Дикарка у варваров. Песнь Сумерек

Глава 6

— Двадцать — девятнадцать! «Крадущиеся тигры» побеждают! — мой голос на мгновение перекрыл свист воздуха и позвякивание монеток, падающих на каменные плиты.

— Не радуйся победе прежде, чем она одержана, мей мей! — мимо вихрем пронёсся раскрасневшийся Вэй. — Одно очко ничего не значит!

Мы играли в игру, похожую на баскетбол. Только вместо колец с корзинами — два вертикально подвешенных медных диска с квадратными отверстиями, в середине которых — маленькие колокольчики. Вместо мяча — монетки. Звон от попавшей в колокольчик монетки — очко. Надпись на дисках гласит: «Медь звенит — счастливое предзнаменование!». Если попасть монеткой по колокольчику с определённого расстояния, обретёшь много счастья — раньше таким образом здесь развлекались верующие во время Праздника Весны. Но теперь, когда монастырь стал закрытым для посетителей, диски использовали для тренировки меткости у адептов. Мне пришло в голову сделать из монотонного метания монеток в отверстия командную игру, и идею поддержали все, даже мастер Пенгфей. Но теперь попасть в отверстие было гораздо сложнее, ведь каждое «защищалось» соперничающей командой, являвшей чудеса ловкости, лишь бы не допустить противника к своему колокольчику. Первые команды я окрестила «Крадущиеся тигры» и «Затаившиеся драконы». После появились «Боевые лилии», «Серые журавли», «Глотающие нефрит»… С первой игры я была «Крадущимся тигром», а Вэй, на спор вызвавшийся победить меня в предложенной мною же игре, перешёл к «Затаившимся драконам» и так там и остался. В той игре победили «Драконы» — ужасное пятно на репутации «Тигров». Потом победа переходила от команды к команде, но Вэй уверял, что «Драконы» выигрывали чаще.

— Юй Лу, справа!

Окрик Киу заставил обернуться — как раз вовремя, чтобы отбить атаку Фенга. Но воспользовавшийся тем, что я отвлеклась, Лианг молнией бросился к «нашему» диску и метнул монетку. Звон колокольчика и ликующий голос Вэя:

— Одно очко, росинка! — он потряс в воздухе указательным пальцем.

— Ну уж нет! — увернувшись от их «защиты», я крутанулась в воздухе винтом и, пролетев мимо гэгэ, швырнула монетку. — Двадцать одно!

Звон колокольчика, за которым последовал разочарованный вопль Вэя — двадцать одно очко было максимальным счётом.

— Не расстраивайся, брат, — Сяо Ци хлопнул Вэя по плечу и, подмигнув мне, добавил:

— Что же делать, если мы сильнее?

Вэй оттолкнул руку приятеля и под общий смех сделал вид, что погнался за ним, но вместо этого подскочил ко мне и, воспользовавшись элементом неожиданности, бросил монетку мне за шиворот.

— Двадцать два! — и, хохоча, унёсся прочь.

— Это не считается!

Возмутившись, я собралась рвануться следом, но Киу удержала меня за рукав и, хитро улыбаясь, протянула монетку.

— Сегодня ведь тренировка на колодцах? Вот и вернёшь долг.

Злорадно ухмыльнувшись, я стиснула монетку в ладони.

— Ну держись, братец!

«Тренировки на колодцах» проводились во дворике перед Святилищем Трёх Чиновников, отвечавших за воздушную, земную и водную стихии. Пять колодцев каким-то непостижимым образом сообщались между собой: когда черпали воду из одного, вода в остальных тоже колыхалась. На каждый колодец забиралось по два человека. Суть тренировки — в том, чтобы, удерживаясь на «горловине» и используя боевые приёмы и способность уворачиваться, сбросить противника в воду или на землю. «Партнёры» менялись, и всякий раз, когда тренировалась с Вэем, я неизменно оказывалась в воде. Но, если сегодня удастся засунуть монету ему за шиворот прежде, чем свалюсь в колодец, буду считать это маленькой победой! Наше с Вэем шутливое соперничество буквально во всём уже стало чем-то вроде всеобщей забавы — на нас даже заключали пари. Теперь я знала всех адептов, с половиной сдружилась, но с Вэем мы были по-настоящему неразлучны, и, стоило одному ненадолго появиться без другого, наши общие приятели начинали спрашивать, что случилось и не поссорились ли мы.

С ночи моего появления в монастыре прошло… не знаю точно сколько времени. Поначалу, словно узник замка Иф, я ещё чертила на стене моего «пенала» палочки-дни, но забросила это занятие, дойдя до пятидесяти шести. Комета, висевшая в небе несколько недель и всякий раз напоминавшая о моей реальности, давно исчезла. Не имея возможности следить за временем, я переживала, что пропущу момент её появления через семь лет. Но Фа Хи успокоил меня, уверив, что сможет точно рассчитать его, и я сосредоточилась на настоящем. Дни в стенах монастыря протекали однообразно, и, освоившись, я принялась изо всех сил их «разнообразить». Стащив на уроке каллиграфии несколько листов бумаги, нарисовала портреты моих родителей, нескольких персонажей из любимых аниме и развесила рисунки по стенам «пенала», скрыв под ними «календарь» из палочек. Киу, увидев мои художества, захотела портрет Ичэна в анимешном стиле. Сонг, ни в чём от неё не отстававшая, — портрет Лианга. За Киу и Сонг потянулись и их подруги, и вскоре анимешные рожицы кумиров висели в «пеналах» почти всех девчонок. Вдохновлённая успехом, я нарисовала карикатуры на учителей, не пощадив и тьяньши. Картинки разошлись по монастырю, как огонь по сухой траве, и, хотя всё было под большим секретом, каким-то образом дошли до тьяньши. Вэй давился от смеха, слушая Сяо Ци, неизвестно откуда узнавшего о том, как далеко летела слюна мастера Пенгфея, до глубины души задетого подобным неуважением. Но тьяньши повёл себя в лучших традициях Фа Хи. Разложив перед собой карикатуры, покачал головой: Пенгфей действительно получился хуже всех, и его возмущение понятно. Что до самого тьяньши, он своим изображением доволен, и никого наказывать не собирается.

— Тебе повезло, что тьяньши отнёсся к этому так снисходительно, — строго проговорил Сяо Ци и тут же доверительно наклонился ко мне. — Нарисуешь такие же на Лианга и Вэя? Только им не говори!

С карикатурой на Лианга я справилась быстро, но, когда очередь дошла до Вэя, рисование застопорилось. Лицо моего гэгэ казалось таким… красивым, и изуродовать его просто не поднималась рука. В конце концов я пририсовала ему бородку, усы и изменила причёску — должно хватить для карикатуры. Но, немного подумав, нарисовала и просто портрет Вэя — для себя, удавшийся гораздо лучше остальных. Несколько минут смотрела на тонкие черты, лукавые тёмные глаза «братца», губы, готовые дрогнуть в улыбке… и, почему-то смутившись, скатала рисунок в трубочку и спрятала его среди одежды. Вэю знать о нём необязательно.

Увидев карикатуру, гэгэ долго хохотал, а потом, в качестве компенсации за «такое неуважение», потребовал, чтобы я нарисовала мой портрет, но не карикатурный, а настоящий. Я, фыркнув, отказалась, и с тех пор вынудить меня нарисовать собственный портрет стало такой же навязчивой идеей Вэя, как моей — превзойти его в ловкости. Вот и сейчас он наверняка попытается поставить портрет «на кон» в состязании на колодцах. И не ошиблась. Стоило нам стать в позы, «братец» лукаво подмигнул:

— Если проиграешь…

— …ты выиграешь! — оборвала его я. — И никаких «призов» к победе не прилагается!

— Ну и злобное же ты созданье, — покачал он головой.

— Если так, для чего тебе мой портрет?

— Чтобы по ночам метать в него шэнбяо[1], — хмыкнул Вэй, и «схватка» началась.

На первых тренировках все мои силы уходили на то, чтобы уворачиваться от атак Вэя, но постепенно я научилась не только парировать удары, но и нападать. Правда, в этот раз моей целью было не просто сбросить гэгэ вниз, а ещё и «вернуть долг» — я крепче стиснула в ладони монетку. Выпад, парирование удара, ещё один выпад. Наши движения напоминали танец — резковатый, но по-своему красивый. И мне вдруг пришло в голову: парные тренировки у остальных адептов смотрятся иначе. В моих движениях ещё слишком много балета, а движения Вэя… мягкие, почти ласковые, как если бы он хотел не ударить меня, а погладить. А ещё он очень преображается во время подобных «танцев»: глаза блестят, на щеках — лёгкий румянец, губы подрагивают в улыбке. Тренируясь в одиночку, он никогда так не выглядит. На мгновение я замешкалась, сбитая с толку этим «открытием», и к моей груди тотчас устремилась ладонь Вэя. Он мог сбить меня с колодца одним толчком, но рука его вдруг замерла, а лицо стало сосредоточенным, будто он к чему-то прислушивался… и до меня тоже донеслись отрывочные мысли адептов. Медитации с Фа Хи и попытки послать весточку родителям не прошли даром. Передавать собственные мысли я пока не научилась, и ещё не очень хорошо улавливала чужие, но того, что услышала теперь, хватило, чтобы понять: что-то произошло. Растерянный взгляд на Вэя — он только успокаивающе улыбнулся. И тут же раздался ровный голос Фа Хи:

— Продолжайте тренировку.

Если б что-то серьёзное, адептов бы уже наверняка отправили к воротам, а так… едва успела увернуться от выпада Вэя, но всё же потеряла равновесие. Падая, уцепилась за его рукав, попыталась дотянуться до воротника, чтобы закинуть за шиворот монетку, и гэгэ тоже не удержался на ногах. Шумный всплеск — и мы оба булькнули в воду. Когда вынырнули, на лице Вэя читалось лёгкое замешательство — «купаться» в колодце ему ещё не приходилось.

— Вэй, больше не теряй бдительности. Юй Лу, цель тренировки — сбить противника вниз, а не утянуть за собой, — тут же подошёл к нам Фа Хи. — Фенг, Киу, вы следующие, потом Бао и Жу, потом снова Вэй и Юй Лу.

Отряхиваясь от воды, мы отошли от колодца, и я досадливо ахнула:

— Только не это!

— Заметила, что вымокла? — насмешливо хмыкнул Вэй.

— Нет! — я растопырила пальцы на обеих ладонях. — Потеряла монету, которую собиралась запустить тебе за шиворот!

Гэгэ покатился от смеха.

— А я-то гадал, с чего ты так в меня вцепилась!

— Хотела показать красоты подводного мира! — огрызнулась я.

— Дикарёнок, — покачал он головой. — А ещё просилась с нами в деревню!

Походы в деревеньку у подножия гор, на которых раскинулся монастырь, были для адептов настоящим событием, крайне редким и от того ещё более ярким. Я бы тоже многое отдала, чтобы ненадолго выбраться за пределы монастырских стен, но мне покидать их, по понятным причинам, запретили. Вэй великодушно пообещал принести какой-нибудь сувенир, но всякое напоминание, что вместо веселья со сверстниками, я проведу весь день с Фа Хи за «тренировкой духа», здорово портило настроение. Я раздражённо махнула на Вэя мокрым рукавом, и тот, демонстративно вытерев лицо, попытался меня утешить:

— Может, и мы не пойдём — из-за нежданных гостей.

— Каких гостей? — выпалила я. — Из-за этого все всполошились? Кто-то пробрался на территорию монастыря?

— Не пробрался — скорее, явился открыто. Не знаю, кто они, но… — Вэй скосил на меня лукавый взгляд. — Можем выяснить этой ночью. Ты со мной?

— Конечно!

— Только сейчас сосредоточься на тренировке, иначе мастер Фа Хи поймёт, мы что-то замышляем!

Я с готовностью закивала. Сразу после устроенной Вэю взбучки и угроз дать мне другого гэгэ, мы вели себя, как два пушистых единорожка, не ввязываясь ни в какие авантюры и, по возможности, соблюдая правила. Но с тех пор прошло время, на наше «родство» больше никто не покушался, и мы осмелели. И всё же это было первое «крупное» приключение с ночи, когда наше купание в озере закончилось нашествием на монастырь монстров. Когда Вэй, наконец, скользнул в мою комнату, от нетерпения я уже только что не ходила на руках.

— Готова? — шепнул он. — Идём!

Теперь и я научилась передвигаться бесшумно, как Вэй, и уже неплохо ориентировалась в лабиринте переходов. Словно две тени, мы пронеслись по коридорам, выскочили во внутренний дворик перед храмом какого-то небесного чиновника, и вдруг гэгэ дёрнул меня за огромную статую льва, охранявшую вход в храм от всякой нечисти, и приложил палец к губам. А буквально через секунду-другую мелькнула тень, за ней ещё несколько, и мы услышали тихий голос тьяньши:

— …нельзя здесь оставаться. Мы дадим всё необходимое, но вы должны покинуть монастырь немедленно.

— Я мог бы заставить оказать мне гостеприимство, старик, — грубый голос принадлежал незнакомцу с царственной осанкой и поистине исполинским ростом.

— Это — цитадель Дао, священное место, — строго проговорил тьяньши. — А также обитель юных последователей Дао, обученных в лучших традициях чжунго ушу. Не забывай об этом, циньван[2].

— Теперь ты мне угрожаешь? — усмехнулся незнакомец.

— Всего лишь показываю, насколько пусты твои собственные угрозы. Мы не вмешиваемся в ссоры царей, но ты своим пребыванием здесь можешь навлечь беду на эту обитель.

Они прошли мимо льва, за которым притаились мы с Вэем: тьяньши с чванливым незнакомцем, Фа Хи, Пенгфей и несколько воинов в кожаных доспехах. Выждав, пока последний воин скроется во тьме, Вэй повернулся ко мне и возбуждённо зашептал:

— Это Сунь Ливей, мятежный брат императора! Вот уж не ожидал увидеть его здесь! Наверное, скрывается после очередного набега на селения халху!

— Халху? — удивилась я, вспомнив, что здесь так называют монголов. — Зачем?

— Тш-ш, — Вэй приложил палец к губам. — Уйдём, пока нас не увидели.

Снова бесшумный полёт теней по переходам — на этот раз в направлении моей комнаты. Оказавшись перед её порогом, я разочарованно вздохнула.

— Приключение так себе. Стоило ради этого подниматься с постели!

— Ты шутишь? — вскинул брови Вэй. — Сунь Ливей — самый разыскиваемый человек в ханской империи! Каган Тендзин пообещал за его голову столько золота, сколько она весит!

— Кто такой каган Тендзин?

— Хан ханов — что-то вроде императора у халху. Между ним и нашим императором Тао — мир, но он очень непрочен. Когда-то племена халху вторглись в нашу империю и заняли земли, принадлежавшие нам с незапамятных времён. Вот эти горы и земля вокруг них — в завоёванных халху владениях, но из уважения к религии Дао, халху оставили их монастырю, и теперь это что-то вроде нейтральной территории, не принадлежащей ни императору Тао, ни кагану.

— Неожиданно благородно с их стороны, — хмыкнула я.

— В твоём мире они тоже существуют?

— Да, но у нас войны с ними ушли в далёкое прошлое.

— Здесь славяне были единственными, кого боялись халху. И не только халху. Славян вообще боялись, и, узнав тебя, я понимаю, почему, — Вэй явно собирался щёлкнуть меня по носу, но вдруг напрягся и, втолкнув меня в «пенал», задвинул за нами дверь.

— Что? — начала я, но он быстро зажал мне рот рукой, а в следующее мгновение в коридоре раздался звук шагов.

Я оттолкнула его руку.

— Ненавижу, когда ты так делаешь!

— Иногда это — единственный способ заставить тебя замолчать, — приоткрыв дверь, Вэй прислушался. — Наверное, тьяньши послал учителей убедиться, что никто не бродит по коридорам и случайно не наткнётся на непрошенных гостей. Думаю, пока мне лучше побыть здесь.

— Правда? Может, останешься и до утра? — съязвила я.

— Почему нет? — задвинув дверь, Вэй скользнул вглубь «пенала». — Когда-то я позволил тебе переночевать в моей комнате — самое время вернуть любезность!

— Ну и нахал ты, — покачала я головой.

— А ты — маленькая злюка, — я услышала шелест, когда гэгэ улёгся на мой набитый травами матрац. — Так и будешь сидеть возле двери?

— И куда мне, по-твоему, деться, если ты уже занял постель?

— Не занял, здесь ещё полно места!

Снова шелест, и рука Вэя дёрнула меня за плечо. Мгновение — и я уже растянулась на матраце рядом с ним.

— Видишь? — шепнул он. — Места хватает и для двоих. Может, мне вообще переселиться? Всё равно прихожу каждое утро, чтобы вытащить тебя из постели!

— А как же пустота и безмятежность, так необходимые для самопознания и невозможные в «переполненном помещении»? — ехидно напомнила я его слова.

— С тех пор, как стал твоим старшим братом, я забыл, что такое безмятежность, чего уж жалеть о пустоте! — не остался в долгу Вэй.

— Никто не заставлял тебя им становиться! Сам вызвался!

— А потом пожалел много раз. Но после того, как ты яростно требовала у тьяньши меня оставить — разве мог разбить твоё сердечко…

— Всё! — разозлилась я. — Убирайся из моей комнаты и немедленно!

— Росинка… — тихо рассмеявшись, Вэй притянул меня к себе. — Не злись, я же просто дразнил тебя.

Я хотела ткнуть «братца» локтем в бок, но вдруг почувствовала, как его губы легко коснулись моего лба, и оторопело застыла.

— Не злись, — шёпотом повторил Вэй. — Не знаю, что делал бы, отдай тебя тьяньши другому… старшему брату. Наверное, осаждал бы его комнату днём и ночью, пока он не отменил бы своё решение.

Снова прикосновение губ, теперь уже к моей щеке, и я растерялась окончательно. В классе у меня были почитатели, приглашавшие в кино и приносившие сладости. А папа часто шутил, что сыновья его друзей приходят к нам в гости вместе с родителями только из-за меня. Мама смеялась, я отмахивалась и, хотя видела, что одному-другому действительно нравлюсь, никогда не выходила за рамки приятельских отношений ни с одним из знакомых парней. Так, как с Вэем, я не дружила ещё ни с кем. И ещё никто не пытался меня поцеловать… Я почувствовала, как кровь приливает к щекам — хорошо, что в темноте этого не видно.

— Росинка, ты что, уснула? — Вэй легко встряхнул меня за плечо.

— С твоим сопением под ухом? — я отодвинулась.

Вэй очень тихо вздохнул и неуверено предложил:

— Если хочешь, я уйду.

— А если тебя увидят в коридоре?

— Но могу и остаться, — тут же с готовностью согласился он.

На самом деле я не знала, хочу, чтобы Вэй ушёл или остался. С ним было очень уютно, но в то же время как-то… неловко. Глаза уже привыкли к темноте, и, повернув голову, я различила его лицо, устремлённые на меня поблёскивающие глаза и, смутившись, спросила первое, что пришло в голову:

— Почему тьяньши выгнал этого типа? Если он — брат императора, разве его не обязаны принимать везде?

— Сунь Ливей был изгнан из столицы, — Вэя, казалось, ничуть не удивила резкая смена темы. — Наша империя сильна, но халху сильнее, и император Тао предпочитает сохранять с ними мир, хотя мнение его разделяют не все. Сунь Ливей пытался разжечь войну, и его изгнали. Но он продолжает вредить каганату[3], как только может. Он и его сторонники нападают на селения халху, губят их урожаи и грабят караваны торговцев.

— Поэтому каган назначил награду за его голову?

— Да. Потому и тьяньши отослал его прочь. Если бы халху узнали, что Сунь Ливей остался в монастыре, нам бы не поздоровилось.

— А что же ваш император?

— Император Тао стар и никогда не пытался по-настоящему пресечь действия брата. Если однажды каган пойдёт на нас войной, это будет из-за Сунь Ливея и нежелания императора проявить жёсткость по отношению к нему.

— А ты бы проявил? — поддела его я.

Вэй рассмеялся.

— Не знаю. У меня ведь нет братьев, есть только старшая сестра и младшая сестрёнка, которая сводит меня с ума! — он легко ткнул пальцем мне под рёбра.

И я, смутившись, вместо того, чтобы разозлиться, отодвинулась на самый край матраца.

— Откуда тебе столько известно об императоре и его семье?

— Это знают все, — Вэй вздохнул. — Будем спать?

— Да. Спокойной ночи.

— И тебе, мей мей.

Повернувшись к нему спиной, я натянула покрывало и закрыла глаза, но не спала. Какое-то время прислушивалась к ровному дыханию Вэя, пытаясь привыкнуть к тому, что он рядом, в моей постели. Хотя… что с того? И, подумаешь, поцеловал в лоб! Мы очень сдружились, возможно, у него ко мне в самом деле братские чувства… и замерла, почувствовав, что он шевельнулся. Тихий шорох, дыхание Вэя на моей шее… а потом его губы очень нежно коснулись моей щеки, пальцы пробежали по волосам, и он поднялся с матраца. Лёгкое движение воздуха, когда дверь открылась и снова закрылась — и я осталась в комнате одна.

[1]Шэнбяо, досл. "дротик на верёвке" — китайское метательное оружие.

[2]Цинван — этим термином в Китае называли сыновей (кроме наследника) и братев императора.

[3]Каганат — государство кочевых племён (монголов-халху), глава которого носил титул «каган» — хан ханов.

Утро началось, как обычно — под приветствие «Просыпайся, соня!» и потряхивание за плечо. Я протёрла глаза и уставилась на как всегда не в меру бодрого Вэя.

— Так и ночевал тут? — махнула на место рядом с собой.

— Да, — кивнул Вэй. — И всё ещё подумываю к тебе переселиться!

На самом деле я долго не могла уснуть после его ухода и знала, что в мой «пенал» он больше не возвращался. Так зачем врать, что ночевал в моей комнате? Зевнув, я поднялась с матраца и, направляясь в коридор, проронила:

— Для чего переселяться? Чтобы с полночи уходить к себе и уверять, что спал здесь?

Вэй тут же вылетел следом.

— Ты… слышала, как я ушёл?

— А если бы и слышала? — сощурила я глаза.

— Так слышала или нет? — нахмурился он.

Я только рассмеялась, попыталась щёлкнуть по носу его, но Вэй перехватил мою руку, легко потянул меня к себе…

— Вэй, Юй Лу! Слышали, что прогулка в деревню откладывается на несколько дней? — раздался голос Сяо Ци.

Гэгэ тотчас выпустил мою руку и как ни в чём не бывало повернулся к приятелю.

— Нет. А почему?

Сяо Ци пожал плечами. А Вэй многозначительно посмотрел на меня, будто говорил: «Я же предупреждал».

Я ждала, что гэгэ вернётся к теме ночёвки в моей комнате, но вечером он, как обычно, попрощался со мной на пороге и на моё поддразнивание, не желает ли зайти внутрь, шутливо ответил, что я брыкаюсь во сне и не даю спать ему. Я хотела было признаться, что не спала, когда он поцеловал меня, и посмотреть на его реакцию, но почему-то в последний момент передумала. После той ночи в нашем общении что-то изменилось. Вроде бы мы по-прежнему подтрунивали друг над другом, шутили и смеялись, но во всём этом чувствовалась какая-то неловкость. Теперь я замечала, как часто Вэй задерживается на мне взглядом, как лучатся его глаза, и как он улыбается, когда на меня смотрит — мягко, ласково… другим он улыбается совсем иначе. Меня это смущало, приводило в восторг и пугало одновременно. А ещё я понимала, что и Вэй нравится мне больше всех, с кем я когда-либо общалась. Когда адепты, а вместе с ними и Вэй, таки отправились в деревню, я почувствовала себя ужасно потерянной, и Фа Хи, на весь день забравший меня в Храм Далеко Простирающихся Небес, сразу это заметил.

— Сосредоточься, Юй Лу, — строго проговорил он. — Вэй вернётся к вечеру, и ты его увидишь. А пока направь мысли на более важные вещи.

— Откуда ты знаешь? — насупилась я. — Неужели всё так очевидно?

По аскетичному лицу моего учителя мелькнула снисходительная улыбка.

— Я ведь не слеп.

— Думаешь, и я ему нравлюсь?

— Неважно, что думаю я, — как всегда ушёл от ответа Фа Хи. — Важно, что думаешь ты. Закрывай глаза и начинай считать вдохи.

— Он попросил нарисовать для него мой портрет, — зачем-то поделилась я.

— Так в чём дело? Нарисуй, если попросил. Но не начнёшь сейчас считать вдохи, вместо встречи с ним, будешь стоять в позе обезьяны до окончания вечерних молитв.

— Ладно, ладно… Тему эту начал ты, — огрызнулась я, но всё же поспешила закрыть глаза.

Может, из-за того, что скучала по Вэю и чувствовала себя непривычно одиноко, в этот раз образы родителей получились особенно чёткими. Они уже, конечно, потеряли надежду найти меня и вернулись в Питер. Встречу моих родителей с бабушками и дедушками моё сознание пропустило — слишком тяжело, слишком болезненно… Но теперь самая острая боль уже, наверное, прошла, и они пытаются вернуться к нормальной жизни. Я представила нашу просторную гостиную, светло-серый диван с яркими подушками, на котором мы любили валяться и смотреть телевизор. Сейчас комната кажется пустой, а диван — огромным. На нём, поджав ноги и оперевшись на спинку, застыла тонкая фигура — моя мама. На плечах — кремовое покрывало, в руках — книга. Но она не читает, просто смотрит на страницы. Лицо лишено выражения, волосы — в беспорядке, хотя до сих пор, мне казалось, она даже спит, сохраняя идеальную причёску. Во всём её облике столько грусти, что я не сдерживаюсь и громко выкрикиваю:

— Пожалуйста, не плачь, со мной всё хорошо!

И она вдруг вскидывает голову. Лицо из апатичного становится потрясённым, она роняет на пол книгу, поднимается и оглядывается по сторонам.

— Ты меня слышишь? — неуверенно шепчу я.

И она дрожащим голосом переспрашивает:

— Солнышко… это ты?

Её лицо, фигура, вся комната вдруг начинают расплываться, будто я смотрю на них сквозь стекло, по которому потоками стекает дождь. Но ещё слышу голос матери:

— Солнышко… не уходи… пожалуйста, поговори со мной ещё…

И, прежде чем наша гостиная окончательно растворяется в мутной пелене, я истерично выкрикиваю:

— Я жива! Я вернусь через семь лет! Обещаю…

Видение исчезло. Я снова — в Храме Далеко Простирающихся Небес, по щекам катятся слёзы, а рядом со мной — Фа Хи в медитативной позе.

— Ты, наконец, преодолела барьеры, Юй Лу, — донёсся до меня его голос. — Это достойно похвалы.

Всхлипывая, я подняла на него глаза.

— Она… действительно меня слышала? А я… её видела?

— Да, — ответил Фа Хи, но губы его не шевельнулись. — Теперь ты можешь создать собственную защиту…

— Не хочу защиту, — перебила его я. — Хочу увидеть её снова, всё объяснить…

— Сейчас твой дух истощён эмоциями, но ты вернёшься сюда завтра и попытаешься не поддаться им, как поддалась сегодня. А теперь закрой глаза и слушай мой голос.

Слишком измотанная, чтобы спорить, я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на том, что говорит Фа Хи. Но слова не имели никакого смысла:

— Достигший совершенства патриарх

от границы Вэйлюй

поднялся к небу.

Во дворце Умин

осветил чёрную пагоду.

Показалась её верхушка.

Серебряная река

течёт вниз, поистине сокровенно —

глиняный котёл, жёлтый двор,

природа и судьба соединились…

Потом я перестала искать смысл, и начала представлять упомянутые образы. Чернеющую верхушку пагоды, серебряную ленту реки, огибающую жёлтый двор. Но постепенно все образы начали сливаться в одно расплывчатое сияющее нечто, и я чувствовала, как сама растворяюсь в нём. Печаль из-за родителей, волнение из-за Вэя, раздражение из-за бессмысленного набора слов Фа Хи — всё ушло. Мне было уютно и спокойно, как не было уже давно. И сознание начало отключаться, словно отдавая меня во власть сияния, окутывавшего всё сильнее и сильнее… Но тут в тишине прозвучал повелительный голос Фа Хи:

— Юй Лу. Посмотри на меня.

И я, на мгновение задохнувшись, открыла глаза. Тот же Храм Небес, рядом — Фа Хи, невозмутимый, как всегда. Но уже смеркается. Я растерянно потёрла глаза.

— Как долго я была в отключке?

— Не дольше, чем было необходимо, чтобы наложить защиту.

— На мой… дух?

— Да, — Фа Хи поднялся с циновки. — Сегодня ты очень продвинулась в духовном совершенствовании, Юй Лу. Теперь можешь отдохнуть и повидаться с Вэем. Он уже ждёт.

— Он вернулся? — подскочила я.

Собралась прошмыгнуть мимо Фа Хи к лестнице, но он остановил меня движением руки и кивнул на расстеленные циновки.

— Хотя бы раз сделал это сам! — закатила я глаза.

Но всё же послушно свернула циновки и, сложив их в углу, понеслась вниз по лестнице, мысленно отмахнувшись от прозвучавшего в сознании голоса Фа Хи:

— Будем считать, я не слышал твою последнюю фразу. Неужели никогда не научишься элементарному почтению?

Вихрем влетев во дворик, я чуть не сшибла с ног того, к кому неслась — Вэя, и от неожиданности резко затормозив, чуть сама не растянулась на земле.

— Росинка! — он явно собирался меня обнять, но я уже восстановила равновесие и сделала вид, что бежала вовсе не к нему.

— А, Вэй… привет! Не думала, что вы уже вернулись.

Гэгэ тут же опустил руки и прищурился.

— Ты мне не рада? А я скучал по тебе, дикарёнок.

— А мне было некогда, — соврала я и вздохнула. — Похоже, пропустила вечернюю трапезу…

— Хочешь есть? Могу в этом помочь! — Вэй тряхнул небольшим кожаным мешком, висевшим у него на плече. — Как и обещал, принёс для тебя кое-что!

В животе предательски заурчало — ничего не ела с утренней трапезы, и, просияв «братцу» благодарной улыбкой, я деловито огляделась.

— Ещё бы куда-нибудь присесть…

— Я знаю подходящее место, — дёрнул меня за рукав Вэй.

Мы пришли в маленький парк с раскидистыми деревьями и небольшим Храмом Восьми Бессмертных. Вэй устроился под деревом и приглашающе кивнул на место рядом с собой.

— Почти стемнело, — поёжилась я, опускаясь на траву.

— Скоро взойдёт луна. То, что я хотел тебе подарить, будет лучше видно в лунном свете.

— Думала, это — что-то съедобное, — разочарованно протянула я.

Вэй рассмеялся, вынул из мешка два круглых плоских пирога величиной с ладонь и подал один мне.

— Спасибо! — я взяла протянутый пирог. — Пахнет аппетитно!

— Внутри начинка из дыни со специями. Называется «пирог для жены».

Я поперхнулась откушенным кусочком.

— Как называется?..

— Это из легенды, — Вэй будто не заметил моего удивления. — У одного мужчины была очень ленивая жена, которая не любила двигаться. Однажды мужчине нужно было уехать на несколько дней и, чтобы жена не умерла от голода, он сделал круглый пирог с фруктовой начинкой и подвесил его над её головой.

— Надеюсь, это помогло?

— К сожалению, нет. Вернувшись, мужчина обнаружил жену мёртвой. Она съела только половину пирога — ведь, чтобы съесть и остальное, нужно было поднять голову.

Я снова поперхнулась и, с трудом проглотив кусочек, расхохоталась:

— Ну и легенда! И чему она учит? Что не нужно лениться? Или что при выборе невесты нужно включать мозг и не жениться на таком овоще?

Вэй тоже рассмеялся и легко толкнул меня плечом.

— Может, он любил её.

— Если так, с психикой у него ещё хуже, чем у неё!

— С психикой? — Вэй смешно сморщил лицо.

— Со способностью соображать, — «перевела» я. — Как можно любить такое растение? Надеюсь, эту легенду ты выдумал!

Мы продолжали болтать, пока я доедала подарок.

— Пирог — очень вкусный, — похвалила я, проглотив последний кусочек. — Почему не ешь свой?

— Он тоже для тебя. И ещё кое-что…

Вэй пошарил в мешке и загадочно улыбнулся.

— Закрой глаза.

Я вскинула брови, но послушалась. Чуть вздрогнула, когда гэгэ осторожно взял меня за руку, и почувствовав, как он что-то надел на запястье, открыла глаза. На запястье темнел браслет из похожего на пластик материала.

— Он из черепахового панциря, — пояснил Вэй. — Помнишь, я говорил про лунный свет? Смотри!

Он приподнял и немного повернул моё запястье, чтобы на браслет упал свет взошедшей луны. Я восхищённо ахнула: на ободке браслета проступили грубоватые изображения из крошечных светящихся камешков.

— Очень красиво! Спасибо, буду носить его всегда!

Вэй просиял довольной улыбкой и провёл кончиками пальцев по камешкам на браслете:

— Уточки юаньян[1] сделаны из кусочков лунного камня и…

— Уточки? — я посмотрела на браслет внимательнее. — По мне так больше похожи на тюленей. Но всё равно красиво.

— Тюленей! — фыркнул Вэй. — Конечно, это уточки! Знаешь, что они означают?

— Нет, — захихикала я. — Но, говорю тебе, это — тюлени!

Вэй махнул рукой.

— Ладно, пусть будут тюлени, упрямое созданье! — и, поднявшись, качнул головой в сгустившуюся тьму. — Идём, иначе завтра тебя опять не добудишься.

Подхватив оставшийся «пирог для жены», я поспешила вслед за гэгэ. Он, как обычно, довёл меня до порога «пенала» и подмигнул.

— Увидимся завтра, мей мей.

Я кивнула, посмотрела на пирог и ни с того ни с сего призналась:

— Мне тоже тебя не хватало. Но мой дух теперь защищён, и в следующий раз пойдём в деревню вместе!

Вэй ничего не ответил. Только расплылся в улыбке и бесшумно унёсся прочь. А я зашла в комнату и, растянувшись на матраце, подумала, что, пожалуй, можно исполнить просьбу «братца» и нарисовать для него мой портрет. На этой мысли и заснула.

[1] «Юаньян» в Китае называют уток-мандаринок.