День рождения начальника станции

Глава 1

«Давайте-ка, ребята, Споемте перед стартом, У нас еще в запасе Четырнадцать минут».

Одновременно с бодрыми аккордами модуль медленно наполнился розоватым светом. Иванов дал себе полежать до начала второго куплета, а потом, покряхтывая, выбрался из подвешенного к потолку кокона.

Опустив ноги на пол, он потянулся и сразу же скривился: спина ещё не отошла от вчерашних трудов и прямым текстом потребовала если не покоя, то хотя бы уважения к её потребностям.

– Ну что, товарищ начальник станции, доброе утро? – спросил Иванов сам себя вслух и сам себе же ответил: – Нет уж, доброе утро начинается не так.

Он дошёл до санузла, поплескал в лицо водой и задумчиво поскрёб подбородок. Время от времени Иванов поддавался соблазну отпустить бороду, но дольше пары недель не выдерживал. Заросший щетиной незнакомец, отражавшийся в блестящих поверхностях, сперва раздражал, потом начинал пугать. Начнёшь с того, что бриться перестанешь, затем сам с собой будешь беседы вести, а дальше что? Окончательно свихнёшься, устроишь пожар, чтобы пожарить блинчики, или выйдешь в открытый космос без скафандра?

Иванов достал из шкафчика бритву и под её монотонное гудение привычно стал перебирать планы на день.

Говорят, этот равномерный гул в бритву встроили специально, потому что бесшумная бритва стала продаваться намного хуже, чем её «жужжащий» предшественник. Возможно, дело в том, что людям с утра просто нужно ещё хотя бы пару минут спрятаться от мира, пусть и за ширмой из не самого приятного, но привычного звука.

По крайней мере, думалось под него хорошо.

– В план на сегодня подвиги не включены, – объявил вслух результаты своих раздумий Иванов. – Будем заниматься скучными делами.

Завтрак. Взять из шкафчика в кухонном углу стоящую на верхней полке единственную кружку, поставить под краник кофеварки. Вытащить из того же шкафчика наугад банку консервов, не глядя поставить в разогреватель, также не глядя вытащить, открыть, съесть. Эти действия достигли такого уровня автоматизма, что даже вкус того, что Иванов ел и пил, в сознании практически не отпечатывался. Впрочем, возможно, всё дело в том, что четверть века вкусов в диапазоне от «рациона номер один» до «рациона номер семь» превратили само понятие вкуса во что-то достаточно условное.

Положив пустую банку в бак переработки, Иванов снял с крючка на стене пояс с инструментами и ручным монитором и отправился на обход станции.

Космическая станция КСО-4518 состояла из полутора десятка модулей: жилой для персонала станции (некогда оптимистично рассчитанный аж на пятерых), два жилых для её гостей, два стыковочных, энергетический, медицинский, модуль управления, пусковой модуль торпед связи, два модуля материально-технического обеспечения (попросту говоря, кладовка и мастерская) и четыре соединительных. Пара тысяч кубических метров пространства, наполненного уже далеко не новым оборудованием, запасами продовольствия, топлива, материалов и прочими совершенно необходимых предметами так, что кое-где между ними приходилось протискиваться. Вроде бы ерунда по космическим меркам, но пока обойдёшь все, особенно в такое утро, устанешь не на шутку.

Впрочем, то ли за время утренних дел спина разогрелась и размялась, то ли просто в очередной раз смирилась с упрямством своего хозяина, но особенно уже не беспокоила.

Иванов традиционно начал обход с модуля управления. Теоретически, его посещением можно было бы и ограничиться, но Иванов помнил, как утечка воздуха во втором соединительном модуле шесть лет назад совпала с поломкой расположенного в нём датчика, с упёртостью оптимиста уверявшего, что всё в порядке. Слишком хорошо помнил, поэтому на взгляд стороннего наблюдателя с проверками всего и везде хронически переусердствовал. Впрочем, сторонних наблюдателей здесь не было, да даже если бы они тут и нашлись, их мнение было бы последним, на что начальник станции стал бы ориентироваться.

Он вызвал отчёт о состоянии модулей и систем станции и пробежал взглядом по ровным строчкам. Всё было в порядке, если не считать того, что заменённая вчера солнечная батарея выдавала всего 60% производительности от номинальной. Ничего удивительного, учитывая, что панель на замену он собрал из трёх неисправных и, опять-таки теоретически, ремонту не подлежащих. Наоборот, удивительно, что она вообще включилась и хоть как-то, но работает.

Иванов вздохнул: так везти будет не всегда, а новых панелей у него осталось не больше двух десятков. Надо будет послать со следующим «челноком» заявку в офис обслуживающей станцию компании. Её, конечно, в очередной раз проигнорируют, но ничего не делать – значит, смириться с тем, что ничего и не будет сделано.

Отчёт о положении станции на орбите вышел покороче. Изучив его, Иванов удовлетворённо кивнул: корректировка положения пока не требовалась.

Он перешёл в первый соединительный модуль. Здесь располагался один из двух стыковочных шлюзов, в прошлом месяце доставивший ему немало хлопот. Станция вращалась вокруг крохотного спутника большой планеты, оттягивавшей на себя большинство залетающих в её пространство метеоритов, но часть доставалась и ей. Один такой «камешек» смял внешнее кольцо шлюза, и Иванову пришлось попотеть, его выправляя. Вообще этот год выдался на метеориты урожайным, в основном, к счастью, на мелкие, чаще обычного украшавшие обшивку станции вмятинами. Хотя и от мелкого могут быть крупные неприятности, как, например, три дня назад, когда метеорит чуть больше горошины пробил насквозь панель солнечной батареи.

От воспоминаний о том, как он вчера сначала эту панель снимал, а потом ставил новую, спина снова начала ныть. Всё-таки возраст у него уже не тот, чтобы, как раньше, скакать вокруг станции с реактивным ранцем за спиной.

Иванов потёр поясницу и пошёл дальше, в «гостиницу», как привык называть два идущих друг за другом жилых модулей для гостей станции.

Пятнадцать лет назад это направление считалось перспективным, а ещё тогда опасались рассчитывать длинные маршруты во вне-пространстве. Звезда со сложным буквенно-цифровым каталожным обозначением и её единственная планета оказались отличной маршрутной точкой на пути к обживаемым мирам в созвездии Большой Медведицы. Здесь выходили из вне-пространства, уточняли координаты, порой ремонтировались или пополняли запасы и снова уходили во вне-пространство. Корабли с их экипажами останавливались тогда на станции почти каждую неделю, наполняя её шумом и суматохой и порой заставляя мечтать хотя бы о месяце тишины и одиночества.

Иванов вытащил из кармана на поясе ручной монитор и медленно пошёл с ним между койками, наблюдая за изменениями показателей температуры, влажности и давления и сверяя их с показаниями датчиков самого модуля. Заметных отклонений не было, так что по его части в этом модуле работы не предвиделось, а вот Малыш, станционный робот-уборщик, похоже, стоило Иванову отвлечься на ремонт солнечных батарей, расслабился: поверхности модуля успели покрыться тонким слоем неизвестно откуда берущейся пыли.

Начальник станции свистнул, и Малыш выкатился из-под койки, виновато помаргивая лампочками.

– Сам же всё знаешь, – укоризненно сказал Иванов. – Давай не халтурь.

Малыш зажужжал щётками, а Иванов продолжил обход. Следующим на пути был тот самый второй соединительный модуль. Начальник станции оттолкнулся от порога и вплыл внутрь.

И здесь пыль. Правда, не лежащая на предметах, как ей положено, а налипшая на экранах камер наружного обзора. Иванов вздохнул: опять придётся браться за ручной пылесос. Заниматься уборкой он не любил, но в этом модуле после той аварии искусственно гравитация не работала, и робот-уборщик в таких условиях трудиться отказывался. Правда, в другие модули через этот Малыш как-то перебирался, поэтому временами Иванова начинали мучить подозрения, что тот просто тоже не любил заниматься уборкой.

Начальник станции добрался до противоположного конца модуля, ухватился за поручень, перевернулся в воздухе и опустился ногами на пол.

Обход продолжался. В медицинском модуле замерцала потолочная лампа, и Иванов её попросту выкрутил. Света стало вполовину меньше, но запасных лампочек осталось маловато (не забыть включить и их в список!), а в случае необходимости можно будет включить ещё и аварийное освещение, здесь оно достаточно яркое.

На внешней панели системы регенерации воды обнаружился конденсат. Проблема срочной не выглядела, подобное случалось и раньше, решалось простой чисткой уплотнителя, и Иванов сделал пометку разобраться с ней чуть позже. Когда спина перестанет ныть при мыслях о фигуре, в которую ей будет необходимо скрутиться для этого, например.

К концу обхода блокнот начальника станции пополнился ещё несколькими пометками. Обычное дело при его большом, сложном и уже, увы, не новом хозяйстве. Ничего критичного среди них не было, и Иванов вернулся в жилой модуль, в очередной раз стараясь не думать о том, что случится, когда (именно когда, а не если) на станции сломается то, что он сам починить окажется уже не в состоянии.

Впрочем, самому ему даже в этом случае почти ничего не грозило. Одноразовая автоматическая спасательная капсула пребывала в полном порядке, и, пусть без особого комфорта, но вполне надёжно и даже быстро доставит его к ближайшему обитаемому миру.

А вот станцию после этого однозначно спишут.

Положив блокнот на стол, Иванов одной рукой помешивал содержимое банки с каким-то номерным рационом, а другой покрывал тонкую слегка шершавую плёнку, заменяющую некогда бумажные листы, черновым вариантом плана будущих работ. Шестьдесят разлинованных в клетку листов подходили к концу, значит, скоро опять придётся скидывать свои записи на накопитель, очищая блокнот для новых заметок. Иванов делал это каждый раз с неохотой, оттягивая этот момент до последнего. Девственно-чистый блокнот отчего-то вгонял начальника станции в уныние, словно превращая до краёв наполненные делами прошедшие дни в пустоту.

Да и искать информацию на накопителе было сложнее, чем перелистывать страницы. По крайней мере, именно это объяснение, донельзя рациональное, Иванов предпочитал озвучивать себе сам.

Обед отличался от завтрака только чаем вместо кофе. И даже неплохим чаем, как Иванов внезапно осознал, отвлекшись от раздумий. Наверное, сменили поставщика, в позапрошлом рейсе «челнок» привёз откровенную бурду. Кстати, а когда он был? Точнее, когда ждать следующего?

Начальник станции развернул экран часов-органайзера и пробежался по календарю с отметками о событиях. В прошлый раз «челнок» прилетал 25 августа, рейсы повторяются каждые три месяца плюс-минус неделю, значит, ждать его стоит под конец ноября.

Какое сегодня число?

Иванов перемотал календарь к текущей дате и хмыкнул. 16 октября. День его рождения. Если бы не полез проверять график движения «челнока», мог бы и не вспомнить.

Может, стоит отметить? Иванов не очень весело усмехнулся: ему даже было, чем. В кладовке ждал своего часа целый ящик довольно неплохого коньяка.

Однажды, лет двенадцать назад, когда поток кораблей, проходящих через станцию, начал ощутимо снижаться, он, разбирая грузы с прилетевшего «челнока», обнаружил среди них аккуратный ящик с дюжиной бутылок из затемнённого стекла. Время, когда «челноками» управляли люди, давно прошло, и выяснить причину отправки такого «гостинца» было не у кого. Не торпеду экстренной связи же отправлять!

Он тогда несколько раз перепроверил опись грузов. Ничего подобного в ней не значилось. Кто-то ошибся? Перепутал ящики?

Начальник станции задумался. При умеренном употреблении содержимого ящика хватит надолго. Да даже при неумеренном… Кто ему тут что скажет?

Иванов повертел в руках бутылку, полюбовался плещущей внутри янтарной жидкостью, скривился и убрал обратно.

Чутье его не подвело: через три дня после прилета «челнока» на станцию нагрянула инспекция, чего не было с начала существования станции. Находясь вдали от новостей, а главное, слухов, сложно делать выводы, но у Иванова создалось впечатление, что где-то «наверху» усомнились в рациональности функционирования станции, особенно с человеческим персоналом. Вполне возможно, если бы инспекторы нашли повод его уволить, станцию сначала бы перевели в разряд автоматических (летает, мигает, пищит и голосом автоответчика предлагает лететь дальше), а дальше просто закрыли.

Иванов отделался устным выговором за запылившийся плафон на потолке, с год готовил к каждому прилёту «челноков» отчёты с запрашиваемыми всё более и более экзотическими показателями, а также пачки заявлений на всё более и более дальний перенос ежегодного отпуска, а потом всё снова стихло.

Возможно, «оптимизаторы» ушли оптимизировать другое направление. А может, на станцию и её не понимающего очевидное начальника сначала махнули рукой, а потом просто забыли.

Отпуск… Как давно он в нём не был… Иванов раскладывал инструменты по столу в мастерской, а сам вспоминал то ощущение сходящих с ума чувств от запахов и красок, накрывавшее его каждый раз, когда он раз в год, дождавшись сменщика, покидал станцию с её безвкусным воздухом и приглушёнными цветами и выходил из корабля под живое солнце Миры – ближайшей обитаемой планеты.

Иванов усилием воли прогнал воспоминание о широких зелёных листьях с алыми цветами, колышущихся над ярко-голубыми водами залива, и сосредоточился на разборке пробитой панели солнечной батареи. Эту работу он очень не любил, слишком скрупулёзной она была, одно неосторожное движение, и всё насмарку. Вот и сейчас, он слишком резко поддел одну из заклёпок, так что та вылетела из гнезда, покатилась по полу и закатилась под стеллаж.

Иванов тяжело вздохнул и полез её доставать. Когда он пытался разогнуться с заклёпкой в кулаке, его догнала ещё одна мысль. Раз сегодня его День рождения, значит, вчера он пропустил ещё одну дату – юбилей своего пребывания на станции. Четверть века, «серебряная свадьба».

Незадолго до его 39-летия очередная медкомиссия поставила крест на планах увидеть своими глазами, как посаженные им на Серебрянке плодовые деревья (пусть не яблони, а изрядно модифицированные их родственники) дадут первый урожай. Серебрянка, несмотря на своё привлекательное название, была, по крайней мере в то время, совсем не райским местом и уж точно не полезным для здоровья. За почти двадцать лет жизни на изо всех сил сопротивляющейся поселенцам планете у него накопилось достаточно проблем, чтобы однажды врач колонии покачал головой и сказал, что пора начинать выращивать яблони в более благоприятных условиях. Иванов тогда в сердцах ответил, что тот просто не хочет портить себе статистику внеплановой смертностью колонистов, с чем врач невозмутимо согласился.

А вот к работе на путевой станции его внезапно сочли пригодным.

Иванов, наконец, добрался до фотоэлементов. Похоже, ему повезло, и пробитую пластинку можно поменять. Начальник станции усмехнулся: знали бы проектировщики, подразумевавшие, что батареи надо снимать и менять целиком, что он тут вытворяет. Потребовали бы сдать на опыты его самого, не иначе.

Закончив с ремонтом, он бережно разложил всё, что ещё можно было использовать, в ящики на стеллаже. Забитый коробками стеллаж радовал бы взгляд, если не знать, что большинство из них почти пусты.

Да, запчастей осталось откровенно мало, хотя могло быть и намного хуже. Надо сказать спасибо бюрократии космического министерства: чиновники про станцию могли забыть, но пока станция числилась на балансе, «челноки» продолжали прилетать с положенной периодичностью, привозя продовольствие и стандартный перечень того, что считалось расходными материалами.

Иванов зашёл в соседний модуль, где хранилась еда. Здесь картина была намного приятнее: еда поставлялась с избытком, в расчёте на то, что есть её будет не один постоянный обитатель станции, но ещё и его гости. Начальник станции сдвинул коробку с чаем, закрывавшую ящик с давешним «гостинцем», за столько лет только прибавившим в цене, и задумчиво постучал пальцами по его стенке.

Свой первый День рождения на станции он, естественно, даже не заметил, столько было хлопот по принятию свежесмонтированных модулей под своё начало. Да и последующие, честно говоря, тоже. Это сегодня его что-то тянет то ли повспоминать, то ли попросту напиться.

Наверное, всё дело в спине, напомнившей, что старость всё-таки не за горами. До полной пенсии ему осталось несколько лет, но выйти на досрочную он мог уже в позапрошлом году. Отправить с «челноком» заявление, а то и себя самого с этим заявлением, благо небольшой пассажирский отсек там имелся. Никто бы не удивился, не осудил, а в министерстве, скорее всего, даже обрадовались, наконец убрав со своего баланса анахронизм. Точнее, даже два анахронизма: станцию и её начальника. На жизнь ему хватит и неполной пенсии: удивительно, сколько можно скопить за двадцать пять лет даже с небольшой зарплатой, если её не тратить.

Попавшийся на глаза Малыш напомнил, что пора проявить с ним солидарность – заняться уборкой. Чтобы её скрасить, Иванов включил в станционных динамиках «последние новости» – аудиозапись статей трёх-четырёхмесячной давности из издававшихся на разных планетах газет и журналов.

Забавно, но, справившись с задачей переноса материи через необозримые космические пространства, человечество забуксовало с решением задачи переноса через них намного менее материальной информации. Радиосвязь на близких расстояниях, и торпеды связи на дальних – вот и всё, что было доступно людям. Торпеды добирались до цели быстрее кораблей, но были дороги, поэтому новости на другие планеты приходили вместе с их носителями, про космические станции и говорить не приходится. Хорошо ещё, накопитель с периодическими изданиями входил в стандартный перечень поставляемого на станцию, а то бы он тут совсем одичал.

Иванов, жужжа пылесосом, прослушал торопливую скороговорку результатов матчей по космоболу, приобщился к анонсам выходящих в скором времени на голографические экраны фильмов и порадовался за фермеров с Серебрянки, ожидающих в этом году рекордных урожаев.

– А теперь новости науки и техники, – объявил бодрый голос журналиста. – Успешно прошёл предварительные испытания новый тип двигателей для космических кораблей. Как сообщают конструкторы, в перспективе он позволит при движении обойтись без промежуточных точек выхода из вне-пространства, за счёт чего время в пути сократится более чем на 30%. Давайте дадим слово главному конструктору Виктору Романовичу Ласточкину. Виктор Романович, что вы скажете…

Воспроизведение оборвалось. Иванов и сам бы не мог сказать, выключил ли его он, или это станция прочитала мысли своего начальника.

– Я сейчас ещё и пол тут помою, – объявил Иванов то ли очеловечившейся за столько лет станции, то ли неизвестному Виктору Романовичу. Маячащий на пороге Малыш солидарно зашумел щётками.

Закончив с делами, Иванов поборол соблазн пойти полежать, и отправился на «прогулку» – вышагивать требуемое количество шагов на беговой дорожке.

Какое-то время он полагал, что движения ему хватает и так, но, забросив тренировки, быстро стал чувствовать себя хуже, причём дело было вовсе не в физическом недомогании. Ежедневные занятия, хотя бы, как сейчас, на беговой дорожке, помогали не поддаваться желанию расслабиться и пустить происходящее на станции на самотёк, занимали долгие вечера, а ещё хорошо прогоняли ненужные мысли.

Но сегодня проверенный способ работал со сбоями. На втором километре «прогулки» Иванов отчего-то вспомнил последний, как оказалось, корабль, посетивший станцию девять лет назад. Он вёз какие-то грузы колонистам в дальний угол обслуживаемого станцией сектора, и его экипаж был ужасно недоволен тем, что инструкции, «устаревшие ещё до их написания», как выразился их штурман, вынудили их «сделать крюк» к станции. Очень молодой, он смотрел на Иванова, пришедшего к шлюзу, почти с брезгливостью.

«Может быть, он был прав? – пришла внезапная мысль. – Может быть, станция действительно никому не нужна?..»

Он зашагал быстрее, а потом ещё быстрее.

– Нет, нужна. Пока я здесь, станция будет работать, – громко сказал Иванов, словно пытаясь оспорить царившую на станции тишину.

Малыш, перебиравший щётками на второй беговой дорожке, согласно подмигнул лампочками.

Перед сном Иванов всё-таки нацедил себе на дно кружки коньяка, капнул в мисочку Малышу и долго сидел, почти бездумно глядя, как в иллюминатор вползает серая глыба планеты.

Сон начальника станции, и без того не слишком крепкий, под утро был нарушен тревожным писком. Иванов выкатился из кокона и дал команду принять входящий вызов скорее на автопилоте, чем сколько-нибудь осознав, что происходит.

– Станция 4518, это корабль ТМА-8474, ответьте. Станция 4518, это корабль ТМА-8474, ответьте, – пустоту станции наполнил почти безнадёжный голос.

– ТМА-8474, это станция 4518, слушаю вас.

– У нас вышел из строя пространственный двигатель, просим стыковки, – с характерной для связи на пусть по космическим меркам небольших, но для радиосвязи существенных расстояниях задержкой ответил голос.

Или это была задержка не связи, а пауза из-за того, что говоривший сам не до конца верил в полученный ответ?

– Первый шлюз, – спокойно сказал Иванов.