Девочка, ты попала

Глава 47 — Агата

— Одинцова, ну расскажи хоть что-нибудь! — Ленка подпирает подбородком ладонь и не сводит с меня пристального взгляда. Она даже не обращает внимание на свежие круассаны, которые сама же принесла сегодня утром.

— Вам с Русиком захотелось разнообразить семейную жизнь? — усмехнувшись, рисую на веке стрелку, пытаясь не рассмеяться, когда Наумова испускает страдальческий вздох.

Стоило мне только открыть глаза, как Ленка уже во всю трезвонила в дверной звонок и в придачу колотила рукой по двери, чтобы я побыстрее ее впустила. Я, конечно, понимала, что она придет, учитывая миллион сообщений и пару десятков не отвеченных звонков, но все же лелеяла надежду, что мой намек будет понятен и подруга продержится хоть пару дней. Однако это была бы не Наумова, если бы не сделала все по-своему. Отчасти я ее понимаю. Несмотря на то, что она сейчас пытается выпытать интимные подробности и все утро отпускает пошлые шуточки, Лена все же переживает за меня, учитывая прошлый опыт.

— У нас двое детей, ты хоть понимаешь, что чисто теоретически вся магия секса происходит в гробовом молчании и в полнейшей темноте?! Если, конечно, она вообще происходит, — бормочет она.

Не успеваю я перейти к другому глазу, как подруга выхватывает из моих рук зеркало и прячет его за спиной, пронзая меня своими карими глазами.

— Нет, серьезно, ты вся светишься, а это, милая моя, залог хорошего секса, — она все же берет круассан, отщипывает маленький кусочек и закидывает в рот.

— Может дело в том, что я в кои-то веки могу положиться на человека, который находится рядом со мной?

Ленка закатывает глаза и, прожевав выпечку, запивает ее фруктовым чаем.

Казалось бы, мы с Матвеем провели не так много времени вместе, но рядом с ним я чувствую себя в безопасности. Это как находиться в море во время страшного шторма, когда думаешь, что вот-вот потонешь, но на инстинктивном уровне понимаешь — все будет хорошо.

Когда мы с Орловым остаемся наедине, меня захлестывают эмоции. Я будто превращаюсь в ту Агату, какой была до всей этой ситуации с Артемом. Не боюсь чувствовать, рисковать и совершать безумные поступки. Я будто обретаю крылья, которые так давно потеряла из-за ошибок прошлого. Я далеко не наивна и понимаю, что есть еще много вопросов и проблем, которые предстоит решить, но сейчас я просто хочу быть счастливой, просыпаться от его пылких поцелуев и жарких объятий.

— Ну отчасти соглашусь, — бормочет Наумова одобрительным тоном и с набитым ртом. — Все же твой Орлов производит хорошее впечатление.

— “Хорошее впечатление”? — хохочу я, и на глазах выступают слезы. — Господи, Ленка, ты говоришь как моя мама.

— А что? Я может в ответе за тебя! — искренне возмущается она, откинув рыжие волосы за спину.

— Ага. Как же. Не ты ли пихала меня в объятья Орлова с самой первой встречи?

— Так у меня же ведьмовской дар. Я заранее знала, что этот брюнетик с голубыми глазами и сильными…

— Лена!

— Что?! Руками, я хотела сказать руками, — она закатывает глаза. — Сделает так, что ты перестанешь быть такой чопорной.

— Ты уж определись, то ли в тебе говорит ведьмовской дар, либо ты апеллируешь родительскими чувствами.

Ухожу в ванную, чтобы закончить макияж и не опоздать на работу. Быстро подкрашиваю глаза, поправляю темные волосы, которые не стала собирать в прическу, а оставила легкие волны, данные от природы. Глянув на себя еще раз в зеркало, понимаю, что все это время на губах играет улыбка. Яркая. Счастливая и такая непривычная.

Ленка допивает чай, я же проверяю свою рабочую сумку и мы вместе выходим из квартиры. Матвей написал, что уже подъезжает к дому и может довезти меня до университета.

Когда мы оказываемся на улице, Наумова замечает Орлова, и с ее губ слетает очередная шуточка:

— А в вашей команде все такие рукастые? — я пихаю ее локтем в бок, но она лишь отмахивается от меня. — Может как-нибудь сходить к вам на игру?

— Нам не помешают болельщики, — с улыбкой отзывается Матвей, отстраняясь от своего внедорожника. Что-то поменялось в его лице. Он улыбается, но голубые глаза почему-то грустные.

Он подходит ко мне и, обняв за плечи, наклоняется, чтобы оставить нежный поцелуй на моей щеке. Я прижимаюсь к нему, впитывая последние крупицы тепла, так как до конца дня он станет для меня студентом.

— Так, ладно, ради такого, я готова орать во все горло и болеть за вашу команду, — в подтверждение своих слов ленка вскидывает руки вверх и изображает из себя ярую болельщицу.

Уже не первый раз, я замечаю, что ОНА уходит от моих ответов насчет Русика. Конечно, прожив столько лет вместе, могут возникнуть проблемы в браке, но я всегда верила, что они именно та пара, которой всегда суждено быть вместе.

Хотя мне ли судить об этом?

Наумова поправляет свою сумку и достает из бокового кармана куртки ключи от своей старенькой Киа “Пиканто”.

— Я бы, конечно, еще посводила тебя с ума, Одинцова, но, к сожалению, мне нужно на работу.

— Даже не сомневаюсь в этом, — усмехаюсь я.

— Но я все еще жду подробности. Знаешь ли, я прочитала статью, в которой говорится…

— Умоляю, не заканчивай свою мысль, — качнув головой, подхожу к подруге и обнимаю ее за плечи.

Мы прощаемся и, посигналив несколько раз, Лена первой отъезжает от моего дома. Сев в машину, Матвей приглушает музыку и с задумчивым видом постукивает по рулю пальцами, лавируя в потоке машин.

— Все нормально? — спрашиваю я.

— Да, вполне. Просто надо решить один вопрос, — напряженный голос все же выдает его. Видимо, почувствовав на себя мой взгляд, он на мгновение оборачивается и берет мои руку, нежно касаясь запястья. — Возникли небольшие проблемы с квартирой, но ничего серьезного, — уклончиво отвечает он.

В голове сразу возникает ворох мыслей. Насколько я знаю, квартира у Матвея своя. Тогда какие проблемы у него могут быть?

— Если хочешь, оставайся сегодня у меня, — предлагаю я, и щеки заливает румянец.

Так странно говорить об этом, фактически эти несколько дней Матвей живет у меня. Он лишь изредка уезжает к себе, чтобы взять что-то из сменной одежды и возвращается. У нас все как-то наперекосяк, но в тоже время правильно. Мы начали со случайного секса, не надеясь на дальнейшую встречу, а теперь проводим вместе все свободное время.

— Звучит заманчиво, но я не хочу тебя напрягать. Сниму номер в гостинице, либо переночую у кого-нибудь из друзей.

— С чего ты взял, что ты меня напрягаешь? — склонив голову, набок смотрю на него. — Может, я предлагаю из корыстных целей.

— Вот как? А если поподробнее? — от его игривого голоса, кожа покрывается мурашками, а по телу разливается тепло.

— Сейчас ночами очень прохладно, а у тебя очень даже неплохо, получается, согревать меня.

— Попахивает соблазнением, Агата Сергеевна.

— Да-да, это все моя распутная душа, которая так и стремится попасть в ад за разращение главной звезды университета, — подыгрываю я. Хотя тут закрадывается вопрос, кто и кого на самом деле развращает, учитывая приятную ноющую боль в теле после проведенных вместе ночей.

Когда мы останавливаемся на светофоре, я понимаю, что почти подъехали к университету и прошу Матвея, высадить меня на ближайшей остановке. Все еще не могу выкинуть из головы ту сцену в сквере и пристальный взгляд Анны Дмитриевны, устремленный на наши сплетенные руки с Орловым.

Матвей останавливается, и я поворачиваюсь к нему, чтобы поцеловать на прощание, но невинное прикосновение губ быстро перерастает в настоящую страсть. Тело будто наэлектризовано и если не дать по тормозам, оно взорвется от сдерживаемых чувств. Мои руки крепко обхватывают Орлова, в груди не хватает воздуха, а внизу живота зарождается приятное ноющее чувство, желание, которое стремится вырваться наружу и сжечь нас обоих.

— Ты не упрощаешь мне задачу: делать вид, что между нами ничего не происходит, крайне сложно. — тяжело дыша, Матвей покрывает мою шею пламенными поцелуями, в то время как его рука скользит по моему бедру, задирая ткань облегающей юбки. — Особенно, когда каждый чертов студент фантазирует о тебе на лекциях.

— Слышу ревностные нотки, Орлов, — с губ срывается стон, когда Матвей сжимает мое бедро, заставляя сжать ноги. У меня сносит голову от того, что он так желает меня. — Но суть в том, что только ты можешь ко мне прикоснуться и сделать так, чтобы я произносила только твое имя.

— Твою ж… Агата, — Матвей отрывается от моих губ и прислоняется к моему лбу своим.

Наше горячее дыхание сливается и, кажется, мы сейчас оба задохнемся от сводящей с ума страсти. Я тону в его взгляде и аромате. Это вообще нормально — чувствовать внутри себя пожар, стоит ему только посмотреть на меня? Просто оказаться рядом и произнести мое имя?

— Мне пора, — со стоном отстраняюсь от него и поправляю одежду.

Когда мой взгляд задерживается в зеркале, я замечаю, как раскраснелись щеки и распухли от поцелуев губы. Хорошо, что сегодня я решила распустить волосы: на шее явно останутся следы от нашего необдуманного поведения.

— Кажется, тренировка сегодня будет крайне изматывающей, — Матвей ерзает на кресле, и я замечаю, насколько он возбужден. — И, возможно, мне стоит пропустить лекцию. Сомневаюсь, что хоть что-то услышу.

Я заливисто смеюсь и достаю из сумки телефон. На прощание наклоняюсь и оставляю на щеке Орлова легкий поцелуй, но когда он пытается обнять меня, выскальзываю из его объятий и открываю дверь.

— До вечера, Орлов, — улыбнувшись, я выхожу на улицу под его недовольное бормотание.

Сама не замечаю, как быстро дохожу до университета и оказываюсь на кафедре. Здороваюсь с коллегами, и обсуждаем план на этот семестр. Кто-то делится своими замечаниями насчет безалаберности студентов и что им слишком много позволено. Рабочая рутина впервые не вызывает у меня негатива. По крайней мере, до тех пор, пока на пороге кабинета не появляется Анна Дмитриевна во главе с ректором.

— Агата Сергеевна, — здоровается со мной Николай Владимирович и одаривает сухой улыбкой. — Мне бы хотелось с вами поговорить. Наедине, — он обводит многозначительным взглядом всех присутствующих, давая понять, что им лучше выйти.

От волнения сердце подпрыгивает к горлу, а ладони становятся влажными.

— Что-то случилось? — настороженно интересуюсь я, хотя прекрасно понимаю, о чем пойдет речь.

Перевожу взгляд на злобную завистницу и вижу, с каким триумфом она смотрит на меня. Анна Дмитриевна выходит из-за спины ректора и с торжествующим видом, складывает руки на груди.

— Зачем же наедине, Николай Викторович? Мне кажется, такие вопросы надо решать как раз-таки при всем коллективе, — с праведным тоном произносит она.

По маленькому помещению разносятся перешептывания, и я чувствую, как окружающие, еще пять минут назад улыбавшиеся мне в ответ, теперь поглядываю с презрением. Как быстро может все разрушиться.

— Анна Дмитриевна, — начинает ректор, но она не слышит его.

— Дело в том, что несколько дней назад я возвращалась домой и заметила, как наша добросовестная Агата Сергеевна, обнимается со своим студентом. А если быть точнее Матвеем Орловым, звездным капитаном футбольной команды. Я понимаю, что с Орловым мы ничего не можем сделать, все же связи его отца, — ее губы кривятся от недовольства. — Но преподавателям непозволительно вести такой образ жизни и вступать со студентами в отношения.

Ноги едва не подкашиваются от ужаса, но я так сильно впиваюсь ногтями в ладонь, что боль становится своего рода якорем, которые помогает мне выстоять.

— Агата, это правда? У тебя отношения с Орловым? — спокойно интересуется ректор, в то время как злобная стерва едва не выпрыгивает от радости из своего потрепанного костюма.

— Конечно, это правда. Я же все вам рассказала.

Что мне сказать? Признаться и потерять работу? Вновь искать себя и жить на жалкие сбережения? Как же надоело, что на моем пути вечно препятствия, которые так и норовят заставить меня отступить. Я больше не хочу так. Нет ничего плохого в том, чтобы быть счастливой и бороться за свое счастье.

— Я не знаю, что Анна Дмитриевна могла видеть с такого далекого расстояния, — я специально даю понять, что видела ее. Она хочет унизить меня, показать, где мое место, но пусть не забывает: мы с ней на равных и я больше не та зашуганная студентка, которая боялась каждого ее слова.

— О, я многое видела! Например, как вы держались за руки!

— Да, Матвей и правда обнимал меня, но это было связано с тем, что в парке ко мне приставали, а Орлов оказался рядом и защитил меня, как и подобает воспитанному молодому человеку. — Если она решила устроить публичную порку, то у ведьмы ничего не получится. Гордо вскинув голову, устремляю серьезный взгляд на декана. — Не думаю, что помощь в тяжелой ситуации считается чем-то непозволительным. И я уже тем более, никогда не могла подумать, что у нас практикуется публичное унижение.

— Агата, ты все не так поняла. Я всего лишь хотел уточнить, — взгляд Николая Викторовича смягчается, теперь он полон сожаления. Тяжело вздохнув, мужчина поправляет галстук и поворачивается к Анне Дмитриевне, сжав губы в тонкую линию. — Думаю, вам стоит принести извинения, — строго чеканит ректор. Проклятая стерва открывает рот, чтобы возразить, но он прерывает ее суровым взглядом. — Больше я не потерплю подобного цирка. Надеюсь, это всем понятно. Извините, Агата Сергеевна.

Лицо завистницы покрывается красными пятнами, а на висках выступает испарина. Ее ноздри так широко раскрываются, что она похожа на огнедышащего дракона, который вот-вот сгорит от собственного пламени.

По зданию университета раздается звонок, оповещающий о скором начале пары. Я не собираюсь ждать ее извинений. Они мне не нужны. Поэтому беру сумку и все также спешу покинуть кабинет, с видом абсолютно уверенного в себе человека.

— Мне пора на занятия, если никто не против, — обхожу ее в тот самый момент, когда она что-то шипит в мой адрес.

Я больше не позволю втаптывать себя в грязь.