Дешевый и плохо сшитый костюм гориллы

Глава 26

И все же, иногда накатывало. Причем, совершенно неожиданно и по пустяковому поводу. В последний раз Лизе хватило сообщения в фейсбуке. Вольдемар решил пригласить ее в друзья. Не иначе, как сдуру, она заглянула на его страничку и несколько минут тупо смотрела на фотографию до черноты загорелого бармена в обнимку со знойной красавицей в неоново-розовом бикини. «Мы с моей феей на Бали. И пусть весь мир подождет».

Душу затопила горечь. Непонятно, чего в ней было больше — злости, обиды, разочарования, стыда. Лиза почти вслепую ткнула мышкой в монитор и открыла страницу феи. Оказывается, она уже выбирает свадебное платье. Никаких кринолинов, только «голливуд стайл». Гостьям настойчиво рекомендовали явиться в платьях персикового цвета, мужчинам исключительно в костюмах, иначе жених с невестой «будут обижены».

Наверное, Лиза все-таки шмыгнула носом, потому что мчавшаяся на всех парах в кабинет Никиты Марина притормозила, и внимательно посмотрела на худенькую девушку, скорчившуюся за установленными друг на друга черными лотками для бумаг. Зря прячешься, голубушка, подумала она, вижу, что глаза на мокром месте.

— Неужели обидели? Если это мой муж…

— Что вы, тетя Марина, Никита Владимирович хороший.

Закрыть страничку Лиза не успела. А может быть, Марина практиковала телепортацию, но уже через секунду она критическим взглядом инспектировала обильные телеса в розовом купальнике.

— Фея, значит? Ну-ну. Кажется, нас ждет продолжение банкета.

— Не понимаю.

— И не надо. Будем действовать по ситуации. Сейчас эта ситуация требует срочных мер по снятию стресса.

— У вас есть план?

У Марины всегда был план.

— Маргарита еще не ушла?

— Нет, она в последнее время часто задерживается.

— Отлично. Она-то мне и нужна.

Еще через несколько минут Марина входила в приемную с золотой сережкой в руках, а за ней энергично вышагивала суровая начальница отдела кадров, на ходу вытаскивая из уха второю серьгу. Ой, те самые, с изумрудами. На эти серьги неустанно покушалась главный бухгалтер: чуть мутноватые, но крупные, почти в горошину размером, изумруды настолько слепили ее восхищенный взор, что она уже несколько раз поднимала цену, пытаясь выкупить у Маргариты ее сокровище.

— Ой, не надо.

— Надо, Лиза, надо. Вытаскивай свои «гвоздики». Сейчас мы тебе фотосессию проведем. Эх, блузочка уж очень простая. Вот, держи, — Марина стянула с плеча широкий шелковый шарф. — Так, рукав закатай… повыше… да. А шарф спусти до локтя.

— Подождите. Шарф, серьги… на таком фоне все наши усилия будут зазря, — естественно, Маргарита не могла остаться в стороне.

— А где тогда?

Женщины переглянулись и замерли.

— В курилке на балконе пожарной лестницы. Там вид на город с высоты птичьего полета. — Алексей возник словно ниоткуда. — А что это вы тут делаете?

— А ты кто? И зачем ты нам нужен?

Сомнения Марины Маргарита развеяла без колебаний.

— Это хороший мальчик, он нам пригодится. Леш, ты ведь фотографировать умеешь? Ракурс выбрать, освещение…

— Могу. Еще никто не жаловался.

— Тогда веди. Будешь снимать Лизу.

Ухмыляться Алексей сразу перестал, зато расторопно отодвинул в сторону украденную из нижнего холла мусорку с пепельницей, смахнул что-то невидимое с перил и кивнул Лизе. Затем еще раз осмотрелся и скомандовал:

— Становись сюда. Боком повернись. Еще немного. Распусти волосы и голову откинь назад. А теперь улыбнись… а теперь расстегни еще одну пуговицу и спусти блузку с плеча.

— Хватит, — раздался за его спиной недовольный голос Маргариты. — Не для «Плейбоя» снимаешь.

— Простите, увлекся. — Смущаться Алексей и не собирался. — А для чего?

— Для поддержки настроения и боевого духа, — объяснила Марина. — А то девочка наша совсем загрустила. Это для ее странички, пусть покрасуется.

— Да? — Алексей снова внимательно посмотрел на Лизу. — Тогда я тут кое-что в фотошопе подправлю и тебе перешлю.

Маргарита с Мариной довольно переглянулись. Действительно, хороший мальчик.

— Ну, что? — Молодежь в ее помощи больше не нуждалась, и теперь Марина сосредоточилась на Маргарите. Та тоже выглядела бледной. — А ты что скуксилась?

Маргарита махнула рукой и, пошла к себе. В последнее время все в жизни не ладилось: болела и капризничала мать, отбился от рук сын, совсем некстати всплыл со своими проблемами бывший муж. Да еще эта оценка персонала, будь она неладна. Начальники двух отделов тянули время, теряли анкеты, да еще и огрызались в ответ на очередное напоминание. Подавать отчет без их сведений было нельзя, а признаться шефу, что не может найти управу на обнаглевший офисный планктон, просто невозможно.

Никита у себя в кабинете увлеченно шуршал бумажками и делал отметки в ежедневнике, сверяясь с экраном ноутбука. Появление жены его смутило.

— Мариш, ты уже? Извини, я не успеваю. Еще час, как минимум.

Марина задумчиво смотрела на мужа. Мог бы позвонить, предупредить? Мог. Но забыл. Или что-то срочное на голову свалилось. Сидеть, ждать, пока освободится было бы глупо. Значит, или ехать домой или…

— А у тебя тот коньяк еще цел?

— Какой-такой коньяк? Армянский?

Пытается отвлечь и замести следы. Значит тот французский двадцатилетний где-то хорошо припрятан. Ну, ничего, искать мы умеем.

— Не беспокойся, дорогой. Я сама… а вот он… за бутылками, — Марина с победным видом помахала в воздухе сосудом из матового темно-зеленого стекла.

Ну, что ж, Никита умел проигрывать достойно.

— И где тебя искать потом?

— У Маргариты. Пора нам высказать все невысказанное и задружиться обратно.

— Я только об одном вас прошу, женщины, — Никита умоляюще сложил перед грудью ладони. То есть, две лопаты. — Закусывайте.

— Обязательно.

Демонстрируя послушание, Марина извлекла из бара тубу Энтеросгеля, судя по весу, почти полную. Уже на пороге ее догнал вопрос мужа.

— Ты опять что-то задумала?

— Да нет, просто выпьем.

— Неужели? — В простодушие жены Никита перестал верить уже давно.

— Да ладно тебе. Иногда сигара это просто сигара.

— Тогда бокалы не забудь.

Как Марина и ожидала, Маргарита все еще сидела у себя. Экран компьютера горел, но все документы уже были убраны в папки и сейф заперт. Марина усмехнулась: кажется, Маргарита втайне от всех раскладывала пасьянсы. Впрочем, нет, не раскладывала. Просто сидела за столом, сгорбившись, и тупо смотрела в экран, а ее глаза и кончик носа наливались предательской краснотой. В такой ситуации спешить с вопросами не стоило, так что Марина поставила на стол оба бокала, плеснула в них на палец золотистой жидкости и вопросительно посмотрела на Маргариту. Та так же молча кивнула и потянулась за своей порцией. В молчании чокнулись, выпили и сразу же налили по второй.

Теперь пить не спешили. Марина, зажав средним и указательным пальцами ножку бокала, откинулась на спинку стула и осмотрелась. Давненько она здесь не была, но, кажется, ничего не изменилось. Да и Маргарита выглядела по-прежнему. Даже плащ и большая рыжая сумка были те же, что и два года назад. Или даже три. Маргарита неплохо зарабатывала, да еще успешно халтурила на стороне, расходуя половину своих отпусков на тренинги для персонала небольших фирм, но деньги тратила расчетливо и аккуратно. Впрочем, не удивительно. Деловая женщина, в одиночку растящая сына, поддерживающая родителей, на свои кровные купившая квартиру и не искавшая мужской поддержи, вынуждена была планировать свою жизнь и кошелек. Раз эта железная леди расклеилась, случилось что-то из ряда вон выходящее. Пусть заговорит первая.

— Спасибо, вроде полегчало, — Маргарита задумчиво понюхала коньяк.

— Да, у меня тоже плечи отпустило и желудок согрелся.

Не хочешь говорить о больном? Пожалуйста, можем о погоде или еще о чем-нибудь.

— Что-то я в последнее время расклеилась. Вроде бы гадости все мелкие, но они в такую уже кучу скопились, что не разгрести.

— Дома-то все в порядке? Как сын?

— Нормально. Хорошо. Даже подозрительно.

Четырнадцатилетний Серега не вылезал из простуд в детстве и хорошо потрепал нервы матери в возрасте с шести до восьми лет, так что последние спокойные годы можно было бы принять как дар судьбы, если бы не регулярное вмешательство бывшего мужа. Сама Маргарита сходила замуж всего один раз, сосредоточившись затем на ребенке и отложив семейной счастье на будущее, когда сын вырастет и хотя бы закончит школу. Зато Анатолий, ее бывший, наслаждался уже четвертым браком с очаровательно женственным и восхитительно беспомощным созданием. Две предыдущих его жены, кстати, были точно такими же. После развода Анатолий торжественно объявил Маргарите (как будто ей это было интересно), что на лошади ломовой больше жениться не намерен, и слово свое сдержал. Неожиданным результатом этого мужественного решения стало то, что в критических ситуациях Анатолий вываливал свои проблемы на «старшую жену». Случалось это редко, да метко, и больше всего Маргарита бесилась от того, что не могла отказать своему недотепе в помощи.

— А как, спрашивается, я могла отказать? Ему же деньги нужны были не на ерунду, а на операцию. Бегать сдавать анализы по поликлиникам он не сможет, половину бумажек растеряет… Беспомощный. Он пытался. Сказали, очередь подойдет месяца через три-четыре. С геморроем я бы его послала, а тут сердце…

В результате деньги, отложенные Маргаритой для отпуска с сыном на Крите, были перечислены на счет клиники.

— Цены у них, конечно, бешеные. Палата — две тысячи в сутки. Реанимация — почти десять.

А Серега так мечтал об этой поездке. Взять машину, объехать весь остров, искупаться на всех пляжах. И в горы…

— Там эта область в горах… Лассити, кажется. Мельницы с полотняными крыльями, пещера Зевса… Серега весь маршрут чуть не по часам расписал. Где ночевать, адреса гостиниц, телефоны. Я с ним, как с мужчиной поговорила. Он даже виду не подал, как ему обидно. Сказал, что здоровье отца, конечно, важнее. А теперь…

А теперь в разговоре с сыном Анатолий заявил, что порядочная женщина, видите ли, не может много зарабатывать сама. И если в офисе по вечерам задерживается, значит…

— Значит, начальнику даю. То, что я по пятьдесят часов в неделю в конторе и на подработках сайгачу, это никто почему-то не замечает. То, что алименты не платил и не собирается, это, видите ли, в порядке вещей, а вот…

— Погоди, — встрепенулась Марина. — А кто твой начальник?

— Как кто? Муж твой Никита. — Упс, они уже четвертый бокал пьют. Неудивительно, что такие откровения начались. — Который меня, наверное, уволит нафиг.

— За что это?

— А вот за это, — Маргарита ожесточенно хлопнула ладонью по папке с завязками. — Не могу из двух отделов отчеты вытрясти. Рекламщики и типографы. Сорокин и Гавриленко уже два раза мои анкеты потеряли. Сил моих больше нет…

— Извините, — пьяницы обернулись и уставились на Лизу. Она осторожно приблизилась к столу и положила перед ними серьги и аккуратно свернутый шарф. — Меня Никита Владимирович отпустил. Сказал, что тоже скоро освободится. Спасибо вам большое. Фотографии правда хорошие получились.

Лиза выглядела смущенной, но довольной, даже оживленной. Ладно, хватит на сегодня расспросов.

— Спасибо, девочка, — пьяно вздохнула Маргарита. — Пусть хоть у тебя все будет хорошо.

— А насчет Сорокина с Гавриленко… — Лиза нерешительно перевела взгляд с Марины на Маргариту. Та смотрела выжидающе. — Я копии их документов всегда пересылаю заместителям. Потому что начальники теряют или забывают. И ответы получаю от заместителей. Так быстрее получается. Если хотите, я завтра им анкеты перешлю.

— Аааа… — Оживилась Маргарита. — Я так и знала. Вот уверена была, что эти два красавца все-таки начнут войну друг с другом и на работу забьют. Займусь ими плотнее, прямо с завтрашнего дня. — Это обещание прозвучало настолько кровожадно, что заставило Лизу поежиться. — Спасибо, Лиза. Теперь я знаю, что мне делать. — В приоткрытую дверь была видна фигура Алексея, прислонившегося плечом стене. — А ты, вьюнош, проводи нашу девочку. Чтобы не обидел никто.

Алексей выпрямился и козырнул, Лиза закрыла за собой дверь.

— Кажется, меня теперь любят. — Алексей смотрел на нее, улыбаясь. — И кажется, я подставила двух человек. Маргарита обещала ими заняться плотнее.

— Не переживай. Зато ты ее вдохновила на новые подвиги. Наша Маргарита толерантна по-военному: ей пофиг, с кем воевать. Кстати…

— Да?

— Ты заметила книжку у нее на столе?

— Старую такую? Букинистический раритет?

— Бери выше. Семейная реликвия. «Основы партизанской борьбы» 1943 года издания. Маргарита утверждает, что это лучший учебник по менеджменту всех времен и народов.

— Ясно. Сорокин с Гавриленко шансов не имеют.

Марина отвела взгляд от двери и снова повернулась к Маргарите.

— Хорошие детки. Так приятно наблюдать, когда у молодых все только-только начинается.

— А я уже и не помню, как у меня было. Знаешь, развод оказался таким гадким, что теперь вспоминается только плохое. Бррр… до сих пор, как вспомню, так вздрогну.

Марина прислушалась, в коридоре стояла тишина, значит, оставалось время еще на одну рюмку.

— И как ты это пережила?

— Да как все, наверное. Отрицание. Гнев. Торг. Депрессия. Принятие.

— Что-то это мне напоминает. Кажется, потом идет суббота и воскресенье?

— Точно, — хихикнула Маргарита. — А потом все опять по новой.

Артем вышел за врата Успенского собора и спустился по лестнице вниз. Хорошо, что он выключил звонок телефона, потому что тот неистово вибрировал в кармане уже 10 минут. Невозможно было уйти от иконы Благовещения: темная, с почти неразличимыми чертами лица, фигура излучала такой покой, такое доверчивое смирение, которые сами по себе казались ему чудом. Почему-то ему казалось, что у Богоматери обязательно должны быть зеленоватые глаза. И рыжие волосы под платком.

Последние два месяца Ангелина озаботилась деторождением. Выкинула пилюли из шкафчика в ванной, сдала анализы в частной клинике, и стала потихоньку переносить свои вещи в квартиру Артема. Результатами анализов Артем не поинтересовался, только с облегчением вздохнул, когда она промолчала в ответ на его язвительное:

— Надеюсь, мне с баночкой к твоим костоправам идти не придется. Кажется, я уже все доказал.

Последней идеей Ангелины было «паломничество». Так она назвала их воскресную поездку в Сергиев Посад. С чувством неловкости он наблюдал, как его женщина в короткой белой юбке с просвечивающими из-под нее кружевными трусиками мечется между двумя очередями: к святой воде и в Михеевскую церковь.

— Артем! — Ангелина махала рукой из людской толпы. — Иди скорее, наша очередь подходит.

Артем отвел взгляд, его слегка мутило.