Девочка из прошлого

Глава 38.

Давид.

Сказать, что я счастлив — не сказать ничего. Да, расхожая фраза. Но все понимают тот смысл, который в ней заложен.

Что эта девочка творит со мной!? Невероятные эмоции и ощущения.

Сейчас она купается, а я жду и прокручиваю эти два дня. Два, два дня! А будто несколько месяцев. Настолько привычно стало дышать рядом ей, слушать ее, быть с ней.

Фрагменты проносятся перед мысленным взором. Словно фотоальбом просматриваю их, навечно высекая в памяти каждое.

Наша прогулка. Неподдельное восхищение и радость от таких мелочей, которые я просто отвык замечать. Но она рядом, она учит меня своему миру, своему восприятию. Когда солнце светит — это радость, когда зеленые листочки — это счастье, когда радуга над лужей — это чудо. Много ли такого я подмечал совсем недавно? Однозначно, нет. Это те вещи, про которые я даже не думал. А они есть, среди них мы живем.

Вот следующий кадр моей памяти: удивление о знании четырех иностранных языков. Невероятная девчонка! Сколько же в ней упорства и тяги вверх при всей ее хрупкости и внешней слабости. Но Тимур прав — стержень в Саше ого—го, несгибаемый. Такая выбирает сердцем, а не за заслуги или достижения. Одна история с картой чего стоит. Ведь не взяла же, упрямица. Тим ее отчитал, а она губы надула, но осталась при своем мнении. Еще сам с ней об этом поговорю.

Наш поцелуй при просмотре фильма. Знал, что нельзя терять голову, знал. Держал себя в руках, все время следил за Сашиными эмоциями. Казалось, немного настойчивости и она сдастся. Но нет. Она сама должна хотеть, сама должна перестать бояться. Моя задача только поддерживать ее во всем. Поддерживать и помогать, подсказывать и направлять. Безумно тяжело. Любимая и желанная девушка рядом, а ты вынужден быть максимально осторожен и деликатен. Жалею ли я? Нет. Я готов себя узлом завязать, но Саша должна быть счастлива.

Когда она уснула, долго лежал рядом и размышлял. Каюсь, влез в ее ноутбук. Было интересно почитать переводы сказок в Сашином исполнении. Детям наверняка нравятся. У нее хороший слог, хорошее знание материала. Пока листал, вырубился, прижав к себе. За последние уже не знаю, сколько ночей спал, как убитый. И лишь под утро сквозь сон слышал плач. Думал, показалось. Но Тим, который проснулся раньше, успел наехать, что глаза были красные. Испытал глубочайшее чувство вины: полагаю, девочка пожалела о своем порыве и стала загоняться. Хотел спросить сразу, но побоялся расстроить. Однако по—любому этот вопрос надо поднять. Она не должна стесняться или бояться. Только не меня.

Наташкино появление в ресторане вообще было шоком. Какого хрена она туда явилась?! Еще надо выяснить, откуда узнала. Наговорила бреда Саше, расстроила. Я же видел, как она занервничала. Ее вопрос дрожащим голосом, ее сомнения… они били наотмашь. Поэтому слова, что умру без нее, вылетели сами. Из глубины сердца. Оттуда, где поселился страх, что Саша может исчезнуть. Никогда не комплексовал по поводу возраста, внешности, или серого вещества в черепной коробке. Но ловлю себя на мысли, что я трус. Я боюсь ее решения, что не подхожу ей, что разница в десять лет — это пропасть между нами, что… миллионы «что» и «почему»… и я загоняю это мерзкое чувство обратно, чтобы не разъедало душу. Она меня любит. Эти глаза, когда она смотрит, так наивно, так открыто, так нежно… они не могут врать!

Своим подарком девочка сегодня ударила под дых. Я разучился дышать. Она копнула мои эмоции на такую глубину… Переживала, когда открывала футлярчик. Черт, у меня самого слезы в глазах собрались. Пришлось зажмуриться. Как у не так получается? Она не просто срывает привычную маску, она рвет ее в клочья.

Тру переносицу, потому что перед глазами мелькает заплаканное лицо, когда она говорила про маму. Какой же тварью надо быть, чтобы бросить своих детей?! Саша ведь не в курсе, что родители ее живы—здоровы. Влад разыскал их, к матери даже ездил. Она его просто не узнала. И не захотела узнать. Семья, дети. Примерная супруга. Сука, сука, сука! Пока у нее было все прекрасно, ее дочь ночами звала маму и мечтала о ней. С какой нежностью она сейчас говорит про нее. Но Влад взял клятву, что я не расскажу никому. Как только с ним прояснится, он сам расскажет. Обязан рассказать. Потому что эта баба не заслуживает слез моей принцессы.

— А вот и я. - Моя девочка выходит из ванной в домашнем костюме. Щечки румяные, кожа розовая, распаренная. Мечта. Моя. Сбывшаяся.

— Придумала какой фильм смотрим?

— Сегодня твоя очередь выбирать.

— Нуу, тогда... боевик же ты смотреть не станешь?

— Если там не очень страшно, могу. Только чтобы крови не было.

— А я тебе буду глаза закрывать.

— Агааа, так нечестно. Ты хочешь включить тот, который уже видел!

— Да нет. В боевиках по сюжету понятно, когда бойня будет. — Хлопаю по кровати рядом с собой. — Запрыгивай скорее.

Ввожу в поиске "Наемник" и включаю фильм. Пока идут титры, уменьшаю звук и поворачиваюсь к своей егозе. Никак удобно улечься не может, все крутится и крутится.

— Саш, поговорим?

— Давай. А о чем? — Дотягивается до мороженого и несет ложку ко рту. Да-да, сюрприз удался. Как же она скакала, когда увидела в сумке-холодильнике двадцать баночек с любимой сладостью. — Ой, хочешь я тебе быстренько про Тамерлана расскажу? Я по нему курсовик писала. Так интересно!

С удовольствием послушаю, как она тараторит. Но позже. Или завтра. Сейчас есть вопрос поважнее.

— Про Тамерлана потом обязательно поговорим. Посмотри на меня, пожалуйста. — Садится по-турецки и поднимает ко мне лицо. Черт, вот совсем не до серьёзного разговора сейчас будет. Так, собрался! — Ты ночью плакала. Спала беспокойно. Я понимаю, что это из-за меня и того, что я... эм... допустил... Хочу извиниться и... В общем, я держу себя в руках, такого не повториться. Не хочу, чтобы ты меня боялась. Понимаешь? Твое доверие, оно важнее всего... И...

— Давид, тссс. — И для верности пальчик к губам прикладывает. — Ты хуже меня, уже сам надумал и сам поверил. Я... не из-за тебя, короче. Можно про это не говорить?

— Сашуль?

— Мама мне снилась. Мне иногда снится, только лица не вижу. И... я не хочу вспоминать. Ну пожалуйста.

Черт. Я не хотел её расстроить. Но с другой стороны, если не знать о ее мыслях, то не буду знать, с какой стороны подойти. Где помочь, где утешить. И чувствую, трудное еще впереди.

— А про... ну про то... Я хочу, чтобы так повторилось. — Смущается и быстро добавляет: — Только не сегодня.

— Это почему не сегодня, м?

Занервничала. Спустила ноги с кровати, отвернулась. Ну что ты будешь делать?!

Присаживаюсь перед ней на карточки:

— Опять стесняемся? Мы же говорили про это.

Саша неловко машет рукой и роняет пульт под ноги. Наклоняюсь и... Не понял?!

— А это что на ноге за аппликация из пластырей?

— Все нормально. Я царапину заклеила. Упала утром немножко.

— А на царапины теперь четыре штуки клеить надо? Это фен—шуй так диктует?!

Тяну руку и отклеиваю это безобразие. Да уж! Зашивать, конечно, не надо. Но упасть и так глубоко порезать коленку надо уметь.

— Обработала?

— Я водой помыла. Аптечку я не искала.

— Сиди здесь, катастрофа моя.

Выхожу из Сашиной спальни, соображая, есть ли в моей все необходимое. Вроде да, поэтому захожу в свою душевую, достаю ящичек и возвращаюсь.

Сидит моя принцесса и морщит нос. Правильно, водой она промыла. И весь день еще так проходила. А теперь получи - кровь сочится, наверняка еще и ноет или щиплет.

Вновь присаживаюсь, достаю перекись и смачиваю тампон.

— Потерпи, моя хорошая. Я буду дуть. Ладно?

— Ладно.

Терпеливо выдерживает моё лечение. Сам переживаю, чтобы больно не сделать. Предлагаю забинтовать, но получаю такой отпор. Поэтому просто накладываю повязку и фиксирую опять же пластырями.

— Ты герой. — Шутливо чмокаю в коленку.

Ловлю ее внимательный взгляд и вот уже аптечка летит в сторону, а я припадаю к манящим губам.

Чтобы Саше было удобнее, встаю у кровати на колени, прижимаясь к ее. Они мешают прижать к себе теснее, и мне хочется развести их в стороны, но боюсь напугать. Хотя ничего, выходящего за рамки, я делать не собираюсь.

Кладу руку на затылок, распустив девочке волосы. Они рассыпаются волной по спине, а я пропускаю локоны сквозь пальцы. Жидкий шелк.

Потребность прижаться друг к другу ближе доходит до критической точки. И не только у меня. Саша сама обнимает ногами, и теперь между нами только одежда. Бл*дь, как же она сейчас мешает!

Веду руками по голым ножкам, двигаюсь вверх, поглаживая колени, перехожу на бедра. Слежу за любыми изменениями в лице и дыхании своей девочки. Напугать сейчас, равно разрушить то хрупкое, что есть между нами. Как сапер. В любой момент могу подорваться.

Веду языком по скуле к ушку. Прихватываю мочку губами. Дыхание сбивается у обоих. Ласкаю ушко, параллельно поднимаюсь выше, к краю шортиков. Осторожно, провожу пальцами под тканью, вызывая россыпь мурашек.

Моя ласковая девочка. Возвращаюсь к губам, врываюсь языком в ротик, нахожу ее язычок. Накрывает лавиной нежности.

Продолжая поцелуй медленно и практически невесомо провожу ладонями по плечам. Саша должна привыкнуть к моим прикосновениями. Обхватываю талию. В который раз поражаясь, какая она тонкая. Большими пальцами скольжу вверх, задевая заострившиеся вершинки. Совсем чуть-чуть, словно случайно.

Ощущаю дрожащие пальчики на своей шее, в волосах. Моя смелая девочка.

Слегка тяну за волосы, чтобы Саша запрокинула голову. Спускаюсь поцелуями по шее. Девочка дрожит, но тело расслаблено, а значит, можно пробовать продолжать.

По виску стекает капля пота. Это напряжение дается мне с трудом. Все мышцы напряжены, а в штанах вообще пожар. Не знаю, как выдержу, но должен.

Завожу руки под футболку и глажу животик. Саша вздрагивает, но молчит. Ее руки мой индикатор. Сейчас они, обхватив плечи, тянут к себе. Еще ближе. Еще теснее.

Накрываю ладонями грудь. Самая лучшая, самая идеальная. Для меня.

— Ааах.

Замираю. Слегка сжимаю, одновременно лаская губы. Ловлю новый тихий стон.

Черт, рискнуть или не стоит? Попробую. Миллиметр за миллиметром тяну футболку вверх. Напряжение, распахнутые глаза.

— Тише. Помни, я не сделаю ничего плохого. — Шепчу в губы. — Позволь мне снять с тебя кофту. Кожа к коже намного приятнее.

Ну, на сегодня, видимо, все. Проверил границы. Последний аргумент:

— Я не буду смотреть. Только немного поглажу. А ты меня. Хорошо?

И тут Саша меня реально удивляет. Потому что... кивает. И сама тянет мою футболку вверх!

Аккуратно снимаю ее, сдергиваю свою. Куда отшвыриваю - не знаю. Думать некогда.

— Я не смотрю. Закрывай глазки, доверься мне.

Уже знаю, что поцелуи расслабляют мою принцессу, поэтому тянусь к губами. Продолжаю гладить и прижимать напряжённые горошинки. Девичьи пальчики на моем торсе, спускающиеся вниз по животу, уносят фантазию в неведомые дали.

Спускаю руки к ножкам. Массирую ступни, маленькие пальчики. Ловлю себя на том, что я ненормальный, но безумно хочу поцеловать эти пальчики. Смотря в глаза, поднимаю Сашину ножку, и втягиваю пальчик губами. Выражение глаз начинает стремительно меняться, поэтому тороплюсь прошептать:

— Ты обещала не стесняться. Помни, ничего плохого...

Снова целую пальчики, поднимаюсь губами по ноге. Прокладываю влажную дорожку до начала шортиков и кайфую от ее рук. Кажется, она сама не понимает, что исследует мое тело везде, куда дотягивается. Не знаю, на каких ресурсах сейчас держусь.

Была не была, глубокий вдох и... провожу языком по сосочку. Руки сжимают мои волосы, стоны становятся громче. Я на правильном пути. Втягиваю напряженную ягодку и начинаю ритмично посасывать.

Чувствую, как девочка пытается сжать ножки. Руку готов дать на отсечение, она мокрая. Но одергиваю себя, сегодня нельзя.

- Давид, Давид, я... я... — хнычет сквозь стоны. Поднимаюсь к ее губам. — Я люблю тебя.

— И я тебя, малышка.

Её бьет крупная дрожь. Наверняка и я от нее недалеко ушел. Степень возбуждения давно зашкаливает все известные величины.

Саша ерзает бёдрами, стараясь прильнуть ближе. Тихонько ахает, сжимая кулачки.

Понимаю, чего ей хочется и что ей надо. Но даже от прикосновения она может словить паническую атаку. Больше рисковать не буду. Сегодня нами пройдет новый Рубикон и я горжусь своей смелой девочкой.

Массажными движениями прохожусь по ручкам, плечам, спинке. Отвлекаю и расслабляю, чтобы возбуждение понемногу отпускало. Проходят долгие минуты, прежде чем Сашино дыхание становится ровным. Теперь бы себя также избавить от стояка в штанах. Вообще загадка, как сдержался. И в душ не уйти, ведь надумает же себе.

Незаметно поправляю бугор в брюках, и хватаю первую попавшуюся банку мороженого. Холод то, что нужно сейчас, чтобы спасти пациента.

— Малышка? — Зову Сашу.

— Я помню, что ты говорил... но можно я оденусь? Пожалуйста.

Смеюсь. Нет, даже ржу. Выплескиваются эмоции, вынужденное воздержание, страх всё испортить. Альтернативная разрядка. Только бы не подумала, что смеюсь на ней. Хочу об этом сказать, но она широко улыбается. Умная девочка, всё поняла.

Отсмеявшись, первым делом целую припухшие губки. Не могу не касаться ее, тянет сильнее, чем магнитом.

— Хочешь что—нибудь спросить?

— Нннет.

— Точно?

Прячет взгляд. Хочет, но стесняется?

— Давай я тебе сам скажу? Да?

Настаиваю. Потому что, упустив этот момент, хрен знает, когда мы сможем к нему еще раз подобраться.

— Иди сюда, спрячешься. — Прижимаю к груди и говорю около ушка. — Уверен, ты хотела бы знать, почему всё прекратилось. Эту грань ты должна делать переступить сама. Тебе ведь хотелось, чтобы я дотронулся... там? - Приходится подбирать слова, чтобы еще больше не шокировать. Почему—то железобетонная уверенность, что знаний в этом вопросе у нее ноль.

— Скажу честно, я боюсь тебя испугать. И опять же помню твои слова, что для тебя происходящее слишком. Саш, я не психолог и не знаю, как правильно действовать. Давай... давай попробуем проговорить вместе, чего именно ты боишься? Если ты готова озвучить. Если нет, ждем другого случая.

— Я боюсь... я боюсь боли...

Чувствую, что кожа стала влажной. Она оделась, а я—то нет. Качели: то смех, то слезы. Пусть хоть так выйдет истерика. Глажу по голове, целую висок.

— Сашуль, в первый раз всем бывает больно. Но я постараюсь сделать так, чтобы тебе было максимально комфортно. Мы уже говорили: всё, что не так, что тревожит, ты озвучиваешь. Да?

Бляха, знал бы, хоть бы пару-тройку статей на эту тему прочитал. Не подготовился, выгребай на интуиции.

— Будем считать, что молчание знак согласия.

Черт, черт. А если она имеет в виду совсем другую боль? И как спросить?

— Что еще тебя беспокоит? Давай сегодня начнем побеждать твои страхи? Посмотришь на меня?

Глаза от слез стали невероятного неземного цвета. Губы распухли. А все равно ведь самая красивая.

— Я боюсь... себя боюсь. А если все рано? А если что-то не так? Ну, я что-то не так сделаю?

— Ты меня любишь? — Кивает. — И я тебя люблю. Мы с тобой уже вместе. Значит, первый пункт просто вычеркиваем. Давай разбираться, что не так ты можешь сделать?

— Я же ничего не знаю. Понимаешь?

Срывается на крик. Даю время успокоиться и мягко улыбаюсь:

— Глупышка ты моя. Когда двоим хорошо, нет критериев правильно или неправильно. Нет этой нормы. Есть одно единственное правило: этого должны хотеть оба.

— Пойдем, умоемся, и давай сегодня без фильма?

— Ага. Еще мороженое надо убрать.

— Я уберу. Ты заснешь, я буду уходить и унесу.

Жду, пока Саша выйдет в спальню, помогаю закутаться и прижимаю к себе. Голова девушки только касается подушки, она тут же засыпает.

Нехотя встаю, собираю на поднос мороженое, ложки, подбираю аптечку и спускаюсь на кухню. Расставив по местам, иду обратно и понимаю, что никакие силы не заставят идти к себе. Недолго думая открываю Сашину спальню и аккуратно ложусь рядом. Вдыхаю любимый аромат и тут же вырубаюсь.