Дервиш

Глава 2. Агафья

Дорога перед посёлком вновь оказалась грунтовой — сплошные рытвины и ямы. Джип раскачивало, Вика держалась за ручку над дверью, упёршись другой рукой в приборную доску, Пахомов со Славиком вцепились в спинки передних сидений. Просёлок обогнул небольшую берёзовую рощицу, и глазам искателей открылся покосившийся забор, едва видимый среди высоких зарослей крапивы. Сквозь приоткрытые стекла в кабину проникал прелый запах коровников. Дорога вела на центральную улицу посёлка, где, по общей для российской глубинки традиции, перемежаясь с кирпичными домами и бревенчатыми избами, располагались все основные сельские учреждения. На одноэтажном здании с большими стеклянными витринами, стоящем прямо рядом с дорогой, красовалась большая, на весь фронтон, вывеска «Продукты», на которой рядом с надписью художник, как смог, изобразил разрезанную каральку колбасы, бутылку с этикеткой с надписью «Молоко», и батон белого хлеба. Джип остановился напротив крыльца. Искатели, щурясь на солнышке, вышли, разминая отбитые части и затёкшие конечности. Где-то за ближайшим забором бодро пропел петух, ветер принёс запах печного дыма, вдоль дороги к живописному пруду с камышами, раскинувшемуся прямо за магазином, неторопливо вышагивала стая гусей, с дружным гоготом щипая по пути мелкую травку, вьющуюся по берегам придорожной канавы. Вика, счастливо улыбаясь, сложила ладони на затылке, и потянулась, закрыв глаза от удовольствия:

— Боже мой! Какая прелесть! Мы в раю! Красота-а-а!

Глеб тоже улыбнулся, оглядываясь вокруг:

— Да уж, согласен!

— Обратите ваше внимание на стоящее перед вами здание! Вывеска ещё советских времён, это очевидно! — Пахомов закрыл рукой глаза от солнца, и смотрел на вывеску магазина.

— Точно! — Согласился Слава. — Краски слегка освежили. А бутылок таких уже давно нет!

— Ага, этикетку на ней подрисовали, чтоб было понятно, что это! Написали бы «Мартини», или «Джек Дэниэлс», — сострил Пахомов, — было бы интереснее! А то — «Молоко»! Это же банально!

— Тебе, может, и банально! — Ответила Вика. — А вообще-то, алкоголь — это зло!

— Согласен! Минимум алкоголя, максимум свежего воздуха!

— Не минимум, а никакого алкоголя! — Уточнила Вика.

— А вон сидят сторонники другой точки зрения! — Усмехнулся Глеб, кивнув на троих мужичков неопрятного вида и неопределённого возраста, расположившихся рядом с магазином на лавочке под деревьями.

Они смотрели на подъехавший джип и о чём-то переговаривались.

— Что-то мне нехорошо от их внимания! — Вздохнула Вика.

— Не тревожься! — Ответил Глеб. — Купим, что нужно и уедем!

Он обнял Вику за плечи и легко поцеловал в щёку, стараясь успокоить, но его самого теперь не покидало какое-то смутное беспокойство.

— Лёха, ты идёшь? — Слава захлопнул дверцу машины.

— Да, пошли! Поищу себе такую же бутылку, как на баннере!

От внимания искателей ускользнуло то обстоятельство, что за их приездом следила не только та, бомжеватого вида, троица на лавочке. Через дорогу от магазина, рядом со сброшенной из кузова на землю горой неколотых берёзовых чурбаков, на толстом комеле присела пожилая женщина в длинном ситцевом платье, светлой кофте и лёгкой шёлковой косынке. Она неторопливо шла вдоль дороги, когда увидела джип искателей. От её внимательного острого взгляда не ускользнуло ничего — ни тревога девушки, ни реакция троицы на лавочке на прибытие чужаков. Она покачала головой, сжав губы, и, присев на комель, устало опустила глаза. На её лице, лице человека, немало повидавшего на своём веку, ничего не отражалось. Проходившие мимо две девчушки со школьными сумками вежливо поздоровались:

— Здравствуйте, бабушка Агафья!

— Здравствуйте, голуби, здравствуйте! — Ответила женщина.

— Вам что, плохо? — Спросила одна из девчушек.

— Да что ты, Любонька! — Улыбнулась Агафья. — Всё хорошо, уморилась вот! Сейчас посижу, да дальше пойду! Идите с богом, храни вас господь!

Дверь магазина на всю улицу гулко стукнула по второй, закрытой створке.

— Пахомыч! Ты дверь придерживай! — Обернулся высокий смуглый парень на крыльце к другому, что шёл за ним следом.

— Глеб, да я и не думал, что так громко долбанёт! Да и чем придерживать, видишь, у меня руки заняты? — Оправдывался второй, идя сзади, в обеих его руках действительно были пакеты с покупками.

— Ногой бы придержал!

Парни подошли к джипу и открыли багажную дверцу. Агафья зорко следила за крыльцом, машиной и троицей на лавке, чуть шевеля губами. Вокруг дров ходили куры, запрыгивая на них и склёвывая ползающих по коре лесных букашек, но Агафья даже не обернулась, когда одно из поленьев соскользнуло и упало на землю вместе с запрыгнувшей на него курицей, которая с истошным криком захлопала крыльями и отпрыгнула в сторону. Она чего-то напряжённо ждала. Когда на крыльцо из магазина вышли ещё двое — парень и девушка, тоже с пакетами, и пошли к машине, троица встала с лавочки.

— Глеб, вот этот поставь к стенке, чтоб не упал! — Подойдя к открытому багажнику, Вика протянула Глебу пакет. — И подопри чем-нибудь!

— Привет честной кампании! — Сбоку раздался неприятный, с ехидцей, голос.

Глеб обернулся — из-за дверцы багажника на них смотрел невысокий мужичок — один из той троицы, что сидела на скамейке возле магазина. На опухшем лице из-под щетины виднелась кривая ухмылка, никак не вязавшаяся со злобным угрожающим взглядом. На обеих руках, открытых ниже коротких рукавов рубашки, синела татуировка. Глеб опустил глаза, и увидел ободранные, покрытые темными пятнами, ремешки сандалий, из под которых виднелись грязные пальцы ног с черными ободками ногтей.

— Помощь не нужна? — Раздался хриплый голос с другой стороны джипа.

Вика охнула и отступила за спину Глеба: здоровенный битюг в серой футболке, спортивных штанах и китайских шлёпанцах, лениво почёсывая под ухом, пренебрежительно разглядывал искателей. Из-за его спины вынырнул и третий — худощавый хлыщ, в чёрной, с блёклым рисунком, линялой рубашке с длинными рукавами, жадно оглядывая сумки в багажнике и в руках Славы и Пахомова.

— Ну, если только материальная!.. — Начал Пахомов, но Глеб его прервал.

— Спасибо, не нужно нам никакой помощи, сами справляемся! — Спокойно и вежливо ответил он.

Слава быстро поставил свои сумки в багажник и отошёл, пропуская Пахомова.

— Вы откуда? — Спросил здоровяк.

— Из Подмосковья, город Зеленодольск. — Ответил Слава.

— Ха! Маркиз оттуда был! Из Зеленодольска! — Гоготнул худощавый.

Здоровяк как-то по-прежнему лениво, но ловко, открытой ладонью, шлёпнул его по голове, куда-то в лоб, и хлыщ замолчал.

— Я извиняюсь, — протяжно прогнусавил небритый, — не будет у вас немного мелочи на опохмел временно неработающим? Очень надо! Трубы, я извиняюсь, горят! Не сочтите за труд!

— А я-то думаю, ещё только с машины вылез, — Пахомов нарочито громко заговорил, обращаясь к Славику, — откуда дымком здесь попахивает? А оно вон что, оказывается — трубы горят!

— Ты чё, фраер? Берега попутал?! — Глаза небритого налились яростью. — Ты на кого тянешь, марамой?!

— Валили бы вы отсюда, ребята! Ничего вам здесь не обломится! — Твёрдо сказал Славик, скрестив на груди руки.

— Ответишь? — Здоровяк по-прежнему лениво смерил Трутнёва взглядом.

Слава пожал плечами, спокойно глядя на него. Глеб отстранил побледневшую Вику подальше за свою спину и встал рядом со Славой, стараясь держать всю троицу на виду. Пахомов достал монтировку из багажника и быстро отошёл к своим. Троица теперь стояла напротив искателей, оттеснив их от машины. Здоровяк вразвалку повернулся к открытому багажнику и, взяв один из пакетов рукой, наклонил к себе, чтобы рассмотреть содержимое. Пахомов с криком «Поставь на место!» шагнул к нему, но неожиданно здоровяк с необъяснимой прытью развернулся, и шлёпнул его ладонью пониже щеки, по челюсти. Пахомов молча рухнул на землю, уронив монтировку. Вика закричала. Славик быстро шагнул вперёд и, взлетев в воздух, ногой в прыжке отправил в нокаут небритого, затем, повернувшись к бросившемуся на него здоровяку, той же ногой ударил его в живот, но тот только громко отрыгнул, остановившись на мгновение.

Глеб бился с хлыщом. Тот неожиданно оказался опытным бойцом: его короткие и хлёсткие, хорошо поставленные удары, свидетельствовали о богатой практике тюремного боксёра, но Глебу, всего три года назад вернувшемуся на гражданку после службы в десанте, такие схватки были не в новинку. Он мысленно благодарил сержанта Ерменкулова, который с патологической жестокостью бил своих бойцов сам, и заставлял их жёстко драться друг с другом на занятиях по рукопашке, бесконечно повторяя отредактированную им самим суворовскую пословицу: «Тяжело здесь — легко будет там!». «Видимо, — думал Глеб. — Именно там мы сегодня и оказались!». Вика, зажав рот, чтобы не закричать, оббежала дерущихся и заперлась в джипе, лихорадочно набирая номер на сотовом телефоне. Трутнёву было куда тяжелее, чем Глебу: амбал, скинув с ног шлёпанцы, топтался по земле босиком и гонял его вокруг себя загребающими ударами, стремясь поймать в свои объятия. Ничего хорошего Славику это не сулило, и поэтому он, улучив момент, здорово припечатал ему по пальцам босой ноги своим кроссовком, из-за чего здоровяк теперь хромал, а Славик, бесконечно уклоняясь и отпрыгивая, бил его по огромным рукам, заставляя своего противника материться и рычать от злобы и боли. Из окрестных домов повыскакивали люди, тревожно переговариваясь и глядя на драку, но не двигаясь с места. Гуси, испуганно гогоча и вытягивая шеи, шустро двинулись вдоль дороги обратно. С крыльца магазина раздался женский крик, кричала выскочившая на шум продавщица:

— Тоня, там дерутся!! Лёнька Евтухеев с городскими опять сцепился!

Вторая продавщица тоже выскочила на крыльцо, посмотрела, потом подхватила свою подружку под руки и уволокла в магазин.

Уроки сержанта Ерменкулова принесли свои плоды — Глебу, наконец, удалось одолеть хлыща! Его кулак, крушивший на спортплощадке военного городка никогда не кончающиеся кирпичи, с хрустом врезался в худосочные рёбра блатаря, и тот со стоном рухнул на землю. Глеб тотчас развернулся к здоровяку и, вложив в удар всю свою ярость и силу, впечатал кулак тому в затылок. Амбал, мгновенно потеряв ориентацию, неуклюже пробежал пару шагов вперёд, ловя равновесие, и получив ещё один напутственный удар от Славика, рухнул на живот. Славик тотчас шагнул к уже пришедшему в себя и сидящему на земле Пахомову, как вдруг рядом с ними раздался жуткий от ненависти и злобы, хриплый голос:

— Ну чё, козлы?! Щас мочить вас буду!

Парни оглянулись — перед ними с топором в руках стоял небритый. Из разбитого рта, пачкая рубаху, капала кровь, безумный взгляд выпученных глаз бегал от одного из парней к другому. Это было неожиданностью — только что его тело бездыханно валялось за джипом, и вот он уже стоит с топором, за которым успел куда-то сбегать. Хлыщ тихо стонал, лёжа и держась за бок, здоровяк сидел на земле, опершись двумя руками и пытаясь смотреть вокруг, и лишь небритый, сплёвывая на землю сочащуюся с губ кровь, медленно шёл на парней, сжимая обеими руками топор.

— А ну-ка, Мишка! Ты это что удумал, а?! — К джипу с грозным видом приближалась та самая пожилая женщина в ситцевом платье и светлой кофте, что сидела возле дороги. — Ты чего это здесь топориком-то размахался?!

— Да… Да ты что, баба Агафья? — Приходя в себя, небритый опустил топор и нервно задёргался. — Мы ж свои, что ты ругаешься?..

— Вижу я, какие вы свои! Что к людям вяжетесь? Надоела спокойная жизнь?!

— Агафья Тихоновна, да ну что ты? Ну? — Небритый быстро бросил топор в траву и попробовал обнять женщину. — Ну что ругаешься-то?

— Ты руки-то свои прибери! Думаешь, не знаю я о тебе?

— Что ты знаешь? — Отступил от неё небритый.

— Что мне нужно, то и знаю! Ты зубами-то на меня не скрипи, не скрипи! Ишь, страшный какой! Вот отшепчу тебе зубы, будешь кашку из бутылочки сосать, куда полезней водки!

— Да они первые то начали! Мы ж просто закурить спросили! А они нам грубить!..

— Иди с глаз моих!! Не доводи до греха, бес! — Топнула ногой Агафья.

— Так как же я своих брошу? Ваня, братишка! — Небритый подошёл к хлыщу. — Ты встать можешь?

— Отойди! — Коротко и властно бросила Агафья. — Это так ты за своим братом смотришь? Хорошо, Лизавета до этих пор не дожила, не видала, во что вы превратились!

Небритый быстро отступил и растерянно смотрел, как Агафья водит рукой над боком лежащего на земле брата. Вскоре тот перестал стонать и сел на земле, мутно глядя вокруг.

— Что, перестало болеть?.. Чего молчишь?

— Да, вроде, не болит уже! — Буркнул хлыщ, исподлобья косясь на женщину.

— Супостаты! Как есть, супостаты! Будете дальше со своей жизнью в прятки играть, ни я, ни кто другой вам уже не поможет! Не видать вам обоим волос седых, сгинете, нехристи!.. Завтра за мазью ко мне придёшь, понял, Мишка?

— Понял, Агафья Тихоновна! — Сквозь зубы пробурчал небритый.

Агафья подошла к здоровяку и положила ему руки на голову. Тот взвыл вначале как-то по-собачьи, но быстро затих. Искатели в шоке, как загипнотизированные, не дыша смотрели на неё, не в силах понять то, что видят их глаза. Глеб помог небритому поднять хлыща с земли, и они стояли все вместе, рядом, и смотрели, как Агафья медленно и легко гладит по голове сидящего на земле здоровяка, что-то тихо, едва шевеля губами, нашёптывая. Спустя минут десять здоровяк начал крутить головой, в глазах появилось сознание, и он, попытался отстраниться, почувствовав себя неловко из-за того, что его на глазах у корешей гладит по голове старуха. Агафья убрала руки:

— Наука вам будет на будущее! А ещё раз что подобное сотворите — накажу! Моё терпение не бесконечное, накажу, как есть вам говорю! Или за ум беритесь, или лучше съезжайте отсель! Я сказала, повторять не буду!

Троица молча, поддерживая друг друга, медленно уходила в переулок.

— Здоровья вам и долгих лет в тюрьме! — Крикнул им вслед Пахомов.

— Уймись! — Строго сказала Агафья, внимательно глядя на Пахомова. — Или голову тебе стряхнули?

— Да вроде нет, нормально себя чувствую! — Слабо улыбнулся Лёха.

— Так и помалкивай, наговорил уже сегодня вдосталь!

— Хорошо, что вы здесь оказались, а то бы неизвестно, чем всё закончилось! — Тяжело дыша, стараясь сдержать волнение, заговорил Глеб.

— Ждала я вас, вот здесь и оказалась! — Стрельнула в него глазами Агафья.

— Как ждали? — Удивлённо спросила Вика. — Зачем?

— Потом всё скажу! А сейчас идите за мной! — Агафья повернулась и пошла по дорожке.

— Да пешком иди! — Громко сказала она Славику, который уже было двинулся к джипу. — Оставь машину, ничего с ней не сделается! Во дворе её потом поставите!

— В каком дворе, бабушка Агафья? — Удивлённо спросил Славик.

— За мной идите, всё увидите! Недалеко здесь. Пешком ходите, от земли силы набирайтесь, она вам пригодится!

Искатели, не возражая, пошли за Агафьей. Глеб обнял всё ещё дрожавшую Вику за плечи и прижал к себе, Слава и Пахомов шагали чуть позади, внимательно слушая Агафью. Та неторопливо шла по улице, кивая встречным сельчанам и так же неторопливо говорила со своими новыми спутниками:

— Деревенька у нас небольшая, старики одни. Участковый наш один на четыре села! Раз в неделю появится, на полчаса в сельсовет заедет, с председателем чаю попьёт и — нет его! А у нас тут недалеко, километров тридцать, туристический центр! Через наше село, бывает, много машин едет. Вот эти гаврики и наловчились приезжих обирать! Там им дадут чего, здесь нальют — вот и пасутся около магазина! Чего ж так не жить-то?

Навстречу шли пожилые мужчина и женщина. Поздоровавшись с ними, Агафья продолжала:

— Другие-то им уступали, боялись, а вы вон им отпор какой дали! Ну да поделом, давно напрашивались! Где так драться научились? Спортсмены?

— Точно! Я мастер спорта, — ответил Глеб и кивнул на Славу, — а он кандидат!

— Лицо-то как расцарапал, как кот ободранный! Сейчас придём, полечу. Вон моя хата, последняя по улице. Ишь, небо какое! Распогодилось! Завтра хороший день будет!

Открывая свою калитку, Агафья сказала:

— На постой чужих в хату я не пускаю, только хворых принимаю, а вот напротив дом есть пустой.

Она ткнула пальцем в стоящий через дорогу ветхий, покосившийся домик:

— Вон он, через дорогу, дверь на гвоздике. Там и будет вам постой. Да, смотрите, аккуратно там, по-людски себя ведите. Человек там добрый жил, не обижайте его! Заходите ко мне, сейчас поговорим, да чайку попьём.

В доме Агафьи царили чистота и порядок. В воздухе витал тот запах, что присущ любому деревенскому жилью, и который складывается из целой гаммы других запахов: печки, берёзовой коры, овчины, свежего чая, трав и ещё многих других вещей. Полосатый сибирский кот, услышав хозяйку, с мурлыканьем спрыгнул с печки и побежал ей навстречу.

— Тишка! Сейчас, сейчас, молочка тебе налью! Проголодался? Проголодался, гуляка! Проходите, ребятки, проходите! Я чайник поставлю!

Искатели расселись за столом, и, пока закипал чайник, Агафья ставила на стол чашки и вазочки с вареньем, конфетами и печеньем. Вика, улыбаясь, кивнула Глебу на старую, ещё советского производства, чашку, украшенную цветами и гирляндами:

— Красиво, правда? — Прошептала она.

— Да! Интересная чашка. — Так же, шёпотом, ответил Глеб.

Вика тут же тихонько показала пальцем на стену в большой комнате. Глеб оглянулся — там, в углу, под старинными образами, горел огонёк лампады, а на стенах, в массивных, потемневших, коричневых с золотом рамках висели старинные фотографии, с которых на них строго смотрели какие-то люди, видимо, родственники хозяйки дома, одетые и причёсанные по старой моде. На одной из фотографий был запечатлён молодцеватый парень с казачьим чубом, в форме командира Красной Армии.

Кот Тишка напился молока, умылся, и тёрся теперь об ноги сидящих за столом искателей, которые негромко обсуждали дневное происшествие. Вика достала телефон и, глядя на него, с досадой пожаловалась Глебу:

— А я так никуда и не смогла дозвониться! Что с ним такое, не понимаю?

— С телефоном твоим всё в порядке! — Спокойно ответила Агафья. — Хорошо, что не дозвонилась, а то, знаешь, набежит братия в погонах, начнут разбираться, вас задёргают, без конца повестки присылать будут! А у вас дело есть неотложное, помешают они вам!

— Какое дело, Агафья Тихоновна? — Удивлённо спросила Вика.

— Кому ещё чайку? — Агафья разлила чай по чашкам и села за стол.

— Пейте, голуби, на здоровьице! А про дело то я ничего не знаю, сказать не могу. Только сон я про вас видела, да что помощь вам понадобиться, прознала. Вот и ждала вас.

— А что за сон вы видели? — Поинтересовался Глеб.

— Да то вам знать не обязательно. Вы лучше скажите, как вас в наши края занесло? Кто такие, чем занимаетесь?

— Мы из Подмосковья, поисковики. Клуб у нас, «Искатель» называется. — Ответил Славик.

— Много у вас народу-то, и люди всё хорошие! — Агафья подняла голову на искателей. — А пришли лишь четверо.

— Мы вообще уже не хотели идти! — Усмехнулся Трутнёв.

— Да у нас тут поход наметился, — Глеб кашлянул, — все поначалу загорелись, а потом странно как-то всё пошло. Чем ближе к дате, тем меньше наших остаётся. Кто срочно уехал, кто в больницу попал, кто за родственником ухаживать остался, кому-то срочно большая сумма денег нужна и работа как раз подвернулась! Осталось нас трое, мы хотели уже от похода отказаться, но решили, что как-то не по-людски это будет: раз договорились, человеку обещали — нужно слово держать! А в последний момент вот Лёша с нами попросился! Так мы здесь и оказались!

— Молодцы, одолели чары бесовские! Им хорошие дела как кость в горле! Только вот, голуби мои, не так просто от всей вашей ватаги только вы остались. Видится мне, воля чья-то всё устроила! Неспроста только вас допустили!

— Про что вы? До чего допустили? — Удивился Трутнёв.

— Говорю же, про то не знаю! Знаю только, что дело вам непростое предстоит.

— Вы нам про туристический центр говорили, в Борках который. — Вспомнил Глеб. — А нам как раз в тот центр и надо! У нас там с этим человеком встреча назначена.

— Не знаю о ком вы говорите! — Агафья закрыла глаза и помолчала. — Человека перед собой вижу, а вот кто он — не знаю, не видала никогда!.. Знаю, что придти должен!.. Вижу — сюда он спешит! Здесь встретитесь! Очень вы ему нужны, ждите здесь, скоро уже объявится!

— Да мы знаем, матушка Агафья! — Кивнул Глеб. — Ему проводники нужны, и помощники, мы об этом с ним и говорили. Только вот встреча у нас в Борках назначена!

— Здесь, говорю, встретитесь, сюда он придёт. — Настойчиво повторила Агафья.

— А вы чем занимаетесь, Агафья Тихоновна? Вы лечите? — Вика почувствовала возникшее напряжение в разговоре и поспешила сменить тему.

— И лечу, и колдую немного! — Кивнула Агафья.

— Это как колдуете? — Удивилась Вика.

— Шептунья я! — Улыбнулась Агафья, и вокруг её глаз собрались весёлые морщинки.

— Ой, а я тоже пробовала шептать! Только вот… — Вика развела руками.

— Учиться надо, девонька, такое не сразу даётся! Чтоб шёпот силу имел сила божья нужна, сердце большое, чтоб людей любить. И лгать никогда нельзя, кричать, ругаться. Если зло из тебя ртом выходит, слова твои никакой силы иметь не будут!

Простые и спокойные слова деревенской ведуньи так поразили искателей, что они удивлённо замолчали.

— Агафья Тихоновна! — Молчание прервал Пахомов. — А что это за чудик был у магазина?

— О ком это ты? — Взглянула на него Агафья.

— Ну, который нам так приветливо топором махал!

Агафья не обратила внимания на скабрезную шутку:

— Мишка Спиридонов это, а другой, худой который, брат его, Иван, а здоровый самый — Лёнька Евтухеев! Все наши, подможнинские! И как земля такую нечисть терпит! — Сокрушённо покачала она головой.

— Надо было вам уменьшить популяцию ваших алкашей на пару особей! Зря вы их пожалели! — Пошутил Пахомов.

— Ты думаешь, то, что ты говоришь — смешно? — Агафья возмущённо поставила кружку на стол.

— А что? Что такого я сказал? — Пахомов обернулся к искателям.

— Ты как вместе с ними оказался? — Агафья кивнула на остальных, сидящих за столом ребят.

— Лёша, осади! Всё! Хорош острить! Мы серьёзно разговариваем! — Глеб толкнул Пахомова в плечо.

— Да я ж просто!..

— Всё! Сиди! — Махнул на него рукой Слава.

— Агафья Тихоновна, спасибо вам за чай! — Торопливо заговорила Вика. — Мы, пожалуй, пойдём уже! Вам отдохнуть надо! И нам устраиваться пора, вечер уже скоро!

— Да вы погодите, не суетитесь! Присядьте пока, успеете! — Агафья налила что-то из тёмной бутыли в пузырёк и села за стол, поставив его перед собой. Она что-то долго шептала над бутылочкой, потом, наконец, повернулась к искателям:

— Где рана какая, смочите палец и помажьте. Заживёт как на собаке!

— Спасибо, Агафья Тихоновна, спасибо вам за всё! — Искатели попрощались с ведуньей.

— Завтра приходите! Дорогу теперь знаете, голуби!..

Старый дом со скрипучими полами и покосившимися дверями был полон вещей из прошлого, только старенький телевизор был из настоящего времени. Комод с виноградными резными лозами в углах дверок, с серпом и молотом над ручками ящиков, почерневшие стулья и стол с гнутыми ножками, огромные старинные гардины под потолком, держащие простенькие ситцевые шторы, старинный шифоньер с резными рейками, массивный кухонный шкаф с дверками без стёкол, множество фотографий в деревянных рамках на стенах и на мебели, даже на телевизоре стояла маленькая рамка с чёрно-белой фотографией красивой женщины. Трутнёв с Пахомовым загнали джип во двор, проверили свет в комнатах, поставили телефоны на зарядку. Глеб осмотрел старую русскую печку и растопил её. Вика пристроила чайник на чугунную печную плиту и занялась ужином. В маленькой спальне, которую заняли Глеб с Викой, лампочка не горела, Глеб выкрутил другую в кладовке, и сменил сгоревшую. Вика отказалась ложиться на чужую кровать, и Глеб устроил на полу импровизированный лежак на двоих из надувного матраса и спальника.

Вечером, лёжа, он смотрел на виднеющееся в окно звёздное небо, и прокручивал в голове события дня. Он слышал, как быстро засопел в соседней комнате Славик, как рядом тихо и знакомо вздохнула во сне Викуля, и удивился — как они могут спать после всего происшедшего? Звёзды тихо и спокойно мерцали в чёрном бархате неба, предчувствие чего-то таинственного захватило его воображение, как в детстве. Лёгкая и мягкая волна тихо приподняла его над постелью и сознание заскользило в звёздную мглу…