Девушка раздора

Глава 1

Дорога прямая, широкая, по три полосы в каждую сторону, асфальт ровный, гладкий, мотор под капотом сильный, гнать бы на высокой скорости, но тихоходы мешают, затрудняют движение. И все же стрелка спидометра не опускалась ниже ста, Леша Грамотей смело шел на обгон, нагло втискиваясь в зазоры между попутными автомобилями. Не всем это нравилось, зато Роза с тихим восторгом посматривает на него. И юбочку на коленях больше не оправляет. Еще немного, и ножки раздвинет. Юбка короткая, ноги длинные и ровные, так и хочется проехаться по ним ладонью, до самого верха.

Подмигнув красотке, Грамотей лихо заложил вираж, обошел красную «девятку», подрезав ее на обгоне. Водитель ударил по клаксону, Грамотей засмеялся и, любуясь собою, высунул руку в окно, выставив средний палец. Роза ноги не раздвинула, но загадочно улыбнулась. У нее все большое: и глаза, и губы, и грудь, хотя сама среднего роста, худенькая, можно даже сказать, хрупкая. И сочная. Как запретный плод. Но так она и сорвана с чужой ветки. Впрочем, Грамотей имел на нее права. Не постеснялся же Микула отбить у него Вальку. Леша всего лишь ответил ему тем же. А Розе как будто все равно с кем спать. Легко снялась, легко переключилась с одного на другого, легко села в машину, легко согласилась прокатиться на дачу. Все у нее легко получается. Впрочем, Грамотею все равно, жениться на ней он не собирался. Поматросит, как говорится…

— Не страшно? — спросил он, все-таки накрыв ладонью гладкую, нежную на ощупь коленку.

— Нет! — Роза легонько ткнула длинным накрашенным ноготком в костяшку его пальца.

Но Грамотей руку не отдернул. Не из робких он, сколько раз в драках насмерть бился, а на стрелках с крутыми авторитетами сходился, разговор вел — под прицелом снайпера. Он и сам в авторитете, бригада у них конкретная, уже за две сотни человек перевалило, банки в центре Москвы под контролем, казино свое открыли. Не зря же у него тачка с нуля, и не абы какая, а «пятьсот двадцатый» «БМВ». Ему ли какую-то шлюшку бояться?

— Смелая?

— Ты смелый, — без тени юмора, хотя и не совсем всерьез сказала Роза.

— И быстрый!

Роза едва заметно усмехнулась, но Леша понял ее. «Быстро ли умеючи? Умеючи — долго!» Что-то из той оперы…

— Быстро запрягаю, далеко еду! — небрежно сказал он.

Роза ничего не сказала, а ему вдруг стало не до нее. Красная «девятка» неожиданно увеличила скорость, обогнала его, сдала вправо, едва не зацепив машину. Окна затемненные, не видно, сколько человек в автомобиле, но Леша ничего не боялся. К тому же у него ствол под курткой. Если вдруг что, рука не дрогнет.

— Вот козел!

Грамотей вспыхнул как спичка. Дал по «газам», нагнал «девятку», обошел ее и притормозил, заставляя изменить курс и прижаться к обочине. Он очень рисковал, «бэха» у него новая, ни царапинки, а «девятка» уже видавшая виды, если наглец пойдет на столкновение, обмен будет неравноценным. Но «девятка» взяла вправо, прижалась к обочине. Грамотей также съехал с дороги, сдал назад.

— Зачем? — Роза смотрела на него удивленно.

Вдруг «девятка» битком набита отморозками, а он один. И ему не поздоровится, и его спутнице достанется. Но Лешу сейчас могла остановить только пуля.

Из «девятки» вышли двое: и один среднего роста, и другой, но если один плотный, то другой худощавый, щелчком в нокаут отправить можно. Грамотей даже не стал вытаскивать свой «ТТ». Ни к чему светить ствол, когда он мог сделать этих двоих одной левой.

— Ну что, самоубийцы, выходим — приехали! — Леша поиграл плечами, подготавливаясь к удару.

— На колени, падла! — взревел худощавый.

Взгляд у него был не только бешеного, так еще и обдолбанного человека. Короткая стрижка, узкое лицо, широкий, будто подрубленный снизу нос, острый, но крепкий подбородок. Кожаная куртка, спортивные штаны свободного покроя, кроссовки с усиленным носком. Футболка под курткой скрывала только часть золотой цепи с довольно-таки крупными звеньями. Пацан явно косил под крутого, только вот напугать Лешу не смог.

— Ты на кого, гнида, пасть разинул?

Грамотей ударил его с ходу, не притормаживая. Он не церемонился, бил ногой в промежность, чтобы сразу же переключиться на коренастого, но мелкий ушел от удара, перехватил ногу и резко, с силой потянул ее на себя. Леша не ожидал от него такой прыти и ударную ногу высвободить не смог. Оставалось только сесть на шпагат, но мелкий сам ударил его ногой. И в то самое место, которое только что защитил от удара.

Острая боль прострелила тело и, казалось, вышла где-то в районе макушки. Но руки Грамотей не опустил и даже смог блокировать следующий удар. Но коренастый ударил его по ноге, и он оказался на земле. Мелкий тут же врезал ему ногой в живот. А коренастый, присев, рубанул кулаком в челюсть. В глазах потемнело, но Грамотей все-таки смог подняться и даже выдержать очередной удар.

Едва не падая, он сдал назад, выхватил из-за пояса пистолет, но мелкий не промахнулся, прыгнув, ударил ногой. «ТТ» полетел куда-то в траву за обочиной, а коренастый с разгона ударил кулаком в нос.

Грамотей упал, боль, кровь и сильное головокружение не помешали ему подняться и даже отойти на несколько шагов назад. Он вытянул вперед руки, требуя передышки. Худощавый шагнул к нему, а его дружок повернул голову в сторону, куда отлетел пистолет.

— Барыга гребаный! — сплюнув, презрительно хмыкнул худощавый. — Думаешь, тачку крутую взял, и все можно?

— Кто барыга? Я барыга?! — пытаясь остановить хлынувшую из носа кровь, возмущенно простонал Грамотей. — Да мы таманские!

— Да хоть куянские!.. Тачку мы забираем! — сказал худощавый.

А коренастый навел на Грамотея ствол. Мощный на вид парень, широкое лицо, нос не крупный, но массивный, губы тонкие, но на вид твердые, как будто из камня выточены. Зрачки у него суженные, взгляд мертвый, невменяемый — верный признак наркотического опьянения. Он мог выстрелить в любой момент, от страха у Леши подкосились ноги.

— Я же Грамотей, меня вся Москва знает! — Он пытался, но так и не смог справиться с дрожью в голосе.

— Мы не Москва, мы — Битово! — осклабился худощавый.

— У нас бригада!

Леша кивнул, глядя на третьего отморозка. Этот и рослый, и накачан крепко, такая же, как и у всех, кожаная куртка. Выпуклый лоб, тяжелые надбровья, маленькие, глубоко посаженные глаза, кривой нос, чугунный подбородок. Он Лешу не трогал, просто стоял у «девятки», докуривая сигарету, и с напускной небрежностью наблюдал за происходящим. Но ведь он в любой момент мог присоединиться к своим дружкам. Одним словом, в одиночку против этой убойной троицы Леше не потянуть. И ему ничего не оставалось, как пугать.

— А нас — рать! — осклабился коренастый.

— На тебя! — хохотнул мелкий.

Толкнув Лешу плечом, он подошел к машине, открыл дверь, облизнул взглядом ножки сидящей в машине девушки, восхищенно присвистнул:

— Чава, глянь какая дырка!

Он схватил Розу за руку, Грамотей шагнул к нему.

— Эй!.. — Но коренастый Чава навел на него ствол и шевельнул пальцем на спусковом крючке.

— И дырку твою забираем! — сказал мелкий.

Отморозок вытащил Розу из машины, она толкнула его, но этим лишь разозлила. С силой тряхнув девушку за плечи, он открыл заднюю дверь и затолкал ее в салон. И Грамотей ничем не мог ей помочь, слишком уж внушительно выглядел Чава. Одно неосторожное движение, и Леша сам станет с дыркой. В голове.

Мелкий закрыл Розу в машине, подошел к Леше и резко повел плечом, как будто собирался ударить. Хотел всего лишь напугать, и это ему вполне удалось. Грамотей напряг пресс и сжался.

— Завтра жду тебя в Битово. Полста тонн зеленью с тебя. Бар «Солянка», спросишь Соломона, я подойду. Подвезешь бабки, заберешь машину и телку свою. Если нет, пустим ее на круг. Ну, и машина наша…

— Ты хорошо подумал? — скривился Грамотей.

Будет он завтра в Битово. Пятьдесят штук подвезет. Или даже все сто. Бойцы, они ведь поштучно учитываются. Сотня бойцов! От бара «Солянка» камня на камне не останется. Да что там бар, все Битово по кирпичикам разберут!

В ответ Соломон ударил, да так быстро, что Грамотей не успел среагировать. А ударил он мощно, кулаком точно в «солнышко». Пока Леша приходил в себя, битовские бандиты уехали на его машине, с его девушкой. И пистолет увезли… Что ж, будет им из чего застрелиться. Завтра.

Война войной, а кафе «Статус» манит и зовет. Борщ там варят вкусный, от души, а именно этого сейчас не хватало Степану. После вчерашнего. Вроде бы и немного выпили, но голова почему-то тяжелая и настроение плохое. А еще борща хочется, как беременной — селедки.

Кафе располагалось на перекрестке двух довольно-таки оживленных дорог, поэтому присутствие на стоянке новенького «БМВ» не показалось капитану Круче подозрительным. Ну, заскочил богатенький коммерсант на огонек, ничего особенного. А если вдруг бандит решил отобедать, так Степан давно уже к ним, проклятым, привык. Сафрон крепко пустил корни в Битово, и дела у него, увы, идут в гору, бандиты его богатеют. Это начальник уголовного розыска старенькой «Волгой» довольствуется, а братва активно осваивает новинки зарубежного автопрома. И средств связи. Мобильники у всех как с добрым утром, рации, пейджеры…

Куда больше Степана заинтересовала красная «девятка» с двумя десятками на номерном знаке. Организованной преступностью занимался РУОП, но Степан Круча также считал своим долгом держать Сафрона под присмотром. Насколько это возможно, собирал информацию о нем и о его людях. А все, что знал, старался держать в памяти.

«Девятка» с десятками принадлежала Косте Соломонову. За последний год эта мелкая сошка выбилась в люди, был Костя пешкой, а стал если не ферзем, то как минимум слоном. По кличке Соломон. Свое звено у него, и отнюдь не пионерское. Соломон работал с мелким бизнесом, собирал дань со всех, кто получал хоть какой-то доход. Именно поэтому Степан и напрягся.

— Соломон? — Комов перевел взгляд с номеров на него.

— Плохая ложка, — кивнул Круча.

— Ложка? — Кулик осторожно заглянул в салон «девятки» через затемненное окно.

И мотнул головой. Пусто.

— К обеду!

— Ну да, такой ложкой только дерьмо хлебать, — усмехнулся Комов.

Рослый, плотный, взгляд всегда слегка насмешливый, волевые черты лица. Нос крепкий, противоударный, сколько ни бей, кровь не брызнет. И Кулик такой же богатырь с жесткими, но отнюдь не черствыми чертами лицами. Большой души человек, и профессиональные качества на высоте. Всяких разных к себе в команду Круча не брал, а Комова и Кулика взял с удовольствием. И ни разу о том не пожалел.

— Нам как раз такие ложки в КПЗ нужны, — с самым серьезным видом сказал Кулик.

В это время Степан открыл дверь и увидел Соломона, который кошмарил владельца кафе. Среднего роста, невзрачного вида бандит с легкостью прижимал к столу крупную голову тучного мужчины. Сила у него в руках звериная, и дрался он как дьявол. Капитан Круча хорошо знал, с кем имеет дело.

— Составим акт приема-передачи, примем живым весом, — набирая ход, сказал Степан.

— Да какой там вес? Одно дерьмо! — нарочно громко сказал Комов.

И Федот готовил себя к жесткому столкновению с рэкетом. Пистолет пока не доставал, но куртка распахнута настежь, если что, за ним дело не станет. Саня Кулик оружие не расчехлял, но глаза у него, как пулеметы в башенных амбразурах танка, которым он пер на бандитов. Их трое, но Степан знал только двоих, Соломона и Чаву.

Соломон оттолкнул от себя жертву, но только для того, чтобы подготовиться к схватке. Глаза бешеные, нездоровая краснота в них, зрачки расширенные, кожа лица бледная. Похоже, под наркотой пацан. И Чава такой же обдолбанный. Соломон сжал кулаки, бросаясь на Степана, а его дружок сунул руку под куртку. Или нож там у него, или пистолет.

— Федот, ствол! — крикнул Круча.

Федот не подвел, рука скользнула под куртку, рукоять пистолета легла в ладонь, палец ловко снял оружие с предохранителя. А затвор передергивать не надо: Степан разрешил держать патрон в стволе. А как по-другому, если город кишит бандитами, как серпентарий — змеями?

Чава хоть и не в себе, но быстро понял, что Федот опережает его на две-три секунды, и разжал пальцы, выронив пистолет.

— А это не мой!

Соломон ничего не говорил. Он шел на Степана, собираясь снести его со своего пути. И его ничуть не смущала серьезная разница в весовой категории. Уверенность в своих силах просто зашкаливала, но так и Степан знал себе цену.

Соломон вдруг оторвался от земли, в прыжке опасно сблизился со Степаном. Он прыгнул на него, резко разворачивая корпус. Степан рисковал пропустить мощнейший удар локтем в голову, но его спасла отменная реакция. Он сам ускорил ход и сгреб летуна в охапку в момент удара. Локтем в голову он все-таки пропустил, но удару не хватило мощности на завершающем отрезке движения руки. Да и ударил Соломон вовсе не туда, куда хотел. Зато Степан смог развернуть его и приземлить головой вниз. Каменный пол и сила инерции довершили начатое. Степану осталось только надеть наручники.

Федот упаковал Чаву, а Кулик — третьего бандита.

— Да не мой это ствол! — стенал Чава.

— Если мушка не спилена, значит, не твой! — ухмыльнулся Комов.

Кулик достал из кармана пластиковый пакет, затем поднял с пола «ТТ».

— Мушка на месте!

— Заявление писать будешь? — глядя на Спицына, спросил Круча.

В ответ владелец кафе мотнул головой и развел руками.

— Тогда этого по сто девяносто третьей примем, — Степан посмотрел на Соломона, затем на Чаву. — А этого по двести восемнадцатой.

Новый Уголовный кодекс еще пока не вступил в силу, придется оформлять по-старому. Насилие в отношении должностного лица и ношение оружия. А третьего бандита придется отпустить. Но сначала познакомиться и, конечно же, провести профилактическую беседу.

Пока Комов составлял акт об изъятии оружия, Кулик обыскал задержанных. Внимание привлекла отобранная у Чавы связка ключей с логотипом «БМВ».

— А техпаспорт на «бумер»? — спросил Саня.

Техпаспорта у Чавы не было. И у Соломона тоже. Обыскали третьего бандита, изъяли у него техпаспорт, ключи от «девятки» и водительские права на имя Савостина Анатолия Дмитриевича. А на «БМВ» у него документов не было. Зато сам автомобиль стоял на парковке у кафе.

Окна затонированы, кто в салоне, не видно. Дверь отпиралась с помощью пульта дистанционного управления: нажал на кнопку, пискнуло, щелкнуло, и все готово. Степан пока такой роскошью не располагал, у него все по старинке. Двери отпирались ключом, а сигнализацию он даже не устанавливал. «Волга» у него старая, если дилетанты угонят, он их найдет, если за дело возьмутся профи, чтобы ему насолить, то никакой гараж не поможет.

В машине на заднем сиденье сидела девушка с большими и глубокими как омут глазами. На какое-то мгновение Степан почувствовал себя в озере с водоворотом в нем, ощутил, как его затягивает на дно. Густые русые волосы, взгляд спокойный, даже апатичный, а брови иронично приподнятые, прямой изящный нос, пухлые, четко очерченные губы, красивая шея. Светлый пуловер с вырезом, легкая кожаная курточка, короткая юбка в крупную клетку. Красивые стройные ноги оголены чуть ли не до упора, но красотку это ничуть не смущало. На Степана она смотрела без особого страха. Хотя и с настороженным любопытством.

— Ты кто такая? — спросил он, завороженно глядя на девушку.

— Роза!

— Чайная? — Степан протянул руку, чтобы помочь ей выйти из машины.

— Все равно.

Она кивнула, принимая помощь. Рука у нее красивая, кожа нежная, пальцы длинные, изящные, отличный маникюр.

— Как это все равно?

— Все равно, какая роза, чайная, французская, английская. Лишь бы не срезали!

Степан не знал, чем отличается французская роза от английской, зато уже мог сказать, какой у них аромат. Девушка пахла как свежий букет роз.

— А в машине что делаешь? — спросил Круча.

Роза вышла из машины, но он не торопился выпускать ее руку. А она и не вырывалась, покорно, но без особого страха глядела на него.

— Забрали.

— Тебя забрали?

Она кивнула, подтверждая.

— Кто?

— Ну кто, — она кивком указала на кафе.

— Соломон?

— Да, Соломон.

— А забрали откуда?

— Я в машине ехала. — Роза ласково провела пальцем по крыше «БМВ».

— С кем?

— С Лешей.

— А Леша где?

— А ты сам кто будешь? — спросила она.

В этот момент из-за поворота выехал милицейский «уазик», остановился, чуть-чуть не доехав до «БМВ». Какое-то время Роза смотрела на машину, затем перевела взгляд на Степана и выразительно повела бровью. Похоже, она хотела знать, почему появление милиции ничуть его не пугает. А Степан не торопился отвечать на ее вопрос. Это сделал за него лейтенант Федичкин.

— Товарищ капитан!.. — приложив руку к козырьку, начал он.

— В кафе давайте, там и товар, и товароведы.

Федичкин все понял и, увлекая за собой подчиненных, скрылся в кафе.

— Ты из милиции, — догадалась Роза.

— Начальник уголовного розыска капитан Круча.

— А по виду не скажешь.

— Да?

— Я подумала, что ты тоже из этих… — девушка указала рукой на его «Волгу».

Видела она, как он выходил из машины вместе со своими подчиненными. Все трое рослые, в кожаных куртках, их часто принимали за бандитов. Степан к этому привык.

— Из бандитов?

— Ну да…

— Кто такой Леша? — спросил Круча.

— Леша… Ну, мы катались… — Роза снова провела пальцем по машине.

— И где сейчас Леша?

— Побили Лешу… Он, конечно, молодец, — пожала плечами Роза, будто разговаривала сама с собой.

— Кто Лешу побил? Соломон?

— Его избил, а меня с собой забрал, — кивнула она.

— Вместе с машиной?

— Вместе с машиной.

— В качестве трофея? — Степан не скрывал своего удивления.

Бандиты избили ее парня, саму увезли вместе с машиной, тут бы во все колокола бить, а Розе хоть бы хны. Бандиты ушли, оставив ее одну в машине, а она не попыталась сбежать. Что это, рабская покорность или природная глупость? Впрочем, одно — это производное от другого.

— Ну, в общем, да, — легко согласилась девушка.

Похоже, Соломон раскусил ее натуру, поэтому даже не стал связывать… А может, Роза врала? Может, на самом деле она подружка Соломона?… Но в то же время откуда взялся «БМВ»? И где техпаспорт на автомобиль? Разбираться нужно. Так что, хочет Роза того или нет, ей придется проехаться в отделение.

Из кафе вывели задержанных, Савостин прятал взгляд, Чава шел с таким видом, как будто ничего не происходило. А Соломон презрительно кривил губы, глядя и на Степана, и на Розу.

— Можешь трахнуть ее, начальник! — выдал он, прежде чем скрыться в зарешеченном отсеке «УАЗа».

— Гав-гав! — передразнил его Комов.

Степан усмехнулся. Не зря, оказывается, отсек для задержанных в народе называют «собачатником».

Роза нахмурилась, опустив голову. Молча проглотила обиду. А может, даже и не обиделась.

— А это у нас кто? — спросил Кулик, с интересом глянув на девушку.

Он и не пытался соблазнять ее и тем более брать нахрапом, но Роза как будто испугалась. И даже спряталась от него за спиной Степана.

— Трофей это.

— Твой? — удивленно и с насмешкой спросил Комов.

— Да нет, Соломона… Лешу какого-то избили, и подружку отобрали, и «бумер».

— Красивая подружка, — вставил Кулик.

В этот момент загруженный «уазик» тронулся с места, и Степан показал на свою «Волгу».

Им тоже пора.

Глава 2

Невинный взгляд, грустный вид… Роза на самом деле напоминала беспорочного ангела, но при этом ее нисколько не смущала короткая до неприличия юбка. Да и вырез в пуловере не самый скромный, а бюст у нее достаточно пышный, чтобы смотреться более чем аппетитно.

— А куда бежать? — вздохнув, спросила она. — Я в Битово ни разу не была, куда идти?…

— А такси? — спросил Степан.

Он указал Розе на приставной стол, а она как будто нарочно села на диван у стены. Стол скрыл бы ее обнаженные ноги, а на диване Роза вся на виду. Степан и старался не смотреть на нее, но глаза не хотели слушаться. То по ногам взглядом скользнет, то по вырезу пуловера.

— Такси?! — Роза глянула на него так, как будто он предложил ей что-то в высшей степени неприличное. — Без денег? Эти таксисты такие хитрые! И развратные!

— Ну, не все.

— Не знаю… А Соломон обещал меня не трогать. Если я не буду пытаться сбежать.

— А ты ему поверила? — усмехнулся Степан.

— А что мне оставалось делать? — Роза вздохнула, взглядом умоляя не терзать ее душу.

Да, она могла сбежать, но не стала этого делать. Да, она поверила бандитам, хотя это так глупо. Да, нехорошая она, возможно, даже пропащая, но что есть, то есть, и другой ей уже не стать.

— Итак, ты ехала со своим парнем, вы столкнулись с бандитами, Лешу они избили, а тебя увезли с собой… Кто такой этот Леша, откуда у него новый «БМВ»?

— Леша… — на секундочку задумалась Роза. — Леша — коммерсант. Ну, он сам себя так называет.

— А на самом деле он кто? — с иронией глянул на нее Круча.

— Я не могу говорить, — замялась Роза.

— Соломон скажет.

— Соломон дурной и ничего не понял. Леша ему говорил, а он не понял.

— Что Леша ему говорил?

— Бандит он! И в авторитете. Бригада у них большая.

— Бандит? Бригада? — нахмурился Степан.

За Сафрона с его утырками он не переживал, если вдруг его убьют, туда ему и дорога. Но его пугал факт бандитских разборок на подведомственной ему территории. Стрельба, кровь — начальство понаедет, пресса подключится, ему это шоу и даром не нужно.

— Человек двести бригада.

— И Леша в авторитете?

— Старший у них Игорь, потом Слава и Леша. Я даже не знаю, кто из них главней, Леша или Слава. Слава говорит, что он, Леша говорит, что он.

— Игорь, Слава, Леша… — пожал плечами Степан. Как правило, бандитов называют по кличкам, а Роза говорит о них, как об обычных людях. — А кому Слава говорил?

— Мне говорил.

— Ты его знаешь, этого Славу?

— Он мой парень.

— А Леша?

— С Лешей я просто каталась.

— А Слава знает об этом?

— Нет, конечно…

— То есть Леша отбил тебя у Славы?

— Отбил?… — задумалась девушка. — Ну, если Слава узнает, что Леша меня катал, тогда может быть.

— Если Слава узнает, значит, Леша отбил. Если не узнает, значит, не отбил?

Степан с иронией смотрел на Розу. Не вопрос, девушка красивая, но умом не блещет. И с логикой откровенно тупит. Ну и представление о морали у нее своеобразное.

— А Слава может узнать, — вздохнула Роза.

— Как он может узнать? — спросил Круча, с анатомическим интересом разглядывая ее.

Роскошные ноги по-прежнему притягивали взгляд, но его интересовали ее мозги. Ему вдруг стало казаться, что он разговаривал не с девушкой, а с пятилетним ребенком.

— Как он может узнать?… — задумалась Роза. — Леша скажет… Игорю скажет. Что машину забрали… Про меня, может, и не скажет, но Игорь пришлет людей, они узнают. А Игорь скажет Славе. И Слава все поймет.

— Что Леша тебя отбил?

— Да. — Роза повела рукой, как будто отмахивалась от утомительных головоломок.

— И Слава накажет Лешу?

— Может быть… Слава меня любит!

— Но не знает, что ты гуляешь с Лешей?

— Ну почему сразу гуляю?… — не очень глубоко оскорбилась девушка. — Просто на машине катались.

— А у Славы нет такой машины?

— У Славы есть жена! — не очень эмоционально возмутилась Роза.

— А-а!.. А как зовут Славу?

— Микула его зовут. Микула, Старшина, Грамотей… Грамотей — это Леша!

— Леша Грамотей, Старшина… — нахмурился Круча. — Что-то знакомое.

— Таманская братва.

— Таманская, таманская… И бригада в двести человек.

Видно, битовские бандиты плохо соображали — под воздействием наркоты. Или Леша не смог им объяснить ситуацию. Так или иначе, положение серьезное. Наверняка Грамотей уже поднял волну и таманские собирают толпу. Если так, то наезд будет очень серьезным.

— А точно таманская братва? — спросил Степан. — Ты ничего не путаешь?

— Да нет, не путаю.

— И понимаешь, что с тобой может быть.

— Что со мной может быть, понимаю, — не задумываясь, ответила Роза.

— Что?

— Нельзя мне домой, Слава меня убьет, — кивнула она.

— Он может?

— Он очень жестокий.

— Нельзя тебе домой, — согласился Круча.

— Вот я и говорю!

— Может, у подружки пока поживешь?

— Слава знает всех моих подружек.

— Логично.

— Может, я у тебя пока поживу? — как о чем-то само собой разумеющемся спросила Роза.

— У меня? — оторопел Степан.

Нет, он бы не возражал против такого сожительства, но как-то слишком уж неожиданно Роза сделала ему крайне соблазнительное предложение.

— Ты же не женат? — Она скорее утверждала, чем спрашивала.

— Интересно, с чего ты взяла?

— Взгляд у тебя такой.

— Какой?

— Тебя только твоя служба сдерживает.

— От чего?

В ответ Роза закатила глазки. И сам бы мог догадаться, не дурак же. Вон так и зыркает к ней в декольте и под юбку.

— Ну так что? — спросила она.

— Я подумаю. А пока в камере немного побудешь, — сказал он, поднимаясь со своего места.

Жены у него действительно не было, и служебный долг сдерживал его, не позволяя воспринимать Розу как девушку для романтических встреч. Сейчас она для него не более, чем задержанная и даже подозреваемая. Может, она лапшой его кормит, а он уши развесил. Сначала нужно разобраться, кто она такая, эта Роза, а потом уже думать, можно вести ее к себе домой или нет.

— Как это в камере? — захлопала глазами Роза.

Она смотрела широко раскрытыми глазами и, казалось, видела себя в камере в окружении грязных бомжей и дешевых проституток. Степану показалось, что от ужаса у нее вздыбились волосы.

— Не бойся, там никого не будет.

Он и сам увидел Розу в камере для временно задержанных. Никого с ней рядом нет, но дверь в камеру прозрачная, по коридору ходят люди, а она сидит в своей мини-юбке, все смотрят на нее, грязно усмехаются.

— Не пойду я в камеру! За что?

— Если не за что, выпустим… Ладно, здесь пока побудешь, — смилостивился он.

Степан убрал в сейф важные документы, вышел из кабинета и спустился вниз. Соломона он трогать не стал, говорить с ним — все равно что лимон без сахара есть. Тем более, что Савостин вполне оправдал ожидания, без долгих прелюдий выложив, как было дело, не забыв при этом выгородить себя.

— Где сейчас Сафрон? — спросил Круча, пристально глядя на бандита.

— В «Солянке» он сейчас должен быть.

— Бар на Энгельса?

— Да. Он Соломону позвонил, сказал, что ждет его… Э-э, да это не важно! — спохватился парень.

— Что не важно? Ты говори, раз уж начал. Подписку я с тебя брать не буду.

— Какую подписку? — нахмурился Савостин.

— О сотрудничестве.

— Эй, какое сотрудничество?

— Я же говорю, никакого… — усмехнулся Степан.

Он уже учуял слабину в характере бандита и даже поставил в план взять его в разработку. Даже уже начал вербовку.

— А могу сказать, что было. Слухи, они ведь такие скользкие, через любую решетку проскользнут… Зачем Сафрон звонил?

— Да не звонил!

— Ну, если не звонил, если ты не при делах, я тебя отпущу, — сказал Круча.

— Да не при делах я! Никого не трогал! — закивал парень.

— К Сафрону пойдешь, ты ему сейчас нужен. Братва таманская подъедет, стрелка будет, что там тебе, ружье или автомат выдадут?

— Стрелка? — нахмурился Савостин.

— Ну, вы же эту кашу заварили.

— Звонил Сафрон! — сдался бандит. — Сказал, что разговор есть. Ну, мы в «Статус» и рванули, а по пути к Спице заскочили, должок у него, он нам за два месяца торчит. А Сафрон спросить мог… Я тоже на Спицу наезжал!

— То есть выпускать тебя еще рано? — усмехнулся Степан.

Не хочет Савостин на стрелку, вдруг убьют ненароком.

— Соломон сказал, что завтра Лешу этого ждет. В «Солянке».

— Выходит, что Соломон подставил Сафрона. Сам за решетку, а Сафрона под каток?

— Так завтра же!

— А завтра Сафрона там не будет?

— Ну, он там часто бывает… Бильярд там… и вообще…

— Посмотрим!

Сафрон уже покидал «Солянку», когда появился Степан. Вышел на крыльцо, с небрежностью хозяина жизни глянул по сторонам и с вальяжностью самодовольного болвана направился к своему «Мерседесу».

Не так давно этот отморозок самолично грабил прохожих в подворотнях, а сейчас он реально босс мафии. Собрал банду, подмял под себя все Битово, пуская в криминальную почву коммерческие корни. Начал с контроля за коммерцией и вещевым рынком в своем городе, открыл один стриптиз-клуб, затем другой, сейчас у него еще и казино, популярность которого растет с каждым днем.

Кольцевую автостраду в их районе модернизировали конкретно, расширили дорожное полотно, добавили полос, новую развязку с мостами поставили, из Москвы в Битово одним прыжком перескочить можно, от ближайшей станции метро десять минут автотранспортом, всего ничего. Город молодой, красивый, уютный, земля здесь дорогая, особенно в районе Глубокого озера, там уже целый район для новых русских. Богатенькие буратины совсем не прочь поразвлечься и за карточным столом, и в постели с мальвинами, казино, сауны и массажные салоны к их услугам. И все чертов Сафрон!..

А дома кто вокруг Глубокого озера строит? Кто вовремя подсуетился и землю под свой контроль взял? Конечно же, Сафрон! И в торговый комплекс у въезда в город он вложился, даже помог пробить решение Правительства Москвы на переоборудование советского долгостроя в торговый комплекс. Степан и об этом знал. Скоро открытие, народ из Москвы будет рваться в Битово, это, конечно же, добавит популярности городу, а бандитам — наличности. Они ведь комплекс контролировать будут, а это очень большие деньги. Все хорошо у Сафрона, казна пополняется, щечки округляются, жирок на животе уже бросается в глаза. Солидный он человек, не чета каким-то государевым псам. Только вот Степан так не думает.

Заметив Кручу, Сафрон нахмурился, брезгливо скривился, но приглашение все-таки принял. Степан ничего не говорил, он просто остановился, выразительно глядя на бандита. И тому ничего не оставалось, как подойти к нему. Президентские выборы на носу, указ о неотложных мерах по защите населения от бандитизма работает с особой силой, Сафрона можно принять на тридцать суток без всяких проволочек, и он это хорошо знает, уже на своей шкуре прочувствовал.

— Ну чего тебе, Круча? — продолжая кривить губы, спросил бандит.

И щелкнул пальцами, отсылая Комова и Савельева, которые составляли его свиту. Но в сторонку отошли только его собственные телохранители. Степан пальцами не щелкал, он всего лишь глянул на дюжих мордастиков в кожаных пиджаках. И одного он принимал, было дело, и другого, оба знают, что с капитаном Кручей лучше не шутить. Оба и отвалили в сторону.

— Привет тебе от Соломона!

— Это не привет от Соломона, это геморрой от ментов. Пацаны похавать заехали, а ты их отбеспределил. Ну и кто ты после этого?

— Да? А Грамотея они опустили, это как называется?

— Какого еще Грамотея? — нахмурился Сафрон.

— Таманская братва.

— Кто Грамотея опустил?

— Морду ему набили, машину отобрали… — Круча остановился, решив не говорить про другой трофей.

И без Розы Соломон дров наломал.

— Грамотею морду?

— Я как-то говорил тебе, что нельзя наркоманов у себя держать. Обдолбались твои пацаны, бед натворили.

— Грамотея? — Сафрон приложил руку ко лбу, как будто измерял температуру.

— Мочить вас будут!

— Ну, это мы еще посмотрим, — как-то не очень уверенно проговорил бандит.

— А вам это нужно?

— Что делать будем?

— Мы будем делать?! — повел бровью Степан.

— Ну, тебе тоже эта запара не нужна… Ты же не просто так подошел.

— Выходы на Старшину есть?

— На него выходов нет, но если нужно…

— Давай, выходи. И чем быстрей, тем лучше.

— Это понятно. Может, и ты мне подмахнешь… В смысле, подмогнешь, — с подленькой такой улыбкой поправился Сафрон. — «Внимание всем постам», все такое…

— Будет внимание всем постам. Девочек твоих тормозить будем, это я тебе обещаю. — Круча хищно сощурил глаза, настраивая себя на работу, которая, конечно же, отнимет массу драгоценного времени.

Но работать придется. И проституток с выезда на Кольцевую сгонять, и массажные салоны на профилактику закрывать, стриптизершам надо будет проверку паспортного режима устроить. Нудно это, хлопотно, а главное, бесполезно, потому как легче с журналистикой покончить, чем с проституцией. Но дал слово — держи.

— Степан, да ты чего? Ну, подумаешь, оговорился.

— Пошел ты на хрен, Сафрон! — тихо, но четко сказал Круча. И, глядя, как меняется в лице бандит, уточнил: — Я не оговорился!

Степан вернулся в отдел, но даже не успел зайти в кабинет. Позвонил капитан Малыгин, сказал, что выследил домушника, затребовал подкрепление, пришлось ехать на задержание.

В отдел Степан вернулся поздно, рабочий день уже закончился, здание опустело. И только в его кабинете теплилась жизнь. Роза сидела в его кресле, откинув назад голову, и спала, приоткрыв рот. Степан невольно залюбовался девушкой.

Роза открыла глаза, встрепенулась, но с кресла не поднялась, всего лишь сменила позу.

— А я тут заснула! — виновато улыбнулась она.

— Домой тебе нужно.

— Слава меня убьет!

Степан кивнул. Увы, Розе угрожала вовсе не надуманная опасность. С бандитами шутки плохи.

— Ну, хорошо.

Он не стал сажать Розу в машину на глазах у дежурной смены, попросил ее выйти за ворота, там и подобрал.

Квартиру он снимал в центре города, на улице Панфилова, всего в нескольких кварталах от места службы. Он мог бы отправиться домой пешком, оставив машину на охраняемой территории, но и Розе пришлось бы идти вместе с ним, а юбка у нее ну просто чума.

Квартира однокомнатная, в старом доме, но с ремонтом, хорошей обстановкой, а главное, с приличной ванной комнатой. Именно ванная и привлекла внимание Розы в первую очередь.

— Я могу принять душ? — Она еще только спрашивала, но уже приняла решение.

Более того, стала раздеваться на глазах у Степана. Куртку сняла в прихожей, пуловер начала стягивать в ванной, ему ничего не оставалось, как закрыть за ней дверь. От нее же требовалось закрытия изнутри на щеколду, но Степан так и не услышал характерного щелчка.

Ни полотенца Роза не попросила, ни халата, или ей все равно, как вытираться и одеваться, или она не сомневалась в желании хозяина дома угождать гостье. Халатом Степан не располагал — ни мужским, ни женским, но имелось банное полотенце, Роза могла обмотаться им и ходить как в тунике. Он постучал в дверь, думал, что девушка закроется полиэтиленовой шторой, но эта занавеска загораживала ванну меньше чем наполовину. А Розу не закрывала совсем.

Девушка стояла в ванне, неторопливо намыливая голову. Глаза закрыты, она не увидела Степана, но не могла не услышать. Но хоть бы вздрогнула для приличия. И закрываться не стала, хотя взгляд Степана, казалось, прилип к ней. Настолько сильным был ее магнетизм, чтобы не смотреть. Грудь высокая, упругая, соски, как сочные изюминки, бедра узкие, но талия еще уже. А ноги…

Степан бросил полотенце на стиральную машинку, хотел сдать назад, но его ноги будто приросли к полу. Пришлось преодолевать себя, чтобы уйти.

Чай Степан наливал заметно ослабевшей от волнения рукой, он даже ощущал мелкую дрожь в пальцах. И нарезая бутерброды, скользнул ножом по мизинцу. Хорошо, тупой кухонный нож взял, а не свой кнопочный, отточенный до бритвенной остроты, а так бы еще и кровь себе пустил.

Роза вышла из ванной босиком. Пол, мягко говоря, не совсем чистый, но ей все равно. Намотанное на тело полотенце закреплено на груди слабым, на глазах развязывающимся узлом, но это совершенно не смущало девушку.

— А что-нибудь покрепче есть? — спросила она, взяв бутерброд.

Степан кивнул, достал из холодильника початую бутылку коньяка, поставил на стол рюмку, наполнил почти до краев.

— А себе? — удивилась Роза, небрежным движением поправив узелок под ключицей.

— Да мне на службу завтра…

Девушка глянула на него как на идиота. Примерно так смотрел на нее он сам, когда она рассказывала ему о своих приключениях.

И он действительно почувствовал себя идиотом. Взял рюмку, налил.

— Давай на брудершафт! — предложила Роза.

И предупреждающе глянула на него. Пусть только попробует отказаться!.. А Степану совсем не улыбалось чувствовать себя кретином.

Их руки переплелись, узелок развязался, полотенце соскользнула к ногам, обнаженная грудь призывно колыхнулась, и Степану захотелось взять губами ее сосок. Но сначала коньяк, затем поцелуй… А целовалась Роза страстно, от души, губы у нее такие вкусные, дыхание жаркое, пробирающее до самых печенок.

Роза ничего не говорила, и он молчал, сейчас, когда они, казалось, превратились в сгусток безумной энергии, слова потеряли всякое значение. Она открылась полностью, и ему можно все, и ей. Бросив рюмку прямо на пол, она стала расстегивать пуговицы на его рубахе, а он мягкими движениями углублял ямочки Венеры на ее спине. Там все такое нежное на ощупь, упругое, а руку можно опустить ниже. И опустить, и раздвинуть…

Он даже не понял, как Роза оказалась на столе. То ли сама развернулась и легла на спину, то ли он подхватил ее на руки, движением бедер подтолкнув трепетное, ждущее тело поближе к окну. Как бы то ни было, Роза уже на столе, ноги подняты, разведены, тонкая полоска волос внизу живота указывает путь. Легким толчком Степан ступил на скользкую дорожку, там его ждал горячий прием и тесное общение…

Больше всего Степан боялся, что в дверь позвонят или телефон даст о себе знать. Открывать он не станет, трубку не возьмет, но дверь могут открыть без спроса, незаметно зайти со стороны спины. Возможно, Роза неспроста напросилась к нему на огонек, если так, то ему сейчас угрожала опасность. Возможно, киллер уже проник через открытую дверь и вот-вот раздастся выстрел. Но Степан не смог заставить себя обернуться. Зато ускорил движение. Если ему суждено сейчас умереть, то пусть это произойдет в самый острый момент, на пике чувств и ощущений.

И момент этот наступил. А киллер так и не выстрелил. Зато Роза вдруг задрожала, затряслась и уже больше не смогла сдерживать стон.

Какое-то время Степан прижимался к ней, затем потянулся к сигаретам, лежащим на подоконнике. Закурил, глубоко затянулся.

— И мне!.. — Роза забрала у него сигарету, сделала несколько затяжек, вернула и попросила коньяку.

Он налил, она выпила, снова затянулась.

— А коньяк у тебя дрянь, — сказала она. — И сигареты тоже… Зато сам ты ничего!.. Я сейчас!

Роза скрылась в ванной, Степан тоже выпил, снова закурил. Сигареты американские, коньяк армянский марочный, но, видно, Роза привыкла к изыскам более высокого уровня. И французский коньяк она пила в постели с Микулой. А до него еще с кем-то… Наверняка у нее было много мужчин. С ее-то способностью раздеваться и отдаваться на ходу.

Степан подал ей чистое полотенце, но Роза им всего лишь вытерлась. Из ванной она вышла совершенно без ничего.

— Ты что-то хотел сказать? — спросила она, перехватив его выразительный взгляд.

— Ну-у…

— Да, я такая… Если ты мне понравился, то все, буду тебя соблазнять, пока… Пока ты мне не надоешь.

— И скоро я тебе надоем?

— Не знаю… Обычно я влюбляюсь редко, но вдруг это случится завтра? — улыбнулась она. — А я девушка честная, если влюблюсь в кого-то, тебя тут же разлюблю.

— Чтобы разлюбить, нужно сначала влюбиться, — усмехнулся Степан.

Роза прелесть как хороша собой, с ней он пережил чуть ли не самый яркий момент за свои тридцать лет, но на серьезные отношения он не настраивался. Не та Роза девушка, которая ему нужна. Слишком уж легко она сходится с мужчинами. И на любовь она слаба. А он мужчина серьезный, ему ветреная жена не нужна.

— А ты думаешь, я тут с тобой без любви? — удивилась и обиделась она.

— С тобой я ни о чем не хочу думать.

Он махнул рюмашку, взял Розу за руку, она с легкостью подалась к нему. Волосы у нее влажные, вкусно пахнут шампунем, их аромат легко снял коньячную горечь с языка.

— Ты такой громкий, — прошептала она, прижимаясь к нему.

Взгляд ее затуманился, губы затрепетали в ожидании поцелуя.

— Громкий?

— Как гром и молния, — кивнула она.

Ее рука скользнула к нему под рубашку, и очень скоро он ощутил себя снова полным сил. И понял, что не нуждается в передышке.

Глава 3

Голова среднего размера, но тяжелая, то ли мозг в ней высокой плотности, то ли вместо него сплошная кость. Черты лица у парня крупные, грубые, шея толстая, крепкая, плечи накачанные, бицепсы с трудом умещались в рукавах куртки.

— Ты Круча? — спросил он, мощными челюстями перемалывая жвачку.

Степан ехал домой, заскочил в ларек за сигаретами, и тут вдруг эта морда, подсвеченная снизу блеском золотой цепи.

— Капитан милиции Круча! — Степан внутренне подобрался, собрал в кулак всю свою волю, чтобы не замахнуться.

Он уже понял, с кем имеет дело. Таманская братва о себе так и не заявила, но Круча навел кое-какие справки об этих бандитах, узнал, как выглядят Старшина, Микула, Грамотей и другие более-менее авторитетные личности.

Микула и на фотографии выглядел внушительно, а вживую своим видом он мог наводить страх — на слабонервных. Но Степан его не боялся. Он готов был бить быстро и беспощадно, бандит почувствовал это, но не растерялся, напротив, еще сильней напружинился, готовый наброситься на Степана. И два амбала, стоявшие у него за спиной, рвались в бой. И крепкие на вид парни, и тренированные, сладить с такими будет непросто. А Степан один, только два кулака у него и пистолет под курткой.

— Типа, крутой? — скривился Микула.

— Хочешь поговорить?

— Где Роза?

— Где Роза? — задумался Степан и даже приложил палец к щеке, но всего лишь на мгновение. Рука резко пришла в движение, кулак мгновенно сжался и врезался бандиту в переносицу. Этого хватило, чтобы нокаутировать противника. Микула сел на задницу, а Степан, выхватив из кобуры пистолет, направил его на бритоголового «быка» с тяжелыми выпуклыми надбровьями над маленькими глазами.

— Руки в гору! Спиной ко мне! — скомандовал он.

Громила глянул на Микулу с разбитым в кровь носом, кивнул, соглашаясь с тем, что капитан Круча может выстрелить в голову. И руки приподнял, и спиной к нему повернулся.

— Тебе особое приглашение? — обращаясь к другому «быку», спросил Степан.

Этот смотрел на него, пытаясь испепелить взглядом. Куртка у него нараспашку, рука в готовности выхватить из кобуры пистолет. А еще Микула поднимался с земли, собираясь атаковать.

Второй «бык» не торопился поворачиваться к Степану спиной, пришлось его поторопить. Два предупредительных выстрела сбили спесь и с него, и с Микулы. Они оба повернулись к нему спиной.

— Зря ты это затеял, мусор! — сквозь зубы процедил авторитет.

— За мусора я тебе зубы выбью! — Круча ничуть не сомневался в том, что сделает это при первой же возможности.

Степан достал из кармана куртки тяжелую «Моторолу», оценил уровень сигнала. Битово хоть и считался Москвой, но сотовая связь покрывала город только частично.

— Ты даже не знаешь, с кем связался! — рыкнул Микула.

В ответ Степан снова выстрелил. Он позвонил оперативному дежурному, но тут же появился патрульный «уазик». Все-таки центр города, патрулей здесь много.

Бандитов доставили в отдел, оформили задержание, Степан сопроводил Микулу к себе в кабинет.

— Что ты там про адвоката подумал? — глядя на недовольную физиономию, спросил Круча.

И у Микулы изъяли незаконный пистолет «ТТ», и у «быков». Но у всех также обнаружились и заявления на имя начальника районного отделения милиции. Так, мол и так, нашли оружие, везем добровольно его сдавать. Старый Уголовный кодекс все еще действовал, а новая статья в нем освобождала таких вот умников от уголовной ответственности. Новый кодекс эту хитрую лазейку отсекал. Оружие, изъятое при задержании, добровольно сданным считаться не может. Коротко и ясно. Но это в будущем, а в настоящем хороший адвокат запросто мог вытащить Микулу на свободу.

— Да нет, это ты, мент, думай! — еще больше скривился бандит.

— А что мне думать? Закрою тебя на тридцать суток. И Сафрона к тебе подсажу. Чтобы скучно не было.

— Зачем Сафрона?

— Знаешь такого?

— Да класть я на него хотел!

— Тс-с! Не забывай, ты на его территории. Здесь, в Битово, все камеры и параши в них — его законная территория. На этих парашах он король. А ты даже не принц!.. Что я не так сказал?

— А ты борзый мент! — презрительно хмыкнул Микула.

— Знаешь, а мне нравится!.. — Степан подошел к нему и с силой положил руки ему на плечи. — Тебе вот бандитствовать нравится, а мне ментовать. Я тебе сейчас зубы выбью и гоголем буду ходить!.. А ты знаешь, кем на параше ходить будешь?

— Ну, подляну ты, конечно, закинуть можешь, но с тебя спросят.

— И с тебя спросить могут. Кто-нибудь за что-нибудь. Но ты же не боишься? Подъехал ко мне на драной козе, пальцы веером. Не страшно? Вот и мне не страшно!..

— Где Роза?

— А где Грамотей?

— Грамотей! — скривился бандит.

— Что такое?

— Ну, это наши разборы.

— А в чем завалы, браток?

— Завалы?

— Грамотей у тебя бабу отбил, так?

— Не твое дело, мент! — вскинулся Микула.

Но Степан снова положил ему руки на плечи. На этот раз бандит попытался встать, но не смог, с такой силой Степан давил на него, небрежно демонстрируя свою силу.

— Может, это хорошо, что наши битовские Грамотея отоварили?

Степан оставил бандита в покое, отошел от него.

— Ну, этого я не скажу! — расправляя плечи, мотнул головой Микула.

— Я скажу. Сами там разбирайтесь, скажу. Между собой. А в Битово лезть не надо. Нам здесь и своих уродов хватает!

— Кто урод? — вскочил Микула.

Но тут же потух под взглядом Степана. Он здесь хозяин положения, и ему жуть как нравится выбивать зубы бандитам, особенно чужим, а Микула открыт для удара. Значит, надо бить прямо сейчас. И Степан мог ударить, Микула это уже знал, поэтому вернулся на место.

— Где Грамотей?

— Не знаю я.

— Не знаешь?

— И знать не хочу!

— Грамотея избили, отобрали у него машину, бабу, и он вам со Старшиной ничего не сказал?

— В том-то и дело!.. Сафрон вечером подъехал, со Старшиной перетер, то-се… А так бы мы и не узнали, что Грамотея отоварили!

— Не сказал вам ничего?

— Нет!

— От Сафрона узнали?

— Ну, Сафрон-то думал, что мы в курсе.

— Думаешь, мне это интересно? — спросил Круча. — До фонаря, где Грамотей! Хрен с ним, если ты его грохнул. Буду начальником всей московской милиции, будет интересно, а так по барабану. Главное, чтобы вашими таманскими здесь не воняло!..

— Где Роза?

— А почему ты у меня спрашиваешь?

— Потому что ты ее куда-то увез.

— Когда увез? — Степан в раздумье провел пальцами по щеке.

Интересно, откуда Микула узнал, кто и когда увез Розу? Кто-то из дежурной смены догадался, что он увез девушку, и поделился с бандитами? Это вряд ли. Может, битовские следили за Степаном, а Сафрон таманским слил? Почему бы и нет?

— Вчера.

— Домой отвез.

— Нет ее дома.

— А где она?

— Не знаю. Знаю, что ты ее здесь, в этом кабинете держал.

Степан кивнул. Все-таки кто-то из своих карты раскрыл, за долю малую, как говорится. Или кто-то из отдела постукивает Сафрону, а тот уже таманским сказал.

— Роза тебя боится. Я так понял, что не зря. Гроза детей и женщин! — ухмыльнулся Степан.

— Что, понравилась баба? — желчно спросил бандит.

— Жива твоя Роза.

Степан решил не скрывать, где находится девушка. Выследить его не проблема, и узнать, где Роза, можно, и похитить ее. Или даже убить…

— Где она?

— Говорю же, боится она тебя.

— Скажи ей, что ничего не будет. Не трону я ее!

— А если не хочет она к тебе?

— Как это не хочет?

— А зачем ты ей, глупый и женатый?

— Кто глупый? — встрепенулся бандит.

— Я ей, конечно, скажу, что ты подъезжал, если она захочет вернуться к тебе, пусть возвращается. Я даже закрывать тебя не стану, ну, чтобы все по-честному было… А если не захочет, извини!

Степан еще не влюбился в Розу, но все к этому шло, он чувствовал, как его жизнь летит под откос. Если Роза хочет вернуться к прежней жизни, он действительно не станет ее отговаривать, а если нет, будь что будет.

— То есть это ты решаешь, хочет она или не хочет?

— Решает Роза.

— Но говоришь с ней ты… Я не понял, ты что, спишь с нею?

— И это она решает.

— Нет, я понимаю, она шлюха, ей по хрен, кто ее будет драть! Но кто ты такой, чтобы она с тобой спала? — взвился Микула.

Степан едва сдержался, чтобы не ударить. Его ведь действительно так и подмывало выбить бандиту зубы, а это какое-никакое увечье, могут привлечь. К тому же Микула прав, Роза действительно шлюха…

— Слова подбирай, — тихо сквозь зубы сказал Круча.

— Какие слова?… Знаешь, с кем она до меня была?… И с Лешкой путалась!.. Но Лешка-то ладно, а ты кто такой? Я ведь этой шлюхе квартиру купил. А ты что можешь ей дать?

— Я тебе могу дать!.. — сказал Степан. И когда Микула упал, пропустив прямой в подбородок, добавил: — В морду!..

— Ты за это ответишь, мент! — поднимаясь, простонал бандит.

Он хотел было наброситься на обидчика, но не стал. Степан умел бить, ломая не только кости, но и умеряя самомнение.

— Я скажу Розе, что убью тебя, если ты ее хоть пальцем тронешь. Скажу, что ей ничего не угрожает. Если она захочет к тебе вернуться, держать не стану. Даю слово!

— Слово! — фыркнул Микула.

— Не знаю, как ты, а я свое слово сдержу. Сказал, что убью тебя, значит, убью! — Степан говорил тихо, но напористо.

— Не трону я Розу!..

— И ты мне слово дай…

— Слово даю, что не трону!

— Дай слово, что никаких разборок в Битово не будет.

— Да разобрались мы, Сафрон отступной выставит.

— Это что касается Сафрона. А хочешь выяснить отношения со мной, давай. Посмотрим, чей закон крепче, ваш бандитский или наш людской?

— Я не знаю, по какому закону ты чужих баб гуляешь?

Степан усмехнулся, глядя на Микулу. Это все слова, реальный спрос, он совсем другой. На стрелку вызвать, раз на раз сойтись, но Микула от этого уходит. А толпу костоломов к Степану подослать или даже киллера снарядить, с этим делом не все просто. Если с капитаном Кручей что-то случится, Микула будет в числе первых подозреваемых, а он вовсе не дурак, чтобы лезть на рожон. Дураков на Москве отстреливают, а он уже лет пять как в седле держится. Для бандитов это большой срок…

Степан сдержал слово, не стал привлекать таманских и даже поверил в чистоту их намерений добровольно сдать «найденное» оружие. Но отпускать их не торопился. До вечера пусть посидят, а лучше до утра.

Домой он вернулся раньше обычного. Роза козочкой выскочила к нему в прихожую, повисла у него на шее. Но по-другому порадовать Степана она не смогла. На кухне только чай, в комнате беспорядок. Не собиралась Роза ни готовить, ни убираться. Зато от рюмочки коньяка не отказалась.

— А почему ты в обед не пришел? — спросила она, за обе щеки уплетая бутерброд из свежего хлеба и только что купленной колбасы.

— Славу твоего задерживал.

— Как это задерживал?… — Роза восторженно распахнула глаза. — Ты что, ездил к нему?

— Он приехал ко мне. Тебя искал.

— Он знает, где я? — задумалась Роза.

— И что ты с Лешей каталась, знает.

— И что?

— Ничего. Обещал не трогать. Если вернешься.

— А если не вернусь?

— Если не вернешься, тем более не тронет. Ты под моей крышей.

— Да? — весело улыбнулась Роза.

— Это правда, что он тебе квартиру подарил?

— Двухкомнатную, на «Щукинской»… — как о чем-то несущественном сказала девушка и, немного подумав, добавила: — Ремонт, обстановка, все дела… Он меня любит!

— Ну, если квартиру… — Степан не договорил.

От волнения у него пересохло в горле. Роза знает себе цену, и двухкомнатная квартира у станции метро «Щукинская» для нее ничего особенного. Но эту квартиру она получила от состоятельного любовника. И это не предел. Тот же Микула и «Мерседес» ей подарит, и мехами завалит. А что Степан мог дать этой избалованной красотке? Деньги у него водятся, есть в городе несколько коммерсантов, которым он оказывает особое покровительство. В общем-то по доброте душевной помощь идет, но иногда копеечка-другая за такую добровольную помощь в карман попадает. В общий карман, потом уже на всех оперов делят… Но эти деньги погоды не делают, приобрести в собственность квартиру Степан позволить себе не может. Очередь подходит, может, и повезет, лет через пять получит жилье, но больше однокомнатного варианта ему не светит. Ну, если женится на Розе, если она ему ребенка родит, тогда на две комнаты можно претендовать. А если начальником битовской милиции станет, то и на три… Но Розу такая перспектива вряд ли обрадует.

— Квартира хорошая… Только не люблю я его, — вздохнула Роза. — Но с Лешей зря поехала. Лешу я тоже не люблю… Уже.

— Ну да, — мрачно усмехнулся Степан.

Вчера Роза любила Лешу, сегодня — его, а кому захочет отдаться завтра? По любви, разумеется, как же иначе?… Может, пусть возвращается к своему Микуле, пока не поздно? Пока для Степана не поздно. Еще два-три дня, и он уже никому не отдаст Розу.

— Я тебя люблю! — Роза села к Степану на колени, обвила руками его шею.

— Борщи варить умеешь?

Степан думал, что Роза соскочит с него и побежит как черт от ладана, но она даже не шелохнулась. Но задумалась.

— Борщи?… — И думала она довольно долго. Потом сказала: — Ну да, умею, мама учила, да и в школе… А так Слава из ресторана заказывает, когда приезжает… Мне-то не надо, себе я не готовлю, не люблю. Так, яичко сварю…

Роза поднялась с колен Степана, взяла с тарелки недоеденный бутерброд, откусила и задумалась, но ненадолго.

— А квартира у меня хорошая… И Слава слово дал? Если вернусь, все простит?

— А ты вернешься?

Хоть и не прочь был Степан расстаться с Розой, но «да» услышать не хотел. И даже боялся.

— Ну, не сегодня… — пожала плечами Роза.

— Вернешься? — И снова от волнения у него пересохло во рту.

— Ну не сегодня же!.. И не завтра!.. А давай устроим праздник! Такой, чтобы искры из глаз летели!

Степан качнул головой. Если Роза разочаровалась в нем, если хочет уйти, то пусть убирается прямо сейчас. Но указать ей на дверь рука не поднималась. А когда она подошла к нему, обняла, поцеловала и стала расстегивать пуговицы на его рубашке, он и вовсе размяк.

— А может, и с тобой останусь, — в полном изнеможении, закрывая глаза, пробормотала она. — С тобой так здорово!

— Оставайся!

Он понимал, что жизни с Розой не будет. Только удовольствие от секса, а больше ничего, кроме измен и прочих проблем. Рано или поздно Роза уйдет, оставив ему ветвистые рога. И все-таки он не хотел, чтобы она уходила. Во всяком случае, сейчас.

Глава 4

В одном пакете вино, в другом хлеб, колбаса, масло, сметана, пельмени. Степан уже понял, что хозяйка из Розы никакая, в квартире она еще может убраться, а обед сварить или ужин — это для нее непосильный труд. Ничего, они отварят пельмени, заправят маслом и сметаной, сядут перед телевизором, он включит новый боевик — спасибо Комову, видеокассету напрокат дал. Будут смотреть видео. Если, конечно, Роза не ушла.

Свет в квартире не горел, телевизор не работал, и музыка не играла. Степан вздохнул. Все-таки ушла Роза, эта красивая кукла с детским восприятием мира. Замок английский — уходить можно не прощаясь.

Он щелкнул выключателем, но свет не зажегся. И подъезд освещен, и двор, а в квартире каменный век? Так не бывает. Может, просто лампочка в прихожей перегорела. Не закрывая за собой дверь, Степан прошел в комнату, щелкнул выключателем, но свет не зажегся. И на кухне та же история. Дом старый, счетчик с пробками находился в квартире. Может, фазу выбило? Но с чего бы это? И почему Розы нет дома?

Степан подошел к счетчику, поднес руку к правой пробке, тут его и клюнуло. Изнутри черепной коробки. А что, если пробку выкрутили нарочно? Роза могла сделать, когда уходила. Но зачем? Скорее это сделал тот, кто ее уводил. Но куда? В Москву к Микуле? А вдруг на тот свет?…

От волнения у Степана дрогнула рука, он едва не выронил чистый носовой платок, который вынимал из кармана. Он осторожно прикоснулся к пробке, крутанул ее по ходу часовой стрелки. И свет зажегся. Точно, пробку выкручивали. Но чем? Если брались голой рукой, отпечатки пальцев должны сохраниться, поверхность-то гладкая, керамическая.

Он глянул по сторонам и ощутил неприятный холодок в животе, увидев кровь на полу и четкие следы подошв, испачканных этой кровью. Свои собственные следы. Кровь он увидел и на дверном косяке — в переходе из прихожей в гостиную. Несколько крупных капель, размазанных кем-то, возможно, Розой. Может, у нее кровь из носа пошла?

Кровь действительно принадлежала Розе, но шла она не из носа. Девушка лежала на полу в гостиной, на боку, и в груди у нее кровоточащая рана, и в животе, и в ноге, на внутренней части бедра. Из ноги вытекло крови особенно много, видимо, нож задел артерию. Лицо у Розы бледное, ни кровинки, глаза открыты, но жизни в них нет.

Кровь уже не хлестала, лужа на полу больше не растекалась, но свертываться она только-только начинала. Видно, убийство произошло совсем недавно. И убили ножом. Из пистолета не стреляли, Степан бы учуял запах пороха.

Круча трясущейся рукой снял телефонную трубку и задумался, глянув на дверной косяк и на рукав своей куртки. Это ведь он размазал кровь, его следы на двери и на полу тоже. И куртка в крови, и обувь. А кровь еще не остыла… Это ведь он мог убить Розу. Мотивов у него нет, но следователь что-нибудь придумает. На него все свалят, а у прокуратуры к нему немало претензий. Сколько раз ему указывали на превышение полномочий, на грубое отношение к задержанным, сколько жалоб на него скопилось. Даже уголовные дела возбуждались — по факту избиения «законопослушных» граждан из банды Сафрона.

Но в то же время он должен найти убийцу. И чем скорей он займется делом, тем лучше.

Степан уже набрал номер, когда в открытую дверь постучались. Вошла женщина из соседней квартиры.

Косынка с цветочками, очки с толстыми линзами, едва заметные усики на верхней губе, грузная, неопрятная. В одной руке у Ольги Сергеевны свернутый в рулон половичок, в другой — пылевыбивалка.

— Смотрю, дверь у вас открыта. Все в порядке у вас? — спросила она, подслеповатым взглядом осматривая прихожую.

Степан мотнул головой. Проблемы у него, большие проблемы. И палец он поднял, призывая соседку задержаться. Если она такая любопытная, то могла видеть, кто заходил в квартиру. Не зря же она пришла.

— Капитан Круча! — услышав голос дежурного, назвался Степан. — Давай группу на мой адрес! Убийство у меня!.. И «Перехват» объявляй! Микулина искать! Микулина Вячеслава Дмитриевича, шестьдесят седьмого года рождения. Автомобиль «Мерседес», «эс-пятьсот»…

Степан очень волновался, поэтому не сразу вспомнил номера. Хотя, казалось бы, и не должен был их запоминать. В принципе, какая разница, на какой машине приезжал в Битово Микулин. Но все-таки вспомнил номера, назвал. А кто еще мог убить Розу? Кого еще можно подозревать? Себя?

Он еще не положил трубку, а Ольга Сергеевна уже переступила порог, уставившись на окровавленный отпечаток на полу.

— А кого убили?

— Ольга Сергеевна, попрошу на выход!

Степан взял ее за плечи, вывел на лестничную площадку и закрыл за собой дверь.

— Девушка со мной жила, ее убили, — сказал он, стараясь взять себя в руки.

Мысли разбегались, следы преступника «остывали», драгоценное время безвозвратно и бездарно уходило. Степан достал из кармана мобильник, нужно было позвонить Комову, Кулику. На них сейчас вся надежда.

— Кто убил? — Женщина пристально посмотрела на Степана.

— Не знаю. Прихожу с работы… А вы ковер выбивали?

— Дорожку!

— Долго выбивали?

— Ну, как долго…

— Когда из дома выходили, что видели? Может, кто-то ко мне в квартиру заходил.

— Выходил.

— Кто?

— Да парень какой-то.

— Парень!

Комов ответил, Степан велел ему немедленно сниматься с якоря, ехать в отдел — за фотоснимком Микулы. Фотография находилась у него в папке на столе. И Кулику попросил позвонить, работы, сказал, будет много.

— Деловой такой! Куртка кожаная, дорогая!.. А лицо… — задумалась женщина, не зная, что сказать.

— Морда лица, — подсказал Круча.

— Да, морда лица! — с удовольствием подхватила Ольга Сергеевна.

— Куртка дорогая, золотая цепь? — Степан провел пальцем по шее.

— Да!

— Подбородок широкий, с ямочкой?

— И подбородок широкий, — кивнула соседка.

— А выходил как, осторожно? Или широким шагом?

— Широким шагом! Дверью хлопнул!.. И на меня как глянул! Глаза такие злые, и пена на губах. Я руку подняла, хлопушкой закрылась! А потом думаю, а вдруг он подумал, что я ударить его хочу! Застрелит еще, думаю! А он зыркнул на меня и ушел!..

— А почему застрелит? Вы видели пистолет? — открывая дверь, спросил Степан.

— Да нет, просто подумала… Бандит же!

Степан снова позвонил оперативному, но тот сразу же передал трубку начальнику ОВД, который находился в дежурной части.

— Круча, что там у тебя? — встревоженно спросил Кузовиков.

— Убийство, товарищ полковник, подругу мою убили.

— Когда?

— Да вот только что… Соседка Микулу видела, Вячеслава Микулина, таманского бандита. Я уже передал координаты, марку, номер машины. Перехват нужен, он сейчас где-то на Кольцевой, а может, еще из Битово не выехал.

— Ну, хорошо, будет тебе перехват. Группа скоро будет, жди!

— Жду.

— И никуда не уходи!

Последняя фраза прозвучала зловеще. Неужели Кузовиков уже заподозрил Степана в убийстве? И это он еще не знает про кровь на подошве его обуви и рукаве.

Ольга Сергеевна не уходила, Степан вернулся к ней и повторил свой вопрос. Как долго женщина выбивала свой половик?

— Выбивала-то я недолго. Долго с Алевтиной разговаривала.

— Знакомая ваша?

— У нее внук родился, хорошенький такой…

Как оказалось, со своей подругой Ольга Сергеевна общалась не менее часа. А предположительно Микулина она видела в начале девятого, а Степан пришел домой в половине десятого, раньше не смог. Микулин уходил, когда на улице было еще светло. Зачем же он тогда, спрашивается, выкрутил пробки?…

— А под курткой у парня, который из моей квартиры выходил, что было? — спросил Круча. — Если видели цепь, значит, футболка на нем была?

— Футболка, — кивнула женщина.

— Может, светлая?

— Белая, как молоко!

— Может, вы кровь на ней видели?

— Нет, крови не было… Или не заметила, — задумалась Ольга Сергеевна.

— А парень один был? Может, вы еще кого-то видели?

— Видела. Во дворе. Он в машину садился, человек там стоял…

— Какая машина?

— Черная. А какая марка, не разглядела. — Женщина вздохнула и тронула пальцем оправу своих очков.

— Но здесь, в подъезде, он был один?… Или, может, кто-то после него вышел?

— Не знаю.

— А в машину он сел и сразу уехал?

— Сразу и уехал. Я еще стояла, смотрела, ну, думаю, может, эта, ну, которая с тобой… Думаю, может, она тоже с ним. Нет, не появилась… Какая-то другая машина подъехала…

— Какая другая? — встрепенулся Степан.

— Да не знаю, далеко было…

— К подъезду подъехала? Кто-то выходил из нее?

— Вышел кто-то, вроде мужчина, брюки на нем были, а не юбка.

— А в какой подъезд вошел?

— В наш подъезд вошел.

— А машина? Куда она делась? Может, и сейчас стоит?

— Да нет, уехала. Сразу же и уехала.

— Может, такси?

— Может, и такси.

— А тот, кто в подъезд вошел, не знаком вам? Зрение у вас плохое, но, может, походка знакомая, манеры.

Ольга Сергеевна думала недолго.

— Да нет, незнакомый… А походка бодрая такая, быстрая. Как у молодого человека.

— Так, хорошо… Может, кто-то из ваших знакомых видел этого мужчину? Кого из соседей вы в этот момент видели? Может, Алевтина выходила?

— Алевтина? Да нет, Алевтина в соседнем доме живет. Она видеть не могла… Никого во дворе не было… Ну, может, и был, но я не видела.

— А дорожку свою вы где выбивали?

Увы, но площадка для выбивания ковров находилась за домом, с этого места свой подъезд Ольга Сергеевна видеть не могла. А со своей знакомой она общалась именно на этой площадке. Поговорила, забрала дорожку, вернулась домой, увидела открытую дверь, заглянула, увидела Степана у телефона, на этом все, дальше только допрос.

— Может, вы что-то раньше видели? — спросил Степан. — Роза три дня у меня жила, я все время на службе. Может, к ней кто-то заходил, пока меня не было.

— Не видела. Сегодня вот видела, человек с золотой цепью от нее выходил, все, больше не видела.

— Может, Роза куда-то выходила?

— Не знаю.

— Может, что-то слышали?

— Слышали! — хитро улыбнулась женщина.

— Что?

— А-а!.. — весело укоряя Степана пальцем, хитро улыбнулась она. — Дело молодое, то и слышала!

Временами Роза слишком громко переживала страстные моменты в их совместной жизни, именно это хотела сказать Ольга Сергеевна. Но Степан даже не улыбнулся. Все, нет больше Розы, замолчала она. Навсегда замолчала. От этой мысли накатила дикая тоска, у Степана заслезились глаза, и он вернулся в свою квартиру.

Роза по-прежнему лежала в луже крови в гостиной. Зрелище в высшей степени душераздирающее, и плакать хотелось, и стонать, но Степан смог взять себя в руки. Розы больше нет и не будет, но ее убийца должен понести наказание. Очень жестокое наказание.

Если ее убил Минула, этот подонок умрет. Степан ничуть не сомневался, что сможет задушить его. Тем более что он дал слово убить его, если он вдруг тронет Розу.

Судя по всему, убийству предшествовало выяснение отношений. На кухне Степан увидел только одну чашку кофе и разбитую рюмку, в которой был коньяк. И в пепельнице сигареты с тонким фильтром и следами губной помады. Роза любила пить кофе и коньяк с сигаретой во рту.

Одну сигарету Роза только-только прикурила. Видимо, кто-то позвонил в дверь, она сорвалась с места, думая, что пришел Степан, но в дом вломился Микула. Роза провела его на кухню, здесь Микула и устроил погром. Метнул рюмку в стену, перевернул стул, уронил сковороду, там же на полу валялась миска и две луковицы из нее.

Микула взбесился, Роза бросилась в комнату или даже к выходу. Если Роза пыталась открыть дверь, чтобы убежать, Микула схватил ее, затащил в комнату, там и ударил ножом. Раз-другой… Он психовал, поэтому бил без разбору в грудь, в ногу. Бил, ничего не соображая… Но тогда почему на его футболке не было крови? Или, может, подслеповатая соседка не заметила?…

А почему Микула выкрутил пробки? Он уже уходил, когда было еще светло, зачем ему тушить в доме свет? Может, сдуру крутанул пробку? Степан осторожно осмотрел вкрученную пробку, но кровь на ней не заметил. Видимо, убийца выкручивал ее чистой рукой. Возможно, он использовал для этого чистый носовой платок. Или даже перчатки. Если так, то к убийству он готовился. И совершил его с холодной головой. Но, видимо, что-то пошло не так. Чисто сработать не удалось, пролилась кровь, преступник решил подставить хозяина квартиры, выкрутив пробки… Возможно, Микула убил Розу, призвал себя к спокойствию, осмотрелся, заметил электрический счетчик, и в голове созрел план. Но почему у него неиспачканная футболка? Может, переоделся? У Степана была в шкафу чистая белая футболка, Микула мог ее надеть. Но в то же время гораздо легче застегнуть куртку, она темная, кровь на ней в глаза не бросается.

Дверь открылась, в квартиру вошел Комов.

— Дальше не надо! — остановил его Степан. — Там следы. Мои в том числе.

Степан поднял ногу, давая понять, что на обуви остались следы крови. И на рукав куртки указал. Он позволил Федоту заглянуть в комнату, где лежала Роза.

— Как же так, Степаныч?

— Фото Микулы привез?

— Да.

Ольга Сергеевна не думала, только глянула на снимок и сразу кивнула. Точно, Микула приходил к Розе.

Степан позвонил в дежурную часть. Следственно-оперативная группа выехала, сказали, ждать. Но его интересовало другое. Сколько времени прошло, а информация о Микуле не поступала. А его уже должны были задержать.

Группа подъехала, следователь и эксперты включились в работу, Степану пришлось объясняться, откуда на его одежде взялась кровь. Сначала он отчитывался перед следователем, а затем появился Кузовиков в своем авианосце, как называли его фуражку за ее размеры. Высокий, статный, важный, взгляд такой же острый, как и его нос.

— Круча, ты хоть понимаешь, как это все выглядит? — строго и даже с насмешкой спросил полковник.

Он, может, и не силен в розыске, зато с репутацией у него все в порядке. Служил в патрульно-постовой, затем выбился в главк на рядовую должность, а уже оттуда попал на должность начальника ОВД. Полковника в этом году получил. Потому что хорошо себя вел. А Степан все в капитанах ходит. Потому что вместо семьи у него беспорядочные половые связи, с подстилкой бандитской вот связался, и к чему это все привело? Именно это и хотел сказать Кузовиков. И говорил. Взглядом.

— Выглядит все это очень плохо.

— Знаю я, кто такой этот Микулин, — сказал Кузовиков. — Говорил с ним.

— Говорили? — нахмурился Степан.

— Сегодня утром… Ты его еще вчера должен был отпустить!

— Ну, мог, конечно… — пожал плечами Степан.

Какая сейчас разница, когда мог освободиться Микула, вчера или сегодня?

— Микулин этот еще тот живчик, но я все равно должен был его выслушать. И выслушал! — Кузовиков сжал кулак, как будто собирался ударить им о стол.

— На меня жаловался? — кисло усмехнулся Степан.

— Да как-то нехорошо все вышло… Эта Роза, как эстафетная палочка, то с одним, то с другим…

— И я голову потерял! — кивнул Степан. — Я что, не человек?

— Ты не человек, ты сотрудник правоохранительных органов! Капитан милиции… Но ничто человеческое тебе не чуждо! — Кузовиков приподнял правую ногу, будто собирался топнуть. — И голову ты мог потерять! И убить!.. Потому что голову потерял!

— Соседка Микулина видела, примерно за час до того, как я вернулся. Из квартиры выходил.

Степан качнул головой, опровергая себя. Если точней, Микулу видели за полтора часа до его появления. А Розу убили не позже, чем за полчаса до этого. Скорее всего, экспертиза это подтвердит…

— Что такое? — цепко глянул на него полковник.

— Футболка у Микулина чистая была… Может, и Роза была жива, когда он уходил? — вслух подумал Степан.

— Давай, давай! — Кузовиков смотрел на него, как священник на закоренелого грешника — в ожидании покаяния.

Степан удивленно глянул на полковника. Неужели этот жук на самом деле так плохо о нем думает?

— А что давать? Разве Микулин не мог вернуться? Мог. Сам вернулся или кого-то отправил.

— Вернулся и убил? — мотнув головой, спросил Кузовиков.

— Вас эта версия не интересует? — Степан иронично повел бровью, испытующе глянув на собеседника.

— Эта версия?… — Полковник встрепенулся так, как будто его застали врасплох. — Ну, все возможно.

— Микулин приходил к Розе, соседка видела, как он от нее выходил. А Розу не видела!

— Ну, Микулин, конечно, тоже под подозрением…

— Микулина брать надо, а мы тут воду в ступе толчем.

— И как ты его возьмешь?

— Ну, если перехват ничего не дал… Я знаю, где он живет… Я знаю, где его искать, если его нет дома. Надо работать, надо брать.

— Где работать? С кем?… Микулин не просто бандит, он авторитетный бандит. Тебя же просто убьют, если ты к нему сунешься!

Степан мрачно усмехнулся, глянув на Кузовикова. Иногда в голове начальника проскакивали светлые мысли. Да, Степана действительно могли убить, но если бы его пугала такая перспектива, он бы уже давно сдал свое удостоверение.

— Да и не думаю я, что ты можешь заниматься этим делом, — качнул головой Кузовиков.

— И как вы меня остановите? — Степан в упор смотрел на него.

В стране беспредел, бандиты лютуют, кровь льется рекой, нормальные законы не работают, а он должен подчиняться каким-то дурацким правилам? Когда его любимая девушка убита!..

Кузовиков задумался, приложив палец к щеке. Действительно, а как ему остановить Степана?

— Нет, вы, конечно, можете закрыть меня по подозрению в убийстве… А если это не я убил?

Действительно, а как Кузовиков будет смотреть Степану в глаза, если Розу действительно убил Микулин, с которым он сегодня утром говорил, который жаловался ему на капитана Кручу, желая вернуть Розу, и которого видела сегодня соседка?

— Вот и докажи, что не ты, — сказал Кузовиков. — Время у тебя до завтрашнего утра есть. А завтра…

— До завтра нужно дожить! — отрезал Степан.

Он настраивал себя на самые решительные действия.

Глава 5

Совсем оборзели бандиты и прочая нечисть. Раньше по норам как крысы прятались, а сейчас на солнце, как змеи, греются. Но если змеи боятся людей и при малейшей опасности сползают под камень, то этим все трын-трава. Мало того, что Микула на свои бандитские деньги квартиру в центре Москвы купил, он еще и прописался в ней, и адрес в паспорт занес, ничуть не опасаясь закона.

Место тихое, спокойное, дом красивый, в стиле сталинского ампира, во дворе полно дорогих машин, горят все фонари. И подъезд на кодовом замке. Федоту понадобилось пять минут, чтобы справиться с ним. Степан за это время осмотрел все автомобили, но «Мерседес» Микулина не обнаружил.

Закрывая за собой дверь, Степан бросил взгляд назад. И бандиты могли подъехать, и патрульный экипаж — вряд ли с дружеским визитом. Насколько он знал, таманская братва контролировала именно этот район, и у Микулы здесь все схвачено.

Квартира Микулы находилась на третьем этаже, Кулик смело нажал на звонок, за дверью зычно гавкнула собака.

— Питбуль! — предположил Комов.

— С детства терпеть не могу, — вынимая из кобуры пистолет, качнул головой Кулик.

— А я еще с прошлой жизни! — улыбнулся Федот, так же расчехляя оружие.

Дверь открылась, и его догадка подтвердилась. На них бросился зубастый питбультерьер с широкой белой грудью. Красивая молодая брюнетка с хорошей фигурой и короткой стрижкой держала пса за поводок, не испытывая особое напряжение. Не потому, что такая сильная, а потому что ей все равно, удержит она пса или нет. Если нет, значит, не судьба.

— Капитан милиции Круча!

Степан оставил пистолет в кобуре, но это не помешало ему надвинуться на питбуля. Он не испытывал ни малейшего сомнения в своей способности напугать и ошеломить пса, он пер вперед, как бульдозер, готовый сметать все со своего пути. Натянувшийся было поводок ослаб и провис — это собака сдала назад. Брюнетка чуть ли не с восторгом смотрела на Степана. И улыбалась так, как будто он пришел освободить ее из плена. Платье на ней с шелковыми лацканами, приталенное, с длинной молнией от груди до самого низа, с пояском, чем-то похожее на халат. Домашние туфли на каблуке.

Пес пятился, но девушка стояла, не шевелилась. Впрочем, Степан сразу же остановился, переступив порог. Она удивленно и с претензией повела бровью. Если он из милиции, то это не значит, что ему можно вламываться в чужую квартиру.

— Гражданин Микулин дома? — глянув по сторонам, спросил он.

— Был бы дома, ты бы здесь не стоял! — фыркнула брюнетка.

И питбуль зарычал, но из-за ее спины. При этом он смотрел не на Степана, а на пистолет в руке Федота, который маячил в дверном проеме. Пистолет его испугал, заставив отступить, а не какой-то там капитан Круча, только так и следовало понимать пса.

— Но его же нет? Валентина.

— Вячеслава. Я Валентина. Что-то вдруг захотелось с тобой познакомиться, — усмехнулась девушка.

И деловито щелкнула пальцами, движением руки указывая на Комова. Его она просила удалиться. И дверь за собой закрыть. Степан решил не раздражать хозяйку, впрочем, Комов и без него все понял и оставил начальника в обществе девушки.

Квартира трехкомнатная, просторная, но Степану понадобилась всего минута, чтобы обойти ее. В гостиной порядок, кровать в спальне заправлена, но на ней лежал открытый чемодан, почти пустой. Кофта свернутая, фен и больше ничего. Створка шкафа открыта. В третьей комнате бардак, но только потому, что ее использовали как кладовку. Коробки от стирального автомата, холодильника, телевизора, рогатая вешалка со старым пальто на ней, письменный стол, стопка книг, вот и все, что было в комнате.

Новомодный стиральный автомат Степан нашел в ванной, на машинке громоздилась куча грязного женского белья. На столе в кухне стояли чашка кофе, бокал коньяка, в пепельнице дымилась сигарета. От этого натюрморта заныло в груди. Роза так же пила кофе и курила перед смертью. И так же находилась в доме одна.

— Я не знаю, чем ты Тайсона взял, — сказала Валентина, кивнув в сторону собаки. Она взяла из пепельницы недокуренную сигарету, но только для того, чтобы затушить ее. — Жаль. Так бы он яйца тебе отгрыз. Чтобы ты здесь не шарился. Ходишь, высматриваешь.

— Грязное белье, — кивнул он.

— Грязное белье! — вскинулась Валентина.

И опустив правую руку, сжала ладонь в кулак. Как будто за причинное место его брала.

— Где-то гостила?

— Гостила? — нахмурилась она.

— Чемодан, белье, шкаф открыт. И в холодильнике, наверное, мышь повесилась.

Он не постеснялся открыть холодильник, и действительно, с припасами там негусто. Полбатона копченой колбасы, кусок сыра, банка огурцов, кастрюля с усыхающими макаронами.

— Может, скажешь, где я была?

— Главное, чтобы муж знал. Где он?

У Микулы при задержании отобрали не только оружие, но и сотовый телефон. Одно конфисковали, а другое вернули. Степан знал номер мобильника, но звонить бандиту не торопился.

— А у нас свободные отношения! — хмыкнула Валентина. — Понятия не имею, где он и с кем!

До очного знакомства с женой Микулы Степан и не знал, как ее зовут. Но слышал о ней. Роза обмолвилась, что Валентина знает о ее существовании.

— Может, с Розой?

— С Розой?! — нахохлилась брюнетка.

— Знаете такую?

— Слышала… Вопрос в другом, ты откуда ее знаешь? И зачем спросил?… Зачем тебе Слава? И при чем здесь Роза? — Валентина улыбалась так, как будто ей все нипочем, но сигарету из пачки вытащила заметно дрожащей рукой.

— А ты у Славы спроси. Номер его сотового у тебя есть.

— Он что, с ней?

— А он может быть с ней?

— Ну, если это та сука, о которой ты думаешь.

— Любовница твоего мужа.

— Тварь! — сквозь зубы процедила Микулина.

— Что вы о ней знаете?

— Эй, это что, допрос?

— Обыск.

— Да?

— Вас вот обыскиваю в поисках ценной информации.

— Я бы ордер попросила, но я так понимаю, дело касается этой сучки… Если Слава сейчас с ней, могу показать, где она живет. Этот кобелина квартиру ей на «Щукинской» купил.

— Нет их там. — Степан в раздумье качнул головой.

Розы на «Щукинской» точно нет, а Микула запросто мог там сейчас находиться. Если он скрывается от правосудия. Но в то же время он знает, с кем жила Роза, должен понимать, что капитан Круча знает этот адрес.

— Ты и про квартиру знаешь… А ты точно из милиции? — спохватилась Валентина.

Степан кивнул, достал удостоверение, засветив при этом рукоять пистолета.

— Капитан Круча… Битово… Так, постой, Славу вчера в Битово приняли!..

— А сегодня отпустили.

— Да в курсе, он звонил…

— Откуда?

— От этой суки и звонил. К ней сразу поехал. Козел! — не сдержала эмоций Валентина.

— Он сказал, что находится у Розы?

— Чтобы я его матом покрыла? Он же не мазохист!.. Слышала я ее голос.

— И что она сказала?

— Поезжай к жене, сказала… и оставь меня в покое… Ну да, хату получила, и на фиг ей Слава! А он придурок, ну как можно было хату ей подарить!.. — От возмущения Микулина затянулась так глубоко, что закашлялась.

— А когда он вам звонил?

— Поздно уже было, не уехал он от нее, с ней остался.

— Поздно — это когда?

— Я в машине была, магнитола там, восемь часов минут пять как объявили. Ну да, восемь вечера… Так, постой, я что, на своего мужа сейчас стучу? — вскинулась Валентина.

— Больше Слава не звонил?

— Я на Славу стучу!.. — Микулина расправила плечи и с укором глянула на Тайсона, который с высунутым языком сидел у двери.

Пес и не думал бросаться на Степана, это ее и злило.

— Давай отсюда, пока я прокурора не вызвала! Или ты думаешь, что на тебя нет управы!

— Ну, хорошо, — кивнул Круча.

Микулы дома нет, делать здесь нечего, тем более что Валентина подтвердила его визит к Розе в квартире Степана. А где Микула еще мог находиться в районе восьми вечера и с кем говорить?…

— Ты что, уходишь? — иронично, но с нотками возмущения спросила Валентина.

— Дела!

— Дела у него… Я привыкать к нему начала, а у него дела… Может, виски глоток? — спросила она.

— Это я со своими операми выпью. После того, как мужа твоего возьму.

— Ну-ну!

Степан вышел в прихожую, Валентина за ним. У самой двери он резко развернулся.

— А почему вы не спрашиваете, что ваш муж натворил? — резко, будто выстрелил, спросил он.

— Что Слава натворил?! — заметно всколыхнулась она. — Ну так ты ж его вчера за что-то принял.

— Вчера принял, сегодня отпустил.

— Ну, а потом пожалел… Или что-то нарыл на Славу?

— Может, он убил кого-то?

— Кого он убил? — удивилась Микулина.

— А вы не знаете?

— Нет!

Валентина едва заметно отвела взгляд в сторону. Похоже, она что-то знала, но говорить не хотела. Впрочем, ничего удивительного. Муж и жена одна сатана, даже если один изменяет другому.

— А Слава уехал к вам после того, как Роза попросила его уехать к жене?

— А я его домой после этого пущу? — хмыкнула Валентина.

— Нет?

— Нет!

— А он это знает?

— Так, все, достал!.. Счастливого пути!..

Степан кивнул, вышел на лестничную площадку. А там тишина — ни Комова не видно, ни Кулика. Или во двор спустились, или затаились. Скорее второе. Опера они опытные, мало того, инициативные. Пока Степан говорил с Валентиной, мог появиться ее муж; Комов и Кулик не могли этого не понимать.

Степан поднялся на этаж выше и усмехнулся, увидев на межквартирной площадке Комова. Кулик же стоял на площадке между четвертым и пятым этажами, он смотрел вниз, рукой подавая знак. А Комов приложил палец к губам, в правой руке он держал пистолет.

— Микула? — шепотом спросил Круча.

Комов кивнул. Впрочем, Степан и без того уже слышал шаги, кто-то быстро поднимался по лестнице. Скорее всего, это телохранитель. Степан вынул пистолет, тихонько привел его к бою и подал знак следовать за ним.

Он не ошибся, по лестнице поднимался телохранитель Микулы Тяпа, с оружием в руке. Третьего этажа громиле показалось мало, он продолжил путь. И нос к носу столкнулся со Степаном.

Выстрелить бандит не успел. Круча налетел на Тяпу, вцепился в правую руку, вырвал пистолет, а его самого толкнул на Комова: пусть принимает.

Федот так же не стал заморачиваться относительно бандита, по эстафете передал его Кулику, а сам рванул вниз вслед за Степаном.

Круча не медлил, бежал вниз он тихо, но на Микулу навалился шумно, тот и понять ничего не успел, как врезался носом в косяк входной двери. Из руки выпал и с треском ударился о бетон мобильный телефон. А Комов так же ураганом налетел на Чуваша, который только готовился выхватить из-за пояса ствол.

Степан ударил Микулу, рукоятью пистолета рубанув его по шейным позвонкам; бандит лишился чувств, а он поднял с полу телефон. И услышал голос Валентины.

— Что там происходит? — спрашивала она.

Степан кивнул. Произошло уже и, к счастью, в пользу закона. Но говорить с Валентиной он не стал. Отключил телефон, надел на Микулу наручники. И телохранителей его задержали с новой партией боевых, не разрешенных к ношению пистолетов. И на этот раз без всяких заявлений о случайно найденном оружии.

Ночью допросы запрещены, но так Степан всего лишь беседовал с задержанным. Правда, не очень вежливо.

— Не убивал я Розу! — Микула тер пальцами гематому на затылке.

Он сидел на стуле у приставного стола, а Степан стоял у него за спиной, едва сдерживаясь от желания добавить к одной другую шишку. Микула нервничал, все хотел повернуться или подняться, но Степан всякий раз вдавливал его в стул.

— И не приезжал к ней? И соседи тебя не видели?

— Ну, соседи видели… Но я не убивал!

— Как ты узнал мой адрес?

— Так у тебя же нет шапки-невидимки!

— Выследили или Сафрон сказал?

— Да нет, Сафрон сказал, что с тобой ну его на хрен… Даже пацанов своих за нами отправил.

— Куда за вами?

— Когда мы к тебе подъехали, там за нами следили. А пока я к Розе ходил, Тяпа их срисовал. Пасли они нас.

— Сафроновские?

— Ну а кто? Я же к Сафрону подъезжал, спрашивал, где ты Розу держишь. Он сказал, что против тебя не пойдет. И меня предупредил, чтобы без косяков. Ну и пастухов приставил… Я Розу с собой хотел забрать, а она уперлась, не пойду, говорит. А силой взять ее я не рискнул. Чужая территория, серьезные люди, я же не какой-то там беспредельщик.

— Еще и серьезная жена позвонила?

— Да, Валька не в тему влезла…

— А Роза тебя спалила?

— В общем-то да… Но я ее не убивал!..

— Не надо было к ней приезжать.

— Ну не зря же мы тебя выслеживали…

— А поздно чего так подъехал? Я ведь с работы мог вернуться. А говоришь, не беспредельничать приходил!

Степан запросто мог застать Микулу в своей квартире, а нрав у него крутой, могли возникнуть серьезные проблемы, не исключено, что с летальным исходом. Микула это понимал, но все равно ломанулся к Розе, потому что нарывался на драку. Но Степана не было дома, тогда он отыгрался на девушке.

— Да запара у нас возникла, не смогли мы раньше…

— Не верю я тебе! — качнул головой Степан. — А уговор ты наш помнишь.

— Уговор?

— Я ведь убью тебя за Розу. Или ты думаешь, что я шутил? — тихим зловещим тоном произнес Круча.

— Ну так не я ее убил!

Микула снова попробовал встать и развернуться к капитану, но Степан и в этот раз припечатал его к стулу.

— Видели тебя на месте преступления. И ты сам это подтверждаешь.

— Так не убивал я, поэтому подтверждаю!

— Какая у тебя запара была?

— Реальная запара. В смысле, парная. В бане. У вас тут в камерах грязь, а мы к чистоте привыкшие, в баньку поехали, ну, задержались там…

— В баньку?

— Имели права!

— Банька предполагает смену белья.

— Это само собой!

— Футболку чистую надел?

— Понятное дело!

— В ней у Розы был?

— Да!

— И сейчас эта футболка на тебе?

Ольга Сергеевна говорила про белую, как молоко, футболку, именно в такую одет был Микула. И на футболке ни капельки крови. И куртка чистая, и брюки. В машине тоже чисто, во всяком случае на первый взгляд. Эксперты и машину отработают, и одежду, и с рук подозреваемого смывы сделают, и с волос. Кровь лилась щедро, если Микула участвовал в убийстве, он не мог не запачкаться.

— На мне!

И одежда у Микулы чистая, и обувь, а вот о капитане Круче так не скажешь. И на куртке у него кровь, и на обуви. Соскобы уже взяты, очень скоро экспертиза даст заключение, последуют официальные выводы, следователь может принять решение не в пользу Кручи. Именно на это и намекал полковник Кузовиков, оставляя в распоряжении Степана одну только ночь.

— Значит, не убивал Розу?

— Нет!

— А кто там за вами следил? — спросил Круча, вспомнив о машине, о которой говорила его соседка.

— Когда я с Розой говорил?… Может, сафроновские, — пожал плечами Микула.

— На какой машине?

Марку автомобиля Ольга Сергеевна не определила, но, например, «девятка» и «восьмерка» заметно отличаются своими очертаниями от обычных «Жигулей». И заграничный внедорожник не похож на «Волгу». А контуры автомобиля Ольга Сергеевна могла разглядеть и запомнить.

— А это к Тяпе! Он видел!.. Вроде как на «пятере» были, он даже номера запомнил. Мне сказал, но мне в одно ухо влетело, в другое вылетело. А зачем оно мне?

— Ухо? — спросил Степан, звонко ударив кулаком в подставленную ладонь.

— Номера! — напрягся Микула.

Но волновался он зря, Степан не стал бить его в ухо, а просто отправил в дежурную часть оформляться на постой. Тяпу к этому времени уже приняли, его пришлось выдергивать из камеры. Степан очень спешил, но все равно сопроводил бандита к себе в кабинет. Там к ним присоединились Комов и Кулик. В бой опера не рвались, но и расходиться не собирались. Они хотели знать, в каком направлении им двигаться, если убивал не Микула.

— Да какая там машина! «Пятера» голимая! — фыркнул бандит. — Ведро с болтами!

— Может, «семерка»? — спросил Кулик.

— Да нет, «семерка» не так гремит. И бампер у нее немного другой… «Пятера» была, синяя «пятера». Номера — две шестерки, один, три, два «м» и «о». Московская область.

Московская область окружала Битово с трех сторон, так что принадлежность к ней удивления не вызвала.

— А в «пятерке» кто был?

— Да не знаю, пацаны какие-то. Я же близко не подходил, не заглядывал в машину. Ну, сделал вид, что не заметил их…

— Ты же телохранитель! А вдруг это киллеры?

— Да нет, сафроновские это. Зачем им Микулу мочить?

— Ты узнал их?

— Узнал? Как я мог узнать, кого не знаю… Да и не разглядел я их, чтобы узнать.

— Синяя «пятерка»?

— Синяя «пятерка»!

Степан глянул на часы, начало третьего ночи. Пока в Москву, пока обратно, на Микулу сколько времени потратили. Ночь, считай, заканчивается, а у них в активе только Микула в чистой футболке. Он, конечно, под подозрением, и даже положительный для него результат экспертизы не особо ему поможет, но вдруг убил Розу кто-то другой? Заходил же кто-то в подъезд после Микулы? Вдруг местная братва. Сафрон хоть и не хочет связываться с капитаном Кручей, но подножку готов подставить при первом же удобном случае. Может, его люди убили Розу, чисто чтобы списать ее на Степана. Версия слабенькая, но работать надо.

Степан поставил задачу пробить номера «пятерки», а сам вместе с Комовым и Куликом отправился в казино «Каролина».

Казино располагалось в центре города на улице Советской, которая, рассекая Битово на две половины, напрямую выходила на Кольцевую автостраду. Заведение размещалось в здании райкома ВЛКСМ, которое сами же комсомольцы в свое время отдали под дискотеку. Пару лет назад была проявлена инициатива отдать здание под музыкальную школу, но в итоге коммерция, как обычно, победила здравый смысл.

Здание небольшое, красивое, с площадью перед ним. Елочки, клумбы, фонтан, скамеечки, парковка. Только вот авто на стоянке раз-два и обчелся. «Мерседес», «БМВ» и пара «девяток». И в зале казино народу негусто. За карточным столом пузатый тип в красном пиджаке, за рулеткой два качка в кожаных куртках, один в обнимку с костлявой блондинкой в коротком платье. И за игровыми автоматами четыре человека, вот и вся клиентура.

На втором этаже народу погуще, там бар и танцевальный зал, ночной клуб, одним словом. У шеста зажигала стриптизерша в символических трусиках, пьяный мужик в шелковой расстегнутой рубахе нетвердой рукой протягивал ей купюру, а она думала, брать или нет. Молодежь на танцполе топталась, музыка, лазерное шоу, но как-то все происходило вяло, сонно. Три часа ночи, считан, время позднее.

Сафрон сидел в кабинке с видом на шест со стриптизершей и кемарил. Коренастый Бобок на девушку не таращился, сонно скользил по ней взглядом, лениво, но цепко сканируя пространство. Он заметил Степана, шагнул, перекрывая доступ к «царскому» телу.

— А давай без грубости! — Степан с силой схватил его за плечи, лишая свободы действия.

Бобок — парень здоровый, с места так просто не сдвинешь. Но у Степана сегодня убили любимую девушку, это кратно увеличивало его силы, и бандит это почувствовал. Но духом не упал и с надеждой глянул на своих дружков, которые шли ему на помощь от барной стойки.

— Что там за дела? — очнувшись, спросил Сафрон и поднялся из-за стола.

— Плохие дела, Сафрон!

Бобок уперся, но Степан все-таки оттолкнул его, прошел к Сафрону.

— Для тебя плохие!

— А с ментами хороших дел не бывает! — скривился авторитет.

Степан вплотную подошел к Сафрону, тот с силой раскинул руки, но это не помешало капитану взять в захват его шею. Степан не душил бандита, он всего лишь обнял его за шею, скрестив на затылке руки. И с такой же исполинской силой лбом надавил на его лоб. Сафрон подался назад, не в состоянии сдерживать натиск.

— Давай, рассказывай, кто мою Розу убил?

— Розу?… Убили?! Ты что такое говоришь?

— Микула подъезжал, спрашивал?

— Ну, подъезжал, спрашивал, врать не буду.

— Ты сказал, где Роза?

— Я сказал, что тебя трогать не надо!

— А он меня выследил!

— Так это его дела!

— А ты следил за ним!

— Ну, я думал…

— Что ты думал, Сафрон? — Степан оттолкнул от себя бандита, резко раскинув руки.

Сафрон не удержался на ногах, плюхнулся на диван. А помочь ему было некому. Федот и Саня перекрывали бандитам путь. Комов держал в руке сотовый телефон так, как будто это была рация — для вызова спецназа. Смотрелись они круто, но бандитов становилось все больше, на штурм они могли пойти в любой момент. И пойдут, если Сафрон бросит клич. Но авторитет обострять ситуацию не спешил.

— Думал отправить за ними пацанов! — Сафрон развалился на диване, раскинув руки. Дескать, никто его не толкал, а положение сидя он принял по собственному желанию.

— Отправил?

— Нет.

— А синяя «пятерка» чья? — Степан назвал номера.

— Не знаю! Нет у нас никакой синей «пятерки»! Так что обломайся, не видели мы, как Микула убил твою Розу!.. Если это он, — немного подумав, добавил Сафрон.

— Кто-то следил за ним на синей «пятерке».

— Терпеть ненавижу тебе помогать! Но я бы помог, если б мог. Не следили мы за Микулой. Руки не дошли.

— Ну, смотри, я ведь это дело просто так не оставлю. И если это твои уроды убили мою Розу!..

— Да не трогали мы твою Розу!..

— Сафрон, ты же знаешь, я с тобой по-честному. Если виноват, посажу. Если нет, отпущу. Но за Розу я любого порву. А может, выяснится, что это Соломон отправил за нею своих козлов!

— Соломона ты принял, забыл?

— Его принял, а кто-то остался…

— Зачем Соломону такая напряга?

— Да потому что Соломон твой гребаный торчок!

— Ты думаешь, ему ничего не будет? Будет!.. Ну, тебя он еще мог заказать, — криво усмехнулся Сафрон. — А Розу твою… Зачем?

— Ну что ж, не хочешь говорить, не надо! — угрожающе сказал Степан и повернулся к бандиту спиной.

— А мне зачем эта канитель?… Зуб даю, не трогал я твою Розу!..

— Жди! — Степан положил руку на плечо Комова, давая понять, что пора уходить.

— Зачем ждать? Мне самому интересно знать, кто у нас тут беспределит, — уже вдогонку милиционеру сказал Сафрон.

Но Степан даже не замедлил шаг. Хватит толочь воду в ступе, все равно ведь не поймешь, врет Сафрон или правду говорит. Работать надо, копать, рыть носом землю. А времени, отпущенного полковником, остается все меньше…

Глава 6

Ночь на исходе, но за окнами еще темно. Соломону хотелось спать, он не скрывал этого, только сел и сразу же закрыл глаза.

— Может, косячок дернешь? — спросил Степан, положив на стол папиросу, туго набитую анашой.

Соломон встрепенулся, открыл глаза, облизнул сухие губы.

— Будет тебе утренний туман, — усмехнулся Комов.

Он тоже клевал носом, сидя на диване. А Саня, тот откровенно спал, тихонько похрапывая.

— Так это, что надо? — оживленно спросил Соломон.

— Будешь? — Степан пальцем тронул папиросу.

— Ну-у!

— А что, с воли косяк не догадались подогнать?

— Или Марфу Ивановну! — вставил Комов.

— Да у вас тут подгонишь, — буркнул Соломон.

— А ты на волю ничего не прогнал? Маляву там. — Степан внимательно смотрел на него.

— Да нет… А что?

— Через адвоката, например?

— Ты меня не грузи, начальник. Ты скажи, что нужно.

— Кому ты Розу заказал?

— Какую еще розу?

— А кого ты у Грамотея отбил?

— А-а, телку эту?… А зачем ее заказывать? — вскинулся Соломон, всматриваясь в Степана в поисках подвоха.

— Не знаю. Может, Грамотея наказать. Или меня подставить за то, что я тебе малину обгадил.

— А что с ней?

— Убили Розу!

— Так это не я! — мотнул головой Соломон.

— А кто?

— А чего сразу я!

— А зачем ты Грамотея избил?

— Я борзых не люблю…

— Давай рассказывай, как дело было.

— Да как было!.. — задумался бандит.

— Да он в кумаре был, — презрительно хмыкнул Комов. — Ни черта не помнит!

— Почему это не помню? Очень даже помню!.. Едем, едем! А тут раз, «бэха» подрезает. И палец из форточки показывает, типа хрен вам по всей морде. Ну, мы обогнали. Смотрим, и он нас обгоняет. К обочине прижимает. Ну, мы его и прижали!..

— Сильно избили?

— Не слабо! — осклабился Соломон.

— Он вам угрожал?

— А то!

— За это вы увели у него машину?

— И тачку, и бабу…

— Вы уехали, а он остался.

— Ну да, на дороге остался. Стоит как обделавшийся, смотрит… Тачка какая-то подъехала.

— Тачка?

— Ну, я глянул назад, смотрю, иномарка какая-то останавливается.

— Какая-то?

— Кажется, «бэха»… Решетка, круглые фары… Не знаю, «треха» или «пятера», но точно не «семера»… Но тачка точно конкретная! Я еще подумал, вдруг братва! Вдруг за нами пойдут!

— Пошли?

— Да нет, никаких движений, заглохло все.

— А Грамотей в машину сел?

— Да не знаю. Стоял, стоял, а потом исчез… В смысле из вида. Мы в поворот вошли.

— А стоял как обделавшийся? — глянув на Степана, спросил Комов.

— Типа того.

— Руку не поднимал?

— Зачем руку поднимать?

— Чтобы бомбилу остановить.

— А-а, бомбилу!.. Говорю же, не тормозил он тачку, сама остановилась. Я еще подумал, что свои.

— Какого цвета «бэха» была?

— Серебристая, кажись.

— «Тройка» или «пятерка»?

— Точно не скажу, но не старая. У старушек вид убитый, а эта как огурчик.

— Точно за вами никто не шел?

— Да нет.

— И предъяв за Грамотея не было?

— Ну, как не было, — вздохнул Соломон. — Сафрон привет передавал.

— Сказал, что разрулил вопрос?

— Ну, вопрос-то он разрулил… Он разрулил, а не я!..

— Может, Грамотей привет с воли передавал?

— Да нет, не слышал о нем.

— Ну, хорошо, — глянув на Комова, сказал Степан.

Федот поднялся, взял Соломона под руку. Может, и не все вопросы ему задали, но куда он денется с подводной лодки? В следственный изолятор его пока не переводят, а КПЗ в шаговой, как сейчас принято говорить, доступности.

Степан тоже хотел спать, но все же переборол себя и спустился в подвал вместе с Комовым, который сопровождал Соломона. Он не стал выдергивать Микулу в кабинет, а просто зашел к нему в камеру. Тот спал чутко, проснулся сразу, поднялся, сел, настороженно глядя на ночного гостя.

— Не буду говорить, что мне нужна правда. И тебе, кстати, тоже. Так что давай без предисловий. К кому Грамотей обращался за помощью, чтобы Розу отбить и машину.

— Я же говорил, не обращался. От Сафрона все узнали.

— Не обращался?

— Нет.

— А куда делся? Или ты его видел после того, как отоварился у сафроновских?

— Да нет, не видел. Искали его, не нашли.

— Потерялся?

— Затихарился. Думает, что я ему Розу не прощу… И правильно думает! — хищно сощурился Микула.

— У тебя телохранители есть, а у него?

— Ну, когда как… Он вообще это дело не любит, сам с усам, говорит… Идиот! — хмыкнул бандит.

— Может, все-таки есть у него свита на серебристом «БМВ»?

— На серебристом «БМВ»? Да нет, не слышал, — нахмурился Микула.

— А кто у вас на серебристом «БМВ» ездит?

— А модель?

— «Тройка». Максимум «пятерка».

— «Тройка».

— Что «тройка»?

— Ну-у… И направление… — размышляя вслух, пробормотал Микула.

— Что направление?

— Да так.

— Да так тебе срок за убийство светит! Не хочешь себе помочь, на тебя все повесим.

— Себе помочь?

— Или это твоя «бэха» была? Мы ведь завтра все узнаем о ней по номерам. Даже сегодня утром.

— А какие номера?

— Твоя «бэха»?

— Ну, точно не скажу, может, это какая-то другая «бэха». Мне бы номера…

— Ладно, все, некогда мне с тобой разговаривать.

— Ну, я могу сказать… Только если это останется между нами, — замялся Микула. — Дело такое…

— Деликатное?

— Типа того… У Вальки серебристая «тройка». И ехала она в Заварск, к родителям. Городок такой, в полтиннике от Москвы.

— Думаешь, она могла подобрать Грамотея?

— Да черт его знает. Она примерно в это время уезжала, могла мимо проезжать. А у него тачку забрали? — нервно спросил Микула.

— Забрали тачку, надо ехать, а тут Валентина… Может, она следила за Грамотеем и Розой, чтобы поймать с поличным?… Чтобы ты поймал их с поличным, — поправился Степан.

— Вообще-то она к родителям собиралась, сестра к ее предкам приезжала с мужем, она хотела побыть с ними, ну, я не против… — Микула почему-то отвел взгляд.

— Не против? — усмехнулся Степан. — Жена к родителям, а ты с Розой?

— Ну, на самом деле там все очень сложно. Все перепутано…

— Что сложно?

— Ты вот мечешься, вопросы задаешь, все равно ведь узнаешь… Валька раньше с Лешкой ходила, а я ее отбил. И женился… А он мне, сука, отомстил!

— Розу отбил?

— А что, не отбил?

— Розу отбили сафроновские. Вместе с машиной. А Грамотея увезла твоя жена.

— Я не могу этого утверждать, — упавшим тоном сказал Микула.

— Валентина твоя сегодня вернулась? — скорее утверждая, чем спрашивая, сказал Степан.

— Я не знал, что она вернулась. Думал, от родителей звонит.

— Ладно, разберемся.

Степан вышел из камеры и глянул на Комова, который терпеливо ждал его за дверью.

— Занимательная геометрия у нас вырисовывается, замкнутые круги, любовные треугольники. Короче, в Москву надо ехать, к Микулиной. Это ее серебристая «тройка», она Грамотея подобрала. И куда-то дела.

— И что с того? — Комов смачно зевнул в ладошку. — Зачем Грамотею Розу убивать?

Степан мотнул головой, не зная, что сказать. Не думал он, что Валентина могла заказать Розу. Ну а вдруг? Соблазнила Грамотея, натравила его на свою соперницу… Вариант, близкий к фантастическому, но Степан чувствовал, что нужно присмотреться к этому любовному треугольнику. Или даже квадрату.

По пути в Москву Степан изложил свою версию Кулику, а Саня начал ее развивать.

— Ну так откуда Грамотей знал, что Микула уже в курсе? Он же не знал, что мы перехватим Соломона, поднимем волну. Не думал, что Сафрон перетрет со Старшиной, засветит Розу…

— Да все равно, перехватили мы Соломона или нет, — закрывая ладошкой рот, зевнул Комов. — Сафрон мог разрулить момент и без этого. И за Розу сказать…

— Да, но Грамотей этого не знал. Думал спустить дело на тормозах. Как будто и не было ничего: ни Соломона, ни Розы, ни машины. Машина неодушевленная, она ничего не расскажет. А Роза живая… Была.

— Грамотей сделал ее мертвой. Чтобы молчала, — неуверенно сказал Федот.

— Не клеится.

Степан очень хотел спать, в голове туман, но складывать, вычитать и умножать он мог вполне.

— Мы знаем о Микуле, мы знаем о синей «пятерке». Микула ушел, и появился человек из синей «пятерки». Кто это мог быть? — спросил Круча.

— Грамотей? — отреагировал Кулик.

— Если в «пятерке» находился Грамотей, он видел Микулу. Что это для него значит?

— Для него это значило, что Микула уже в курсе, что Грамотей увел у него девчонку, — кивнул Комов. — Для него это значило, что убивать Розу смысла нет.

— А просто поговорить?… — спросил Саня. — Слово за слово, ножом по столу…

— Сначала в ногу, потом в живот? — в раздумье спросил Степан.

Возможно, Грамотей просто хотел поговорить с Розой, но, может, в голове перемкнуло, он схватился за нож. Убийство в общем-то спонтанное, последовательность ударов хаотичная.

Но в то же время почему Грамотей не давал о себе знать, почему даже не пытался вернуть свою машину, которая сейчас находилась на штрафной стоянке? Он знал, где искать Розу, значит, владел информацией о своем «БМВ»…

Микулина долго не открывала дверь. Степан успел представить, как она крутит диск домашнего телефона, чтобы вызвать наряд милиции. Или экипаж «боевой машины вымогателей», чтобы проучить неугодных гостей. Наконец дверь открылась.

— Какого черта? — спросила она.

Звонила Валентина кому-то или нет, но расческой по волосам она прошлась. И даже губы подкрасила. Халат на ней шелковый с золотым шитьем, ночная сорочка под ним.

— Счет принес.

— Какой еще счет?

— Пулю нужно оплатить. И зеленку.

— Пулю? Зеленку? — Микулина подняла руку, как будто собиралась покрутить пальцем у виска.

— Зеленку — лоб мазать. Перед тем как пулю пустить. С недавних пор услуга платная. — Степан смотрел на нее с каменным лицом.

— Кому мазать?

— Мужу вашему. За убийство Розы Евгеньевой.

— Это прикол такой?… — Валентина открыла дверь, пропуская Степана в дом.

На Комова она даже не глянула, но Федот и не рвался к ней в квартиру. Его смущал питбуль, который пока боялся только капитана Кручу, но не его подчиненных. Тайсон тихонько рычал на него из-за спины хозяйки. Степан зашел в дом, на всякий случай заглянул во все комнаты. И в ванную в том числе.

— Да нет у меня никого! — мотнула головой Валентина.

— И белье вы уже постирали… — кивнул он. — Это правильно, а то вдруг вопрос ребром встанет, экспертизу назначим, установим факт близости с гражданином Грамматиковым.

— Какой еще близости?! — возмутилась Микулина.

— А какого Грамматикова?

— Ну, кто такой Грамматиков, я, предположим, знаю…

— Раньше вы с ним крепко дружили.

— Во-первых, что было, то прошло! А во-вторых, это не ваше собачье дело!

— Как знать, как знать… Следствием установлено, что позавчера… Восемнадцатого мая вы ехали в Заварск, по пути подобрали Грамматикова.

— Я ехала в Заварск?

— На автомобиле «БМВ»… — Степан назвал номера серебристой «тройки», которую обнаружил на стоянке у дома.

— Кто это видел?

— Гражданин, который избил Грамматикова. Когда уезжал, видел. Зрение у него хорошее.

— Быдло это, а не гражданин, поэтому и зрение…

— Вы подсадили в свою машину гражданина Грамматикова?

— Ну, подсадила, — со скрипом, но все же согласилась Валентина.

— И куда вы с ним отправились?

— Домой отвезла, куда ж еще?

— А почему не к Старшине? Или Грамматиков решил не мстить своим обидчикам?

— А зачем ему это?

— Мужа вашего испугался? Из-за Розы?

— Ну, это тоже…

— А еще что?

— Так опустили его! Как последнего лоха опустили! А Леша своим авторитетом ой как дорожил!

— Так дорожил, что любовницу у друга увел!

— Потому и увел, чтобы в долгу перед Славой не оставаться!..

— То есть Грамматиков не хотел, чтобы о конфликте узнали его друзья?

— Не хотел.

— И вы отвезли его домой?

Степан уже знал адрес Грамотея, но беседовать с ним не спешил, не хватало на все времени. Да и сам Грамотей только-только начал рассматриваться в качестве подозреваемого.

— Да, отвезла домой.

— А потом уже в Заварск? Или вас там не было?

— Как так не было! Что вы себе позволяете? — вспылила Валентина.

— Спокойно, уважаемая, спокойно!.. — Степан мягко положил руку на ее плечо и посмотрел в глаза. — Я же не говорю, что вы женщина легкого поведения. Но раньше у вас была любовь с Грамматиковым, а старые дрожжи, они ведь могли подняться. И ничего в том особенного!

— Оставьте грязные намеки при себе!

— Вы были в Заварске? — спросил Степан.

— Конечно, была!

— Адрес родителей не скажете?

— Поедете проверять?

— Возможно.

— Если честно, я только к вечеру дома появилась. Даже ночью, — выдавила из себя Валентина.

— Муж вас через неделю ждал.

— И что?

— А вы вернулись гораздо раньше!

— Я вернулась, чтобы ему жизнь медом не казалась! С этой сучкой Розой!

— Но Розу же увезли бандиты!

— И что? — нахмурилась Микулина, осознав, что попала впросак.

— Как ваш муж мог встречаться с ней?

— Ну, он бы что-нибудь придумал…

— То есть вы предполагали, что ваш муж мог узнать, в какой переплет попала Роза?

— Ну-у…

— А Роза попала в переплет. Ее могли убить, изнасиловать, да что угодно! — распалялся Степан. — И Грамматиков никому ничего не сказал. Ничего не предпринял, чтобы спасти девушку! Спокойно отправился с вами в Заварск!

— Ну, не спокойно… Да и что бы ей там сделалось?

— Сделалось! Убили ее!

— Ну так это же битовские!

— Не битовские, — сказал Степан, внимательно глядя на Валентину.

— На самом деле Леша очень сильно переживал.

— За Розу?

— Да.

— И за свой авторитет?

— И за свой авторитет.

— Когда ехал к вам в Заварск?

— Когда ехал ко мне в Заварск, — также легко согласилась Валентина.

— К вам в Заварск?

— К себе домой! — не очень убедительно удивилась она.

— Я три раза спросил про Заварск, два раза вы согласились, — заметил Степан.

— Ну, хорошо, ваша взяла… — выдавила улыбку Микулина. — Да, мы вместе поехали в Заварск. А что здесь такого?

— Ничего. Если не считать, что вы мне соврали.

— Это не я соврала, это вы меня поймали. Больше не повторится.

— Что не повторится?

— Подловить меня не сможете… Потому что я буду говорить чистую правду.

— Похвальное решение, — усмехнулся Степан.

На самом деле он уже подловил Валентину. Она сказала, что Розу убили битовские. Откуда она могла знать? Домой она вернулась вчера вечером, незадолго до того, как убили Розу. Муж ей не мог ничего сказать, потому что сам ничего не знал. Тогда откуда информация?

Спрашивать Степан ничего не стал. Зачем, если Валентина легко выкрутится. Если голова на плечах, вспомнит, за что задержан ее муж, и покажет на него. Он же не битовский, а убивал или нет, покажет следствие. Конечно же, она не забудет сказать, что не верит в виновность мужа…

А ведь знала она, кто убил Розу, Степан чувствовал это. Или Кулик прав и с Розой действительно покончил Грамотей. А может, Валентина точно знала, что это сделал ее муж. Может, она позвонила ему в тот момент, когда он держал в руке нож. Роза отправила Микулу к жене, тот вспылил и ударил ее. Сначала в ногу, потом в живот, чтобы уже наверняка. Валентина все слышала. И все поняла…

Возможно, существовали какие-то другие варианты произошедшего, но в любом случае с Валентиной нужно работать.

— Я тебе даже скажу, чем мы с Лешей занимались! — переходя на «ты», сказала девушка и, кокетливо прищурив глаз, нацелила на него палец.

— Где? — спросил Степан.

— Дело молодое, можно везде.

— В машине или у родителей?

— Ну, у родителей нет… Подруга у меня в Заварске, дом у нее хороший. Она половину дома сдает, квартиранты недавно съехали…

— Хорошая подруга.

— Смотря для кого.

— Видно, вы с ней часто общаетесь, если знаете, когда квартиранты съехали.

— Смотри какой наблюдательный! Палец в рот не клади!

— Грамматиков сейчас там?

— В Заварске?… Да нет, я его домой отвезла. А возвращаться не стала. Думала сегодня утром в Заварск вернуться, сестра у меня приехала, мы с ней так толком и не пообщались… А Славу арестовали, какой уж тут Заварск!.. Я же могу через тебя вещи ему передать?

— Не более тридцати комплектов белья, — кивнул Степан.

— Тридцать… Я даже не знаю, найдется ли столько, — задумалась Микулина.

— Не напрягайтесь, это я пошутил.

— Зачем? — Она и удивленно, и в замешательстве уставилась на капитана.

— Тридцать комплектов — это как минимум месяц сидеть. А может, и на год хватить, если сильно экономить.

— И что?

— Разве вы не должны сомневаться в невиновности своего мужа?… Или вы что-то знаете?

— Слушай, у меня начинает кружиться голова! С тобой невозможно разговаривать.

— А вы попробуйте не отвлекаться. Итак, из Заварска вы отвезли Грамматикова домой?

— Да, домой.

— А почему не в Битово?

— Зачем ему в Битово?

— Машина у него там, на штрафстоянке.

— Никуда она не денется, если на штрафстоянке.

— Он знает, что машина на штрафстоянке?

— Откуда он может знать?

— Почему же он не пытается ее вернуть? Почему не едет к Старшине, почему не просит его о помощи?

— Ну так собирался он к Старшине. Сказал, переоденется и к нему.

— Вчера сказал?

— Вчера.

— Розу два дня как бандиты увезли, а он только вчера собрался ее отбивать?

— Ну-у… Он очень за нее переживал!..

— Я могу посмотреть ваш паспорт?

— Если очень нужно, пожалуйста…

Микулиной Валентине Савельевне исполнилось недавно двадцать четыре года. Паспорт новый, на фамилию мужа, выдан был ровно год назад. Старая прописка в нем не сохранилась, стоял только новый, московский адрес. Пришлось полагаться на ее честность. Степан спросил и адрес родителей, и подруги.

— Я вам очень рекомендую никому и никуда не звонить, — строго сказал Степан, собираясь уходить. — И не выходить из квартиры.

— Я что, арестована? — Микулина удивленно вскинула брови.

— Вы можете поставить в неудобное положение своих родственников, если выяснится, что вы звонили им.

Микулина располагала и обычным телефоном, но при желании можно будет выявить номера абонентов, кому она звонила. А желание такое есть, и со временем оно еще больше окрепнет. Тогда Степан узнает, от кого из соседей Валентина могла позвонить — или своим родителям, или Грамматикову, если эта сволочь где-то скрывается от правосудия. Степан обязательно все, что следует, выяснит. Или это сделают его опера, если сам он вдруг окажется по ту сторону закона.

Глава 7

Заварск — город старинный, церкви, монастырь, большой частный сектор. Но новостроек здесь хватало, целые микрорайоны. Въезжая в город, Степан почувствовал себя на окраине Москвы, многоэтажки, школа, детский сад, Дом быта. Только вот сотовая связь здесь не работала. Впрочем, ему и не надо. Не хотелось звонить в Битово, а то ведь вопросы неудобные последуют, его заставят вернуться, предстать перед следователем. Или сам прокурор потребует принести его в жертву закону. А так он в деле, с ним его опера.

А время уже рабочее. Пока на московский адрес Грамматикова заехали, пока соседей опросили, опять же дорога в Заварск время отняла. Ночь прошла, а результата нет. Одни только догадки, напрямую связанные с Валентиной Микулиной. Что-то она знала, но что? Степан приехал в этот город, чтобы получить ответ.

Улица Колодезная находилась на границе между частным сектором и высотными новостройками. Слева церковь и монастырь, справа пустырь, за которым начинался микрорайон. Дом кирпичный, с железным забором. Во дворе стояла стиральная машина, на веревках сушилось белье и одежда. На двух табуретках громоздилось корыто, в которое вихрастый парень с короткой стрижкой выливал ведро воды. Рубашка с коротким рукавом у него, широкие брюки с защипами, кроссовки, одежда явно не рабочая. Зато хозяйка в домашнем халате и в переднике, рукава закатаны, волосы убраны под косынку. Смазливое личико, приятный взгляд, худенькая, ладная.

Степан стоял за калиткой, которая доставала ему до подбородка, и наблюдал за происходящим. Вдруг Грамотей появится. Степан знал, как он выглядит, вихрастый парень под его приметы точно не подходил. И одет он для крутого бандита не очень. И рубашка старая, и брюки, видавшие виды, кроссовки стоптаны. Даже золотая печатка, поблескивавшая на солнце, не поднимала его статус.

Вихрастый вылил в корыто одно ведро воды, другое, подмигнул молодой хозяйке, только тогда и увидел Степана. Нахмурился, подобрался, указал на него глазами. Девушка обернулась, сощурилась.

— Хозяйка! — позвал Степан.

Девушка глянула на парня, бросила в корыто свернутое в жгут мокрое полотенце и пошла к воротам. Степан кивнул, глядя на нее. Действительно, симпатичная, даже очень. Может, Грамматиков решил остаться с ней. Но тогда где он? И почему позволяет вихрастому виться вокруг Ларисы. Если это она.

Девушка ничего не говорила, она с опаской смотрела на Степана. Уж не думает ли, что это битовские или таманские бандиты пожаловали?

— Доброго дня вам! Я… Мы насчет жилья, — сказал Степан, кивнув на Комова и Кулика, которые стояли у машины.

И сам он брутального вида, и опера у него внушительной внешности. Зря они вышли из «Волги», теперь Водопьянова точно подумает, что они бандиты. Или не зря?

— Насчет жилья?

— Говорят, вы комнату сдаете.

Дом длинный, узким фасадом на улицу, во двор выходили двери, расположенные одна за другой. Строение, похоже, действительно было разделено на две половины, Степан мог видеть оба входа.

— Там две комнаты. И маленькая кухня.

— А можно глянуть?

— Можно глянуть? — заметно с растерянностью переспросила девушка.

— Ну да, посмотреть, что у вас там за хоромы.

— Так занято! — Лариса улыбнулась, нахваливая себя за сообразительность.

— А когда освободится?

— За год вперед заплатили! — соврала девушка.

— А это жилец ваш?

— Жилец? — Девушка снова улыбнулась. На этот раз она хвалила за сообразительность самого Степана. — Да, жилец!

— А глянуть можно?

— Что глянуть?

— Ну, на его вещи. Может, он и не жилец вовсе!

Видимо, последнюю фразу Степан произнес с угрозой в голосе, а как объяснить, что Водопьянова побледнела.

— Да нет, жилец!

— Живет и умирать не собирается?

— Что вы такое говорите?

Вихрастый понял, что разговор затягивается, и, сунув руки в брюки, направился к Степану.

— Ларчик, что там у нас такое? — деловито, с небрежно-угрожающим видом спросил он.

— Да вот, проверить тебя хотят.

— Давай защищайся! — подмигнул парню Степан.

А вдруг у него ствол под рубашкой или нож, может, он сявка уголовная?

— Ну, заходи, поговорим! — вихрастый сжал кулаки.

Но при этом шагнул назад и бросил взгляд через плечо, решая, куда бежать в случае чего.

— А ты чего такой напряженный? — Степан смотрел на него внимательно и с насмешкой.

— Я напряженный?

— Боишься кого-то?

— Кого я боюсь?

— Может, Леша запугал?

— Какой еще Леша?

— Который с Валентиной подъезжал.

— А ты кто такой? — дрогнувшим голосом спросила хозяйка дома.

— Да я такой, сякой… Леша где? — Степан сунул руку под куртку, нащупал пистолет.

— Так уехали они!

— Когда?

— Ты кто такой, тебя спрашивают? — вскинув голову, спросил вихрастый и снова глянул через плечо — в поисках путей отступления.

— Ну так друг Лешкин. Дела у нас, а он здесь пропадает.

— Говорю же, уехали они! — мотнула головой Водопьянова.

— Ларчик, привет! — донесся вдруг из-за спины голос.

Степан обернулся и увидел полную розовощекую девушку лет двадцати пяти. Она шла, поправляя лиф платья, в котором с трудом помещался пышный бюст с крупной родинкой в ложбинке.

Лариса едва глянула на «пышку», но поздоровалась, небрежно кивнув.

— А это кто такие? — спросила розовощекая.

— Катя, давай ты потом зайдешь. — Водопьянова недовольно поджала губы.

— Вы, случайно, не из милиции? — не унималась Катя.

— А что, похоже? — Степан внимательно смотрел на нее.

Внезапно появилась, с бухты-барахты предположила… Или она знала, кто потревожил спокойствие ее подруги? Может, она для того и пришла, чтобы предупредить? С ходу, считай, вопрос задала, и ведь вовремя.

— Взгляд у вас ментовской… Ну, как у милиционера, — поправилась она.

— Ну да, — усмехнулся Степан.

Не могла Катя понять, кто он на самом деле, по взгляду. Могла лишь догадываться, сотрудник он или нет. А она уже и поправила себя, как будто точно знала.

— Не знаю, мне показалось, — пожала плечами девушка.

И снова не убедила Степана.

— А вы из милиции? — спросила Лариса.

— Капитан милиции Круча.

— А что вы мне голову морочите?

— Грамматиков где? — раскрывая «корочки», сурово спросил Степан.

— Мне неизвестно. — Водопьянова, казалось, не знала, куда девать взгляд.

— Я могу посмотреть? — спросил он.

— А ордер? — спросила Катя.

Степан удивленно посмотрел на нее. Все-таки неспроста она здесь появилась.

— Да, ордер! — кивнул вихрастый.

— Ордера нет, ориентировка есть… — сказал Комов, хлопнув себя по карману. — На клоуна-убийцу. На тебя очень похож.

— Одно лицо, — кивнул Степан.

— Эй, какой еще клоун-убийца? — Вихрастый попятился, глядя, как Саня Кулик хватается за штакетину забора, чтобы вырвать ее.

Действительно, зачем лезть через забор, когда так просто сделать в нем пролом? А сила у него есть.

— Эй, не надо! — Водопьянова правильно его поняла и открыла калитку.

— Ларчик, ты чего? — мотнул головой вихрастый.

Он продолжал пятиться, но под ногу попал кирпич, он споткнулся. И замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. На ногах парень устоял, но Федот, опередив Степана, все-таки схватил его за руку.

— Але-оп!

— Эй, я не клоун!

— А настроение поднял! — подмигнул ему Комов, доставая наручники.

— За что?

— Где Леша?

— Не знаю никакого Лешу!

— Витя не знает! — мотнула головой Лариса.

Степан тоже вошел во двор. За руку хозяйку дома на хватал, но глаз с нее не спускал. Если вдруг дернется и побежит, далеко уйти он ей не даст. Но в то же время он смотрел на двери, на окна дома. Если Грамматиков сейчас там, сбежать он может через окно с другой стороны дома. Там забор, соседский двор…

— А Витя у нас откуда? — спросил Комов.

— Как это откуда? Отсюда! — Вихрастый глянул на него, как на недалекого.

— Заварский?

— Да.

— Если что, на местном кладбище хоронить будут?

— Что — если что?

— Где Грамматиков? — обращаясь к хозяйке дома, спросил Степан.

Выглядела она вполне прилично, ни отечности, ни мешков под глазами, щеки припудрены, губы накрашены, волосы под косынку аккуратно убраны. Вроде бы и свежий у нее вид, но перегаром тянуло.

— Уехал, — глянув на вихрастого Витю, сказала Лариса.

— Уехал? — Степан посмотрел на нее, перевел взгляд на парня и, взяв девушку под руку, повел к дому.

— Эй, что вы себе позволяете?

— Вдруг бандиты подъедут, стрелять начнут, а забор у вас хлипкий, если что, пули во двор… Больно будет.

Первым в дом вошел Кулик с пистолетом на изготовку, за ним последовал Степан, не отпуская от себя Водопьянову.

— Это моя половина, — сказала она.

Кухня здесь располагалась на закрытой веранде, два стола, шкаф, мойка, плита, газовый котел, горячая и холодная вода. Стол вытерт кое-как, разводы жирные на клеенке, хлебные крошки, на полу засохший кусок сыра, в углу пустая бутылка из-под водки, рядом трехлитровая банка рассола с веточкой укропа в нем. На плите выварка, деревянные щипцы на крышке, капли воды на полу: видно, что белье недавно вытаскивали. Выварка еще теплая.

Две комнаты в доме: маленькая гостиная с короткой «стенкой» и телевизором, спальня. Накидка на диване смята, постель в спальне разобрана, на полу конфетная обертка, между кроватью и тумбочкой цепкий глаз Степана заметил квадратик презерватива, вскрытый или нет, не ясно. Никого из посторонних в доме нет.

На второй половине также ни одной живой души. Но здесь порядок. И на кухне чистота, не придерешься, постель заправлена, наволочки чистые, накрахмаленные. На полах ни пылинки.

— Я не стал спрашивать, когда жильцы съехали, — обращаясь к хозяйке, сказал Степан. — Чтобы Витя не слышал. А сейчас спрошу. Он не услышит.

— При чем здесь Витя? — не поняла или сделала вид, что не поняла, Лариса.

— Когда Грамматиков съехал?

— Вчера, после обеда вместе с Валей уехал. Она его увезла.

— Я ведь у Вити спрошу.

— Спросите, — не очень уверенно сказала девушка.

— Жильцы съехали, вы сменили белье.

— Да.

— Белье в стирку?

— А как же!

— Даже на своей половине не убрались, но белье уже постирали.

— У себя-то я всегда успею, а белье… В любой момент могут подселиться.

— Есть же чистое белье, — Степан кивком указал на спальню. — И полы начисто вымыты.

Степан находился в гостиной, а через открытую дверь смотрел в спальню. Форточки открыты, сквозняк, но мебель и покрывала настолько впитали запах сигаретного дыма, что его ничем не выветрить. И запах крови, который улавливала ментальная интуиция. Хотя следы преступления в глаза не бросались. Если кровь здесь пролилась, то ее тщательно замыли.

— Как обычно. В таких случаях.

— У вас есть перекись водорода?

— Есть немного. А зачем?

— Знаете, как перекись на кровь реагирует? — Степан провел ногой по полу. — Шипеть начинает, если капнуть на пятно, где была кровь.

— И что? — Лариса нахмурила брови.

— Ультрафиолетом лучше, но это криминалистов нужно вызывать… Стирка у вас, белье, одежда. Чьи рубашка и брюки?

— Ну, муж у меня был.

— Куда сплыл?

— Он пьяный был, на морозе заснул…

— Похоронили?

— Да…

— Вчера?

— Почему вчера?

— А почему белье только сегодня стираете?

— Ну так, перебирала в шкафу…

Степан еще раз осмотрел одну половину дома, вместе с Водопьяновой вернулся в другую, открыл выварку, заглянул внутрь. Вода пенная темная, с преобладанием синего цвета.

— Вы что, джинсы вываривали?

— Да, а что? Все так делают.

— Когда делают? Когда варенки вышли из моды?

— Ну так Митя умер, когда они из моды выходили. А он так хотел!..

— Рубашку тоже варили?

— Да нет… Рубашку просто в машинке стирала.

— А если мы проверим? — спросил Степан.

Кровь с одежды вывести не так уж и просто. Если пятна свежие, которым час-два, то хорошая стирка их удалит, если старые, то справиться с ними поможет варка в кастрюле. Но варили, похоже, только одежду. Или на постельном белье вообще не было крови, или Лариса сразу же бросила пододеяльник и простыню в стирку. Или просто замочила перед тем, как стирать. А может, все-таки выварила, а потом уже взялась за одежду… Возможно, Степан зря подозревал Водопьянову, может, и не происходило в доме ничего криминального.

— Что вы проверите?

— Одежду на экспертизу возьмем… Узнаем, варилась рубашка или нет.

— А если варилась?

— Значит, вы меня обманываете. Значит, вам верить нельзя.

— Женщинам вообще верить нельзя!

— А-а!..

— А вы не знали? — насмешливо и кокетливо сказала Лариса и косынку сняла, тряхнув головой, чтобы волосы рассыпались по спине.

— Да вот думал, когда с вашей подружкой разговаривал. Думал, Валентина обманывает меня, а Леша Грамматиков на самом деле жил у вас. И куда-то делся.

— Почему куда-то? Валентина его увезла.

— Вы правильно все понимаете, Лариса. Кровь так просто с вещей не вывести. Одежду выварить можно, а с пола кровь не смоешь, что-нибудь да останется. А если кровь между половиц затечет… Экспертов звать или сами все расскажете, пока бандиты не подъехали?

— Какие бандиты?

— А которые Лешу Грамматикова ищут. Там и битовские, и таманские. И все почему-то хотят его убить.

— За что?

— А вы за что его убили?

— Я?!

— А чьи джинсы во дворе сохнут?

— Говорю же, мужа моего.

— И кого ваш муж убил?

— Как мой муж мог кого-то убить? — Водопьянова вскинула брови.

— Но кто-то же убил?

— Муж мой два года уже в земле!

— Значит, кто-то другой убил?

— Кого?

— Не знаю. Может, Грамматикова, может, еще кого-то.

Степан не видел смысла в убийстве Грамотея. Кому его было нужно убивать и зачем? Да и кто мог это сделать? Валентина? Лариса? Вряд ли. Витя? Этот мог. Но зачем?… Но джинсы вываривались не просто так. И не мужа покойного эти штаны. Так что хочешь не хочешь, а нужно искать ответы на вопросы, которые вызвал сам факт стирки.

— Не знаю, ничего не было. Леша уехал вчера вместе с Валентиной.

— В Москву?

— Да.

— Кто-то позвонил? Может, приезжал? Может, вы можете что-то сказать?

— Да нет, не звонили, не приезжали. Просто уехали. Дела у них там в Москве какие-то.

— А Витя?

— Что Витя?

— Кто он такой?

— Да живет тут недалеко, выходной у него сегодня, зашел.

— А у вас стирка?

— Ну да, помогает мне.

— А может, вы его джинсы варили?

— Нет, у него свои есть…

— А у кого их нет? С кого вы их сняли?… Или он сам снял?

— Кто снял?

— Вот я и спрашиваю, кто… И у соседей ваших поспрашиваем, нам нетрудно. Соседи, скажу я вам, самый любопытный народ, если разговорить, столько нового узнать можно…

— А что соседи?

— Катя — ваша соседка? — Степан провел руками по своей груди, показывая размер груди подозрительной «пышки».

— Почти. На соседней улице живет.

— Телефон у нее есть?

— Есть… А что?

— Я так понял, вы не очень с ней дружите?

— Ну так соседняя улица…

— Говорить будете? — спросил Степан.

— Что говорить?

— Что у вас тут произошло?

— Ничего не произошло!

— С кем вы вчера… э-э, отдыхали?

— Где отдыхала?

— Дома… Рассольчик там у вас. И презерватив за тумбочкой.

— Вообще-то это мое личное дело! — вспылила Лариса. — И вдруг толкнула Степана в грудь. — Все, уходите, надоели!..

— Да мы-то уйдем, а проблемы останутся. И решать их будем не мы… По Москве слух пошел, что Лешу Грамматикова у вас убили. Братва может подъехать.

— Вот когда подъедет, тогда милости просим! А сейчас уходите!..

— За постановлением, — кивнул Степан. — И за криминалистами… А джинсы я прямо сейчас изыму.

Он собирался оформить изъятие по акту, но Водопьянова подняла шум, сказала, что это грабеж и она будет кричать и звать на помощь. А ведь она имела полное право обратиться в милицию, и не факт, что Степана в этом случае не задержат. Вдруг прокурор уже выписывает постановление на его задержание — по подозрению в убийстве Розы Евгеньевой.

Глава 8

— Катя, я не буду вас пугать, но положение очень серьезное, — сказал Степан. — У Валентины муж бандит, а она проводила здесь время с любовником. Ее муж может нагрянуть сюда, устроить разбор полетов, и вы можете попасть под раздачу… — стращал Степан.

Увы, но с Ларисой Водопьяновой бандитская угроза эффекта не дала. Не испугалась она криминального нашествия, не призналась ни в чем Степану. И Витя не спешил спасаться бегством, так до сих пор и таскает воду. Стиральная машина крутится, белье полощется, сушится, и нет никакой возможности остановить эти действия. Кулик наблюдает за Ларисой и Витей, Комов опрашивает соседей, а Степан занялся Катей. Девушка ушла после разговора с Водопьяновой, пришлось устанавливать ее адрес, идти к ней.

— А что я такого сделала?

— Вы помогаете Валентине!

— Каким образом?!

— Ну как же, она звонила вам, сказала, чтобы вы сходили к Ларисе, предупредили ее. — Степан говорил так, как будто ничуть в том не сомневался.

— Я?! Предупредила?!

— Мы только что звонили на телефонную станцию, узнали номер телефона, по которому вам сегодня утром звонила Валентина. А звонила она вам от соседей потому, что ее телефон на прослушке.

— От соседей?! — потускнела Катя.

— Информация железобетонная. Нет, вы, конечно, можете не соглашаться. Но скоро мы получим признание самой Валентины. И тогда вас придется привлечь к уголовной ответственности.

— За что?

— За соучастие в убийстве.

— В каком еще убийстве?

— Вот видите, вы даже не знаете, что происходит. Не знаете, что вас, Катя, используют втемную. Думаете, что ничего серьезного, а вы предупредили Ларису, что ею заинтересовалась милиция. Вы помогаете ей скрывать следы преступления. Как думаете, вас возьмут куда-нибудь на работу с условной судимостью?

— С условной судимостью?

— Обманывать я вас не стану, в тюрьму вас не посадят, но пятно на репутации у вас будет.

— А Валентина мне звонила? — спросила Катя, вкрадчиво глядя на Степана.

— И просила предупредить Ларису.

— Через соседей?

— Она вам это говорила? — спросил Степан, пристально глядя на девушку.

— Ну как говорила… Обмолвилась.

— Звоню от соседей, долго говорить не могу?

— Нет, дело, сказала, дрянь. Менты со всех сторон, из дома звонить не могу.

— И вас это не удивило?

— Ну как не удивило… Я же знаю, кто у нее муж. Все знают…

— Все знают?

— Ну, свадьба у них тут была, столько народу из Москвы понаехало. Крутой на крутом и крутым погоняет!.. — улыбнулась Катя. — Ночью такой салют устроили!.. Пацаны наши в шоке были. Ну и девчонки тоже. А некоторые так вообще… У меня, например, с одним… Э-э, ну это не важно! Тем более что на самом деле и не с одним…

— С Лешей Грамматиковым?

— С Грамотеем, что ли?

— С ним.

— Ну нет… Он Валькой занят был.

— Валькой?

— Ну, я не знаю, как это вышло и где Слава был… Э-э, а можно я не буду об этом рассказывать? — спохватилась Катя.

— Обещаю наш разговор сохранить в тайне.

— Ну, мне кажется, что вам можно верить.

— Тем более, что Леше уже отомстили.

— Как отомстили?

— Я так понимаю, ты дружишь с Валентиной.

— Да, мы в одном классе учились.

— И знаешь, что у нее шуры-муры втайне от мужа-бандита.

— Говорю же, захожу, а они целуются… Она — не надо, не надо!..

— А Леша не послушал. За это его и убили.

— Убили?

— А ты не знаешь?

— Нет.

— А Лариса чью кровь застирывала?

— Разве она застирывала кровь?!

— Грамотей жил у нее.

— Да, с Валькой…

— Ты никому об этом не говорила?

— Да ни в жизнь!..

— Тогда почему Валька сама вчера уехала, без Леши?

— Не знаю.

— А она сама уехала?

— Вроде да.

— Ты вчера ее видела?

— Видела. Выхожу из дома, а она едет. Увидела меня, помахала рукой и дальше поехала. Потом позвонила, извини, говорит, что не остановилась, очень спешила, — не без обиды и не совсем уверенно сказала Катя.

Может, и не звонила ей Валентина. А может, и не проезжала мимо.

— Одна ехала?

— Одна. Окна у нее, правда, затемненные, но я через лобовое стекло смотрела и видела, что впереди никто не сидел. Леша бы впереди сидел… А зачем ему сзади сидеть? — спросила девушка, обращаясь к самой себе.

— А если он ранен был?

— Думаете, ранен был?

— Витя мог его убить?

— Витя? — задумалась Катя.

— Ну а кто у Ларисы в гостях был?

— Не знаю… То есть я его знаю, в клубе на дискотеке видела, но как зовут… Он с Казначеем тусовался.

— С Казначеем, говорите, — раздумчиво сказал Степан, на всякий случай делая вид, что знает человека, о котором шла речь.

— Казначей любит «шестерками» себя окружать, — пренебрежительно фыркнула Катя.

— А Витя «шестерка»?

— Типа того. Дрон, Гаврила, Кляча — эти, конечно, не «шестерки». Их я хорошо знаю, а этот… Ну, не скажу, что слабак, но видела, как ему Кляча пинка дал, ну еще тогда, на дискотеке…

— А с Ларисой Казначей дружит?

— Гаврилюк с ней мутил, Гаврила… Не знаю, говорят, ее муж по пьянке замерз, а как на самом деле было…

— Как на самом деле было?

— Гаврила к Лариске со школы клеился, а она школу окончила и замуж вышла. Ей семнадцать, а ему сорок восемь, нормально?… Зато дом свой, — не дожидаясь ответа, откомментировала Катя.

— Дом за Ларисой остался?

— Сестра мужа к ней подъезжала, права качала. А потом как отрезало… С Гаврилой лучше не связываться, он ведь и башку открутить может.

— Гаврила крутой, а Казначей главный, так я понимаю?

— Да.

— И что, банда у них?

— Можно и так сказать.

— А город у вас кто держит?

— Город? В смысле, мафия?… Ташкент у нас тут заправляет, вор в законе, говорят.

— А Казначей у него на подхвате?

— Да нет, Казначей с блатными на ножах, драка была недавно, Севку из параллельного зарезали…

— Понятно, — кивнул Степан, взяв Казначея на заметку. Надо будет справки об этой фигуре навести, о его банде.

— А Лешу что, убили? — вспомнила Катя.

— Гаврила мог?

— Гаврила?! Да нет!

— Почему?

— Гаврила ему в рот заглядывал. Как на бога смотрел.

— Может, из Москвы кто приезжал? Ну, из тех, кто у Валентины на свадьбе был.

— Да нет, я бы знала.

— А когда Гаврила с Грамотеем пересекался и в рот ему смотрел? Он живет с Ларисой?

— Не то чтобы живет, но бывает у нее часто!..

— А когда Грамотей гостил, был?

— А то! Всю ночь бухали!..

— Ты была?

— Да не позвали, — вздохнула Катя.

— А Казначей был?

— Казначей подъезжал, я видела. Дрон с ним был.

— А Ташкент? Может, и от него люди были?

— При чем здесь Ташкент?

— Ну, может, Грамотей мирил их там?

— Да не знаю… Просто бухали.

— Когда: восемнадцатого, девятнадцатого, двадцатого? Грамотей восемнадцатого заехал.

— Ну, восемнадцатого и бухали.

— Казначей был, Дрон… А Кляча?

— Насчет Клячи не знаю. Но Казначей с Дроном точно были.

— Может, они в стаю сбивались, может, лететь куда-то собирались?

— Куда лететь? — не поняла девушка.

— В теплые края, на место под солнцем, — с иронией сказал Степан.

Возможно, Грамотей на самом деле не захотел обращаться за помощью к своим. Но и не ответить на выходку Соломона он не мог. А в Заварске у него под рукой целая банда. И она рвалась в бой.

— Ну, не знаю.

— А Валентина Казначея знает?

— Знает, конечно. Только кто для нее Казначей, когда у нее муж такой!.. И не только муж, — гаденько усмехнулась Катя.

И вдруг изменилась в лице, увидев что-то на дороге за спиной Степана. Они стояли у ее дома, а по дороге кто-то ехал, Катя испугалась, но тут же изобразила радость, помахав рукой.

Степан, конечно же, обернулся. По дороге ехал 412-й «Москвич» с гибкой антенной от капота до крышки багажника. В окне кривилась, глядя на Степана, неприятная, если не сказать отвратительная, физиономия. Темные неопрятные волосы, тяжелый выпуклый лоб, хищно сощуренные глаза, непропорционально широкий нос, глубокая и багровая, как рубец, впадина над верхней губой. И глубокий шрам, шедший от щеки к шее.

Парень лет двадцати пяти смотрел на Степана как на полнейшее ничтожество, и ехал он, если судить по его виду, не на старом «Москвиче», а на новеньком «шестисотом» «Мерседесе». В мечтах, возможно, оно так и было.

— И кто это был? — спросил Степан, провожая машину взглядом и запоминая номер.

— Гаврила это.

— А за рулем кто?

— Мишка Окунев. Окунь… Он так нормальный парень, просто машина у него, ну, Гаврила с ним ездит. Или с ним, или с Ромкой, у него «пятера»… С транспортом у них туго, у московских иномарки, а у них всякий хлам. А Валька как живет, — с завистью вздохнула Катя. И вдруг встрепенулась, в ужасе глянув на Степана. — Так я пойду, мне надо! — открывая калитку, сказала она.

Только сейчас до девушки дошло, что за разговор со Степаном ее могут жестоко наказать.

— А позвонить от вас можно? — спросил Круча.

Сотовый телефон бездействовал, а к обычному доступа нет. Лариса выставила за дверь, а Катя уходила. И Степан не хотел ее отпускать. Возникло вдруг ощущение, что он упустил одну важную деталь в разговоре с ней.

— Нельзя. Мама не разрешает посторонних в дом водить.

— Посторонних?

— Ну, если санкции нет, то посторонние! — закрывая за собой калитку, громко, чтобы слышал Гаврила, сказала Катя.

Но Гаврила был далеко, услышать ее он не мог. Зато имел массу возможностей наказать ее. Страх перед расправой и заставил девушку скрыться в доме.

Степан вернулся к своей машине, в которой сидел, наблюдая за домом, Кулик. Водопьянова по-прежнему занималась стиркой, Степан заметил, что джинсы и рубашка исчезли с веревок.

— Что скажешь? — спросил он, обращаясь к подчиненному.

Интересно, заметил Кулик, куда делась одежда?

— Ну, скажу. Ларчик эти джинсы с рубашкой сняла и в стиралку бросила.

— Перестирывает?

— Знает, что нечисто.

— Группу нужно вызывать, — вздохнул Степан.

Чужой район, полномочий нет, а свое начальство волком на него смотрит, не хочется обращаться к нему за помощью. Кузовиков обвинит в попытке навести тень на плетень, следователь потребует явки. А в Заварске тем временем что-то назревает. Степан чувствовал, как сгущаются тучи над головой.

— А основания?

— Основание — это бандиты, Саня. Местные. Ларчик наша с местным отморозком очень крепко дружит. Витя всего лишь «шестерка».

Из дома напротив появился Комов, Степан видел, как он вышел на крыльцо. А вслед за ним за порог выскользнула молодая круглолицая женщина с загадочным взглядом. Она проводила Федота до калитки, улыбнулась ему на прощание и провела рукой по плечу.

— Похоже на ценную информацию, — Саня кивком указал на целлофановый пакет с чем-то съедобным, который Федот держал в руке.

— Выкладывай! — сказал Степан, когда он подошел к машине.

— Все сразу? — вынимая из пакета пирожок, спросил Комов.

— С чем? — облизнулся Кулик.

— Вишня.

— Очень ценная информация!

— Прошлогодняя.

— Думаешь, расстроил? — уже с набитым ртом фыркнул Саня.

— А с Ларчиком что? — спросил Степан, собираясь последовать его примеру.

Пирожок еще теплый, и действительно, все равно, свежие в нем ягоды или вареные.

— Да есть тут бакланы, они-то «ларчик» и открывают.

— Гаврила?

— Ольга их клички не знает. Но когда их видит, из дома не выходит.

— Здоровья и долгих лет ей! — Кулик осенил крестным знамением дом, затем взял еще один пирожок, приготовленный его хозяйкой.

— Поклонись еще, — фыркнул Саня.

— Поклонимся, — кивнул Степан. — Как только разгребем этот гадюшник. О, сколько нам открытий чудных… И закрытий! — усмехнулся он.

— Как бы с нас не начались. Эти закрытия, — сказал Федот, глядя на желтый с синим капотом «уазик», который сворачивал к ним на ближайшем перекрестке.

— Все возможно, — кивнул Кулик, в раздумье глядя на недоеденный пирожок в своей руке.

Назад в пакет его положить или доесть? Он выбрал второе и, сунув пирожок в рот, хлопнул в ладоши, сбивая с них крошки.

На «уазике» беззвучно закрутились проблесковые маячки, экипаж как будто давал знать, по чью душу он прибыл. Машина остановилась, из нее вышли двое, оба в черных из кожзама куртках, с автоматами. У одного звездочки на погонах, у другого — лычки.

— Кто такие? — спросил один, обращаясь к Степану.

Другой взял на изготовку автомат.

— Капитан милиции Круча! Представляться надо, лейтенант!

— Откуда?

— Здесь все написано.

Степан полез за корочками, а сержант предупредительно передернул затвор автомата. Патрон, кувыркаясь, из казенника не вылетел. Похоже, патрульный наводил на них оружие с разряженным стволом. Но сейчас автомат уже готов к бою.

— Он что, малахольный? — обращаясь к лейтенанту, спросил Степан.

— Документы! — потребовал тот.

Круча раскрыл корочки и тут же отдернул руку, заметив, что лейтенант собирается их отобрать. И снова сержант передернул затвор. И в этот раз из казенника ничего не вылетело. Похоже, магазин в автомате совершенно пустой.

— Так смотри! — Степан снова раскрыл удостоверение.

Но в этот раз лейтенант попытался вырвать его из рук.

— Ну ты достал!

Степан перехватил руку, заломил ее за спину лейтенанту. Сержант даже не пытался нажимать на спусковой крючок и затворную раму не стал передергивать. Он отсоединил магазин, чтобы пустой заменить на полный.

— Эй, даже не думай! — Комов мгновенно выхватил пистолет и снял его с предохранителя.

Он направил пистолет на сержанта, заставив его остановиться, а Кулик подскочил к «уазику», в котором мог находиться еще один член экипажа.

— Ты что творишь, капитан? — взвыл лейтенант.

— Ты же знал, что мы из милиции!.. — сказал Степан.

Он отпустил офицера, но снял с его плеча автомат. На всякий случай. Комов разоружил сержанта, а Кулик развел руками. Нет никого в машине — не с кем ему воевать.

— Нам позвонили.

— Кто позвонил? Кто сказал?

— Так дежурный сообщил, мутные какие-то на Колодезной…

— Так и сказал, мутные?

— Ну, не так…

Степан смотрел на голубую «четверку», которая приближалась к ним. «Лада» выглядела неплохо, шла бойко, и двигатель работал тихо, но впечатления портили ржавые пятна, проступавшие на капоте.

— Уголовный розыск подъехал, — как-то не очень весело сказал лейтенант.

Из машины вышел молодой человек — высокий, спортивного телосложения. Модельная прическа, гладко выбритое лицо, стильная ветровка с белой футболкой под ней, джинсы с накладными карманами. Правильные черты лица, прямой нос, взгляд ироничный, с хитрецой. На Степана он смотрел настороженно, с опаской, но при этом глаза его улыбались.

Ветровка с капюшоном нараспашку, под правой полой угадывался пистолет в кобуре, но парень не спешил доставать оружие.

— Лейтенант милиции Лозовой, уголовный розыск! — представился он.

— Капитан Круча, ОВД Битово города Москвы!

— Зачем наших сотрудников разоружили?

— Может, потому что плохо себя вели?

— Сигнал поступил, что вы гражданку Водопьянову терроризируете. Обыск устроили, а постановления нет.

— Так кто на Колодезной, говоришь, мутные? — надвигаясь на патрульного лейтенанта, спросил Степан. — Ты же знал, что мы из милиции! Мог бы и повежливей!

— Он исправится, но потом, — сказал Лозовой. — Да, Семенков?

— А чего это мне исправляться? — скривился лейтенант.

— А я тебе потом расскажу. Давай, сворачивай удочки, без тебя здесь разберемся.

— Ну, хорошо.

Патрульным вернули оружие, Семенков, косо, с угрозой глянув на Лозового, сел в «уазик». Сержант присоединился к нему.

— Борзели? — спросил Лозовой, глядя вслед отъезжающей машине.

— Ну, вежливости их не учили.

— Я не скажу, что они с Казначеем связаны, просто вахлаки невоспитанные, переаттестация по ним плачет.

— Казначей, говоришь? — Степан с интересом смотрел на опера.

— Шпана местная!

— Шпана. Но с претензиями.

— В смысле?

— В московский пруд хотят, караси там жирные.

— Не знаю. Знаю, что Водопьянова с ними связана. Я в дежурке был, слышал. От нее звонили.

— Витек, наверное. — Степан глянул во двор дома.

В нем Лариса и Витя стоят, смотрят: хотят знать, что там менты задумали. А машинка все крутится, и Лариса белье полощет, как будто и нет у нее никаких других дел. Тем более связанных с криминалом.

— Что они там в Москве натворили? — спросил Лозовой.

Он оперся своим тощим задом о капот «четверки». Может, крышка и ржавая, но чистая, как и вся машина.

— А у тебя «четверка»? — задумался Степан.

— Голубая, — усмехнулся Комов.

— Ну, голубая, и что? Может, я у «дяди Васи» служил? — Опер оторвался от своей машины.

— Может, или служил?

— Можно проверить! — Лозовой воинственно расправил плечи.

Одним пальцем Степан ткнул в грудь Комова, другим — Лозового и скрестил руки, отказывая им в праве на поединок.

— «Четверка» на «пятерку» похожа, — все так же озадаченно сказал он.

— Если спереди смотреть.

— А в Битово синяя «пятерка» была, — заключил Степан.

— Была «пятерка», — кивнул Кулик.

— И у Гаврилы «пятерка», — улыбнулся Круча.

Все-таки вспомнил он, о чем говорила Катя. Она сказала, а он почему-то пропустил мимо ушей.

— Синяя, — уточнил Лозовой.

— Ты знаешь? — с интересом глянул на него Степан.

— Да, проходили они у нас в прошлом году, пареньку одному морду набили. Гаврила участвовал, и… э-э… не помню фамилии… Кораблев… Да, Кораблев… «Пятерка» у него синяя, у отца брал. Отец приходил, замять пытался… В общем… — Лозовой поморщился, давая понять, что дело спустили на тормозах. Не безвозмездно, разумеется, но сам он ничего не брал.

— А номера?

— «Пятерки»?… Нет не помню.

— А надо помнить, — хмыкнул Комов. — Или записывать.

— Чтобы я без тебя делал! — резко глянул на него Лозовой и полез во внутренний карман ветровки. Достал оттуда записную книжку, пролистнул.

— Вот, Кораблев Илья Петрович и Кораблев Петр Николаевич. Это его отец. Автомобиль «ВАЗ-2105», номера пятьдесят пять тринадцать.

— Не те номера! — качнул головой Комов, с усмешкой глянув на Лозового. — Я это тебе без всяких цидулек скажу.

— А какие те?

— Шестьдесят шесть тринадцать.

— Шестьдесят шесть, — кивнул Степан.

Он тоже помнил номер подозрительной «пятерки» наизусть. Но так информация эта еще не успела стереться из памяти, а Гаврилов с Кораблевым отличились еще в прошлом году, много воды утекло.

— Это, конечно, ваши проблемы, — усмехнулся Лозовой. — Вы там что-то раскрываете, а не я.

— Убийство мы раскрываем, — сказал Степан.

— Тем более, соображать надо.

— Ты полегче! — нахмурился Комов.

— Ну, если ты любишь полегче, дам тебе подсказку. Есть изолента, а есть лейкопластырь.

— И что?

— Изолента черная, а пластырь белый.

— Изолента и синяя бывает…

— И номера черные на белом, — кивнул Круча, с одобрением глянув на Лозового.

Ну, конечно! Белый пластырь и черная изолента легко превратят шестерку в пятерку. Издалека подлог и не разглядеть, а Тяпа близко к машине не подходил.

— Ну да! — расплылся в улыбке Комов и, показав Лозовому поднятый вверх большой палец, вдруг сильно хлопнул его ладонью по плечу.

Но Лозовой даже не пошатнулся. И сам с дружеской улыбкой хлопнул его по плечу. И гигант пошатнулся.

Комов удивленно вскинул брови, замахнулся, но Круча встал между ним и Лозовым.

— Кораблева поможешь найти, десантура? — спросил он, обращаясь к лейтенанту.

— Подсказку дать? — хитро сощурился тот. — Или просто тупо отвезти?

Степан кивнул. Он, конечно, не прочь поупражняться в логике, но второй вариант устраивал его куда больше.

Глава 9

Синяя «пятерка» стояла у ворот частного дома. Во дворе залаяла собака, когда Степан подошел к ней. Это ничуть не смутило его, он осмотрел номера, провел пальцами по цифрам пять и ощутил клей. Был здесь наклеен лейкопластырь, изменяли номера.

— Да? — спросил Лозовой.

— В «яблочко», — кивнул Степан.

Со двора вышел грузный заросший мужчина с дикорастущими бакенбардами.

— Лейтенант! — нахмурился он, увидев Лозового.

— Петр Николаевич! — раскинув руки, улыбнулся тот.

— Случилось что?

— Почему сразу случилось? Может, я медаль вашему сыну вручить хочу? За спасение утопающих!

— А это кто? — Кораблев кивком указал на Кручу.

— Утопающий!

— И ваш сын может меня спасти, — кивнул Степан.

Он обогнул мужчину, открыл калитку, вошел во двор и вперил взгляд в собачонку, бросившуюся к нему. Если он смог остановить матерого питбуля, то и эта псинка должна была почувствовать его силу. И ведь почувствовала. И лаять перестала, и назад сдала. Но лишь после того, как цапнула Степана за лодыжку, прокусив и штанину, и кожу на ноге.

— Гулька! — крикнул хозяин дома.

Дверь открылась, на крыльцо вышел широколобый парень в майке-алкоголичке. Крупная голова, откормленное лицо, толстая короткая шея, а плечи узкие. Руки сильные, но короткие.

— Кораблев! — донесся голос из-за спины.

Это Лозовой сообщал, кто вышел на ловца.

— Медаль куда вешать? — не останавливаясь, спросил Степан.

— Какую медаль?

Кораблев еще не понял, что происходит, но уже сдал назад, собираясь скрыться за дверью.

— За спасение убивающих!

Степан не позволил ему закрыть дверь, распахнул ее, схватил парня за руку.

— Пусти!

Кораблев дернулся, зацепив его локтем по носу, но вырваться не смог. И оказался на полу со скованными за спиной руками.

— Так ты уже с медалью! — усмехнулся Степан, рассматривая морду свиньи на правой лопатке.

Наколку делали явно наспех, контур кривой, нечеткий, но силуэт свиньи угадывался легко.

— Что вы творите? — В дом ворвался Кораблев-старший, но Лозовой не позволил ему набросится на Степана, заломил ему руку, вывел из дома.

— Петр Николаевич, вы же слово давали!

— А что не так? — донесся голос со двора.

— Все не так, — усмехнулся Степан, помогая задержанному подняться. — И ты, Илюха, чушок!

— Почему это чушок? — захныкал тот.

— Потому что свинья на спине. Кто тебя так? Гаврила?

— Что вам надо?

— С таким портачком в зону лучше не попадать. Чушкам знаешь где место? Гаврила говорил?

— Да не Гаврила, — вздохнул парень.

— Но говорили!

— Ну-у…

— Нельзя тебе в зону, поэтому к ментам лучше не ходить.

— Зачем к ментам? — Кораблева вдруг хватил озноб, парня затрясло.

— Где ты был вечером восемнадцатого мая? — спросил Степан.

— Восемнадцатого мая?… — Парня затрясло еще сильней, мало того, на лбу выступили капли пота.

— Расскажешь все как было, дома останешься. Под домашним арестом. Может, и привлекать не будем. Если ты ни в чем не виноват.

— Так ни в чем не виноват!

— А Гаврила?

— Ну, не знаю…

— Что не знаешь?

— Ну-у…

— Восемнадцатого числа тебя видели в Битово. Гаврилу не видели, а тебя засекли. Гавриле ничего не будет, а ты сядешь. Даже не представляю, что тебя ждет в тюрьме. Если тебя даже друзья не уважают… Или не друзья?

— Да я не знаю, что там было!

— Что было?

— Гаврила ходил, я в машине сидел!

— Куда Гаврила ходил?

— Да мы какую-то Розу искали.

— Какую-то?

— Гаврила так сказал. Я понятия не имею, кто эта Роза.

— Нашли Розу?

— Не знаю.

— Не знаешь?… А на улице Панфилова что делали? Дом семьдесят девятый?

— Так мы за Микулой поехали. Смотрим, он в машину садится, мы за ним. Он на Панфилова, мы на Панфилова, он в подъезд, и мы… Гаврила тоже в подъезд зашел, но уже после того, как Микула уехал.

— Роза в этом подъезде жила.

— Я не знаю. Гаврила ничего не говорил.

— Но в подъезд заходил?

— Да.

— А как обратно выходил? Весь в крови, да?

— Так в том-то и дело! — закивал Кораблев.

— В крови? — Степан смотрел на него, как будто собирался его задушить.

— Да!.. Сказал, что с мужиком подрался, нос ему разбил.

В дом тихонько вошел Лозовой.

— И ты ему поверил? — продолжал допрос Круча.

— А что мне оставалось делать? Он же мною пользовался, как хотел… Татуировку эту накололи, когда я спал! Рыба специально сделал, Гаврила попросил!

— Гаврила нашел Розу, — сказал Степан. — И убил ее. Зарезал. Это ее кровь ты видел.

— Но я же не знал!

— Куда Гаврила дел нож, которым Розу зарезал.

— Не знаю… Мы домой ехали, он из машины вышел, ну, типа, до ветру. Я смотрю, он что-то выбрасывает. Там пруд небольшой…

— А как он убил, не видел?

— Нет… Да я и не знал, что он кого-то убил… Ну, догадывался…

— А номера изолентой зачем залепили?

— Это не я, это Котька!

— Котька тоже с вами был? — спросил Лозовой.

— Был.

— Где живет, знаешь?

— Знаю.

— А Розу зачем искали? — Степан вернулся к началу разговора.

— Я не знаю, Гаврила сказал.

— А ему кто сказал?

— Ну кто… Они же там у Ларчика гуляли, Грамотей там был с Валькой.

— В чем Гаврила был, когда Розу убил?

— В джинсах, рубахе…

— Клетчатой?

— Клетчатой. Котька сказал, что плохая примета в такой рубашке ходить. Небо, сказал, в клеточку, друзья в полосочку. Гаврила ему нос разбил, я видел. И мужику нос разбил на Панфилова, ну, я поверил…

— Ну что, едем за разбитым носом? — обращаясь к Степану, спросил Лозовой.

— Это за речкой, тут недалеко, если напрямки, а если через мост — долго, — сказал Кораблев.

— Напрямки — это вброд? — не очень обрадовался перспективе ехать по воде Лозовой.

— Так там воды и по колено не будет. Я сто раз там ездил.

— На «пятерке»?

— А хотите, я сам вас отвезу!

— Как-нибудь в другой раз! А пока прошу на борт в качестве пассажира… Если застрянем, утоплю на месте!

Кораблев не обманул, через брод действительно можно было проехать. Темно-зеленый «Москвич» наглядно демонстрировал это. Река разлилась широко, но «Москвич» с гибкой антенной уверенно прошел половину пути по каменистому руслу. И остановился он вовсе не потому, что застрял. Водителя машины смутила шедшая навстречу голубая «четверка» Лозового. Видно, Гаврила хорошо знал этого опера.

— Это Гаврила! — сказал Кораблев, хотя Степан и сам понял это.

Автомашины сблизились достаточно, чтобы он смог прочесть номера и освежить в памяти черные космы местного бандита.

«Москвич» дал задний ход, но Лозовой поддал газу.

— Гаврила за Котькой ездил, — подал голос Кораблев.

— Это мы уже поняли.

— А у Котьки автомат есть. «ППШ», с войны еще остался.

— Рабочий?

— И патронов много.

— Думаешь, будет стрелять? — озадаченно спросил Лозовой.

Но скорость он не сбрасывал и уже шел по воде, нагоняя «Москвич».

— Не знаю…

— А зачем тогда говоришь?

— Ну, просто подумал.

— Может, и будет. — Степан хорошо помнил, как смотрел на него Гаврилов.

Бандит понимал, что если битовская милиция здесь, то убийство уже почти раскрыто. И он вполне мог пойти на крайние меры — подъехать на «Москвиче» к дому Водопьяновой и расстрелять «Волгу» со всеми, кто в ней находился. В принципе, это возможно. Если «ППШ» не заклинит.

«Москвич» выехал из воды на сушу, но продолжал движение задним ходом. Поднялся вверх по гравийной дороге, которая, сворачивая, уходила за подлесок вдоль реки. А зелень пышная, и очень скоро машина скрылась за ней. И непонятно, то ли Гаврила продолжал движение, то ли остановился. Если последнее, то дело дрянь. Если, конечно, «ППШ» готов к бою.

Степан понимал, в какой переплет они могли угодить, поэтому велел остановить машину, едва они выбрались из реки.

— Вдруг там засада!

— «ППШ» — мощная штука. Если не заклинит. — Лозовой вынул из кобуры пистолет.

— Заклинит. Но может быть уже поздно, — усмехнулся Степан.

Кораблева они оставили в машине, а сами бегом — к подлеску, к месту, где мог уже стоять в засаде «Москвич». Бегом, через кусты, по тропинке, срезая путь.

Кусты расступались, расстояние до возможной цели сокращалось, в конце концов Степан заметил «Москвич» и человека, стоящего за ним. Расстояние до машины не меньше пятидесяти метров, человек, возможно Гаврила, стоял за ней. Мало того, он занят был своим дружком, который стремительно уходил от него, не желая участвовать в преступлении.

— Стой, падла!

Гаврила крикнул громко, но эхо не перекрыло звук треснувшей под ногой Степана ветки. Бандит собирался стрелять по беглецу, но шум привлек его внимание, он дал очередь, пули прошли над самой головой, по уху чиркнула срезанная веточка.

Степан пригнулся, уходя с линии огня в сторону, но не остановился. Следующая очередь заставила его присесть, а третью порцию свинца бандит выдать не смог. Автомат заклинило, стрелок нагнулся, стал дергать затвор, пытаясь выдрать давший осечку патрон. Степан увеличил скорость, сближаясь с Гаврилой. У машины он оказался в тот момент, когда Гаврила готов был продолжить огонь. Бандит вскинул автомат, но Степан уже держал его на прицеле.

— Стреляю! — оглушительно крикнул он.

Гаврила дрогнул, подался назад, ствол автомата склонился к земле.

— Ствол на землю!

К машине подскочил и Лозовой, он вытащил из нее водителя, который сам бухнулся на землю, встав на колени. А Гаврила бросил в него автомат. Парень скривился от боли, но промолчал.

Степан не церемонился, он бил от всей души. Гаврила рухнул как подкошенный и даже не пытался сопротивляться, когда Степан стал заламывать ему руки.

— Так и лежи!

Круча поднялся, оставив бандита лежать мордой в землю. Глянул на Лозового, который поднимал скованного по рукам водителя.

— Окунева давай в отделение, — сказал он, подмигнув оперу. — Примем по графе «живой», а Гаврилова определим в расход. Застрелен при попытке к бегству.

— Своими глазами видел, как пуля в затылок попала, — принимая игру капитана, кивнул Лозовой.

— Мишка, я живой! — дернув ногой, крикнул Гаврила.

Он попытался подняться, но Степан ударил его в спину, а затем наступил на шею.

— Я тебя сразу убивать не стану. Сначала прострелю ногу.

Степан выстрелил в землю рядом с головой Гаврилы.

— Ты же Розу в ногу сначала пырнул?

— Не знаю ничего!

Степан нажал на спуск и на этот раз прострелил бандиту штанину. Гаврила дернулся, как будто пуля задела ногу.

— Больно? — спросил Степан.

На самом деле он знал, что пуля не поранила бандита. Вернее, очень на это надеялся.

— Я сам не понял, как это вышло! — вдруг захныкал Гаврила.

— Что вышло?

— Не хотел я убивать! Роза сама на меня с ножом набросилась!

— Да?

— Открыла дверь, я за ней, а она за нож! Ну, я схватил ее за руку, а она ножом себе в ногу…

— Потом в живот?

— В живот я… И в грудь… Сам не понял, как вышло!

Степан снова нажал на спусковой крючок, пуля ударила в землю.

— Ой! Сам не понял, как вышло. Палец сам по себе… Давай-ка я ствол тебе в голову направлю. Если вдруг, я не виноват…

— Ну не хотел я ее убивать!.. Это все Валька!

— А вот это уже интересно!

— Она убить сказала! А я не хотел.

— Ну, если не хотел, Вальку придется убить… Зачем Вальке понадобилось убивать Розу?

— Да глупо все вышло!..

— И глупо, и само по себе, — усмехнулся Степан.

— Почти… Валька, дура, накосячила. Вот зачем она Грамотея к нам привезла?

— Зачем?

— Вот я и спрашиваю… Ну, опустили пацана, ну, бывает. Ну, прогнали бы разбор, ну, замочили бы этих бакланов. А он к нам поехал. У нас уже допер, что Валька лажу ему прогнала. Ну, что не надо ничего. И братва неправильно поймет, и Микула за Розу спросит… Пацан с пацаном всегда из-за бабы договорятся!

— Грамотей с Микулой? Из-за Розы?

— Да, Грамотей Микуле звонить собрался. Типа, бес попутал, все такое. И позвонить хотел, и поехать… Ну а Валька его не отпустила.

— Как это не отпустила?

— Ну как… Мы не отпустили… — едва слышно проговорил Гаврила.

— Что вы с ним сделали?

— Ну что…

— Убили?

— Да это Валька все!

— Валька убила?

— Нет, не Валька…

— А кто?

— Да какая разница?

Степан решил опустить этот вопрос, отложить его на потом. Тем более что и Валентина сможет на него ответить, и Лариса. Пусть и неофициально, но показания уже получены, ни Микулиной не отвертеться, ни Водопьяновой, а рассказать они могут многое.

— Зачем вы убили Грамотея? Вам какой в этом интерес?

— Да Валька всех запутала. И Грамотея запутала, и нас!

— В чем запутала?

— Она Грамотея привезла, поляну накрыла, нас позвала, то, се. Надо, говорит, разобраться с битовскими, нельзя им спуску давать. Ну а кто это сделать может? Таманские знать не должны, Микуле и близко говорить нельзя из-за Розы. А у нас банда, считай, целая бригада. И Грамотей не последний человек. В общем, мы помогаем ему решить вопрос, а он берет нас к себе, типа, личная гвардия.

— Личная гвардия?

— Так Валька сказала. А мы не против.

— Интересно девки пляшут.

— Грамотей сначала согласился, а потом смотрим, загрустил. К Старшине собрался, ну и с Микулой замириться хотел. А Валька мне шепчет, нельзя его отпускать.

— Почему?

— А слишком подозрительно все! Может, это мы битовских подговорили на Микулу наехать. Машину отобрали, бабу, а тут Валька подъезжает, ну и к нам его везет. А Микула нас к себе не хочет брать, мы ему не нужны, он бы сразу понял, что это подстава.

— Почему он вас не хочет брать к себе?

— Подстава у нас была. Есть у нас тут один в законе, Ташкент кликуха, мы на него наехали и сказали, что за нами таманские. Ташкент Старшине предъяву бросил, а у него там завязки конкретные в Москве… Короче, Старшина с Микулы потом спросил, ну, типа, что за дела, что за подставы? Микула приезжал, нехороший разговор был… Короче, Валька всех уговорила Грамотея кончить. Ну а он пьяный был, спать лег, подушку на голову, и все дела…

— Задушили?

— Да.

— Кто?

— Ну там…

— Грамотея убили, а Роза осталась.

— Валька так и сказала, с ней тоже надо вопрос решать. А то Микула узнает… Хитрозадая сука, Грамотея завалить, Розу завалить, и все, Микула не узнает, как она с Грамотеем трахалась.

— Как вы на Розу вышли?

— Да как… Соломон про бар говорил, мы подъехали, смотрим, а там Микула. Я Вальке позвонил, а она сказала, что Микула Розу ищет. И точно, он нас на нее и вывел, а там уже…

— Ты знал, в какой квартире искать Розу?

— Да нет, зашел в подъезд, иду, смотрю, дверь открывается, и девчонка, красивая такая… Сама на меня выскочила…

— Красивая, — кивнул Степан, едва сдерживаясь, чтобы не пристрелить подонка.

Возможно, Роза, услышав шаги, подумала, что это он возвращается со службы, открыла дверь, выглянула на лестницу, а там Гаврила.

Водопьянова уже закончила стирку, когда появился Степан. Джинсы и рубашка сушились на веревке, а она кормила Витьку, парень с жадностью ел суп, помогая себе большим куском хлеба.

— Баланду хлебать учишься? — спросил Степан.

Лариса закатила глазки, с досадой глянув на него.

— Это правильно: сидеть будешь. Если дальше у Казначея шестерить будешь.

— Что еще придумаете?

Степан достал из кармана патрон, который не так давно стал причиной осечки.

— Знаешь, что это? Патрон от автомата, который Гаврила у Котьки отобрал, чтобы меня убить. А этот патрон меня спас. Как, говорить не буду, зачем терять драгоценное время? Тебе еще чистосердечное признание писать.

— Какое еще признание?

— Не поняла? Гаврила во всем сознался… Грамматикова задушили, так что ты зря белье стирала. А вот одежду, джинсы, рубашку… Кровь на ней была, одной очень хорошей девушки кровь… Гаврила ее убил… — Степан замолчал.

На глаза наворачивались слезы, он с трудом сдерживал их. Водопьянова почувствовала его грозовое настроение и поняла, что пора меняться к лучшему.

— Ну, я не знаю, кого он убил… — с бледным видом качнула она головой. — Просто сказал, что нужно постирать одежду.

— Со следами крови на ней.

— Ну, он кому-то там нос разбил.

— А Грамотея задушили?

— Я не знаю… — Водопьянова смотрела в окно, чтобы не встречаться взглядом со Степаном. — Валька сказала, что он задохнулся.

— Витя его задушил. Да, Витя?

— Я?! — Парень вскочил как ошпаренный, едва не перевернув уже пустую тарелку.

— А кто?

— Я не знаю…

— Садись, два!.. Знаешь ты все, Гаврила Грамматикова задушил.

— Нет, не я!

— Гаврила? — Степан зло уставился на Витьку, вкладывая во взгляд всю имевшуюся у него ненависть к бандитскому миру.

И парень дрогнул.

— Гаврила?

— Гаврила? — На Водопьянову капитан посмотрел куда мягче, но и она склонила перед ним голову и назвала имя убийцы.

Степан выяснил все, что хотел, раскрыл даже не одно, а два убийства, осталось только посмотреть в глаза Валентине, которая приговорила Розу. Встретиться с ней он смог только вечером, и не в роскошной квартире, а в своем кабинете. Микулину задержали, доставили в отделение, Степан всего лишь выдернул ее из камеры, привел в кабинет и пристально посмотрел в глаза.

— Всего один вопрос, зачем ты убила Розу?

— Это не я!

— Ты!

— Это Гаврила!

— Ты отправила его в Битово, ты сказала убить.

— Врет Гаврила!

— Врет не врет, а отказаться от показаний я ему не позволю. Все сделаю, но доведу дело до конца. И ты знаешь почему?

— Чем она вас всех брала? — зло и с завистью спросила Микулина. — С ума из-за нее до сих пор сходите!

— И тебя это бесит!

— Меня бесит, что эта… — Валентина осеклась, хотела, но не смогла обозвать Розу. Она посмотрела Степану в глаза и поняла, что может получить по морде. Он не собирался и не стал бы ее бить. Но поняла она его правильно.

— Она мужа у меня увела!

— И ты ей отомстила?

— Гаврила отомстил… За меня…

— Ты его натравила, ты!

— Но ведь отомстила!

— С этим я тебя поздравлять не стану, а вот с убийством Грамматикова поздравлю. Думаю, Старшина ко мне присоединится. И вряд ли твой муж его остановит.

— Тряпка! — чуть не плача, выплеснула Валентина.

— Твой муж?

— Грамотей!.. Ну все же хорошо складывалось…

— Ты думаешь, Казначей смог бы наказать битовских?

— Он бы смог.

— Откуда такая уверенность?

— Людей у него много, с оружием, правда, проблемы, но Леша им помог.

— Грамматиков помог с оружием?

— Да. — Валентина не выдержала напряжения, всхлипнула и заплакала, закрыв лицо руками.

— Как он им помог?

— Тайник у него был, он показал, они взяли.

— Много взяли?

— Не знаю… Но думаю, что немало.

— Старшина об этом знает?

— Мы надеялись, что не узнает.

— Узнает. Обязательно узнает… Может, для тебя это к лучшему, — пожал плечами Степан.

— К лучшему? — Микулина удивленно глянула на капитана.

— Если Грамотей предатель, может, Старшина не будет за него мстить.

— А Слава? Он же не простит!

— А это уже ваши проблемы! — качнул головой Круча.

Валентина сама подписала себе приговор. И все из-за ненависти, которую она питала к Розе. Грамотею следовало бы оставить в тайне инцидент с Соломоном, но Валентина увезла его в Заварск вовсе не из уважения к нему. Она хотела, чтобы Соломон уничтожил оставленную без поддержки Розу. Но Грамотей взялся за ум, собрался ехать к своим друзьям, чтобы повиниться перед ними, тогда Валентина вынесла приговор и ему. И с ним расправилась, и с Розой. Что ж, теперь ей придется ответить за все.

Глава 10

Смазливая мордашка, шальные глазки, губки сочные, горячие — и все это лишь вывеска, за которой скрывалось целое предприятие по производству жарких удовольствий. Даже не скрывалось, а все на виду. Высокая грудь с возбужденными сосками, плоский живот с аккуратным пупком, тонкая полоска волос на лобке, ноги длинные, икры точеные, щиколотки, как у богини… Услуги платные, зато совсем не обязательно волочиться за этой киской, терпеть капризы, делать подарки.

— Хорошая девочка! — Старшина шлепнул Василису по голой попке, и она, хихикнув, пошла к бассейну.

А может, и в парилку. Пусть погуляет немного, через полчасика Старшина ею плотно займется.

— И квартиру дарить ей не надо, — глянув на Микулу, сказал он.

Конкретно пацан из-за баб влип, не позавидуешь. Еще и на ментов нарвался, неделю в ИВС парился, только сегодня выпустили. И сразу в баньку, а как иначе? Казенную грязь смыть надо.

— А если влюбился?

— И что твоя любовь Розе дала?

— Ну так…

— Валька ее твоя со свету сжила. Мой тебе совет, больше не женись. А квартиру на «Щукинской»… — Старшина медленно сунул в рот кусок вяленой рыбы.

— Что квартиру? — напрягся Микула.

— Да что квартиру…

Не для того Старшина поднимал братву, рисковал своей и чужими жизнями, чтобы пацаны потом деньгами швырялись, квартиры дарили, тачки дорогие.

— Квартира — это мелочь… Лешку нашего убили!

— Ну да, — кивнул Микула, глянув на бутылку водки.

Налить бы да выпить за упокой, но не хочет он поминать Грамотея добрым словом. И Старшина, конечно же, знал почему. И еще он знал, почему рука не тянется к поминальной стопке.

— Что, ну да?… Валька твоя — сука…

— Сука!

— Чего не говоришь, что спросить с нее надо?

— Да надо, — Микула отвел в сторону взгляд.

— Ну так и скажи, что эта дрянь заплатит за нашего брата!

— Да надо бы…

— А глаза чего прячешь, братан?

— Ну, если честно…

— А как еще можно по-другому? — Старшина удивленно вскинул брови.

— Да нет, не буду, — качнул головой Микула.

— Не хочешь со мной говорить?!

— Да нет, слово держать не буду. Слово, данное менту, ничего не стоит…

— Ты дал слово менту?

— Круче дал слово Вальку не трогать.

— Ты дал менту слово не трогать Вальку?

— Сам не понял, зачем ему это. Он же за Розу убить готов был, Валька ему враг, а он — не трогать ее.

— Может, он и Вальку твою того? — Старшина прижал к себе задом воображаемую женщину.

— Да нет… Может, на том и расколол ее, что слово не трогать дал.

— И ты слово дал?

— Я хозяин своему слову… Там, где менты, хозяин слову: хочу — даю слово, хочу — забираю.

— А Круча этот мент ничего. За день ситуацию разрулил. И отморозка этого заварского закрыл.

— Ну да.

— А Вальку мочить надо… Сука она! А Грамотей — крыса! Если ты не в курсе, он стволы заварским скинул из своего арсенала.

— Не в курсе.

— Все забрали, а там нехило так, четыре «АК», «тэтэх» с десяток.

— Я в курсе, что заварские за нас хотели сыграть. Ну, за Грамотея спросить. Не срослось.

— А стволы остались.

Микула думал недолго.

— Мой косяк, — не очень уверенно, но все-таки признал он.

— Твой косяк, — кивнул Старшина. — Не уследил за своей Валькой.

— Завтра в Заварск поеду, решим вопрос, все стволы вернем.

— Как?

— Я знаю Казначея, подъедем, поговорим.

— Поговорим?… Они Грамотея замочили, а ты поговорить с ними собрался?!

— Ну давай спросим за Грамотея, — пожал плечами Микула.

— А чего это ты такой смелый? — косо, с подозрением глянул на него Старшина. — И поговорить, и спросить…

Микула человек проверенный, сколько славных дел на их общем счету, и всегда он был на высоте. Не мог он продаться ментам. Но вдруг сломил его Круча, заставил работать на себя? Может, потому Микула и не боится заварских, что чувствует его поддержку…

— Да это не я смелый, это ты напряженный.

— Напряженный?

— Как на измене. Как будто я очень сильно перед тобой виноват.

— А ты виноват несильно?

— Но, если надо, за Грамотея спросим.

— А если обделаемся? Казначей, может, и еявка, но еявка зубастая, даже Ташкент это признает. И сделать с ним ничего не может.

— Так ведь и он Ташкента завалить не может.

— Это он злой был, потому что у него велосипеда не было. А сейчас у него стволы появились, теперь он вдвое злее будет… Ему-то терять нечего, а у нас репутация… И ту Грамотеи подмочил…

— Подставил нас Грамотей.

— Ну почему же подставил. Казначей наш человек, он к нему и обратился.

— Наш человек?! — Микула кивнул, соглашаясь принять хитромудрую версию своего босса.

— Потому и стволы от нас получил.

— А Грамотея зачем грохнул?

— Грамотея Гаврила грохнул. Потому что не хотел из-за него с битовскими воевать.

— Ну, может быть.

— Зачем нам воевать с Казначеем, если он наш человек?… Чем не ответ на вопрос? Ну, если у кого вдруг зачешется.

— А Казначей знает, что он наш человек?

— Узнает. Завтра. Поедешь к нему, поговоришь, заодно узнаешь, сколько у него людей… С измайловскими у нас терки, а они штуку бойцов могут выставить, как нам тогда быть?

— Ну, лишний член, как говорится… Только вот как с Ташкентом быть, он вор уважаемый, а мы его врагов под крыло принимаем.

— И что, Ташкент предъяву нам бросит? — скривился Старшина.

Он, конечно, против порожняковых конфликтов и лишних разборок, но если Ташкент вдруг покажет зубы, вызов примет без всяких яких. И пусть тогда Ташкент пеняет на себя.

— Мы для него большая проблема.

— А Казначей проблема маленькая. Для нас. Обидно будет облажаться из-за этой мелочовки.

— Завтра все сделаю.

— Против Ташкента не обещай…

— Казначей хочет под нашей вывеской работать. Типа, таманские.

— И этого не обещай… Завтраками корми. Ну, и стволы оставь… Денег можешь подкинуть, немного… Нужны нам эти клоуны! — усмехнулся Старшина.

— Соломон!

— Не понял!

— В смысле, соломоново решение.

— Ну, это да… Кстати, а за Грамотея надо бы спросить. А то Соломон этот совсем страх потеряет.

— Может, Казначея заточить?

— Нет. Чем так, лучше никак… Казначей не нужен!.. Но ты все равно с ним поговори.

— Ну а чего, порожняки гонять не мешки ворочать.

— Это да… Может, все-таки помянем Грамотея?

— Ну, если Казначей наш человек, то можно, — качнул головой Микула, и непонятно было, то ли согласился он, то ли отказался.

— Помянем.

Они выпили за упокой души, Старшина поднялся, развязал узел на полотенце, опоясывающем бедра, но снимать его пока не стал.

— Бабы — зло, — сказал он. — Поэтому еще раз говорю, не женись больше. И любовниц к черту!.. Делай как я!

Полотенце Старшина скинул в моечной. Василиса стояла под душем, смывая мыльную пену. Он подошел сзади, взял ее за бедра, заставляя опереться о смеситель. Девушка хихикнула, покорно подставляя зад. Старшина усмехнулся, пристраиваясь к ней. Идиотом нужно быть, чтобы дарить этим шлюхам квартиры, машины, шубы!..

Июнь заканчивается, лето в самом разгаре, жарко, даже душно, куртка хоть и джинсовая, легкая, и все равно упариться можно. Но и снимать ее нежелательно. «Сбруя» под курткой, кобура, пистолет, люди коситься начнут. У Степана на лбу не написано: «Милиция». Еще примут за бандита. До отдела рукой подать, там он куртку и снимет. В отделе пистолет в наплечной кобуре — обычное дело.

В кармане зазвонил мобильник.

— Степаныч, ты где? — спросил Комов.

— Да вот иду, рифмы сочиняю.

— Могу предложить одну, правда, трехэтажную. Соломона замочили, лежит, голубчик, в небо смотрит.

— Соломона? Соломон на три этажа не тянет, максимум на два. — Степан свернул с тротуара, вышел на дорогу, поднял руку, собираясь остановить машину. — Вот если бы Сафрона убили… Адрес давай!

Машины проезжали мимо, а Степан торопился. До улицы Островского путь неблизкий, если пешком, а «Волга» на обслуживании. Он снял куртку, выставляя напоказ пистолет в кобуре, поднял руку, направляя палец на белую «Тойоту» с правым рулем. Иномарка остановилась, Степан сел и через пятнадцать минут уже высаживался во дворе высотного дома в четвертом микрорайоне. Улица Островского, дом тридцать девять.

Соломон лежал на площадке перед подъездом, на белой рубашке два красных пятна, одно рядом с другим. Кучно пули легли, видно, профи стрелял. Патрульный автомобиль стоит, беззвучно крутятся маячки, сержант натягивает пеструю ленту, огораживая место преступления. Комов беседовал с дамой в белой шляпке и очках с тонкой оправой, косые взгляды его ничуть не пугали, поэтому ветровку он снял.

Степан подошел к Федоту, кивнул женщине, приветствуя ее, а заодно извиняясь за вмешательство в разговор.

— Давай, рассказывай!

— А что рассказывать? — Комов кивнул на женщину. — Вышел из дома, подъехала машина, высунулась рука, пистолет с глушителем, два выстрела, две пули. Первый выстрел смертельный, второй для подстраховки.

— Убийца из машины не выходил? — глянув на свидетельницу, спросил Степан.

— Как он мог выйти, если машина не останавливалась? — Женщина удивленно приподняла очки.

— Да уж, не подумал… Из машины не вышел, но руку высунул. Вы точно это видели?

Степан посмотрел на дверь, прикидывая путь, который успел пройти Соломон. Метра два оставалось ему до тротуара, шедшего вокруг дома. Машина остановилась метрах в пяти от него. Тут и слепой не промажет. Но слепой не смог бы быстро выстрелить, а Соломон, похоже, даже понять ничего не успел. Не повернулся, не бросился бежать, так и рухнул на спину с двумя пулями в груди. Видно, все произошло очень быстро.

— И видела, и согласилась, — с важным видом кивнула дама в шляпке.

— С чем согласились? — не понял Степан.

— С тем, что, высунув руку, ближе стрелять! — И снова женщина глянула на него как на неразумное дитя.

— С глушителем еще ближе, — усмехнулся Круча.

— Ближе? — задумалась дама.

— Вы глушитель видели?

— И слышала! — кивнула она.

— Пистолет тихо выстрелил?

— Ну не очень, стукнуло звонко.

— Это затворная рама… Значит, пистолет автоматический. Может, вы тогда слышали и то, как гильзы падали?

— И слышала, и видела. По багажнику стучали, когда падали. — Женщина указала рукой на синие «Жигули», припаркованные на обочине проезда.

— Так нашли! — Комов достал из кармана прозрачный пакетик с двумя гильзами в нем. — Из «ТТ» стреляли.

— Хорошо, — кивнул Степан.

Не сразу сказал Комов, из какого пистолета стреляли, может, не придал этому значения, что вряд ли, а может, только собирался сообщить, подкрепив слова наглядным пособием из двух гильз.

Степан в раздумье посмотрел на синюю «копейку», на багажник которой падали гильзы. Сам по себе автомобиль не важен, но его наличие осложнило киллеру задачу. Напротив подъезда можно было разместить две автомашины, а стояла только одна. Но будь их две, киллер все равно смог бы застрелить свою жертву. Он выстрелил бы через машины или в зазор между ними. Тут главное, правильно встать. А водитель знал, откуда будет выходить Соломон.

И еще водитель знал, когда появится жертва. Не мог не знать. Степан глянул на куст сирени в углу палисадника, на стыке тротуара и прохода к подъезду. И вопросительно посмотрел на даму в шляпке.

— А вы где находились в момент выстрела? — спросил он.

— Инна Ильинична! — сказала женщина и оскорбленно поджала губы.

— Извините, забыл познакомиться, спешил…

— Спешка хороша при ловле блох!

— И киллеров! — кивнул Комов.

— Инна Ильинична, где вы находились в момент убийства?

— Домой шла, вот по тротуару. — Женщина провела рукой, очерчивая линию, которая проходила через куст сирени.

— Откуда появился автомобиль?

— Как откуда? Смотрю, едет, меня обгоняет.

— Какой автомобиль?

— Вас интересует марка автомобиля? «Лада» «ВАЗ-2107». Белого цвета. Номера, к сожалению, не запомнила.

— А вы откуда шли?

— Из булочной! — Женщина приподняла руку, в которой у нее находилась авоська с батоном хлеба в ней.

— Где булочная, покажете?

— Зачем вам?

— И все-таки!

— Ну, хорошо.

Магазин с хлебным отделом находился неподалеку, на первом этаже соседнего, тридцать седьмого дома. Степан проводил женщину до самого магазина и вместе с нею повернул назад.

— Инна Ильинична, вот вы шли из булочной! Может, видели где-то по пути знакомую вам «Ладу» белого цвета! — Степан указал на старенькую иномарку, припаркованную у третьего, крайнего подъезда тридцать девятого дома.

— Да нет, как-то не обращала внимания.

— Не обращали внимания, прошли мимо, — Степан продолжал идти, увлекая за собой даму. — Но, может, вы слышали, как завелся двигатель.

— Двигатель завелся! — останавливаясь, кивнула женщина и движением руки указала на иномарку. — Здесь где-то завелась машина… А какая именно, не помню. Не обратила внимания… Хотя нет, я остановилась.

Инна Ильинична повернулась спиной к иномарке, чуть повернула голову, скосив на нее взгляд.

— Глянула, подумав, вдруг машина на меня едет. Но ничего не увидела. — Женщина снова пошла, глядя прямо перед собой. — Я ведь думала, машина двигается, а не машина стоявшая завелась.

— Не двигалась?

— Нет.

— Потом появилась?

— Мне кажется, это была именно та самая машина.

— И как долго вы шли от первого до третьего подъезда?

Инна Ильинична шла медленно, ей понадобилось целых полторы минуты, чтобы преодолеть требуемое расстояние. Так что с заведенным двигателем «семерка» стояла около минуты, затем тронулась с места и покатила к первому подъезду. И тут возникал вопрос, как водитель смог вывести свой автомобиль точно на цель, ведь Соломон не стоял на месте. Он выходил из подъезда. А киллер стартовал, когда он там еще находился. Кто дал водителю наводку? И как?

Степан подходил к подъезду, когда напротив остановился «РАФ» следственно-оперативной группы. Степан кивнул, глянув на выходившего из машины следователя. И Ветошникова он поприветствовал, и со своей же версией заодно согласился. Он и следователь одновременно прибыли к месту преступления — совпадение. А киллеры вышли точно на цель — это закономерность. И очень хотелось знать, кто вывел убийцу на Соломона.

Степан пожал руку Ветошникову, экспертам, а прибывшему с группой капитану Малыгину поставил задачу. Назвал марку и цвет машины, из которой работали киллеры, показал место, откуда она примерно стартовала, и велел искать свидетелей, которые могли заметить номера и находившихся в автомобиле людей.

— Номера надо бы установить, — кивнул Ветошников, пальцами прикрывая правый висок.

Какой-то умелец его постриг: левый висок прямой, правый косой, и один значительно короче другого.

— Наводчика нужно искать… — сказал Степан, разглядывая окна двенадцатиэтажного дома.

За ними могли наблюдать обычные жильцы, но, возможно, у окна сейчас стоял пособник убийцы.

— Кто-то подал сигнал, что Соломонов выходит… Вопрос, откуда? — Степан вопросительно посмотрел на Комова. Может быть, он знал, что Соломонов делал в этом доме?

— Так подруга у него здесь живет, — сказал Федот.

— Ты знаешь?

— Видел я его здесь на днях.

— А сам-то ты здесь что делал?

— А-а… А я не человек?… Только мое ничто человеческое мне не чуждо в третьем подъезде живет.

— На пятом этаже? — вспомнив известную песню, весело спросил Ветошников.

— А ведь на пятом!

— И в рабочее время, — усмехнулся Ветошников.

Он достал из кармана пачку сигарет, без всяких сомнений предложил угоститься. Степан кивнул, но полез в карман за своим куревом.

— Совмещенное с обеденным перерывом!.. — улыбнулся Комов.

— Оправдываешься? — усмехнулся Степан. — Оправдывайся, дело нужное. И полезное. Если это нам как-то поможет раскрыть убийство… Значит, видел Соломонова на днях?

— Мест не было, я машину с торца поставил. Иду, смотрю, он из подъезда выходит. Кстати, тем же курсом шел, что и киллер сегодня…

Степан достал сигареты, Федот взял одну.

— Стрелял?

Федот глянул на сигарету, посмотрел на него. И снова улыбнулся:

— Выстрелил! Взглядом. Стоять, бояться!.. Ну, поговорили слегка.

— Он тебе про бабу сказал?

— Да нет, не сказал. Вика сказала… Моя Вика, — понизив тон, уточнил Федот. — Она в окно смотрела, когда я уходил, увидела, как я Соломона тормознул… Мне-то не страшно, а они его здесь все боятся.

— Кто все?

— Мать у него в соседнем доме живет, он здесь раньше королем ходил со своей бандой. Да и сейчас о нем здесь на «вы» и шепотом.

— Ну да, — кивнул Степан, глянув на зевак, которых с каждой минутой становилось все больше.

Соломон — первый человек в этой «деревне», его смерть не могла не вызвать резонанс. Тем лучше, жильцы дома охотнее будут делиться своими наблюдениями.

— Он здесь без охраны гулял, — усмехнулся Комов. — Зачем охрана, если его здесь каждая собака знает?

— Собаками займется Малыгин, а ты давай к своей Вике. И узнай, к кому здесь захаживал Соломон?

— Так это! — Федот кивком указал на молодую, очень интересной внешности женщину, которая вышла из подъезда и остановилась, опершись рукой на стену, подпирающую железобетонный козырек.

Светло-медовый цвет волос, матовая кожа, черты лица не совсем правильные, но нежные, приятные, красивые губы, четкий подбородок. Худенькая, стройная, в легком шифоновом платье она смотрелась просто идеально. Золотые с камушками сережки в ушах, цепочка с кулоном на груди, стильная сумочка на плече, босоножки на высоком каблуке. Наверняка женщина умела держаться на шпильке, но сейчас ей приходилось искать опору. Она потрясенно смотрела на Соломона, над которым колдовал судмедэксперт; взгляд застывший, как будто неживой.

— Думаешь, она?

— Если Танька, значит, она, — сказал Федот. — И тут же поправился: — Если Татьяна.

Степан кивнул и направился к женщине. Он думал, ей лет тридцать, но когда приблизился, решил, что лет тридцать с хвостиком.

— Капитан милиции Круча! — представился Степан, с близкого расстояния рассматривая медовую блондинку.

И красивая она, но еще больше сексуальная.

Блондинка растерянно глянула на него, рассеянно кивнула.

— Если вы Татьяна, у меня к вам вопрос.

— Татьяна, — едва слышно произнесла она. — Бобровникова.

— Знаете этого человека? — Он кивком указал на покойника.

— Ну кто ж его не знает!

— Насколько нам известно, Константин Соломонов сегодня гостил у вас.

— Да, заходил, — с потерянным видом кивнула Татьяна.

— И выходил… Вы видели, как его убили?

— Я не знала, понятия не имела. Вышла вот, смотрю, он лежит… Ноги подкосились.

— Может, вам стоит присесть? На каком этаже вы живете?

— На шестом.

— Одна?

— С дочерью. Она сейчас в детском садике, я за ней как раз иду.

— Я думаю, ничего страшного не произойдет, если вы немного задержитесь.

— Страшное уже произошло! — кивнув на труп, сказала Татьяна.

Но Степан ей почему-то не поверил. Да, она очень переживала, и ноги у нее могли подкоситься. Но смерть Соломона при этом она воспринимала не как утрату, а как избавление. Во всяком случае, Степан так подумал, глядя на нее.

Глава 11

Квартирка двухкомнатная, улучшенной планировки, хороший ремонт, новая мебель. В доме чувствовался достаток, и вряд ли здесь обошлось без Соломона.

— Татьяна Николаевна, мне нужно знать все! — сказал Степан, едва переступив порог.

— Что все?

— Давно вы встречаетесь с Соломоновым?

— Ой! — Татьяна и с досадой, и жеманно махнула рукой.

— Давно?

— Он еще мальчишкой за мной бегал. Влюбился, в любви признавался. Мужа моего чуть не убил… И я его чуть не убила. Взяла палку да как дала!.. Думаете, обиделся?

— А где ваш муж?

— Так развелись… — Татьяна выразительно провела рукой по животу, Степан вопросительно приподнял бровь, и она пояснила: — Детей у нас не было, он другую нашел… А я Светку родила.

— Сколько ей?

— Пятый год уже… Если вы думаете, что от Кости… Не от него… Был у меня один, Костя его перед выбором поставил: или Сергей уходит, или ложится в гроб… А Сергей хорошо знал, кто такой Соломон.

— Сергей ушел, и с тех пор вы встречались с Костей?

— Да, уже три года.

— Вы жили с ним?

— Одно время жили, он приезжал, оставался на ночь. Потом стал приходить только днем… Нет, я не переживала, как раз наоборот, мне чем реже… — Татьяна осеклась и поспешила зажечь конфорку под чайником.

— Он вас не обижал? — спросил Степан.

Татьяна встрепенулась и резко посмотрела на него:

— А почему это вас интересует?

— Мне кажется, вы не очень его любили.

— Не любила, и что?

— И мужа он вашего хотел убить, и с отцом вашей дочери разлучил.

— К чему вы клоните? — подозрительно сощурилась женщина.

— Я же сразу сказал, что хочу знать все. Выводы я буду делать потом.

Степан уже взял на заметку некоего Сергея, но пока не торопился расспрашивать о нем.

— Выводы… А то вы не знаете, чем занимается Костя. Занимался.

— Знаю.

— А я даже не знаю, как его убили.

— Застрелили.

— Тогда почему я не слышала выстрелов?

— Пистолет был с глушителем.

— И у Кости был пистолет с глушителем, я видела. Потому что он бандит. И убили его такие же бандиты.

Степан внимательно смотрел на женщину. Оправдывалась она, что это — реакция на подозрения в ее адрес, или она действительно в чем-то виновна?

— Когда вы видели пистолет с глушителем?

— Давно, случайно обнаружила… Так пистолет всегда при нем был, а тогда он еще и глушитель с собой прихватил.

— Когда тогда? — настаивал Степан.

— Перед самым Новым годом.

— С кем он тогда воевал?

— Вы милиция, вам видней.

— Или убить кого-то собирался?

— Может, и собирался… Думаете, мне легко с ним было? Нет, он меня не обижал, подарки делал, с ремонтом помог. Я даже с работы уволилась, ему не нравилось, что я других мужчин стригу… Но мне страшно с ним было. По ночам вздрагивала, вдруг киллеры придут, чтобы нас убить!

— Может, он опасался кого-то? Может, говорил, что у него проблемы?

— Да у него всегда проблемы. Но мне он о них не говорил. И если бы ему угрожали, он бы мне не сказал. Он любил говорить, что работа у него опасна и крута, но чем конкретно он занимался, никогда не упоминал. У него все под контролем, говорил. И деньги текут рекой…

— С ремонтом, говорите, вам помог?

— Да, помог. Сам людей нашел, сам ремонт оплатил. А что?

— Да нет, все хорошо…

Степан выглянул в окно, из которого был виден и подъезд, и труп на площадке перед ним. Автомобили в ряд, крутых иномарок среди них не видно, но так того же Грамотея Соломон подрезал на обычной «девятке». Вряд ли он сильно разбогател с тех пор.

Автомобилей перед домом немало, но ни одному из них следствие внимания не уделило. А если Соломон подъезжал к Татьяне на машине, Ветошников уже нашел бы ключи от нее, техпаспорт с указанием номера. Грех не осмотреть автомобиль потерпевшего, но пока никакого движения.

— Костя на машине к вам приезжал?

— Во дворе матери машину оставлял. Он сначала к ней заходил, потом ко мне.

— А мать в соседнем доме живет? — в раздумье проговорил Степан.

За Соломоном определенно следили, устанавливали график и схему его передвижений. И про мать знали, и про любовницу. Если так, то у киллера было много вариантов: Соломона могли застрелить и у подъезда, и на тротуаре по пути к тридцать седьмому дому. Второй вариант даже предпочтительней, в этом случае даже наводчик не особо нужен. Можно просто стоять у проезда и ждать, когда мимо пройдет Соломон. Но, видимо, киллеры легких путей не искали.

— Да, мать в соседнем доме живет.

— А он всегда машину возле тридцать седьмого дома ставил?

— Да нет, когда как. Вчера здесь бросил, вчера он к матери не заходил.

— А вы поддерживаете отношения с отцом вашего ребенка?

— А что?

— Чем Сергей занимается, где работает?

— В пожарной части.

— Пожары тушит?

— Пожары.

— Смелый, наверное, мужчина!

Степан снова глянул в окно, откуда можно было увидеть стоявшую у третьего подъезда белую «семерку». Прямая видимость позволяла Татьяне подать знак, просто махнуть рукой киллерам, давая понять, что Соломон спускается вниз.

— Ну, не трус… Хотя и не герой. Медаль у него «За отвагу на пожаре», а перед Костей спасовал… Правда, мы тогда в ссоре были, когда Костя на меня насел.

— Но потом же помирились?

— В какой-то степени.

— И Сергей решил вас вернуть?

— Я так и думала, что вы Сергея обвините! — всплеснула руками Татьяна, с досадой и укором глядя на Степана.

— И тем не менее вы сказали о нем, — заметил он.

— Ну вы же сказали, что хотите знать все, а я, дура, проболталась.

— Вы так и не ответили на мой вопрос. Вы поддерживаете отношения с вашим Сергеем?

Татьяна протяжно вздохнула, мотнув опущенной головой.

— Как вы думаете, поддерживаем мы с ним отношения, если он отец моего ребенка?

— Он женат?

— Вы не знаете Сергея! Он не мог убить! Не мог!..

— Он женат? — повторил Степан.

— Был, в разводе.

— Он сейчас на службе?

— Не знаю!

— Зовут Сергей, а фамилия?

— Лобачев его фамилия.

Степан прямо из квартиры позвонил в дежурную часть, представился, задал вопрос и получил ответ. Оказалось, что Лобачев Сергей Борисович действительно проходил службу в составе подразделения и сейчас отдыхал после смены. Степан попросил назвать его адрес, но получил отказ. Все правильно, мало ли кто мог позвонить под видом начальника уголовного розыска.

Адрес пришлось узнавать у Татьяны.

— Да не мог Сергей убить! Не такой он человек!

— Вот я и хочу в этом убедиться. Поговорю с ним, узнаю, что он за человек.

— Не узнаете!.. С виду он мужчина внушительный!

— Адрес мы все равно узнаем.

— Ну, хорошо…

Как оказалось, Лобачев Сергей Борисович проживал с родителями в доме напротив. Многоэтажка находилась через двор, не более чем в ста метрах от тридцать девятого дома. Более того, окна квартиры, в которой проживали Лобачевы, выходили на дом Татьяны. Стоя у окна, Степан подумал о том, что Лобачев мог наблюдать за ним в бинокль. И еще он мог держать в поле зрения входную дверь через окно подъезда. Уверенности в том не было, поэтому версия нуждалась в проверке.

— Татьяна, давайте договоримся, вы не звоните Сергею, не предупреждаете его о нашем с вами разговоре.

— Я не имею право его предупреждать? Вы всерьез думаете, что он причастен к убийству? — Бобровникова качала головой, отказываясь в это верить.

— Всерьез могут подумать дружки Соломонова. Тогда ваша с Сергеем жизнь превратится в ад. Возможно, в самом прямом смысле этого слова. Вы меня понимаете?

— А вы… Вы не скажете?… Я-то понимаю, что Сергей ни при чем!

— Не скажу, обещаю. Если ваш Сергей невиновен, никто не узнает о моем к нему визите.

Степан действительно не стал никому говорить, куда направляется. Узнал, как движется работа, и отправился в соседний дом.

Дверь открыла высокая, худая как вобла женщина с царственной осанкой. Шиньон на волосах смотрелся как корона.

Степан представился, спросил, может ли он видеть Сергея Лобачева.

— Можете! — донесся до него из глубины квартиры голос.

В прихожую вышел такой же высокий, как и мать, мужчина, но не костлявый, хотя и не толстый. Высокий, статный, черты лица правильные, но вместе с тем и суровые. Крепкий нос, жесткий подбородок, сильная шея. А на груди у него висел солидного вида бинокль. Мужчина, похоже, и не думал скрывать свое отношение к происходящему. И на Степана смотрел так, как будто только его и ждал. Возможно, для того, чтобы сделать признание.

— А поговорить я с ним могу? — спросил Круча, вытирая ноги о тряпку перед порогом.

Он явно давал понять, что хочет зайти в дом. Но женщина мотнула головой, отказывая ему в таком удовольствии.

— Мама! — Сергей взял женщину под локоток и повел на кухню, жестом приглашая Степана войти в дом.

Квартира трехкомнатная, стандартная, большая часть окон выходила на общий с тридцать девятым домом двор. Лобачев пригласил Степана в свою комнату и указал на окно со сдвинутой занавеской.

— Я все видел, я все знаю!

— Видели, как убили? — с приятным удивлением спросил Круча.

— Видел, как убили.

— И красную «девятку» видели, из которой стреляли?

— Белую «семерку».

— Может, и номера рассмотрели?

— Нет.

— Мощность оптики не позволила?

Вид из окна отличный, седьмой этаж, высота, простор. Труп Соломона как на ладони, но все-таки требовалось увеличение, чтобы разглядеть его и опознать. И номера невооруженным глазом не прочитать, особенно если машина стоит боком, а именно с такого ракурса Лобачев мог наблюдать за происходящим.

— Не было оптики и номера не рассмотрел. А пока бинокль доставал, машина уехала.

— Но вы сразу поняли, что убили Соломонова. Вы же его знаете?

— Да нет, сразу не понял. Смотрю, человек падает, машина уезжает. Выстрелов я не слышал… Взял бинокль, посмотрел. Понял, что Соломон.

— Можно?

Степан взял бинокль, навел его на Соломона. Потерпевшего готовили к отправке, тело уже накрыли покрывалом, лица не видно. Но сама кратность увеличения позволила Лобачеву узнать в покойнике своего врага.

— А у окна что вы делали?

— Стоял.

— Ждали, когда река пронесет мимо вас тело вашего врага?

— Ждал!

— А Соломон ваш враг?

— Не хотелось бы в этом признаваться, но да.

Степан навел бинокль на окна подъезда, и действительно увидел площадку перед квартирой Татьяны. Лобачев на самом деле мог увидеть, как Соломон выходит от своей любовницы, и подать знак наемным убийцам. Или мог позвонить, а может быть, и махнуть белой тряпкой из окна.

— Татьяну у вас отбил?

— Именно поэтому я не стал звонить в милицию.

— Испугались, что на вас подумают?

— А потом подумал, что вы все равно все узнаете. — Лобачев пыжился, изображая невозмутимость, но голос его заметно дрожал.

— Узнали. Узнали, что кто-то подал убийцам знак, сообщая о том, что Соломонов выходит из квартиры Татьяны Бобровниковой… Вы могли подать этот знак! — Степан остро глянул на Лобачева.

И тот внутренне сжался, не выдержав взгляда. Но хорошую мину при плохой игре худо-бедно сохранил.

— Зачем это мне?

— Во-первых, обида. Во-вторых, ребенок. В-третьих, красивая женщина. Ну и в-четвертых… Или даже во-первых. Квартира у Бобровниковой очень даже ничего…

— Думаете, я смогу жениться на Татьяне после того, что было?

— А что было?

— Она считает меня трусом. И я вынужден с этим согласиться.

— Если бы меня считали трусом, я бы постарался доказать, что это не так.

— Как?

— Например, убить Соломонова.

— Своими руками, — кивнул мужчина.

— Или нанять киллера.

— То есть спрятаться за чью-то спину? Это доказательство подлости, Татьяна меня не поймет… Да и где нанять киллера? Вы знаете, где находится агентство по найму киллеров?

Степан не сводил глаз с Лобачева. Чувствовал, что мужик валяет перед ним ваньку. Знал он, как можно сделать заказ на человека, но в то же время понимал, что это очень опасно. Да и влетит такая услуга в копеечку.

— Через бандитов. Или через друзей.

— Через бандитов? Убить такого же бандита?… Я похож на самоубийцу?

— Через друзей.

— Мои друзья спасают людей, а не убивают. Или у вас в милиции можно делать и то и другое?

— Бинокль у вас давно?

— Когда еще в школе учился, отец подарил.

— М-да.

И мотив у Лобачева есть, и убийцу он мог нанять, и сигнал подать — все сходилось. Но сам-то он точно не убивал, алиби у него стопроцентное или близко к тому. А доказательств его причастности к убийству нет никаких, одни только предположения. Вот и что с ним теперь делать?

— Не заказывал я Соломона… Я его сам хотел убить, — сказал вдруг Лобачев. — Собственноручно!

Степан удивленно вскинул брови, проницательно глянув на него.

— Но не успел!

— Зачем вы усиливаете мои подозрения? Хотите, чтобы я вас задержал? Хотите, чтобы дружки Соломона узнали о вас? Вы хоть понимаете, что с вами может быть?

— Да я-то понимаю, — вздохнул мужчина и опустил голову.

— Вы находитесь под подозрением, гражданин Лобачев. Но об этом пока никто не будет знать. Кроме следователя и моих людей, которым я доверяю. Мы будем работать, будем выяснять, и я очень советую вам оставаться дома и не вмешиваться в ход следствия. Или я вынужден буду задержать вас и поместить под стражу. Вы меня понимаете?

— Я вас очень хорошо понимаю.

— Тогда вопрос такой: вы часто пользуетесь своим биноклем?

— В смысле, наблюдаю за Татьяной?…

— Меня больше интересуют подступы к дому, подъезду. Вы видели белую «семерку», вы можете дать описание этой машины?

— Ну, машина как машина…

— В ней сидели люди, вы могли их рассмотреть.

— Окна в машине были затемнены, кто был в машине, я не видел.

— Ну вот, уже примета… Что еще?

— Что еще?… — прищурился, вспоминая Лобачев. — Мне кажется… Кажется, левое зеркало было оторвано. И кажется, отсутствовал правый поворотник, тот, который на переднем крыле. И крыло было слегка помято… А краска не содрана, ну если только чуть-чуть.

— Пока Соломонов находился у Татьяны, эта машина предположительно стояла у третьего подъезда. Вы можете это подтвердить? Вы видели, как она тронулась с места?

— Да как-то не обратил внимания.

— Может, вы видели эту машину раньше? За Соломоновым следили, за Татьяной, скорее всего, тоже. Может, вы видели что-то подозрительное? Скажем, людей, которых раньше никогда не видели? Может, просто возле дома терлись, ходили, смотрели, высматривали.

— Людей, которых никогда не видел раньше?… Ну, я не знаю. То есть видел, одни мимо дома проходили, другие заходили. Всякие люди, но я не замечал в них ничего подозрительного. А белая «семерка» — машина распространенная, я просто не обращал на нее внимания… Я не знаю, чем вам помочь.

— Понятно.

— Что вам понятно? — нервно спросил мужчина. — Вы думаете, что я покрываю своих сообщников? Но я не могу покрывать тех, кого у меня нет! Я к этому убийству не имею никакого отношения… Да, я проклинал Соломонова, даже хотел, чтобы его убили. Но я его не заказывал и сам не убивал!..

— Хотелось бы в это верить.

Имелась еще одна причина, по которой Степан не мог задержать Лобачева без веских на то оснований. У Соломона масса могущественных врагов, скорее всего, он стал жертвой бандитских разборок. Люди это понимают, а он у них на глазах арестует несчастного пожарного. Да его просто поднимут на смех.

Нет, не Лобачевым нужно заниматься, а отрабатывать чисто криминальные схемы, жертвой которых стал Соломонов, но уходить Степан не торопился. Лобачева он должен отработать по полной.

Созерцание красивой женской груди отлично снимает стресс. И может помочь обезболить. Так почему же этим не воспользоваться — во благо мужчин, готовых расстаться со своими денежками? Сафрон напряженно улыбался, глядя на роскошную блондинку в белом халате на голое тело. Грудь у нее — превосходная, халат нараспашку, соски наружу, так и лезут в глаза, завораживая. На руках прозрачные резиновые перчатки, в пальцах шприц с обезболивающим средством. Сафрон сидел в стоматологическом кресле, сейчас он откроет рот, игла войдет в десну. Девушка скинет халат, своей наготой усиливая процесс обезболивания, возьмет бормашину, высверлит старую пломбу, поставит новую, и все это время ее роскошная грудь будет у него перед глазами, сосками касаясь лица. И это волшебство в отдельно взятом стоматологическом кабинете придумал он сам. Пацаны всю Москву на уши подняли, но нашли девушку-стоматолога модельной внешности, и теперь она будет работать в Битово, повышая его репутацию, как развлекательный центр для состоятельных господ. Ночной клуб со стриптизом, казино, массажные салоны, даже автомойка, где голые девушки в пене мыли машины, все это уже было, теперь вот эротическая стоматология. И все потому, что у него побаливал зуб, а к обычному врачу идти страшно. Почти неделю терпел, но визита к необычному стоматологу дождался.

— Ну что ты, дружок! — мило улыбнулась Оксана и открыла ротик, предлагая последовать ее примеру.

— А не больно? — спросил Сафрон, с сомнением глядя на ее обнажившуюся грудь.

Может, не такой уж и сильный у нее обезболивающий эффект?

— Ну что ты? — Девушка положила шприц, повела плечами, халат соскользнул на пол, она осталась в одних стрингах.

И красивая она, и фигура у нее высший класс, а грудь… Прелести на высоте, но этого мало, нужен еще и талант врача. А вдруг этого у нее как раз-то и нет? Отзывы-то хорошие, но вдруг вранье…

Дверь открылась, в кабинет вломился Бобок и остолбенел, увидев Оксану.

— О-о!

— Чего тебе, рожа ты тупая?

Бобок действительно напоминал сейчас клинического идиота, столько в нем дебильного восторга.

— Так это, Соломона завалили!

— Фу ты ну ты! — Сафрон дернулся, но девушка надавила рукой на грудь, а коленку поставила ему на бедро.

И снова приоткрыла ротик, на этот раз облизнув губки. И ведь пригвоздила его к месту своей красотой и обаянием.

— На тачке подъехали, две пули в сердце! Четко сработали!

И Оксана взялась за оружие. Шприц у нее в руке, иголка, а улыбка просто ангельская.

— Хорош!

И все-таки Сафрон пересилил себя, поднялся, отобрав у нее шприц. А вдруг война, вдруг начался отстрел авторитетов? Может, вколют ему сейчас какой-нибудь цианид и прощай копыта!..

Оксана хлопала ресницами, возмущенно и с обидой глядя на него. Она же не для того на врача училась, чтобы срамом своим светить, а приходится! К тому же она знала себе цену и в другом! Действительно, где найти такую красотку, да чтобы без комплексов, но с образованием? А Сафрон с ней, как с какой-то дешевкой.

Да и не могла Оксана работать на его врагов. Не она искала встречи, это Сафрон ее нашел. И когда бы она успела скурвиться?… Нет, не могла она убить. И все же возвращаться в кресло Сафрон не стал. Но показал на него Бобку.

— Давай!

— Я?! — обрадовался тот.

— Ты!

— Ну!..

Бобок бухнулся в кресло, разинул пасть. Оксана улыбнулась, сняла колпачок с одноразового шприца.

— Осторожно, в глотку к нему не провались! — хмыкнул Сафрон.

Оксана не провалилась, и Бобок ее не слопал. Она вколола ему в десну раствор и в награду коснулась грудью его лица. Бобок не удержался, лизнул сосок. Оксана кокетливо улыбнулась, забыв о халате, который все так же валялся на полу.

— Эй, я вам не мешаю? — возмущенно спросил Сафрон.

— Да нет, — мотнул головой Бобок.

— Нет?!

— Ну, в смысле, мы же ничего такого!

— Ничего такого? — Сафрон обнял Оксану за талию, привлек к себе.

Она не упиралась и даже улыбнулась, ласково глянув на него.

— Это, я же по делу! — нахмурился Бобок.

— Соломона завалили?

— Да, подъехали, влупили, наглухо!

— Тебе тоже влупили! Жив еще?

— Язык немеет.

— Это мозг отмирает, — подмигнув Оксане, сказал Сафрон.

Девушка с шутливой жалостью глянула на Бобка.

— Мозг? — озадаченно спросил тот.

— Ноу-хау битовской стоматологии! Когда мозг отомрет, можно будет вылечить сразу все зубы. Ничего не почувствуешь!

— А потом?

— Что потом?

— Ну, мозг оживет?

— Нет… Зато похоронят с красивой улыбкой!

— Ты вот все шутишь, Сафрон, а Соломона уже в морг везут.

— Да потому и шучу.

— Защитная реакция психики! — подсказала Оксана.

— Эрекция у него сейчас, а не реакция!

— Гы-ы!.. — осклабился Бобок.

— Ну, чего стоишь? — Сафрон подтолкнул к нему девушку. — Отдайся ему! Со всей страстью бормашины!

Бобок не испугался, раскрыл свою кормушку, булка хлеба целиком влезет. Оксана взяла щуп, зеркальце, полезла к нему в рот.

— Менты работают? — спросил Сафрон.

— А-а…

— Круча?

— У-у, — мычал Бобок.

— Киллеров взяли?

— Е-е…

— Как думаешь, кто это может быть?

— Ы-ы…

— С тобой все ясно.

— А-а-а! — вдруг взвыл от боли Бобок.

Видно, Оксана разворошила дупло в его полугнилых зубах.

— А вот это уже оргазм!.. Не буду вам мешать!

Сафрон вышел из кабинета, щелкнул пальцами, Чуваш подал «трубу». Сафрон глянул на телефон и, передумав, качнул головой. Нет, не будет он звонить Круче, сам размотает это дело. А то мент совсем зазнается. Круча уже возомнил себя бессмертным, вдруг еще и незаменимым себя почувствует?

Глава 12

Карандаш по столу должен стучать звонко, тогда он привлекает внимание. Но Кузовиков забыл, что в кончик его карандаша вмонтирован ластик. Постучал, нахмурил брови, озадаченно глянул на кончик карандаша. И тут же улыбнулся, придумав, что сказать на этот счет:

— Так вот и мы вхолостую работаем!

— Почему это вхолостую? — удивленно спросил Степан.

Да, не смогли они взять преступников по горячим следам, но всего сутки прошли с того момента, как убили Соломона. Еще рано делать выводы.

— Потому что!

Кузовиков перевернул карандаш и все-таки стукнул им, но сломал при этом грифель.

— Заказное убийство, преступление повышенной сложности, а вы хотите — раз, и в дамки?

— Работать надо, а не болтать!

— И мы работаем. И РУОП работает.

— Пусть РУОП работает! А мы должны его опередить!.. Что там у вас по Лобачеву? — спросил Кузовиков.

— Есть мотив, но есть и алиби, — пожал плечами Степан.

Что-то не хотелось ему идти навстречу начальнику. Даже Лобачева задерживать расхотелось, хотя основания для этого имелись.

— Сам же говорил, киллеры по сигналу работали. А сигнал кто подал? — Кузовиков с подозрением глянул на подчиненного.

— Так-то оно так.

— Друзья у Лобачева есть, пожарные — народ отчаянный.

— Мы тоже часто жизнью рискуем, но убивать вроде никого не собираемся.

— Это все слова, а мне работа нужна, а еще лучше — результат. В пожарной части были, что там нашли?

— Да ничего. Нет у Лобачева таких друзей, которые могли бы убить Соломонова.

— А у них там на лбу написано, могут или не могут?

— С Дибровым Лобачев дружит и с Кувшиновым, оба в момент преступления находились дома, это подтверждено показаниями свидетелей.

— Не убедил.

— Работаем.

— Работай!

В дверь постучали, в кабинет вошел Комов, его глаза озорно светились. В руке лист бумаги.

— Разрешите?

— Разрешаю говорить по делу! — кивнул Кузовиков.

— Так я молчать буду, а говорить будет криминалист.

— Где Воротков?

— Я за него! — Комов шлепнул по бумаге. — По гильзам тут ответ пришел. Патроны из партии, похищенной в девяносто втором году из воинской части в городе Коврове Нижегородской области.

— Это же не все? — с надеждой спросил Степан.

— В похищении подозревают таманских, у них и ствол засветился из этого склада, и патроны. Копию заключения обещали прислать завтра.

— Что и требовалось доказать, — кивнул Круча, мысленно вычеркивая Лобачева из списка подозреваемых.

— Вот и я думаю, что таманские могли отомстить Соломону! — сказал Комов.

— За своего Грамотея, — подыграл ему Степан.

— Бандит нынче грамотный пошел, политически зрелый, — усмехнулся Федот.

— Это ты о чем? — Кузовиков нацелил на него свой карандаш со сломанным грифелем.

— Так это, дождались, когда выборы закончатся. Ну, чтобы смуту в народе не сеять. Ну а после выборов спросили… Я, правда, не думаю, что им это зачтется при вынесении приговора.

— А ты уже и приговор собрался выносить? — усмехнулся начальник отдела.

— Да хоть сейчас! — не растерялся Федот.

— И как, интересно, это сделаешь?

— А утечку информации организую. Сафрон обязан будет за Соломона спросить. А это война.

— То есть ты приговариваешь таманских к войне? — совсем невесело сказал Кузовиков.

— Да нет, не приговариваю. И утечки не должно быть. Просто вы спросили, я ответил.

— А машину нашел?

— Какую машину? — не понял Комов.

— Из которой в Соломонова стреляли.

— Так работаем.

— Не вижу.

— А меня здесь нет, товарищ полковник, как вы можете меня видеть? Это не я перед вами, а Воротков!

Кузовиков выразительно посмотрел на Кручу, впрочем, Федот и сам все понял.

— Разрешите идти? — спросил он, обращаясь к начальнику отдела.

Кузовиков устало вздохнул, собираясь отмахнуться от него как от назойливой мухи, но вдруг коварно улыбнулся:

— Как это идти? Тебя же здесь нет!

— Вороткову разрешите идти?

— Вороткову разрешаю. А тебе нет! — Кузовиков строго посмотрел на Степана. — Что с информацией делать будем? Если Сафронов узнает, может начаться война.

— Хорошо бы его от греха подальше закрыть на месяц. По указу о борьбе с бандитизмом.

— Его закроем, другие появятся.

— Я бы их всех закрыл. До истечения срока годности.

— Свято место пусто не бывает, — мотнул головой Кузовиков.

Степан вздохнул, соглашаясь с начальником. Увы, но даже президентский указ не смог решить проблему. Общество криминализовано, молодежь рвется к быстрой наживе, тормозов нет, в такой ситуации вместо одной срубленной головы вырастут две другие. Нет смысла рубиться с бандитской гидрой, эту тварь нужно морить голодом, лишать ее кормовой базы. Достаточно оградить бизнес от бандитского беспредела, перекрыть финансовый краник, и преступные группировки снова уйдут в подполье. Но пока об этом только приходится мечтать.

Зуб как будто мстил за вчерашнее малодушие, разболелся не на шутку. Сафрон уже не думал, какой Оксана стоматолог, хороший или плохой. Пусть что хочет делает, лишь бы стало легче.

Оксана не заставила себя ждать, вошла модельной походкой в кабинет, в коротком приталенном халате, в туфлях на высоком каблуке.

— Давай! — Сафрон махнул рукой, требуя от нее действий.

Оксана зарядила шприц, он открыл рот, зажмурив глаза, но иголка в десну вошла совсем не больно. И тут же один за другим последовали еще два укола. И все терпимо.

— Надо немного подождать, — нежным голоском сказала девушка.

— Зачем ждать? — Сафрон протянул к ней руку, расстегнул верхнюю пуговицу на халате.

Но Оксана вдруг засмущалась и мягко взяла его за руку, останавливая его.

— Не понял!

— Я передумала, — тихо сказала она.

— Что ты передумала?

— Глупо все это!

Дверь открылась, в кабинет шумно вошел Бобок.

— Кто сказал, что глупо? — Сафрон косо глянул на него.

Кажется, он понял, в чем дело. Бобок лечил вчера зубы допоздна, а возможно, и всю ночь. Неспроста все это, неспроста.

— Я сказал, — негромко, без вызова, но все же признался Бобок.

— С каких это тычинок?

Или от возмущения, или под действием лекарства, но зуб перестал болеть. А возмущение било через край. Сафрон такую работу проделал, людей озадачил, стоматологический кабинет в массажном салоне оборудовал, и это влетело в копеечку. А каким бриллиантом эту золотую оправу украсили… И все это коту под хвост? Ради Бобка?

— Ну, если Оксана не хочет, — буркнул Бобок.

— Вчера хотела, а сегодня не хочет?

У Сафрона онемел язык, но слова он все же худо-бедно выговаривал.

— Ну, вчера все по-другому было…

— А сегодня ты появился?

— А если все серьезно? — набычился Бобок.

— Я тебя сюда звал? Какого хрена?

— Разговор есть, сорока на хвосте принесла.

— Тебя она принесла! На палочке!

— Разговор принесла… Менты пробили, кто Соломона завалил.

— Кто?

Бобок сделал лицо и выразительно глянул на Оксану. Она хоть и близкий ему человек, но этот разговор не для нее.

— Погуляй немного, — Сафрон кивком указал ей на дверь. — И подумай над своим поведением.

— Только недолго! — закрывая дверь, сказала она и украдкой, загадочно глянула на Бобка. Сафрон хмыкнул. Он же мужлан неотесанный, что, интересно, эта красотка в нем нашла?

— Ну, давай каркай! Сорока!

— Сорока не каркает…

— Да по хрену!.. Казанова!

— Таманские Соломона завалили!

— Откуда информация?

— Таманские в Москве кого-то завалили, так и там патроны из одной партии, и здесь.

— Патроны, партия?

— Экспертиза подтвердила.

— Таманские, говоришь?

— Ответка за Грамотея!

— Ну да.

— Что делать будем?

— Что делать? — задумался Сафрон.

Он, конечно, мог спустить это дело на тормозах. Соломон унизил Грамотея, а вместе с ним и всю таманскую братву. И вот пришел ответ. Обмен, что называется, состоялся. Но обмен неравнозначный, потому как Соломон Грамотея не убивал… Да и вообще таманские не имели права трогать Соломона, не спросив согласия у Сафрона. Но ведь тронули, поэтому нужно дать ответ. После чего таманские сделают свой ход. И хорошо, если убьют офицера, а если замахнутся на короля?

— Я могу кого-нибудь замочить, — тихо сказал Бобок.

— Кого?

— Да все равно кого, лишь бы таманского.

— Ну так со Старшины начни, — скорее в шутку, чем всерьез, предложил Сафрон.

— Старшина — слишком жирно. Да и Микулу трогать не надо. За них точно спрос будет. И война начнется. А если сявку какую-нибудь завалим, просто тупо сравняем счет. На этом все заглохнет.

— Где бы еще табло найти?

— Какое табло? — не понял Бобок.

— А чтобы на всю Москву счет между нами выставить. Битовские — таманские — один-один!.. Как думаешь, судья в этом матче будет?

— Со свистком, — кивнул Бобок.

— И куда нам этот свисток потом засунут?

— Ну, если подставимся, засунут, а если аккуратно…

— Чтобы никто не узнал?

— Кому надо будет, узнают и дальше не полезут.

— Куда не полезут?

— А туда! У таманских терки с измайловскими, ореховские поджимают, если вдруг из центра выдавят, куда отступать? В Битово!

— Это ты так думаешь?

— А вдруг Старшина соломку под себя стелет? Соломона завалили, ждет, что будет. Если не ответим, значит, можно дожимать. А если дадим по зубам, то ну его на фиг!

— По зубам?… Зубы лечить надо! — Сафрон щелкнул себя пальцем по щеке, за которой находился больной зуб. — Укол проходит, а ты мне голову морочишь.

— Ответку давать надо!

Бобок рвался в бой, как будто вожжа под хвост попала.

— Только войны нам сейчас не хватало, — качнул головой Сафрон.

— Война уже началась. — Бобок смотрел в глаза собеседнику пристально и с едва уловимой усмешкой, как будто видел перед собой не уважаемого авторитета, а дешевого труса. Он ведь и слух мог пустить, что Сафрон уже не тот. А как ни крути, бандитская власть держалась на личном авторитете. И если Сафрон даст слабину, тот же Бобок набросится на него, а может, и перегрызет глотку. Он зубастый…

— Все равно, говоришь, кого мочить? Есть кто-то на примете?

— Таманские в «Кренделе» тусуются, кого-нибудь прямо сегодня приземлим.

— Прямо сегодня? — задумался Сафрон.

— А чего тянуть? — Бобок все так же смотрел в глаза.

— Сделаешь?

— Сделаю!

— А что взамен?

— Оксана моя!

— Так ты меня совсем без баб оставишь!

— Оксана не баба!

Сафрон кивнул. Похоже, Бобок реально влюбился, что ж, он готов ему уступить. Если он сработает чисто и его не примут менты. А то, если вдруг сядет, Оксана продолжит лечить зубы, сверкая своим бюстом. А зачем добру простаивать?

Жена уже сидит, а муж все еще на свободе, хотелось бы исправить это несоответствие, но, увы, улик нет и пока не предвидится. И киллеры ушли, и «семерка» пропала. Кроме двух гильз, никаких зацепок. Но Степан не унывал. И ничуть не боялся сунуть голову в пасть льву. А где живет Микула, он знал. Если, конечно, этот черт не сменил адрес.

А Микула мог продать квартиру, эта мысль все чаще беспокоила Кручу. Шло время, стрелки часов приближались к двенадцати, за окном уже стемнело, а Микулы все нет.

— А зачем он вообще нам нужен, этот хрен? — зевнув, спросил Комов.

Степан промолчал. Он уже говорил, что ему нужно от Микулы. В глаза посмотреть, голос послушать, этого хватит, чтобы понять, виновны таманские или нет. На признание вины Степан, конечно, не рассчитывал, но ему нужно знать, в каком направлении работать. Если Микула выдаст себя словом или взглядом, о Лобачеве можно забыть и о других версиях тоже.

— А ты сам поговори с Микулой, — сказал Кулик. — Во сне.

— Это я могу, — закрывая глаза, кивнул Комов.

В этот момент к дому подъехал черный «Мерседес», из машины вышел Чуваш, с ним еще какой-то незнакомый тип. Телохранители вошли в подъезд, минуты через три вернулись, только тогда открылась дверь и появился Микула. И не один, а с длинноволосой блондинкой в короткой юбке.

— Пора!

Из машины Степан выходил быстро, но стараясь не делать резких движений. Чуваш выхватил пистолет, но Степан смог остановить его.

— Капитан Круча! — крикнул он.

Чуваш опустил пистолет, внимательно наблюдая за Степаном и его спутниками.

— Круча, ты сумасшедший? — спросил Микула, подталкивая свою девушку к открытой двери.

— Да нет, просто такой же смертник, как и ты, — останавливаясь перед ним, сказал Степан.

Блондинка села обратно в машину, и без того короткая юбка задралась, но он даже не задержал взгляд на ее ножках. И все равно Микула захлопнул дверцу.

— А я смертник?

— Ну, если с огнем играешь, то да.

— А если без предисловий?

Чуваш подошел к Микуле, что-то шепнул ему на ухо, пытаясь увлечь в подъезд. Местность открытая, мало ли что.

— Чего-то боишься? Какие-то проблемы? — спросил Степан.

— Ты моя проблема! — скривился бандит.

— Не бойся, я нож в спину не воткну. А битовские могут! — Круча внимательно смотрел в глаза собеседнику.

— Битовские? Что так?

— А Соломона сегодня убили.

— Соломона?… — вспоминая, задумался Микула. — Кто?

— Таманские!

— Кто сказал?

— И битовские могут об этом знать.

— О чем они могут знать? Мы не при делах! — Микула явно нервничал.

Похоже, он и знать не знал об убийстве, пока Степан ему не сказал.

— Кто знает, кто знает.

— Я знаю! Не заказывали мы Соломона.

— А как же месть? Или Грамотей вам никто?

— Грамотей сволочью оказался.

— Для тебя сволочью, а для Старшины?

— Он и Старшину подставил!

— Да ну!

— Это ты мне за Розу мстишь? — спросил Микула.

— Я еще раз тебе говорю, сегодня убили Соломона.

— А я еще раз тебе говорю, что мы не при делах… Давно было понятно, что этот отморозок своей смертью не умрет.

— Не знаешь ничего?

— Нет!

— Ну что ж, на нет, как говорится… Бывай! — Степан резко развернулся и быстро направился к машине.

— И это все? — спросил Комов, закрывая за собой дверь.

— Что скажешь?

— Ну, что скажу… — закрывая глаза, осклабился Федот. — В моих снах этот хам выглядел поинтересней. Особенно его блондинка!..

— Думаю, Микула ничего не знает, — сказал Кулик. — Не ждал он нас.

— Не ждал, — кивнул, соглашаясь, Степан. — И не готовился.

— Блондиночку домой привез, как будто не жизнь у него, а малина. С клубничкой! — зевнул, не открывая глаз, Комов.

— Ну ты тоже не святым духом питаешься! — усмехнулся Саня.

— Мне бы сейчас сто граммов, огурчик и спать! — потянулся Федот.

Степан кивнул. На сегодня все. Через полчаса они будут в Битово и сразу по домам. А завтра снова в упряжку.

Глава 13

Нет худа без добра. Марину до икоты напугало появление Кручи, но страх прошел, а возбуждение осталось. И так она вчера завелась, такой пилотаж показала, «мертвая петля» отдыхает. Одно плохо, нет пока никакого желания летать. Да и Марина спит без задних ног, одна только голая попка из-под простыни выглядывает, формы там, конечно… Но до Розы ей далеко.

Микула зевнул, поднялся, потянулся. Утро уже, пора подниматься, не так уж много он вчера выпил, чтобы похмелье мучило.

В дверь позвонили, Микула нахмурил брови. Кого это принесло? Неужели снова Круча? Вдруг что-то нарыл?

Но за дверью стоял Старшина — грозный, как штормовые облака.

— Развлекаешься? — надвигаясь на Микулу, сердито спросил он.

— Так это…

Микула растерянно смотрел на босса. Марину он снял в ночном клубе, можно сказать, случайно. Но вдруг она любовница Старшины, а он любил ее всю ночь напролет.

— Кто это?

Старшина бесцеремонно заглянул в спальню, через открытую дверь Микула увидел, как встрепенулась Марина, натягивая на себя простыню.

— Так это, солнышко! Ночное! — с чувством облегчения усмехнулся Микула.

Похоже, Старшина не знал Марину, тогда какие могут быть претензии?

— Голову не напекло? — закрывая дверь, спросил босс.

— А что такое?

— Такое!.. Таракана завалили!

— Как?

— Из клуба вышел, подъехали — и наглушняк.

— На чем подъехали?

— На белой «семерке» … К тебе вчера менты подъезжали?

— Ну-у… — нахмурился Микула.

Он не сомневался в личной преданности Чуваша и Тяпы, но его новый телохранитель вызывал опасения. Старшина ему Прямого порекомендовал, отказываться он не стал, и вот результат. Прямой стукнул насчет мента, больше некому.

— Что там случилось?

— Ну так Соломона мы завалили.

— Мы?

— Он сказал, что мы.

— А ведь мы могли.

— Так в том-то и дело.

— Мне почему не сказал?

— Так проверить сначала надо было. Может, Круча на пушку меня брал.

— Ну и проверил бы. Чуваша мог бы отправить или Тяпу.

— Прямого.

— Ты зря на пацана думаешь. Прямой ситуацию пробил, Соломона реально замочили.

— Пробил и тебе сказал?

— Напрямую, — усмехнулся Старшина. — На то он и Прямой.

— Слишком прямой, — совсем невесело усмехнулся Микула.

Сомневался в нем босс, если приставил своего человека. Из-за Кручи косые взгляды пошли, как будто этот мент мог его завербовать. А ведь мог. Теоретически.

— Прямой не прямой, а Таракана замочили.

— Я даже не знаю, кто это такой, — пожал плечами Микула.

Слышал он о Таракане из бригады Маркуса. Пехота, рядовой «бык», расходный материал.

— А его убили. Из белой «семеры» завалили, Прямой пробил.

— И что?

— Из белой «семерки», — повторил Старшина, пристально всматриваясь в Микулу.

— Я это уже понял.

— И Соломона из белой «семеры» завалили.

— Это многое объясняет.

— Что объясняет?

— То, что у нас один враг с битовскими.

— Слава, тебе реально голову напекло. Не знаю, через какое место, — обидно съязвил Старшина. — Битовские знак нам дали, что это они Таракана завалили.

— А если это одна и та же «семера»? И киллеры одни и те же… Сначала Соломона завалили, затем Таракана.

— Не вижу смысла.

— Я пока тоже не вижу… Где Прямой про Соломона информацию нарыл?

— Есть у него хороший источник.

— Что еще этот хороший источник сказал? Почему нас подозревают?

— Да потому что патроны из той серии, когда Шпака завалили.

— С ковровского склада?

— С ковровского склада.

В убийстве Шпака Микула участия не принимал, а оружейный склад разгрузить помогал. Целого подполковника тогда купили, он сказал, как подойти к месту, где взломать крышу. Сердце от страха сжималось, думали, подставит их вояка, но нет, нормально все прошло, столько стволов тогда увезли, еще надолго хватит.

— А с какого склада Грамотей стволы заварским отдал?

— Заварским?

— Так это заварские Соломона завалили. И Таракана они сделали.

— Зачем?

— А стравливают нас!.. Мы же их бросили. Ну как бабу. Обещали жениться, а сами пропали.

Микула встречался с Казначеем, сказал, что принято решение взять их в дело и оставить стволы, полученные от Грамотея. В общем, Казначей уши развесил, а Микула накидал на них лапши. Месяц почти прошел, а воз и ныне там. Не нужен Казначей Старшине, ни разу к нему за помощью не обратились. А брошенные бабы умеют мстить, уж кто-кто, а Микула это знает.

— Давай, бери людей и поезжай в Заварск!

— Кишку брать? — усмехнулся Микула.

— Какую еще кишку?

— Прямую!

Старшина с досадой цокнул языком. Поторопился он сдать ему Прямого, но что сделано, то сделано.

— Прямого мне оставь!

— Колбасу из него сделай!.. Или хочешь, я?

— Для колбасы мясо нужно, — качнул головой Старшина. — Постарайся не попасть в мясорубку.

Микула кивнул. Если Казначей вышел на тропу войны, держаться с ним нужно очень осторожно. Но, возможно, все не так уж и страшно. Микула помнил, как вешал лапшу на уши заварским, Остапом Бендером себя чувствовал, а напился, как Киса Воробьянинов. И проговорился, что за Микулу нужно спросить. Возможно, Казначей, как та невеста, ждал, ждал жениха, а потом сам к нему отправился. А голову Соломона прихватил с собой в качестве приданого… Но зачем тогда Казначей расстрелял Таракана?…

Чтобы давить волков, нужно быть волкодавом. Майор Березаев примерно так и выглядел. Рослый, мощный, черты лица грубые, но при этом в них чувствовалась порода. И контору он представлял солидную. Для своих РУОП звучит гордо, для чужих — страшно.

— И там белая «семерка», и там. Что ты на это скажешь, капитан?

И голос у него грубый, но при этом глубокий, звучание не то чтобы приятное, но слух не резало.

— А номера?

— Ну, вчерашний номер установили, машину, правда, не нашли.

— Хорошо, если это одна и та же машина, — кивнул Степан.

— В угоне машина, у гражданина Елисейцева похитили. Из Троицка.

— Кто похитил?… Сначала битовского порешили, затем сразу же таманского. Кому это нужно?

— Вот я и спрашиваю, что это за карамболь такой?

— Битовский Соломон унизил таманского Грамотея, прошел месяц, таманские спросили с Соломона, а битовские им ответили.

— На следующий день?

— А чего тянуть? Первого попавшегося и пристрелили.

Степан даже не спрашивал себя, как Сафрон узнал о патронах из Коврова, сейчас это не главное. Но заняться проблемами с утечкой информации нужно всерьез, не дело это, работать под стрелой, когда кран груз не держит.

— Первого же попавшегося, — кивнув, согласился Березаев.

— Сафрон.

— Непростой малый. Далеко пойдет. Если не остановят.

— Таракана кто угодно мог убить, — в раздумье проговорил Степан. — А таманские должны узнать, что это сделали битовские. В ответ за Соломона. Я бы на месте Сафрона посадил бы киллеров в белую «семерку».

— Ну да, чтобы таманские сразу все поняли… Если так, то это разные машины.

— В том-то и дело.

— Тогда никакой загадки! — Березаев разочарованно цокнул языком.

— Тогда никакого карамболя, — усмехнулся Степан. — А загадку дальше разгадывать. Кто конкретно убил Соломона, кто конкретно — Таракана.

— Да уж.

— Если вдруг что-то узнаю, непременно сообщу.

Березаев в знак одобрения кивнул. Именно такой реакции он от Степана и ожидал. Имелись у битовского уголовного розыска свои люди в окружении Сафрона, возможно, кто-то что-то знает. Сам Степан тревожить их не будет, но, возможно, кто-то сам по своей инициативе выйдет на контакт. Что вряд ли…

На столе зазвонил телефон, Круча взял трубку и услышал голос Лозового.

— Товарищ капитан, если есть минуточка!..

— Если только минуточка! — сказал Степан.

— Убийство у нас, если интересно. Микулина убили.

— Микулина?!

— Расстреляли. В машине. Четыре трупа… В Москву ехали, отлить остановились, их за этим делом и положили. Не думаю, что это общество по борьбе за чистоту природы.

— Это общество по борьбе за грязные деньги.

— Это вы про Казначея?

— Может быть.

— Ну все, минуточка истекла!..

Похоже, Лозовой шутил, интригуя Степана и набивая себе цену.

— Спасибо, лейтенант!

Но Круча и не думал умолять его о пощаде, требуя продолжения разговора. Он положил трубку и сурово посмотрел на Березаева.

— Все-таки карамболь!.. — сказал он. — Таманские, битовские и заварские.

— Это которые Грамотея убили?

— А сегодня только что убили таманского Микулу. Машину обстреляли, четверых убили.

— Да уж, закрутилось так закрутилось!

— Заварские убили Грамотея, но таманские их за это не тронули… Может, они отступной им предложили? Спросить за Грамотея? — предположил Степан.

— Они согласились и убили Соломона, — кивнул Березаев, развивая мысль.

— Тут одна очень интересная деталь, в рапорте я, кстати, отразил, — на всякий случай уточнил Круча. — Заварские получили от Грамотея целый арсенал. Возможно, стволы из той похищенной в Коврове партии.

— Гм!

— Заварские завалили Соломона, Сафрон подумал на таманских, убил Таракана… А таманские могли подумать, что Таракана положили заварские, Микула отправился выяснять, может, поговорили на повышенных тонах?… Разбираться надо. В Заварск ехать.

— Едем! — поднимаясь, кивнул Березаев.

Он взял с собой своего опера, Степан прихватил Комова и Кулика. В Заварск отправились на двух машинах.

Дорога не отняла много времени, место преступления искать не пришлось, изрешеченный пулями «Мерседес» стоял на обочине перед самым въездом в город. Стоял в сторону Москвы. Стекла выбиты, кузов продырявлен, стреляли из автомата, огонь вели плотный. Трупы уже увезли, следственно-оперативная группа закончила работу, следователь и эксперты уехали, но пост охраны еще не сняли, пестрая лента трепыхалась на ветру.

Степан очень хотел поговорить с Казначеем, но понимал, что арестовать его будет непросто. Этого отморозка мало найти, его еще нужно взять, как бы на автоматную очередь не нарваться. Березаев обещал группу СОБРа, но с этим вопросом нужно было определяться на месте. Выяснять, где, что, звонить в Москву, вызывать, ждать. А рабочий день уже на исходе.

Лозового нашли в районном отделе, он спокойно сидел в своем кабинете и что-то заполнял, заглядывая в развернутый перед ним паспорт.

— Работаем? — с ухмылкой спросил Комов, по-дружески, но с умыслом хлопнув парня по плечу. Дескать, бандитов ловить надо, а Лозовой с бумажками возится.

— Работаем! — Лейтенант поднялся, пожал протянутую руку.

И Степан поздоровался с ним, а Березаев нет. Руоповцы прямым ходом отправились к начальнику отдела.

— И как успехи? — не унимался Комов.

— Пока никаких.

— Это ты по убийству Микулина? — спросил Степан.

— В частности.

— Кого подозреваешь?

— Казначея.

— Брать его надо.

— Надо.

— Ты с нами?

— Куда с вами?

— Казначея брать! — улыбнулся Комов.

— Зачем?

— Как это зачем?

— Взял я его уже, — с усмешкой глянув на Федота, все так же спокойно сказал Лозовой.

— Взял?! Ты?!

— Ну, не я один… Или вы думаете, что круче вас только яйца?

В дверь постучали, Кулик открыл, вышел в коридор и тут же вернулся, вталкивая в кабинет коренастого парня с квадратной головой. Угловатый, плечи шириной с задницу, руки длинные, ноги короткие, кривые. Чем-то парень напоминал орангутанга, особенно лицом.

— Ты Казначей? — спросил Степан.

Убийство Грамотея Гаврила взял на себя, Казначея к делу даже не привлекали. Да и найти не смогли, исчез он куда-то. Потом объявился, когда интерес к нему пропал. Не встречался с ним Степан, хотя и знал, как он выглядит: фото смотрел.

— На самом деле вы мне мешаете, — строго посмотрел на него Лозовой.

— Одну минуточку!

— Ну, если минуточку! — усмехнулся опер.

— Ты Казначей? — спросил Кулик и, усадив задержанного на стул, с силой надавил ему на плечи.

— Ну, Казначей!

— Старшина нам все рассказал, — спокойно и даже как будто безразлично сказал Степан.

— Что рассказал?

— А как вы Грамотея договорились убить.

— Я Грамотея не трогал.

Степан скривился, качнув головой. Не о том разговор, и зря Казначей отнекивается, только время тянет.

— Ты Соломона тронул… Должен был убить и убил.

— Ну, про Соломона слышал. Но не убивал.

— Твои отморозки убили Соломона. А битовский Сафрон подумал на таманских. И убил их бойца. Старшина подумал, что это ты, отправил к тебе Микулу. А ты его убил.

— Не убивал я Микулу!

— Ну не ты, твои люди… Старшина, конечно, собрал людей, чтобы ехать к тебе, спасибо, что мы вовремя подоспели, остановили его.

— Старшина собрал людей? — нахмурился Казначей.

— Чтобы ехать и убивать тебя и твоих отморозков… Предъявить Старшине нечего, завтра мы его выпустим. Как думаешь, чем это для тебя закончится?

— Да ты не переживай! — Кулик снова надавил на плечи Казначея. — Тебя мы за убийство Соломона закроем, Старшина до тебя не дотянется.

— Не убивал я Соломона!

— Ну, не убивал так не убивал, — усмехнулся Степан. — Сейчас доставим тебя в Битово, допросим и отпустим.

— Зачем в Битово?

— А чтобы Сафрон на тебя посмотрел. Да и Старшина сейчас там.

— Знаешь, что такое попасть в переплет? — спросил Комов. — Это как голова в тисках, с одной стороны битовские крутят, с другой — таманские.

— Знаешь, как львы барана разрывают? Узнаешь! — кивнул Кулик.

— Да не убивали мы Микулу! — разволновался Казначей.

— А Соломона?

— Ну, Соломона…

— Соломона убили?

— Ну не я же!

— А кто?

— Да никто… — как-то совсем уж неубедительно сказал бандит.

— А стволы где?

— Какие стволы?

— А которые ты от Грамотея получил и которые Старшина тебе простил за то, чтобы ты Соломона завалил. Или скажешь, что не было такого разговора? — напирал Круча.

— Да какая разница: было, не было? — скривился Казначей.

— Разница в том, что Соломон был. Пока вы его не убили.

— Да не убивали мы!..

Бандит отвел взгляд, но Степан, с силой схватив его за подбородок, заставил смотреть в глаза. А подбородок широкий, плотный, шея сильная, пришлось поднапрячься, чтобы повернуть голову к себе.

— Кто Соломона убил?

— Да не я это!

— А кто?

— Не знаю!

— А Микулу кто убил?

— Не знаю! — куда более уверенно сказал Казначей.

Степан кивнул. Он еще мог поверить в то, что этот фрукт не приказал убить Микулу, но убийство Соломона — точно его рук дело. Осталось только получить доказательство вины.

— Но его убили?

— Не знаю кто!

— А кто знает?

— Да без понятия!

— Где ты находился в момент убийства?

— А я знаю, когда убили Микулу? — мотнул головой Казначей.

— Знаешь! — резко сказал Лозовой.

— Ну, ты сказал, я знаю…

— Где находился?

— Дома…

— В подвале ты находился!

— Так подвал же в моем доме!

— Поехали! — глянув на Лозового, сказал Степан.

Он просил всего лишь минуточку, а вышло целых две, одна ушла на допрос, в течение другой нужно было побывать в «офисе» Казначея. Впрочем, Лозовой не возражал и принял предложенный алгоритм действий.

…Многоэтажный дом находился в жилом микрорайоне по соседству с печально известной Колодезной улицей. Дверь в подвал открыта, помещения сухие, обжитые, в одном качалка, в другом боксерский зал без ринга, но с грушами. Людей не было, только какой-то белобрысый паренек с хлипкой мускулатурой. Он попытался исчезнуть, но Кулик его перехватил, заставил остаться.

В третьем отсеке располагалось нечто вроде кают-компании: старый продавленный диван, стол, железная кровать с грязной подушкой. Воздух затхлый, прокуренный, скисшим табачным дымом здесь все провоняло.

— Здесь я находился! — Казначей указал на диван.

— С кем?

— Шишак был, Рыба… Галка заходила.

— Ты ее прогнал?

— Зачем?

— А вдруг пацаны подъедут, которые Микулу завалили, а ты с Галкой. Они скажут, ты услышишь. Ты же должен понимать, какое это палево!

— Какое палево? Какие пацаны? Не валили мы Микулу?

— А о чем вы с Микулой говорили, Галка слышала?

— Мы с Микулой здесь говорили.

— Все-таки был разговор?

— Ну, Микула подъехал…

— А с тобой Шишак, Рыба?

— Ну да… Чисто подкачаться приходили.

— Вдвоем или еще кто-то был?

— Лимон был…

— Еще кто?

— Репа, Жакет. А что?

— Да обидно будет, Микула с отборными «быками» подъехал, а с тобой какие-то дрыщи!

— Какие дрыщи? Жакет во! — Казначей поднял руку выше головы и тем же способом показал обхват — как минимум пятьдесят шестого размера. — Репа чуть поменьше, но тоже сила!

— Значит, не ударил в грязь лицом перед Микулой?

— Ну как не ударил, — вздохнул Казначей. — У Микулы клуб свой, он там разговоры говорит, а у нас тут… Не фонтан, короче!

— Микула даже попить пива не остался?

— Да нет, поеду, сказал, некогда.

— То есть нормально поговорили?

— Да нормально!

— О чем? — спросил Степан.

— Ну ты же говорил… — нахмурился бандит.

— Что я говорил?

— Ну, таманские думали, что это мы Таракана завалили.

— Почему они так думали?

— Микула подумал, что мы их стравливаем! — разволновался Казначей.

— А вы не стравливали?

— Нет!.. И Таракана мы не валили! А насчет Соломона, так Микула просто забыл, что сам просил… Пьяный был…

— Но ты же напомнил ему, что он сам просил Соломона убить? — как о чем-то давно известном спросил Степан.

— Ну да… — Казначей встрепенулся, косо глянув на капитана.

— И ты убил?

— О чем это ты, начальник?

— А кто убил?

— Не знаю ничего!

— Я знаю, что ты Соломона убил по договору с Микулой. Он-то думал, что ты их с битовскими стравливаешь, а ты убедил его в том, что он сам Соломона заказал. Или не убедил?

— Да не убеждал!

— Значит, не убедил. И Микула уехал с камнем за пазухой. А у тебя стволы здесь где-то, да? И Репа с Жакетом под рукой.

— Нет!

— А почему Репу с Жакетом на месте преступления видели? — спросил вдруг Лозовой.

— Кого на месте преступления видели? — встрепенулся Казначей.

— Репу с Жакетом. Они стреляли, их видели.

— Да здесь они со мной были! Галка ушла, и они ушли!.. Я же с Галкой был, когда вы подъехали! Ты же видел, командир!

— Галку видел, а Репу с Жакетом нет!

— Так они ушли перед тем как ты появился…

— Не видел!

Степан попросил Лозового увезти Казначея, дал ему в помощь Кулика, а сам вместе с Комовым остался в подвале и занялся белобрысым пареньком, спросив у него, где живет Галка и как ее найти.

— Живет она здесь рядом, только вы дома ее не найдете.

— А где найдем?

— Да где угодно, только не дома! Здесь она часто бывает.

— И сегодня может быть?

— Уже! — оскалился белобрысый, глядя на молоденькую шатенку, которая входила в подвал.

На лицо страшненькая, зато фигурка на зависть многим красоткам, тугие бедра, плотно обтянутые юбкой, стройные загорелые ноги. Туфли старые, со сбитыми носками, зато на высоких каблуках, один из которых и сыграл с девушкой злую шутку. Степан шагнул к ней, она от него шарахнулась, развернулась, перешла на бег, но каблук подвернулся, она оступилась, захромала. И в конце концов остановилась.

— Зря ты не убежала! — взяв ее за руку, сказал Степан.

Обратно в подвал он ее уводить не стал, усадил в машину, пристегнул к переднему креслу, замкнув самодельный блокиратор в кнопочном держателе ремня безопасности. Нарочно смастерил такую штуку, чтобы задержанный не смог расстегнуться.

— Я кричать буду! — запоздало пригрозила шатенка.

— Кричи, недолго осталось. — Степан вынул из кобуры пистолет, осмотрел его, снял с предохранителя и вернул ствол на место.

— Что недолго осталось? — наблюдая за капитаном, завороженно спросила девушка.

— А ты не знаешь, что твой дружок пацанов на Северо-Восточной улице завалил?

— Кого завалил?

— Микулу!

— Микулу?!

— Царствие ему Небесное! — перекрестился Круча.

Из подвала вышел Комов, осмотрелся, сел в машину, и Степан плавно тронул автомобиль с места.

— Куда мы едем? — спросила девушка. Она дернулась, пытаясь избавиться от ремня безопасности, но не смогла справиться с замком.

— Ты была сегодня с Казначеем, когда Микула приезжал, — зловещим тоном сказал Степан.

— Нет!

— Я не спрашиваю, я говорю. Ты была!

— Да не была!.. Но знаю, что Микула был.

— О чем говорили?

— Так не было меня, не знаю!

— Репа был, Рыба, Жакет был. О чем говорили?

— Да не говорили!

— Говорили, просто ты не помнишь. Забыла. Но тебе повезло, я знаю одного целителя, память без всякого ершика прочищает. Правда, будет немного больно. Или очень? — обращаясь к Федоту, спросил Степан.

— Очень больно! Очень-очень!.. Слон как резаный орал! И коньки отбросил. Болевой шок.

— Болевой шок — это страшно. И смертельно опасно… Ты хочешь жить?

— Ну, хочу…

— О чем Казначей с Микулой говорил?

— Ну, о чем?… Не убивал Казначей никакого Таракана!

— А Соломона?

— Какого Соломона?

— С тобой все ясно, — сочувствующе вздохнул Степан.

— Да ты не переживай, не будет больно. — Федот заботливо погладил девушку по голове. — Сразу умрешь.

— Не, ну я слышала про Соломона!

— Кто его убил?

— Не знаю.

— А может, и не сразу. Может, еще помучаешься.

— Я не знаю, кому Казначей сказал его убить.

— А может, и не умрешь. И мучиться не будешь. Отвезем тебя домой…

— Не надо домой! — дернулась девушка.

— Тогда говори! Кто Микулу убил?

— Я же говорю, что не знаю!

— Ты когда к Казначею пришла, Рыба, Репа, Жакет с ним были?

— Да, были.

— И куда они делись?

— Ушли.

— А живут они где?

— Я точно не знаю.

— А кто из них тебя на белой «семерке» катал? — спросил Федот.

— Рыба…

— Когда?

— Дня три назад.

— А откуда у него белая «семерка» взялась?

— Откуда-то взялась.

— Может, угнал?

— Не знаю.

— Зеркала на машине были? Боковые?

— Ну, были… Не помню… Как не быть?

— Вспоминай!

— Да не помню… Крыло было помятое переднее… Только вы Казначею не говорите! — спохватилась девушка.

— Что крыло помятое? Вы помяли?

— Да нет, то, что я с Рыбой каталась… В принципе, там ничего особо не было, так, по-быстрому…

— Ну и с нами давай по-быстрому, — сказал Федот.

— С вами? — глянув на Степана, озадаченно переспросила шатенка.

— По-быстрому давай говори, как Рыбу найти!

— Не знаю, может, он дома?

— А дом где?

— Я покажу. — Галка пожала плечами в надежде, что такая жертва от нее не потребуется.

Но показывать все-таки пришлось. Рыба, он же Валера Рыбников, жил с родителями в частном доме. Мать, отец, старшая сестра с мужем, трое детей мал мала меньше, а дом небольшой, пара комнат, не больше. Неудивительно, что парня не оказалось дома. И где он, никто не знал. Как ушел, так третий день ни слуху, ни духу. И никому до него нет дела.

Семья Рыбникова жила бедно, из транспорта имелся только велосипед, о белой «семерке» и слыхом никто не слыхивал. И не видели Валеру на машине.

— Может, ты придумала «семерку»? — усаживаясь за руль, спросил Степан.

— Да нет, была «семерка».

— Номер не помнишь?

— Почему же не помню? Одиннадцать двадцать два, легко запоминается.

Степан качнул головой. Номера можно было изменить с помощью изоленты и лейкопластыря, но даже с учетом этого та «семерка», что фигурировала в деле вчера, и та, что позавчера, — совершенно разные машины. Если, конечно, машина, о которой говорила Галка, обеспечивала нападение на Соломона. В этом Степан почему-то ничуть не сомневался.

— И все-таки, где может быть Рыба? — спросил Комов.

— Не знаю, может, в подвал вернулся. Или у Коти.

— У Коти?

— Вы его знаете?

— Ну, приходилось встречаться. «ППШ» у него был?

— Был.

— Может, и другие стволы у него?

— Какие стволы?

— А ты не знаешь? Грамотей Казначею подкинул. Что там, автоматы, пистолеты, гранаты?

— Ну-у…

— Что ну?

— А вы про «ППШ» знаете?… Я поняла, вы из милиции!

— А тебе какая разница?

— Большая разница!.. Не знаю я ничего! И «семерки» никакой не было!

— А Котя?

— Ну, Котя… — вздохнула Галка.

Константин Петляев избежал наказания за хранение огнестрельного оружия. И все из-за того, что вовремя сбежал от Гаврилы, когда тот взялся за автомат. Сказал, что сбежал, чтобы сообщить о готовящемся нападении и добровольно сдать оружие. Адвокат попался толковый, правильно сказал, что нужно делать. Дом у Петляевых самый обыкновенный, но на отшибе, двор большой, места, чтобы спрятать «семерку» и новый арсенал, достаточно. Возможно, в этот раз Котя не отвертится.

Глава 14

Женщина чуть не плакала, глядя на Степана. Не старая еще, лет сорок, не больше, но морщина на лбу глубокая, кожа дряблая, а глаза такие усталые. И плечи опущены, как будто давит на них сотня прожитых лет.

— Нет Кости, уехал.

— Куда уехал, с кем?

— С кем… Сил моих больше нету!

— И все-таки?

— Валера Рыбников приезжал, Костя не хотел, но все равно поехал.

— А приезжал на чем?

— На «Жигулях» — или «тройка», или «шестерка», точно не скажу.

— А почему «тройка»? Старая машина?

— Да, не новая.

— А цвет.

— Зеленый.

— А белой «семерки» не было?

— Не было… Вот куда они уехали?

— Сами бы хотели знать.

— Бандитствовать поехали!.. Когда же все это закончится?

— Может закончиться, — кивнул Степан, исподлобья глянув на женщину.

И она все прекрасно поняла, слезы все-таки выступили; всхлипнув, женщина поднесла кончик платка к глазам.

— Хорошо, если всего лишь арестуют.

Котю могли убить, например в перестрелке, именно этого его мать и боялась. Поэтому расплакалась. Куда уехал ее сын, женщина не знала, а гадать она не стала.

Степан и Кулик вернулись в штаб-квартиру Казначея, местные опера под бдительным оком Березаева уже заканчивали обыск. Оружия они там не нашли.

— Что скажешь, капитан? — спросил руоповец.

— А скажу, что банда собирается в кулак… А кастет, я так понимаю, вы не нашли.

— Стволов здесь нет.

— Гуляют стволы, Микулу сегодня убили.

— Автоматы — два как минимум, — кивнул Березаев.

— И пистолеты есть.

— Искать кулак нужно вместе с кастетом. Или они таких дров наломают. Если таманские сюда сунутся.

— А они могут сунуться, — не мог не согласиться Степан.

— Сегодня вряд ли, а завтра очень может быть. Надо бы до завтра успеть. Я с начальством свяжусь, скажу, насколько все серьезно… Какие у тебя зацепки?

— Да есть одна.

Степан вернулся в машину, где все так же, скованная ремнем безопасности, сидела Галка.

— Плохи дела, — сказал он, сочувствующе глядя на нее.

— Что такое? — насторожилась шатенка.

— Банда ваша в кучу собирается. Как бы в нее не вступить.

— Вступишь!

— Или само навалится… Ты вот сидишь, с места не можешь сдвинуться, а если братва, да с автоматами?… Тебя же первую положат. Прямо в машине.

— Да ладно! — пытаясь вырваться, заерзала Галка.

— Не ладно… Хорошо, если сразу убьют, а если в живот? Если в пупок, знаешь это какая боль… Кто сейчас за главного?

— Кляча… И Дрон с ним.

— Кто там еще в активе?

— В каком активе?

— В комсомольском!.. В бандитском, конечно!

— А-а! Ну, Кляча, Дрон…

— Рыба к ним подключился, Котя. Репа, Жакет, еще кто?

— Вальтер мог… Тюрбан… Жужик… Ну, это самые крутые… Есть еще… Котю зачем взяли, не знаю, машины у него нет…

— А куда его могли взять? Куда Рыба мог его увезти?

— Я же говорила, не знаю.

— А я говорил, хорошо подумай!

— Как я могу хорошо думать, если ты мент? Хочешь, чтобы меня зачморили, как Котю?

— А его сильно чморили?

— Не знаю, я бы повесилась.

— А он выдержал травлю?

— Ну.

— Обещал исправиться?

— Обещал.

— Слово дал?

— Дал.

— Дал слово, что сделать?

— Что сделать? — задумалась Галка.

— Может, замочить кого-то?

Степан не исключал, что Котю могли использовать в качестве «торпеды» натравив его, например, на Старшину. Микулу он грохнуть не успел, видно, решение принималось очень быстро, но все только начинается, бандиты готовятся держать осаду, а может, собираются атаковать. В любом случае «торпеда» им не помешает…

— Кого замочить?

— Тебя, например. Сидишь ты в ментовской машине вся такая красивая, повернуться не можешь, подходи кто хочет, стреляй кто хочет!

— Ну, меня-то ему зачем убивать?

— Но разговор был?

— Ну, может, и был…

— Нейтрализовать нужно Котю, пока он тебя не зажмурил. Куда его могли повезти?

— Я же говорю, не знаю… У Жужика дача за городом, там такой нормальный дом.

— Ну, вот видишь!.. Куда ехать?

— Это по Северо-Восточной, а там на Графитовку, не доезжая с километр, будет садовое товарищество «Химик». Номер дома не знаю, прямо надо ехать, никуда не сворачивая. Предпоследний дом справа…

— Покажешь, — кивнул Степан.

— Я что, с вами еду? — возмутилась Галка.

— Под пули боишься попасть?

— А вдруг?

— Стволы у Клячи есть?

— Есть!

— Сколько?

— Точно не скажу, но много.

— Автоматы есть?

— Есть.

Степан заехал в отделение, забрал Кулика, также к ним по собственной инициативе присоединился Лозовой. «Волга» далеко не самый узкий автомобиль, но трем операм пришлось тесниться на заднем сиденье. Степан просто не мог отпустить Галку, во всяком случае сейчас. Вдруг она каким-то образом свяжется с Клячей, сообщит ему об опасности. Само чутье подсказывало ему, что Галка не обманула их с адресом, а бандиты собрались именно там.

Галку он отпустил за поворотом на Графитовку, велел потихоньку идти домой и ждать, когда они подберут ее на обратном пути.

— А мы подберем! — сказал Комов напарникам, когда машина набрала ход.

Он занял освободившееся место, но пристегиваться не стал: а вдруг блокиратор нечаянно сработает?

— И утилизируем, — добавил Кулик. — Если с адресом кинула.

Машину остановили, прилично не доехав до предпоследнего дома на главной улице дачного поселка. К месту подходили осторожно, с оружием на изготовку. Степан хотел бы окружить дом, но их всего четверо, не в том они положении, чтобы распылять силы. Да и не факт, что Галка не обманула их.

Зеленая «тройка» на глаза не попадалась, не увидел ее Степан и во дворе предпоследнего по счету дома. Тихо во дворе, ни единой живой души и никаких машин.

— Все-таки кинула! — сквозь зубы процедил Кулик.

— Надо бы осмотреть дом, — качнул головой Круча.

Комов кивнул, зацепился за верхний край забора, подпрыгнул, подтянулся, собираясь перелезть на другую сторону. Степан смотрел на дом, он еще ничего не увидел, а Лозовой, схватив Комова за куртку, уже резко потянул его на себя. И тут же послышался звон разбитого стекла, а через мгновение застрочил один автомат, а затем другой. А забор дощатый, защита от пуль нулевая. Хорошо, что в доме через дорогу затевалось какое-то строительство, два штабеля с кирпичом представляли собой отличное укрытие. Но до них еще нужно было добраться.

— Отходим! — крикнул Степан.

Грохот очередей заглушал голос, опера его не слышали, но видели, как он подался назад, и они бросились за ним. К счастью, автоматчики мазали; не сумев поразить неподвижные фигуры, не справились они и с бегущими операми. Степан заскочил за один штабель, Лозовой с Комовым — за другой. Кулик упал, Лозовой кинулся к нему, подал руку. Метнулся к другу и Комов, но затаскивать Саню в укрытие не пришлось, он поднялся сам. Оказывается, Кулик всего лишь споткнулся. Автоматы продолжали стрелять, пули звонко стучали по кирпичам, высекая из них колючую крошку.

Степан открыл огонь, опера присоединились к нему. Еще не опустели обоймы, а автоматы уже замолчали. Одиноко выстрелил пистолет. Видимо, пока автоматчики перезаряжали стволы, кто-то решил поддержать их огнем.

Перезарядить автомат дело плевое. Если есть снаряженные магазины. Но, возможно, у бандитов только патроны, если так, то «рожки» им приходится заряжать на ходу. Пользуясь моментом, можно было пересечь открытое пространство, выйти к дому и взять его штурмом. А если автоматы уже заряжены, если стрелки только и ждут, когда опера пойдут в атаку, чтобы встретить их кинжальным огнем?

Автоматы молчали, и только одинокий пистолет давал о себе знать. Причем стреляли из него из окна куда-то вверх. Степан смотрел, но не видел человека, который нажимал на спусковой крючок.

— Оставаться здесь! — сдавленно крикнул он.

И сам, в одиночку, рванул к забору. Он не требовал поддержать его огнем, считая это само собой разумеющимся. И действительно, его опера открыли огонь по окнам дома. А когда Степан перемахнул через забор, побежали за ним. А из одинокого пистолета все продолжали стрелять.

Степан обогнул строение, увидел открытое окно и через него влез в дом. И никого там не нашел. Только в спальне на втором этаже, забившись в угол, сидел на полу Котя и стрелял в воздух через окно. Рядом с ним валялась пустая обойма.

Степан подскочил к нему, но пистолет из руки выбить не успел. Котя сам выронил его и тихонько заскулил, обхватив голову руками. В спальню вслед за Степаном ворвался Федот.

— И все? — спросил он.

Степан схватил Котю за грудки, с силой тряхнул.

— Где остальные?

— Ушли!

— Там за соседним участком сразу лес! — сказал Комов.

— И машины стоят, — кивнул Котя.

Руку Коти пристегнули к оконной раме с выбитым стеклом, а ногу к спинке кровати. И оставив его нараскоряку, покинули дом, чтобы идти по следу бандитов. Но, увы, передвигались медленно, чтобы не угодить в засаду, а когда вышли к дороге за лесом, бандитов уже и след простыл. Остались только следы от автомобильных протекторов. Обратно возвращались с пустыми рукам.

Котя фактически стоял на одной ноге, по-другому не мог. Он обратил к Степану умоляющий взгляд. Но тот, вынув из кармана обернутый платком трофейный пистолет, спросил:

— Где глушитель?

На внешней стороне ствола имелись самодельные нарезы, он обратил на это внимание еще до того, как идти в лес за бандитами.

— Да я не знаю! Кляча ствол дал, стреляй, говорит!..

— Зачем?

— Чтобы я стрелял… А я стрелял только в воздух!

— А из автоматов куда стреляли?

— Вас заметили, Кляча сказал мочить… Думали, что таманские, — немного подумав, добавил Котя.

— Таманские?

— Я в окно не смотрел, я бы сразу вас узнал…

— А смотрел Кляча?

— Он.

— Еще кто был?

— Кляча, Шишак, Рыба… Ну, Жужик… Репа, Тюрбан, Жакет…

— Вальтер?

— Да нет, Вальтер слинял, испугался…

— А что так?… Сначала замочили таманских, а потом поняли, что вас за это мочить будут?

— Да не мочили мы таманских!

— Ну да, там два автомата, здесь два автомата!

— Четыре автомата!

— Здесь четыре или там четыре?

— Здесь. У Клячи четыре автомата.

— А это что? — Степан указал на «ПМ» с нарезами на стволе.

— Кляча дал… Снимите наручники, не могу больше! — взмолился Котя.

— Твой это ствол. Ты из него Соломона завалил!

— Не я!

— А кто?

— Не знаю…

— А ты постой немного, подумай!

— Знаю, что кто-то из наших Соломона замочил!.. Ну, пожалуйста!

Степан снял наручники с ноги, а Лозовой отстегнул Котю от оконной рамы. Парень мешком бухнулся на пол и затих.

— Эй! — Степан тронул его за плечо.

— Я не знаю, кто Соломона замочил…

— А ты расскажи нам, мы послушаем, сами скажем, кто это сделал.

Котю посадили в машину на заднее сиденье, Лозовой и Кулик сжали его с двух сторон.

— Ствол твой сразу на экспертизу отправим, — сказал Степан, включая скорость. — Баллистика все покажет… Понимаешь, парень, о чем я?

— Ну, баллистическая экспертиза.

— А что такое дактилоскопия, знаешь?

— Да не мой это ствол!

— А пальчики на нем чьи?

— Кляча дал!.. Я в воздух стрелял! — хныкал Котя.

— Сам сказал, что Соломона ваши замочили. Не говоришь кто. А нам какая разница? Главное, что из ваших. Ботты и сядешь!

— Ну, Рыба в Битово ездил и Шишак. А что они там делали, я не знаю!

— Когда они ездили?

— Позавчера, с ранья уехали.

— На белой «семерке»?

— Вроде.

— А за Соломоном кто следил?

— Кто следил?

— За Соломоном следили. И следили, и знаки подавали. Кто?

— Я не знаю… Меня в эти дела не посвящали.

— А сейчас с собой зачем взяли?

— Кляча сказал, что меня ждут великие дела.

— Кого надо было убить?

— Не знаю.

— Опять не знаешь!

— Кляча и сам не знал! Сказал, пацанов собирать надо, готовиться. Таманские, сказал, всей толпой навалятся! Сказал, мочить их надо будет.

— А тебе кого сказал мочить?

— Сказал, что, может, Старшину придется завалить. Мол, я свою вину кровью должен искупить…

— И ты согласился?

— Сначала да, а потом нет… Почему, думаете, Кляча меня оставил? Сказал, что пользы от меня, как от козла молока! Я даже больше скажу, если бы вы не появились, он бы меня убил!

— Вот видишь, мы тебе жизнь спасли, — улыбнулся Комов. — А ты не хочешь говорить, кто Соломона убил.

— Почему не хочу? Просто не знаю… Думаю, что Шишак и Рыба его убили. Они в Битово ездили.

— А Микулу кто завалил?

— Да не знаю я!.. Кляча сказал, что подставили нас!

— Кто?

— Ну, не знаю. Может, это междусобой какой-то. Микула к нам поехал, а обратно не вернулся. Значит, мы его положили! А его свои положить могли!.. Или битовские…

— Битовским зачем?

— А зачем они Таракана замочили?

Степан качнул головой. Таракан — это всего лишь ответка за Соломона. Ясно же, что Сафрон не хотел большой крови, мелкую сошку на громоотвод выбрал. А Микула слишком крупная фигура. Убить Микулу — значит развязать большую войну. К тому же у Клячи автоматы, а это очень весомый аргумент против него. Автоматы, из которых чуть не посекли цвет битовского уголовного розыска… Заварские с Микулой разобрались. Степан верил в это так же, как в то, что именно они стояли за убийством Соломона. А ведь так оно и есть… Заварских нужно давить, искать и задерживать. А для этого надо брать за жабры Казначея и трясти его, трясти, чтобы вытрясти душу. Вместе с правдой. Этим Степан сейчас и займется.

Пацаны на стреме, машины готовы, стволы на руках, но Старшина не торопился давать отмашку. Разведка донесла, что в Заварске лютуют менты. Заварские отморозки совсем съехали, на битовских оперов накинулись, из автоматов пытались положить. Руоповцы спецназ подняли, в городе шухер, заварскую братву трясут, ищут беспредельщиков. Ночь уже, скоро утро, а ментовка не спит.

— Может, ментам после выборов разгон дали? — спросил Герыч, пальцами разминая сигарету.

Курить ему охота, но нельзя: Старшина терпеть не мог, когда кто-то дымил в его присутствии. Только Грамотей мог и Микула, но ни того нет, ни другого. Герыч фактически занял при нем их место, но все равно в присутствии хозяина ему курить не дозволялось.

— Им разгон дали, а нас к стенке?

— А хрен его знает? По Москве «Белая Стрела» летает, паханов мочит.

— Да слышал, — скривился Старшина.

Поговаривали, что ФСБ киллеров нанимает, чтобы авторитетов мочить, сколько их за последние два-три года полегло. Тот же Саша Македонский из Матросской Тишины сбежал, сам бы он не смог, наверняка комитетчики подстроили. За былые заслуги, ну и концы в воду…

— Может, и Микулу «Белая Стрела» сделала?

— Ну, если Казначей под это дело подписался, — скривился Старшина.

— Казначея закрыли, Кляча там кирует…

— А по хрену, кто там что! Сначала замочим всех, потом разберемся.

— Месть — это блюдо…

— Горячее давай! Пожрать бы что-нибудь! — сказал, потягиваясь, Старшина.

Месть его будет жестокой, но не сейчас. Сначала пусть волна уляжется, а потом он уже отомстит. Если, конечно, тех, кто убивал Микулу, не замочат менты. А если этих уродов закроют, Старшина отправит в тюрьму киллера… Он обязательно отомстит, но позже. А сейчас жрать и спать. А завтра… Завтра надо будет решить вопрос с битовскими.

Старшина цокнул языком, настраиваясь на боевую волну. Впрочем, особо переживать нечего, Сафрон — пацан по большому счету вменяемый, во всяком случае, с ним можно договориться. Именно поэтому Старшина сам отправится на стрелку с ним. А то уже ходят разговоры, что он отсиживается за спинами своих бойцов.

Руоповцы разошлись не на шутку, хватали всех, кто имел хоть какое-то отношение к банде Казначея, но Клячу с его отморозками так и не взяли. Те как будто сквозь землю провалились. С этого Степан и начал разговор с Кузовиковым.

В Битово они прибыли сегодня утром, Комова и Кулика Степан отпустил домой, а сам отправился в отдел. Там в своем кабинете и прикорнул на несколько часов. И дальше бы спал, если бы не начальник отдела.

— Хорошо, что не у нас это произошло, — не смог удержаться от комментария Кузовиков.

— У нас Соломона убили.

— Вот я и жду, когда ты назовешь мне имя убийцы!

— Ну, предположительно Рыбников и Шишаков. Хотя на орудии убийства обнаружены пальчики Константина Петляева.

— Экспертиза подтвердила, что это орудие убийства?

— Подтвердила. Эксперты в экстренном порядке отработали. В нагрузку к автоматам.

— А по автоматам что?

— Начнем с того, что по Микулину и по нам стреляли из разных автоматов.

— А сколько всего было автоматов?

— Предположительно четыре.

— Ну, вот видишь.

— Да, но патроны разные. Из разных партий. В нас стреляли, используя ульяновские патроны, а происхождение патронов, примененных в случае с Микулиным, пока не установлено. Выпущены Подольским заводом в девяносто первом году, а где патроны хранились, откуда ушли…

— Пусть руоповцы с Микулиным разбираются, наше дело Соломон. Из прокуратуры звонят, следователи там в поте лица работают, а опера баклуши бьют, — вроде как пошутил Кузовиков.

— И душ в рабочее время принимают. Свинцовый, — усмехнулся Степан.

— Чьи там, говоришь, пальчики на орудии убийства?

— Петляева.

— Он задержан?

— И доставлен… — кивнул Степан. — Но это не он убивал.

— А пальчики?

— Кляча ему пистолет дал, стрелять сказал, отступление свое прикрыть… Не знаю, зачем он ему паленый пистолет дал. Может, перепутал.

— От паленых стволов принято избавляться.

— Жадность фраера сгубила.

— Рыбин, говоришь, убивал?

— Рыбников и Шишаков. Но доказательств нет. Одни только предположения. Рыбников на белой «семерке» по Заварску ездил, возможно, наша «семерка». И там крыло помято, и там… С номерами пока не ясно…

— Выясняйте! Доказывайте!.. А с Петляевым церемониться не надо. Стрелял? Стрелял! Вот пусть и отвечает!

— Алиби у него, мать говорит, что дома он в момент убийства был.

— Какая мать не заступится за сына?

— И соседи видели.

— Тогда устанавливай, кого соседи в момент убийства не видели.

— Рыбникова никто не видел. И Шишакова.

— Ну, вот видишь?

— Но тогда Рыбникова и Шишакова искать надо.

— Так в чем же дело?

— Он в банде у Клячина, все вооружены и очень опасны.

— Руоповцы ими занимаются, вот пусть и занимаются.

— И мы подключимся, — тихо, но твердо сказал Степан.

— Нет! — так же твердо ответил ему Кузовиков.

— Эти подонки в Комова стреляли, в Кулика, в меня, наконец.

— Тебя же не переубедишь? — вздохнул начальник.

Степан кивнул. Нет, его не переубедить. Он сделает все, чтобы найти отморозков. И, возможно, уже сегодня отправится в Заварск.

Глава 15

Четыре автомата, девять пистолетов, целый арсенал; чертову дюжину пацанов снарядить можно. А в строю только семь душ, включая самого Мишу Клячина. Строй этот, правда, рассыпается, Котя, трус паршивый, в отказ пошел. Хорошо хоть ментов задержал. Но ему пришлось отдать целый пистолет.

Пацаны дремали кто в машинах, кто на земле возле них, Жужик на шухере, ходит по кругу, по сторонам посматривает. Место глухое, время не грибное, не ягодное, обычным людям в лесу делать нечего. И до реки далеко, купальщиков не видно. Но вдруг лесник забредет с ружьем. Если правильно позицию занять, всех положить сможет. Да если шум поднимет, уже палево…

А палева Миша не хотел. Но засвеченный пистолет выбрасывать не разрешил. Каждый ствол у него был на счету… Зачем тогда на Котю-Котяху разорился?

Кляча вскочил с места, открыл багажник, полез в сумку, в которой лежали пистолеты и патроны к ним. Плюс четыре глушителя. Десять стволов здесь было, четыре из них с нарезами под приборы бесшумной стрельбы. Миша перелопатил все стволы, с нарезами только три. И непонятно, какой из них паленый?

— Ты чего? — спросил Рыба, подсаживаясь рядом.

Лицо широкое, глаза маленькие, глубоко посаженные, вроде бы ничего общего с рыбой. Но взгляд такой же тупой и спокойный, как у карася.

— Ничего.

— Ничего? — задумался Рыба и, плюхнувшись на задницу, сунул руку в сумку. Неторопливо осмотрел все стволы. — Я еще хотел тебя спросить, какую волыну ты Котяхе дал?

— А какую нашел, такую и дал…

Рыба и глазом не моргнул, спокойно выложил на землю три пистолета, и все с нарезами. Кляча с интересом смотрел на него. Взгляд и выражение лица у него, как у недоразвитого инфантила, но на самом деле не такой уж он и тупой. И действительно, Рыба обнюхал все три ствола.

— Из этих давно не стреляли, — с флегматичным спокойствием сказал он. — А из моего стреляли… Ты мой ствол отдал.

— А сбросить надо было ствол!

— Так ты сказал…

— Я сказал!

— Ты сказал, я и не выбросил… Что делать будем?

— А ты подумай.

— Ты за Казначея, ты и думай!

— А что тут думать?… Если Котяху пристрелили, на него все спишут. Он Соломона завалил.

— Да? — улыбнулся Рыба.

— Нормальный вариант! — просветлел Кляча.

Действительно, а ведь он мог специально впарить Котяхе паленый пистолет. Не догадался. А еще он мог сказать, что специально впарил ствол. Не допер. А вариант реально конкретный!..

— Ну да, пальчики на стволе чьи? Котяхи! — расплылся в улыбке Рыба.

— Я же говорю, все путем.

— Котяха Соломона завалил. Мы не при делах!..

— И дело по Соломону закроют.

— Нормально, пацаны, живем!

— За Микулу дрючить будут, — скривился Кляча. — А так нормально!

Он давно говорил Казначею, что им пора в большое плавание, а он все сопли жевал. На того же Ташкента надо было жестко наехать, а Казначей разводил бодягу, пока не обмочился. Гаврила, тот мужик, нормально все отработал, показал класс. И еще на стволы разжился. Жаль, менты его замели. А Кляча так просто этим козлам в руки не дастся. Он сам ментов мочить будет. Как Соломона замочил. Казначей, как обычно, меньжевался, а Кляча взял быка за рога и прыгнул в дамки… А вот Микулу он точно не мочил. И Казначей тоже… Но спрашивать-то с них будут. Потому и собрал он бригаду из самых боевых пацанов таманским дать бой, когда те наедут. Но нарвались на ментов, теперь вот приходится в лесу отсиживаться. Хорошо, лето, погода хорошая, места знакомые, машины на ходу, а это крыша над головой.

— И за ментов могут намотать, — кивнул Рыба.

— Ничего, прорвемся. Мусора живы, а с таманскими разберемся. Замочим их, и все дела.

— Ну да, волыны есть, кто не с нами, тому не судьба!

— Таманские сейчас на стреме, сейчас их лучше не трогать. Отсидимся немного, а потом сами пойдем в Москву.

— Нормально!

— Нормально?! Да нет, братан, лафа! За Соломона отдуваться не надо!.. Кстати, у нас там хата в Битово.

Кляча понимал, что с Соломоном нельзя было облажаться, все по уму сделал: и выследили этого отморозка, и с местом, где с ним кончать, определились. А квартиру во дворе дома сняли случайно, объявление увидели, позвонили, правда, вопрос влетел в копеечку. Хозяйка попросила оплатить за все лето, а отказываться было уже поздно, пришлось раскошеливаться, благо что Микула подкинул денег. В счет Соломона.

— И что?

— Двухкомнатная, до сентября. Жить и жить.

— Думаешь?

— Ну так, а кто Соломона замочил? Менты уже дело закрыли.

— Ну да, Котяху замочили!.. — осклабился Рыба и вдруг замер в напряженном раздумье, даже рот раскрыл.

— Что такое?

— А если не замочили?

— Да? — нахмурился Кляча.

— Это засада, если нет!

— А пальчики на стволе?

— Скажет, что это не он стрелял.

— Скажет, что мы?

— Ну!

— И менты ему поверят после того, как он в них шмалял?

— А вдруг поверят!

— Все равно едем в Битово! — Кляча рубанул ладонью воздух.

Находиться в квартирке в четвертом микрорайоне было хоть и опасно, зато в ней две комнаты, всей толпой можно разместиться. И даже ванну принять. Хорошо бы с какой-нибудь красивой соседской девочкой. А вдруг повезет?…

На стрелке, как на дуэли: кому забивают встречу, тот и выбирает оружие, в смысле место. А стволы — тут уж у кого какие возможности. Сафрон решил показать товар лицом, распорядился подвезти реальные стволы: и автоматы, и дробовики, пусть враг видит его силу. И транспорт подрядил самый лучший, к пустырю за четвертым микрорайоном подъехал на своем представительском «мерине» в сопровождении двух джипов «Чероки».

И все-таки Старшина его переплюнул. Сам он подъехал на новеньком седьмом «БМВ», а сопровождали его два черных «Гелендвагена». Ну да, у него возможностей побольше будет, в центре Москвы сплошь рыбные места, одни банки чего стоят, а сколько совместных предприятий с миллионными оборотами, и далеко не все они отошли под ментовскую крышу.

Старшина держал лицо, морда, что называется, кирпичом, взгляд просто ледяной. Но и Сафрон хорошо знал, как вести себя в таких случаях. Совсем не обязательно строить из себя чрезвычайно крутого самца, главное, не показывать страха, а еще лучше совершенно ничего не бояться.

— Мы не трогали твоего Соломона, — голосом, начисто лишенным эмоций, проговорил Старшина.

— А тебе кто-то что-то предъявлял? — Сафрон смотрел на него, не концентрируя на нем взгляд, поэтому хорошо видел полоску леса за его спиной.

Он собаку на таких вот стрелках съел, поэтому знал, что в лесу может находиться ударная группа: снайпер, автоматчики. Но у Старшины просто не было времени на такой трюк. Он позвонил, сказал, что едет, Сафрон назвал место и сразу же отправился туда. У Старшины тоже опыт, он знал, как не попасть в засаду, поэтому стрелку забил, что называется, с ходу. И действительно, Сафрон не успел собрать спецгруппу. Похватал всех, кого мог, по пути заскочили на хату, где хранились стволы, вооружились. А четвертый микрорайон он выбрал не случайно, здесь погиб Соломон. Но, похоже, Старшина этого не знал: не чувствовал он ничего опасного в этом выборе.

— Ты не предъявлял. Но Таракана больше нет.

Старшина заранее скривил губы, пресекая насмешку над предложенной темой. А Сафрон действительно захотел сказать, что тараканов принято травить дустом.

— И что? — сухо спросил он.

— Не трогали мы Соломона, — повторил Старшина. — Но должны были это сделать.

— Это сделали ваши заварские отморозки, — скривился Сафрон.

Бобок куда-то пропал, со вчерашнего дня о нем ни слуху, ни духу, но Сафрон и без него знал, кого сегодня ночью привез Круча. Заварского пацана взяли за убийство Соломона, информация проверенная. И еще он знал, что произошло вчера в Заварске.

— Никто их об этом не просил.

— Да?

— Но надо было попросить, — хищно сощурился Старшина.

— Ты приехал, чтобы это сказать?

— Я ничуть не жалею о том, что вашего Соломона больше нет.

— И я за Таракана свечку ставить не буду.

— На этом и разойдемся.

Сафрон хотел сказать на это что-то резкое, но сдержался. Старшина предложил закрепить уже состоявшийся размен.

— Можно и так, — кивнул он.

У таманских и без того проблемы, а тут еще заварские Микулу расстреляли. Наверняка Старшина будет мстить, но сначала он должен решить вопрос с битовскими. Именно поэтому он здесь. И Сафрон будет дураком, если откажется от худого мира.

— А заварским я отмашку не давал, — сказал Старшина.

Сафрон кивнул. Уже не важно, заказывали таманские Соломона или нет. Счет один-один, игра закончена.

— Так что можешь спросить с него, — голос у Старшины едва заметно дрогнул.

Сафрон удивленно повел бровью и выразительно промолчал. Если Старшина хочет втравить его в войну с заварскими, то пусть обломается. Просто так в его невиновность Сафрон еще мог поверить, но Старшина грузит его с умыслом, так что пусть ищет лохов в другом месте.

— Заварские Микулу твоего расстреляли, — с каменным лицом сказал Сафрон.

— В том-то и дело.

— Микула нам не враг, но спрашивать за него мы не будем. Все! — заканчивая разговор, сказал Сафрон.

— Ну, как знаешь, — разочарованно сказал Старшина.

И в этот момент с опушки леса за его спиной ударили автоматные очереди. Били трассерами, смертельные «светлячки» полетели прямо на Сафрона, один ударил в левую руку. Рядом с воем схватился за живот Свист, Чарлик не растерялся, схватил Сафрона за плечи, потянул назад.

Старшина развернулся, выхватывая из-под куртки пистолет, его бойцы также потянулись за оружием. Но таманских не трогали, трассеры били только по Сафрону, по его людям. Раскинув руки, замертво упал Клест. Севмаш с автоматом у плеча залег за бугорок и открыл огонь. Сафрон хотел было крикнуть, чтобы пацан стрелял по таманским, но споткнулся и стал падать, Чарлик подхватил его, помогая удержаться на ногах. Гендос тащил раненого Свиста. До машин оставалось совсем чуть-чуть, а это какое-никакое укрытие.

Сафрон понимал, что это таманские устроили засаду, но сейчас они пускали пыль в глаза, стреляя по засевшим в лесу автоматчикам. А у них «Узи» с глушителями, невидимые стрелки попали под их плотный огонь, и стрельба прекратилась. Сафрон спрятался за машину, взял пистолет в здоровую руку, высунулся, не зная, куда стрелять. Старшина развернулся к нему, его «быки» сдвинулись, закрывая босса от пуль, с полдюжины «Узи» уставились на Сафрона. А с ним только маленькая кучка людей, большая часть из которых ранена, на земле валялись два трупа. Пацаны в шоке, им не выжить, если таманские начнут стрелять. Никому не выжить, и Сафрону тоже.

Но таманские не стреляли. Старшина что-то сказал, захлопали дверцы машин, взревели моторы, толпа разъехалась. Сафрон не стал стрелять вслед своему врагу.

Стрелять собрался Чарлик, вырвал у кого-то автомат, прицелился.

— Уймись! — крикнул ему Сафрон.

— Убью гадов! — простонал пацан.

— Еще успеешь!.. Раненых давай по машинам. — Сафрон с досадой глянул на свою раненую руку.

Она почему-то не болела, но кровь из нее текла, весь рукав мокрый. Пуля вроде бы прошла навылет, но рану надо перевязать, и чем скорее, тем лучше.

Раненых усадили в машины, Сафрон глянул на покойников. Отжили свое Клест и Баратай, за них, конечно, спросят, но по-любому похоронить их нужно по-человечески. А потому трупы нужно оставить на месте, пусть лежат, пусть менты занимаются ими, пусть ищут и берут Старшину. А если не смогут, Сафрон сам убьет эту гниду!

Чарлик поднял рукав рубашки, шмякнул на рану марлевый тампон, стал перевязывать, но Сафрон выхватил бинт.

— Давай за отморозками!

Он понимал, что стрелки уже далеко, их не догнать, но злость требовала выхода. Но за беглецами могли идти только Чарлик и Гендос, остальные мертвы, ранены или за рулем.

— Ладно, давай в машину!.. Меня на Сексуальную Революцию!

В названии улицы не оговаривалось, какая там революция, Октябрьская или девятьсот пятого года, поэтому братва сама придумала дополнение. И причина для этого имелась. На улице Революции Сафрон открыл свой первый массажный салон с лучшими на тот момент девочками. Там сейчас и располагался стоматологический кабинет, увы, без оказания эротических услуг. Но совсем закрывать эту лавочку Сафрон не торопился. Вчера Оксана не совсем вылечила ему больной зуб, поставила временную пломбу, а сегодня обещала заняться каким-то премоляром. А рука у нее легкая, во всяком случае, Сафрон боли вчера не чувствовал.

Оксана должна была его сегодня ждать, фактически Сафрон шел к ней на свидание, чтобы она занялась его простреленной навылет рукой. Зачем ему в больницу, когда у него есть свой врач, не важно, что зубной. Оксана и рану перебинтует, и душу утешит. А может, и какую-нибудь более чувствительную часть тела.

Как оказалось, именно этим Оксана и занималась. Только утешала она Бобка. Он полулежал в кресле, а она то ли стояла, то ли сидела на нем с задранным подолом. Халат распахнут, соски возбуждены, скрытый халатом зад энергично колыхался в одном с Бобком такте. Оксана задыхалась от восторга, из груди рвались стоны, но ей пока удавалось сдерживать их.

Увидев Сафрона, Оксана соскочила с Бобка, метнулась к шкафу за перегородкой, на ходу застегивая халат.

— Мы что, блин, дверь не закрыли? — медленно поднимаясь и застегиваясь, спросил Бобок.

Лицо красное, густой запах спиртного.

— Ты где был? — набросился на него Сафрон.

— Эй, а что это такое? — Бобок таращил глаза, глядя на его руку.

— А ты не знаешь?

— Кто это тебя?

— Нас там в землю вгоняли… А ты здесь вгоняешь, да?

— Кто вгонял?

— Таманские!.. Ксюха, мать твою, новокаин давай!

Рану сначала нужно обезболить, потом уже все остальное. Хорошо, что рука у Оксаны такая же легкая, как и ее поведение.

— Сафрон, я не знал! Мы с Костромой тут оттопырились слегка! — Бобок щелкнул себя по горлу.

— Сначала с Костромой, потом уже с бабой? — глянув на Оксану, с поддевкой спросил Сафрон.

— Не, ну если тебе легче от этих тупых приколов! — поморщился Бобок.

— Я еще раз спрашиваю, где ты был? — спросил Сафрон.

Оксана взяла его за руку, посадила на обычный стул, сама сняла с него рубашку.

— Отсиживались мы. Сам знаешь после чего.

— Ладно! — махнул рукой Сафрон.

Действительно, пацан такое дело сделал, Таракана завалил, а он к нему прицепился.

— Нормально все?

— Да у нас все путем… А у тебя? Кто стрелял?

— Стрелка с таманскими была. Старшина мир предложил.

— С кровью? — фыркнул Бобок.

— На заварских предложил выдвинуться. Они вчера Микулу завалили.

— Заварские завалили Микулу!

Сафрон поморщился из-за того, что Оксана сделала ему укол, обезболивая рану.

— Ты согласился на заварских идти?

— Нет. И сразу же прилетело. Засаду Старшина устроил, Клест и Баратай всё, на пустыре лежат, ласты сушат. Пацанов по больницам развозят, я вот сюда, а ты здесь…

— Ну Старшина и гнида!

— Шлангом прикинулся. Я не я, корова не моя!.. Сам автоматчиков поставил, сам стрелять по ним стал, типа, всех отогнал. А потом уехал… Их бы перебить, да не с кем. Почти все с дырками.

Оксана поставила на столик банку с медицинским спиртом, Бобок открыл шкаф, достал две мензурки, налил.

— А Клест, говоришь, все? И Баратай нормальным пацаном был… Давай за помин души!

Сафрон не отказался. За горечью поражения он не почувствовал крепости спирта, а он был чистым, все девяносто шесть градусов.

— Жаль, меня там не было, — выдохнув, сказал Бобок.

— А то бы что?

— Да ничего…

— Всех бы положил? — скривился Сафрон.

— Да нет, просто неудобняк, пацаны там кровь проливали, а я тут…

— А ты здесь отсвечиваешь. Сейчас менты на пустырь понаедут, Круча будет, — в раздумье проговорил Сафрон. — Меня искать начнут. Да и тебя.

— У меня все чисто, брат. Даже не сомневайся!

— Уверен?

— Абсолютно!.. Штамп в паспорт поставишь?

— Какой еще штамп?

— На Оксанке жениться буду!

— Штамп?… Ты, походу, и сам неплохо справляешься, — глянув на девушку, улыбнулся Сафрон.

И Оксана загадочно улыбнулась, опустив голову. При этом она продолжала обрабатывать рану.

— Да и нет у меня никакого штампа.

— Да штамп-то мы в загсе поставим. Нам твое добро нужно. И путевка куда-нибудь на юг, месяца на два. Сейчас самое время.

— Путевка?

— Ну, в смысле бабла, штук пять.

— За Таракана?

— Не только.

— А за что еще?

— А я тебе расскажу!.. Но не сейчас! — выразительно глянув на Оксану, с загадочным видом сказал Бобок.

Сафрон подозрительно глянул на него. Он не особо скрывал, что убил Таракана, во всяком случае, не боялся говорить о нем в присутствии Оксаны. О чем же он не хотел говорить при ней даже намеками. Что же такое он сотворил?

Глава 16

Березы, осины, кусты боярышника, жимолости, снежноягодника, заросли густые, плотные, одним словом, идеальное место для засады.

— Отсюда стреляли! — сказал патрульный офицер, показывая место с притоптанной под кустами травой.

Ветви кустарника местами сломаны, где рукой-ногой, где срезаны пулей. На березе Степан заметил маленькую дырочку, лист боярышника прострелен точно посередине. В траве валялись автоматные гильзы, он поднял одну, осмотрел. Всего три цифры на донце, «тройка» и «восемьдесят пять». Это значило, что патроны выпущены Ульяновским заводом в восемьдесят пятом году. Гильзы от патронов с этого завода он обнаружил вчера на даче.

— Неужели снова Кляча? — обращаясь к Федоту, спросил он.

— Тогда это какая-то очень быстрая Кляча! — усмехнулся тот. — Одно копыто здесь, другое копыто там.

— Калибр пять сорок пять, — сказал Степан.

— Зачем Кляче сафроновских мочить?

— Вопрос, что сафроновские на этом пустыре делали?

— Да стрелка у них была.

— С кем?

— С таманскими или с заварскими… Хотя с заварскими вряд ли…

— Скорее, с таманскими… К Сафрону надо ехать.

К месту происшествия торопливо подходил Кулик, Степан сам направился к нему.

— Саня, что там у тебя интересного? — спросил Комов.

— Из больницы звонили, раненых привезли, с пулевыми. Все местные.

— Разберемся, — кивнул Степан. — Начиная с Сафрона…

— Может, с морга начнем? — усмехнулся Комов.

— Вряд ли. Это дерьмо не тонет.

Сначала Степан отправился в ночной клуб, там Сафрона не нашел. Не обнаружили его и в баре «Солянка», но и с пустыми руками оттуда не ушли. С бандитским авторитетом Степан столкнулся на выходе из бара, Сафрон входил туда в сопровождении своего «быка». Левая рука перевязана, взята в бандаж. Сафрон смотрел на Степана с кислым, страдальческим выражением лица.

— Леша, ты не меня ищешь?

— В своем баре?

— Твой бар — кормушка в общей хате. Сам знаешь, я тебе не враг, поэтому можешь выбирать, где кайфовать, в Бутырке, в Матросской Тишине. Могу в Серпы устроить по блату.

— Круча, я тебя ненавижу! У человека рука ранена, а он изгаляется!

— Где тебя так?

— Там, где меня уже никак.

— Тебя нет, а трупы остались. И кровь там твоя… Ничего, если мы тебя к трупам привяжем?

— Круча, мне бы присесть, а ты из меня жилы тянешь.

Степан посторонился, Сафрон прошел в бар, опустился в кресло за столик, устало выдохнул, закрыл глаза и вытянул ноги.

— Давай ты сначала мне все расскажешь, а потом уже умрешь.

— Долго ждать придется, когда умру. Лет сто!

— Давай рассказывай, неисправимый ты наш оптимист! — Степан специально положил руку на больное плечо Сафрона.

Тот скривился, зыркнул на него, но промолчал.

— В исправительных колониях новая услуга в моду входит, — сказал Комов. — Неисправимый оптимизм исправлять.

— С анестезией? — участливо спросил Степан.

— С вазелином!

— Еще в могиле исправляют! — скривился Сафрон. — Горбатых ментов.

— Это ты что сейчас такое сказал? — навис над ним Степан.

«Бык» дернулся, но Кулик с силой схватил его за руку.

— Это к слову, — хмыкнул Сафрон.

— Ну, если к слову… А то вчера нас уже пытались… исправить.

— Пристрелить бы их. За то, что не смогли…

— За то, что не смогли добить тебя, — усмехнулся Степан.

— При чем здесь я?

— Ну, патроны из одной партии что вчера, что сегодня. И автоматы «АК-74».

— Хочешь сказать, что в меня заварские отморозки стреляли?

— А откуда ты знаешь, кто стрелял в нас? — удивленно повел бровью Степан.

— Откуда я знаю?… — озадаченно спросил бандит. — Да это все знают!

— Кто все?

— Ну, мы… И таманские… Таманских вчера в Заварске положили…

— С кем у тебя сегодня стрела была?

— С таманскими.

— За Таракана разбор?

— Чистой воды порожняк, мы не при делах, я так им и сказал.

— Таманским?

— Да!

— А кому конкретно?

— Это не важно…

— Я все равно узнаю.

— Ну, Старшине…

— Старшина сам лично подъезжал?

— Сам.

— А чего так робко?

— Да думаю.

— Думать на параше будешь. Стрелка была?

— Была.

— У вас два «двухсотых».

— И пять «трехсотых».

— У таманских сколько?

— Нисколько. Только нас мочили!..

— Из-за кустов?

— Трассерами!

— Таманские?

— Ну, я думал, да.

— А сейчас что думаешь?

— Ты же сам сказал, что это заварские!

— Я про патроны говорил, ты сам выводы сделал.

— Ну, я не тупой олень!

— Кто знает… Заварские стволы у таманских взяли, Грамотей от своих щедрот отвалил. Так что патроны у таманских и заварских одни и те же.

— Значит, и таманские могли стрелять?

— Как ты и думал!

— А что еще думать! По нам только и стреляли!.. Таманские тоже стреляли, ну, по этим, которые в кустах прятались.

— Видели мы эти кусты, — кивнул Степан.

«А крови не видели», — мысленно добавил он. Значит, таманские на стрелке для отвода глаз стреляли. По своим били, чтобы не попасть… Но в то же время Степан видел срезанные пулями ветки в непосредственной близости от мест, откуда вели огонь автоматчики. Могли и попасть.

— И кто стрелял?

— Заварские или таманские. Это я говорю тебе, чтобы ты не знал точно, кто из них. А то ты сначала делаешь, а потом думаешь. Соломона заварские замочили, а ты таманского убил.

— Да не я это!

— Мой тебе совет, Сафрон, сиди на заднице ровно и не дергайся. Не надо никого трогать, ни таманских, ни заварских. Взрослые люди без тебя разберутся.

— Ой, да ладно, взрослые люди!

— И с тобой разберемся… Или ты сомневаешься?

— Может, потом как-нибудь? Когда рука заживет…

— Рука… А почему ты думаешь, что заварские могли в тебя стрелять? Что ты им такого сделал?

— Что я им такого сделал? — растерялся Сафрон, даже взгляд из стороны в сторону метнулся.

— Да, что ты им такого сделал? — Степан внимательно смотрел на него.

— Таманские им кирдык могут сделать!

— Не о таманских сейчас разговор…

— Да нет, как раз о них-то сейчас и разговор!.. Ты сам подумай! Заварские замочили Микулу? Замочили! Таманские хотят с них спросить? Спросят! Заварские боятся? Боятся! А тут мы такие на стрелке, я, пацаны мои как на ладони. Ну, заварские и рубанули по нам! А таманских не тронули. Почему?… Как будто это таманские нас покрошили! Чтобы мы с таманскими сцепились!..

— То есть подставили таманских!

— Вот!

— А заварских кто подставил? — спросил Степан.

— А кто заварских подставил? — И снова Сафрон опешил.

— Не знаю, у тебя спрашиваю.

— Так не подставляли мы…

— А почему вы?

— Почему мы?! Ну ты в натуре, башку заморочил! — возбудился бандит.

— А может, это вы Микулу завалили? — наседал Степан.

— Зачем нам его мочить?

— А Таракана зачем?

— Таракан он и есть таракан, мелкое насекомое… Да и не валили мы никого!

— И Микулу тоже.

— Микулу точно не валили!

— А за что с вас таманские спросили? Вдруг это они стреляли?

— За что спросили? — задумался Сафрон и, будто очнувшись, резко глянул на Степана.

— Да не мочили мы Микулу! Чего пристали!.. И не таманские это, а заварские сегодня стреляли!.. Все, не могу больше говорить, язык болит, — сказал Сафрон, почему-то показав на больную руку.

Степан кивнул, глядя на него. Что-то скрывал от него Сафрон, возможно, свою причастность к убийству Микулы, но ходить вокруг да около можно долго и все без толку. Доказательства нужны, а не предположения. Да и не нужен Степану Микула, сейчас у него на повестке двойное убийство на бандитской стрелке. Этим и нужно заниматься.

Два трупа, куча раненых, а сами без потерь, ну, Репу слегка зацепило, так, чиркнуло по макушке, кожу содрало, а черепушка цела. И жить пацан будет, и соображать.

— Что делать будем? — спросил Рыба.

Ночь, сверчки где-то у реки свиристят, ухо слышит боевой марш. Потому и настроение боевое, если кто-то думает, что Кляча в кусты забился, то зря. Он горы готов своротить, тем более что инструменты у него для этого есть. И патронов хватает.

— А что делать? Битово под себя брать будем! — Кляча расправил плечи и вскинул ствол автомата.

К четвертому микрорайону они собирались идти пешком, чтобы не светить машины. Глядь, а там на пустыре братва сходится, и решение созрело моментально, и сделали все быстро и как надо.

— Битово?!

— А что не так? — снисходительно спросил Кляча. — Мы таманских конкретно подставили. Битовские войной на них пойдут, таманские ответят, и мы подключимся. Таманским Битово и даром не надо, а мы возьмем! Это, брат, Москва, не какой-то Мухосранск. Братва здесь кучеряво живет!

— Ну, так-то оно так… — задумался Рыба.

— А мы пока отдыхать будем. На нашей хате.

— Нам в Битово точно появляться нельзя! — мотнул головой Жужик.

— Чего так? — зыркнул на него Кляча.

— Ну так менты там сейчас на стреме…

— А у тебя, типа, нюх на ментов?

— Ну, не то чтобы…

— Собирайся, с Тюрбаном в Битово пойдете. Нюхом своим ментов унюхивать. Если хата чистая, скажешь, мы тоже пойдем.

— Хорошо…

— Вот и молоток! — Кляча чуть ли не со всей силы шлепнул Жужика по плечу.

Нормально себя пацаны показали, никто не струсил, когда битовских мочили. Все побежали, но так по сигналу, отступление это было, причем организованное.

Тюрбан и Жужик сели в машину, и очень скоро темнота ночного леса поглотила габаритные огни.

— Опасно в Битово! — мотнул головой мордастый Репа.

— Лучше комаров здесь кормить, да?

— Лучше комары, чем клопы на киче!

— Ты еще про червей вспомни, которые тебя в могиле жрать будут, если я сейчас тебя замочу! Чтобы очко не играло!..

Кляча вскинул автомат, приставил ствол к животу Репы и передернул затвор.

— Братан, ты чего! — дрожащим голосом пробормотал тот.

— А ты чего?

— Пошутить нельзя?

— Шутить можно! Трусить нельзя!.. Сам подумай, как нам теперь быть! Всю жизнь бегать собираешься? Я лично — нет! И тебе не дам! Ва-банк идем, понял! Или пан, или пропал!.. Да ты сам, барашка, подумай! Возьмем Битово, сделаем там всех, и ментов тоже. Кто там нас тронет? Королями будем, понял?

— Ну, нормальный вариант.

— Вот и я говорю, что все будет путем.

Тюрбан и Жужик вернулись часа через два, Кляча велел сниматься с места. К дому в четвертом микрорайоне подошли под утро, все спали, редко какое окно светилось. В подъезде тихо, никто не ходит, двери не открываются, любопытные варвары не выглядывают. И в квартире на шестом этаже ни единой живой души. И так хорошо здесь, уютно, в кране горячая и холодная вода, можно помыться, попить чайку. И завалиться на боковую… Или сначала на боковую, а потом уже в душ как-нибудь, когда-нибудь. В конце концов, Кляча не кисейная барышня, чтобы мыться каждый божий день, да и пацаны у него не ленивые, почешутся.

Кляча запретил включать свет и шуметь, с первым делом справились, а со вторым нет. Квартира двухкомнатная, в спальне кровать, в гостиной диван, больше спальных мест нет. В спальне кровать сдвоенная, раздвинуть половины не проблема. Кляча сразу застолбил эти два места за собой и за Рыбой, а диван занял Шишак, но Репа набросился на него, попытался столкнуть, тот ответил, схватился за ствол. Пришлось вломить одному и другому.

— Вдвоем здесь спать будете, в обнимку! — негромко, но с насмешкой сказал Кляча. — Остальные на полу!.. И тихо!..

Кляча подошел к окну, сначала глянул на розовеющее небо. Рассвет намечается, скоро светлеть будет. Затем он окинул взглядом двор, не видно ли ментов. И уже после посмотрел на окна квартиры, где жила подружка Соломона. Это ведь он наблюдал за жертвой, увидел, как Соломон выходит из ее квартиры, подал Шишаку знак. Они ведь хорошо тогда подготовились к делу, две рации на барахолке купили. И стрелять учились, Рыба конкретно руку набил. Все у них тогда получилось, и сегодня они не облажались. Потому что крутая у них команда, и вооружены они до зубов. Так что бояться нечего. Если вдруг появятся менты, еще неизвестно, чья возьмет. Убегать Кляча не станет, да и некуда; напролом пойдет, и хрен кто его остановит.

В знакомом окне зажегся свет, неужели подружка Соломона проснулась? А окно расшторено, и на кухне кто-то появился. Кляча метнулся к сумке, вытащил оттуда цейсовский бинокль в твердом кожаном футляре, приложил к глазам. На кухне хозяйничала знакомая медовая блондинка в короткой комбинации на голое тело. Не юная дамочка, но сколько же в ней грации и сексуальности. И надо сказать, Кляча ни разу не видел ее в неглиже. Соломона она встречала в халате, трахаться они уходили в спальню, окна в которой всегда были зашторены. А сейчас она в комбинации с прозрачным лифом, соски просвечиваются. Фигура у телочки обалдеть, да и на внешность она супер.

Кляча давно оценил эту зрелую красоту, но сейчас он захотел ее до зубовного скрежета. А на кухне вдруг появился высокий плотный мужик в семейниках и с голым торсом. Блондиночка ставила чайник на плиту, а он подошел к ней сзади, обнял и носом зарылся в ее волосы.

— Вот шлюха! — чуть ли не взвыл Кляча.

— Эй, ты чего? — спросил Шишак.

— Да ничего!.. Соломона еще небось не похоронили, а она уже с другим пихается!

— Что там?

Шишак протянул руку, чтобы взять у него бинокль, но Кляча послал его лесом. Блондинка попыталась оттолкнуть мужика, но он лишь улыбнулся. Прижал ее к себе, задрал комбинацию, Кляча завибрировал от напряжения, увидев обнажившуюся попку с тонкой незагорелой полоской, которую оставили узкие женские плавки.

— Дай глянуть! — Шишак снова протянул руку.

Но Кляча даже не повернул к нему голову, настолько его увлекло дико завораживающее зрелище. Блондинка оперлась руками о плиту, склонила голову, ее задница просто прыгала в руках мужика. И он, гад, старался.

— Это вообще-то мой бинокль!

Мужик вдруг оторвался от блондинки, подошел к окну и посмотрел прямо на Клячу. Увидеть он его не мог, скорее почувствовал, и задвинул шторы.

— Сука! — Кляча не смог сдержать от возмущения стон.

— Ну хоть скажи, что там! — Шишак чуть ногой не топал от нетерпения.

— Сам смотри! — Кляча отдал ему бинокль, сам переместился на кухню, где уже хозяйничал в темноте Жужик.

Даже после секса ему не хотелось курить так, как сейчас. Да и не было у него такого секса, который обещала эта развратная блондинка. Он затянулся с таким упоением, как будто только что переспал с нею. До упора затягивался, дым чуть из ушей не пошел. Кляча с наслаждением выдохнул, закрыл глаза. И вдруг подумал, что блондиночка может раздвинуть шторы. Она же шлюха и, возможно, обожает, когда за ней подсматривают.

— В магазин надо идти, — сказал Жужик. — На раз осталось пожрать.

Но Кляча его не слушал, хотя и подумал о деньгах, пока отрывал задницу от стула. Крутая у них команда, не вопрос, и Соломона сделали, и ментов кланяться заставили, а вчера так и вообще все рекорды побили. Только вот бабок это им не принесло. Микула по пьяной лавочке отвалил монету, чтобы Соломона завалить, и этих денег хватило, но только на то, чтобы мосты к жертве подвести и красиво ее сделать. Осталось от тех денег немного, но и эти крохи уже заканчиваются. Битово реально нужно под себя брать. И обогащаться. Но сначала надо почувствовать себя здесь хозяевами. Впрочем, начинать можно уже сейчас.

Кляча отобрал бинокль, глянул на заветное окно, но блондиночку не увидел, не раздвинула она шторы. Но все равно шлюха! И Кляча будет дураком, если не сыграет на этом. А он хочет. Он дико хочет эту сучку!

Он опустил бинокль, но от окна не отошел, так и продолжал стоять, всматриваясь вдаль. Ночь ушла, темнота отступила.

Из подъезда вышел высокий статный мужчина в добротном пиджаке. Кляча навел на него бинокль и скривил губы. Он узнал в нем козла, который лишил его зрелища. Переспал с блондинкой и домой. Догнать бы его и ноги переломать.

Мужчина пересек большой, общий на два высотных дома двор, и надо же, зашел в тот же подъезд, в котором находился Кляча. Может, он все-таки увидел его, понял, что за ним наблюдают, решил разобраться. А может, он тоже здесь жил. Может, также однажды увидел, как блондинку любят на кухне, собрался с духом и снял ее. Кляча пожал плечами, не зная, что делать. Если мужик шел к нему, то дверь открывать ни в коем случае нельзя. Нет никого в доме, и точка.

А если мужик живет здесь? Если так, то нужно знать где. Вдруг блондинка соберется к нему в гости, а Кляча ее перехватит. Знакомиться с блондинкой смысла нет, в любом случае от нее придется избавляться, поэтому лучше всего сразу взять бабу силой. Тем более она сама идет в руки.

Кляча велел всем заткнуться, осторожно открыл дверь и прислушался к звукам в подъезде. В шахте слышался нарастающий шум, поднимался лифт, и остановился он этажом выше. Открылись створки, щелкнул дверной замок, послышались голоса.

— Сережа, это ты? — спросила женщина.

— Мама, ну ты чего?… Мне уже тридцать шесть лет, а ты…

Фразу Сергей заканчивал уже за закрытой дверью, аккурат над головой у Клячи. Мужик отчитывал свою мать за излишнее любопытство. Кляча усмехнулся. Теперь он понял, почему Сергей зашторил окна: маман могла за ним наблюдать.

— Дурдом! — тихо, но эмоционально сказал он, закрывая дверь.

— Миша, давай за стол! — так же негромко позвал Шишак.

Толпа уже собралась на кухне. Завтрак не фонтан, булка хлеба на всех, две банки рыбных консервов и чай, хорошо, что с сахаром.

— Деньги нужны, — сказал Жужик. — В магазин идти надо.

— Деньги… — кивнул Кляча, но так и не смог переключиться с одной темы на другую.

Блондинка и ее хахаль не выходили из головы. Шлюшка могла знать Сергея, когда принимала у себя Соломона, может, спала и с тем, и с другим. Если так, то менты однозначно работали с ним, выясняли, выспрашивали. Наверняка он знал о покушении на Соломона и в курсе, что менты не смогли взять убийц. Может, он думает, что киллеры еще где-то здесь.

— Ты чего, заснул? — Рыба тронул Клячу за руку.

— Спать можно, говорить громко нельзя, — сказал он, косо глянув на него. — Мужик над нами живет, он мусоров знает, которые Соломоном занимались. И блондиночка наша знает. Если менты что-то учуют, первым делом к нему сунутся. Ну и к соседу. А потом уже нас искать будут.

— Значит, пасти их надо, — сообразил Жужик.

— Похаваем сейчас и спать, двое на шухере, потом поменяемся. За блондиночкой глаз да глаз.

Наблюдая за Соломоном, они старались не попадаться лишний раз людям на глаза, поэтому не стали выяснять, как зовут бабу, которую он навещал. А сейчас Кляча хотел знать, как ее зовут. А еще больше хотел ее саму. До рези в животе хотел.

Он уже заснул, когда его разбудил Жакет. Как оказалось, блондинка со своей дочкой вышла из дома. Кляча кивнул. В детский сад она дочку повела, скоро обратно домой пойдет.

Жакет ушел, Кляча снова уснул. И вдруг опять толчок в плечо.

— Баба назад идет!

— Я тебя сейчас грохну!

— К нам идет!

— Да ну! — вскочил с кровати Кляча.

К окну он подошел уже после того, как блондинка скрылась в подъезде. Он открыл дверь, услышал, как поднимается лифт. Остановиться он должен был на следующем этаже. Баба зайдет к своему хахалю, и Кляче только и останется, что слушать, как ее трахают прямо у него над головой. А трахать должен он!..

Кляча понимал, что страшно рискует, но блондинка не просто овладела его разумом, она насиловала Клячу в его воображении и в особо извращенной форме. И чтобы она изнасиловала его самого на самом деле, он готов был на все.

На седьмой этаж Кляча поднялся одновременно с лифтом. Блондинка вышла из кабинки, волосы распущены, глаза и губы накрашены, в легком сарафане с открытыми плечами она производила впечатление секс-бомбы в момент взрыва. Кляча потерял голову, но не облажался.

— Здравствуйте! Вы к Сергею? — торопливо спросил он.

— Ну-у…

— Там у него мама, — сказал он, с заговорщицкой улыбкой глянув на закрытую дверь. — Он внизу вас ждет!.. Пойдемте, я вас провожу!

Блондинка смотрела на Клячу с сомнением, и когда он протянул к ней руку, оттолкнула ее. И все же последовала за ним, спрятав руки за спиной.

Но на лестничной площадке она осознала свою ошибку. Остановилась и мотнула головой.

— Никуда я с вами не пойду!

— И не надо!

Одной рукой Кляча заткнул ей рот, другой обнял за талию и с силой толкнул прямо на закрытую, но незапертую дверь. И вместе с ней с шумом влетел в квартиру, в полной мере осознавая всю опасность своей ошибки.

Блондинка не брыкалась, в падении она ударилась головой о пол и потеряла сознание.

— Ничего себе! — восторженно простонал от восторга Шишак.

— Дверь закрой! — зашипел на него Кляча.

Он понимал, что блондинка в любой момент может прийти в себя и закричать. А над головой, всего лишь за одной плитой перекрытия, находился Сергей. Звукоизоляция вроде неплохая, соседей не слышно, но это потому, что они не шумят. Если пленница закричит, ее хахаль может услышать.

— И пластырь давай!

Блондинку связали, заклеили рот, а она все не приходила в себя.

— Нашатырь нужен, — с вожделением глядя на нее, сказал Жакет.

Женщина лежала на полу, на животе, руки связаны за спиной, подол сарафана всего лишь слегка приподнят, но силой воображения Кляча увидел незагорелую полоску на ее ягодицах.

— Какой еще нашатырь!

Он мог затащить женщину к себе в комнату, но вселившийся в Клячу бес заставил его навалиться на лежащую женщину прямо сейчас.

Блондинка пришла в себя, дернулась, пытаясь вырваться, но было уже поздно. Бандит уже с силой и нетерпением терзал ее. В жизни Клячи стремительно наступал момент, за который не страшно было умереть.

Глава 17

Исчез Кляча со своей бандой, ни слуху, ни духу, но посыпать голову пеплом еще рано: и двух суток не прошло с тех пор, как исчезли заварские. Обязательно где-нибудь объявятся, тогда и настанет пора седлать коней. А ведь это они стреляли по битовским, неподалеку от места преступления нашли следы колес от их машин. Правда, следы эти терялись и никуда не вели. Уехали заварские, куда-то далеко уехали. И от битовской братвы им приходится прятаться, и от таманской, а еще милиция на хвосте.

А Степану прятаться не надо, он и без того набегался, весь день как белка в колесе. А время уже девятый час, не столько домой хочется, сколько выспаться. Принять душ, поужинать и на боковую. Федот уже уехал к своей Вике, но так у него в программе не только душ, ужин и сон, есть еще кое-что и повеселей, а на это требуется время.

Степан уложил в сейф рабочие документы, закрыл, опечатал. На столе зазвонил оперативный телефон без наборника номера. Дежурная часть на проводе, похоже, что-то случилось. Ну не дадут спокойно домой уйти!

— Товарищ капитан, там к вам посетитель! — сообщил дежурный. — Говорит, что по убийству Соломонова у нас проходит! Лобачев его фамилия!

— Сам спущусь.

Сергей Лобачев стоял у окна дежурной части, лист бумаги перед ним, оперативный дежурный сидел за окошком и надиктовывал ему шапку заявления.

— И что там у нас, Сергей Борисович! — спросил Степан.

— Татьяна пропала! — резко разворачиваясь к нему, выпалил мужчина.

— Бобровникова?

— Утром отвела дочку в детский сад и пропала. Я к ней хотел зайти, дома никого нет, ну, думаю, вдруг случилось что. Как чувствовал, что нужно в детский сад, прихожу, Светка там. Всех детей разобрали, она одна осталась. Я хотел забрать, так мне не отдали.

— И правильно сделали, — кивнул Степан.

Вряд ли Лобачев помогал заварским бандитам в убийстве Соломона, наводил на него киллера, но в этой жизни возможно все. Может быть, Лобачев сам похитил Татьяну Бобровникову и даже убил ее. Может, потому что женщина знала о его участии в убийстве Соломона.

— На самом деле я ее отец… Но правильно сделали, что не отдали, не могу с вами не согласиться. Я бы тоже так поступил на месте воспитателя детсада, незнакомый мужчина, все такое. К тому же в садике ночная группа…

— Вы на машине?

— Да нет…

— Тогда со мной!

В машине Степан продолжил разговор.

— Когда вы видели Татьяну в последний раз? — спросил он.

— Сегодня утром…

— А чего так неуверенно?

— Да нет, уверенно… Я вполне себе уверенно провел с нею ночь… Ну а почему голос дрожит… Вы же знаете, чья она любовница? — совсем тихо спросил мужчина.

— А Соломона еще не похоронили, — кивнул Степан.

— Бандиты — люди с придурью.

— И не всегда люди.

— Тем более!

— Татьяна отвела ребенка в детский сад, вы ждали ее дома?

— Нет, я ушел к себе.

— А заходили вечером зачем?

— Я же сказал, что мы фактически живем… Мы возобновили наши отношения. А потом я забыл у нее свои часы… То есть думал, что забыл, а на самом деле я мог их посеять на службе. У меня сегодня как бы выходной, но была незаконченная работа.

— После работы вы зашли к Бобровниковой?

— После работы я зашел к Татьяне… Может, сказать, куда я заходил после работы еще до того, как зашел к ней?

— Да, конечно.

— Что конечно?

— Куда вы заходили?

— Вы издеваетесь?

— И все-таки?

— У Якимыча в гараже собирались, звание старшего прапорщика обмывали.

— Еще?

— В ларьке сигареты покупал. А потом уже к Татьяне… Ну вы точно издеваетесь!

— В каком часу вы зашли к Татьяне?

— В половине шестого, если вам так это нужно знать.

— И сразу в детский сад?

— Нет, сначала я зашел домой. Позвонил Татьяне, она не брала трубку, тогда я снова пошел к ней, а затем уже в детский сад. Светку мне не отдали, тогда я пошел к вам. Что еще хотите спросить?

— Татьяна не могла уехать, не забрав ребенка из садика?

— Вы невероятно догадливы!

— Сергей, вы так нервничаете, как будто Татьяна вам жена.

— Почему как будто?

— Конечно, похвально, что вы за нее так переживаете. Даже заявление собирались писать, хотя вы ей не родственник.

— Я люблю ее, неужели это трудно понять?

— И тем не менее Татьяна не один год встречалась с бандитом.

— Это вы нарочно меня укололи?

— Возьмите себя в руки! — тихо, но резко сказал Степан.

Для начала он заехал в детский садик. Светлана Бобровникова находилась там, мать о себе знать не давала. И Лобачев приходил, интересовался, было дело.

И на звонок в дверь Татьяна не реагировала, или дома нет, или там с ней что-то произошло. Инсульт, инфаркт… А может, пуля в форточку залетела, и вовсе не шальная. Степан позвонил оперативному, велел вызвать участкового и слесаря с инструментом. Лобачева он отпустил домой, а сам отправился к Федоту.

— Степан, давно не виделись! — Комов удивленно вскинул брови.

Похоже, он всерьез обосновался у своей новой подружки, футболка на нем чистая, спортивные шорты, волосы влажные, видно, недавно из душа. Он сразу же открыл дверь, приглашая Степана зайти.

— Бобровникова пропала, участкового вызвал, дверь будем вскрывать.

— Ну так это ко мне, отмычки у меня в машине… Может, чайку?

В Комове умер великий домушник, с помощью простой булавки он мог вскрыть замок средней сложности, а набор отмычек открывал ему дорогу в любую квартиру. Отмычки эти находились у него в машине.

— Чайку! — Из глубины квартиры показалась хозяйка, немного полноватая красавица с длинной русой косой.

Глаза голубые, глубокие, на сочных губах мягкая загадочная улыбка. Она провела Степана на кухню, зажгла конфорку под чайником.

— Извините, что подслушала… Татьяна, говорите, пропала?

— Вы ее сегодня видели?

— Точно не скажу, далеко было, но, кажется, была она. Сарафан ее. И ее походка.

— Куда она шла?

— А где рохля ее живет?

— Рохля — это Лобачев?

— А то кто ж!.. В подъезд к нему она сегодня утром заходила.

— Сегодня утром.

— Федор уезжал, я из окна выглянула, смотрю, женщина в бежевом сарафане в подъезд заходит… Ну, может, я ошиблась, но этот сарафан я вчера на ней видела… Или не этот? — задумалась Виктория.

— А походка?

— Ну да, ее походка. Легкая такая, как будто плывет, и при этом бедрами не виляет, само по себе получается.

— А обратно Татьяна не выходила?

— Ну, я не знаю, я же тоже на работу собиралась, мне чуть позже…

Чаю Степан выпил, а затем вместе с Федотом отправился к Лобачеву. И все время, пока они шли к дому, чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Впрочем, он знал, что Лобачев имел обыкновение наблюдать из окна через оптику бинокля. Видно, заметил Степана, взял бинокль, а на душе у него смута, отсюда и вибрации.

Круча с Комовым только входили в подъезд, а Лобачев уже спустился вниз на лифте. На лестничной площадке первого этажа они сошлись лоб в лоб.

— Вы нас из окна видели, Сергей Борисович? — спросил Круча.

— Ну да, смотрю, вы же сказали, что участковый должен подойти.

— А то я иду, чувствую, кто-то меня взглядом испепелить хочет.

— Значит, это не я!

— А кто?

— У меня такое же чувство было сегодня утром.

— Какое чувство было у вас сегодня утром?

— Как будто кто-то наблюдал за мной в бинокль. Мы с Татьяной на кухне были, с улицы все видно…

— В бинокль?

— Ну, это и мама моя могла быть, — с досадой сказал Лобачев.

— А как ваша мама относится к Татьяне?

— Ну, как вам сказать, — замялся мужчина.

— Можете не продолжать, — скривил губы Комов.

Достаточно было глянуть на физиономию Лобачева, чтобы понять, какие чувства его мать питает к Татьяне. Взрослая женщина, с ребенком не совсем понятно от кого, да и репутация, что уж тут говорить, хромает.

— А когда вы ушли от Татьяны?

— Я же говорил, рано утром.

— А когда она ребенка в садик отвела, где были?

— Дома.

— А после того, как Татьяна ребенка в садик отвела, где были?

— Дома… А когда она ребенка в садик отвела?

— А сразу перед тем, как к вам отправиться. Отвела и сразу к вам.

— Куда ко мне? — не понял мужчина.

— К вам в подъезд она заходила.

— В районе восьми утра, — уточнил Комов.

— Она ко мне заходила?

— Вы что-то о часах говорили, которые у Татьяны забыли.

— А-а, часы… Японские Seiko, очень хорошие…

— Вот она вам их и принесла.

— Татьяна?

— Нет, Пушкин! — фыркнул Комов.

— Да нет, Пушкина Сергей Борисович не трогал. А Татьяну возможно.

— Где я ее трогал?

— Не знаю, может, в подъезде, может, на чердак отвели. А может, в квартире разделали, вместе со своей мамой, — недобро улыбался Федот.

— Маму зачем трогать? — поморщился Лобачев.

— Сами разделали?

— Кого разделал? Татьяну?! Что вы такое говорите?

— А квартиру вашу осмотреть можно? — спросил Степан.

— Или санкцию потребуете? — нажимал Федот.

— Да нет… Осмотреть можно…

Степан осмотрел квартиру — ни Татьяны, ни следов ее пребывания. Поговорил он и с матерью Лобачева. Татьяна действительно не приводила в восторг Валерию Михайловну, но женщина зла ей не желала. Степан даже постеснялся спросить, а не могла ли она расправиться со своей потенциальной невесткой.

Степан спустился вниз, сунул руку в карман, достал пачку «Мальборо», а там только одна сигарета. А Комов уже протянул руку, потирая пальчики. Степан покачал головой: последнюю сигарету даже вор не забирает. И сам он курить не стал, а направился в магазин, расположенный на первом этаже соседнего дома.

— Вот, и куда Бобровникова делась? — спросил он.

— Ну, съесть ее не могли… Может, зашла и ушла.

— Так не приходила она к Лобачеву.

— Может, передумала. Мать дома, страшно стало.

— Может, и ушла. А потом куда делась?

— Ну куда… Если ребенка не забрала, то вопрос.

Магазин небольшой, одно помещение размером с гостиную в стандартной квартире, стеллажи с товаром, холодильные витрины, за прилавком молодая пышная женщина с вьющимися и жесткими на вид волосами. Наверняка магазин пользовался популярностью среди жителей близлежащих домов, но продавщица скучала за прилавком в ожидании покупателей. Только вот что-то не очень обрадовалась посетителям.

— Здравствуйте! А мне бы пачку «Мальборо».

— И мне, — Комов тоже вынул из кармана деньги.

— Ну так и покупал бы кто-нибудь один, — хмыкнула «пышка». — Потом поделитесь.

Степан вопросительно и с удивлением повел бровью. Вроде при капитализме живут, а совковое хамство цветет пышным цветом.

— Ну хорошо, — глянув на Комова, сказал он. — Две пачки.

И ведь не обманулся он в своих предположениях, продавщица действительно обсчитала их — на восемьсот рублей. Сумма небольшая, но курочка, как говорится, по зернышку.

— Это вы правильно рассуждаете, — сказал он. — Чем больше денег с руки, тем легче обмануть.

— Никто вас не обманывал, — фыркнула «пышка». — И вообще… Мелочность мужчину не красит!

— Так мы не совсем мужчины, мы из милиции, капитан Комов! — Федот вынул из кармана «корочки», но раскрывать их не стал.

— Ничего не увидела! — скривила губы продавщица.

Федот хмыкнул, удивленно глянув на нее, раскрыл удостоверение.

— Ну да, милиция… А то тут один корочками Федеральной службы контрразведки хвастался. Бойся, говорит.

— А дальше что? — с интересом спросил Степан.

— А что дальше?… Ну, достал эти корочки, а это удостоверение любителя пива. И пива целую упаковку взял. Веселый такой малый. Полмагазина скупили…

— Скупили? Сколько их было?

— Двое…

— Молодые, взрослые?

— Молодые… А что?

— Вы когда-нибудь видели этих парней?

— Да нет.

— Полмагазина скупили?

— Не полмагазина, конечно, но взяли много.

— Что брали?

— Консервов много взяли, крупу, яйца, масло…

— Мясо? — спросил Степан, глядя на вырезку под стеклом.

— А что, это имеет значение?

— Мясо готовить надо, — сказал Комов. — Я лично это дело не люблю. Ну, если только под настроение…

— Значит, не было у них настроения! Только пиво пить!.. Ну и!.. — Продавщица вдруг зажеманилась, пальчиками поправляя волосы под шапочкой.

— На пиво приглашали?

— Ну, не то чтобы… То есть один приглашал, а другой… У другого совсем настроения не было!..

В магазин вошла женщина, продавщица едва глянула на нее, но протест милиционерам все же выразила.

— Некогда мне, у меня люди!

— Как выглядели эти двое? — спросил Степан.

— Я же говорю, некогда мне!

— Магазин не работает, — сказал Комов, обращаясь к посетительнице. — Обсчитывают здесь, закрываем эту лавочку!

— Как это закрываете? — вскинулась «пышка».

— Когда приходили эти двое?

— Когда приходили?… Ну, днем, где-то в полдень.

— Как выглядели?

— Да как-то не очень. Одежда такая… Никакая! — поморщилась продавщица. — Еще и несвежая, как будто спали в ней на грязной траве. Один лохматый такой, как будто сто лет не стригся… Я бы их чмошниками назвала, но не скажу, вроде и зачуханные, а держались так, как будто кум королю… Или кумы королю?

— Борзо держались? — спросил Комов.

— Да нет, не борзели. Даже как будто боялись чего-то… И мясо они не покупали. Яиц набрали, колбасы, быстро там что-то поджарить, по-холостяцки. И продуктов много брали, как будто на толпу.

— Одежда, лохматый… Может, какие-то приметы? — спросил Степан. — Родинка на носу, шрам на подбородке, татуировка на руке…

Он искал Клячу с его бандой, даже раздобыл фотографии ушедших с ним людей, но все снимки сейчас находились в папке у него в сейфе.

— Татуировок не видела, — качнула головой продавщица.

— Шрамы, родинки, родимые пятна?

У Шапошникова Ильи Максимовича по кличке Тюрбан имелся шрам на подбородке в форме «галочки», Степан знал это точно. У Репы родимое пятно на шее.

— Шрамы… А ожоги?… У одного ожог на ухе!

Степан кивнул. Обожженное ухо у Жужика, но там совсем чуть-чуть, заметно только на мочке правого уха.

— Все ухо?

— Да нет, немного! — «Пышка» тронула пальцем сережку на своем ухе.

— А много и не надо. Спасибо вам, гражданочка, за информацию! — поблагодарил Степан.

— Так уж и быть, не будем вас закрывать, — кивнул Комов, распахивая дверь.

Они вышли, глянули по сторонам, не притаился ли где Жужик с обожженным ухом, закурили.

— За Соломоном до последнего наблюдали, — в раздумье проговорил Степан. — Видели, как он из квартиры выходил, киллерам знак подали.

— Не думаю, что это Лобачев.

— Думаю, что квартиру сняли. В одном с ним подъезде.

— Почему в одном?

— А потому что Татьяну по пути к нему перехватили.

— Заварские?

— Кляча, Жужик. Здесь они, квартира у них тут, время выжидают. С таманскими у заварских большие проблемы.

— И с мозгами тоже, — усмехнулся Федот. — Не понимают, что стволы у них паленые.

— И что женщин похищать нельзя, тоже не понимают.

Из подъезда, в котором жила Бобровника, вышел участковый Михалев, увидел Степана, заспешил к нему.

— Товарищ капитан, ну, где вы? Вскрыли квартиру!.. Нет никого, чисто все!

— Еще одну квартиру нужно вскрыть.

— Какую?

— Пока не знаю. Но поскольку ты, Гена, участковый, с тебя ответ. На один очень важный вопрос. Кто в этом доме сдает квартиру?

Как-то слишком уж лихо развивались события с момента, как убили Соломона. Таракана застрелили, Микулу с его свитой положили, сам Степан чуть не погиб под бандитскими пулями, то одно, то другое. Некогда было искать наблюдательный пункт, с которого убийцы Соломона получили команду на старт. А ведь Степана сразу озадачил этот вопрос, и, похоже, у него появилась прекрасная возможность получить на него ответ. И очень хорошо, если он успеет вырвать Татьяну из рук бандитов до того, как они ее убьют. Если, конечно, она у них.

Эротическая стоматология закрывается, врач уходит в отпуск и едет на юг. Оксана ничего не заработала, но деньги есть у Бобка. И очень приличные деньги. Сафрон вынужден был расплатиться с ним звонкой монетой.

— Сколько просил, столько и получи, — недовольно сказал он, протягивая Бобку пухлый конверт.

— А чего так уныло? — нахмурился тот.

— А ты думал, танцы с бубнами будут? С каких, интересно, хренов?… Зачем ты Микулу завалил? — в какой уже раз спросил Сафрон.

— А на хрена он к заварским поехал?… И почему Казначей его не грохнул? Потому что договорился он с ним. Против нас. А мы с Костромой конкретно подковались и не боимся ничего, — с упором на окончание фразы сказал Бобок.

И на Сафрона он смотрел глазами победителя, которого не судят. И смотрел не без вызова. Не боялся он Сафрона и, если вдруг, замочит его без всякого зазрения совести. Именно это он и хотел сказать.

— А если бы вы спалились? Замели бы вас, и мне бы досталось.

— Кто спалился? Мы?! Да ни в жизнь! — расправил плечи Бобок. Но при этом он не сказал, что лучше умереть, чем сдать своего босса.

— А вы могли спалиться, — кивнул Сафрон.

Бобок возомнил себя суперпрофессионалом, хотя на самом деле сработал топорно. Ему бы на дно после Таракана лечь, а он слежку за таманскими устроил, Микуле на хвост сел, когда тот в Заварск отправился. Выследил его там, отправился провожать, увидел, как Микула остановился, чтобы справить нужду, и схватился за оружие… Да одно только то, что он возил с собой автоматы, рискуя попасть под облаву, говорило о его умственных способностях. И с этой умственной отсталостью нужно что-то делать.

Избавляться от Бобка нужно. И как можно скорей. Круча не дурак, он уже догадывается, кто стоит за убийством Микулы. А менты могут копнуть глубоко, найдут людей, которые видели Бобка в Заварске, прикинут одно к другому и сделают правильные выводы. А дальше дело техники…

Кончать Бобка нужно, и все уже для этого готово. А отпускные станут его похоронными, их заберет киллер — в счет оплаты за работу. Ну а Оксану нужно будет вернуть на ее рабочее место. И хорошенечко отшлепать. За беспорядочные половые связи. Зря она с Бобком связалась, ох и зря.

Дверь вышибли кувалдой. С первого раза. Один спецназовец ударил, другой ворвался в квартиру, следом пошла вся группа. Бандиты и опомниться не успели, как все лежали на полу.

На полу лежала и Татьяна — в спальне, в узком пространстве между кроватью и окном. Лежала на животе, связанная по рукам и ногам. Волосы всклокочены, сарафан порван, на кровати валялась распотрошенная дамская сумочка.

Женщина пыталась, но не могла перевернуться на спину или хотя бы на бок. Но пыталась, потому что была жива. Лицо красное, глаза опухшие от слез, растекшаяся тушь на щеках. Губы не разбиты, но искусаны в кровь. Нетрудно догадаться, что пережила несчастная.

Пока Степан развязывал женщину, Комов занялся Клячей. Нашел его, затолкал в спальню и показал на жертву его безумия.

— Ты даже не понял, что натворил! — ревел Комов.

Кляча хотел что-то сказать, но Федот влепил ему пощечину, да с такой силой, что из носа выскочила и растеклась по стене сопля.

— Да она сама хотела!

Следующая пощечина выбила уже кровавые сопли. Бандит отключился, но Комов быстро привел его в чувство.

— Я тебя сейчас убивать буду, тварь!

Кляча закрылся руками, с ужасом глядя на него.

— А кто нам расскажет, кто Соломона убил? — спросил Степан.

Он срезал веревки, освободил Татьяну, помог ей сесть на кровать. Она все никак не могла прийти в чувство, движения вялые, взгляд отсутствующий, даже на Клячу никакой реакции.

— Как это кто? Рыба убил и Шишак. Этого там даже не было! — Комов с силой ударил бандита ногой в живот.

Тот скрючился, заскулил от боли.

— Да? Ну тогда убивай! — кивнул Степан.

— Был я там… — простонал Кляча. — Был!..

— Если был, что делал?

— Рыба с Шишаком стреляли, я им отмашку давал.

— Зачем Соломона убили?

— Минула сказал, что спросить с него надо…

— А Микулу зачем замочили?

— Это не мы!

— А кто?

— Не знаю…

— В битовских зачем стреляли?

— Так, может, это они Микулу завалили!.. А кто еще?

— Тебе не все равно, кто Микулу завалил?

— Э-э… Все равно! — спохватился Кляча. — И не стреляли мы в битовских!..

— Уводи его! — велел Степан.

Татьяна вдруг медленно поднялась, заторможенно посмотрела на Клячу, повернулась к нему спиной. И вдруг резко пришла в движение, схватив прикроватную тумбочку. Степан ахнул, с какой легкостью она превратила этот предмет в метательный снаряд. Тумбочка летела быстро и невероятно точно, лишь в самый последний момент Кляча успел закрыться руками, но это только слегка ослабило удар. Тумбочка прилетела в голову. И дверца отлетела, и крышка, все остальное рухнуло бандиту на ноги, но он не почувствовал боли, потому что уже находился в отключке.

Бандит упал, но Татьяну это не остановило, она рвалась к нему с бешенством разъяренной кошки, чтобы выцарапать глаза. Степан с трудом удержал ее.

Комов склонился над телом, осмотрел рану на лбу, оставленную углом тумбочки, нащупал пульс.

— Жив, упырь!

— Тем хуже для него.

Будет следствие, но доживет ли Кляча до приговора? Степан знал Сафрона и понимал, что за двух своих убитых бойцов он спросит очень жестоко. А за Соломона спросит втройне. Но это уже не его проблемы. Если, конечно, с Клячей расправятся не на его «земле».

Эротическая стоматология открывается, врач возвращается на рабочее место. Только вот радости в глазах у Оксаны нет. Не хочет она больше работать, но и отказать Сафрону не может. Потому что понимает, с кем имеет дело. Бобка замочили у нее на глазах. Можно даже сказать, прямо на ней, в номере гостиницы, где они остановились по пути на юга. Киллер грохнул Бобка, навел ствол на нее, Оксана попрощалась с жизнью. Гроза прошла стороной, но молнии до сих пор стоят у нее перед глазами и давят на психику. Не может она отказать Сафрону, дрожащими пальцами расстегивает пуговицы на халате.

А у него перед глазами животрепещущая сцена, Бобок в кресле, Оксана на нем, и так она двигалась, так двигалась… Сейчас в кресле он, и гарцевать она будет на нем. Нервы натянуты как стремена, седло такое твердое…

Оксана уже расстегнула халат, обнажив красоту своего тела, когда послышался грохот, дверь с треском открылась, и в кабинет ввалился спецназовец в каске и с автоматом. Оксана с визгом запахнула халат, забилась в угол. А сильные руки собровца схватили Сафрона, второй помог скинуть его на пол, а третий взял за руку Оксану.

— Эту девочку уводите! — В кабинет вошел Круча. — А эту верните на место!

Спецназовцы засмеялись, вернули Сафрона в кресло, мало того, примотали к нему ленточным лейкопластырем. Давно Сафрон не испытывал такого унижения. И все из-за Кручи.

Собровцы ушли, а Круча, нагло ухмыляясь, сел на стул стоматолога.

— Ой, что сейчас будет! — Мент покачал головой, приложив пальцы к щекам.

— Не теряй берега, мент! — сквозь зубы процедил Сафрон.

— Это ведь ты Бобка грохнул! — Круча хлопнул в ладоши над самым его ухом.

— О чем это ты? Бобок в Сочи парится!

— Ну да, подружка здесь, а он там… Кстати, Оксана Лебедкина присутствовала при убийстве. Показания она уже дала, но главного не сказала. Но так этим делом чужие менты занимались. Как думаешь, своим, родным ментам скажет?

— Не мочил я Бобка!

— Нет? — Круча вдруг взял бормашину, стал осматривать сверло.

— Нет! — Сафрон косо глянул на него.

Ладно, девочкой обозвал, а если зубы лечить начнет? С него станется.

— Это ведь Бобок Микулу завалил?

Круча запустил бормашину, от шума, с каким вращалось сверло, противно заныли все зубы сразу. Сафрон дернулся, пытаясь разорвать путы, но бесполезно: собровцы пристегнули его на совесть.

— Кто тебе такую чушь сказал?

— А собровцы, по-твоему, что здесь делают? Шаболовка работает, РУОП Микулой занимается. Они на Бобка твоего вышли. А ты им подарок сделал, Бобка завалил. Теперь они тебя делать хотят. Грубо и больно. Скажи спасибо, что я вмешался. Сказал, что нельзя тебя больного трогать. Сказал, что сначала тебя вылечить надо… Давай, открывай рот!

— 3-зачем?

— Лечить будем!..

— Н-не надо!

— Это же эротическая стоматология… Не бойся, я неглубоко!

— Слышь!..

— Кто Микулу завалил?

— Да я вообще не в курсе!

— Сейчас Комова позову, он тебе пасть откроет. И бублик вставит. Деревянный.

— Бобок в Оксанку влюбился, отдай, говорит, мне! А я в долгу не останусь… Я даже не знал, что он Таракана собирается замочить. А он пошел и сделал… А потом и Микулу…

— Зачем?

— Да я откуда знаю? Он же с катушек съехал!..

— А бешеных собак отстреливают?

— Ну, в общем, да… Только я Бобка не заказывал!

Сверло бормашины продолжало вращаться, это дико действовало на нервы. Хотелось схватить Кручу за горло и вырвать ему кадык. И будь что будет.

— А кто заказал?

— Ну, может, таманские…

— Ты его заказал! И Таракана ты заказал, и Микулу, а там четыре трупа… Если таманские узнают, как думаешь, что будет?

— Ну так нет больше Бобка!

— Значит, все-таки ты!

— А доказательства?… Нет у тебя доказательств!

— А если Лебедкина скажет, что это ты Таракана заказал? И Микулу?

— Если скажет, значит, врет! Не было ничего, никого я не заказывал, не могла она слышать… Бобок сам за это дело взялся, никто его не просил…

— Скользкая ты гадюка, вдруг и в этот раз выкрутишься.

— Нет у вас на меня ничего! И не будет!

— Кто знает, кто знает…

— Да и зачем тебе топить меня? Мы с тобой худо-бедно уживаемся, а придет на мое место кто-нибудь другой, до печенок отмороженный. С ним не договоришься!

Сафрон знал, о чем говорил. Ментам ведь достается, если на их «земле» идет война и льется кровь, а Сафрон мог обеспечить в Битово относительный порядок, и Круча это, конечно же, понимает. Просто признаваться не хочет.

— А с тобой?

— Ну, можно.

— А зубы у тебя здоровые, чтобы со мной договариваться?

— Зубы?

— Открывай рот!

— Ну, хорош, мы же взрослые люди!

— Взрослые люди?… — Круча заглушил бормашину, поднялся. — Ну так веди себя как взрослый человек.

— Я же говорю, нормально все будет, никакого беспредела на улицах.

— Это хорошо… Но, учти, если вдруг появятся доказательства твоей вины, закрою тебя, не задумываясь… Живи пока!

У самой двери Круча остановился, но к Сафрону не повернулся.

— И да, Лебедкину отпусти, не мучай девчонку, видно же, не хочет она тебя.

— Если не хочет, отпущу, — кивнул Сафрон.

— Очень хорошо… А вертеп этот я закрываю, нечего распутство на моей земле разводить.

Круча ушел, а Сафрон усмехнулся ему вслед. Этот салон, может, и закроют, но взамен откроются сразу два. А со временем здесь, в Битово, ему будет принадлежать все, даже мэр со всей своей администрацией. Тогда и будет ясно, кто круче, он или Круча.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.