Диагноз

Глава 8

Сонный персонал лениво передвигался по залу, петляя между кухней и немногочисленными посетителями. Всего мы, да еще два столика заняты. И все такие тихие, будто еще не проснувшиеся, хотя время уже близится к двенадцати. Может виной тому день недели? Воскресенье. С удовольствием бы осталась в постели, но Сергею без меня не завтракалось. А на кухне мы обнаружили, что холодильник пуст и нет бы отправить просто его в магазин, мы какого-то черта поперлись в не то ресторан, не то кафе «Домашняя кухня". Прямо напротив дома через дорогу.

Я бы сейчас красоткой себя точно не назвала: под глазами синяки, глаза сами красные, лицо серое (мутит еще с ночи). Ужас на голове я предусмотрительно прикрыла капюшоном, но люди на меня все равно косились. Наверное, я создавала впечатление наркомана какого-то.

— А я говорил, — улыбнулся Сергей, — Только на повышение градуса, — он вообще был невероятно свеж и активен, и просто вызывал раздражение, потому что мне завидно, что мне плохо, а ему нет, — Но тебе еще повезло.

— Почему? — наконец подала я голос.

— Потому что Тема с трех часов на сорбентах, — хмыкает ничуть не сочувственно.

— Больше никогда не буду пить, — простонала я и уронила голову на руки, но пришлось подниматься, потому что принесли заказ.

— У вас есть какой-нибудь супчик пожирнее? — спросил он у официанта, оценив мой умирающий вид и после кивка велел, — Тащи.

— Зачем? — не стала я скрывать свое любопытство.

— Затем что вот это, — он указал на мои воздушные пироженки творожные, — Фигня, — подвинул к себе чашку с кофе и с умным видом продолжил вещать, — А от супчика, да понаваристей тебя быстренько отпустит.

— Кстати, — вдруг припоминаю что-то смутно, — Как они вообще до дома добрались?

— Никак, — широко ухмыляется и поясняет, — Они смогли добраться только до отеля на соседней улице.

— И не боятся слухов? — изгибаю бровь и отправляю в рот целую ложку с горкой воздушного крема.

— А их там уже в лицо знают, — фыркнул он и отодвинул мою чашку с фруктовым чаем, когда на стол опустили тарелку с супом, — Пока все не съешь, из-за стола не встанешь.

— Ты слишком хороший, чтобы так надо мной издеваться, — жалобно протянула я.

— Кстати, — он подозрительно меня оглядел и заговорщицки поддавшись ближе, уточнил, — Откуда ты умеешь так танцевать?

— Ходила в детстве на танцы, — пожимаю плечами, — А что?

— Ты еще спрашиваешь? — удивляется он, — Это было нечто… Я едва из штанов не выпрыгнул.

— Я заметила, — хмыкаю, — Неспроста же ты потащил меня после танцев в туалет.

Краснею, припоминая темные изрисованные стены, приглушенную музыку и просто обжигающе-быстрые движения. Я едва стояла на ногах, но мне было очень хорошо, хоть в памяти большая часть времени и смазана.

— Прости, — ничуть не смущенно и пристыженно пробормотал Сергей и широко улыбнулся.

— Не вижу в ваших глазах раскаяния, сударь, — заметила я, выбирая из супа яркие кусочки моркови.

— Вы правы, сударыня, — проговорил он, — Но я готов возместить убытки, как насчет “Я тебя люблю”?

Я забыла, как дышать. Как рыбка, открывая и закрывая рот, не зная, что сказать. Он насмешливо смотрел мне в глаза и ждал хоть какую-то реакцию. А я просто непозволительно долго тупила.

— Ты уже сказала мне это один раз, — напомнил он, — И даже осталась в живых, — добавил он насмешливо.

— Да, но я не хочу, чтобы ты…, — я запинаюсь от того, что мой телефон елозит по столу от вибрации и бросив взгляд на экран я стремительно теряю дар речи.

— Что такое? — обеспокоенно спрашивает он, когда я беру телефон в руку и не веряще вчитываюсь в текст.

— Отец умер…

***

Я сидела на кресле, подобрав под себя ноги. Прошло три дня, с тех пор как я узнала, что отца не стало. Сегодня его похороны, а я не могу заставить себя встать и сделать хоть что-то. Впрочем, даже если бы я могла, вряд ли бы явилась на это сборище лицемеров. Похороны взяла на себя мать. Это она отправила смс, это она позвонила, это она равнодушно-спокойным голосом поинтересовалась, буду ли я присутствовать на сие мероприятии. Мне было все равно, как бы бесчеловечно это ни звучало.

— Слушай, ты уверена, что не хочешь пойти? — спросил Сергей, опустившись напротив кресла и взялся за мои подмороженные руки, согревая и немного разгоняя нервные мурашки на руках.

Он все три дня ни на шаг от меня не отходит. Я благодарна ему за то, что он рядом очень правильно — не соболезнует, не жалеет, не говорит о том, что мне нужно поплакать. Он просто рядом, и это лучшее из того, что он бы мог сделать. Мне совсем не хочется плакать из-за того, что умер мой отец. Мне хочется из-за того, что умираю я. Потому что я не хочу, не сейчас. Потому что я так сильно люблю…

— Уверена, — тихо выдыхаю, — Не думаю, что мне будут там рады, — опускаю ноги на пол и наклонившись вперед, ставлю локти на колени, приближаясь к его обеспокоенному лицу, — Не очень хочется выслушивать фальшивые сочувствия и шепот за спиной.

— Чаю? — пытается приободрить и касается лбом моего, слегка трется щекой, и я просто… Нельзя же быть таким хорошим.

— С лимоном? — уточняю, не сдержав легкой, едва обозначившейся улыбки.

— С лимоном, — кивает и отстраняется, разглядывая мое лицо.

— И с медом? — вновь уточняю, но эта маленькая словесная игра меня немного успокаивает.

— И с медом, — касается губами кончика носа и поднимается с пола, направляясь на кухню.

А я так сильно не хочу, чтобы он уходил, что плетусь за ним безмолвной тенью, натянув на спину теплый плед, в который он сам меня закутал несколько часов назад. Забираюсь на высокий барный стул и упираюсь коленками в основание стойки.

— Ты считаешь меня сволочью? — тихо спрашиваю, уложив на узкую столешницу руки и поверх них свою тяжелую в последнее время голову.

— Чего? — удивился он и обернулся, оторвавшись от плиты, которую собирался включить еще секунду назад, — Почему я должен тебя ею считать?

— Ну, — не знаю, какие бы слова точно передали то, что мне хотелось бы и долго их подбираю, пока он продолжает возиться с чаем для меня, — Я не имею ни малейшего желания идти на похороны к собственному отцу, — перечисляю то, что ему итак известно, — Я не проронила ни слезинки, я даже не могу сказать, что мне жаль, — опускаю глаза на столешницу и вижу в ней тусклые блики от прорывающихся сквозь неплотно запахнутые занавески лучи, — Раньше я была уверена, что несмотря на все, что между нами было, я все ещё продолжаю их… любить. А сейчас я уже не уверена.

— Знаешь, — вздохнул мужчина, достав из шкафа аккуратную баночку с изображением пчел, — По-моему, это ты считаешь себя сволочью, потому что не чувствуешь того, что люди обычно чувствуют, теряя близких. Ты не переживаешь так, как от тебя этого ожидают, но ты и не должна. У тебя и твоих родителей не та история.

— Все равно погано, — зарываюсь носом в пушистое одеяло, с которым я уже срослась, как со второй кожей и ни за что из нее не вылезу.

— Я знаю, — вздыхает и касается моей раскалывающейся головы, зарывается пальцами между прядок и мне становится легче, потому что легкий массаж разгоняет осточертевшую боль, жаль только, что стоит ему прекратить и вернуться к вскипевшему чайнику, как боль возвращается, — Тебе не будут звонить?

— Вряд ли, — пожимаю плечами, — Думаю, им даже на руку, что я не приду. А ещё там наверняка будет мой несостоявшийся жених, так что…

— Куда же без него, — понимающе хмыкает и вдруг спрашивает, — Много у родителей друзей?

— У них никогда не было друзей, — возражаю, точно зная, о чем говорю, — Коллеги, партнеры, родственники… Но не друзья.

— А почему ты мне о своих друзьях не рассказываешь? — спрашивает он и опускает передо мной кружку с ароматным чаем, умело пытается перевести тему, отвести меня от этого всего.

— Потому что у меня их нет, — пожимаю плечами я, — Ты видел со мной рядом хоть одного? — интересуюсь, выдавив из себя саркастическую улыбку, — Так что, на моих похоронах будешь только ты. А мне больше никого и не надо.

— Ни за что не поверю, что у тебя ни одного друга нет, даже самого завалявшегося. — возражает и уже ловка делает сытные бутерброды.

— Пытаешься меня отвлечь? — невольно улыбаюсь и отпиваю из кружки совсем чуть-чуть, опасаясь обжечься.

— Хреново выходит, да? — ставит рядом со мной тарелку с бутербродами.

— Спасибо, — касаюсь его руки своей, и он тут же перехватывает, крепко сжав мою, — Помнишь, ты спрашивал как-то про первую любовь?

— Ты сказала, что расскажешь когда-нибудь, — кивнул он, припоминая один из пьяных разговоров.

— Мы познакомились в первом классе, — начала я, — На первом уроке второго сентября я отобрала у него карандаши, а он дернул меня за косичку, я изрисовала его тетрадь, а он кинул в меня стеркой, к концу четвертого урока мы были лучшими друзьями, — такие далекие воспоминания, уже даже не вызывают грусти, только ностальгию, — Мой отец не хотел, чтобы я дружила с Димой, потому что его отец работал на заводе. Димин отец не хотел, чтоб он со мной дружил, потому что считал нас буржуями.

— А вы? — уточнил Сергей, странно на меня смотря.

— А нам было пофигу, — отпиваю немного и становится немного легче говорить, — Однажды отец запретил Диме приходить на мой день рождения, даже в комнате его запер, так Димка в окно сиганул с третьего этажа, только чтоб не пропустить мой праздник. И мы все время были вместе, наши пути только в университете разошлись. Он поступил в более престижное место, а потом уехал покорять Америку. Сначала звонил каждую неделю, потом раз в месяц, потом просто присылал поздравления с праздниками.

— Сдулась первая любовь, — презрительно фыркнул мужчина, — Даже если для него ты была просто другом, он даже не знает, что его друг болен. А когда ты умрешь, он так и будет посылать тебе поздравления с праздниками, потому что он даже не будет знать?

— Меня это уже не беспокоит, Сереж, — покачала головой я, — Он даже не мой типаж…совсем.

— И какой у тебя типаж? — с любопытством уточнил он.

— В зеркало загляни, — только и буркнула я, пряча улыбку в кружке.

Сергей улыбнулся довольно и обойдя стойку, остановился за моей спиной. Уложил подбородок на плечо и обвил руками живот, пробравшись под одеяло.

— А давай съездим на кладбище ночью? — вдруг спросил он, чем вызвал у меня ступор.

— Ты с ума сошел, зачем? — с недоумением спросила я, пытаясь заглянуть ему в лицо, но это было сложно.

— Купим венок, ты сможешь попрощаться с отцом без свидетелей. Тебе это нужно, Лен, — теплые губы коснулись моего виска.

— Может, и нужно, — признала я. — Но не ночью же! На кладбище ночью нельзя появляться.

— Ты это готам скажи, они посмеются, — насмешливо фыркнул мужчина, — И потом, мы же можем в твой предсмертный список включить посещение кладбища ночью? — предложил он, а потом добавил, смеясь, — Я возьму с собой свечки, простыню…

— А это-то зачем? — я прикрыла глаза ладонью, пытаясь уместить все это в голове без вреда для рассудка.

— А вдруг там и правда будут готы? — вдохновленно заговорил он, — Всегда мечтал посмотреть, как они бегают.

***

Голова болела так сильно, что я едва сдерживалась, чтобы не взвыть. Вчера весь день у меня плыло перед глазами, я грешила на то, что те три дня, когда была вся эта пред похоронная суета, я почти ничего не ела, но сегодня проснулась с жуткой головной болью, и как бы мне ни хотелось приписать причиной магнитные бури, я понимала, что, скорее всего, допрыгалась. Началась та стадия, которой меня пугал доктор. Головокружение, боль, галлюцинации — и это только самое приятное из списка.

А еще Сергей разрывался между мной и звонками по работе, отказываясь уезжать по делам лично и оставлять меня одну. И как бы приятно мне до слез ни было, я понимала, что это неправильно, а потому…

— Ты не обязан все время со мной сидеть, — проговорила я, стараясь держать голову прямо, — И поверь, мне будет легче, если в непосредственной близости от меня не будет трезвонить телефон, — заверила я его, пытаясь скорчить возмущенную мордашку.

Сейчас меня действительно раздражал любой звук, даже звук собственного голоса, но только не Сережа. Я бы, наверное, вытерпела бы даже, реши он в караоке спеть.

— Ладно, — кивнул он, нехотя сдаваясь, — Вся эта катавасия займет дня два, не больше, обещаю, что буду хранить тебе верность и совокупляться только с отчетами, — пообещал он, но в следующую же секунду обеспокоенно заглядывал в лицо, склонившись надо мной, — Слушай, а ты уверена, что все в порядке? Может вызвать врача?

— Мне хочется разбежаться и впечататься головой в стенку, — честно ответила я, — Когда она лопнет, болеть хотя бы перестанет… — хмыкнула я, но увидев, как округляются его глаза, засмеялась, — Иди, Сереж, чего ты? У меня будет время себя пожалеть и попроклинать злодейку-судьбу.

— Только не увлекайся, — хмыкнул Сергей, нежно коснувшись моих губ своими и нехотя поднялся, скрываясь в прихожей, — Звони мне, если будут изменения, тебе что-то захочется, или просто поболтать!

К вечеру голова болеть перестала, и мне снова захотелось жить и даже есть. В холодильнике нашлись только фрукты и подозрительного вида нарезка, не вызвавшая у меня желание, поэтому еду пришлось заказывать. Я решила, что время поездки курьера от ресторана до моего дома — подходящее время для запланированного возмущения несправедливостью судьбы, но надолго меня не хватило. Себя было, конечно, очень жалко, но не настолько, чтобы рыдать в подушку, бить посуду и, наматывая сопли на кулак, глядеть в потолок и кричать «почему я?». Потому что мне, в сущности, было ясно почему. Потому что моя жизнь никакого практического интереса не представляла, потому что не жизнь, а существование. Было. До того, как в моей жизни плотно не обосновался Сережа. Теперь я живу. Но толку-то…

Через полчаса привезли, наконец, еду. Курьер как-то странно на меня поглядывал, но я так и не поняла почему. А может, это у меня уже психоз — все время кажется, что на меня все смотрят и все знают, что я умираю. Интересно, это вписывается в клиническую картину моего заболевания? Расположившись с едой перед телевизором, я решила, что настало самое время посмотреть всё то, что я собиралась когда-то посмотреть, но отложила это на потом. Так безыдейно я два дня и провела, потому что без Сергея мне даже шевелиться лишний раз не хотелось, не говоря уж о том, чтоб что-то сделать. Идеи, как напоследок ещё разнообразить свою жизнь, у меня были, но все они требовали присутствия Сергея.

В первый день я рано уснула под какой-то сопливый роман, не дождавшись возвращения “жениха”, а проснулась, когда он уже собирался вновь на работу. Под его глазами были синяки, и я поняла, что толком-то он и не спал.

— Быстрее закончу— быстрее освобожусь, — ответил он на мои обеспокоенные вопросы и вновь наградив нежным поцелуем, велел досыпать.

Этот день ничем не отличался от первого, а поздно ночью приехал Сергей и в этот раз я его дождалась. Обычно я в такое время уже сплю, но в этот раз сна ни в одном глазу не было: я же знала, что он должен приехать пораньше, он звонил вечером и предупредил. Он успел только ботинки стянуть, когда я выбежала из комнаты и повисла у него на шее, как какая-то влюбленная маленькая девчонка. Сама не знаю, что на меня нашло. Наверное, крыша таки начала съезжать. Мужчина тем не менее моим неожиданным порывом остался вполне доволен — сжал меня в объятьях, прижался губами к шее.

— Голодный, с дороги? — что это за жёнушкины замашки, удивилась я.

— Нет, я ужинал в ресторане с клиентами, — выдохнул он, — Давай просто дойдем уже до кровати, а?

— Впервые не слышу в твоем «дойдем до кровати» пошлых намеков, — хмыкнула я.

— Каюсь, грешен, — усмехнулся мужчина, подхватив меня на руки, — Сегодня я даже на намек не способен, дались им эти проклятые отчеты… Вообще-то, имеют право, я их с этими отчетами уже месяц прокатывал, но все равно сволочи.

— А ты один умный в белом пальто стоишь красивый, — поддакнула я, устраиваясь на кровати рядом с ним.

Он расслаблено вздохнул, прижимая меня к себе и кое как справляясь с пуговицами на его рубашки, мы избавили его от ненужной одежды. Он коснулся губами виска и устало полюбопытствовал:

— Ну, как ты тут?

— Нормально, — пожала плечами я. — Устроила себе киномарафон.

— М-м-м, и что смотрела? — я ощутила, как горячая ладонь проходится плавно по спине.

— Гарри Поттера. Давно собиралась, да что-то никак не получалось, а тут… — он меня перебил, насмешливо фыркнув.

— Дай угадаю, твой любимчик задира — Малфой?

— А твой Темный лорд, да?

— И как ты только догадалась, — рассмеялся Сергей, — Но вообще-то, я фанат Белатрисы. Какая женщина!

— Она же старая? — ревниво осведомилась я.

— Женщины постарше могут удивить, — фыркнул он, — У меня и первый раз был с женщиной старше меня.

— Фу, гадость какая, — сморщилась я, — Расскажешь поподробнее? У нас ещё не было разговоров про первый раз.

— Да что там рассказывать? — удивился он, — Была у нас в школе очень красивая девочка, Лида, она уже в одиннадцатом была, а я еще в девятом. Тот самый возраст, когда мальчишки максимально озабоченные.

— Ну и? — уточнила я, — Любовь до гроба, детишки в планах?

— Аж десять раз, — фыркнул он, — Потом она влюбилась в футболиста, он за школу играл, и продолжила пилить мозг уже ему, — тихо засмеялся он, — А что насчет тебя?

— Что насчет меня? — удивилась я.

— Прости, я уже забыл, что был твоим… — он вдруг задумался, — Я что, был единственным мужчиной в твоей жизни?

— В университете на первом курсе за мной пытались ухаживать, — пожала я плечами, — Мы тогда какое-то мероприятие готовили, не вспомню сейчас уже, а он был одним из спонсоров.

— Так он старше тебя был? — сварливо уточнил мужчина.

— Внушительно, — кивнула я, — Старше и опытней.

— Но не срослось? — подвел итог он.

— Я ему очень нравилась, но он мне был не нужен, я еще думала о Диме, — очерчиваю в задумчивости пальчиком его ключицы, — Как ты думаешь, мне лысина пойдет? — интересуюсь тут же без перехода.

— Блин, не нравится тебе прическа, так и скажи, — надулся Сергей.

— Да я не об этом, — тихо смеюсь, — Просто подумала о химиотерапии.

— Серьезно? — встрепенулся Сережа, тут же становясь очень заинтересованным, — Ты хочешь попробовать?

— Я умирать не хочу, — честно признаюсь в том, что гложет меня последние дни.

— Тебе бы очень пошла лысина, — заверяет меня горячо.

— Спасибо, — хмыкнула я, — Но это просто мысли. Не будет никакой химиотерапии. Там, знаешь, приятного мало. Тошнота, слабость и прочие прелести. А я хочу быть с тобой, пока у меня всё ещё получается улыбаться, самостоятельно передвигаться и когда у меня нет проблем с влечением к противоположному полу.

— Вот завтра и проверим твое влечение, — пообещал мужчина, — А теперь давай спать.

— Давай, — натягиваю на нас одеяло и неожиданно вспомнив, выдаю, — Кстати, я придумала, чем мы завтра займемся, — интригующе проговорила я, — Помимо моего влечения, — поспешно добавила.

— И чем же? — полюбопытствовал мужчина.

— На кладбище поедем, — обрадовала его я, — Выберем мне местечко поживописнее. Чтоб сосенки росли и соседи приятные. А потом в ритуалку заедем, будем гроб мне выбирать.

— Ну это уже пистец, — ошарашенно выдохнул он.

— Что? — растерялась я, до сих пор Сергей поддерживал меня в любом безумии.

— Поверить не могу, что эта великолепная идея пришла не в мою голову.