Дикарка у варваров. Песнь Сумерек

Глава 7

Портрет получился так себе — может, потому, что я торопилась: улизнув с урока каллиграфии в Храм Далеко Простирающихся Небес, опасалась не успеть на обед. Но общее сходство всё же угадывалось. Свернув листок трубочкой, я с улыбкой посмотрела на подаренный Вэем браслет. За завтраком все сидевшие рядом за столом многозначительно переглянулись, заметив его на моём запястье, а Жу, никогда не терявшая кумира, а вместе с ним и меня, из поля своего зрения, горестно вздохнула и отвернулась. Нужно всё-таки спросить у Вэя, что означают похожие на тюленей уточки… и тут же, словно вторя моим мыслям, за спиной раздался его голос:

— Вот ты где, неугомонное созданье!

Я так и подскочила, выронив рисунок. Вэй, улыбаясь, его поднял.

— Напугал до смерти! — раздражённо выдохнула я. — И, как результат, сам поднимаешь с пола подарок, который иначе вручила бы тебе я.

— Подарок? Для меня? — Вэй развернул листок и залип взглядом на рисунке, а губы раздвинулись в глуповатой, но абсолютно счастливой улыбке.

— Получилось не очень, — небрежно дёрнула я плечом. — Но для метания шэнбяо, думаю, сойдёт.

Он оторвался от моего изображения, поднял глаза, и в них мелькнула растроганность.

— Для этого ты сбежала с каллиграфии? Чтобы нарисовать это для меня…

— Нет, решила, что слишком долго жила без наказаний, — съязвила я. — А как ты узнал, где…

Мгновенно оказавшись рядом, Вэй прижал меня к груди, и я забыла, что хотела спросить.

— Спасибо, росинка, всегда буду хранить его, — прошептал он, вдруг наклонился и прильнул губами к моей щеке.

Я вспыхнула до корней волос, хотела отодвинуться, но Вэй после секундного колебания, будто что-то для себя решив, мягко удержал меня.

— Росинка…

Его ладонь легко пробежала по моим волосам, задержалась на щеке, а я… перестала дышать, когда приоткрывшиеся губы гэгэ очень нежно коснулись моих. Поцелуй длился лишь несколько секунд — пока я не пришла в себя и не отпрянула. Сердце стучало, я чувствовала, как пылает лицо… и, кажется, впервые не знала, как себя повести. Вэй мне нравился, очень, и я догадывалась, что чувство взаимно. Но просто не ожидала его проявления сейчас… вот так…

— Напугал тебя? — на щеках Вэя тоже проступил румянец. — Наверное, нужно попросить у тебя прощения, но я хотел это сделать так давно…

— Поцеловать меня? — обрела я дар речи. — Я не испугалась… просто…

— Ты — совсем ещё дитя, — с нежностью улыбнулся он. — Словно хрупкий не распустившийся бутон. Я должен дать тебе время расцвести по-настоящему, прежде чем попрошу принять меня.

— Принять тебя? — вконец смущённая, я растерянно хлопнула глазами. — В смысле…

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Вероятно, моя семья согласится не сразу, но я — единственный сын и никого другого не…

— Ж-женой? — оторопело переспросила я.

Вэй рассмеялся и ласково погладил меня по щеке.

— Говорю же, ещё дитя. Но не бойся, я буду ждать, сколько потребуется. Ты — моя росинка с глазами удивительного цвета. И я хочу смотреть в них до последнего дня моей жизни.

…или до следующего появления голубой кометы. Я рассказывала Вэю о родной реальности и считала, что моё намерение в неё вернуться для него очевидно. Но теперь он говорит о жизни здесь… с ним. Я в смятении потупилась и, наткнувшись взглядом на браслет, невпопад спросила:

— А… что означают уточки?

И снова подняла глаза, когда Вэй, мягко взяв меня за руку, прошептал:

— Моя любимая и я —

Два улыбающихся лица рядом, —

Смотрим на пруд,

Покрытый снегом, и следим

За снующими по нему уточками юаньян.

Пары этих уточек неразлучны на протяжении всей жизни. Они всегда заботятся друг о друге. Зимой, когда другие птицы улетают в тёплые страны, юаньян остаются. Они просто прижимаются друг к другу — и ни снег, ни холодный ветер им не страшны. Украшения с их изображением мужчины дарят своим избранницам. Я выбрал тебя, моя росинка… — его взгляд стал пытливым, он чуть сильнее сжал мою руку, будто спрашивал «А ты — меня?».

Но я молчала, слишком переполненная эмоциями, чтобы говорить. Неотрывно глядя мне в глаза, Вэй очень легко потянул меня к себе, медленно наклонился к моему лицу, и я… не отстранилась. Тихо выдохнув, закрыла глаза, почувствовала, как его губы бережно коснулись моих… но безмятежную тишину буквально взорвал звон колокола — гулкий, тревожный, отозвавшийся в сознании десятками голосов адептов, словно все заговорили разом. Сильно дёрнувшись, я стукнулась лбом о лоб Вэя. Распахнув глаза, поймала его взгляд, такой же ошарашенный, как и у меня.

— На монастырь напали… — в его голосе слышалось недоверие. — Идём, Юй Лу!

Сломя голову мы понеслись вниз по лестнице. Мне хотелось зажать уши, чтобы не слышать потока возбуждённых голосов. Не понимала, о чём они говорят, понимала только, что всё плохо… и ещё одно слово повторялось снова и снова: халху.

Пробежав по дорожкам, отделявшим Храм Небес от основных строений монастыря, мы выскочили к Храму Восьми Бессмертных, и беспорядочные отголоски чужих мыслей в моём сознании сменили другие, реальные звуки: отдалённый звон оружия и крики. Я невольно замедлила шаг, но Вэй подхватил меня в охапку:

— Не останавливайся, Юй Лу!

— Напали действительно… халху? — выдавила я.

— Да! Бешеные степные псы!

Нам навстречу начали попадаться адепты, растерянные, ошеломлённые…

— Вэй! Юй-Лу! — откуда-то вылетела перепуганная Киу, за ней — Сонг.

— Где Сяо Ци? — коротко бросил Вэй. — Ичэн, Лианг?

— Здесь! — раздался за нашими спинами голос Сяо Ци. — Искали вас, неразлучных уточек! Нужно торопиться! Тьяньши велел всем уйти выше в горы, куда варвары не доберутся, а оттуда тайными тропами можно спуститься к деревне.

— А где Фа Хи? — встревожилась я. — То есть… мастер Фа Хи?

— Все шифу остаются здесь — защищать ворота и переходы, пока остальные не окажутся в безопасности. Нам нужно к Восточным Воротам, оттуда самый короткий путь к улице Белых Облаков!

Улица Белых Облаков — тонкая извилистая тропа, серпантином уходившая на вершину горы, на склоне которой располагался монастырь. Пройти по ней, не свернув себе шею, могли лишь те, кто хорошо знал дорогу. Тропа начиналась за храмами Верхнего уровня, построенными выше строений, где жили и тренировались адепты. К Восточным Воротам выходил дворик перед храмом Небесного Полководца Огня, и сейчас он был переполнен — адепты стекались в него со всего монастыря. А за Восточными Воротами шла схватка — крики и звон мечей, которые я слышала ранее, доносились именно отсюда.

— Вэй… — тоненький голосок прорвался сквозь окружавшую нас какофонию звуков. — Я так рада…

К нам выскочила Жу, но тут глаза девушки скользнули по обвившимся вокруг меня рукам гэгэ, и улыбка её погасла.

— Следуй за нами, — деловито распорядился Вэй и, кивнув Сяо Ци, начал проталкиваться к святилищу, но вдруг остановился.

Перед нами возникла фигура тьяньши. На фоне всеобщей суматохи старик выглядел странно спокойным, почти умиротворённым. Все торопливо поклонились, сложив кисти рук в привычном жесте, но он коротко произнёс:

— Сейчас не время для церемоний. Вы — носители Дао и обязаны выжить. Сделайте всё, чтобы жертва ваших наставников не оказалась напрасной. Вэй, Сяо Ци, Ичэн, — его взгляд поочерёдно останавливался на каждом, — оберегайте Юй Лу.

Те снова поклонились, а Вэй прошептал:

— Ты же знаешь, я отдам за неё жизнь, шифу.

— Знаю, — согласился старик. — А теперь торопитесь. Южные Ворота пали, варвары скоро будут здесь.

Все тут же заволновались, в руках некоторых учеников замелькали шэнбяо и цзебянь[1]. А Вэй, быстро осмотревшись, дёрнул меня к статуе каменного дракона, «подпиравшего» стену, и бросил остальным через плечо:

— Лучше идти по крышам!

— Вэй… — я стиснула его вцепившуюся в меня руку. — Не знаю, почему меня нужно оберегать больше остальных, но ты ведь останешься со мной? А не будешь… задерживать халху, чтобы я могла уйти?

— Нет, росинка, — улыбнулся он. — Что бы ни случилось, с тобой я не расстанусь.

— Хорошо… — облегчённо выдохнула я. — Без тебя и не ушла бы.

Вэй, уже не таясь, прижался губами к моим и легко подтолкнул меня к статуе. Подпрыгнув, я взлетела на голову дракона, перескочила с неё на стену и обмерла: отсюда было видно, что происходит за воротами… Ведущая к ним узкая дорога казалась чёрной от заполнявших её воинов. А перед воротами — три фигуры в белом. В одной я узнала мастера Шуи, в другой — мастера Ву, учителя каллиграфии. Кружась, словно турецкие дервиши, они расшвыривали нападавших, как щенят, но тех было слишком много…

— Идём, Юй Лу! — вспрыгнувший на стену Вэй, дёрнул меня за рукав и мы, пригнувшись побежали прочь от ворот.

Киу, Сонг, Жу и остальные забирались на стену один за другим и следовали за нами. Я оглянулась на защитников ворот… и слабо вскрикнула: одна из белых фигур упала, пронзённая копьём. Это был мастер Шуи…

— Юй Лу! — Вэй буквально потащил меня дальше. — Нужно идти!

И, чувствуя, как из глаз брызнули слёзы, я послушно двинулась, уже не понимая, куда бегу. Мастер-богомол, поивший меня отваром, чтобы было легче проглотить солнце… и мастер Ву, и остальные… неужели теперь не останется никого?

— Хочу увидеть Фа Хи… — всхлипнула я. — Хотя бы…

— Позже, — Вэй упрямо тянул меня вперёд.

Мы уже почти добежали до крыши храма, когда Восточные Ворота задрожали и начали сотрясаться от ударов. Перепрыгнув на крышу, я видела, как перед воротами с внутренней стороны выстроилась горстка учителей во главе с тьяньши. Дворик уже почти опустел — адепты разбежались, направляясь к храмам Верхнего Уровня, а воздух вдруг взорвался свистом и гиканьем, и я чуть не сорвалась с крыши, увидев ворвавшуюся во дворик орду. Улюлюкающие дикари, размахивающие кривыми саблями в изящном дворике перед китайским святилищем, будто сошли со страниц нашего учебника по истории. Шлемы, нелепые шапки с падающими на спину хвостами волков и лисиц, халаты неопределённого цвета, кожаные доспехи. Что-то со свистом пронеслось рядом с моим лицом, и я, отшатнувшись, потеряла равновесие. Вэй подхватил меня на лету и, вернув на крышу, подтолкнул вперёд. Свист повторился раз, другой, третий. За свистом послышался сдавленный стон, и Сонг, содрогнувшись, схватилась рукой за плечо, из которого торчала стрела. Ещё несколько горящих стрел вонзились в деревянную стену храма, и святилище, посвящённое Полководцу Огня, занялось пламенем.

— Не останавливайся, росинка! — выкрикнул Вэй. — Пожалуйста, не останавливайся!

Сяо Ци уже перепрыгнул с крыши на арку ритуальных ворот за святилищем и махнул рукой, чтобы мы следовали за ним. Киу и Ичэн подхватили под руки Сонг. Я видела, как разревелась Жу, а Лианг, схватив за руку, потащил её за собой, и как внизу, в занятом варварами дворике, тьяньши и последние защитники «цитадели Дао» стали в стойку… Весь этот кошмар не может быть реальностью. Но я обещала маме вернуться, а значит должна выжить, и, стиснув зубы, понеслась вперёд — за Вэем и Сяо Ци. Почти не разбирая дороги, перепрыгивала с крыши на крышу, балансировала на узких переходах, перебегала по стенам. Вэй то и дело оглядывался на меня и наконец объявил:

— Совсем немного, росинка, почти на месте!

Но тут в воздухе раздался знакомый свист, и бежавший впереди Сяо Ци покачнулся и рухнул на руки подлетевшего к нему Вэя. Тот не удержался, и оба скатились со стены вниз — во дворик перед каким-то святилищем. И я, не раздумывая ни секунды, спикировала вниз. С дальнего конца дворика уже бежали несколько халху. Вэй не пострадал и, тут же оказавшись на ногах, дёрнул вверх стонущего приятеля. Я подхватила Сяо Ци под руку с другой стороны, и мы втроём поковыляли к святилищу. Ичэн, Киу и Жу соскочили вниз вслед за нами, только Лианг и раненая Сонг продолжили путь. Ошеломлённая происходящим, я почти не понимала, что происходит, всё вокруг слилось в большое расплывчатое пятно. Вроде бы Киу и Ичэн вступили в схватку с преследовавшими нас халху, а Сяо Ци просил, чтобы его «оставили здесь»… а потом за нами захлопнулись двери святилища, и Вэй сильно встряхнул меня за плечи.

— Юй Лу! — слышала его голос, словно издалека. — Росинка! Посмотри на меня, пожалуйста… Росинка…

Я моргнула раз, другой, постепенно приходя в себя, и он облегчённо выдохнул:

— Ну и напугала же ты меня, мей мей…

— Это — шок… скоро пройдёт… — рассеянно отозвалась я и огляделась.

Мы — в святилище. Рядом — Сяо Ци с торчащей из груди стрелой и посеревшая от пережитого Жу.

— А где… — начала я.

— Ичэн и Киу отвлекли варваров, чтобы мы смогли пробраться в святилище незамеченными, — Вэй посмотрел на Сяо Ци. — Можешь идти, брат?

Тот вздохнул.

— Ты знаешь, что должен оставить меня здесь и позаботиться о своей мей мей… и о Жу, — Сяо Ци мимолётно глянул на почитательницу Вэя, и задержался взглядом на мне. — Постарайся выжить, Юй Лу… — его рука потянулась к моей и слабо сжала ладонь.

Я вскинула глаза на Вэя.

— Мы же не оставим его…

— У нас нет иного выбора, — возразил Вэй. — Сяо Ци не может бежать. У него будет больше надежды выжить, оставшись здесь. Халху не будут осматривать все здания, и рано или поздно уйдут. Тогда мы вернёмся и поможем ему. Нужно лишь перенести его в укромное место…

— Перенести! — вяло возмутился Сяо Ци. — Двигаться я ещё могу!

Он, пошатываясь, встал с помощью Вэя и улыбнулся мне:

— Надеюсь, скоро увидимся, росинка.

Вэй потянул Сяо Ци вглубь храма и проворчал:

— Может, помощь тебе и правда не нужна, если ещё хватает сил заигрывать с моей мей мей.

А я повернулась к будто окаменевшей Жу и легко тронула её за руку.

— Всё хорошо?

Девушка перевела на меня потерянный взгляд и неуверенно предположила:

— Мы не выберемся?

— Не знаю, — честно сказала я. — Но попытаться стоит.

Словно что-то вспомнив, она порылась в складках своей одежды и вынула подаренный Вэем браслет.

— Ты обронила…

Я инстинктивно схватилась за запястье и охнула:

— Точно… Спасибо, Жу!

Но только протянула за браслетом руку, дверь содрогнулась от удара, и я в панике подскочила, забыв обо всём.

— Вэй!

Гэгэ тут же вылетел из-за уставленного стауэтками и курильницами алтаря.

— Здесь есть другой выход! Идём!

Ещё удар и дверь развалилась, а мы, словно тени, мелькнули к запасному выходу. Слышали крики преследователей, не задержавшихся в святилище: хотя бы на время Сяо Ци — в безопасности. Пробежав через ритуальную арку, обогнули какую-то кумирню…. и налетели на другой отряд рыскающих по улочкам халху. Я прошептала «Господи…», Жу судорожно вцепилась в мою руку. Но на лице Вэя не дрогнул ни один мускул.

— Я отвлеку их, а вы проберётесь вон в то…

— Нет! — я сбросила руку Жу и встала рядом с ним.

— Юй Лу… — простонал Вэй.

Но из-за кумирни уже выскочили наши преследователи. Они и те, что были перед нами, окружили нас, и мир вокруг меня снова стал расплывчатым пятном… Тренировки на колодцах и казбегури, упражнения с Фа Хи и танец с бубном — мои движения перетекали одно в другое, я инстинктивно уклонялась от ударов, не нанося ни одного в ответ. А потом услышала знакомый свист, совсем рядом, но что-то оттолкнуло меня. Не удержавшись на ногах, я растянулась на земле и мир вновь обрёл чёткие очертания. В шаге от меня стоял Вэй с торчащей из плеча стрелой — это он оттолкнул меня прочь… Снова свист — и, онемев от ужаса, я видела, как в него вонзилась ещё одна стрела и, дико закричав, вскочила на ноги, на волос увернувшись от блеснувшего рядом клинка. Варвар, выпустивший в Вэя две стрелы, снова натянул тетиву, и я бросилась к нему, не помня себя. Отпихнула чью-то руку, оттолкнулась от чьего-то колена и, взмыв вверх, обрушилась на не успевшего сориентироваться лучника. Он стукнулся затылком о вымощенную камнями улицу и затих. А я, подхватив с земли обронённый кем-то меч, метнулась к Вэю. Он ещё отбивался, но вяло, по подбородку сочилась кровь. Раненая Жу пыталась отползти обратно к кумирне, а я слишком поздно почувствовала опасность за спиной. Услышала отчаянный вопль Вэя, вслепую шарахнулась в сторону, но сабля, которая должна была поразить меня, вдруг со звоном упала к моим ногам, и я, обернувшись, оторопело выдохнула:

— Мастер Пенгфей…

— Помоги Вэю и Жу и уходите немедленно! — скомандовал он, мимоходом располосовав мечом атаковавшего его халху.

— Спасибо… — пискнула я.

Бросилась к Вэю и едва успела его подхватить — силы оставили моего гэгэ, он навалился на меня всем телом, я с трудом его удержала. Мастер Пенгфей продолжал орудовать мечом и халху перенесли всё внимание на него. Только бы Вэй пришёл в себя…

— Вэй! Очнись! Пожалуйста! — я тащила его прочь из последних сил. — Жу, помоги!

Девушка, хромая, подскочила и, вцепившись в свободную руку гэгэ, помогла тащить его.

— Росинка… — Вэй приоткрыл глаза и слабо кивнул вверх. — Нужно снова… забраться на стену… там — безопаснее…

— Там стрелы! — возразила я.

— А здесь ещё и мечи… Идём!

— Ты не сможешь… — начала я, но Вэй упрямо двинулся вперёд.

— Может, попытаться выдернуть стрелы? — всхлипнула я.

Он только качнул головой.

— Нельзя… кровь пойдёт сильнее.

Не знаю, как ему удалось вскарабкаться на стену, но когда мы втроём уже были на ней, из-за кумирни выскочило ещё десятка три халху, и Пенгфей выкрикнул:

— Уходите! Немедленно!

Снова засвистели стрелы, и я отвернулась, когда одна вонзилась в мастера «сверчка»… Скольких ещё я увижу сегодня в последний раз? Мы ковыляли по стене всё дальше, и наконец Вэй слабо махнул на величественную возвышавшуюся впереди арку.

— За ней Храмы Верхнего Уровня, а там совсем недалеко до Улицы Белых Облаков! Не думаю, что халху сюда… — из груди Вэя вырвался наконечник копья пробившего его со спины, и гэгэ, словно захлебнувшись, покачнулся.

Взвизгнув, я судорожно вцепилась в него, слышала, как за спиной слабо охнула Жу, а, когда обернулась, на стене её не было. Но Вэй был ещё жив, и, уже не обращая внимания на свистящие стрелы, я с силой дёрнула копьё… и, потеряв равновесие, кубарем скатилась со стены вместе с гэгэ.

— Росинка…

Оглушённая падением, я приподнялась, с надеждой заглянула в лицо Вэя… и слёзы хлынули безудержным потоком. Оно было бледным, неживым, из-под полуприкрытых век смотрели тусклые глаза. Мой гэгэ, мой лучший друг, мой защитник, мой… я зарыдала в голос, подвывая, и повторяя его имя. А потом, не в силах оставаться возле его безжизненного тела, пошатываясь, поднялась и понеслась прочь, не разбирая дороги.

Снова звон оружия и возгласы… Очнувшись, я вытерла глаза, не понимая, как вышла к показанной Вэем арке. А перед ней около трёх десятков халху бились с… Фа Хи. Ни разу не видела моего учителя в настоящей схватке. Восхищение ловкостью и скоростью, с какой он двигался, заставило на мгновение забыть о боли из-за смерти Вэя. Мой учитель был один, вокруг — с дюжину неподвижных тел врагов, но тех, что были живы, было слишком много. Фа Хи был обречён и, кажется, это знал. Но лицо его было невозмутимо, как всегда, движения — точны и смертоносны. Он наверняка мог скрыться, но остался здесь, продолжая эту безнадёжную схватку…

Замерев в тени забрызганной кровью колонны, я видела, как из арки неторопливо выехал всадник. Не знаю, как он добрался сюда на лошади, но, судя по доспехам и горделивой осанке, был над варварами главным. Окинув небрежным взглядом место схватки, коротко бросил по-китайски:

— Этого оставить живым!

Фа Хи только усмехнулся.

— Живыми отсюда не уйдём ни я, ни ты, варвар.

Мой учитель вдруг подскочил и, пробежав по стене почти параллельно земле, крутанулся винтом, устремляясь к монгольскому начальнику. Свист рассекаемого воздуха, блеск меча. Монгол, явно не ожидавший нападения, шарахнулся в сторону вместе с лошадью и, не удержавшись, рухнул вместе с ней на землю. Фа Хи, приземлившись как ни в чём не бывало, отразил удары сразу трёх халху. Но я увидела, как один из варваров чуть поодаль, нарушая приказ, замахивается копьём, целясь в спину моего шифу — оружие труса, поразившее Вэя — и закричала так, что зазвенело в ушах. Фа Хи резко обернулся, по только что невозмутимому лицу мелькнуло смятение, и варвары воспользовались тем, что он отвлёкся. Держа перед собой щиты, набросились одновременно со всех сторон, а я, не помня себя, тоже понеслась к учителю. Помочь ему, конечно, не могла, но за этот ужасный день видела слишком много смертей и теперь не собиралась безучастно смотреть на ещё одну.

Звон мечей, всё-таки брошенное копьё, просвистевшее рядом с моим ухом. Я чувствовала, как локоть налетел на что-то твёрдое и оно подалось, когда я с силой ударила, как нас учили на тренировках — мой первый прямой удар, и как мой кулак размозжил кому-то нос… но потом что-то сшибло с ног, меня грубо подхватили и чуть приподняли над землёй. Оглушённая, я усиленно моргала, стараясь удержаться в сознании. Меня держат за руки, растянув, как для распятия. Передо мной — Фа Хи, окружённый щитами и обнажёнными клинками, рядом — уже взобравшийся на лошадь начальник, а надо мной — занесённая сабля. Я яростно дёрнулась, попыталась укусить стиснувшую предплечье пятерню, но замерла, услышав спокойный голос Фа Хи:

— Жизнь за жизнь, — он бросил меч к ногам окруживших его врагов.

Я снова попыталась брыкнуться, и голос учителя зазвучал вновь — теперь уже в моём сознании:

— Не смей. И не произноси ни слова.

Начальник халху секунду разглядывал Фа Хи, потом повернулся ко мне и чуть сощурил глаза:

— А это что? Откуда оно родом?

— Из латинян, — ответил за меня Фа Хи.

— Ещё не видел ни одного из них так близко, — хмыкнул монгол. — Что ж, наверняка и кагану будет интересно взглянуть. Забрать обоих и поджечь всё. Возвращаемся! — и понёсся по направлению к восточным воротам.

[1]Цзебянь — китайское холодное оружие, представляющее собой цепь из нескольких металлических сегментов.

Меня дёрнули вверх, но я шарахнула коленом между ног одного из халху, от другого получила оплеуху, от которой потемнело в глазах. И опять до меня донёсся голос Фа Хи:

— Перестань сопротивляться, Юй Лу. Ты должна выжить.

А потом словно тёмная туча заволокла сознание. Я чувствовала, что меня куда-то тащат, швыряют на что-то твёрдое, и оно начинает двигаться… но уже не понимала ни где я, ни что со мной происходит. Вэй мёртв. Эта мысль билась в сознании снова и снова. Моя жизнь в монастыре, мои друзья… моё возвращение домой через семь лет… Я ведь обещала вернуться! Представила, как мама взволнованно говорит отцу, что слышала мой голос. Отец не верит, списывая всё на горе, и пытается её утешить. Но мама, конечно, расскажет всё бабушке. А бабушка решит, что моя чистая любящая душа не может вынести боли родных и упокоиться с миром. Я представила, как они сидят в нашей гостиной, с выключенным светом и зажжёнными свечами. Мама, блестя глазами, говорит, что пойдёт к экстрасенсу — уже даже нашла подходящего, а бабушка уверяет, что это — грех и ни к чему хорошему не приведёт. И снова я, не выдержав, выкрикиваю, что со мной всё хорошо, и они обе вскидывают головы.

— Слышишь? — в глазах мамы блестят слёзы. — Я же говорила… Солнышко, это ты? Пожалуйста, не уходи…

— Я жива, но в другом мире… в параллельной реальности, не знаю точно, как назвать… — сбивчиво начинаю объяснять я. — Попала в неё, сорвавшись с вершины холма, и теперь должна оставаться здесь, пока снова не появится та голубая комета, и тогда смогу вернуться. Это будет через семь лет, в том же месте, в то же время. Вы же будете меня ждать?

— Конечно… конечно, моё сокровище, — кивает мама, заливаясь слезами. — Но не уходи сейчас, скажи что-нибудь ещё…

— Это невозможно, — крестится бабушка, и я обращаюсь к ней:

— Бабуля, я правда жива. Не плачьте, ладно? — но тут, как и в прошлый раз, их образы начинают расплываться, и я торопливо добавляю:

— А папе скажите, что тигра я так и не встретила. Но зато у меня есть учитель, с которым он бы наверняка поладил. Его зовут…

— Юй Лу, — повелительный голос Фа Хи буквально вырвал меня из полумрака нашей гостиной.

Я задохнулась, и, потеряв равновесие, шлёпнулась ладонями о… дно телеги. Я — в медитативной позе — не помню, как в неё села. Лицо — в слезах, на руках — кандалы. Рядом — Фа Хи с такими же «браслетами» на запястьях. Вокруг — пешие и конные варвары, а впереди — приближающиеся стены города.

— Это Астай — столица халху, — продолжал звучать в сознании голос Фа Хи. — Нас везут к кагану. Уверен, твоя жизнь теперь в безопасности, но с необычной внешностью и юным возрастом ты окажешься в гареме кагана или одного из его приближённых, как только с тебя смоют грязь и кровь. Если хочешь этого избежать, сделаем, как я скажу. Каган и остальные должны считать тебя юношей — немым юношей, оставленным латинскими купцами в нашем монастыре. Мы назвали тебя Сан.

Сейчас меня и правда можно принять за парня — волосы собраны в пучок на темени, как у всех адептов, независимо от пола. Слои одежды скрывают фигуру, в которой ещё нет особой женственности. Если сказать, что я — мальчик, кто будет это проверять? И на самом деле мне всё равно, кем считаться… Звякнув цепями, я протёрла глаза. Голова немного кружилась и хотелось пить. Я оглянулась на раскинувшуюся за нами степь. За ней вдалеке — очертания гор. Но эти совсем не похожи на покрытые лесом горы, по склонам которых разбросаны монастырские строения. На сколько же я выпала из реальности? Один из всадников понёсся вперёд — предупредить о нашем приближении? Я растерянно посмотрела на Фа Хи.

— Поняла всё, что я сказал? — мысленно спросил он. — Если да, то кивни.

Я слабо кивнула и перевела взгляд на стены столицы халху. Высокие, но не настолько, чтобы впечатлить меня после отеля Бурдж-эль-Араб в Дубае, в котором мы отпраздновали моё десятилетие. Какое волшебное было время… Но воспоминания были прерваны — мы въехали в ворота. А там… узкие улочки, убогие лачуги, растрёпанные женщины, готовящие какое-то варево в огромных котлах прямо перед порогом, целые оравы чумазых детишек, торговцы подсовывающие свой товар чуть не под морды лошадей… Но никакой агрессии по отношению к нам, скорее любопытство. Некоторые, глазея, подошли слишком близко, и наш конвой быстро разогнал их пинками и плётками. Это — и есть столица? Как же тогда выглядят простые селения?

Ещё одна стена и ворота, украшенные изображениями хищных птиц и скалящих зубы волков. Очевидно, за этими воротами начиналась настоящая столица — для «избранных». Дома из камня, садики, довольно чистые улочки… и ханский дворец, при виде которого наши конвоиры склонили головы, а я мысленно хмыкнула: абсолютно ничего особенного. Трёхэтажная пагода-переросток, вся в позолоте и разрисованная ярко-синими узорами. Перед входом все спешились, а нас с Фа Хи выволокли из телеги. Внутри дворец оказался таким же маловпечатляюшим, как и снаружи: тёмные переходы, опять много позолоты — сразу видно, что здесь обитают варвары. Подталкиваемые конвоирами, мы подошли к очередной створчатой двери, распахнувшейся перед нами, будто автоматически, и я невольно замедлила шаг, увидев в дальнем конце длинного пеналообразного зала массивный трон и сидящего на нём. Меня тотчас подхватили под руки, поволокли вперёд, и я вообще перестала двигать ногами, начав вместо этого вертеть головой. Кричащие краски расписанных стен и колонн, узкие окна. Попадающего сквозь них света недостаточно, везде расставлены каменные чаши, в них полыхает огонь, но в зале всё равно сумрачно. Вдоль стен выстроилась местная знать, воины, девушки в несуразных головных уборах. Уже ради одного этого стоит согласиться быть парнем — только бы не носить на голове такую нелепость. Меня грубо поставили на ноги, и я подняла глаза. Сооружение на ступенчатом возвышении в самом деле поражало количеством золота и размерами — куда до него Железному трону из «Игры престолов»! Но, пожалуй, что-то более скромное и не вместило бы небрежно развалившуюся на нём грузную фигуру в шёлковом одеянии цвета слоновой кости. Рядом с троном в отдельном креслице восседала ханша, и я удивлённо моргнула, увидев убор, венчавший её голову — нечто похожее на сапог, перевёрнутый подошвой вверх, украшенный вышивкой и бусинками. Хотя сама женщина, на вид немногим старше моей мамы, была очень красивой. На ступеньках перед троном на цветных подушках расположились несколько разодетых в шелка халху — видимо, особы приближённые к кагану. Но их толком не рассмотрела — в сознании прозвучал повелительный голос Фа Хи:

— Опусти глаза.

И я нехотя повиновалась. Пленивший нас главарь, поклонился и начал что-то втолковывать кагану на очень неблагозвучном языке, но каган прервал его коротким, похожим на хрюканье звуком и обратился по-китайски к Фа Хи:

— Бяслаг говорит, ты один убил тридцать моих солдат.

— Если Бяслаг говорит, значит, так и есть, — спокойно ответил мой учитель. — Я не считал.

— Осторожее, монах!

Каган, подался вперёд на своём троне — я и не заметила, как снова уставилась на него. Неприятное обрюзгшее лицо, лысая макушка, но почему-то не сбритая "чёлка" на лбу и длинные волосы, заплетённые над ушами в две косички, свёрнутые в кольца и украшенные нитками жемчуга. Истинный властелин диких кочевников!

— Будь на моём месте менее снисходительный повелитель, твой язык уже лежал бы у меня на ладони, — запальчиво проговорил он.

Фа Хи ничего не ответил, и каган, откинувшись на спинку трона, скосил глаза на меня.

— А это?

— Один из моих учеников, — ровно проговорил Фа Хи. — Торговцы-латиняне, среди которых был и отец этого мальчика, останавливались в монастыре несколько месяцев назад. Мальчик захворал лихорадкой, и его оставили на наше попечение, опасаясь, что дорога его убьёт.

— Латиняне, — каган посмотрел на меня внимательнее. — К моему трону приходят представители всех народов, в том числе и латиняне. Ты похож и не похож на тех, кого мне доводилось видеть до сих пор. Как твоё имя?

Фа Хи уже открыл рот, собираясь ответить за меня, но я его опередила:

— Марко Поло.

Фа Хи едва слышно выдохнул, а каган продолжил допрос:

— Откуда ты родом?

— Из Венеции.

Надеюсь, с географией местной Европы этот расфранченный дикарь знаком не настолько хорошо, чтобы поймать меня на вранье, если в этой реальности Венеции не существует.

— Венеции? — он озадаченно наморщил лоб. — О таком селении не слышал.

— Селении! — фыркнула я. — Это — город на воде, очень красивый и необычный. По его улицам передвигаются не на маш… лошадях, а на лодках.

— Красивый? — переспросил каган. — Красивее, чем моя столица?

— Да, — не задумываясь, ответила я. — И намного.

По рядам присутствующих пронёсся ропот, а в моём сознании прозвучал предостерегающий голос Фа Хи:

— Не говори больше ничего.

Но каган, переглянувшись с ханшей, усмехнулся:

— А юнец — смел. Может, даже слишком. Скажи что-нибудь на своём языке.

Физически ощущая исходившее от Фа Хи напряжение, я невозмутимо выдала:

— Лашате ми кантаре, уна канцоне пиано, соно ун италиано веро, — папа обожает Тото Кутуньо. А в качестве последнего штриха добавила:

— О соле мио.

— Что это значит? — вмешалась в разговор ханша, и я рассмотрела, что глаза её — необычного желтоватого оттенка, как у рыси.

— Что-то про солнце, — дёрнула плечами. — Дословно не переведёшь.

— Занятный юнец, — снова усмехнулся каган и посмотрел на Фа Хи. — И дорог тебе, если ради его жизни ты пожертвовал свободой.

— Я бы пожертвовал свободой ради жизни любого из моих учеников, — отозвался Фа Хи.

— Мой предок Дэлгэр проявил милость, оставив твой монастырь нетронутым на завоёванной им территории, — сурово проговорил каган. — И теперь вы отплатили за эту милость, оказав приют злейшему врагу каганата — мятежнику Сунь Ливею, который…

— Это ложь! — вопль вырвался у меня сам собой.

Каган, казалось, окаменел от такой дерзости. Фа Хи едва слышно простонал:

— Замолчи, наконец…

По рядам приближённых кагана снова прокатился ропот, который тут же стих. Но наступившую тишину нарушил свист меча, и, не успев понять, что происходит, я растянулась на каменном полу. А оттолкнувший меня Фа Хи поймал чуть не переполовинивший меня клинок в цепи, опутывавшие его запястья, и выдернул его из руки главаря халху. Тот заревел и попытался ударить моего учителя, но Фа Хи с лёгкостью увернулся, продолжая оставаться между мной и рассвирепевшим монголом. Но тут прозвучал грозный окрик кагана, и главарь упал на одно колено, прижав согнутую руку к груди и склонив голову. Благодарно глянув на Фа Хи, я поднялась на ноги.

— Прости моего ученика… — начал Фа Хи, но каган только махнул рукой и сурово обратился ко мне:

— Ты смеешь утверждать, юнец, что произнесённые мною слова — ложь?

Фа Хи явно собирался вмешаться, но я не дала ему такой возможности:

— Тебя ведь там не было, так как твои слова могут быть ложью или правдой?

— Тогда обвиняешь во лжи моего темника[1], Бяслаг-нойона[2]? — каган кивнул на коленопреклонённого главаря.

Фа Хи снова попытался заговорить, но каган махнул рукой, чтобы он замолчал, и тогда учитель мысленно обратился ко мне:

— Попроси прощения и не говори больше ничего, или погубишь себя окончательно!

Может, и правда следовало вести себя осмотрительнее. Но чванливые варвары убили моего Вэя… и многих других, и, кроме ярости, я не испытывала ничего.

— Если он утверждает, что тьяньши принял этого вашего Сунь Ливея, как дорогого гостя, и этим оправдывает нападение на монастырь, то да. Я обвиняю его во лжи, в беспричинном осквернении чужой святыни и смерти невинных. Я призываю на его голову гнев всех существующих богов и обещаю, что это злодеяние не останется безнаказанным. Ровно через год в этот самый день он отправится на высший суд, который не признает никаких оправданий и бросит его в море адского огня, в котором он будет жариться вечно!

Не знаю, что на меня нашло. Мало того, что впала в такой пафос, так ещё и приплела обещание, похожее на то, каким в "Анжелике" Жоффрей де Пейрак пугал приговоривших его судей. Фа Хи на мгновение прикрыл глаза — ещё не видела учителя настолько выведенным из обычного состояния невозмутимости. Кагана и каганшу вроде бы удивила моя страстная тирада, а Бяслаг-нойон вскинул голову и просверлил меня испепеляющим взглядом, в котором, мне показалось, мелькнул страх. И, уже не в состоянии остановиться, я направила указательный и средний пальцы в свои глаза, а потом ткнула указательным в темника, изображая жест "я не спущу с тебя глаз", каким мы часто развлекались в школе. Темник в бешенстве подскочил, каган угрожающе подался вперёд, но тут заговорил Фа Хи:

— Мой ученик… Марко говорит правду, великий хан. Сунь Ливей появился в нашем монастыре без приглашения, но тьяньши той же ночью отослал его прочь, отказав в приюте. Нападение на монастырь было неправомерным. Жизни моих братьев и учеников загублены напрасно.

— Хан ханов… — начал было Бяслаг, но каган что-то рыкнул сквозь зубы и, смерив нас с Фа Хи мрачным взглядом, распорядился:

— Этих двоих увести.

К нам тотчас подскочили стражники и, подхватив под руки, потащили прочь. Прежде чем меня выволокли за порог, я ешё видела Бяслаг-нойона, снова упавшего на колени перед троном.

Из тронного зала нас доставили прямиком в «камеру», отделённую от внешнего мира решёткой от пола до потолка, и, сняв оковы, удалились. Я начала растирать ноющие запястья и, поймав взгляд Фа Хи, фыркнула:

— Что? Сам ведь говоришь, я не умею держать язык за зубами, так что всё равно бы выдала, что не немая, рано или поздно.

Но учитель только покачал головой и опустился на пол. Я села рядом, подогнув под себя ноги, и вдруг, глянув на саднившие запястья, вспомнила:

— Браслет, которой подарил Вэй… так и остался у Жу… а у меня теперь нет даже памяти…

Перед глазами возникло мёртвое лицо моего гэгэ, потускневший взгляд и, захлебнувшись словами, я разревелась, закрыв лицо ладонями… и слабо вздрогнула, почувствовав на плече руку Фа Хи. Приобняв, он мягко привлёк меня к себе, и, судорожно вцепившись в одежду на его груди, я зарыдала ещё горше. Учитель ничего не говорил, не пытался меня утешить — просто держал так, в полуобъятии, позволяя выплакаться. И лишь когда мои рыдания перешли на всхлипывания, тихо проговорил:

— Ты значила для Вэя очень много. Уверен, он умер, защищая тебя. Поэтому не превращай его жертву в ничто. Будь осмотрительнее и не рискуй жизнью, как сделала это только что.

— Хорошо… — всхлипнула я. — После того, как отомщу за него.

— Кому? — вздохнул Фа Хи. — Кагану? Его империи? Всем халху?

— Бяслаг-нойону, — я шмурыгнула носом. — Напасть на монастырь было его решением и его приказом. Если каган его не накажет…

— Вероятно, темник — приближённый кагана, может, даже его родич — в любом случае, занимает высокое положение. И неважно, как поступит с ним каган, наказывать его — не твоя задача. Твоя задача — выжить.

Я вытерла рукавом глаза и дёрнула плечом.

— Посмотрим.

Фа Хи снова вздохнул, но сказать ничего не успел — к нашей камере подошли два варвара. В двери заскрипел ключ, на пол нам бросили охапку травы, поставили две миски с каким-то варевом, кувшин с водой и снова удалились.

— Похоже, каган не воспринял твою выходку, как оскорбление. Это хорошо, — проронил Фа Хи. — Поешь, умойся и отдохни.

Я подхватила с пола миски, одну подала ему, но он только качнул головой.

— Потому что это — пища врага? — догадалась я.

— Нет, — улыбнулся Фа Хи. — Потому что сейчас я не голоден, а пища может пригодиться позже. В темницах халху нет чётких часов для трапез.

— Тогда разделю и мою еду, чтобы хватило надольше, — я снова села с ним рядом.

— Не нужно. Разделим мою.

Благодарно посмотрев на учителя, я принялась за еду — похлёбка оказалась неплохой… или же я — слишком голодной. А поев и запив всё водой, я, помявшись, всё же задала вопрос, ответа на который на самом деле страшилась:

— Ты слышишь их мысли, шифу? Хотя бы кто-то… выжил?

— Нет, не слышу, — тихо проговорил он. — Но это не значит, что они мертвы. Наша святыня разрушена и осквернена. Связующего нас источника, из которого мы черпали силу, больше нет. Я могу мысленно говорить с тобой, потому что ты — рядом. Но голоса тех, кто остался возле руин, смолкли.

— Значит, и я больше не смогу поговорить с родителями? — ужаснулась я.

— Твоя связь с породившим тебя миром — иная, — возразил Фа Хи. — Она останется неизменной, даже если халху полностью разрушат нашу империю.

— Ненавижу их, — процедила я.

— Ненавидеть весь народ из-за одного кровожадного полководца — неразумно, — снова возразил Фа Хи. — А теперь — отдохни.

Повалившись на охапку трав, я послушно закрыла глаза и, чувстуя, как они снова наполняются слезами, мысленно пожелала:

— Спокойной ночи, гэгэ…

[1] Темник — командующий туменом, наиболее крупной единицей монгольского войска, равной десяти тысячам всадников.

[2] Нойоны — предводители древних монгольских родов, представители аристократической знати, особо приближённые к хану.