День перемирия

1

Вечер был тих. Ни малейшего признака панков [1]. Тишина тяжело лежала на голых искореженных окрестностях — и никакого движения, не было даже обычных стай бродячих собак.

Слишком тихо, — решил Макс Хейл.

Должно быть хоть какое-нибудь движение, шум. Как будто все затаилось перед новым натиском насилия. Может, готовят нападение? Хотя существует только одно место, где можно ожидать нападения. И почему беспокоятся остальные? — недоумевал Макс. Почему скрываются и сидят взаперти, если они давным-давно сдались?

Макс стоял на плоской смотровой площадке на крыше крепости Кроуфорда и осматривал улицы к северу и западу. По одной из них должен вернуться домой мистер Кроуфорд. Нельзя было сказать заранее по какой именно, потому что он редко использовал одну и ту же дорогу — можно нарваться на засаду или баррикаду. Хотя в последнее время засады устраивались редко. Стало меньше изгородей и меньше деревьев и кустарника: нет почти ничего, за чем можно спрятаться. В этой голой местности требовалась немалая изобретательность для устройства засады. Но, напомнил себе Макс, никто не может обвинить панков в недостатке изобретательности.

М-р Кроуфорд сообщил, что задерживается, и Макс начинал нервничать. Через четверть часа стемнеет. После наступления темноты плохо быть вне крепости в поместье Дубы. Впрочем, в других подразделениях тоже.

Макс снова поднял бинокль и медленно осмотрел местность. Ни следа патрульных, никаких подкрадывающихся теней. Он знал, что должны быть наблюдатели. Наблюдатели всегда есть, они ждут малейшего ослабления бдительности защитников крепости Кроуфорд.

Улицу за улицей изучал он печальные дома с разбитыми окнами и облупившейся краской. Тут и там стояли сухие деревья, лишенные ветвей. Высохшие коричневые кактусы торчали в пыльных дворах, давным-давно лишившихся травы, которая некогда делала их лужайками.

А на вершине холма, на кольцевом разъезде Серкл Драйв, виднелись развалины крепости Томсона, павшей почти пять лет назад. Там не осталось ни одного здания. Их сравняли камень за камнем, этаж за этажом. Только срубленные, мертвые деревья да изогнутые стальные изгороди обозначали место, где была крепость. Теперь только крепость Кроуфорда оставалась в поместье Дубы. Макс подумал об этом с гордостью и внезапно нахлынувшей болью. Она держится благодаря ему, подумал он, и он удержит ее.

В этой пустыне с ее деревьями и травой, летними беседками и шпалерами, густыми зарослями смородины и удивительным солнечным циферблатом посреди патио, прудом, где плескались золотые рыбки и росли лилии, с брызгами фонтана, — эта крепость была последним оазисом.

— Макс, — послышался голос из крошечного передатчика у него на груди.

— Да, мистер Кроуфорд.

— Где вы находитесь, Макс?

— На смотровой площадке, сэр!

— Я возвращаюсь по проезду Сеймура, — сказал голос Кроуфорда. — Нахожусь примерно в миле от вершины холма. Двигаюсь быстро.

— Похоже, вокруг спокойно, сэр.

— Хорошо, но не промахнитесь с воротами!

— Коробка дистанционного управления со мной, сэр. Я буду управлять отсюда.

— До встречи.

Макс взял пульт управления и стал ждать возвращения своего хозяина.

Автомобиль появился из-за холма и двинулся по проезду Сеймура к воротам. Когда он находился всего в дюжине футов, Макс нажал кнопку и разблокировал ворота. Тяжелый бампер с грохотом ударил в створки ворот и распахнул их. Буферы по бокам машины придерживали створки, пока она проезжала. Как только машина проехала, ворота захлопнулись.

Макс повесил коробку управления на плечо и пошел вдоль крыши к лестнице, ведущей на землю.

Мистер Кроуфорд уже поставил машину и закрыл дверь гаража, когда Макс вышел из-за угла дома

— Все кажется спокойным, — заметил мистер Кроуфорд, гораздо спокойнее, чем обычно.

— Мне это не нравится, сэр. Что-то готовится!

— Вряд ли. Не в канун Дня Перемирия.

— От этих грязных панков всего можно ожидать, — сказал Макс.

— Совершенно согласен, — ответил мистер Кроуфорд, — но завтра они придут для дневного веселья. Мы должны обращаться с ними хорошо; в конце концов, они наши соседи, и таков обычай. Мне бы не хотелось, чтобы вы из-за своего усердия нарушили правила благопристойности.

— Вы хорошо знаете, что я этого никогда не сделаю, — возразил Макс. — Я боец, сэр, но я сражаюсь честно.

Мистер Кроуфорд сказал:

— Я думал о том маленьком гамбите, что вы подготовили в прошлом году.

— Это не повредило бы им, сэр. Ну разве что самую малость. Они даже и не заподозрили бы ничего. Одна-две капли во фруктовый напиток, больше нам ничего не нужно. Сработало бы после их ухода. Это медленно действующее средство.

— И все же я рад, что узнал об этом вовремя, — строго сказал мистер Кроуфорд. — И не хочу возможных повторений. Надеюсь, вы меня поняли?

— Разумеется, сэр. Можете положиться на меня, сэр.

— Ну, тогда доброй ночи. Увидимся утром.

Проклятый предрассудок, — думал Макс, — этот День Перемирия. Обычай из старины, когда некоторые благодушные доброжелатели решили, что будет хорошо, если люди крепостей и панки будут встречаться в мирных условиях и вместе весело проводить время. И обычай этот соблюдался — но только один день в году. Двадцать четыре часа без нападений, без пылающих стрел и бомб у изгороди. Но спустя секунду после полуночи вражда возобновлялась, еще более жестокая и безжалостная. Так продолжалось много лет. Макс не питал иллюзий относительно развязки. Однажды крепость Кроуфорда падет, как пали все остальные крепости в поместье Дубы. Но до этого дня он поклялся делать все, на что способен. Он никогда не оставит своей работы, не ослабит бдительности. До самого конца он будет заставлять их расплачиваться за каждый шаг.

Он видел, как мистер Кроуфорд открыл переднюю дверь и вошел, в ярком снопе света, вырвавшемся из зала. Дверь закрылась, и дом снова стоял большой, мрачный, без единого проблеска света. В доме Кроуфорда никогда не было видно света. Задолго до наступления ночи Макс поворачивал рукоятку на большом контрольном щитке, закрывая стальными ставнями все окна в доме. Освещенные окна — слишком хорошая цель в темноте.

Теперь нападения всегда происходят ночью. Было время, когда их совершали и днем, но сейчас это слишком рискованно. Год за годом защита совершенствовалась так, что дневные нападения стали чистым безрассудством.

Макс повернулся и пошел к воротам. Он надел резиновые перчатки и при помощи маленького фонарика осмотрел механизмы запоров. Все было в порядке. Замки никогда не отказывали, но могло случиться, что однажды они не сработают. Он никогда не забывал вечером проверить их.

Он постоял у ворот, прислушиваясь. Все было тихо, и ему даже показалось, что он слышит слабый звон электрического тока в изгороди. Но это, он знал, невозможно.

Затянутой в резину рукой он коснулся изгороди. Восемь футов высоты, напомнил он себе, а сверху еще фут колючей проволоки, и каждый фут пронизан током высокого напряжения.

А внутри запасная вспомогательная ограда, куда можно пустить ток, если наружная будет прорвана.

Со стороны подъезда донесся легкий щелкающий звук, и Макс повернул от ворот.

— Привет, старина, — сказал он.

Было слишком темно, чтобы разглядеть собаку, но он слышал, как она фыркает от удовольствия, радуясь встрече. Она появилась из тьмы и прижалась к его ногам. Он присел, обхватил ее руками. И она слюняво поцеловала его.

— А где остальные? — спросил он, и пес дернулся от радости.

Большие псы, подумал он. Они любили людей крепости почти как богов, но всех остальных ненавидели жгучей ненавистью. Так их выучили. Он знал, что вся свора теперь бегает по двору, прислушиваясь к каждому звуку. Никто не мог приблизиться к изгороди незаметно. Любого чужака, перебравшегося через изгородь, тут же разорвали бы в клочья.

Он стянул резиновые перчатки и положил их в карман.

— Пошли, старина! — сказал он.

Он свернул с дороги и пошел через двор, осторожно ступая, потому что путь был неровным и трудным. Ни одного дюйма ровной поверхности. Все было специально устроено так, что любая граната, переброшенная через изгородь, попадала в узкую бомбовую ловушку.

Было время, вспомнил он, когда много их падало через изгородь. Теперь их меньше, они требовали слишком много усилий. Было время и огненных стрел, но с тех пор, как дом стал несгораемым, они тоже перестали применяться.

Он дошел до боковой стороны двора и остановился на мгновение, прислушиваясь, а пес спокойно стоял рядом. Подул легкий ветерок, зашелестели листья деревьев. Он поднял голову и взглянул на их темные изящные очертания на фоне чуть более светлого неба.

Как они прекрасны, подумал он. Жаль, что их стало так мало. Некогда эта местность называлась поместьем Дубы из-за множества росших здесь могучих стройных деревьев. И вот прямо перед ним последнее из этих деревьев — старый патриарх, густая крона которого закрывает ранние звезды. Он смотрел на дуб с благоговением, восторгом и печалью. Потому что дуб представлял собою угрозу. Он стар и склонился в сторону изгороди. Придется его убирать. Порыв ветра может однажды бросить его на проволоку. Давно следовало сказать об этом мистеру Кроуфорду, но он знал, что хозяин относится к дереву с тем же сентиментальным почтением, как и он сам. Может, укрепить его оттяжками, чтобы оно не упало во время бури. Хотя кажется святотатством привязывать его к земле, это оскорбление древнего монарха.

Макс медленно двинулся дальше, пробираясь между бомбовых ловушек, в сопровождении пса, пока не добрался до патио. Здесь он остановился у солнечных часов. Он провел рукой по их грубой каменной поверхности и подивился, зачем мистер Кроуфорд установил их. Возможно, потому, что это связь с прежними временами, до панков и нападений. Раньше — давным-давно — часы эти стояли в монастырском саду где-то во Франции. Уже одно это делало их ценными. Но, возможно, мистер Кроуфорд видел в них и какую-то другую ценность, не только то, что им несколько сотен лет и что они приплыли из-за океана. Возможно, часы символизировали те давно прошедшие дни, когда каждый человек мог иметь деревья и лужайки, не воюя за них, мог наслаждаться неогороженным пространством вокруг своего дома Мало-помалу на протяжении многих лет эти возможности все сокращались.

2

Вначале это были незначительные происшествия — обычное, непреднамеренное вытаптывание грядок играющей мелюзгой, гибель вечнозеленых кустарников из-за свор счастливых псов, которые носились с этой мелюзгой, потому что каждый мальчишка, как говорили родители, имеет право на собаку.

Люди постепенно переселялись из переполненных городов в то, что они любовно называли сельской местностью, где они могли держать собак, где у их детей было достаточно солнца, свежего воздуха и простора для игр. Но очень часто эта сельская местность оказывалась, в сущности, другим городом, с домами бок о бок, каждый на своем акре или полуакре земли, но все же бок о бок. Конечно, было место детям и побегать… Но больше делать им было нечего. Бегать — вот и все, что они могли делать. Бегать взад и вперед по улицам, лужайкам, дорогам, оставляя за собой хаос. Со временем дети подрастали, но и подростки могли только бегать. Им было некуда идти и нечего делать. Матери их каждый вечер сплетничали за кофе, отцы пили пиво. Семейные машины нельзя было использовать, потому что бензин стоит денег, а закладные велики, налоги ужасные, а цены высокие. И вот, чтобы дать выход своей энергии — и своему негодованию — старшие подростки, просто развлечения ради, стали играть в вандализм: на задних дворах резали веревки, на которых висело белье, разрывали в клочья водяные шланги, забытые на улице, опустошали патио, звонили у дверей, разбивали окна, мазали тротуары мылом, обливали стены краской.

Вандализм вызвал негодование, которое в свою очередь увеличивало вандализм. Недовольные хозяева начали воздвигать изгороди, чтобы уберечь свои владения от подростков и собак. Эти изгороди были восприняты как оскорбление и вызов. Эти первые простые изгороди, сказал себе Макс, были предвестниками восьмифутовой ограды под током, которая образовывала первую линию защиты крепости Кроуфорда. Точно так же малолетние вандалы, кричащие от восторга, когда им удавалось испортить соседний дом, были предшественниками панков.

Он покинул патио и пошел мимо бассейна с золотыми рыбками, мимо журчащего фонтана, мимо группы плакучих ив и так дошел до изгороди.

— Тсс! — послышался голос снаружи.

— Это ты, Билли?

— Я, — ответил Билли Уорнер.

— Хорошо. Что нового?

— Завтра День Перемирия, и мы придем…

— Я знаю, — сказал Макс.

— Они принесут с собой бомбу замедленного действия.

— Но они не могут! — негодующе воскликнул Макс. — Копы будут обыскивать их у ворот. Они обязательно найдут бомбу.

— Она разобрана. У каждого по маленькой детали. Стони Стаффорд разобрал ее сегодня вечером. У него есть группа, они тренировались несколько недель, чтобы собирать бомбу как можно быстрее, даже в темноте, если понадобится.

— Да, — согласился Макс. — Вероятно, так у них может получиться. И где они ее соберут?

— Под солнечными часами, — сказал Билли.

— Что ж, спасибо. Я рад, что узнал это. Сердце старого Кроуфорда разбилось бы, если бы что-то случилось с солнечными часами.

— Мне кажется, это стоит двадцатки, — заметил Билли.

— Да, — согласился Макс, — стоит.

— Если они узнают о том, что я рассказал тебе, они убьют меня.

— Не узнают, не бойся.

Он достал из кармана кошелек, включил фонарик и отыскал две десятки. Сложил банкноты пополам в длину, потом просунул их в отверстие изгороди.

— Осторожно, — предупредил он. — Не дотрагивайся до проволоки.

Он не видел за изгородью своего собеседника, лишь белое пятно вместо лица. Мгновение спустя краешек банкнот осторожно схватили, но Макс не сразу выпустил деньги. Они постояли, держась — каждый со своей стороны — за края банкнот.

— Билли, — торжественно сказал Макс, — ты ведь не обманываешь меня? Не передаешь ложную информацию?

— Вы меня знаете, Макс, — ответил Билли, — я с вами играю честно.

— Рад слышать это, Билли. Продолжай играть честно. Но если обманешь, я выйду отсюда, найду тебя и перережу горло.

Но информатор не отвечал. Он уже исчез, растворился в глубокой тьме.

Макс стоял, прислушиваясь. Ветер шуршал в листве, слышалось журчание фонтана, как будто звонили радостные серебряные колокольчики.

— Эй, старик, — тихонько позвал Макс, но не услышал ответного фырканья. Пес убежал и теперь носился с другими собаками по двору.

Макс повернулся и пошел, завершая обход. Когда он завернул за угол гаража, то увидел, что к воротам приближается полицейская машина.

Он пошел по проезжей дороге, двигаясь тяжело и осторожно.

— Это вы, Чарли? — негромко позвал он.

— Да, Макс, — ответил Чарли Поллард. — Все в порядке?

— Да вроде.

Макс подошел к воротам и увидел громоздкую фигуру офицера.

— Пронесло, — сказал Чарли. — Весь округ спокоен. В ближайшие дни мы к вам нагрянем с проверкой. Похоже, вы хорошо подготовились.

— Ничего противозаконного, — заявил Макс. — Все оборонительное. Таково правило.

— Правило-то таково, — сказал Чарли, — но мне кажется, иногда вы чересчур подозрительны. В ограде полное напряжение?

— Конечно, а как же иначе?

— Мальчишка схватится за нее, и тут же отдаст концы.

— А вы хотите, чтобы я щекотал их?

— Вы играете слишком грубо, Макс!

— Сомневаюсь, — ответил Макс. — Пять лет назад я следил отсюда, как они штурмовали крепость Томпсона Вы видели?

— Меня тогда здесь не было. Мой участок был Далекие Акры.

— Они все уничтожили, — сказал Макс. — Камень за камнем, кирпич за кирпичом, бревно за бревном. Не оставили ничего. Вообще ничего. Срубили все деревья. Выкорчевали кусты. Перекопали клумбы. Они превратили все в пустыню. Низвели до своего уровня. И я не позволю, чтобы здесь произошло то же. Человек имеет право вырастить дерево и полоску травы. Если он хочет клумбу, он имеет право на клумбу. И — вы, может, думаете иначе — но он также имеет право держать весь остальной народ подальше. За забором.

— Да, — согласился офицер, — все, что вы говорите, правда. Но ведь вы уже имели дело с этими парнями. Это нужно принять во внимание. И потом, они ведь ваши соседи. У вас могут быть неприятности, если вы не будете держать себя более по-соседски.

— Мы не смеем держать себя по-соседски, — сказал Макс, — мы не в таком месте. В поместье Дубы и во всех других поместьях, — повсюду — соседство означает подчинение. Соседство означает, что вы отказываетесь от своего права жить так, как вам хочется. Этот вид соседства восходит к тем временам, когда мальчишки протаптывали тропу через вашу лужайку, как кратчайший путь к школьному автобусу, а вы не осмеливались им слова сказать. Оно началось, когда сосед занял у вас косилку и забыл вернуть, а когда вы пошли за ней, оказалось, что она сломана. Но он заявил, что не ломал ее, и ради соседства вы не решились потребовать у него оплаты ремонта.

— Может, и так, — согласился Поллард, — но сейчас вы зашли слишком далеко. Уж слишком непримиримы вы стали.

— Это наш ответ. Пусть панки оставят нас в покое, и мы уберем изгороди и все остальное.

Поллард покачал головой.

— Дело зашло слишком далеко. Тут уже ничего не поделаешь.

Он пошел к машине, а потом обернулся.

— Я забыл, — сказал он. — Завтра ваш День Перемирия. Я и пара моих людей будем здесь рано утром.

Макс не ответил. Он следил, как полицейский автомобиль двинулся по улице. Потом пошел к задней двери дома.

Нора оставила ему место за столом, и он тяжело сел, радуясь, что может отдохнуть. К вечеру он сильно уставал. Не так уж он и молод, подумалось ему.

— Вы сегодня поздно, — заметил повар, подавая ему еду. — Все в порядке?

— Пока да. Но завтра могут быть неприятности. Они пронесут бомбу.

— Бомбу! — воскликнула Нора — Вы им позволите? Надо сообщить полиции.

Макс покачал головой.

— Нет, не стоит. Полиция не на нашей стороне. Они считают, что мы подстрекаем панков. И тем ничего не остается, как пронести бомбу. Мы должны рассчитывать только на себя. К тому же я должен защитить парня, который рассказал мне об этом. Если я этого не сделаю, панки вычислят его, и он станет бесполезен для нас. Ему ничего больше не удастся узнать. А раз мне известно заранее, что они что-то принесут, я могу за ними проследить.

Он понял, что беспокоится. Не из-за самой бомбы, но из-за того, что с ней связано. Странно, почему он нервничает? Зная о бомбе, он может быть спокоен. Все, что нужно сделать, это найти бомбу и вытащить ее из-под циферблата У него будет достаточно времени для этого. Праздник кончится в шесть часов вечера, и панки не смогут установить время взрыва раньше полуночи. Любой взрыв до полуночи будет нарушением Перемирия.

Он положил жареной картошки с блюда на тарелку и отрезал кусок мяса Нора налила ему кофе и, придвинув стул, села рядом с ним.

— Вы не ели? — спросил он.

— Я ем рано, Макс.

Он ел жадно и торопливо: у него еще оставалось немало дел. Кухонные часы громко тикали в тишине.

Наконец Нора сказала:

— Что-то становится тревожно, Макс.

Он кивнул. Рот у него был полон, и он не мог говорить.

— Не понимаю, — вздохнул повар, — почему Кроуфорды хотят оставаться здесь. Для них тут мало радости. Они могут переселиться в город и жить там в безопасности. Там, конечно, тоже есть банды подростков, но они большей частью дерутся между собой. Они не портят жизнь другим.

— Гордость, — ответил Макс. — Они не хотят сдаваться. Мистер и миссис Кроуфорд сильные люди. Твердые как сталь.

— Они, конечно, не могут продать крепость, — сказала Нора. — Никто ее не купит. Но им не нужны деньги. Они могут просто уйти отсюда.

— Вы не понимаете, Нора. Никто их Кроуфордов никогда не уходил добровольно. Они на многое пошли, чтобы остаться здесь. Посылали Джонни в городскую школу, когда он был подростком, чтобы он не ходил в одну школу с панками и был в безопасности. Не думаю, что это им нравилось. Но они понимают, что кто-то должен оставаться, иначе не будет никакой надежды.

Нора вздохнула.

— Вероятно, вы правы. Но это же стыд. Они могут жить такой спокойной, удобной и безопасной жизнью, если переедут в город.

Макс кончил есть и встал.

— Хороший был ужин, Нора.

Он спустился в подвал и сел перед коротковолновым передатчиком. По вечерам они систематически обменивались новостями с другими крепостями. В крепости Уилсона, далеко, на Прекрасных холмах, были сегодня вечером небольшие осложнения — несколько газовых бомб, переброшенных через изгородь. Но там уже все затихло. Крепость Джексона не отвечала. Пока он пытался связаться с крепостью Смита в районе Гармонии, его начала вызывать крепость Куртиса с Озерных высот. Начальник охраны Куртиса Джон Хеннеси сообщил ему, что все спокойно. Спокойно уже несколько дней.

Около часа он просидел у радио, переговорив со всеми ближайшими крепостями. Тут и там происходили небольшие стычки, но ничего серьезного. В основном обстановка была мирная.

Он сидел и думал о бомбе и по-прежнему что-то его беспокоило. Он знал: что-то не так, но не мог понять что.

Поднявшись, он принялся осматривать склады защитных материалов, расположенные в подвале: запасные секции изгороди, груды кольев, заостренные пики, барабаны колючей проволоки, тяжелая гибкая проволочная сетка и все остальное, что может однажды понадобиться. В укромном углу он отыскал тщательно спрятанные оплетенные бутылки с кислотой, которые он приобрел тайно. Он знал, что мистер Кроуфорд не одобрил бы этого, но если дела пойдут плохо, он не колеблясь пустит ее в дело.

Поднявшись по лестнице, Макс принялся расхаживать по двору, все еще обеспокоенный какой-то неясной мыслью о бомбе.

Поднялась луна Двор превратился в пространство перемежающихся светлых и темных пятен, но пустыри за оградой были голыми и плоскими, без единой тени, кроме тени домов.

Две собаки подбежали к нему, потом снова убежали в кусты.

Он подошел к циферблату солнечных часов.

Что-то неладное оставалось. Что-то, связанное с циферблатом и бомбой.

Он удивился, откуда им известно, что разрушение солнечных часов будет тяжелым ударом для хозяина крепости. Как они могут знать это?

Ответ, по-видимому, был таков: не могут, никак не могут. Неоткуда им узнать. А если даже знают, все равно могут найти более важную цель, чем солнечные часы.

Стони Стаффорд, предводитель панков, вовсе не дурак. Он похож на ласку. Коварен, хитер, сообразителен. Он не стал бы возиться с солнечными часами, когда бомбу можно использовать куда эффективнее.

Макс знал, куда бы он положил бомбу на месте Стаффорда.

У корней древнего дуба, который склонился к ограде. Он стоял и все думал об этом, и понимал: он не ошибся.

Билли Уорнер? Неужели Билли обманывает его? Весьма возможно, что и нет. Возможно, Стони Стаффорд давно заподозрил, что в банде есть предатель, и специально придумал ложную цель — солнечные часы, вместо истинной — старого дуба К тому же, он сразу поймет, кто из его ближайшего окружения выдал тайну. В таком случае, подумал он, дела Билли Уорнера не так уж плохи. Макс пошел назад к дому. Тяжело поднялся в свою комнату под крышей и лег в постель. Прекрасный был день, подумал он, перед тем как уснуть.

3

Полиция явилась в восемь утра. Пришли плотники и возвели помост для танцев. Музыканты начали настраивать инструменты… Приехали поставщики провизии, установили столы, нагрузили их едой и напитками и замерли рядом в ожидании работы.

Вскоре после девяти начали подходить панки и их девушки. Полиция обыскивала их у ворот, не находя ни дубинок, ни кастетов, ни велосипедных цепей.

Загремел оркестр. Панки и девицы начали танцевать. Они бродили по двору и восхищались цветами, но ни одного не тронули. Они сидели в траве, разговаривали, собирались у переполненных столов и ели. Они смеялись, икали, резвились, и все шло прекрасно.

— Видите? — сказал Максу Поллард. — В них нет ничего плохого. Дайте им возможность, и они будут всего лишь группой обыкновенных ребят. Конечно, они немного беспокойны, но в сущности ничего по-настоящему дурного: то, что вы рисуетесь в своей крепости прямо перед их носом, заставляет их так поступать.

— Да, — кивнул Макс.

Он оставил Полларда и пошел по двору, стараясь привлекать как можно меньше внимания.

Он хотел взглянуть на дуб, зная, что этого не следует делать, зная, что должен держаться от него подальше. Если он спугнет их, Бог знает где они подложат бомбу. Он представил, как будет вынужден лихорадочно обыскивать все подряд, и содрогнулся при мысли об этом.

На скамье, у цветущего миндального дерева на заднем дворе, никого не было, и он растянулся на ней. Было не слишком удобно, но день был очень теплым, и неподвижный воздух клонил ко сну. Он задремал. Проснувшись, он увидел, что на тропинке рядом со скамьей кто-то сидит. Он замигал и протер глаза

— Привет, Макс, — сказал Стони Стаффорд.

— Почему вы не на танцах, Стони?

— Я ждал, пока вы проснетесь. Вы крепко спите. Я мог бы сломать вам шею.

Макс сел. Потер лицо рукой.

— Не в День Перемирия, Стони. В этот день мы все друзья.

Стони плюнул в траву.

— Ну, в какой-нибудь другой день, — сказал он.

— Послушайте, — произнес Макс, — почему бы вам не уйти и не поискать себе других развлечений? Вы сломаете себе шею, пытаясь взять это место. Поищите кого-нибудь другого для игры!

— Однажды мы сделаем это, — зло сказал Стони в ответ. — Крепость не устоит!

— У вас никогда не будет такой возможности, — ответил Макс.

— Возможно. Но я все же думаю, что будет. Но прежде, чем мы сделаем это, я хочу сказать вам одну вещь. Вы должны знать. Вы думаете, что когда это случится, с вами ничего не будет. Вы думаете, что мы просто разрушим крепость и никого в ней не тронем. Вы ошибаетесь, Макс! Так мы поступим с Кроуфордами и Норой. Мы не хотим им вреда. Но вы, Макс, другое дело. Мы не можем использовать ножи и пистолеты, но есть ведь и другие способы. На вас может свалиться камень или бревно. А может, вы споткнетесь и упадете в огонь.

— Вы меня ненавидите, — покачал головой Макс. — И это плохо.

— Двое моих парней мертвы. Многие ранены и искалечены.

— С ними ничего не случилось бы, Стони, если бы они держались подальше от изгороди.

В глазах Стони Стаффорда сверкнули ненависть и глубоко запрятанное торжество.

— Прощайте, мертвец! — Стони повернулся и пошел прочь.

Макс спокойно сидел на скамье, вспоминая блеск торжества в глазах Стони. И это означало, что он был прав. Стони что-то задумал, и наверняка это был бомба под дубом.

День продолжался. После полудня Макс прошел на кухню. Нора с ворчанием приготовила ему сандвич.

— Почему бы вам не поесть за столами? — предложила она. — Там столько еды.

— Не желаю я смотреть на них, — ответил Макс. — Весь год мне приходится бороться с ними. Чего ради обниматься с ними сегодня?

— Как бомба?

— Тш-ш! Я знаю, где она!

Нора посмотрела в окно.

— С виду они не такие плохие парни, — заметила она. — Может, с ними можно заключить мир?

Макс хмыкнул:

— Слишком далеко зашло.

Поллард прав, подумал он. Ни одна сторона теперь не пойдет на уступки, полиция могла бы остановить это в самом начале, много лет назад, если бы по-настоящему боролась с вандализмом, а не заняла позицию нейтралитета — мол, дети есть дети, не стоит вмешиваться в мелкие ссоры между соседями. Родители могли бы остановить их, если бы обращали больше внимания на детей и если бы дали им занятие. Община могла бы предоставить игровые площадки. Но никто не хотел вмешиваться. Никто даже не пытался. Теперь это превратилось в образ жизни, и приходится вести войну до самого горького конца.

У Макса не было иллюзий насчет того, кто победит.

В шесть часов панки потянулись к воротам.

В шесть тридцать ни одного из них уже не было в крепости. Музыканты закрыли свой инструмент и тоже ушли. Ушли и поставщики провизии, собрав подносы, тарелки и остатки пищи. Плотники разобрали помост.

Макс подошел к воротам и проверил, закрыты ли они.

— Неплохой день, — сказал ему из-за ворот Поллард. — Они вовсе неплохие ребята, если только узнаешь их ближе.

— Я их очень хорошо знаю, — ответил Макс.

Он проследил за отъездом полицейской машины и повернул обратно.

Он знал, что нужно немного подождать. Стемнеет, тогда он сможет начать поиски бомбы. Из-за ограды за ним будут следить. Они не должны знать, что он нашел бомбу. Это сослужит ему неплохую службу. Во-первых, подорвет их уверен-ность. Во-вторых, защитит Билли Уорнера. И хотя Макс отнюдь не восхищался этим парнем, Билли был полезен в прошлом и может пригодиться в будущем.

Он миновал патио, прячась за кустарником, подобрался к дубу и, замерев, осмотрел пространство за изгородью. Ни малейшего признака жизни! Но наблюдатели где-то прячутся. Он был уверен в этом. Стало темнее, и он понял, что больше ждать нельзя. Макс осторожно приблизился к дубу. Разгреб ветви и листья и внимательно осмотрел почву. У самого дерева, между двумя толстыми корнями, он нашел то, что искал — свежевырытую землю, прикрытую травой и листьями.

Макс сунул руку в прохладную рыхлую землю и пальцы его коснулись металла. Ощутив его, он застыл, потом медленно, очень осторожно отвел руку.

Сидя на корточках, он перевел дыхание.

Бомба была здесь, как он и ожидал. Но рядом была контактная мина. Только попробуй извлечь бомбу с часовым механизмом, тут же взорвется контактная!

Макс вытер руки о штанину. Он знал, что убрать бомбы невозможно, и придется оставить их на месте.

Неудивительно, что в глазах Стони сверкало торжество. Это не просто бомба замедленного действия. Сделать ничего нельзя. Если бы не корни, подумал Макс, можно было бы попытаться сделать подкоп и осторожно отсоединить бомбы, но корни защищали их. Подкоп невозможен.

Вероятно, Стони понял, что Макс знает о бомбе, и поспешил исправить положение, подложив устройство, которое невозможно ликвидировать. Именно такого подвоха и следовало ожидать от Стони. Вероятно, он сейчас сидит где-нибудь поблизости и хихикает про себя.

Макс оставался на корточках, размышляя.

Можно окружить дерево запасной проволочной сетью и пустить в нее ток. Она послужит добавочной защитой. Но особенно на нее рассчитывать не приходилось. Она непрочна, и ее легко разорвать. В темноте трудно установить все как следует. Или укрепить дерево оттяжками, чтобы во время взрыва оно не упало на ограду? Вероятно, это то, что следует сделать, сказал он себе.

Он пошел в подвал, чтобы отыскать трос, который выдержал бы тяжесть дерева. Проходя мимо передатчика, он вспомнил, что в это время обычно переговаривается с другими крепостями. Но сейчас не до того.

Он прошел было мимо, но внезапно остановился. У него мелькнула одна мысль. Он немного постоял в нерешительности, затем повернулся и включил передатчик. Он подумал, что нужно говорить осторожно. Есть вероятность, что панки прослушивают их переговоры.

Джон Хеннеси, начальник охраны крепости Куртиса, отозвался через несколько секунд:

— Что случилось, Макс?

— Ничего особенного, Джон. Я просто вспомнил. Вы мне как-то говорили, что приобрели игрушки…

— Игрушки?

— Да, погремушки.

Он слышал, как у Хеннеси перехватило дыхание. Наконец тот сказал:

— Ах, эти. Да, они у меня есть.

— И много?

— Около сотни, может, больше.

— Не одолжите ли их взаймы?

— Конечно. Вам они нужны прямо сейчас?

— Да.

— Ладно, возьмете сами?

— Я сейчас немного занят

— Тогда ждите меня, — сказал Хеннеси. — Я упакую их и буду через час.

— Спасибо, Джон!

А почему бы и нет? Разве он не прав? Он должен использовать эту возможность. Не вечно же сидеть за оградой, отбиваясь от панков. Если ограничиться только этим, они будут возвращаться снова и снова. Нужно нанести ответный удар, да такой, чтобы они надолго запомнили. Беда в том, что слишком редко удается ударить. Можно только защищаться. Попробуй предпринять что-нибудь, и полиция навалится на тебя, как тонна кирпичей.

Он облизнул губы.

Редко представляется такой шанс — ударить сильно, и в то же время в рамках законной обороны.

Макс быстро встал и прошел в глубь подвала, где отыскал гибкую металлическую сеть. Вынес три барабана сети и моток тяжелой проволоки, чтобы подвесить сеть. Придется использовать несколько деревьев, чтобы закрепить проволоку. Нужно бы проложить прокладку, чтобы проволока не повредила кору, но на это уже нет времени.

Он торопливо натянул проволоку и подвесил к ней сеть, прочно прижав нижний край к земле. Концы сети он прикрепил к запасной ограде.

Макс ждал у ворот, когда подъехал грузовик.

С помощью дистанционного пульта он открыл ворота. Грузовик въехал во двор. Из него вышел Хеннеси.

— Снаружи все кишит панками, — обратился он к Максу. — Что происходит?

— У меня неприятности, — сказал Макс.

Хеннеси обошел грузовик и опустил задний борт. На дне кузова лежали три больших ящика, спутанные проволочной сеткой.

— Они здесь? — спросил Макс.

Хеннеси кивнул.

Вдвоем они оттащили ящики к сетке у дуба

— Я оставил там проход, — сказал Макс, — мы можем втащить туда ящики.

— Сначала я открою замки, — отозвался Хеннеси. — Тогда мы сможем отбросить крышки палкой снаружи из-за сети, а потом той же палкой перевернем ящики.

Они один за другим втащили ящики под сетку. Хеннеси отправился к грузовику за палкой. Макс тщательно закрыл проход.

— Нельзя ли чуть-чуть посветить? — попросил Хеннеси. — Я знаю, снаружи ждут панки, но они решат, что вы производите обычный осмотр ограды.

Макс зажег фонарик, и Хеннеси, просунув палку сквозь сеть, отбросил крышки с ящиков. Затем осторожно перевернул ящики. Из темноты послышался сухой шелест и яростные трескучие звуки.

— Они очень раздражены и рассержены, — сказал Хеннеси. — Там в основном большие. Маленьких совсем немного.

Он положил палку на плечо, и они вернулись к грузовику.

Макс протянул, руку, они обменялись рукопожатием.

— Большое спасибо, Джон!

— Рад был помочь, Макс. Общая цель, знаете. Хотите, я останусь с вами…

— Нет, у вас хватает своих забот.

Они еще раз пожали друг другу руки, и Хеннеси сел в кабину грузовика.

— Осторожнее первую пару миль, — предупредил Макс. — Наши панки могут поджидать вас. Вполне возможно, они вас узнали.

— С такими амортизаторами и с таким мотором я возьму любое препятствие, — ответил Хеннеси.

— И следите за копами. Начнется ад, если они узнают, что мы помогаем друг другу.

— Не спущу с них глаз.

Макс открыл ворота, грузовик попятился, развернулся и быстро двинулся по дороге.

Макс подождал, пока гул мотора не затих вдали, проверил, закрыты ли ворота. Потом в подвале решительно повернул рубильник, пустив ток в запасную ограду, а значит, и в сеть у дуба. Удовлетворенно вздохнул и пошел во двор.

Внезапная вспышка осветила землю. Макс быстро повернулся, потом негромко выругался. Всего лишь птица, задевшая в полете ограду. Обычное дело. А он слишком нервничает, и это нехорошо. Все под контролем — относительным, конечно. Он взобрался на пригорок и постоял у дуба. Посмотрел во тьму, и ему показалось, что он видит за оградой смутные тени.

Они собираются. Как только дерево упадет и разорвет ограду, они ворвутся внутрь. Несомненно, они решили использовать дерево как мостик, чтобы перебраться через находящуюся под током ограду. Может, он перегибает палку, подумал он. Может, следовало укрепить дерево оттяжками. Но сейчас уже поздно.

Он стоял, слушая гневное шуршание сотни гремучих змей — растревоженных, раздраженных — в пространстве за сетью. Звук этот принес ему огромное удовлетворение.

Он отошел в сторону, чтобы быть подальше от места взрыва, и стал ждать конца Дня Перемирия.

Clifford Donald Simak, "Day of Truce", 1963.

Сб. "Наследие звезд", М.: "АРТЛИК", 1993

Перевод О.Нартовой, И.Петрушкина

Первая публикация: журнал "Galaxy Magazine", February 1963 [2]