Джугафилия и советский статистический эпос

Глава 9 Фантом цивилизации

Неприятно, но факт. Большая часть (по некоторым направлениям почти всё) того, что мы на уровне «очевидности» знаем о России и ее прошлом, — довольно примитивный фейк. Начиная с советской легенды о мирном и полюбовном расширении Российского государства. Из-за истребления более высококачественной продукции фальсификат воспринимается не как отклонение от нормы, а как норма. То есть «как бы правда».

После низведения отечественной мысли к уровню передовиц «Правды» и программы «Время» сверхусилий для удержания страны под плинтусом уже не требуется. Сверхусилия требуются для противоположного: для осторожного излечения посттравматического шока, нажитого за три поколения и превратившегося в социокультурную норму. Война со здравым смыслом была долгой и мучительной. Мучительным будет и выход — если будет. Многим посттравматическое состояние нравится, оно дарит иллюзию крутизны и уважения со стороны окружающих.

Сегодня вертикальным людям для удержания власти массовый террор уже не нужен. Достаточно периодически проводить прополку и раз в квартал локальные акции устрашения: кого-то убить, избить, посадить или отравить. Но в целом центр тяжести уже перенесен на позитивную мотивацию — и это тоже своего рода прогресс. Никогда прежде за холопские забеги впереди паровоза не платили так дорого. Если при Сталине труженики КВО созидали свои пропагандистские шедевры ради лишней пайки хлеба и спасения от «общих работ» или карцера, то сегодня даже младшие тролли-поварята с пригожинской кухни зарабатывают около 500 евро в месяц. Не бог весть что, но мотивация все-таки уже рационально-экономическая и позитивная.

Это хорошо: денег в стране стало больше — спасибо полурыночной экономике. Что еще важнее, обновленная версия вождя уже не претендует на эксклюзивное управление ими. Ее больше занимают не сами деньги, а система допуска: «правильным пацанам» позволяется крышевать бизнес-процессы, а «неправильные» отбрасываются всей мощью карательной машины. По сути, машина (они по марксистской привычке склонны называть ее государством) принадлежит властному сословию на основе корпоративной собственности. Новость, однако, в том, что у «пацанов» наряду с корпоративной появляется и своя, частная собственность, а вместе с ней понимание полезности такого явления, как право, которое ее защищает вне зависимости от прихотей «пахана». И даже после его ухода. Примерно как было с постепенно оседающими на землю опричниками после Ивана IV.

Поднявшиеся с колен мастера паровозной беготни, слегка запыхавшись, нам объясняют, что такова-де наша цивилизационная уникальность. Ну да, с отмеченным еще Фонвизиным, Гоголем, Щедриным, А.К. Толстым (у него не для Руси, а для московского ханства им. И.В. Грозного) беспредельным началь-стволюбием. Оно понемногу ослаблялось с XVIII века — во всяком случае, над ним уже можно было смеяться, — но вновь стало невероятно актуальным после Октябрьской революции. И особенно после укрепления азиатской деспотии с 1928 г. Тут уже точно стало не до шуток.

Попытки рассуждать об особой цивилизации если и имеют смысл, то лишь для дореволюционной России. После социокультурного отката на три столетия назад и на тысячи километров на восток термин «цивилизация» (в который, хочешь не хочешь, теперь приходится встраивать и феномен вождя) не годится чисто технически. Цивилизация есть явление оседлое, а вождь вместе с ведомым им племенем — кочевое. Ордынское, милитаризованное, отрицающее частную собственность ради коллективной и пребывающее в перманентном походе — пусть со временем все более виртуальном. Вождь по смыслу слова обязан куда-то вести свой народ, а не сидеть сиднем при хозяйстве, подобно жалкому помещику, кулаку либо городскому обывателю.

Дореволюционная Россия могла без грубых логических натяжек позиционировать себя как наследницу Римской, а затем Византийской империи. Обе — при большом и бесспорном количестве слабостей и изъянов — были по крайней мере оседлыми и европейскими. И обе погибли под ударами пришедших с востока (или из низов социокультурной иерархии) варваров. Каким боком псевдокочевая по приоритетам империя Сталина может претендовать на наследство Рима или Константинополя — загадка. Сами же державные патриоты где надо и не надо восторгаются евразийской сущностью «советского проекта». Ну, так и будьте последовательны, ведите его историю не от Рима и Царьграда, а от Чингисхана. Тогда все будет логично: была, допустим, одряхлевшая, но, безусловно, оседлая Российская империя. А потом пришли жизнерадостные, оторванные от оседлых корней и собственности скифы и, ликуя и скорбя, завалили прежнюю далеко не идеальную систему ради своей, еще менее идеальной. Но зато скифской! Без институтов, прав, разной юридической тягомотины… Чисто конкретно по понятиям: кто круче, тот племени и мил. Так что «цивилизационных» аналогий у СССР, пожалуй, больше не с Константинополем, а с теми, кто его захватил в славных евразийских традициях.

Рим — это ведь, позвольте напомнить, не только рабовладельческая империя, но еще и римское право, частная собственность, города, инфраструктура, наука и культура, анналы, латинский язык, наконец… А Сталина Бухарин как-то сгоряча назвал «Чингисханом с телефоном», и за этой формулой скрыто больше, чем кажется. Просто мы своими советскими очами не способны этого разглядеть.

В оседлой цивилизации армия профессиональная, а в сталинском СССР и гитлеровском рейхе «народ и армия едины». И правильно: каждый ордынец в рамках военно-кочевой мобилизации по определению воин. Подчиненная «длинной воле» вождя элементарная частица, лишенная личного права и привыкшая этим гордится. А сама Орда — военный лагерь.

В оседлой цивилизации частная собственность, своя земля и свой дом, а в СССР все как бы принадлежит племени, или «народу». На самом деле персонифицирующему «народ» вождю, который один вправе распоряжаться материальными ресурсами страны. Рыть ли каналы, брать ли с крестьян десятину или забирать все «под метелку», начинать ли войну или лучше все бросить на украшение московской витрины социализма с языческой роскошью ВДНХ, столичного метрополитена и замечательных по пафосной дисфункциональности московских высоток…

В оседлой цивилизации со временем формируется разделение властей, а в СССР судебная, законодательная, исполнительная, жреческая, военная и любая другая власть наоборот, замыкается на эпической фигуре вождя. Ленин в 1918 г. прямо и откровенно требует уничтожить разделение властей — оно мешает ему вести за собой вдохновленные массы.

В оседлой цивилизации географическое пространство структурируется быстро растущими и конкурирующими городами, а в Орде славится и богатеет лишь один сакральный Центр, ибо он служит ставкой вождя и призван отражать его величие.

В оседлой цивилизации люди и территории объединены государственными институтами и правами, а в Орде — харизмой, силой и культом вождя. Отсюда и супер-гипер-мега-централизация на фоне милитаризма.

В оседлой цивилизации корневая (через частную собственность) связь хозяйствующего субъекта с преобразованным им ландшафтом, а в СССР культивируется презрение к частному («мещанскому», «кулацкому» и т. п.) быту. Зато взамен беззаветная преданность! Люди ютятся в коммуналках, общагах, казармах, бараках и утешаются героическим культом бездомья. Больше утешаться нечем — разве что светлым будущим. Зато они не обременены презренной «материей» и ничто не мешает вскочить посреди ночи, чтобы скакать в бой по первому слову вождя.

В оседлой цивилизации частное право, индивидуальные свободы и индивидуальная ответственность — в СССР ответственность откатывается назад к солидарно-коллективному принципу: классовая или даже племенная («народы-предатели»). Как в средневековой Евразии, где волей вождя возвышались или подвергались распылению целые роды, племена и улусы.

В оседлой цивилизации ландшафт интенсифицируется, ибо копит в себе защищенные частным правом инвестиции человеческого разума, труда и капитала. Действует механизм наследственной передачи собственности — прежде всего на землю. При Советах по наследству нельзя было передать даже жилье — оно считалось казенным. В системе приоритетов доминирует экс-тенсификация. Взять территорию под контроль, подчинить, подавить сопротивление «имущих классов». И дальше, вперед. Покой нам только снится! Пространство ощущается острее времени. Или, как заметил еще Чаадаев, география заменяет собой историю. Советская власть ухудшила ситуацию в сравнении с чаадаевской эпохой — историческое время не просто остановилось, но в некоторых отношениях пошло вспять (демография, финансы, отчасти инфраструктура, деградация колхозной пашни и системы сельского расселения). Что, конечно, маскировалось бурным прогрессом в пропаганде: «Время, вперед!»

В оседлой цивилизации максимально точная научная история — в СССР намеренно размытый героический эпос-пафос с легендами о подвигах предков.

В оседлой цивилизации судья есть независимый интерпретатор права и закона, законом же ограниченный в своих действиях — в СССР и постсоветской вертикали он скорее выполняет функции среднеазиатского кади: при наличии заинтересованной верховной воли судит по указанию сверху; при ее отсутствии свободен судить по прейскуранту: кто больше дал, тот и прав. Это, кстати, общая проблема всех переходных обществ. Вождь уничтожает институты и их функции замыкает на себя. После его ухода люди и территории остаются сиротами без регуляторного механизма и погружаются в хаос взаимных разборок. Верните нам тов. Сталина, при нем порядок был!!

В оседлой цивилизации диверсификация и усложнение понятийно-терминологического аппарата. В СССР, наоборот, возврат к синкретической мешанине. Сегодняшние телеаналитики явно не улавливают разницы между понятиями «государство», «власть», «страна», «территория», «народ», «население», «граждане», «нация», «этнос»…

Сколько сталинская индустриализация создала заводов? Не знаем. Но много!! А сколько капиталистическая индустриализация до революции? Опять не знаем. Но мало!! При царях деревянной сохой лапти плели. Подмена знания верой. С помощью невозможного в прежние времена статистического фальсификата и тотальной промывки мозгов.

Если это цивилизация, то очень-очень специфическая. Стихийно-вождеская. Опирающаяся на торжествующее невежество и оставляющая после себя, пользуясь выражением пламенного Маркса, пустыню.

На три поколения вывалившись в дикость, назад не воротишься. Высокоскоростной поезд ушел. Остается громыхать в бубны и совать свой кирпич под колесо соседям. В рамках двоичного кода чужая неудача смотрится как своя победа. Побеждали же Аттила и Чингисхан! Правда, после них на завоеванных территориях начинались так называемые темные века (более полутысячи лет) или ордынское иго (двести с гаком). В процессе эволюции длительность деградационных провалов после очередной вспышки евразийской экспансии сокращалась. Через поколение после Ивана Грозного — Смутное время и еще лет сто на восстановление оседлых приоритетов и прав частной собственности хотя бы для дворян… Через поколение после Сталина — Перестройка и затем опять медленное восстановление частной собственности через кривую приватизацию и коррупционные льготы для начальников. А вы полагали, будет сразу как в Британии? Там процесс начался с подписания Великой хартии вольностей в 1215 г., за три года до того, как Чингисхан двинулся в поход на Мавераннахр.

В пространстве, угодившем под псевдокочевой евразийский менеджмент, сначала с энтузиазмом разграбляются остатки прежней цивилизации. Затем наступает смутное время разрухи, войны всех со всеми и передела объединенного предыдущим вождем пространства, которое «самоочевидно» мыслится как собственность победителя. Полевые командиры (измельчавшие копии великого вождя) пилят между собой оскудевшие земли. И только потом, под давлением хозяйственной и оборонной необходимости, начинается медленный и мучительный процесс вторичного оседания. С уродливым и половинчатым восстановлением частного права, городского самоуправления и разделения властей. Вторичное освоение сопровождается дроблением монотонного в своем бесправии вождества на более четко оформленные зоны ответственности. И возникновением новых, как правило враждующих, протогосударств. Для начала с вполне деспотическими формами правления. Но уже оседлых — с сетью городов, системами орошения и т. д.

В случае континентальной Евразии на месте былой империи Чингисхана возникли описанные Марксом «восточные деспотии». А что еще могло там возникнуть при унаследованной от кочевников системе властных приоритетов — может, римское право, Хартия вольностей, города и университеты? России потребовалось 500 лет восстановления под европейским влиянием, чтобы подняться до отмеченных Лениным истинно американских темпов роста. После чего, как и надлежит великому вождю, он предпринял титанические усилия, чтобы обрушить ее назад в евразийскую деспотию — вместе с темпами.

Конечно, если очень хочется, можно порассуждать и о «советской цивилизации». Язык-то без костей. Но это тривиальная подмена смыслов. Все равно что Дмитрия Киселева или Владимира Соловьева называть деятелями русской культуры, донецких уголовников — русскими политиками, Рамзана Кадырова — русским витязем или Александра Проханова с Захаром Прилепиным — русскими писателями. Советскими — еще куда ни шло. Примерно на уровне Демьяна Бедного или Николая Тихонова.

За сто предреволюционных лет в царской России было не более 8–9 тыс. случаев наказания смертью со стороны государства — в абсолютном большинстве по уголовным статьям. Включая расстрелы при подавлении бунтов на Лене, в Батуми, а также 9 января в Петербурге, «столыпинские галстуки» и т. п. Полностью была изжита практика телесных наказаний и пыток. Всего за 35 лет ленинско-сталинского отката к приоритетам евразийского средневековья количество благословенных «народной властью» смертных расправ увеличилось минимум на два порядка. Только за два года Большого террора число казненных приблизилось к миллиону. Не касаясь взаимных карательных акций в годы революции, Гражданской войны и коллективизации… Пытки снова стали нормой следственных действий. Миллионы «мирных смертей» от голода оставляем в стороне.

Это цивилизация или одичание? Прогресс? Дорога в будущее? Обострение классовой борьбы? Историческая необходимость? Каждый волен выбирать термины, которые ему по душе: природа терпит. Однако терпение ее, как выяснилось, не безгранично.

Никого из последних пяти царей, от Александра I до Николая II, не назовешь ангелом в перьях или хотя бы просто гуманным правителем. Но они по крайней мере были рациональны по европейским представлениям о норме. Чего никак не скажешь о Ленине — Сталине. Рост числа властных расправ в сто с лишним раз все-таки о чем-то говорит. Или нет, не говорит? Если пересчитать на время, то есть сравнить темпы уничтожения оседлого населения, разница приближается уже к трем порядкам: более 500 раз, а в иные интервалы и до 1000. Все равно мало?

В XIX веке чиновники и наместники тоже, случалось, демонстрировали выдающуюся глупость и некомпетентность — как без того. Их отправляли в отставку, но никогда по азиатскому шаблону на казнь или в зиндан. При Сталине такое стало нормой. Требования расстрелять десяток-другой кассиров, вредителей «по рыбе» или «по мясопродукту», провести «проверочно-мордобойную работу» в Минфине у него звучат как административная рутина.

Не только на самом верху, но и на низших этажах тем более. Взять бывшего второго секретаря ЦК ВКП(б) П.П. Постышева, сначала выжатого Сталиным на периферию, а затем и уничтоженного. Уже на закате карьеры, сидя областным начальником в Куйбышеве (Самара), он, в надежде вернуть расположение вождя, требовал для улучшения социалистической торговли «посадить человек 200, судить их показательным судом и человек 20 расстрелять»[266]. При царях как-то обходились без подобных методов укрепления торговой сети. Это цивилизация?

Формула самоидентификации от правовых основ государственной нации (подданный Российской империи, подчиняющийся ее законам и ими защищенный) незаметно сползла к понятиям родоплеменной общности: «семья народов», «нерушимое братство», «Родина-мать», «республики-сестры», «народы-братья», «Отец народов», «вождь», «братья и сестры»… В Европе (и в дореволюционной России тоже!) назвать вождем президента, премьера или царя язык бы не повернулся: это для дикарей. А в Советском Союзе (наравне с фашистской Италией и нацистской Германией) за милую душу. Цивилизация?

Аналогично с болванопоклонничеством. Крашенные кладбищенским серебром фигуры великого предка, простирающего переднюю конечность над покоренными народами, в эстетическом и функциональном смысле (знак родового владения территорией) весьма похожи на скифские бабы. Если это цивилизация, то подозрительно близкая к КНДР или Туркмении, которые служат истоком и примером евразийской духовности.

В асимметричной Российской империи почти 300 лет доминировал европейский властный вектор. После 1917 г. окно в Европу было заколочено, столица откатилась назад на восток, в чисто географическом смысле зачеркнув послепетровскую историю. Блистательный Петербург был втоптан в кровавую грязь. Сначала ленинские репрессии, затем зиновьевские и еще три волны сталинских — после убийства Кирова, потом уже в рамках общего Большого террора и еще разок после Войны — «Ленинградское дело». Между этими победными вехами Сталин наблюдал за голодными корчами бывшей столицы в течение двух блокадных зим. Неслыханный в европейской истории случай. Но вполне органичный для евразийских вождей и их коммунистических наследников. Хрущев вскользь упоминает, что Ленинград Сталин не любил и почему-то считал городом-предателем. Что естественно для носителя ордынских ценностей. Но. это цивилизация?

Оседлые культуры в меру сил берегут население — как основной источник экономического роста и государственной силы. У кочевых приоритеты противоположны. Монголы брали города так называемым хашаром. Согнанное с сопредельных земель население они бросали на штурм, подпирая заградотрядами из конных лучников[267]. Технология, отточенная еще практикой загонных охот на сайгаков. Отступление или бегство означало верную смерть, а впереди еще Бог знает. Потери среди хашара ордынцев не волновали, а свою белую кость они таким образом берегли. В советское время термин хашар стали вежливо переводить как народная стройка, хотя правильнее было бы принудительная мобилизация. Или, по Троцкому, трудовая армия. Именно так, за счет бесплатно согнанных дехкан, наполовину оседлые азиатские деспотии строили свои каналы, дороги и дворцы. Это цивилизация?

В очередной раз оговоримся: дело не в этносе или расе, а во властных приоритетах и политической культуре.

Когда после Большой войны Сталин решил превратить Москву в образцовую потемкинскую деревню и велел начать ее газификацию (лет на 20 позже, чем ожидалось до пролетарской революции), траншею первого газопровода из Поволжья копали голодные колхозники, согнанные нукерами НКВД из поселений в полосе шириной по 7 км влево и вправо от траншеи. Типичный хашар. Но об этом никто из москвичей не слышал. Зато все слышали Михалкова: «А у нас в квартире газ. А у вас?»

На всю Россию хашара не напасешься — в этом структурная разница между конкурентной и мобилизационной моделями хозяйства, между правовым государством и монопольным вождеством. По сей день треть населенных пунктов самой богатой углеводородами страны мира не газифицированы. Это цивилизация?

Три волны голода (один ленинский и два сталинских во время коллективизации и сразу после войны) на месте еще недавно самой хлебной страны мира — это цивилизация?

Откат от государства с какими-никакими правовыми гарантиями к безликому и безымянному произволу. Пришли ночью и «забрали». Кто забрал? Кто надо. Куда забрали? Куда надо. За что забрали? За что надо. Дурак, что ли? Сиди, языком не болтай, веди себя смирно. Может, не заберут… Так устроен социалистический лагерь. И вся социалистическая цивилизация с вождем во главе. Так, значит, цивилизация?

Конечно, Сталин по необходимости строил заводы, города, дороги (каналы), учебные заведения и проявлял заботу о возобновлении трудовых ресурсов. То есть вторую половину своей политической жизни вел себя скорее уже как оседлый деспот. Но на невероятно богатой природными ресурсами территории при рыночной экономике миллионы свободно хозяйствующих субъектов все эти процессы провели бы быстрее, лучше и с меньшими потерями. Доказательством стал очевидный проигрыш СССР в соревновании с сохранившими частную собственность правовыми государствами. А также тщательно замаскированное отставание от темпов собственного капиталистического прошлого. По всем параметрам, кроме военных и пропагандистских.

Сказка советской цивилизации растет из эпоса про невероятные достижения. Хотя на самом деле имел место затухающий инерционный рост (порой падающий до нуля или отрицательных значений) на основе разграбления ресурсов, накопленных страной за многие поколения предшествующего оседлого быта. Ресурсов не только материальных (природных, демографических, инфраструктурных или финансовых), но и в первую очередь социокультурных типа патриотизма, семейных традиций, частного права, трудовой этики. Как инерция иссякла, так советская власть и кончилась. Осталась засыпанное шелухой лозунгов полумертвое пространство с рахитичным транспортным каркасом, чахлым колхозным земледелием, застойными городами и бессмысленными в хозяйственном отношении военными заводами.

Эту гигантскую запустелую территорию, над которой время текло впустую, оставляя не столько материальные накопления, сколько шрамы, ближайшим поколениям предстоит заново открывать и осваивать. Без потребных для этого людских, технологических и культурных ресурсов. Справятся ли?

Двадцать лет назад казалось, что да. А сейчас скорее кажется, что нет. Как только в стране после мучительного возвращения к приоритетам оседлого быта опять завелась кое-какая собственность, нормальные деньги и обновленные частным бизнесом технологии, взбодрившееся сословие номенклатурных акынов с новой силой запело славу Вертикали и Вождю. С прозрачным намерением сколотить очередной хашар и под шумок опять прибрать к рукам очистившееся от советского балласта хозяйство. Чисто большевистский маневр времен удушения НЭПа — хотя в гибридной форме.

Для этого необходимо забыть, чем на самом деле обернулась эпопея колхозного строительства, индустриализации и пятилеток в четыре года. То есть включить на максимум информационную долбежку. Ибо «советская цивилизация» просуществовала лишь 70 лет и, по-быстрому расплескав накопления предшествующих столетий, благополучно захлебнулась в отходах собственной жизнедеятельности. В том числе культурно-воспитательной. На этот раз цикл завершится скорее.

Не желая или не умея видеть эту эмпирическую данность, романтический аксакал А.Г. Дугин клеймит время европейской оседлости и медленного укрепления частных прав как эпоху романо-германского ига и решительно зовет назад к прелестям евразийской мобилизации. Красиво. Однако романо-германское иго с грехом пополам дало стране Ломоносова, Карамзина, Пушкина, город Петербург, университетскую и академическую науку, вторую по протяженности железнодорожную сеть в мире, самые высокие в мире темпы промышленного роста и блистательный всплеск российской культуры. Что дал России 70-летний ленинско-сталинский откат в Евразию, кроме ракет и запредельного вранья, возведенного в ранг науки и искусства?

Рутинные рассуждения, что, мол, не будь Сталина и большевиков, не было бы Победы, А-бомбы, Гагарина, балета и Енисей остался бы неперекрытым, даже неинтересно опровергать. Хотя бы потому, что они черпают силу в фальшивых эффектах джугафилической оптики и как бы между прочим переводят стрелки в то самое сослагательное наклонение, которого «история» вроде бы не знает.

Каков вопрос, таков ответ. Не будь Сталина, который много сил положил на то, чтобы как следует дернуть за ниточку, которая скрепляет заплатки европейской безопасности, возможно, не было бы и Второй мировой войны. Не будь Сталина (и Ленина тоже), прямо уничтоживших несколько миллионов граждан и косвенно лишивших Россию примерно 50 млн человек, страна к началу 40-х была бы много сильнее. Не будь Сталина, в страхе перед военным переворотом расстрелявшего цвет собственной военной элиты, возможно, мы воевали бы удачнее. Хотя бы на дореволюционном уровне — то есть не допустили бы немцев до Москвы и Петербурга. Не будь Сталина, самонадеянно влезшего в Финляндию и там показавшего слабость своей военной машины, Гитлер, возможно, поостерегся бы. Не будь Сталина, колхозными экспроприациями подорвавшего хлебородную силу отечественной пашни, у России, возможно, было бы больше пищевых ресурсов. Не будь Сталина, еще в 20-х годах не позволившего бывшему кадету В.И. Вернадскому реализовать свой атомный проект, возможно А-бомба появилась бы у нас на несколько лет раньше. Не будь Сталина, второй раз, вслед за Лениным, убившего нормальную российскую валюту… Не будь Сталина, затормозившего рост отечественных железных дорог. Не будь Сталина, зарывшего огромные ресурсы в эпопею каналостроительства. Не будь Сталина с его ГУЛАГом…

Хватит или еще набросать? Разница в том, что мы вежливо повторяем «возможно, не было бы…», в то время как счастливцы с пораженным джугафили-ей мозгом однозначно чеканят «без Сталина не было бы…». Они точно знают. Им совершенно очевидно. Собственно, в этом весь секрет советского величия. Нормальные люди способны воспринимать рациональные доводы и под их давлением пересматривать свою точку зрения. Верующие сектанты с разрушенными джугафилией очами подобной возможности лишены: у них ампутирован необходимый когнитивный аппарат.

Поэтому восприятие изменившейся реальности происходит не через мозг, а через другие части социального организма, двумя этажами ниже. В нынешней картине мира они получили наименование ударов в спину. Ну, хорошо, если вам так легче, пусть будет в спину.

В XXI веке пора бы научиться рациональному анализу фактов. Они не так уж сложны. Вот была при империи Романовых довольно глухая провинция Финляндия. Ей посчастливилось отвалиться от Проекта большевиков, когда тот еще не развернулся. Позже Проект (хотя с недопустимыми для себя издержками) все-таки отгрыз от нее самые благоустроенные южные территории. Что с ними сталось? Влились в состав СССР и застыли на уровне среднеубитой советской провинции. Вот уже третье поколение. А что стало с неласковым северным пространством, куда генерал русской армии Карл Густав Маннергейм товарища Сталина вместе с его Проектом все-таки не допустил? Там появилось небольшое, но вполне успешное правовое государство с замечательным лесопромышленным комплексом, всемирно известной «Нокией» и образцовым состоянием антропогенных (включая города, дорожную сеть, энергетическую инфраструктуру) и природных ландшафтов. В куда более сложных климатических условиях, с весьма ограниченными природными ресурсами. А всего-то разницы: там три поколения прошли под приоритетами права и частной собственности. А здесь вы и сами знаете. Там государство, а здесь нечто функционально отличное. Хотя издалека временами похожее.

Да, был Великий Вождь. И была Великая Победа. Но рядом был сотканный вождем вместе с прихлебателями Великий Миф. И безумные, ничем не оправданные потери — далеко не только в смысле человеческого капитала. Настолько дикие, что смогли подорвать мощь самой большой и богатой страны мира, с самыми высокими темпами дореволюционного промышленного роста. Но об этом миф злобно молчит. Как и о реальных достижениях соседей, сумевших от него уберечься.

А потом — через поколение — был развал. Который в рамках Великого Мифа не может найти иного объяснения, кроме вредительства, предательства и т. п. А вне мифа элементарно объясняется переломом хребта российской государственности и откатом назад к стандартам евразийского сначала вождества, а потом деспотизма. С его диковатыми приоритетами. Кончился вождь — кончилась и деспотия. Но миф-то остался! Он яростно сопротивляется осознанию причин и выбору рациональных вариантов лечения. Миф (и питающаяся им номенклатура) хочет жить. И жить хорошо.

Меж тем процесс идет. За последние пять лет — если мерить не по телевизионным воплям, а по сухому остатку — вертикальная Россия сумела потерять лучшего, самого близкого и проверенного партнера в лице Украины. Надолго, если не навсегда. Добиться этого было не легче, чем организовать голодомор на отечественных черноземах. Но вертикаль сумела — спасибо унаследованным от великого прошлого навыкам, которые не признают вариантов договорного (более-менее равноправного и уважительного) сосуществования территорий и требуют вертикального подчинения по сталинскому монопольному образцу.

Официальная церковь, от большого ума попытавшись занять опустевшую нишу марксизма в идеократической вертикали (вместо того, чтобы по заветам Христа и Конституции посвятить себя независимым от власти хлопотам о спасении человеческих душ), купно с властью тоже сумела добиться значительных потерь паствы и канонической территории. Рассорилась с Константинополем и обиженно отступила глубже в Азию. Однако иллюзиями не поступилась: кругом измена, трусость и обман! Вариант с выходом из империи «по-английски», с мирным сохранением культурной общности в виде Британского содружества наций даже не рассматривался. Почему? Наверно, потому, что так устроены базовые очевидности. Британская империя, как ни крути, была по-европейски оседлой. А в советской приоритеты уж слишком напоминали евразийское величие.

В итоге Российская Федерация простилась с престижным местом в глобальной «восьмерке». Рубль упал вдвое и не собирается останавливаться на достигнутом: впереди борьба за возрождение непотопляемого деревянного статуса. Население сокращается. Утечка квалифицированных мозгов, напротив, растет. Экономика тормозит; по номинальному ВВП Россия уже во втором десятке, после Индии, Канады и Кореи. Зато опять усиливается милитаризация, пропаганда, цензура и спецслужбы с их железным занавесом. Начальников Росстата снова гоняют как сидоровых коз (спасибо, не расстреливают!). Те в ответ выдают все более и более оптимистичную цифру.

А как с бренной действительностью? Да как обычно. Отрыв нарастает. Не видеть признаков возврата в советскую колею может только джугафилическая оптика. Не понимать, куда в конце концов колея приведет, могут только джуга-филические мозги.

Опыт показывает, что ослабленному иммунитету самостоятельно одолеть джу-гафилию не под силу. СССР, руководимый забывшими про конкуренцию кремлевскими старцами, развалился под грузом накопившейся косности. После мучительного кризиса, выход из которого отчаянно тормозился старой партноменклатурой, экономику все-таки удалось вернуть к праву частной собственности, рынку и конвертируемому рублю. Она начала быстро расти, что совершенно естественно для такой богатой ресурсами страны. Между делом, без пафоса и бубнов в 90-е годы прошли несколько технологических революций — от компьютеризации и Интернета до банков, массовой автомобилизации, мобильной телефонии и жилищного строительства. Просто за счет разрешения частной инициативы и открытия границ, в том числе финансовых, в виде конвертации рубля. Казалось бы, убедившись в преимуществах рыночной экономики, самое время идти дальше, укрепляя институциональную среду, право, суд и стимулируя новые источники роста.

Но нет, это не наш случай.

Во-первых, как любая модернизация, 90-е годы оказались трагичными для проигравших конкуренцию социальных страт, в том числе очень влиятельных и многочисленных. А тут еще переход от индустриального кондратьевского суперцикла к постиндустриальному. Пока был жив СССР, переход искусственно оттягивался и страна производила горы избыточного угля и руды, чтобы выплавлять горы избыточной стали, а из нее делать горы избыточных танков. И вот эта безумная система рухнула сразу по всем направлениям. Люди в погонах, партийное начальство, корпус «красных директоров» и труженики советского ВПК, еще недавно ощущавшие себя солью советской земли, внезапно оказались аутсайдерами. Странно было бы ожидать от них бурных восторгов.

Во-вторых, есть такое явление, как иерархия ценностей, более известная как «пирамида Маслоу». Или Маслова, ибо ее изобретатель, американец Абрам Маслов, был сыном эмигрантов из-под Киева. Пирамида, вообще говоря, строилась для объяснения психологии выдающихся индивидов, но ее когнитивная сила (с разумными ограничениями) сохраняется и для социальной психологии. Самая важная и базовая потребность — физиологический минимум существования. Еда, одежда, убежище. Когда этого нет, людям трудно думать о чем-то другом. Вторым этажом идет потребность в защите и безопасности. Третьим — принадлежность к определенной социальной группе, или чувство идентичности. Четвертым — потребность в престиже, уважении и одобрении. Понятно, это лишь схема. К тому же иерархия потребностей сильно зависит от пропагандистского пресса и системы ценностей.

С помощью рынка устранив застарелый товарный дефицит и по-быстрому удовлетворив нужду в продуктах питания и одежде, постсоветское общество к концу 90-х уже могло позволить себе задуматься о запросах более высокого уровня. Тут-то и всплыла обида за утраченное величие (в начале 90-х распад Союза ССР в списке озабоченностей россиян стоял на шестом-седьмом месте), досада от разрушенной идентичности, тоска по «национальной идее» и пр. Быстро выяснилось, что единой для всех Идеи в России нет. Негативное чувство разочарования объективно и универсально, а позитивные варианты его преодоления субъективны и сильно разнятся от места к месту, от страты к страте, от головы к голове. Общей идентичности, религии, агиографии и т. п. как объединяющего фактора не получается. Точнее, получается, но лишь за пределами советской бинарности — как идентичность гражданская, на основе общих формальных прав при полном разнообразии прав индивидуальных. В пределах же прежней черно-белой оптики объединение возможно лишь вокруг нового вождя, против нового врага, с новой милитаризацией и мобилизацией, в расчете на новую экспансию. Пусть по-маленькому, чисто символически. Ну, хоть в Южную Осетию…

Помолодевшая и разбогатевшая вертикальная корпорация не только уловила тенденцию, но и успешно ее конструировала, взяв ТВ под контроль и манипулируя массовым сознанием. На этом пути она встретила охотную готовность большинства, которому после удовлетворения первичных потребностей остро захотелось удовлетворить и вторичные. Послушать акынов с их старыми песнями о главном.

Вряд ли иное было возможно. Нет ни одной постсоветской республики, где после более или менее успешного модернизационного перехода не состоялся более или менее выраженный ценностный откат. Даже в ГДР, на невероятно льготных условиях кооптированной в Западную Германию и получившей оттуда более 2 трлн евро (!!) инвестиций, население испытывает смутную тоску по светлому прошлому. Она проявляется в гротескной, но искренней и неожиданно массовой кампании в защиту «светофорного человечка». (Характерная для ГДР фигурка пешехода на зеленом фонаре; она внезапно разрослась до символа счастливого прежнего быта, который новые капиталистические власти вознамерились уничтожить. Не позволим!!) Или в ностальгии домохозяек по «кофейному напитку» былых времен, который тогда воспринимался примерно как в СССР желудевый «кофе» (то есть откровенная бурда), а сейчас — как знак особого пути и независимости от западного гнета[268].

Отвечая на вопросы социологов, восточные немцы (не все, конечно, но многие) говорят, что раньше в их жизни был Смысл. Какой именно, они объяснить затрудняются (не защита же от бряцающего оружием бундесвера). Но был! А теперь нет… В связи с чем молодежь отбилась о рук, люди утратили стыд, а замечательную социалистическую промышленность воротилы из Кельна и Мюнхена прибрали к рукам и распродали.

В некотором смысле это правда: именно на территории бывшей ГДР фиксируются самые высокие в Германии показатели девиантного поведения (преступность, пьянство, наркомания, латентная агрессия, склонность к коррупции) параллельно с максимальной электоральной поддержкой полуфашистских ксенофобских движений. Притом что на самом деле иммигранты в четко выраженном большинстве тянутся как раз в более продвинутые и богатые западные федеральные земли, что совершенно естественно, потому что там больше денег и рабочих мест. А негодует в основном бывший социалистический восток! Город Хемниц, ставший столицей этнических беспорядков 2018 г., еще недавно назывался Карл-Маркс-Штадт.

Остается выбрать объяснение. Или все это происходит вследствие утраты прежнего душеспасительного Смысла. Или, наоборот, эпоха социалистического Смысла оставила после себя дезориентированное, разболтанное, хуже образованное и потому менее конкурентоспособное население, с трудом адаптирующееся к требованиям современности. И потому избыточно агрессивное, страдающее посттравматическим синдромом и стремящееся сорвать зло на приезжих.

Если мыслить категориями ландшафта, то вопрос даже не стоит: качество городской и дорожной сети, наряду с экологическими параметрами (почва, вода, воздух), на востоке Германии очевидно хуже. После ухода советских войск пришлось проводить обширные и дорогостоящие мероприятия по рекультивации: грунты пропитаны горюче-смазочными материалами, которые военное руководство не обинуясь сливало, как тогда выражались, «на рельеф». Военные городки как достижение ландшафтной архитектуры тоже оставляли желать много лучшего.

С природой как раз все ясно, она врать не умеет. Но сфера социальных отношений, включая подбор правдоподобных объяснений, зависит от ментальных фантомов гораздо сильнее. И это маленькая ГДР, где коммунисты были у власти менее 40 лет, где есть наглядная история успеха западного соседа (через Берлинскую стену лезли только туда и никогда оттуда), где были мощные объединительные восторги, языковая общность и, наконец, те самые два с лишним триллиона евро. И все равно!! Что же говорить про огромную Россию и пенять, что она-де не оценила прелестей свободы и разменяла их на сказку из телевизора.

Иное просто невозможно. Социокультурное явление Путина закономерно и неизбежно. Вопрос — как теперь из него выбраться, желательно без войны и мордобоя. Могло быть значительно хуже, если бы запрос на реставрацию взялись удовлетворять Зюганов с Макашовым или Лужков с Примаковым. Никаких иных ценностей, кроме советских (или бинарно-антисоветских), в нашей коммуникативной памяти нет: уничтожили за три поколения. А новых нажить не успели.

Возможно, появление таких литературных феноменов, как А. Г. Дугин, А.П. Паршев или Суворов™ и пр., совпало с идейным переломом начала нулевых годов случайно. А возможно, нет, и над этим потрудилась группа квалифицированных операторов, которые хорошо понимали, как устроены наши очевидности, и понемногу продвигали идеологию реванша. В любом случае факт состоит в том, что антисоветский рыночный рост конца 90-х и начала нулевых сопровождался бурным ренессансом советской военно-патриотической риторики.

Первым делом возрожденная вертикаль при благосклонном согласии населения присвоила себе заслуги по выводу страны из кризиса. Это мы пришли и порядок навели! После чего она за несколько лет подмяла под себя самые богатые и простые в управлении (то есть сырьевые) секторы хозяйства; придушила конкуренцию, приостановила рост и развернула страну на комфортные для себя рельсы победного застоя. Было бы странно, если бы люди, воспитанные в системе советских спецслужб, упустили такую возможность. Было бы странно, если бы на этом пути они не повторили все сталинские шаги, хоть и в смягченной гибридной форме. Было бы странно, если бы эта эпопея не завершилась очередным тупиком; как заметил еще Эйнштейн, только дураки, делая то же самое, надеются получить другой результат.

Общественное мнение еще не готово осознать достигнутые результаты. К тому же осознавать их оно будет в прежней одномерной логике «опять кто-то предал и слил». Вождь-то оказался ненастоящий! Хотим другого!

Постсоветские люди негодуют на повышение пенсионного возраста. И обвиняют в этом, естественно, окопавшуюся в правительстве «пятую колонну» и мировой империализм. Не вертикаль же, которая защищает их от происков Запада. В их распоряжении нет оптического и терминологического аппарата для наблюдения и описания того, что происходит. Восторгаясь присоединением Крыма, они искренне думали, что это знак возрождения былого величия. И, следовательно (в их сказочной картине мира), общенародного процветания и счастья. Примерно так изображали для них действительность плакаты культурно-воспитательного отдела: «Что теперь? Да хоть камни с неба: мы на Родине!»

На самом деле жизнь сложнее. Ежегодный бюджет полуострова, включая Севастополь, вначале составлял примерно 125–150 млрд руб. В 2014 г. он был целиком оплачен из федеральной казны, то есть за счет российских налогоплательщиков. Со временем там наладилась кое-какая экономика. Бюджет подрос до 200 млрд, дотационность снизилась со 100 до 80 %. Грубо говоря, сегодня на Крым из казны уходит порядка 150–160 млрд руб. в год. Примерно столько же (вряд ли меньше, хотя точных цифр нам никто не даст) идет на поддержку ДНР/ ЛНР. Экономики там, считай, нет. Зато есть гибридная война. Если условно (на пальцах) принять численность сохранившегося населения в 3 млн, просто для поддержания штанов из скромного расчета по 5 тыс. руб. в месяц на душу требуется около 180 млрд в год. Итого в сумме с Крымом вряд ли менее 300 ежегодных миллиардов. Включая плату военным, гуманитарные поставки оружия, топлива, газ, электричество и пр. Примерно столько, сколько правительство намеревалось сэкономить на так называемой пенсионной реформе — тогда речь шла про 250 млрд в год.

На самом деле сумму затрат следует существенно увеличить, потому что строительство Крымского моста за три года стоило еще около 250 млрд. Вывод прост: если вам нравится «Крымнаш», нечего злиться на манипуляции с пенсиями. Другое дело, что эту очевидную простоту очень не хочется видеть, но здесь опять вопрос к устройству очей. Камни с неба чудо как хороши на картинке — и мы всегда готовы встретить их нарисованными мускулистыми плечами и белозубыми улыбками. Но пенсии зачем было трогать?! Так не договаривались. Камни с неба давай, а пенсии причем?!

Советский инстинкт считает экспансию самоочевидным благом. Это же теперь наше! В Средние века для азиатских деспотий так оно и было: чем больше территорий под контролем, тем больше можно собрать дани и рекрутов. Правда, не для народа, а для вождя. Но мы-то своими очами разницы не видим! А в XXI веке всё иначе. Теперь территория не столько зона эксплуатации, сколько, наоборот, предмет инвестиционных хлопот. Для повышения ее интегральной конкурентоспособности/привлекательности надо неустанно закачивать туда труд, деньги, административные и кадровые ресурсы. Как показывает эмпирический опыт, с такими задачами в конечном итоге лучше справляется открытый рынок, потому что у него позитивный стимул мощнее. Если нечто подобное удается обеспечить (создав на территории благоприятный инвестиционный климат), регион из дотационного понемногу становится самодостаточным. Или даже донорским, то есть производит больше, чем получает.

К сожалению, это не типично для земель, попавших под контроль псевдо-кочевых мобилизационных приоритетов. Там вождь скорее склонен выжимать из них соки («хлебные излишки», по выражению Ленина — Сталина) для своих великих проектов — космических, социалистических, стратегических, в Крыму, в Сирии, в Африке, на земле, в небесах и на море, — чем позволить им нагуливать вес на вольном выпасе. Поэтому, а вовсе не из-за русских морозов социокультурная и экономическая среда СССР оказалась неконкурентоспособной в сравнении с условным Западом. Хотя до революции было наоборот. Во всяком случае, при царях люди главным образом ехали оттуда сюда, а начиная с 1917 г. — отсюда туда.

Иначе зачем бы железный занавес, Берлинская стена, визы на выезд, партийные комиссии и прочие рогатки с кордонами на пути нарастающего оттока счастливых и уверенных в светлом будущем советских людей? Это если речь о действительности. Если же о картинке, то все наоборот: Берлинскую стену и железный занавес либо вообще построил Запад, либо (что чуть ближе к правде) все-таки мы — но не для сдерживания «эмиграционно-изменнических настроений», а наоборот, для защиты завоеваний передового социалистического строя от бряцающих оружием врагов, которые исходят бешеной слюной от зависти к нашим достижениям.

Материальная действительность, хочешь не хочешь, участвует в объективной конкуренции сред. Но люди, управляющие средами и в них живущие, об этом, похоже, даже не задумываются. В связи с чем постоянно сталкиваются с Когнитивным диссонансом. Весьма типичная ситуация для средневековых культур Евразии — и для советских вождей заодно с генералами. Они неплохо умеют завоевать, взять под контроль, подавить сопротивление, обеспечить изъятие, вывоз/завоз или поставку необходимых ресурсов. Но повышать общую конкурентоспособность среды — нет, это не их профиль.

Однако приходится. Завоеванный Крым надо кормить, чтобы у населения не возникло ощущения, что после присоединения жить стало хуже. Полная калька истории с так называемыми странами народной демократии, которыми СССР овладел по итогам Второй мировой войны. В первые годы из голодающей России Сталин (а вслед за ним и Хрущев) гнали в Венгрию, Восточную Германию, Польшу и Чехословакию эшелоны с зерном, потому что там голода допустить было никак нельзя. А свои как-нибудь перетопчутся; им не привыкать, да и деться все равно некуда. Ну, умрет лишний миллион; ну, не родится еще два-три… Невелика беда, когда на кону создание мировой социалистической системы, сулящей счастье всем людям труда и их начальникам-собственникам.

Печальный факт состоит в том, что под советским контролем в счастливых странах народной демократии конкурентоспособного климата почему-то не получилось. Морозы, наверно, помешали. Производство (настоящее, а не то, что отражено на плакатах и в статистических сводках) предательски отказывалось расти. Поэтому, с одной стороны, эти территории так и висели жерновом на тощей шее СССР, постоянно требуя новых льготных поставок, а с другой стороны, они прекрасно видели, что все равно наращивают отставание от вчерашних соседей, лишенных привилегии жить в царстве освобожденного труда.

В итоге советское население пребывало в стандартно недокормленном состоянии, а социалистические братья все равно упорно целились дать тягу назад в джунгли капитализма. Когда в 1955 г. Хрущев с Маленковым вывели войска из советского оккупационного сектора в Австрии (содержать их там было не по карману ни в экономическом, ни в политическом смысле), социалистическая Венгрия, еще недавно вместе с Австрией входившая в империю Габсбургов и привыкшая равняться с ней, отреагировала восстанием 1956 г. Венграм тоже хотелось! Натурально, пришлось им еще разок с помощью танков все объяснить про исторические преимущества социализма. Впрочем, хватило ненадолго: через 30 лет социализм в Европе все равно накрылся полностью и окончательно.

Сегодня в смягченной форме проблема с конкуренцией сред разворачивается в Крыму и ЛНР/ДНР. Хочешь не хочешь, деньги надо закачивать. Хотя все равно недостаточно, чтобы там расцвели сто цветов. Однако хватило, чтобы расцвел цветок коррупции, а российские пенсионеры во внутренних регионах страны получили ощутимый удар по карману. Их, понятно, лечат телевизором. Больше, собственно, и нечем. Простых расчетов на пальцах, доказывающих хозяйственную пользу от присоединения, акыны упорно избегают. Хотя очень любят в общей форме, характерной для героического эпоса, рассказать про преимущества единого экономического комплекса, про выгоду от экономических санкций Запада, про импортозамещение и прочие стратегические перспективы. Ну и, конечно, про скорый конец загнивающей Украины. Куда ж без этого.

Чтобы не быть голословным. 13 марта 2014 г., в начале Крымской весны, известный специалист по геополитике, истории, военному делу, экономической географии и пр. и пр. В.Т. Третьяков разместил на сайте «Эха Москвы» замечательный пример советского камлания под гордым названием «Об экономической эффективности Крыма (для младших экономистов и прочих дилетантов)».

Поскольку краткость сестра таланта, приводим его целиком:

Сказал, как гвоздем пришил. Оставим в стороне «секретные вещи», которые нам, дилетантам, недоступны. А также характерное для патриотов крупного масштаба неумение пользоваться русским языком: конструкции типа «вообще и в частности» имеют смысл лишь для позитивных утверждений типа «бывал в Крыму много раз, в частности в последние годы». Если же кто вообще не бывал на полуострове, то добавочная укоризна, что он не был там еще и в последние годы, есть даже не тавтология, а просто бессмысленное словоизвержение. Характерная особенность жанра, связанная с привычкой симулировать горячий напор и негодование. Без них героический эпос — что тов. Сталин без кителя.

Ограничимся скромным предложением В.Т. Третьякову по прошествии пяти лет еще разок выступить с утверждением об очевидной и колоссальной прибыльности крымской эпопеи. Причем желательно перед пенсионерами. И не забыть еще учесть стоимость санкций, которые из нашего расчета на пальцах были гуманно изъяты. Агентство «Блумберг» оценило их в 6 % отечественного ВВП, то есть порядка 10 млрд — уже не рублей, а долларов. В рублях получается около 650 млрд. Итого интегральная цена победоносного проекта выходит уже под триллион. У более компетентного в экономических вопросах бывшего зампреда ЦБ С. Алексашенко[270] цена крымской эпопеи (правда, за пять лет, но зато только прямых расходов, без учета ДНР/ЛНР и санкций) получилась порядка 1,5 трлн — около 10 % годового бюджета РФ. Что эквивалентно всем бюджетным расходам России на здравоохранение за три года. В любом случае порядок затрат примерно ясен.

Интересно было бы услышать мнение много смыслящего в геополитике, экономической географии и собственно экономике В.Т. Третьякова: триллион или полтора триллиона рублей — это достаточно тяжелое бремя для бюджета или так, пустяки? Впрочем, встреча победоносного стратега с пенсионерами (равно как и с материальной действительностью) невозможна по определению: правила советского цифрового эпоса, установленные еще Лениным — Сталиным, требуют немедленно забывать старое духоподъемное вранье ради нового, еще более духоподъемного.

Налицо прискорбный вывод: выращенным в оптике джугафилии людям, даже неглупым от природы (победоносный В. Т. Третьяков отнюдь не глуп, разве что слегка невежествен), принципиально не видна отрицательная зависимость между вертикализмом и экономическим ростом. Зато они готовы воочию узреть сконструированную Агитпропом связь между величием и вождеской монополией: ведь при Сталине был же рост!! Да еще какой — в девять раз, если верить его словам на XVIII съезде. (Поднимите руки, кто верит, — интересно посмотреть!) Вот и при Путине тоже…

Из-за усиливающегося контроля над СМИ подобные «очевидные» мифологические конструкции могут быть опровергнуты лишь горьким материальным опытом. Как, собственно, и случилось с СССР. Покуда благонамеренное большинство убедится, что его в очередной раз обули, материальная деградация зайдет так далеко, что выбираться опять придется через кризис, если не через катастрофу. После чего, как только ситуация улучшится, весьма вероятно очередное повторение корпоративного реванша под беспроигрышными лозунгами джугафилии.

Двухтактный вечный двигатель на шагреневой коже пространства, сужающегося по мере обратного оседания на землю и ее раздела между измельчавшими деспотами. Меж тем вожди прежнего социокультурного ядра вместе с народом опять решительно куют щит и меч. С суровым выражением лица, мужественно не считаясь с потерями. А коварный полярный зверек на мягких лапках подкрадывается совсем с другой стороны. Среда деградирует, теряя привлекательность, но менеджмент в шорах военно-кочевой идеократии не умеет (не желает?) видеть ни самого явления, ни его причин. Как 40–50 лет назад.

Столица СССР разбухала на фоне стагнации других городов и деградации села. Страна уютно обустраивалась в ловушке углеводородного экспорта. Падала производительность труда, росла алкоголизация. На счетах предприятий оседали безналичные рубли без смысла и веса, а госбанк продолжал их эмитировать. Цены росли вместе с товарным дефицитом. Культура фальшивила, наука маргинализировалась. Вялотекущий жилищный кризис и демографическая депрессия. Дистрофия инфраструктурного скелета, вечная проблема с билетами на поезд или самолет. Очереди. А главное, отчетливое понимание того, что ты ничего не можешь: ни построить дом, ни открыть частный проект. Только служить, как триста пуделей, куда Родина (то есть номенклатура) поставит. Единственное спасение — делать партийную (то есть номенклатурную) карьеру. Тогда все будет без очереди. Но пудели останутся при тебе и будут скулить по ночам.

Модель, которая в течение десятилетий демонстрирует неспособность построить нормальную (хотя бы по две полноценные полосы от начала до конца в каждом направлении!) автодорогу между Москвой и Питером, стучит в бубны и рассказывает про загнивающий Запад… Да, запоздалый прогресс на трассе в последние годы все же обозначился, но на широте Новгорода движение до сих пор идет по трем полосам. И это главная дорога России, что говорить про все прочие. До поры подобное не слишком бросается в глаза. Люди стоят в пробках и слушают по радио рассказы о величии. Но интегральные издержки растут. Вроде мелочь: фуры с товарами опаздывают, перерасход горючего, общественно полезного времени и нервов. Ерунда, нормально! И не такое переживали.

Конечно, переживали. Но ведь так везде и во всем. Чуть дороже. Чуть дольше. Чуть хуже качеством. Чуть больше вредных выбросов. Чуть больше стрессов и остервенения. Чуть ниже доходы, чуть короче жизнь. А главное, каков интегральный результат? Извращена даже сама логика познания. В нормальном мире мысль движется от эмпирических наблюдений к теоретическим обобщениям, а у нас наоборот: от заранее известных выводов о «бесспорных исторических преимуществах» к подкрепляющим их фальсифицированным «фактам». Экономическая прибыльность Крыма очевидна и колоссальна…

Понемногу накапливается усталость, раздражение и непонимание. С каждым годом все очевидней и колоссальней. Поддерживать патриотическую взвинченность все трудней. Но приходится — иначе рассыпается стержень, удерживающий в подчинении политическое пространство. Вы же не хотите развала страны? Тогда рассказывайте про победы и аплодируйте вождю! Нет, развала не хотим. Нас тревожит немного иное: а не ведет ли к нему возрождение системы приоритетов, которая дважды за последние сто лет уже приводила к развалу — сначала в случае царского вертикализма, а потом советского? И, что еще важнее, о развале чего нам рассказывают страшные сказки апостолы идеократии — оседлого государства с самодостаточными политическими институтами или вздыбленного с помощью псевдокочевых приоритетов вождества?

Не надо печалиться, вся жизнь впереди. Сама по себе джугафилия, как и любые иные формы разжижения мозгов, не летальна. Хотя создает значительное число неудобств близким, родственникам и соседям. В лучшем случае приходится вытирать страдальцам нос и задницу, в худшем во время обострения можно получить топором по голове. Способов лечения пока не просматривается. Только уход, доброжелательное внимание и в особо опасных случаях мягкая изоляция. Чтоб, не дай Бог, не убились и других не покалечили.

И ни в коем случае не спорить. Во-первых, бесполезно; во-вторых, может вызвать реактивный приступ с непредсказуемыми последствиями. Если у человека поврежден интерфейс взаимодействия с действительностью, ему что ни толкуй — как об стенку горох. Собственно, примерно так развитый мир и относится к поднявшемуся с колен совку: если дедушка будет вести себя хорошо, он получит на ужин гренки с клубничным джемом и грелку в кровать. А станет опять бросаться цветочными горшками из окна — придется пригласить санитаров с санкциями.

На самом деле это человеческая трагедия: людям, сызмала отрезанным от действительности завесой из плакатов, лозунгов и фальсифицированной статистики, проститься со сталинскими цифрами и фактами так же трудно, как расстаться с собственным «я». Если Бога (товарища Сталина) нет, какой же я капитан-исправник?!

Никакой, это правда. Но человек не может совсем без веры! Необязательно в Бога — можно в Эволюцию, в Справедливость, в Добро, в Осмысленность Бытия… Беда в том, что сталинская вера была сколь агрессивно нетерпимой ко всем прочим, столь же фальшивой и бренной. И когда она кончилась — вполне предсказуемо и неизбежно, — на ее месте остался вакуум. Черная дыра, засасывающая в себя ментальный мусор со всей Евразии. Из этого мусора униженное и оскорбленное советское сознание и пытается склеить что-то похожее на обновленный образ вождя. С заведомым обломом в конце.

Где Новороссия или Малороссия, высосанная Захаром Прилепиным из пальца в качестве идейного обоснования для г-на Захарченко? Примерно там же, где и сам г-н Захарченко. Модернизированная мормышка для «масс», какой Ленину — Сталину служил образ Светлого Будущего. Нет этой «Малороссии», не будет и быть уже не может. В первую очередь потому, что этот территориальный и социокультурный феномен стал возможен как раз благодаря быстрой европеизации бывшего Дикого Поля на основе частной собственности и привлечения иностранных инвестиций. Англичанин Джон Хьюз (Юз) и Юзовка (Донецк). Испанец Де Рибас, француз Ришелье и Одесса. Пруссак Ротштейн с американцем Э. Смитом (плюс позднее братья Кеннеди) и завод «Никополь» в Мариуполе. Их бельгийский конкурент «Провиданс» там же и еще верфи итальянца Кавалотти. Твердый царский рубль, концессионная поддержка частной инициативы и, как следствие, стремительный рост урбанизации и мощного промышленно-инфраструктурного узла всего за несколько десятилетий XIX века.

Сейчас микровожди ДНР/ЛНР, инстинктивно копируя советские приоритеты, успешно реализуют стратегию обратного превращения территории в Дикое Поле. Типичный случай Когнитивного диссонанса: как им с детства вложили в головку сказку про индустриальный Донбасс, построенный тов. Сталиным, так они и верят. Хотя на самом деле было наоборот — Сталин 30 лет ехал на дореволюционной инерции, понемногу тормозя нормальное развитие территории репрессиями, голодомором, кадровой чехардой (включая назначение ненавидимого сталинистами Хрущева), уничтожением конвертируемого рубля, бездарно организованной обороной и пр. и пр. Понятное дело, у населения в мозгах все выглядело принципиально иначе, но как раз о губительности подобного расщепления смыслов и говорит сегодняшняя эмпирика ДНР/ЛНР.

Новороссии как органичного европейского феномена в составе европейской Российской империи давно не существует. Вместо нее существует совковая сказка. Нормальный постсоветский дрейф территории в составе Украины в сторону западных ценностей был прерван вводом войск с востока. После чего единое социокультурное образование прекратило существование. Западная часть продолжает медленное, с ошибками и перегибами движение к европейским правовым приоритетам, понемногу наращивая отрыв от оставшегося под вертикальным контролем востока. Тот, в свою очередь, обремененный советскими идеалами, понемногу деградирует и отползает все глубже в Евразию. Остается выразить соболезнование жителям Луганска и Донецка, поверившим ментовским грезам Прилепина и уже поэтому обреченным на мучительные разочарования. Что общего между «Русским миром» и тов. Сталиным? Ничего. Это грубо фальсифицированная историческая выдумка. Действительность устроена совсем иначе. Извините.

Отсюда же история с Крымом. Когда быстро европеизирующаяся Россия Екатерины II отвоевала его у распадающейся после нескольких столетий «азиатского деспотизма» Турции, это было органично. Хотя, понятно, сама Турецкая Порта думала иначе, продолжала считать себя центром вселенной, верила, что может повторить, и не раз пыталась это сделать. Правда, без особого успеха — разве что в качестве младшего союзника Англии и Франции во время Крымской войны 50-х годов XIX века.

Когда наследники ленинско-сталинского режима, оборвавшего европейский тренд России и развернувшего ее назад, к ценностям «азиатской деспотии» и безграничного волюнтаризма, пренебрегая основами собственной и чужой государственности, отрезают Крым у европеизирующейся Украины, ситуация получается зеркально противоположная. Однако джугафилическим очам разница не видна. Есть МЫ и есть ОНИ. Раз МЫ откусили, значит все правильно!

Когда пропагандистская машина рассказывает про «русский Крым», она заведомо отъезжает к дореволюционным мотивам и достижениям, потому что «советский Крым» формально принадлежал Украине, а тогдашним евразийским вождям было по большому счету без разницы: все территории были одинаково бесправны перед их административной волей. Забавно, что эта же пропагандистская машина пеняет «волюнтаристу Хрущеву» за незаконную территориальную уступку, делая вид, будто Ленин — Сталин кроили территории строго в рамках права и «степной волюнтаризм» (характерное выражение Л.Н. Гумилева и теоретиков евразийства) есть явление для СССР глубоко чуждое, невесть откуда залетевшее в беспутную голову Никиты Сергеевича.

Оставим неожиданно трепетное отношение к правовым тонкостям в стороне: для бинарного советского мышления оно неорганично (см. наглядный пример с Будапештским меморандумом). Остается вопрос о материальной «пользе» или «вреде» проекта. Если говорить о самом полуострове, то он получил новые инвестиции. Но строго в рамках сталинской модели территориального менеджмента — за счет недокорма и отставания других, «внутренних» территорий России. Плюс ухудшение отношений с развитым миром, в первую очередь с Западом. Плюс санкции. В сухом материальном остатке посткрымская Россия незаметно (с поправкой на «гибридность») отползла примерно на позиции Турции XIX века, которую тогда называли больным человеком Европы. Обратите внимание: все-таки Европы! Но это продолжалось недолго. С приходом Эрдогана возвратный тренд к азиатской деспотии/идеократии обозначился достаточно ясно.

Сегодня ведущие европейские государства вежливо избегают отношений с Россией. Как, вообще говоря, и с Турцией. А Кремль, со своей стороны, все чаще обнаруживает себя в ее компании. Равно как в компании Ирана, Сирии, Казахстана или Китая. Советские очи этого, конечно, не видят. А если видят, то трактуют как большое достижение. Однако у территориального развития своя логика, и она смотрит на мир через другую оптику.

Разве трудно заметить, что вместо сказочных рыцарей «Русского мира» в Донбассе рулят заурядные уголовные режимы, слепленные по люмпенскому шаблону, чтобы пилить гуманитарную помощь, отжимать финансовые потоки от нелегальной торговли углем, доить население и вешать ему на уши патриотическую лапшу? Если бы микровождей интересовала не собственная мохнатая задница, а судьбы народа, территории, русской культуры и истории (которой они не знают, ибо не все буквы успели изучить), они бы как минимум создали единые вооруженные силы и производственную кооперацию, следуя советской сказке про единый народно-хозяйственный комплекс, планомерное поступательное развитие и синергетический эффект. Или хотя бы для беззаветной защиты завоеваний «Русского мира» от пресловутой агрессии Запада, коль скоро они делают вид, что в нее верят.

Но ведь нет! Единых вооруженных сил в братских ЛНР/ДНР эмпирика не наблюдает. Наоборот, налицо тяга к разграничению вплоть до таможни на внутренней границе. Потому что на самом деле для измельчавших вождей при повторном оседании на землю после стадии Гуляй-Поля приоритетны персональные силовые структуры. Всегда! Они нужны для контроля над захваченным (по сути, приватизированным) пространством, изъятия дани и зачистки политических конкурентов. Если без шор посмотреть на советское прошлое, то именно так действовал тов. Сталин, тасуя силовиков, повторяя чистки и уничтожая партийных соратников-конкурентов. А в промежутках рассказывая населению сказки про общенародную собственность и коммунизм.

Все знакомо. Начальники ДНР/ЛНР, Приднестровья, Абхазии и пр. из мелких военных вождей естественно превращаются в столь же мелких азиатских (если угодно — евразийских) деспотов. Более всего они озабочены обеспечением монопольного контроля над завоеванной властью-собственностью. А вовсе не защитой социальной справедливости, равенства, братства и тем более каких-то там «гражданских прав». Что же касается «масс», то они пусть пока пожуют жвачку духовных ценностей. Тем паче жевать им все равно больше нечего. Стандартная ситуация что для Южной Осетии, что для Приднестровья, что для ДНР, ЛНР, КНДР и прочих заказников социализма.

Линия раздела между Украиной и «Русским миром» в среднесрочной перспективе приобретет цивилизационное значение. Вовсе не из-за глубинных религиозных различий в стиле Хантингтона — этих различий здесь просто нет. Зато есть противоположные конструктивистские векторы и интересы номенклатуры. С одной стороны границы власть тянет в Европу, с другой — в Азию. Через поколение разрыв в экономическом и социокультурном статусе станет таким же очевидным, как сегодня между Польшей и Белоруссией или между «азиатским» Северным Кипром и «европейским» Южным.

Кремлевская власть, защищая свои несменяемые позиции, не расширяет, а объективно сужает пространство «Русского мира», к тому же разделяя его на две все более самостоятельные части: «русская Европа» шаг за шагом отдаляется от Кремля, в то время как он все глубже погружается в милитаризованную по вождеским шаблонам «русскую Азию». Которую, впрочем, справедливее было бы назвать советской — потому что она растет из сталинской системы очевидностей. У нас на глазах граница миров отступила еще на 1000 км к востоку. Шумовое сопровождение из телевизора может лишь временно замаскировать суть процесса, демонстрируя избирателям кусочки отрезанных территорий в качестве патриотических сувениров, но всерьез отменить и тем более развернуть его не способна.

Сталин захватывал себе земли с помощью оружия и удерживал с помощью насилия — не слишком задумываясь, собственно, для чего. (Ему казалось — для создания пояса безопасности.) Но сегодня военные штучки уже утратили эффективность. А ничего нового у вертикали не появилось. Чего ждать от Абхазии, Южной Осетии, Приднестровья или ДНР/ЛНР, какой в них реальный прок и как их можно приспособить к делу, в Кремле ума не приложат. Прежде всего потому, что сами не очень ясно понимают, что считать «делом» и «проком». Или целью является дальнейшая экспансия по советскому шаблону — хотя зачем? Или интенсификация пространства и территориальное развитие — но вертикальные командиры развитию пространства только мешают.

Разве могут добрые, умные и чистые духом советские люди примириться с таким оскорбительным диагнозом? Не могут, конечно. Значит, будут изобретать правдоподобные объяснения. Которые все заранее известны. Мол, в 2014 г. все в Новороссии начиналось правильно. По-советски, по-народному, по-сталински! Но на каком-то этапе кто-то из низовых исполнителей предал. Оказался скрытым ставленником ЦРУ (как сегодня абсолютно всерьез говорят бывшие соратники про Гиркина-Стрелкова). Или, наоборот, кто-то слил на самом верху (так сам Гиркин-Стрелков сегодня говорит про Путина). Короче, опять Сталина на них нет!!

Прелесть что за люди. Меж тем круг замыкается. Дистанция, конечно, покороче, чем для СССР. Но, по сути, то же самое. Вздыбили, вдохновили, решительно бросили. Сначала на врага, потом на помойку. Исключительно во имя народа и ради справедливости, не подумайте дурного. Осознание этого печального факта и называется Когнитивным диссонансом.

Нечеловеческая мощь режима заключалась в умении загнать человека в условия, при которых он сам (сам, сам — не надо иллюзий!), покуда жив, гонит от себя сомнения и закрывает глаза на все, что творится вокруг. С демонстративным рвением сурово карает других, у кого непозволительно рано прорезалось зрение. А потом сам неожиданно попадает под раздачу (а меня-то за что?!). И уже там, в камере, на прощание карябает кирпичом на стене отчаянно-запоздалое открытие: «Сталин убийца». Которое все равно никто не прочтет, кроме следующего предсмертного поселенца. А раз не прочтет, значит как бы ничего и не было. Не пойман — не вор.

Однако нет, было. Осталось на лице ландшафта не только в виде той самой камеры с надписями на стенах и окружающего ее тюремного комплекса, но и в виде непостроенных дорог, нерожденных детей, несделанных открытий. Реальное, хотя целиком негативное явление из мира мнимых чисел.

Советский патриот не знал, не мог и не хотел знать, как на самом деле работают колхозы. Что в действительности происходило с железными дорогами, индустриализацией, демографией или теми же выборами. Ему никто не рассказал, что великий Днепрогэс (гидроэлектростанция на Днепровских порогах) на самом деле был спроектирован капиталистами еще в 1912 г. и намечен к вводу в строй в 1920 г. — почти на 20 лет раньше славного символа сталинской индустриализации (вторая очередь была сдана в эксплуатацию в 1939 г.).

Тов. Сталин в глаза советскому патриоту рассказывал про индустриализацию, про 99,9 % «за», про девятикратный рост, про пятилетку в четыре года, про 16 млн фашистских потерь… Патриот только сопел и жмурился от удовольствия: божья роса. А сейчас стучит ногами и требует продолжения банкета. На повестке дня цикл очередного разочарования. Под чугунными шагами Когнитивного диссонанса прогибается земля, где все были невероятно счастливы и дружно шли от победы к победе.

Ну что тут непонятного? Территории нуждаются в развитии. Ключевым фактором развития служит население. Связь между территорией и населением обеспечивает механизм частной собственности — для начала на землю[271]. В нормальных условиях можно спорить о более или менее удачном политическом дизайне, методах мотивации, эффективности и производительности. Но в условиях, когда экспансия варварства отрывает человека от ландшафта, рушит инфраструктуру частного быта, расплющивает демографию (уничтожая или изгоняя наиболее продвинутую часть населения), лишает культуру векового корня и подменяет полукочевой мобилизационной дешевкой с расчетом на социальное дно, подобные разговоры теряют смысл.

В случае России одной из жертв гонки вождя за величием помимо миллионов соотечественников пала и ни в чем не повинная экономическая статистика. Заодно с историей, социально-экономической географией, геополитикой и прочими гуманитарными науками, в которых так неподражаемо силен В.Т. Третьяков. Не считая жилья, инфраструктуры, валюты и прочих необходимых в оседлом быту вещей, столь презираемых (по закону героического эпоса) бескорыстными акынами.

По прошествии времени в сухом остатке всегда обнаруживается проигрыш в конкуренции сред. С признаками не только относительного отставания, но и прямой деградации. Будь то опыт Кампучии с красными кхмерами, опыт России с большевиками или менее масштабные (и потому менее кровавые) примеры с Приднестровьем, ЛНР/ДНР, Абхазией, Венесуэлой, Южной Осетией и пр. Местные вертикали выжимают ресурсы из скудеющих земель, подменяя территориальное развитие милитаристским и идеократическим камланием. Во имя великих миражей. Миражи растут из очевидностей, а те, в свою очередь, из фальсификата. Материальная отдача застойных территорий со временем падает. Система понемногу приближается к коллапсу.

А вы на что рассчитывали? Людей, родившихся и выросших на улице Ленина, время от времени должно «зарубать» на почве сказок о фальсифицированном величии. Это неизбежная действительность.

Отсюда понятная развилка. Либо мы собираемся с силами, чтобы пережить Когнитивный диссонанс в теоретической форме, разув глаза и осознав необходимость смены приоритетов и идеалов. Что вряд ли: собственным травмированным разумом, без помощи психоаналитика извне такие недуги не лечатся. Либо, зажмурившись, продолжаем тешить себя джугафилическим маршем по крышам и радоваться грохоту под ногами. Что гораздо более вероятно и органично. Тогда Когнитивный диссонанс придет позже, но зато опять в грубо-материальном выражении. В виде переломанных костей и очередной пространственной катастрофы.