Дикий. Его неудержимая страсть

Глава 10

Судя по взгляду Вадима, сказать, что он в шоке, ничего не сказать. Объяснять ему сейчас что-либо, перекрикивая орущую музыку глупо, поэтому я, просто крикнув: «Потом поговорим!», машу ему на прощанье рукой. Может, с моей стороны неправильно вот так уйти, но я ему ничего не обещала. Он сам захотел прийти, оправдываться не вижу смысла. Разве только в том, что не познакомила его с Матвеем.

Кешнов целенаправленно двигается к черному выходу, я иду следом. Едва мы оказываемся на улице по ту сторону клуба, как он резко оборачивается. Маска спокойствия похоже осталась внутри, потому что сейчас синие глаза опасно прищурены, а скулы напряжены.

– Это что за камикадзе там был, и какого хера он ведет себя так, словно не знает о моем существовании?

Достав из сумочки пачку сигарет, чиркаю зажигалкой и затягиваюсь едким дымом, смотря Матвею прямо в глаза.

– Тебе не кажется, что вопросы сейчас должна задавать я? – Вместо ответа широкая бровь только вопросительно заламывается. Кто еще из нас злиться должен? Выдыхаю в сторону серую струю. – Это мой одногруппник. Он учится у нас уже месяц.

– То есть уже на протяжении месяца он подкатывает к тебе свои яйца?

– Если бы он знал о существовании других яиц в моей жизни, катил бы свои в ином направлении, – язвлю, озвучивая чистую правда.

Матвей выдирает из моих пальцев сигарету и делает глубокую затяжку. Не отрывая от меня взгляда, с секунду держит дым в легких, мне кажется, таким образом пытаясь успокоиться, а потом резко выдыхает его вверх.

– А ты не была так любезна и не предупредила его о том, что это чревато инвалидностью?

– Он в курсе, что у меня «кто-то» есть. Но знаешь, ни разу не видя этого самого «кого-то», можно сделать выводы, что я просто вру, и продолжать переть на таран. Ты и сам так делал.

Сигарета в пальцах Матвея переламывается напополам и летит на асфальт. Он с силой сжимает челюсть, вероятно прекрасно осознавая, что я права.

– Нечем крыть, да? – продолжаю, чувствуя, как вчерашняя злость начинает бурлить и находит выход. Предъявляет он тут свои права! Ха! – Конечно, потому что у тебя всегда столько дел, что на меня совсем не хватает времени.

– Ри, хватит!

– Хватит? Тебе вчера так сложно было позвонить мне? Ладно уже позвонить, хотя бы написать, что ты прилетел, что все в порядке, мать твою, и самолет нигде не разбился?!? Почему я должна полдня ходить и думать, как ты? – бросаю ему в лицо, внутренне полностью накалившись.

– Ты же позвонила!

– А ты был так занят распитием вина, что даже не нашел нескольких секунд, чтобы со мной поговорить! – с силой толкаю его в грудь и лечу вперед.

Вчерашние картинки всплывают в памяти и как те пираньи вгрызаются в воспаленный фантазиями мозг. Маленькими острыми зубами терзают изнутри, заставляя отчаянно качать головой, пытаясь прогнать их, только ни черта не получается.

Уже почти дохожу до машины, как меня рывком разворачивают за локоть. Кешнов буквально врезается в меня и обнимает с такой силой, что дышать становится тяжело. Толкаю его в грудь, но он стоит как глыба льда, просто держа меня в кольце своих рук. Легкие заполняются родным запахом, распространяя по организму его вместо кислорода, но легче не становится. Обида душит. Сволочь!

Иногда мне хочется сказать ему, чтобы перестал так много работать. Что хочу прежнего говнюка – раздолбая, который был со мной днями напролет, но понимаю, что не сделаю этого. Добиться самому чего-то очень сложно, а у него это получается. Кто я такая, чтобы ставить крест на его будущем? Ревнивая дура, эгоистично желающая видеть его рядом?

– Вчера я так быстро свернул разговор, лишь бы быстрее избавиться от компании похотливой бабы, Ри! – звучит мне прямо в макушку. – А вино как нельзя лучше работает в данной ситуации.

Естественно, баба была похотливой. Кто бы мог сомневаться?

Мое сердце колотится так сильно, что я еле слышу его голос. Все еще упираюсь ладонями в стальные мышцы, но вырываться почему-то перестаю.

– Это временно, Рина, – успокаивающе говорит Матвей, а под ладонями бегут вибрации от его голоса, – Потерпи немного. Сейчас сложный период, который нужно перетерпеть. Как только все устаканится, станет легче. Я не могу разорваться, но ты мне нужна рядом, чтобы я знал, что делаю все не зря.

Матвей обхватывает мой хвост и тянет голову назад, заставляя посмотреть на него. Свет фонаря освещает серьезные синие глаза, в отражении которых я вижу себя. Всего пара слов, после которых пульс постепенно успокаивается. Знаю, что нужна ему, верю. Я никому еще никогда не была так нужна, как этому засранцу. Собственно, как и он мне. Где-то в глубине души понимаю, что нужно поддержать, просто это тяжело. Будучи знакомой с его прошлым, с тем, каким Матвей может быть, сложно держать собственные мысли под замком.

Медленно выдыхаю, а пальцы сами жадно сгребают кофту на мужской груди.

– Если ты еще раз будешь так долго меня игнорировать, Кешнов, я клянусь, что закину тебя в черный список.

Ожидаемой улыбки не следует.

– Я никогда тебя не игнорирую, Ри!

– Ты понял о чем я!

Кивок.

Ну разве можно продолжать злиться, когда мне даже вдоха нормального сделать не дают? Сглатываю под внимательным взглядом, которым Матвей изучает мое лицо, скользит по губам, скулам и возвращается к глазам.

Сдаюсь под его напором и только головой качаю вместо того, что еще вчера собиралась с ним сделать по возвращению.

– Тебя можно поздравить? Договор подписал?

Снова кивок.

Я и не сомневалась.

– Ты сегодня бросил свитер на диван, – говорю на выдохе в знак того, что остыла и заметила все же, что вещи не были раскиданы по полу.

Тут лицо Матвея светлеет. Губы разъезжаются в привычной наглой манере.

– Не благодари.

Я хочу фыркнуть, но не успеваю. Нахальный язык, раскрыв мои губы, врывается в рот и отбивает любое желание разговаривать. Перемещаю руки на крепкую шею, целуя в ответ, впитывая как и всегда его жгучую страсть, жесткий напор, и неслабо кусаю его за нижнюю губу. Кешнов знает за что, но без ответа не остается. Мужские руки обхватывают мой зад, ладони сильно сжимают ягодицы и тянут меня вверх, заставляя оплести торс ногами. Что я и делаю с большим удовольствием. С готовностью трусь промежностью о твердую выпуклость на джинсах. Боже, это сумасшествие какое-то! Мне кажется, я иногда ненавижу его так же сильно, как люблю, и от этого становится дико страшно за нас обоих!