Дешевый и плохо сшитый костюм гориллы

Глава 15

Как говорится, ничто не предвещало. Приятно было в кои-то веки закончить рабочий день вовремя. Всю предыдущую неделю держалась дождливая и холодная погода, но зато Ольга успела подчистить все «хвосты», так что сегодня можно было выйти из конторы с полупустой сумкой, взять ведро мятного чая в «Пафф Поинт», пройтись по Гоголевскому бульвару… Дверь стеклянного директорского «террариума» открылась и выпустила в открытое пространство офиса высокого худощавого мужчину. Ольга непроизвольно пригнулась за стопкой пластиковых лотков и тут же рассмеялась своей детской реакции. Она безнадежно взрослая женщина, так что не будет больше прятаться от мужчин, а еще не будет от них ничего ожидать, и не будет чувствовать себя обязанной. По дороге к выходу оставалось положить папку с ежедневной сверкой по складу на стол главбуху, повернуться и…

— Добрый вечер, Ольга.

— Добрый вечер.

— Вообще-то я за вами.

— У меня другие планы.

— В любом случае, нам по дороге, я подвезу.

— Я не домой.

— Конечно, ты домой, — Ольга с Виктором посмотрели вниз.

Перед ними в офисном кресле на колесиках сидела суровая красноярская женщина Раиса Николаевна и подмигивала Ольге обоими вытаращенными глазами.

— И меня, подвезите, пожалуйста, если не затруднит.

— С удовольствием. — Казалось, Виктор наслаждается бесплатным представлением.

На лестнице Раиса придерживала Ольгу за локоть, словно опасаясь побега.

— Ты что, зачем отказываться? Я же тебе обеими глазами семафорю: стоящий экземпляр.

Через двести метров Раиса попросила остановить машину:

— Притормозите перед светофором. Я выйду у метро.

Виктор, уже улыбаясь во всю крокодилью пасть (Ольге стало не по себе от такой слепящей белизны), разблокировал заднюю дверь.

— Приятно было познакомиться.

— Куда мы едем? — Ольга впервые подала голос после того, как села в машину.

— Ко мне домой. Я обещал рассказать вам о Никки. И еще хочу показать вам свой сад, вам будет интересно.

— С каких пор я записалась в общество садоводов-любителей?

— С той минуты, как я вас увидел.

Ольга впервые видела сад на крыше дома. Конечно, она рассматривала картинки в журналах — пышные кустарники в каменных кадках, зеленые газоны — но вообразить себе запах этих невысоких сосен с искривленными стволами, причудливую полосу света по контуру живой изгороди из можжевельника по фотографиям было невозможно. Здесь все выглядело по-мужски аскетично и надежно. Ольга посмотрел на некрашеные доски под ногами, наверное, за день солнце прогрело их насквозь. Захотелось сбросить туфли и пошевелить усталыми пальцами. А, была не была…

— Здесь раньше стояли старые дома, я ведь вырос в московской коммуналке.

— Кажется, их снесли только в начале семидесятых?

— Да, и мы переехали на окраину. Но я всегда хотел вернуться сюда. А вот там, — Виктор показал в сторону дома напротив, — квартира Никки.

— Вы обещали рассказать о ней, я помню.

— Я знал ее в детстве, а потом, когда встретил снова, мы были уже взрослыми. Мы встречаемся по выходным. У меня или у нее.

— А в будни?

— Иногда она заезжает за мной в офис. Когда это необходимо.

— Почему вы пригласили меня сюда? Я не имею права здесь быть.

Вместо ответа Виктор посмотрел вниз.

— А вон там стояла керосиновая лавка. И все дворы были разделены дощатыми заборами. Раз в неделю мы дрались с соседскими пацанами. Мне, как профессорскому сынку, доставалось больше, и уже тогда я усвоил, что сдаваться нельзя никогда, ни при каких обстоятельствах. — А потом тихо добавил. — Мы с Никки договорились, что даем друг другу свободу. Так было удобнее нам обоим, и довольно долго наше соглашение работало.

— А теперь одного из вас оно не устраивает?

— Наверное. Я еще не знаю. Когда-то мы пообещали друг другу, что расстанемся друзьями, если один из нас захочет уйти.

— И?

— Сейчас многое изменилось.

Доски под ногами изучали безопасное тепло, городской шум долетал откуда-то снизу, невнятный, словно шум моря. Если закрыть глаза, то можно себе представить морской берег, искру янтаря в золотистом песке, сосны за спиной. Только без криков чаек.

— Я редко принимаю гостей дома, но в таких случаях готовлю сам. То есть, почти сам.

— Наверное, я должна предложить помощь, но мне не хочется.

— Правильно, отдыхайте. Становится прохладно, может, принести плед?

Виктор выглядел действительно обеспокоенным. Прикрыв глаза ладонью, Ольга улыбнулась ему и покачала головой. Нет, ты сам показал, что тебе доверять нельзя. Мне ничего от тебя не надо. Он кивнул и скрылся за стеклянной дверью. С лестницы послышался звонок телефона и удаляющийся голос Виктора:

— Нет, я занят.

Все новое, модное, ухоженное. Есть ли в доме что-то, напоминающее о прошлом Виктора? Он ведь не родился акулой бизнеса, был когда-то и обыкновенным человеком. Ольга опустилась в парусиновый шезлонг и подставила лицо лучам низкого солнца. Под закрытыми веками в алом мареве плыли малиновые тени. Драться до победы и никогда не сдаваться… А знает ли он, что нельзя причинять боль близким людям? Или готов поставить на кон все, что имеет, ради новой игрушки? Или просто решил заменить одну воскресную любовницу на другую?

Небо над крышами слегка позеленело, скоро оно станет розовым. Тепло нагретого за день асфальта и камня поднималось вверх. Кажется, она задремала, потому что вздрогнула от неожиданно раздавшегося над головой голоса.

— Привет. Значит, у нас сегодня гости?

Надо же, она старая… Все годы своей «карьеры» Никки постоянно приходилось держать оборону против желающих занять ее место. Раза два или три угроза была действительно серьезной, однажды ей пришлось признать поражение, зализать раны и двинуться на поиски новых завоеваний. Броня безразличия защищала ее сердце, а ущемленное самолюбие быстро излечивалось за счет нового поклонника.

На этот раз все было иначе. Чувство к Виктору делало ее ранимой и беззащитной. И еще свирепой и безжалостной. Достаточно было одной мысли об одиноком вечере в своей квартире, и она шагнула вперед, улыбаясь радушно и непринужденно.

— Я Никки, — сказала она, присаживаясь во второй шезлонг.

— Я так и подумала, — женщина смотрела на нее спокойно и как-то отстраненно.

Может быть, Никки зря беспокоится. Лает не на то дерево, как говорят англичане.

— Виктор говорил обо мне?

— Конечно. Я Ольга Лукьянова.

— Тогда я тоже вас знаю. Женщина, не позволившая «кинуть на деньги» Николая. Виктор решил привлечь вас к работе? Кажется, он говорил, что у него на вас планы…

Кажется, гостья удивилась.

— Нет, просто пригласил на ужин. Должно быть, он на кухне.

— Надо же, обычно он без меня и вилки найти не может. Пойду посмотрю, не нужна ли помощь.

Просто ужин… Спускаясь по лестнице Никки непроизвольно сжала руки в кулаки. Затем на пороге кухни расслабила мышцы лица и сделала глубокий вдох.

Виктор, в старых джинсах и босой, стоял к ней спиной, размешивая что-то в глубокой сковороде.

— Вы не будете возражать против пасты маринара? На самом деле соус из ресторана внизу. — Он оглянулся через плечо, затем положил деревянную лопатку в сковороду и медленно повернулся к Никки.

— У тебя что-то срочное?

Как-будто они в его офисе. Никки слегка поежилась, но тут же подняла подбородок и встряхнула светлой гривой волос. Кто-бы знал, сколько усилий приходится тратить ежедневно, чтобы эта белокурая масса казалась в два раза пышнее.

— Ничего особенного, просто соскучилась.

Она подошла к Виктору и подставила гладкую щеку для поцелуя. Мужчина молча смотрел на нее, явно ожидая объяснений.

— Мне сегодня одиноко. Ты ведь не будешь возражать против моей компании? — Она втянула в себя воздух и прикрыла веки. — Пахнет божественно. Даже не думала, что так проголодаюсь.

— Придется подождать еще минут пятнадцать.

— Тогда мы с Ольгой успеем выпить по глоточку.

Прихватив со стола уже откупоренную бутылку и два бокала, Никки поднялась наверх. Ольга с интересом наблюдала, как Никки покрутила в пальцах запотевшее стекло, затем попробовала его на язык и с мгновенно прояснившимся лицом сделала первый глоток.

— Замечательно. Почти то, что надо. Не жалею, что выписала его из Италии. Я пыталась найти что-то похожее на то, что мы с Виктором пили в Тоскане в одном маленьком городке. Это было лучшее вино в моей жизни. Или, может быть, я просто была очень счастлива тогда?

Кажется, жизнь собиралась показать Ольге нечто интересное. Оставалось только устроиться поудобнее и смотреть внимательно. Вполне ожидаемо зазвонил телефон Никки.

— Это Виктор, — она повернула Ольге экран с фотографией двух смеющихся лиц. — Готов нас кормить.

В холле одна из дверей с матовым стеклом вела в ванную. Ольга вымыла руки, а затем, прислушавшись к голосам из кухни, повернулась в сторону коридора и начала медленно продвигаться вперед, рассматривая висящие в ряд пожелтевшие гравюры в тонких латунных рамках. Некоторые из них были когда-то смяты, а затем тщательно разглажены, другие хранили следы потеков, паспарту не скрывало оборванных краев страниц. Изображения колосьев, растений, семян и плодов с тонкими стрелочками, идущих от каллиграфически выписанных вокруг рисунка строчек. Похоже, все они были из одной книги. Гладкая дверь из выбеленного дуба была приоткрыта, за ней виднелись книжные полки и край письменного стола.

Виктор откупорил вторую бутылку, затем посмотрел на Никки. Его лицо не выражало ни смущения, ни волнения, но в голосе звучал сдерживаемый гнев.

— Я сказал тебе, что буду занят. Ты должна была хотя бы предупредить.

— Почему ты привел ее в наш дом?

— Это МОЙ дом. Ничего твоего здесь нет.

Внезапно вся ее уверенность улетучилась. Значит, вот как? Можно изнурять себя в спортивном зале, не вылезать из парикмахерского кресла, гавкать на каждую появившуюся в поле зрения малолетку, можно дать мужчине полную свободу, но все равно придет какая-нибудь старая тетка и заберет все. И самое смешное: судя по ее виду, по мятой юбке и несвежей к концу дня блузке, этот замечательный, умный и щедрый мужчина ей и даром не нужен.

Никки чувствовала, словно ее знаменитый платиновый стержень плавится внутри ее тела, опаляя внутренним жаром лицо, шею, даже грудь. Она закусила губу, изо всех сил сдерживая слезы.

— Я хочу, чтобы ты был моим. Я хочу жить с тобой.

Его лицо смягчилось, он притянул к себе Никки и положил подбородок ей на макушку.

— Надеюсь, это не я ввел тебя в заблуждение? Я бы не хотел причинять тебе боль.

Да, конечно, он всегда был честен, с занудным педантизмом выполняя условия их сделки: квартира, ежемесячные перечисления денег на ее счет, оплата совместных поездок. Конечно, после фиаско с одышливым любителем виагры, сначала попытавшимся «занять» у нее денег, а потом выставившим на улицу, чтобы освободить место для вчерашней школьницы из Липецка, Виктор был для Никки выигрышем на миллион долларов. А улыбки, нежность, крики наслаждения в постели, растущее чувство привязанности никто не запрещал. О них просто не говорили. Никки прислонилась лбом к его груди и досчитала до десяти.

— Ты прав. Забудем. Есть вещи поважнее. Например, доверие. И понимание.

Да, Никки будет понимающей и мудрой, и на за что не увидит то, чего видеть не желает. И она не даст ему вышвырнуть себя, как старую кастрюлю.

— Умница. Где наша гостья?

— Ольга, прошу к столу.

Ольга оглянулась на стоящую на пороге Никки и поставила книгу на полку. Удивительно, как много здесь старых изданий — вот эта, например, начала двадцатого века, на немецком языке — но в основном, советские двадцатых, тридцатых годов. Ботаника, орнитология. Она чуть не забылась снова.

Сощурив глаза, Никки смотрела на Ольгу. Как смеет эта старуха входить в кабинет Виктора? Он терпеть не мог здесь посторонних, даже уборщицу переносил с трудом. Даже сейчас Никки не решалась переступить порог комнаты.

— Извините, засмотрелась на гравюры в коридоре, а потом… Откуда они, очень необычные.

— Виктор не любит о них говорить.

За столом Никки настойчиво поддерживала разговор в русле деловых проблем Виктора, позволяя отвлечься только при упоминании их общих знакомых. Ольга слушала заинтересованно и отвечала, кажется, не глупо. Во всяком случае, Виктор ни разу не поморщился. Пора было пустить пробный шар.

— Ольга заинтересовалась твоими гравюрами, — Никки вступала на зыбкую почву на границе земель, куда ее пока еще допускали.

Виктор и бровью не повел.

— Это из библиотеки деда. Когда его арестовали, изъяли часть книг. Не понятно, зачем, потому что несколько из них мы на следующий день нашли в подъезде под лестницей. Кое-что соседские ребята успели разорвать, и отец потом по странице собирал все, что мог найти. А после его смерти я нашел папку и заказал оформление. У меня в квартире слишком много личного, поэтому здесь почти никто не бывает, кроме меня и Никки.

Странно, после десяти лет почти супружеской жизни, даже такой странной, было бы естественнее сказать: «нас с Никки». К самой, кстати, Ольге подруги могли заявиться в любое время дня и ночи, они по-хозяйски заглядывали в холодильник, знали, где хранится чай, лежат вилки, не раз и не два пересмотрели все фотографии в семейном альбоме. Особенную радость вызывали детские Ольгины фотографии.

— Вот под этой надо написать: «Товарищи революционные матросы, пеГвым делом надо захватить Смольный, вокзалы и телегГаф», — покатывалась со смеху Нинка.

— А под той: «Кто все эти люди?», — подхватывала Наталья. — «Где мои вещи и деньги?».

Ольга с новым интересом разглядывала сидящую напротив пару. Любезная и светская Никки, хрупкая и изысканная в своем широком шелковом костюме, напоминающем пижаму. Ее длинные пальцы, поглаживающие ножку винного бокала, длинные ногти (кажется, острые и твердые), длинные белокурые волосы, небрежно отброшенные за спину, длинный рукав, свободно падающий к локтю, когда она клала руку Виктору на плечо. Каждым своим движением она словно говорила Ольге: «Это мое. Не трогай». Виктор был непоколебимо спокоен и, кажется, расслаблен, но даже в вытертых джинсах и серой майке оставался все тем же мистером Хайдом, каким Ольга уже привыкла его видеть. Кажется, пора было сматываться, пока наглядный курс почти брачных отношений не перешел в вестерн с дракой в салуне.

Виктор замолчал и отодвинул от себя тарелку, Никки сидела, опустив голову, впервые за вечер она позволила себе ссутулиться. Это не моя жизнь, подумала Ольга, я не буду вмешиваться. Наконец, Никки встала и убрала в мойку грязные тарелки, затем повернулась и приобняла Виктора за плечи. Ольга встретила ее прямой взгляд.

- Виктор, твоя гостья останется у нас ночевать?

— Конечно, нет, — вспыхнув от смущения, Ольга потянулась за телефоном. — Я сейчас вызову такси.

— Я вас отвезу.

Обе женщины ответили почти сразу:

— Не нужно.

— Ты же выпил.

— Я не пил.

— Ну, конечно, — в голосе Никки звучала усталость, — ты всегда рассчитываешь все наперед.

Ольге уже хотелось бежать отсюда.

В машине она молчала, полностью погрузившись в свои мысли. Ей было почти стыдно за них за всех: за мужчину, которые не знает, чего хочет, за женщину, так страдающую из-за него, за нее саму, не способную ни на какие эмоции, кроме осторожного сочувствия. Правильно говорила Нинка: снулая тюлька, мексиканский тушкан в анабиозе. Внезапно Ольге пришла в голову мысль, что воздух, который выдыхает Виктор вскоре попадет в ее легкие. Она быстро нажала кнопку и опустила стекло почти до половины.

— Не любите кондиционер?

— Не люблю закрытые пространства.

Виктор кивнул и больше не поворачивал лицо в ее сторону, словно прочитал ее мысли. Стало еще хуже, но Ольга упрямо тряхнула головой. В конце концов, жалеть печального крокодила только себе дороже. Виктор проводил ее до дверей подъезда, на верхней ступеньке Ольга повернулась в нему и протянула руку.

— Прощайте. Поблагодарить за приятный вечер не могу, извините.

Он взял ее пальцы в теплую ладонь, задумчиво нажал на косточку над широким белым кольцом, потянул к себе и легко обнял за плечи. Неловко разведя руки в сторону и вежливо отклонив голову, Ольга ждала. Да, это будет проблемой, подумал Виктор.

— Вы простите меня?

— Нет.

Не включая в прихожей света, Ольга выронила сумку и остановилась перед высоким зеркалом. Темные провалы глаз, контур света от горящих за окном фонарей, плотный темный силуэт фигуры. Ничего призрачного, эфемерного и недосказанного. Тело, желающее есть, греться на солнце, боящееся боли. И где-то внутри ленивая, жаждущая покоя душа. Один раз стукнули, и обиделась на весь белый свет? Выстроила стену между собой и миром, спряталась, закрыла глаза и уши? Зрелище нелицеприятное, надо признать.

Никки проследила взглядом за вынырнувшей с подземной парковки и завернувшей на улицу машиной. Она поправила занавеску на окне, переставила тарелки и бокалы в посудомоечную машину и вытерла стол. Нет, этот дом мой, подумала она. Я его заслужила.

Стоя на светофоре, Виктор барабанил ладонями по рулю в такт мелодии. Музыка отвлекала, мешала думать, и он со вздохом выключил радио. Решительный отпор Ольги оказался для него полной неожиданностью. Приходилось признать, что первое впечатление его не обмануло. Его влияние и деньги имели для нее значение только в офисе компании. Вне его пределов для нее начиналась жизнь, где за доброту платят добротой, за любовь любовью. Что у него осталось, что он сможет ей предложить? И что делать с Никки? С каждым его вздохом, она впивалась в него все глубже, словно железный крючок. Их соглашение, такое разумное и честное, оказалось самообманом для обоих. В молодости он в слепой панике вырывался из ловушек эмоциональных привязанностей, круша все запоры и стены. Теперь он сожалел о своей прошлой жестокости к любившим его женщинам и боялся, что исчерпал посланный ему лимит бескорыстной женской любви. Виктор снова включил радио и прибавил громкость.

На следующий день глаза Раисы сверкали ярче ее якутских бриллиантов.

- Ты знаешь, кто тебя вчера подвозил? Кожухов! Бизнес по прокладке коммуникационных сетей. В масштабе планеты, судя по тому, как задышал шеф, когда я при нем упомянула об этом Викторе. Это он с начала года начал подкидывать нам подряды, если интересуешься, откуда на нас свалился квартальный бонус. Да, насчет вас с ним…

— Нет никаких нас с ним, Рая, ну ты же видела.

— А наши девочки видели совсем другое. И я теперь сама сомневаюсь, что же я на самом деле видела. В общем, шефу они уже доложили, так что не удивляйся.

— Какой же гадюшник наша бухгалтерия, а?

— Ты нас недооцениваешь, дорогая. Вполне себе полноценный серпентарий.