Дешевый и плохо сшитый костюм гориллы

Глава 23

Через неделю Виктор с большим пакетом в руках своим ключом открыл дверь квартиры Никки и оглянулся, соображая, где лучше оставить вещи. Привычного музыкального фона не было слышно, значит, в квартире было пусто. Неожиданно его внимание привлек шорох из гостиной, и он прошел вперед, чтобы заглянуть в комнату. Никки сидела на диване, завертывая в пупырчатую пленку фарфоровые фигурки. На столике перед ней стояли дама с собачкой, дама с кавалером, торговка с осликом и птицелов с клеткой. Их ждала большая картонная коробка на полу у ног Никки.

— Я принес твои вещи.

В пакете лежали аккуратно свернутый домработницей шелковый халат персикового цвета, серо-голубая шаль из мягкой тонкой шерсти, небольшая стопка кружевного белья, баночки с кремом, фен, вышитые домашние туфли с острым носом. Наверное, в комоде спальни освободился один ящик, но Виктор туда еще не заглядывал.

— Спасибо. Это все?

— Думаю, все.

— Как мало места я занимала в твоей жизни. Ты даже не заметишь, что меня больше нет. Разве не забавно?

— Прости, Никки. Десять лет назад наш договор казался мне почти идеальным.

— А теперь?

— Теперь я сожалею.

— О чем?

— Что не полюбил тебя.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Ты заслуживаешь того, чтобы знать правду.

Кому нужна такая правда? Кому вообще она нужна? Ты сам-то хочешь ее знать? Судя по тому, как Виктор легко отпустил Ольгу в тот вечер неделю назад, он не знал ничего.

— Ты уезжаешь?

— Да, в Канаду с Лео. Квартиру продам или сдам, еще не решила. Наверное, мы будем иногда встречаться в Москве, — Никки закрепила пленку кусочком скотча и опустила фигурку в коробку, затем встала и подошла к Виктору, — так что останемся друзьями. Пока.

Она легонько коснулась губами его щеки, а затем, прислонившись к косяку, смотрела, как он кладет ключи на полочку для перчаток, как закрывается оклеенная светлой пленкой металлическая дверь. Возможно, ей еще доведется наблюдать, как одна неожиданная правда войдет в жизнь Виктора. Разрушит ли она его или, наоборот, сделает счастливым, Никки было все равно. Она уже чувствовала холод выросшей между ними стеклянной стены, из-за которой не достучаться, не докричаться. Пусть делают, что хотят, она будет только смотреть.

— Не могу понять, а ты что такая спокойная? — Нинка подтянула ближе к себе тарелку с варениками и с наслаждением вдохнула ароматный парок.

— Очень даже волнуюсь. Первый раз в жизни сделала вареники с вишней, вдруг не понравятся?

— Да за такую вкусноту… — Нинка искупала в сметане истекающее вишневым соком «ушко» и сунула его в рот, затем некоторое время сосредоточенно жевала с полузакрытыми глазами, — … я сама на тебе женюсь. Пусть Виктор твой потом хоть дерется, развода не дам! Нет, ты правда не волнуешься? Он ведь за две недели ни разу не позвонил.

— Ты знаешь, я почему-то уверена, что у нас, — Ольга погладила едва наметившийся живот, — все будет хорошо. А с Виктором или без него — это уже вопрос второстепенный. Мне ведь от него действительно ничего не надо, просто с ним тоже очень хорошо. Почти как с вами, девочки.

От обуревающего ее чувства противоречия Нинка поерзала на табурете. Ей, видите ли, не нужен муж. А отец ребенку тоже не нужен? Что-то, подруга, ты слишком заигралась в свободу воли. На этой самой свободе тебя оставлять уже опасно. Еще привыкнешь. Вдруг понравится? Нинка позволила себе неодобрительно хмыкнуть:

— Оль, а знаешь, почему тебя так бабы не любят?

— Нин, ты все обидеть норовишь…

Ольга подлила чаю в чашку и удобнее устроилась за столом, подперев кулаком щеку. Начинался уже ставший привычным за две недели жизни с Нинкой вечер «страшных сказок».

— Если ты еще не заметила, то очень многие из нас, женщин, в душе уверены, что все жизненные блага… ну, деньги, успешных мужчин, хорошую работу уже как-то распределили без них. Поэтому им все приходится отвоевывать. Вот они и борются всю жизнь то за любовь, то за детей, то за семью. Короче, утомительное и потливое занятие.

— И поэтому они всегда такие сердитые?

— А то ж! Вторая категория включает в себя тех, кто поумнее и подобрей. Они верят, что жизнь подбрасывает им строительный материал, а они сами должны из него построить свое благополучие. Таких я уважаю и, надеюсь, что сама к ним отношусь. Но вот третья группа товарищей…

— Мне уже пора бояться?

— Слушай сюда. Эти хитрющие тетки так ловко делают вид, что жизнь все им подносит на тарелочке, что просто не могут не бесить первую и второю категорию. Поэтому все вокруг, глядя на тебя, завидуют и злятся. Вместо того, чтобы учиться.

— Ну, что-то в твоей теории есть. Я сама это чувствую, особенно когда мне цветы на работу приносят. Я букеты сразу в переговорную уношу, пусть лучше там стоят, но сначала приходится пройти через половину офиса. Кажется, за эти две недели я стала личным врагом всех наших секретарш.

— И при этом Виктор так ни разу и не позвонил? Не находишь это странным?

— Это даже к лучшему, я считаю. Пусть разбирается со своей личной жизнью, со своими проектами а у меня и без него дел хватает.

— По большому счету, ты права. Не надо смотреть, что у мужика в голове, только перепачкаешься. И все-таки… у тебя есть его номер мобильного?

Ольга потянулась к телефону, по старой привычке оставленному на краю кухонного стола.

— Можно найти в списке звонков… Ой, номер заблокирован. — Ольга подняла на Нинку округлившиеся от удивления глаза. — Это не я.

— Есть идеи?

Ольга поморщилась и потерла переносицу. Признавать, что Артем способен на такую мелкую пакость, было неприятно.

— Может, кто-то на работе… Но Раиса сейчас с шефом безвылазно сидят в Ростове на Кожуховском проекте. Наши с ней столы немного в стороне… Нет. Наверное, это все-таки Артем. Он заходил ко мне домой.

- Вот! Казалось бы, взрослый человек, — в голосе Нинки звучала почти искренняя нежность. — А чуть присмотришься: детский сад, штаны на лямках.

— Зачем ему это?

— Поверь, не для того, чтобы тебе нагадить. Просто такая натура жлобская, иначе не может. Ну, зато нас повеселил, спасибо ему. Запиши уже Виктора в телефонную книжку, хватит прятаться.

— Я и не прячусь. Вот! — Ольга сверкнула в сторону Нинки экраном телефона. — За такую гражданскую смелость чур я первая в душ.

— Валяй. А я посуду помою.

Мыть посуду для Нины было всегда самым неприятным из домашних дел. Странным образом ее примирил с грязными тарелками криминальный сериал, начинавшийся ровно в десять вечера. Пока на экране телевизора сыщики осматривали место преступления, собирали улики, разбирали версии убийства, сушка над раковиной наполнялась мокрой посудой, а к моменту ареста преступника последняя сковорода обычно уже оказывалась вымыта, мойка вытерта губкой, а Нинкины трудовые руки обсушены полотенцем и смазаны кремом.

В этот вечер привычное расписание нарушил звонок телефона на кухонном столе. Нинка взглянула на экран — звонил Виктор — а потом перевела взгляд на дверь ванной. Ломиться в душ к голой Ольге было бы глупо, а оставить звонок без ответа тоже нехорошо. Еще неизвестно, как долго бедолага обрывал трубку.

— Привет. Говорит автоответчик. Хозяйка телефона не может подойти, оставьте сообщение, я все ей передам своими словами.

Сказать «пи-пи-пи» Нинка не успела, потому что взволнованный голос в трубке был исполнен такого облегчения, что не посочувствовать страдальцу было просто невозможно.

— Извините, что так поздно звоню, но…

— Да, — благосклонно признала Нинка. — У нас случилось маленькое недоразумение, но теперь все в порядке, вы можете звонить без проблем.

— Нина? Это вы? Очень рад вас слышать. Я Виктор, помните?

— «Папаша»? Ну, конечно. Хотите что-то передать Ольге?

— Я бы очень хотел поговорить с ней сам. У нас все никак не получалось, и это меня беспокоит. Такое чувство, что упускаю что-то важное. Может быть, я подожду, пока Оля освободится?

Наверное, не такой уж ты крокодил, как мы сгоряча решили, подумала Нинка. И первое впечатление при знакомстве говорило в пользу Виктора, так что она решила немного помочь судьбе.

— Вы даже не представляете, насколько важное. И как вы близки к тому, чтобы опоздать совсем. И если вас интересует мое мнение… — последовала выразительная пауза.

— Очень интересует.

— Я посоветовала бы вам поехать на вокзал, пробежаться за поездом, запрыгнуть в последний вагон, но поговорить с Ольгой лично и как можно скорее. Потому что не берусь предсказать, чем может закончиться разговор по телефону.

— Я обычно летаю рано утром, рейсом в 5.20. В 7.15 приземлюсь в Домодедово. У меня есть шанс?

Значит, успеет добраться к половине девятого, прикинула Нинка.

— Да, но этот шанс последний, учтите. Записывайте адрес.

Когда через десять минут дверь ванной открылась и выпустила порозовевшую от горячей воды Ольгу, Нинка предусмотрительно повернулась к ней боком. Еще не хватало, чтобы подруга заметила ее азартную и предвкушающую ухмылку. Оставалось только придать голосу максимальное равнодушие:

— Звонил Виктор, кстати. Оказывается, он уже неделю обрывает телефон. Очень обрадовался, что еще не послан в бескрайнюю российскую степь.

— И… что сказал?

— Уже поздно, так что перезвонит завтра. Теперь я иду мыться. Если кто по мне соскучится, пусть стучит в дверь азбукой Морзе.

Перед тем, как закрыть дверь, Нинка не удержалась и оглянулась. Ольга сидела на диване с видом ребенка, ожидающего Деда Мороза.

Полночи Нинка беспокойно ворочалась в постели, несколько раз переворачивала подушку на прохладную сторону и уже готова была признать поражение и идти к холодильнику за валокордином, когда под дверью затеплилась тонкая полоска света. Именно в этот момент на Нинку снизошло умиротворение и спокойная уверенность, что все у них, девочек, будет хорошо.

— Тоже не спишь, подруга? — Прошептала она в темноту. — Правильно. Поволнуйся хорошенько, а завтра поспи подольше. Остальное мы уладим.

Блаженно вздохнув, она прикрыла глаза… и открыла снова за минуту до звонка будильника. Собственно, план был прост: дождаться, когда Ольга скроется в ванной, «забыть» дома телефон, забрать ключи и сбежать минут на сорок якобы на утреннюю пробежку. Впрочем, утро после короткого ночного дождика было солнечным, легким и свежим, так что имело смысл побегать по-настоящему. Уже сворачивая к стадиону, Нинка в последний раз обернулась и увидела, как у подъезда остановилась блестящая черная машина, из которой быстро вышел высокий худощавый мужчина в темных брюках и белой рубашке. Не задерживаясь, чтобы взять из салона пиджак или сумку, он почти бегом поднялся к двери и набрал на домофоне код.

Заставив себя пробежать два круга сверх ежедневной нормы, Нинка вернулась к родному подъеду и остановилась, задумчиво глядя на собственные окна. Они были открыты, из окна кухни выполз на подоконник край белой занавески. Сквозняк? Открытая дверь? Нос черной машины торчал из-за припаркованного у соседнего подъезда джипа. Нинка поднялась на ступеньку и вытянула шею: водительская дверь приоткрыта, рядом с ней, прислонившись к капоту, курит мужчина в костюме и при галстуке. Туго затянутый узел галстука и выражение философского терпения на лице неизбежно наводили на мысль, что их хозяин — персональный водитель.

Одним словом, хватит гадать, пора подняться и выяснить, удачным ли был ее план. Нинка собиралась долго и деликатно скрести ключом в замке, но дверь быстро распахнулась и с порога ей улыбнулся Виктор. Красивый все-таки мужик, невольно отметила Нинка. Прямая спина, широкие плечи, длинные руки и ноги. Вот только сильно похудел и лицо усталое. Но взволнованное и радостное, и это обнадеживало. Нинка заглянула за плечо мужчины и посмотрела на Ольгу, сидящую на диване все в той же позе, что и вчера вечером.

— Ну, как она? — Нинка решила, что Виктор наиболее вменяемый из всех присутствующих.

— Хорошо. Все хорошо.

Виктор вернулся к дивану и сел рядом с Ольгой. Внезапно он наклонился и уткнулся лицом ей в живот. Ольгина рука уверенным движением опустилась на его затылок. Похоже, до появления Нинки они так и сидели.

Прислонившись к косяку дверного проема Нинка взглядом творца обозрела открывшуюся перед ней картину.

— Ну, и слава Богу. Я иду в душ. У вас еще пять минут на семейное счастье, но когда я выйду, завтрак должен быть готов, учтите.

С дивана ей кивнули два глупо улыбающихся лица.

Спустя пятнадцать минут Нинка с Виктором наперегонки стучали вилками по тарелкам, а Ольга сидела перед дымящейся чашкой чая. Нинке эти двое сейчас казались инопланетянами, освоившими невербальную форму общения, так что пришлось болтать за троих.

— Но самым большим плюсом, я считаю, — она вытерла остатки желтка кусочком хлеба, — что теперь Наталью окончательно отпустят из-под домашнего ареста.

Ольга хихикнула, а Виктор заинтересованно пошевелил бровями.

— Это ту, у которой ты роды принимал, — решила пояснить Нинка, и Ольга снова заулыбалась и погладила Виктора по руке.

Его ладонь мгновенно раскрылась и захватила в плен ласковые пальцы. Нинка ободряюще кивнула.

— Видишь ли, — посмотрела она на Виктора, — когда ее муж Барсук вернулся из командировки и увидел фотографии с родов, особенно ту, где вы оба в чепчиках и с младенцем на руках, а Наталья еще и положила голову тебе на плечо, он решил, что стоит только ему отвернуться, как мы сразу подсунем его жене нового мужа, а ребенку нового папу.

— Я бы не удивился, — пробормотал Виктор.

— Нет, — возмущенно повернулась Нинка к Ольге, — можно подумать, мы мужей достаем, словно кроликов из шляпы.

Она вытянула вперед крепко сжатый кулак и покачала им в воздухе. У всех присутствующих возникло ощущение, что кроль оказался довольно увесистым.

— Но ты, моя дорогая, — Виктор потянул Ольгину руку к себе, и она чуть подалась в его сторону, — рожать будешь только со мной. А команду болельщиц на скамейке, — он улыбнулся Нинке, — коньяком в этот раз обеспечу я.