Дитя из мира духов

Полина Чернова Дитя из мира духов

Когда появляется Дудочка, конец близок…

Леди Эдит медленно вернулась в спальню и заперла за собой дверь. Ее лицо было бледным и перекошенным. Напряжение ушло, высосав из нее все силы и энергию. Она боялась смерти, но ненависть к Лауре оказалась сильнее любых страхов. Женщина легла на переворошенную кровать. От бессилия у нее стали закрываться глаза, ее потянуло в сон.

В окно колотил дождь, дом накрыл плотный туман. В комнате царил бледно-серый полумрак. «У меня получилось! – торжествующе подумала леди Статенхейм. – У меня все-таки получилось!»

– Это не больно, – сказал ей как-то муж. – И все произойдет быстро.

Она была готова.

И в этот момент через стену в спальню вошла Дудочка и посмотрела в лицо леди Эдит.

«Нет!» – хотела закричать пожилая женщина, но уже не смогла ничего сделать. Острая боль пронзила ей сердце. Старуха стала ловить ртом воздух, захрипела и, наконец, замерла. Все это время над ней стояла Дудочка и пристально смотрела ей в глаза.

Жуткий вопль разбудил Лауру Паркинс посреди ночи.

Она в испуге оторвала голову от подушки и прислушалась. Не было никакого сомнения: крик раздавался из комнаты леди Статенхейм.

Лауру затрясло от страха. Она включила настольную лампу, стоявшую на прикроватной тумбе, надела тапочки и закуталась в пушистый халат.

В тот же самый момент, когда она вышла из своей комнаты в коридор, за окнами снова завыл ветер и с грохотом захлопнул за Лаурой дверь. Одно из окон в коридоре задребезжало. Ураган словно смеялся над девушкой – ведь он гораздо лучше ее ориентировался в укромных уголках, щелях и швах таких старых домов, как этот викторианский особняк Статенхейм, и точно знал, как в него попасть, даже если все окна и двери закрыты.

Девушка быстро зашагала по коридору. Сквозь окна в дом проникал свет уличных фонарей, приглушенный туманом.

Она рванула на себя ручку двери в комнату леди Статенхейм и включила свет. В комнате все было в порядке. Но пожилая женщина, бледная, как мел, сидела на кровати и дрожала. Ее черные глаза без ресниц быстро моргали от яркого света люстры.

– Леди Эдит! – взволнованно воскликнула Лаура. – Что произошло? С вами что-то случилось?

Морщинистое лицо старой женщины скривилось от ужаса.

– Это снова она, – прошептала женщина и покачала маленькой головой на тонкой шее с дряблой кожей. – Она снова была здесь!

Лаура была уверена, что леди Эдит снова приснился ночной кошмар. Это ее немного успокоило. Но сердце все еще продолжало учащенно биться.

Кровать леди Эдит венчал парчовый балдахин бледно-желтого цвета. Кровать находилась на небольшом возвышении в алькове. Лаура от волнения даже споткнулась о ступеньку, когда пыталась подняться.

– Она стояла там, – прошептала леди Статенхейм; ее дряблая рука тряслась, когда она указала в изножье кровати. – Я снова долго не могла уснуть и тут увидела, как она появилась. Она прошла сквозь стену между шкафами!

Лауру словно окатили ледяной водой, но она быстро взяла себя в руки. Очевидно, не имело никакого смысла возражать испуганной пожилой женщине. Наверняка лучше всего было согласиться с фантазиями.

– Кто, леди Эдит? – спросила она, совладав с собой. – Кто именно прошел сквозь стену?

– Дудочка, – прохрипела старуха.

– Кто-кто? – с изумлением переспросила девушка?

– Дудочка, – повторила старая женщина, раздраженная непонятливостью Лауры.

– А кто это – Дудочка? – снова спросила та.

– Маленькая девочка, – еле выдавила из себя леди Статенхейм. – Ей примерно восемь или девять лет. У нее длинные белые кудри, собранные вместе голубой шелковой ленточкой. Она носит голубое шелковое платье с маленькими перламутровыми пуговицами на спине, и ее зовут Дудочка! Она сама мне сказала.

– Странное имя… Она вам рассказала это, когда стояла у вашей кровати, леди Эдит? – продолжала терпеливо расспрашивать девушка.

– Нет, – старая женщина энергично замотала головой. – Еще раньше, вчера вечером в гостиной.

«Может, она за ночь сошла с ума?» – подумала озадаченная Лаура. Она постаралась выглядеть непринужденной и продолжила подыгрывать старухе.

– Итак, Дудочка с вами беседовала? – спросила она, улыбнувшись.

– Да. У нее звонкий голос, такой мелодичный, как будто действительно звуки дудочки, и веселый смех, – у леди Статенхейм вдруг перехватило дыхание, и она закашлялась, словно что-то неожиданно сдавило ей горло. – Сначала она сидела ко мне спиной. Я видела несколько перламутровых пуговиц у нее на платье. А затем она повернулась и посмотрела на меня!

Леди Статенхейм испуганно вскинула руки:

– Это лицо… Лицо Дудочки! – старуха вздрогнула и закричала. Это был тот самый ужасный крик, который недавно разбудил Лауру.

Успокоившись немного, леди Статенхейм судорожно всхлипнула. Ее руки судорожно скользили по одеялу.

«Это ночной кошмар так мучает ее!» – пожалела про себя старуху Лаура. Странное поведение старой леди бросилось ей в глаза еще прошлым вечером, когда Лаура пришла с репетиции церковного хора. Однако после того ужасного несчастья, которое случилось с внуком леди Статенхейм три месяца назад, она вела себя так довольно часто, поэтому девушка не придала странному поведению пожилой женщины особого внимания.

Зеркала в дверцах массивных шкафов в комнате с нескольких ракурсов многократно отражали Лауру: стройную, высокую девушку с каштановыми волосами, спадавшими на худенькие плечи, аристократичной бледностью и грациозной осанкой. Девушка излучала особое очарование.

Со злобным мерцанием в черных глазах леди Статенхейм следила за Лаурой, которая отсчитывала в стакан с водой двадцать капель из бутылочки с успокоительным. После трагической смерти своего единственного внука у леди Статенхейм на нервной почве стали случаться сердечные приступы.

Лаура протянула ей руку с лекарством, но леди Статенхейм оттолкнула стакан.

– Яд, – захрипела она. – Это яд! Думаете, я не знаю, что вы только того и ждете, чтобы я побыстрее умерла?

К подобным упрекам Лаура уже привыкла.

– Это всего-навсего лекарство, леди Эдит, – упрямо ответила она. – Это сердечные капли, которые вам прописал доктор Вилкинс!

– Доктор Вилкинс с вами заодно, – прошипела старуха. – Он тоже не может дождаться моей смерти! С тех пор, как ушел мой любимый внук Перси, доктор приходит каждый день. А раньше он приходил в лучшем случае раз в месяц, а ведь я уже тогда была больной и парализованной женщиной!

Лаура только вздохнула. Спорить с леди Эдит было бесполезно, она уже знала это по своему опыту. Старую женщину почему-то преследовала навязчивая идея, будто все вокруг ждут ее смерти. Впрочем, в одном она была права. До внезапной смерти лорда Перси доктор Вилкинс появлялся здесь в лучшем случае раз в месяц. На тот момент семидесятисемилетняя женщина, несмотря на приковавший ее к инвалидному креслу паралич, имела вполне крепкое здоровье. Но смерть внука заметно ее подкосила.

Плавными, но уверенными движениями девушка приподняла голову старой женщины и ловко влила ей в рот лекарство.

– Дудочка сказала, что я должна принимать лекарства, – пробормотала леди Статенхейм и обессиленная откинулась на подушки. Обычно она спала полусидя, поскольку после трагедии с Перси иногда по ночам у нее стали случаться мучительные приступы удушья.

– Дудочка ушла! – дружелюбно заверила ее Лаура.

– Но она вернется!

– Она спит. Она ведь маленькая девочка и должна в это время спать!

Этот аргумент, похоже, успокоил леди Статенхейм, и она облегченно вздохнула. Лекарство начало действовать; женщина закрыла глаза, но все еще продолжала судорожно держаться за руку Лауры.

Прошла еще пара минут, прежде чем она уснула. Оставив включенной лампу на ночном столике, девушка тихо вышла из комнаты.

Она сразу почувствовала себя слабой и беспомощной. В ее состоянии это было неудивительно, особенно если это состояние тщательно от всех скрывать.

Сколько это может продолжаться? И что потом?

Было около шести часов вечера, и осенний туман, который уже целую неделю не выпускал Лондон из своих цепких объятий, поглотил последние остатки света сырого ноябрьского дня.

Леди Статенхейм дремала в своем инвалидном кресле, заботливо развернутом Лаурой к камину, в котором потрескивал огонь. Пожилой женщине снился лорд Перси, когда странный шум заставил ее проснуться.

Что это было? Откуда раздавался шум? Женщина замерзла. «Лаура опять забыла закрыть окно, – с раздражением подумала она. – Она всегда все забывает!»

О, как она ненавидела Лауру! Как она хотела ей отомстить за все, что та сделала с ней с тех пор, как три года назад появилась в особняке Статенхеймов в качестве сиделки.

У леди уже созрел план, ей нужно было лишь немного времени.

И вот снова! Какой-то скрип, как будто натянулась тяжелая цепь. Треск, стон, скрип и затем тонкий свист.

Старинные часы начали отбивать время. Перед этим они звонко проиграли мелодию народной шотландской песни. Эти часы были бесценным произведением искусства, королева лично вручила их лорду Статенхейму за его заслуги перед короной.

«Это, наверное, часы», – подумала леди Эдит. Она облегченно вздохнула. Часы тоже старели вместе с ней!

В последнее время ей часто снились сны. Это были яркие картины, демонстрировавшие истории из прошлого, того самого, когда леди Статенхейм была молодой, красивой и счастливой. Так случилось и сейчас. Она задремала. В доме пахло телячьими котлетами, молодой фасолью и яблочным пудингом. Мэри как раз накрывала на стол, стоящий в нише рядом с камином.

В дверь бешено заколотили. Перси вернулся домой из школы! Ему всегда нравилось «укрощать льва», как он это любил называть. Речь шла о внушительной дверной ручке в виде головы льва. Перси хватал массивное кольцо, висевшее в пасти льва, и начинал самозабвенно колотить им в дверь. Сразу после этого на парадной лестнице раздавался его звонкий голос. «Бабушка, бабушка, где ты?» – кричал он и бежал по лестнице наверх в ее распростертые объятия.

Леди Статенхейм всегда снились самые обыденные вещи, возможно, потому что воспоминания об этих маленьких событиях согревали ей сердце…

Но затем снова раздался странный шум, в который раз вырвавший женщину из дремы.

Она нервно заморгала. В комнате было уже почти темно, лишь с улицы проникал тусклый свет фонарей. По углам гостиной залегли глубокие тени; в эркерах и нишах помещения даже днем царил полумрак. Замерев, леди Статенхейм сидела в своем инвалидном кресле и прислушивалась. Снова стало тихо. Но такая тишина казалась еще невыносимее, чем шум! Что здесь происходит? В комнате кто-то есть? Поскольку леди Статенхейм была близорукой, то у нее все расплывалось перед глазами. Он чувствовала себя беспомощной и начала сердиться.

Снова эти пугающие шумы! Вдруг она сообразила, откуда они раздавались. Из подъемника! Из старого кухонного подъемника, который вел из кухни на первом этаже в гостиную. Сколько же лет им уже не пользовались? И вообще, кто это балуется с подъемником? Ведь в доме никого не должно быть!

Лаура ушла на репетицию церковного хора. Пожилой женщине это совсем не нравилось, но пастор сказал, что он никак не может обойтись без ангельского альта Лауры. А молодая горничная Бетти после ужина уходила домой. Старая повариха Мэри болела – каждый год осенью ее выбивал из колеи грипп. Так что пришлось ее отправить домой. Леди Эдит панически боялась простудиться. У нее иногда закладывало нос, и она боялась задохнуться. Конечно, это все были глупости. А правда заключалась в том, что она боялась смерти!

И тем не менее она решила осуществить свой тщательно продуманный план, чтобы навлечь на Лауру беду. Все было почти идеально подготовлено. Не хватало пары штрихов, пары стежков в сети интриг, которую с дьявольской ловкостью сплела Эдит Статенхейм.

И вот опять старый подъемник издал этот странный звук! Старуха энергично развернула кресло-каталку и двинулась в сторону кухонного подъемника. Однако резиновые колеса кресла тут же завязли в длинном ворсе ковра. Леди Эдит разозлилась. Сколько раз она просила Лауру убрать этот ковер!

Она помедлила несколько секунд. Затем откинула с ног кашемировое одеяло, подтянулась на подлокотниках кресла, встала и неуверенными шагами направилась к подъемнику. Женщина в изумлении остановилась. Красная лампочка рядом с дверцей подъемника замигала. Раньше эта лампочка зажигалась в том случае, когда платформа подъемника поднималась на верхний этаж.

В последнее время старуха с трудом отличала прошлое от настоящего. Поэтому сейчас она в замешательстве пыталась сообразить, действительно ли она была парализована и сидела в инвалидном кресле, или ей это только приснилось. Она задумчиво смотрела на мигающую лампочку. Ей казалось, что Перси только что пришел из школы и что на обед подают котлеты из телятины и молодую фасоль.

Она потерла рукой морщинистый лоб. Ну, конечно, это происходило на самом деле! Перси пришел домой! И Мэри как раз отправила еду из кухни наверх. Трясущимися руками взволнованная женщина схватилась за раздвижные дверцы подъемника. Открыв их, она в ужасе отшатнулась. Она почувствовала дыхание смерти.

Старуха удивленно заморгала. Как же так? На платформе кухонного подъемника не было ни телячьих котлет, ни молодой фасоли, ни тем более яблочного пудинга. Вместо этого на ней, повернувшись к леди Эдит спиной, сидела на корточках маленькая девочка. Совсем худенькая и хрупкая, с белыми кудрявыми волосами, собранными вместе широкой голубой шелковой лентой.

– Как же ты туда попала? – пролепетала леди Эдит.

– Я могу попасть куда угодно! – ответила девочка звонким голосом, продолжая сидеть отвернувшись. На ней было милое светло-голубое платьице, которое застегивалось на спине множеством перламутровых пуговиц.

Женщина лихорадочно соображала. Чья эта малышка, соседская? С тех пор как пятнадцать лет назад умер ее муж, она практически не общалась с соседями. Да и было все теперь не так, как раньше. В большинстве домов жили уже новые владельцы. Этими домами чаще всего заведовали маклеры, а жильцы почему-то часто менялись.

Вполне возможно, что девочка все-таки соседская. Вероятно, она без разрешения проникла в особняк Статенхеймов, где-то спряталась, а когда все ушли, стала баловаться с подъемником.

– Это опасно! – осуждающим тоном сказала леди Эдит. – Подъемник старый, он может обрушиться, и ты упадешь вниз.

– Ничего страшного! – весело рассмеялась малышка.

– Еще как страшно! – возмутилась женщина. – Вылезай оттуда! Сейчас же!

Маленькая фигурка не шевелилась. В раздражении леди Статенхейм протянула руки, чтобы схватить малышку. Ее сердце забилось от ужаса: она ухватила пустоту. Но она отчетливо видела детскую фигуру перед собой!

Ее сердце бешено заколотилось. Она снова почувствовала это обжигающее, ледяное дыхание. Что это могло значить? Женщина быстро взяла себя в руки. В молодости леди Эдит была довольно энергичной и резкой, ее в одинаковой степени побаивались и прислуга, и муж, лорд Статенхейм. Однажды она даже справилась с тигром. А уж с какой-то странной девочкой она и подавно совладает!

– Зачем ты вообще пришла? – спросила она строго.

– Потому что я хочу с тобой поговорить! – ответила та звонко.

– Я не буду с тобой разговаривать, если ты сейчас же оттуда не вылезешь! – вспылила леди Эдит.

– Хорошо, если это так нужно, – ответила девочка и вздохнула.

– Да, так нужно! – настаивала старуха. Эта небольшая перепалка снова болезненно напомнила ей о внуке, о тех временах, когда Перси был еще маленьким мальчиком. Всякий раз, когда она заставляла его играть на пианино, он вздыхал и покорно говорил: «Хорошо, если так нужно». А она ему всегда отвечала: «Да, так нужно!»

Не оборачиваясь, девочка выбралась из подъемника. Она встала спиной к леди Эдит и уперла маленькие кулачки в бока. От ребенка исходило сияние, которое теперь освещало всю комнату, разогнав по углам тени.

Девочка не двигалась.

– А теперь скажи, как тебя зовут! – строго приказала леди Эдит. Она оперлась на подлокотники кресла, потому что вдруг почувствовала слабость в ногах.

– Дудочка, – ответила та.

– Как?

– Дудочка, – громко повторила девочка.

– Я не глухая, – проворчала леди старуха. – Я уже поняла. Но ведь это не имя! Дудочка! Это свистулька!

– Так меня зовут. Мои родители так меня назвали.

– Твои родители должны лучше следить за тобой, вместо того чтобы называть тебя таким дурацким именем. Если ты будешь продолжать лазить по чужим домам, то сломаешь себе шею!

– Этого никогда не случится! – хихикнула малышка. – Ведь я же неживая.

– Ты что?.. – охнула леди Эдит.

– Меня нет среди живых людей, – пояснила Дудочка. – Меня можно увидеть лишь иногда. Вот как ты сейчас меня видишь.

– Я сошла с ума? – старуха сжала пальцами виски.

– Нет. Для тебя я реальна, но если ты меня попытаешься схватить, то ничего не почувствуешь.

Это леди Эдит уже заметила. В ней стало расти беспокойство, щупальца страха постепенно сковывали ее.

– Ты боишься меня, – констатировала Дудочка.

– Я даже тигра в свое время не испугалась, – возразила женщина.

И со вздохом добавила:

– Это было в Индии. Я сопровождала лорда Статенхейма во время охоты на тигра. Ты знаешь, что для того, чтобы убить тигра, ему нужно попасть пулей точно между глаз? Иначе никакая пуля не поможет. Лорд Статенхейм был великолепным стрелком…

– Но он не попал, – прервала ее девочка. – Он только зацепил его ухо. Там, на шкуре, это хорошо заметно, хотя ее хорошо заштопали. Тигр озверел, а местные проводники от страха залезли на дерево. Лорд Статенхейм растерялся, а вы схватили ружье и выстрелили тигру точно между глаз.

– Откуда… ты… это знаешь? – пролепетала леди Эдит. Ей вдруг стало так плохо, что она схватилась обеими руками за сердце. – Именно так все и было, – подтвердила она растерянно, но тут же встрепенулась. – Но это всегда держалось в строжайшем секрете. Об этом знали только я и лорд Статенхейм. Местные не осмелились бы об этом кому-либо рассказать, потому что они оставили лорда в беде. А в Англии все были твердо уверены в том, что тигра убил именно мой муж. Откуда ты знаешь про это?

– Я знаю все, – ответила Дудочка тихо. – Я даже знаю, что ты чувствуешь, о чем думаешь и что планируешь. Я знаю, что ты на самом деле не парализованная. Ты вполне уверенно можешь стоять на ногах. И ты планируешь что-то очень плохое, чтобы сделать Лауру несчастной на всю оставшуюся жизнь. Не делай этого!

Теперь ее голос звучал угрожающе:

– Иначе будет плохо не только Лауре, но и тебе!

Леди Статенхейм хрипло рассмеялась.

– Я сама знаю, что мне делать! – с издевкой произнесла она. – Я не нуждаюсь в советах маленькой глупой девчонки, которая на самом деле не существует!

Часы с картинами начали играть мелодию. Девочка стала подпевать:

– My Pony lies over the ocean,

My Pony lies over the sea,

My Pony lies over the ocean.

Oh, bring back my Pony to me.

Женщине стало жутко. Болезненный страх и волнение сковали ее сердце. Она затряслась, ей стало холодно.

– Мои родители хотели подарить мне пони, – произнесла Дудочка печально.

– Уходи! – прохрипела леди Эдит от ужаса. – Уходи туда, откуда ты пришла!

Но девочка не шевелилась.

– Если ты сейчас же не исчезнешь, – закричала старуха, – то я вышвырну тебя собственными руками!

– Ты не можешь этого сделать, ведь все думают, что ты парализованная, – девочка захихикала. – А ты не парализованная! Ты лишь притворяешься. И я знаю, для чего ты это делаешь!

– Ты бесстыжая маленькая дрянь! Что ты себе позволяешь! Ты даже не знаешь, как себя вести! Во время разговора принято смотреть на собеседника!

– Ты испугаешься, если увидишь мое лицо, – предупредила девочка.

Леди Статенхейм истерично засмеялась:

– Меня даже тигр не испугал!

– Тигр – это совсем другое, – ответила Дудочка и медленно повернулась. – Мы будем еще часто видеться. И ты не сможешь меня выкинуть, потому что меня не существует. Я буду так часто приходить к тебе, пока ты не пообещаешь мне не делать того, что ты задумала!

И она повернула к леди Эдит свое маленькое лицо.

– Нет! – задохнулась старуха. Она была настолько шокирована ужасным зрелищем, что разум покинул ее. Леди Статенхейм не удержалась на ногах, упала на колени и затем провалилась в обморок.

Она пришла в себя. В висках пульсировала тупая боль, грудь сдавливали невидимые тиски. Ей было очень страшно. А этот странный ребенок… Где же он?

Она оглядела комнату. Дудочка исчезла! В комнате было темно. Огонь в камине едва теплился, поскольку дрова почти прогорели.

На первом этаже распахнулась дверь, и послышались чьи-то поспешные шаги. Леди Статенхейм испуганно сжалась. «Лаура вернулась!» – мелькнуло у нее в голове. Ее охватила паника. Лаура вернулась, а она лежит, растянувшись перед кухонным подъемником!

Инвалидное кресло стояло слишком далеко, никто не поверит в то, что она с него упала. Но даже если бы она упала и проползла на четвереньках, что ей понадобилось у распахнутого кухонного лифта? Лаура не должна ничего заметить! Иначе ее план рухнет! Она обязательно должна успеть дойти до кресла до того, как Лаура поднимется по лестнице и зайдет в комнату. Она с трудом заставила себя встать на ноги. Ее колени дрожали от напряжения.

Старуха быстро засеменила к инвалидному креслу. Шаги Лауры уже раздавались на лестнице. Леди Эдит быстро села в кресло и укрыла свои худые ноги кашемировым пледом. Она откинула голову назад и притворилась спящей в тот самый момент, когда Лаура открыла дверь и включила свет.

Сквозняк с грохотом хлопнул оконными ставнями. Громкий шум оказал леди Статенхейм услугу. Она якобы проснулась и с раздражением спросила:

– Почему вы опять не закрыли окно, Лаура?

– Потому что вы меня настоятельно об этом попросили, леди Эдит! – ответила девушка. – Вы сказали, что в этой комнате так жарко, что можно задохнуться, если не открыта хотя бы одна створка. Поэтому я натянула цепочку между обеими створками, чтобы в комнате было свежо, как вы и приказали.

Лаура быстро подошла к окну и закрыла его. Ее смутил этот упрек. Репетиция затянулась дольше обычного, и теперь старуха была не в духе.

– Простите, что я немного задержалась, леди Эдит, – извинилась она. – Директор хора заставил нас разучивать новое произведение и все никак не мог успокоиться.

Она огляделась и испугалась. Зачем старухе понадобилось ездить на инвалидном кресле по комнате?

– Я искала свои очки, – проворчала та, прочитав в глазах девушки немой вопрос. – Вы снова забрали у меня мои очки, Лаура!

– Я не брала ваши очки. Перед моим уходом вы сами попросили положить их на стол.

Старуха пропустила ее слова мимо ушей.

– И почему этот ковер все еще здесь? – злобно спросила она. – Вы же знаете, что резиновые колеса кресла всегда в нем застревают. Но вы, наверное, ждете, чтобы я свалилась с кресла и разбилась!

Девушка покорно вздохнула:

– Леди Эдит, я уже несколько раз пыталась убрать этот ковер. Но вы всякий раз требовали его оставить, потому что это подарок лорда Статенхейма на серебряную свадьбу.

– И огонь в камине почти погас, – продолжала брюзжать старуха. – Здесь ужасно холодно. Я что, должна заболеть воспалением легких? Для пожилых людей это чаще всего означает быстрый конец.

Лаура подкладывала в камин новые поленья, когда ее взгляд невольно упал на кухонный подъемник.

– Что здесь случилось? – спросила она озадачено. – Дверцы подъемника открыты!

– Правда? Действительно открыты? Это, наверное, ветер или один из проржавевших шарниров дверцы. Все в этом доме уже прогнило и сломалось. Ну, и меня уже скоро не будет. Вы ведь только этого и ждете!

Лаура подошла к подъемнику. Его платформа была поднята. Все это показалось ей странным. Каждую неделю, когда Бетти надраивает до блеска кухню, она обязательно протирает и платформу подъемника. Девушка прекрасно помнила, что в последний раз это случилось три дня назад, и платформа стояла внизу, на кухне. Как она оказалась поднятой? «Может, действительно сломался какой-нибудь старый шарнир, и платформа автоматически поднялась наверх?» – подумала она устало.

– Я сейчас приготовлю поесть, леди Эдит, – предложила Лаура.

– Я не голодна, – прокряхтела женщина. – Мне не нужно есть, я и так все равно скоро умру.

– Ну, до своей смерти вы спокойно успеете выпить чашку куриного бульона! – сказала девушка энергично.

Иногда она теряла терпение. Почему она до сих пор здесь? Почему не сбежит из этого дома? Она делала это только потому, что пообещала Перси никогда не бросать его бабушку.

Когда она выходила из комнаты, то услышала, как часы стали наигрывать мелодию «My Bonnie lies over the ocean…» Леди Эдит повернула свою морщинистую шею и прислушалась. Девчонка не правильно пела! В песне поется «Бонни», а не «пони»! Значит, ее голова еще варит как надо. Так и должно быть, если она хочет осуществить свой план. И ей нужно поторапливаться, пока этот ужасный ребенок все не испортил.

Словно загипнотизированная, леди Статенхейм смотрела на окно кухонного лифта. Мысли лихорадочно кружились в голове. Подъемник! Она даже закашлялась от волнения. Разве она не пыталась найти недостающее звено в цепи? Ее глаза засияли: она нашла решение!

Когда Лаура принесла ужин, она отметила, что леди Эдит странно преобразилась. Она вдруг перестала ворчать и даже без возражений съела все, что принесла девушка.

– У вас давно не было выходного дня, Лаура, – вдруг сказал она. – Завтра вы могли бы прогуляться. Возможно, у вас есть какие-нибудь дела?

Девушка была слишком благодарна за столь неожиданное предложение, чтобы заподозрить в нем подвох.

– Я бы как раз могла сходить к парикмахеру, – вздохнула она с облегчением. – И еще накопилось несколько неотложных мелочей. Большое вам спасибо за то, что я смогу отлучиться.

– Вы можете сразу после завтрака отправляться по своим делам и до обеда заниматься собой, – великодушно разрешила старуха. – Если придет Бетти, то я обойдусь и без вашей помощи. А сейчас отвезите меня в спальню, я устала и хочу спать.

Этой же ночью снова появилась странная девочка. Она прошла сквозь стену, встала в ногах у леди Статенхейм и пристально на нее посмотрела.

Когда леди Статенхейм проснулась, пришла Бетти.

– А где мисс Лаура? – спросила старуха, прекрасно зная, что сама отпустила ее до обеда.

Бетти была круглолицей, не сильно складной молодой женщиной. Она была честной, прилежной и без возражений выполняла самую грязную работу, которую ей давали. Когда этим утром Бетти пришла в особняк, Лаура сказала ей:

– Леди Эдит отпустила меня, так что я вернусь после обеда.

Она дала Бетти точные инструкции и дополнительно прикрепила к кухонной двери записку с перечислением всех дел, которые должна выполнить горничная. Перед тем как уйти, Лаура предупредила Бетти:

– Не выходите сразу из себя, если старая дама начнет себя странно вести. Не принимайте это всерьез. И не спорьте с ней.

Именно об этом вспомнила Бетти, когда вежливо ответила леди Статенхейм:

– Мисс Паркинс сказала, что вы ее сегодня отпустили до обеда, миледи. Мисс Лаура поехала в город и вернется после ланча.

– Я, наверное, запамятовала, – пробормотала старуха. – Принесите мне завтрак.

Бетти чувствовала себя крайне неуютно, оставаясь наедине с пожилой леди. Она не понимала, как Лаура может терпеть все эти капризы! Было неприятно видеть, как леди Эдит обращается с ней. При этом Лаура всегда оставалась приветливой. Она обладала необъяснимым терпением.

Подавая завтрак леди Статенхейм, Бетти была морально готова к возможным проявлениям недовольства. И не ошиблась. Сначала старуха ко всему придиралась и без остановки брюзжала. А затем пошла еще дальше.

– Вы глупая и ленивая! – закричала она на горничную. – Уверена, что вы даже не умеете читать и писать!

Это было слишком!

– Я вам не мисс Паркинс, миледи! – резко ответила Бетти. – И не собираюсь выслушивать подобное! Если мисс Лаура позволяет вам так с ней обращаться, то это ее проблемы. Со мной вы в таком тоне разговаривать не будете!

– Ну и пошла тогда к черту! – заверещала леди Эдит. – И побыстрее! Убирайтесь из дома! Я приказываю вам! Придете завтра утром, когда мисс Лаура будет здесь. Пусть она с вами выясняет отношения. Не выношу таких глупых людей, как вы. Исчезните, пока я не кинула в вас чашку с чаем!

Уговаривать Бетти не пришлось. Она выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь. Всхлипывая и бранясь, горничная сбежала по лестнице вниз. Она еще какое-то время чертыхалась, натягивая на себя дождевик и ботинки. После этого хлопнула входная дверь.

Леди Статенхейм подождала, пока не скрипнут ржавые ворота ограды. После этого она развела активную деятельность. Ей нужно было спешить! Она скользила в своем белом халате по комнатам особняка, подобно привидению. Она порылась в шкафу лорда Статенхейма, стоявшем запертым с момента его смерти, открыла сейф и кое-что оттуда вытащила. Затем она достаточно долго возилась в комнате Лауры. Наконец, леди Эдит написала письмо, положила его в папку со своими документами и закрыла сейф.

Она старательно перерыла свою кровать. Теперь та выглядела так, будто здесь кто-то ожесточенно с кем-то боролся. Старуха поспешила в гостиную. Там она сняла висевшую на крючке птичью клетку, вытащила оттуда чучело попугая, все там переворошила, вернула птицу на жердочку и повесила клетку обратно. Наконец, она сделала все задуманное с кухонным лифтом. После этого все было готово, и у нее уже не оставалось другого выбора.

Леди Эдит медленно вернулась в спальню и заперла за собой дверь. Ее лицо было бледным и перекошенным. Напряжение ушло, высосав из нее все силы и энергию. Она боялась смерти, но ненависть к Лауре оказалась сильнее любых страхов. Женщина легла на переворошенную кровать. От бессилия у нее стали закрываться глаза, ее потянуло в сон. «У меня получилось! – торжествующе подумала леди Статенхейм. – У меня все-таки получилось!»

– Это не больно, – сказал ей как-то муж. – И все произойдет быстро.

Она была готова.

И в этот момент через стену в спальню вошла Дудочка и посмотрела в лицо леди Эдит.

«Нет!» – хотела закричать пожилая женщина, но уже не смогла ничего сделать. Острая боль пронзила ей сердце. Старуха стала ловить ртом воздух, захрипела и, наконец, замерла. И все это время над ней стояла Дудочка и пристально смотрела ей в глаза.

«Убийство в замке Статенхейм!» – кричали заголовки вечерних газет. Известие о жуткой смерти парализованной леди Эдит Статенхейм взбудоражило весь Лондон.

Мортон Эшвуд узнал об этом в своем клубе.

Он, как обычно, договорился поужинать там со школьным приятелем, Полом Темплтоном, чтобы традиционно отметить день совместной сдачи экзаменов в Оксфордском университете.

В университете Мортон не очень хорошо ладил с Полом, на вид простодушным и иногда чрезмерно болтливым парнем. Пол иногда казался Мортону невыносимым. Он был каким-то бесцветным, безынициативным, и в придачу он безвкусно одевался. «Ведь я же сельский парень!» – любил оправдываться Темплтон.

Мортон Эшвуд был его полной противоположностью и всегда блестяще выглядел. Высокий, широкоплечий, с загорелым лицом, которое так привлекательно контрастировало с темными волосами и ухоженной щетиной. Его темные глаза сияли энергией, и вообще Мортон являл собой безупречный образец молодого джентльмена. Костюмы он шил у лучшего портного в Лондоне. Рубашки ему привозили из Парижа, а туфли – из Италии.

Он был мужчиной, который привлекал пристальное внимание женщин. Но на любовь у Эшвуда не хватало времени. Конечно, у него было множество романов, но о продолжительных отношениях он ничего даже слышать не хотел. С одной стороны, он боялся ответственности, с другой стороны, он стремился к более высоким, на его взгляд, целям. Мортон был одержимым карьерой юриста и блестящим будущим.

Кроме того, он являлся единственным наследником лорда Адама Эшвуда, единственного брата его отца. Лорд Адам прежде был известным судьей по уголовным делам. После Первой мировой войны его карьера резко пошла вверх благодаря знаменитому процессу по делу женщины-убийцы Кейт Далавэй.

– Твой дядя в добром здравии, – сообщил приятелю Пол в самом начале ужина. Он жил по соседству со старым лордом Эшвудом и довольно часто навещал его.

– Это меня радует, – ответил Мортон, что вполне соответствовало действительности.

Да, он не поддерживал тесных контактов с богатым дядюшкой и ограничивался ежегодным посещением на Рождество. Но он желал ему еще хотя бы пару лет жизни. На наследство Мортон не рассчитывал; в любом случае, его больше прельщал титул, который ему достанется после смерти дяди.

– А вот с Банчем явно что-то происходит!

– С Банчем? – Мортон наморщил лоб. – Когда я в прошлый раз навещал дядю на Рождество, Банч был в полном порядке.

Банч много лет работал дворецким у его дяди.

– Ну, так это было почти год назад! – воскликнул Пол с упреком в голосе. – Ты бы мог почаще навещать их.

– Так что, Банч болен?

– Пожалуй, болезнью это не назовешь, – сказал Темплтон и постучал указательным пальцем по лбу. – Видимо, он перестал дружить с головой.

– Ты имеешь в виду, что он стал рассеянным, или что-то вроде этого?

– Я имею в виду, что у него не все дома, – пояснил Пол. – На прошлой неделе я навещал твоего дядю. Перед этим я был на охоте, и знаешь, подстрелил особенно красивого фазана. Так вот, я подумал, что порадую старика, если отнесу фазана ему. Когда я уходил из Эшвуд-холла, Банч отвел меня в сторонку и нерешительно спросил, не показалось ли мне что-нибудь странным в лорде Эшвуде. Но мне ничего не показалось. Честно! Все было, как всегда. Однако Банч сказал, что у него большие опасения по поводу психического состояния лорда Адама. Кроме того, в Эшвуд-холле с некоторых пор что-то творится. Лорд Адам якобы видел привидение и общался с ним…

– Момент, – прервал друга Мортон. – Так это у дяди Адама с головой что-то не в порядке, а не у Банча?

– Я так не думаю, – возразил Пол. – Думаю, что это Банч что-то выдумывает. И знаешь, почему я это предположил?

– Почему?

– Потому что он в руках держал плюшевого мишку.

– Держал что?

– Плюшевого медведя, – повторил Темплтон. – Забавного такого, хотя весьма потрепанного. Один глаз в виде пуговицы висел на одной нитке, и одно ухо было оторвано. Банч на полном серьезе сказал мне, что лорд приказал ему починить игрушку! Ты можешь в это поверить?

– Да, я тебе верю, – ответил Мортон. Для того чтобы придумать такую нелепую историю у Пола просто не хватило бы фантазии.

– Слушай, Банч утверждает, что это привидение захотело поиграть с плюшевым мишкой.

– Так все-таки Банч видел привидение! – мрачно улыбнулся Эшвуд.

– А что, в Эшвуд-холле водится привидение? Я имею в виду, что во всех этих старинных замках всегда есть призрак. Постоянно кто-нибудь рассказывает, что то тут, то там видят то женщину в белом, то лающую собаку, то еще что-то подобное. Я не знаю, действительно ли это только игра воображения. Об этом даже серьезные газеты пишут. Вот буквально недавно читал что-то подобное.

Мортону вдруг стало неуютно от этого разговора, и это его разозлило. Да это просто смешно! Не существовало никаких привидений, и уж в Эшвуд-холле их и подавно не было. Однако он решил в ближайшее время навестить дядюшку. Конечно, если позволит время, которого у него всегда было в обрез…

Мортон Эшвуд занимал заметную должность в одном из влиятельнейших адвокатских бюро Лондона. Хотя эта деятельность не сильно его устраивала. Он мечтал стать королевским прокурором. Однако ему не хватало какого-нибудь сенсационного процесса, во время которого он мог бы блестяще себя проявить.

Подали стейк.

– Пока я тебя ждал, я полистал вечерние газеты, – сказал Пол. – Там всегда пишут ерунду, но сегодня я откопал реальную сенсацию. Что ты об этом скажешь?

– О чем?

– Ну, о смерти парализованной леди Статенхейм?

Мортон насторожился. Он ничего не слышал об этом. Но это имя было ему знакомо. Когда-то Статенхеймы были влиятельной семьей; к тому же молодой лорд Перси Статенхейм дружил с одним из его боссов, адвокатом Кроффом. Тот был глубоко потрясен трагической смертью своего друга. Мортон хорошо об этом помнил. В конце концов, это произошло всего три месяца назад.

Темплтон, польщенный неожиданным интересом Мортона, стал поспешно пересказывать содержание газетных статей:

– И вот лежит бедная, старая, парализованная леди в своей кровати. Совсем одна, беспомощная и беззащитная. Повариха заболела, и домработница отправила ее домой. Этой возможностью воспользовалась сиделка Лаура Паркинс и подсыпала старой леди мышьяк в содовую. После этого ей еще хватило ума вызвать врача. Врач вызвал полицию. И что же обнаружила полиция? Украшения леди в личных вещах Паркинс. В ее записной книжке были вырезки различных авиарейсов до Австралии, а в папке с документами леди Статенхейм обнаружилось письмо, в котором она утверждала, что Паркинс добивается ее смерти! Но и это еще не все! – торжествующе добавил Пол. – Эта Паркинс оказалась настолько глупой, что оставила стакан!

– Какой стакан? – спросил Эшвуд.

– Ну, тот, в который она подсыпала мышьяк. Он остался стоять в открытом кухонном лифте. Там его и нашла полиция!

– А откуда ты все в таких подробностях знаешь? – удивился Мортон.

– Я же сказал – из вечерних газет!

Эшвуд взял в руки «Таймс». Даже консервативная «Таймс» посвятила этому убийству целую страницу. Газета в подробностях описывала все то, о чем рассказал Темплтон.

– Бедная старая леди, – сочувствующе пробормотал склонный к сентиментальности Пол. – Только представь, сколько ей всего пришлось пережить! Сначала сын, потом муж, потом внук, и вот – такой ужасный конец. Погибла из-за человеческой жадности. Такого пожилая леди не заслуживала.

– Ты ее знал? – удивился Мортон.

– Нет, но думаю, что такой смерти никто не заслуживает, – простодушно ответил его приятель.

– Старый лорд Статенхейм откуда-то привез малярию, долго лечился и начал пить. Под конец он уже стал безнадежным алкоголиком, – с сожалением заметил Эшвуд. – Что ж, такое случается и в благородных семействах. Конечно, гибель внука три месяца назад для леди Статенхейм стала большой трагедией. После лобового столкновения с грузовиком от машины Перси ничего не осталось. Но это муж и внук. А про ее сына я ничего не слышал.

– Это я могу тебе рассказать, – обрадовался приятель. – Про это я точно знаю. Молодому Статенхейму было почти тридцать лет, когда от него ушла жена. Бедный парень так и не смог это пережить. Во время игры в поло он неудачно упал с лошади и сломал себе шею. Так что его единственный сын Перси вырос с бабушкой и дедушкой. Статенхеймы растили его, как второго сына!

В этот момент к Мортону подошел портье и что-то прошептал на ухо.

– Прости меня, Пол, – сказал Мортон. – Звонят из бюро. Мне нужно быстро уладить один вопрос.

Когда он вернулся за стол, Пол сказал:

– Мне кое-что пришло в голову. Это убийство… Тебе ничего в нем не кажется странным? Этот случай один в один напоминает дело мисс Далавэй, которое прославило твоего дядю Адама!

– Ты прав, – согласился Эшвуд. – Можно сказать, что преступления одинаковые. Но так не бывает. Все дела отличаются друг от друга.

Он сел и отодвинул десерт.

– У меня что-то пропал аппетит, – пробормотал Мортон. – Это звонил Крофф, совладелец компании. Он дружил с лордом Перси. Смерть старой леди глубоко потрясла его. А теперь эта Лаура Паркинс, которую обвиняют в убийстве, обратилась в нашу адвокатскую контору, представляешь!

Темплтон выпучил глаза:

– И что это значит?

Мортон тяжело вздохнул:

– А то, что я теперь должен защищать ее в суде.

– Вот это я называю велением судьбы! – вскричал Пол. – Твой дядюшка Адам прославился процессом над Далавэй, а теперь процесс по делу убийцы леди Статенхейм сделает тебя главным адвокатом страны!

– Ну, слава меня вряд ли ждет, – проворчал Мортон.

На самом деле Крофф не хотел, чтобы он доказал невиновность своей клиентки. Совсем наоборот! Крофф был в гневе. «Вы должны засадить ее за решетку! И вы блестяще справитесь со своей задачей!» – прокричал он.

– А чем тогда все-таки закончился этот процесс над Далавэй? Твой дядя часто мне о нем рассказывал, и я эту историю знаю наизусть. Вот только с концовкой старый лорд что-то темнит.

Мортон помедлил и коротко ответил:

– Ее казнили.

Лорд Пол нервно заерзал в своем кресле:

– Казнили? Прямо вот так, с палачом и приговором?

– Именно, – подтвердил Эшвуд.

Ему вдруг стал тесен ворот идеально белой рубашки. Если он выполнит указание Кроффа и повесит на эту Лауру Паркинс убийство леди Статенхейм, вместо того чтобы доказать ее невиновность, то женщину ждет пожизненный тюремный срок.

Он закашлялся:

– Сожалею, дружище Пол. Я что-то совсем не в духе. Крофф ждет меня в конторе. К сожалению, я должен откланяться.

Разговор с Кроффом оказался неприятным и затянулся до полуночи. Мортон раздражался все больше. Обычно он хорошо ладил с Кроффом, но дело об убийстве леди Статенхейм столкнуло их лбами.

– Вы не можете всерьез думать, что я возьмусь за защиту этой женщины с твердым намерением не защищать ее, а, наоборот, возложить на нее вину. Это против совести.

– А что ваша совесть говорит о том, что эта женщина убила беспомощную, парализованную, пожилую леди? – Крофф не скрывал своего возмущения.

– Если вина Лауры Паркинс будет доказана, то она сядет в тюрьму и отсидит там сколько положено. Но намеренно обвинять человека заранее – это уж слишком, – настаивал Мортон.

Обычно Крофф был весьма приятным в общении человеком, но убийство леди Статенхейм вывело его из себя:

– Вы знаете, что мы с Перси были друзьями, Мортон! Поэтому смерть леди Статенхейм я принимаю очень близко к сердцу. Перси очень любил свою бабушку. Она ему заменила мать.

Мортон прекрасно понимал, почему Крофф себя так ведет. Однако он не хотел, чтобы эмоции определили исход дела. Лаура Паркинс не должна сидеть в тюрьме только потому, что Кроффу этого захотелось.

Крофф продолжал свою взволнованную речь:

– Перси даже расстался с двумя девушками, которых очень любил, только чтобы не расстраивать свою бабушку. Это я точно знаю.

– Женитьба? – спросил Мортон, поморщившись. – Каждый сын рано или поздно становится мужчиной, женится и создает свою собственную семью. И с этим каждой матери приходится считаться. И бабушке в том числе.

– Не каждая мать или бабушка сделает столько, сколько сделала для Перси леди Эдит, – уверенно возразил Крофф. – Перси был для нее всем.

– Женитьба не отняла бы его у нее! – сказал Эшвуд. – Это неразумно. Его жена могла бы стать ей дочерью.

– В первую очередь, невесткой, – поправил Крофф. – Но дело в том, что обеих девушек, которых любил Перси, леди Статенхейм на дух не переносила.

– И поэтому он с ними расстался?

– Во второй раз это далось ему с большим трудом, – Крофф помедлил. – Я иногда думаю, что история с его второй возлюбленной могла иметь продолжение, если бы не истерика и последующий паралич леди Эдит. Она вдруг оказалась беспомощной и прикованной к инвалидному креслу! В такой ситуации Перси не решился доводить дело до женитьбы и приводить в дом женщину, которая не нравилась бабушке.

– Вероятно, этой женщине никогда бы не понравилась ни одна девушка в мире, – проворчал Мортон.

– Вполне может быть, – отозвался Крофф. – Но это не значит, что она должна была умереть такой страшной смертью. В память о своем друге я не потерплю, чтобы это осталось безнаказанным!

Эшвуд пожал плечами:

– Тогда пусть степень вины определяют судья и присяжные. А меня снимите с этого дела.

– Чтобы какой-нибудь тщеславный коллега перехватил дело и выиграл? Нет, мой дорогой! Об этом не может быть и речи!

Мортон понял, что спорить с Кроффом бесполезно. Возможно, эта женщина и в самом деле виновна.

– Меня интересует вот что, – сказал он. – Почему мисс Паркинс обратилась именно в наше адвокатское бюро? В Лондоне хватает солидных адвокатских компаний!

– Это же очевидно! – с энтузиазмом ответил Крофф. – Это гениальный шахматный ход! Весь Лондон знает, что мы с Перси были друзьями. И если наше бюро станет защищать ее интересы, то все подумают, что ее невиновность уже почти доказана. Этот ход говорит об ее изощренном уме!

Мортон нахмурился:

– Да какой уж тут ум! Она даже улики скрыть не смогла!

Крофф нетерпеливо махнул рукой:

– Возможно, она была настолько уверена в себе, мой дорогой! Все преступники делают ошибки. И еще кое-что. Если вы прислушаетесь к моей просьбе, то я, в свою очередь, буду готов сделать для вас одолжение.

Больше он ничего не сказал. Но Мортон Эшвуд знал, о чем идет речь. У шефа были серьезные связи в самых разных кругах.

– Хорошо, – сказал он.

Плотный туман лежал на крышах и башнях Эшвуд-холла. Серые стены старого поместья были черными от влаги.

Лорд Адам Эшвуд сидел в своем кресле-качалке у полыхающего камина и смотрел на языки пламени. В большой библиотеке Эшвуд-холла не горело ни одной лампы. Дворецкий Банч ушел несколько минут назад – лорд хотел побыть в одиночестве. При этом Банч сильно волновался за него. Он с радостью остался бы рядом с хозяином, но тот отправил его прочь.

– Я скоро лягу в кровать, – сказал ему лорд Адам. – Обещаю тебе.

Старый владелец замка вдруг почувствовал холодное дуновение. Он с трудом повернул затекшую шею.

«Дитя снова здесь», – подумал он. Старик знал это. Маленькая Дудочка навещала его почти каждый вечер.

Он разглядел расплывчатую маленькую фигуру, окруженную аурой света. Ребенок снова стоял к нему спиной.

Старик слышал, как привидение тихо поет, но разобрать слов не мог. Малышка бесшумно приблизилась к столу, на котором лежало несколько игрушек.

– Я снова пришла, – произнесла девочка, не оборачиваясь к лорду. – Как ты себя сегодня чувствуешь?

– Плохо, дитя, – ответил старик. – Сердце болит. Думаю, мой конец близок.

– Это хорошо, когда после долгой жизни обретаешь вечный покой, – ответила девочка серьезно.

Лорд Адам заметил, что маленькая фигурка направляется к красивому старинному игрушечному домику. Он знал, что эта игрушка привлекала ее больше всего. Он сидел неподвижно, наблюдая за малышкой.

– Дудочка, – тихо позвал он.

– Что такое? Мне принести плед? – спросил ребенок.

– Нет-нет. Я хочу, чтобы ты подошла ко мне. Я хочу увидеть твое лицо. Я хочу…

– Ты, видимо, забыл… Я тебя предупреждала. Мое лицо ужасно, и я…

– Мне все равно. Ты такая милая, Дудочка. Пожалуйста, посмотри на меня.

Он говорил с трудом, вдруг почувствовав, как железная рука медленно сжимает его сердце.

Словно зачарованный, старый лорд смотрел на девочку. Дудочка медленно повернулась к нему лицом. Лорд Адам захрипел, его глаза расширились от ужаса. Он увидел голый череп с пустыми глазницами.

Лорд Адам схватился за грудь, его губы стали судорожно втягивать воздух. Он закрыл глаза, а когда открыл, Дудочкауже исчезла.

– Дудочка, – хрипло прошептал он. – Возьми меня с собой…

Это были последние слова, произнесенные хозяином замка Эшвуд-холл. С хрипом он откинулся на спинку кресла-качалки. На его лице застыло выражение ужаса…

На следующее утро Мортон окунулся в рутинную работу. Проверил результаты полицейского расследования, созвонился с комиссаром из отдела по расследованию убийств, изучил все сообщения в прессе, связанные с убийством леди Статенхейм, и многое другое.

Около одиннадцати часов он отыскал свою клиентку в следственном изоляторе. На основании изученных и имеющихся фактов у него уже сложилось об этой женщине определенное мнение.

Но Лаура Паркинс произвела на него совершенно противоположное впечатление. Это была не одержимая жаждой наживы хитрая дамочка, которую он себе представил. Это была несчастная девушка, вызывавшая симпатию и возлагавшая на него все надежды.

Он готовился к истерическим припадкам и потокам слез. Но ничего подобного не произошло. Лаура была спокойной и сдержанной.

– Я этого не делала, – сказала она. – Поэтому я ничего не боюсь. Правда должна восторжествовать!

– Почему вы обратились именно в наше адвокатское бюро, мисс Паркинс?

– Потому что я слышала только хорошие отзывы о вашем бюро. Лорд Перси часто рассказывал леди Эдит о мистере Кроффе. Он был его другом.

– Понятно, – произнес Мортон.

Неприятное чувство неловкости снова овладело им, и он никак не мог с ним справиться. Он осмотрелся в маленькой камере.

– У вас есть какие-нибудь жалобы, мисс Паркинс?

– Нет, – быстро ответила девушка и улыбнулась. – У меня есть все, что мне нужно. Ведь меня же не будут тут долго держать? Правда ведь скоро выяснится, верно?

– Не хочу вселять в вас ложные надежды, мисс Паркинс, но в настоящий момент все улики говорят против вас.

– Я знаю, – Лаура кивнула.

– Тогда расскажите мне, пожалуйста, что именно произошло, – попросил адвокат.

– В то утро леди Эдит отпустила меня по делам. Я была этому очень рада, потому что у меня накопилось несколько неотложных личных дел, и я уже неделю практически не выходила из дома. На время моего отсутствия я дала горничной Бетти точные инструкции. Но когда я вернулась, ее не было дома.

Мортон кивнул. Об этом он уже прочитал в полицейском отчете. У Бетти было железное алиби: в момент происшествия она однозначно отсутствовала в особняке Статенхеймов, это подтверждали несколько человек. Он также знал, что повариха Мэри в этот момент болела и с высокой температурой лежала дома в кровати.

– Я отпросилась до ланча, – продолжила рассказ Лаура. – Но я не находила себе места. После того как я сделала свои неотложные дела, я сразу же поехала в особняк Статенхеймов. Сначала в доме мне ничего не показалось странным. Только было очень тихо; Бетти обычно чем-нибудь гремит. Я позвала ее. Мне никто не ответил, а потом я заметила, что в прихожей нет ее дождевика. Я первым делом подумала, что между леди Эдит и Бетти произошла ссора, и испугалась, потому что вообще редко оставляла пожилую леди одну. А если и оставляла, то на очень короткое время и только с ее разрешения. Как только я поняла, что Бетти нет в доме, я побежала по лестнице наверх, в комнату леди Эдит. И тогда нашла ее…

Лаура замолчала. На ее глазах выступили слезы, но она взяла себя в руки:

– Это было ужасное зрелище. Я сразу же позвонила доктору Вилкинсу. Это домашний врач леди Эдит. Он приехал через несколько минут. Он был потрясен. Сказал мне, что здесь произошло преступление, и вызвал полицию.

«У нее было время скрыть следы преступления, – размышлял Мортон. – Неужели она была настолько уверена в себе? Или она при виде содеянного запаниковала и потеряла разум?»

Дальнейший разговор давался Лауре с трудом.

– По каким-то признакам доктор Вилкинс решил, что леди Эдит отравили. Полицейский врач подтвердил его предположение. Это было так ужасно. Следователи перерыли весь дом и все нашли. Украшения леди Эдит в моем чемодане. Газеты с объявлениями об авиарейсах в Австралию. Письмо, которое леди Эдит написала и положила в свою папку с документами.

Она снова замолчала и задумалась:

– Всего за пару дней до этого леди Эдит просила, чтобы я дала ей эту папку с документами, она хотела положить в нее какие-то бумаги. Тогда же она мне сказала код от сейфа, потому что сама не могла его открыть. Но насколько я помню, никаких писем она туда не клала, только банковские квитанции.

– В сейфе также хранились украшения? – спросил Мортон.

– Да, леди Эдит все свои украшения хранила там.

– В письме, которое обнаружили в папке с ее документами, она утверждает, что вы желаете ее смерти.

Лаура кивнула:

– Я не понимаю, как ей могла прийти в голову эта нелепая идея!

Девушка была готова разрыдаться и с трудом сдерживала слезы:

– А затем полиция нашла в кухонном лифте стакан с отравленной содовой. Я была в полной растерянности и не могла этого объяснить. Я и до сих пор не могу найти этому объяснения, хотя думаю об этом постоянно. С этим подъемником еще накануне вечером было не все в порядке. Когда я вечером пришла после репетиции церковного хора, подъемник стоял открытый. Это было весьма необычно, потому что им уже долгие годы никто не пользовался. По крайней мере, столько, сколько я работала в особняке Статенхеймов, то есть более трех лет. Леди Эдит сказала, что это либо ветер, либо проржавел и сломался один из шарниров. Но я в это не верю.

Она посмотрела на Мортона:

– И еще… было кое-что, – пробормотала она. – И это меня пугает.

Адвокат насторожился:

– Говорите, – подбодрил он. – Что именно вас напугало?

– Дудочка, – прошептала она и побледнела.

– Дудочка? Вы имеете в виду, кто-то играл на дудочке?

– Пожалуйста, только не считайте меня сумасшедшей, – отрицательно помотала головой Лаура. – В ночь накануне этого ужасного преступления меня разбудил громкий крик. Это кричала леди Эдит, и я тут же побежала к ней в комнату. Они сидела на кровати, вся тряслась и утверждала, что к ней приходила маленькая девочка, которую зовут Дудочка. Она якобы прошла сквозь стену и встала у ее ног. Она довольно точно описала эту девочку: на вид восемь – десять лет, длинные белокурые волосы, голубое шелковое платье с маленькими перламутровыми пуговицами на спине. Разумеется, я подумала, что леди Эдит это приснилось, но чтобы ее лишний раз не нервировать, я расспросила ее об этой девочке. И тогда она мне рассказала, что Дудочка приходила еще прошлым вечером и разговаривала с ней. У нее был звонкий голос и веселый смех. Но, видимо, у этой девочки что-то не так с лицом, потому что когда леди Эдит попыталась об этом рассказать, то снова начала страшно кричать. Чем дольше я об этом думаю, тем тревожнее мне становится. Мне уже начинает казаться, что это как-то связано с кухонным подъемником.

Мортон не знал, почему он вдруг подумал про Банча, плюшевого медведя, которого он должен был заштопать, и вообще о том, что ему рассказал про Эшвуд-холл его друг Пол. Какое-то необъяснимое, неприятное чувство овладело им. Его вдруг стало знобить, во рту пересохло.

– Вы мне не верите? – спросила Лаура глухим голосом. – Вы думаете, наверное, что я сошла с ума.

– Нет, – ответил Мортон. – Я не считаю вас сумасшедшей, мисс Паркинс. Только с этой историей мы далеко не уйдем. Хотя англичане и любят истории про привидения, ни одного английского судью не убедить в существовании духа-убийцы, даже если вы поклянетесь в этом на Библии.

– Да, я тоже так думаю, – пробормотала девушка.

Мортон почувствовал себя настолько неприятно, что поспешил прервать беседу:

– Я скоро вернусь, – пообещал он.

Затем он быстро попрощался и вышел из камеры. На улице адвоката ждал густой желтый туман и противная морось. Мортона трясло, когда он садился в машину. Адвокат гнал к своему клубу. Только здесь он мог обрести душевное равновесие. Давненько его так не выбивало из колеи! Постепенно он немного расслабился. Мортон рассчитывал, что хорошая еда и выпивка окончательно приведут его в нужную форму. Но едва он успел сделать заказ, как зазвонил телефон.

«Снова Крофф! – подумал он с раздражением. – Ему все не терпится побыстрее засадить в тюрьму новую клиентку».

– Мне сказали, что в это время тебя можно найти в клубе, Мортон, – сказал лорд Пол взволнованным голосом. – Телеграмма уже в пути, Банч сразу же ее отправил, как только это случилось. Твой дядя Адам умер.

– Дядя Адам умер? – запинаясь, переспросил адвокат.

– Да, это очень печально, и я выражаю тебе свои глубочайшие соболезнования, – сказал Пол.

– Спасибо, что позвонил, – пробормотал Мортон.

Печальная новость, конечно, огорчила его. С другой стороны, цинично сказал он себе, лорд Адам прожил долгую, здоровую и интересную жизнь.

– Дяде Адаму исполнилось девяносто два года, и он никогда в жизни серьезно не болел. Как же это так неожиданно произошло?

– Доктор сказал, что это сердечная недостаточность. Сегодня утром я решил зайти в гости к лорду Эшвуду. Он наверняка был бы рад узнать от меня, как у тебя дела. Вот я и поехал в Эшвуд-холл. А когда приехал, то в доме царила жуткая неразбериха. Банч был в полном смятении. Ты должен поскорее приехать, Мортон! Со смертью твоего дяди что-то не так.

– Ты же сам сказал, что это сердечная недостаточность! – вскричал Эшвуд.

– Так и есть, – подтвердил Темплтон, – но, понимаешь, в этом деле что-то неладное.

Мортон не понял ни слова.

– Ты помнишь, о чем я тебе рассказывал вчера вечером, Мортон? – спросил Пол. – Ну, я заметил, что ты в это не поверил. Знаешь, есть люди, которые в это просто не верят. В любом случае, в этой истории с привидением что-то есть. Банч клянется, что лорда Адама до смерти напугало привидение. И представь себе, доктор, весьма здравомыслящий тип, который в истории о призраках точно не верит, не исключил возможности, что причиной смерти мог стать сильный испуг или шок. Ты меня вообще слушаешь, Мортон?

В клубе было светло, тепло и уютно. Но адвокату вдруг стало ужасно холодно. Что же происходит?

– Да, конечно, я слушаю тебя, Пол! – выдавил он из себя. – Я сейчас же еду в Эшвуд-холл!

– Езжай лучше поездом, – сказал Темплтон. – При таком тумане ты вряд ли быстрее доберешься своим ходом.

Мортон согласился.

– Я постараюсь успеть на дневной поезд, – сказал он, глядя на часы.

– Хорошо, я встречу тебя на вокзале и отвезу в Эшвуд, – с готовностью предложил Пол.

Мортон позвонил в свою контору и объяснил ситуацию Бейли, старшему шефу. Тот отпустил его на несколько дней, пока не будут улажены все необходимые формальности.

Поездка через туман была кошмаром. Суета в вагоне нервировала Мортона. Он изрядно проголодался и чувствовал себя подавленно. Кроме того, он постоянно возвращался мыслями к Лауре Паркинс, что раздражало его еще больше.

Смерть дяди все-таки тронула его, хотя он и не поддерживал близких отношений с родственником. Он знал, что является единственным наследником. Мысли о том, что он станет владельцем Эшвуд-холла, вызывали в нем необъяснимую неловкость. Он не имел ничего против старого замка, весьма романтичного и хорошо сохранившегося. Но почему-то мысли о том, что он в будущем станет его владельцем, не вызывали в нем никакой радости. Единственным, что его хоть немного утешало, было наследование титула. Лорд Мортон Эшвуд!

Обычно поездка от Лондона до Эшвуда занимала около двух часов. Но в таком тумане поезд останавливался чаще и стоял на остановках дольше, так что поездка затянулась. Адвокат с облегчением вздохнул, когда увидел в тумане размытые огни Эшвуда.

Багажа у него не было. Мортон надеялся, что Пол обеспечит его всем необходимым. В любом случае, до погребения ему нужно было еще раз вернуться в Лондон.

Он оказался единственным пассажиром, который вышел на этой остановке. Поеживаясь, он несколько минут стоял под моросящим дождем и обрадовался, увидев спешащего к нему Пола.

– Еще раз прими мои соболезнования, – запыхавшись, произнес тот, протягивая руку.

– Спасибо. Очень мило с твоей стороны, что ты меня встретил.

– Ну, по-другому и быть не могло! – воскликнул Темплтон и повел друга к машине.

– Я в спешке даже не заехал домой, у меня с собой нет даже зубной щетки, – сказал Мортон.

– Я так и подумал, – кивнул Пол, – и захватил с собой все необходимое для тебя. Вот, все в сумке.

Он действительно был славным парнем! Мортон был благодарен приятелю и сказал ему об этом. Пол покраснел; ему было приятно такое признание дружбы.

Мортон кашлянул и обратился к приятелю:

– Ты сказал по телефону, что в смерти дяди Адама есть что-то странное. Что именно?

Пол взволнованно засопел.

– Ну, я выскажу свое мнение. Все выглядит так, что это маленькое привидение забрало его на тот свет, – выпалил он.

– Как это – маленькое? – смутился адвокат. Он сразу же вспомнил о том, что ему недавно рассказала Лаура Паркинс.

Друг ответил не сразу.

– Банч был в жутком смятении, совсем потерял голову. За десять минут он рассказал столько, сколько не рассказывал за все эти годы, что я навещал их в Эшвуд-холле. Думаю, это объяснимо, что у старика сдали нервы. Достаточно представить его ужас, когда он поднялся сегодня утром в спальню к лорду, чтобы разбудить его. Кровать оказалась пустой и нетронутой. Лорда Банч нашел в библиотеке за письменным столом, с широко раскрытыми глазами, перекошенным от ужаса лицом и в неестественной позе. В любом случае, – Пол сделал драматическую паузу, – он мне сказал, что лорду Адаму привиделась маленькая девочка.

«Дудочка!» – промелькнуло в голове у Мортона. Ему стало душно в салоне машины, и он опустил боковое стекло.

– Все в порядке? – спросил Пол озабоченно.

– Как-то жарковато у тебя здесь.

– Ты думаешь? – удивился Пол, который всю дорогу мерз. – А мне все время кажется, что отопление не работает.

– Что Банч еще сказал об этой Ду… этом привидении? – спросил Мортон.

– Ну, только то, что он его боится, хотя сам его никогда не видел. Но лорда Адама оно навещало часто, и от этого у Банча прибавилось забот. Ему пришлось тащить с чердака кучу старых игрушек.

– Игрушек? – искренне удивился Мортон. – Каких еще игрушек?

– Тех, что лежали на чердаке, – пояснил Пол. – Ведь Эшвуды раньше были большой семьей. Все они жили в Эшвуд-холле, и у многих были маленькие дети. Ты должен об этом знать.

– Да, конечно, – пробормотал адвокат. – Но я знаю точно, что мой отец был единственным братом дяди Адама. Семья с детьми должна была жить здесь минимум два поколения назад. Кроме того, дядя Адам был убежденным холостяком и не особенно любил детей. Я с ужасом вспоминаю обязательные посещения Эшвуд-холла. Мама иногда проводила здесь со мной каникулы. Мне нельзя было лишний раз пошевелиться, чтобы не действовать дяде Адаму на нервы. А про игрушки и речи не шло.

– Тогда тебе надо было бы хоть разок заглянуть на чердак, – ответил Пол добродушно.

Мортон ничего не ответил. Он размышлял о привидении и мысленно пытался отогнать от себя всплывающее в памяти бледное лицо Лауры Паркинс. Она ведь тоже говорила ему о девочке-привидении. «Я схожу с ума! – подумал он и в отчаянии уставился в окно, за которым проплывал утонувший в клубах тумана пейзаж. – Неужели здравомыслящий адвокат всерьез может думать, что виновато во всем привидение?»

Адвокат тяжело вздохнул, когда Пол повернул машину к воротам Эшвуд-холла…

Въезд в Эшвуд-холл был ярко освещен. Из тумана проступали позднеготические очертания дома, напоминавшего замок. Банч открыл ворота. «Как же он постарел и усох», – подумал Мортон.

Старый дворецкий расчувствовался, когда приветствовал молодого Эшвуда. Слезы текли по его морщинистым щекам и капали на безупречную темно-зеленую ливрею с серебряными галунами.

Пол и Банч проводили Мортона к лорду Адаму, которого положили в домашнюю часовню. Хотя Мортон и не отдавал себе в этом отчета, этого момента он боялся больше всего с тех пор, как ему сообщили о смерти дяди.

В часовне было холодно и мрачно. Горело несколько свечей. Гроб был украшен еловыми ветками. Лорд Адам был одет в судейскую мантию, а на голове у него был парик с длинными белыми локонами. Лицо покрывал белый шелковый платок.

– А почему он в таком виде? – прошептал Мортон.

– Это было его последней волей, – сказал Пол. – Он хотел, чтобы его похоронили в судейской мантии.

– А для чего белый платок на лице?

Банч закашлял.

– Потому что лицо очень сильно искажено. Лучше так, милорд, – ответил он.

В часовне они задерживаться не стали.

Банч, которого Темплтон предупредил о приезде Мортона, накрыл стол в небольшой столовой и приготовил превосходный ужин.

Мортона удивляло то, что он постоянно мерз. При этом отопление в Эшвуд-холле функционировало отлично. Его не согрели даже несколько рюмок настойки.

– Ты мерзнешь? – озабоченно спросил Пол. – Надеюсь, у тебя не грипп.

«У поварихи Мэри тоже был грипп», – подумал адвокат. Он спрашивал себя, почему в такой момент он думает об этом.

– Ничего, – отмахнулся Мортон. – Сейчас поем, и все пройдет. Предполагаю, что имеется завещание. Только я не знаю, где дядя его хранил.

Банч знал:

– Копия завещания хранится в сейфе лорда Адама, милорд.

– А как его можно получить? – спросил адвокат.

– Оригинал завещания и код от сейфа хранятся у нотариуса, милорд, – ответил Банч. – Вам нужно только позвонить ему. Я уже сообщил нотариусу о кончине лорда Адама.

Примерно через полчаса нотариус появился в Эшвуд-холле, выразил дежурные соболезнования и передал код Мортону.

Хорошая еда немного подбодрила молодого Эшвуда.

– Ну, тебе стало лучше? – осторожно поинтересовался Пол.

– Определенно, – заверил его адвокат, хотя его угнетал необъяснимый страх перед необходимостью провести ночь в Эшвуд-холле.

– Тебя не затруднит переночевать сегодня здесь? – спросил Мортон Пола.

– Конечно, – тут же ответил его приятель.

На следующее утро, после плотного завтрака, Мортон в сопровождении Темплтона и Банча отправился в библиотеку, которая одновременно являлась рабочим кабинетом лорда Эшвуда.

Мортон испуганно огляделся:

– Что здесь произошло?

– Боже мой! – воскликнул Пол.

– Это все сделано по распоряжению лорда Адама, – пробормотал Банч, переминаясь с ноги на ногу.

На столе в углу лежали использованные тетради для рисования, разноцветные карандаши и вырезанные фигурки. В кожаном кресле сидела французская кукла с локонами из настоящих волос, и на ее фарфоровом улыбающемся лице мерцали языки каминного огня. На каминной полке сидел потрепанный, одноглазый плюшевый мишка. В пустом эркере стоял кукольный домик. На его нижнем этаже располагалась кухня, складское помещение и комната отдыха для посыльных. На втором этаже размещался салон для приема гостей, музыкальный салон с примыкающим зимним садом и столовая. Кухня и столовая были соединены между собой кухонным подъемником. На третьем этаже располагались спальни и детские комнаты, а также женский будуар. Комнатка в мансарде, судя по всему, предназначалась для ночевки прислуги.

Обстановка дома также заслуживала внимания своей изысканностью и точностью. На стенах даже висели настоящие картины, а паркет покрывали маленькие персидские ковры.

Дом создавал странное ощущение, словно в нем действительно кто-то жил. На кухне в посудомойке стояла посуда, в салоне для приема был накрыт чай, а в зимнем саду висела клетка из медной проволоки с пестрым чучелом попугая.

Были здесь и жители. На кухне у плиты стояла повариха. В зимнем саду сидел хозяин замка и курил трубку. Дети играли в своей комнате. Хозяйка дома сидела в будуаре перед зеркалом и расчесывала свои длинные белокурые волосы.

– Что это за странные куклы? – спросил Пол.

– Это марионетки, милорд, – ответил Банч. – Если дергаешь за ниточки, то они двигаются, как живые.

– А что это такое? – он указал на странный инструмент, стоявший в домике рядом с роялем на скамейке в восточном стиле.

– Может, музыкальная шкатулка? – предположил Мортон.

И тут Темплтон не удержался! Он нажал на маленькую красную кнопочку, и старинная шкатулка замурлыкала бодрую мелодию:

My Bonnie lies over the ocean,

My Bonnie lies over the sea,

My Bonnie lies over the ocean.

Oh, Bonnie, back my Pony to me.

Никто не проронил ни слова.

Когда шкатулка замолчала, Мортон первым прервал возникшую угнетающую тишину. Он повернулся к идеально убранному письменному столу. Рядом с отсеком для письменных принадлежностей из оникса, в котором ровно стояли остро заточенные карандаши, стояла тяжелая хрустальная пепельница и подставка для трубок, из которой торчали семь трубок. Посреди стола лежала черная папка с золотым тиснением.

– Эту папку лорд Адам держал в руках, когда… когда я его нашел, – запинаясь, произнес Банч.

– Где сейф? – спросил Мортон.

Банч снял со стены картину в позолоченной раме, за которой находился сейф. Эшвуд открыл его, вытащил завещание и снова запер.

– Пойдемте, – предложил он. – Как-то здесь неуютно.

– Тут ты прав! – подтвердил Пол.

В завещании не было никаких сюрпризов. Мортон становился единственным наследником всего имущества лорда Адама Эшвуда. Единственное, что его удивило, это внушительная сумма, завещанная ему дядей.

– А я всегда думал, что с доходами у старого лорда не очень, – обратился он к приятелю.

– Да, мы оба ошиблись, – ответил тот. – Если честно, то мне тоже иногда казалось, что с финансами в Эшвуд-холле не очень.

Мортон подумал о своем отце, не отличавшемся бережливостью. Единственный брат лорда Адама сорил деньгами направо и налево. Торговая компания, которую он основал, вскоре оказала в должниках. Мортон был тогда еще маленьким мальчиком. Но он помнил, что дядя Адам помогал отцу и не раз выручал его в бедственном положении, пока не дошло до серьезного скандала и братья не поссорились.

Вскоре после этого у его отца случился сердечный приступ, и он оставил свою тогда еще молодую жену и единственного сына без средств к существованию. К счастью, мать Мортона располагала достаточным количеством собственных средств, которыми она умело распоряжалась. Кроме того, насколько Мортон хорошо помнил, его мать всегда была в хороших отношениях с дядей Адамом.

Чуть позднее позвонил Крофф, который даже не стал утруждать себя соболезнованиями, а сразу начал выяснять, что Мортон предпринял по делу об убийстве леди Статенхейм. Затем позвонил нотариус и попросил о встрече для подписания официальных документов для вступления в наследство. Вслед за ним позвонили из похоронного бюро, с которым договорился Банч.

У Мортона практически не было времени, чтобы обо всем как следует подумать. Потянулась вереница гостей, приехавших выразить соболезнования, стали приходить соответствующие телеграммы и венки.

Постоянно требовалось принимать какие-то решения. Украсить гроб красными розами или розовыми гвоздиками? Нужен ли живой скрипач в часовне или нет? Можно ли отказаться от траурного ужина, или это действительно было настолько необходимо, как утверждал Банч?

В итоге Пол добился для приехавших издалека гостей чая, сэндвичей и напитков. Пришлось напомнить о том, что лорд Адам был высокоуважаемым человеком, и что без определенных формальностей все-таки никак не обойтись. Мортон смирился. Он был рад, что приятель взял на себя часть этих неприятных обязанностей.

Три дня до церемонии погребения лорда Адама пролетели как один миг.

За это время привидение себя никак не проявило. «Наверное, стоит в почетном карауле у гроба дяди», – подумал Мортон со свойственным ему черным юмором.

– Может, привидение исчезло вместе со смертью старого лорда? – предположил Пол. – Если ты спросишь меня, то я думаю, что нашел объяснение. Я достаточно долго об этом думал и убежден, что призрак существовал только в фантазии лорда Эшвуда. Все-таки ему было девяносто два года. В таком возрасте в голове может много чего произойти. Люди и в гораздо более юном возрасте страдают галлюцинациями. Большинство из этих бедных, одержимых видениями людей попадают в психушки. Думаю, будет лучше, если никто не будет знать об этой странной истории с привидением. Кроме Банча, тебя и меня об этом никто и не знает. А я буду нем, как рыба.

– Спасибо Пол, – тихо ответил Мортон. – Я разделяю твое мнение, переговорю с Банчем на этот счет и попрошу помалкивать. Лучше всего, если эта история вообще побыстрее забудется.

День похорон Мортон выдержал с честью и достоинством. Наконец, все закончилось. Гости попрощались и разъехались.

Во всем доме стоял сладковатый запах от большого количества цветов, которые теперь перекочевали в темный семейный склеп Эшвудов, чтобы завянуть там за несколько дней.

Вскоре попрощался и Темплтон.

– Если я тебе понадоблюсь, Мортон, звони мне, и я через десять минут приеду! – сказал он.

– Спасибо за все, Пол! Я этого никогда не забуду.

Было около шести часов вечера, и уже прилично стемнело. Продолжал моросить дождь. Туман быстро сгущался; казалось, он хочет раздавить своими грязно-желтыми клубами старинный замок.

Мортон медленно вернулся в дом.

В холле горели все лампы. Адвокат поспешил в маленькую столовую, где чувствовал себя наиболее уютно. Все остальные помещения были для него либо слишком большими, либо слишком роскошными.

Банч спросил, подавать ли ему ужин.

– У меня нет аппетита, – ответил Мортон. – Сожалею, Банч, мне совсем не хочется есть.

Дворецкий понимающе кивнул:

– Это был печальный день, милорд.

– Да, Банч.

– Завершилась целая эпоха, – дрожащим голосом добавил он.

Мортон кивнул.

Банч украдкой вытер слезы:

– Могу я спросить вас, милорд? Что станет теперь с Эшвуд-холлом?

– Я не знаю, – честно ответил адвокат. – Работа держит меня в Лондоне. Я не могу каждый день ездить туда-сюда. Это было бы слишком утомительно и неразумно. Само собой, я буду приезжать периодически на выходные. И что бы ни случилось, ты останешься здесь, Банч, если пожелаешь.

– Благодарю, милорд, я очень этого хочу.

Мортон улыбнулся ему:

– Хочу поблагодарить тебя за готовность остаться в Эшвуд-холле, Банч. Я буду знать, что меня всегда здесь ждут и что дом не будет пустым, когда я приеду.

Мортон разлил по бокалам дорогое вино из погреба лорда Адама:

– Давай выпьем вместе по стаканчику, Банч. Думаю, дядя бы одобрил.

– И еще кое-что, милорд, – начал осторожно дворецкий.

– Да? Что же?

– Что-то, что касается лорда Адама, – Банч обдумывал каждое слово. – Он не был несчастным человеком. Вы, наверное, не поверите, милорд, но он любил одиночество. И не желал для себя другой жизни. Однако иногда у меня складывалось впечатление, что его что-то мучает, что-то, что он нес с собой по жизни, как тяжкую ношу. И я спрашивал себя, что же это может быть. Лорд Адам часто говорил, что за каждый совершенный когда-либо грех нужно заплатить. Ну, в конце концов, ведь он был когда-то судьей. Так что подобные рассуждения вполне объяснимы. Но однажды он меня спросил, верю ли я в то, что по ту сторону бытия нужно будет расплачиваться за совершенные грехи.

Мортон внимательно слушал и ни разу не прервал Банча. Он вдруг вспомнил, что когда-то давно дядя уже задавал ему это вопрос, хотя и сформулированный в более мягкой форме. И тогда он ему ответил: «Тебе надо спросить об этом у пастора, дядя Адам! Я в этом нисколько не разбираюсь».

– Что ты ему ответил, Банч? – спросил молодой Эшвуд.

– Милорд, я верю, что бог милостив и прощает нам наши прегрешения. Об этом я сказал лорду.

Банч снова вытер платком слезы:

– Тогда мне показалось, что мой ответ как-то успокоил его. Кстати, он задал это вопрос после появления привидения.

Сердце Мортона застучало быстрее:

– Как раз об этом я хотел тебя расспросить, Банч. Мой друг Пол натолкнул меня на эту мысль. Откуда оно вообще взялось и как себя вело?

– Я никогда его не видел, милорд, – ответил Банч. – Но для лорда Адама этот дух был вполне реален. Это может прозвучать странно, но это привнесло в его жизнь какой-то свет. Не знаю, как по-другому это описать…

Дворецкий подыскивал слова:

– Однажды лорд сказал мне, что с его стороны было глупо бояться брать на себя ответственность за семью и оставаться холостяком. «Если бы я только мог повернуть время, Банч, – сказал он мне, – то наверняка завел бы себе кучу детишек, которые бы наполнили этот старый дом радостью и жизнью».

– То есть, он не боялся этого духа? – спросил Мортон с облегчением.

– Определенно нет, милорд! Я бы сказал, наоборот. Он очень ждал с ним встречи! Иначе зачем бы он просил, чтобы я принес с чердака кучу игрушек и починил их. Каждый день он придумывал что-то новое. «Нам нужно порадовать бедняжку, Банч», – часто повторял он. Я вел себя так, будто не только он видит эту девочку. Он и не замечал, что я ему только подыгрывал. Когда он уходил с бокалом вина и трубкой в библиотеку, то отправлял меня спать. «Я жду в гости маленькую подружку, – говорил он. – Так что мы справимся без твоей помощи».

– Он когда-нибудь называл ее имя? – быстро спросил Мортон.

– Нет, никогда, милорд, – старый дворецкий пожал плечами.

– И ты никогда не прислушивался и не слышал разговоров, которые дядя вел с духом?

– Несколько раз я порывался остаться и послушать, – помедлив, ответил Банч. – Но мне было слишком страшно, милорд. Я боюсь привидений… А с появлением этого призрака изменялась вся атмосфера в доме. Когда я находился в боковом крыле дома, то я точно знал, что оно появилось. Тогда часы вдруг начинали тикать тише, ветер за окном вдруг стихал, стены будто становились прозрачными, и земля замедляла свой ход. Я часто лежал в своей кровати и трясся от страха, пока оно не исчезало.

– И как долго это длилось?

– Каждый раз по-разному, иногда долго, иногда нет.

– Каждую ночь?

– Почти каждую ночь, милорд. А если этот призрак не появлялся, то на следующее утро лорд казался подавленным и разочарованным.

– То есть ты не думаешь, что привидение существовало только в воображении моего дяди?

– Нет, милорд, я уверен, что оно существует на самом деле, – ответил дворецкий твердо.

– И оно появлялось только в библиотеке?

– Да, милорд, только в библиотеке.

– То есть ты говоришь, что лорд Адам не боялся появления этой девочки. Как ты объяснишь тогда, что он умер от сильного испуга?

– Была одна вещь, милорд. Это привидение всегда стояло спиной к лорду Адаму и никогда к нему не поворачивалось лицом. Однажды он мне сказал: «Она разговаривает со мной и смеется, но никогда не показывает своего лица!» Ему было очень любопытно увидеть ее лицо. Лорд сказал мне как-то: «Она меня предупредила, что я испугаюсь, если ее увижу». Я попросил его не рисковать, но он только высмеял меня. Он был уверен, что когда-нибудь уговорит ее и увидит то, что его особенно интересовало – ее лицо.

– И ты предполагаешь, что в ту ночь, когда дядя умер, именно это и произошло?

– Возможно, милорд, – руки Банча задрожали, и он был вынужден поставить бокал на стол. – Я бы предпочел о ней больше не говорить. Я боюсь, что она снова появится. После того как лорда Адама не стало, вдруг она захочет навестить кого-то еще? Иногда я думаю, что было бы лучше уехать отсюда. Но я привязан к Эшвуд-холлу.

Пожилой дворецкий выглядел очень уставшим. Мортон понял, что пора заканчивать разговор. Он решил как следует над всем подумать, чтобы найти какое-то разумное решение.

Когда Банч вышел, адвокат погасил свет и отправился в свою комнату. «Я слишком устал, чтобы отважиться на встречу с духом в библиотеке!» – сказал он себе. Но это была лишь бравада – на самом деле Мортон просто боялся.

Дождь шел всю ночь.

Мортон лежал в кровати и не мог уснуть. Его удивляло, что он постоянно думает о Лауре Паркинс. Видимо, эта женщина произвела на него глубокое впечатление, и он чувствовал определенную симпатию к ней.

Ему захотелось ее снова увидеть. Он поймал себя на мысли, что представляет, как она выглядит, когда улыбается. Когда она счастлива.

Наконец, он уснул и проспал без снов до самого утра.

Через пару дней туман рассеялся, и даже стало пригревать солнце.

В Эшвуд-холле все было спокойно. Привидение себя никак не проявляло, и постепенно все встало на свои места.

У Мортона оставалась куча дел, связанных с вступлением в наследство: различные бумаги, посещения нотариуса, масса юридических формальностей. Впрочем, особых трудностей не возникало, потому что все дела, связанные с наследством, лорд Адам вел образцово.

Завещание, которое Мортон бегло прочитал в присутствии Пола, содержало еще несколько весьма странных, по мнению адвоката, условий и оговорок.

Пункт, касающийся того, что Банч получает солидное ежемесячное жалование и имеет пожизненное право проживать в Эшвуд-холле, Мортону был очевиден и понятен. Чуть более странным ему показалось, что его дядя жертвовал большую сумму на новый церковный колокол. Он даже и не знал, что лорд Адам был настолько глубоко религиозным человеком. Еще одна сумма завещалась некоему сиротскому приюту в Лондоне, в котором содержались дети заключенных, оставшиеся без родителей. Причем с оговоркой, что эта сумма должна быть потрачена на игрушки и спортинвентарь.

Что касается Эшвуд-холла, то он полностью переходил во владение Мортона, но с одним условием. Дети из того самого лондонского сиротского дома имели возможность каждый год проводить в Эшвуд-холле несколько недель.

Мортон в легком смущении покачал головой. Да что же вдруг произошло с дядей Адамом? При чем здесь дети?

Появление привидения с этим не имело ничего общего, так как эта девочка стала появляться всего за несколько месяцев до смерти лорда Эшвуда, а завещание было составлено несколько лет назад.

Но самой удивительной была последняя просьба, которую лорд Адам адресовал своему племяннику. Дословно она звучала так:

«Пожалуйста, сделай для меня следующее: каждый год в день рождения твоей матери приноси на ее могилу столько белых хризантем, сколько ей исполнилось бы лет».

Разумеется, Мортон, всякий раз приезжая в день рождения матери на ее могилу, замечал букет белых хризантем от дяди Адама. Он всегда расценивал это, как проявление дружеской привязанности. Однако он был удивлен, что лорд Эшвуд попросил в завещании каждый год от его имени и на его деньги приносить хризантемы ей на могилу. Это представляло их отношения в ином свете.

«Может, маму и дядю Адама связывало нечто большее, чем просто родственные отношения?» – Мортон явно был сбит с толку. Подобное никогда не приходило ему в голову! Он любил свою прекрасную мать. Он даже гордился тем, что у нее было множество поклонников, которых она всегда держала на должном расстоянии. Но он ни разу не подумал о том, что его дядя тоже мог быть в их числе.

Он стал припоминать различные мелочи, которым он раньше не придавал никакого значения. И чем больше он рассматривал ситуацию с этой точки зрения, тем больше убеждался, что, вероятно, когда-то между его матерью и дядей Адамом имела место романтическая связь. В конце концов, после смерти его отца они с матерью каждый год во время школьных каникул проводили в Эшвуд-холле несколько недель. А сам дядя Адам периодически приезжал в Лондон и водил мать Мортона в театры и на концерты.

Мортона в этой связи больше всего занимал один вопрос: почему дядя Адам не женился на свояченице, когда она овдовела, раз уж он ее так любил?

Но было бессмысленным рассуждать на эту тему. «В этом году будет семьдесят пять хризантем», – подумал адвокат.

Следующая мысль буквально шокировала его: а ведь Лаура Паркинс очень похожа на его мать!

Сходство было неявным. Оно заключалось не в чертах лица или цвете волос. Но у обеих было неотразимо привлекательное очарование и очень похожий, добрый взгляд. Мортон был уверен, что в жизни Лаура Паркинс веселый человек.

Мортон на удивление быстро привык к Эшвуд-холлу и даже стал чувствовать себя здесь вполне уютно. Спокойный ритм простой сельской жизни шел ему на пользу; он так контрастировал с суетой и постоянными стрессами жизни в большом городе!

Впрочем, Лондон не давал о себе забывать, и Крофф напоминал о себе ежедневными звонками.

Через неделю Мортон наконец решил вернуться в Лондон. Он с удивлением осознал, что с нетерпением ждет новой встречи с Лаурой Паркинс. Однако обстоятельства самого процесса и ожидания Кроффа мучили его. Он старался гнать от себя эти мысли и не думать о том, что, выступая защитником Лауры, он должен возложить на нее вину.

В воскресенье вечером раздался тревожный звонок от Кроффа. Мортон как раз сидел в столовой, расслабленно пил чай после продолжительной прогулки и курил сигару. Шеф хотел знать, когда он возвращается.

– В определенных кругах становится жарковато, – нервничал Крофф. – Пресса самым гнусным образом трезвонит по поводу убийства в Статенхейме. Ищейки-репортеры знают уже больше полиции, а желтая пресса так вообще находилась чуть ли не под кроватью леди Эдит, когда все это произошло.

– А как проходит полицейское расследование?

– Неторопливо, – простонал Крофф. – Почти никак! Если честно, я этого не понимаю. В этом деле все предельно ясно.

Всякий раз, когда Крофф звонил из Лондона, Мортон начинал нервничать. Он откашлялся и спросил:

– Что с отпечатками пальцев?

– Их полно по всему дому. Все они принадлежат либо леди Эдит, либо поварихе, либо Лауре Паркинс, либо горничной.

Он выдержал многозначительную паузу.

– Но на всех упомянутых в деле предметах фигурируют отпечатки исключительно мисс Паркинс.

– А результаты вскрытия? Что оно показало?

– Ничего, – фыркнул Крофф презрительно.

– То есть как ничего?

– А так – ничего! С этим они до сих пор возятся! Трудно представить, но результатов вскрытия до сих пор нет, потому что они хотят привлечь к этому делу стороннего эксперта, а он должен прилететь аж из Ванкувера.

– Из Ванкувера… Почему именно из Ванкувера?

– Без понятия! – заорал шеф. – Все это страшно засекречено, нет почти никаких сведений. А народ жаждет мести и готов линчевать эту особу, если в ближайшее время что-нибудь не решится.

– Крофф, может быть, хотя бы вы позаботитесь о Лауре Паркинс?

– Я? Она разве мой клиент? Черт возьми, Эшвуд, вообще-то это ваше дело! Когда вы возвращаетесь?

– Завтра, – спонтанно решил Мортон.

Этот ответ удовлетворил Кроффа.

– Тогда до завтра! – коротко попрощался он.

Тяжело вздохнув, адвокат повесил трубку.

Он сообщил Банчу, что завтра уезжает в Лондон. Старый дворецкий с грустью кивнул.

– Что касается появления привидения, то мы можем быть спокойны, Банч, верно?

– Надеюсь, милорд. Возможно, она теперь уже и никогда не появится, раз лорда Адама нет в живых.

Дворецкий помедлил:

– Милорд, я хотел вас спросить, что теперь будет со всеми этими вещами? Что делать с игрушками в библиотеке?

– Думаю, с этим мы подождем до моего следующего приезда, – ответил Мортон. – Я скоро снова приеду, Банч!

– О, я буду только рад, милорд.

Вечером Мортон позвонил Полу, попрощался с ним и пообещал в скором времени снова приехать. Банчу он сказал, что ему больше ничего не нужно и отправил его спать.

– Пора отдыхать, Банч. Завтра нам обоим нужно вовремя встать.

– Завтрак подать в шесть, милорд?

– В половине седьмого, – ответил Мортон. – Думаю, до девяти часов я вполне успею добраться до конторы. Доброй ночи!

Он еще некоторое время стоял у окна и вглядывался в звездное небо. Ярко сияла луна и серебрила голые ветви старых деревьев в Эшвуд-парке.

Через пару минут молодой лорд все-таки решил отправиться в библиотеку. «Я освобожу Банча от этой обязанности, – подумал он. – Наведу в библиотеке порядок, так что ему не придется там ничего делать. Бедняга и так все принимает очень близко к сердцу».

Уверенным шагом он прошел по длинному темному коридору и открыл дверь в библиотеку.

Ему в нос ударил сладковатый затхлый запах. Мортон подумал, что это нормально: в конце концов, здесь стояло столько старых вещей. В библиотеке все выглядело так же, как и в тот день, когда Мортон, Банч и Пол пришли сюда, чтобы достать из сейфа завещание.

В помещении было жутко холодно. Но и это показалось Мортону нормальным, так как Банч унаследовал от своего хозяина завидную бережливость и отключил отопление в неиспользуемом помещении.

Он щелкнул выключателем, и семнадцать электрических свечей огромной люстры заискрились хрусталем, как капли росы в утреннем сиянии.

«Какой спертый воздух, – подумал Мортон, – пожалуй, стоит открыть окно и проветрить».

Однако у него ничего не получилось, так как задвижки на окнах не работали. После пары попыток он оставил эту затею. Все равно он здесь не собирался долго находиться. Мортон потер руки, которые успели замерзнуть, и сел за письменный стол.

Адвокат откашлялся, отодвинул в сторону стакан для карандашей из оникса и первым делом захотел убрать черную папку с золотым тиснением. Однако стоило проверить, что в ней лежит.

Сверху в папке лежал старый пергаментный лист, на котором крупными буквами было напечатано всего одно слово «Приговор». На второй странице характерным ровным почерком дяди Адама было написано «Процесс по делу Далавэй».

Словно загипнотизированный, он смотрел на эту надпись. Текст приговора был напечатан на машинке.

Ход процесса был ему в общих чертах знаком: Кейт Далавэй, дочь отставного офицера, после смерти отца устроилась сиделкой к одинокой и парализованной леди Хенни Дуглас. Однажды старую женщину обнаружили мертвой, кто-то ее отравил мышьяком. Единственной подозреваемой стала Кейт Далавэй, а мотивом назвали алчность. Украшения леди нашли в дорожной сумке Кейт Далавэй, кроме того, на месте преступления нашли только ее отпечатки пальцев.

В свое время Дугласы были влиятельной и богатой семьей. Поэтому этот судебный процесс стал сенсацией, газеты писали о нем далеко за пределами Англии. Лорд Адам Эшвуд сыграл в этом процессе заметную, если не сказать, ведущую роль. Именно процесс по делу убийцы Далавэй повлиял на дальнейшее стремительное развитие его карьеры.

Мортон был поглощен чтением. Сам того не замечая, от волнения он начал тяжело дышать, его сердце стало учащенно биться, во рту пересохло, а на лбу выступили капельки пота.

Что-то здесь было не так!

Мортон несколько раз перечитал обоснование, не понимая, что же его так смущает. Представление доказательств было исчерпывающим и обоснованным. Фрагменты мозаики один за другим уверенно складывались в полную картину преступления. Не оставалось ни малейшего просвета, ни одной расплывчатой или неоднозначной формулировки, ни единственной зацепки, которая бы помогла усомниться в доказательственной силе приговора.

Кейт Далавэй была приговорена к смерти и казнена.

А если она была невиновной?

Свет неожиданно замигал. Адвокат посмотрел на люстру. Электрические свечи одна за другой стали гаснуть. Вскоре комната погрузилась в непроглядную тьму. Мортон замер, боясь пошевелиться.

Может, перегорел предохранитель?

Через пару минут глаза адвоката привыкли к темноте, и он увидел кукольный домик, освещенный лунным светом.

Кто-то пел на мотив песни «My Bonnie lies over the ocean»:

– Сегодня ночью, когда я лежала в постели,

Я проплакала все глаза.

Сегодня ночью, когда я лежала в постели,

Мне приснилось, что мой пони умер.

Мортон прислушался. Что это было? Откуда раздавался этот голос? Неужели маленькая музыкальная шкатулка заиграла сама по себе?

Но она играла только мелодию. А кто же пел песню?

О, верни же, верни мне моего пони…

«Там поется «Бонни», а не «пони», – автоматически поправил про себя Мортон странный голос. – Что это за «пони»?

Вдруг откуда-то звонкий мужской голос произнес:

– Мы подарим нашей Дудочке самого красивого пони в мире!

– А я сошью ей голубое шелковое платьице и буду подвязывать ее белые локоны красивой голубой ленточкой, – ответил счастливый женский голос.

– А откуда ты знаешь, что это будет именно девочка? И что у нее будут белые волосы?

– Я знаю, потому что я очень этого хочу, – последовал ответ.

Они оба счастливо рассмеялись.

Но затем женский голос робко спросил:

– А когда я стану твоей женой? Я боюсь, ужасно боюсь. Вдруг твоя мама будет против наших отношений?

– Ты все равно станешь моей женой, потому что я люблю тебя и только тебя.

– Ты женишься на мне до того, как родится ребенок?

– Я ухожу на фронт. Для офицера нет никаких исключений. Мы поженимся, как только закончится война, а она обязательно скоро закончится!

Затем все смолкло.

Ужас железным обручем сдавил грудь Мортона. Глаза молодого лорда расширились; он сидел, словно прикованный к креслу, и смотрел перед собой. Из стены вышла маленькая, худенькая девочка. Ее кудрявые белые волосы были перевязаны шелковой тесьмой.

Она стояла спиной к Мортону. На ней было надето голубое шелковое платье, которое застегивалось не спине несколькими сияющими перламутровыми пуговицами.

Девочка вприпрыжку подбежала к эркеру, села на колени перед кукольным домиком и стала играть.

– Война, – произнесла она. – Это война!

Она пошевелила маленькую сковородку, стоявшую на плите в кукольной кухне:

– Мужчины погибают на войне, они никогда не возвращаются домой!

Она расставила чашки и тарелки на столе. Ее голос затем изменился, стал ниже, постарел. Теперь она изображала голос состарившейся женщины:

– Мой муж погиб. Теперь у меня остался только сын. Но Кейт он не достанется! Нет, никогда ей не отнять его у меня. Он принадлежит только мне!

Она злорадно рассмеялась.

– Доктор глуп! – кричала девочка. – Никакая я не парализованная, все только так думают. И мой сын в это верит. И поэтому он никогда меня не бросит и никогда не женится на Кейт, никогда!

Неожиданно кукла упала. Девочка закричала, потом заплакала:

– Мой сын погиб! Мой сын мертв!

Марионетка постепенно ожила и снова стала ходить по дому.

– Кейт ждет ребенка от моего сына, – глухо ворчала она. – Не бывать этому, никогда!

Раздался скрип. Малышка стала крутить рукоятку, приводящую в движение кухонный подъемник в игрушечном доме. Марионетка взяла стакан со стола и резко поставила его на платформу подъемника.

– Яд! Яд! Я приняла яд! И все подумают, что Кейт Далавэй меня отравила. Кейт Далавэй повесят!

В голосе малышки, изображавшей речь пожилой женщины, было столько ненависти, что у Мортона по спине побежал холодный пот.

Ему казалось, что он спит, и в то же время происходящее было реальным. Он видел призрак маленькой девочки собственными глазами.

Невидимая сила, сжимавшая грудь Мортона, давила все сильнее. Он чувствовал, как его глаза вылезают из орбит, а грудь пронзает острая боль, словно кто-то методично втыкал в него иглы.

Однако адвокат мыслил логически. «С дядей Адамом происходило то же самое? – спрашивал он себя. – Это стало причиной его смерти?»

Он не сводил глаз с кукольного домика, который занимал весь эркер. Марионетки танцевали и прыгали в желтом лунном свете, изображая веселье и триумф, пока безжизненно не попадали на пол.

– Плохо, что такое постоянно происходит, – вздохнула маленькая девочка. – Но еще хуже, что ты собираешься дать этому случиться вновь!

Мортон понял, что она говорит о нем. Но она все еще сидит на коленях перед игрушечным домиком и не поворачивается к нему.

Он хотел что-то сказать, однако голос не слушался его. Зато говорила малышка.

– Ты нехороший человек, Мортон Эшвуд, – громко сказала она. – Ты собираешься посадить Лауру Паркинс в тюрьму, хотя она ничего не сделала. А все только потому, что ты хочешь стать королевским прокурором. Тебе должно быть стыдно!

Мортон застонал.

– Твой дядя Адам сделал то же самое, – продолжила девочка. – Он приговорил Кейт Далавэй к смерти, хотя точно знал, что она невиновна. Все улики указывали на нее, но она была невиновна. И лорд Адам оказался единственным, кто раскусил хитрый план старой леди. Почему же он все-таки приговорил Кейт к смерти? Потому что эта пожилая леди принадлежала к могущественной и влиятельной семье, имя которой нельзя было запятнать. Поэтому понадобилось найти крайнего. Так лорд Адам стал известным человеком. Он знал правду и допустил, чтобы Кейт Далавэй казнили, и ее маленькая дочь никогда не появилась на свет.

Мортон скрючился в кресле и с большим трудом пытался взять контроль над своим телом.

– Хочешь, я открою тебе правду? – спросила малышка и тихо хихикнула. – В особняке Статенхейм никто никого не убивал. Даже старая леди, хотя она хотела это сделать. Она не успела, потому что я ей в последний момент помешала.

– Ты… ты Дудочка? – с трудом спросил Мортон.

– Да, – ответил дух, все так же обращенный спиной к адвокату.

– Ты убила дядю Адама?

– Нет, – будто с горечью покачала головой девочка. – Как бы я могла это сделать? Я не могу никого убить! Он же был одинокий и старый. Мне его стало жалко. Он искупил свою вину, из-за которой никогда не мог быть счастливым. Он не мог спать по ночам, ему постоянно мерещилась Кейт Далавэй. Он словно всю свою жизнь провел в темнице. В темнице своей вины. Лорд Адам наказал себя еще и тем, что не позволил себе стать счастливым. Ведь была женщина, которую он любил, но он отказался от нее.

– Эта женщина… была моей матерью? – пролепетал Мортон.

Дудочка кивнула:

– Твоя мать не была несчастной. Любовь лорда Адама, конечно, была ей приятна, но ее сердце принадлежало твоему отцу, которого она очень любила. И у нее был ты.

Малышка стала наводить порядок в кукольном домике и снова замурлыкала песенку:

– Ветер дует через океан, ветер дует через море.

О, верни же, верни мне моего пони!

– Почему ты все время поешь одну и ту же песню? – спросил Мортон сдавленным голосом.

– Потому что мои родители хотели подарить мне пони, – серьезно ответила она. – Самого красивого пони на свете. Мой папа мне пообещал. А потом он погиб на войне. Он так и не вернулся домой. Моя мама осталась одна в доме его матери, которая ее ненавидела. Она была уверена, что моя мама украла любовь ее сына. Хотя как такое возможно? Никто не может украсть любовь ребенка к матери. Иногда матери придумывают это! Леди Статенхейм тоже придумала себе такое. При том что она даже не была ему матерью, а только бабушкой.

– Да, я знаю.

– Ты не знаешь, что Лаура ждет ребенка от лорда Перси! – сказала Дудочка. – Ты также не знаешь, что он пообещал жениться на ней незадолго до того, как разбился на машине. Ах, в этом мире так много печальных историй. Лишь это меня иногда утешает.

– Ты утверждаешь, что Лаура Паркинс невиновна в смерти леди Статенхейм?

– Конечно, она невиновна! – уверенно ответила Дудочка. – Разве ты до сих пор не понял? Старая леди хотела инсценировать свое убийство, чтобы Лаура весь остаток своей жизни просидела в тюрьме. Она все хитро спланировала. Но пару ошибок все-таки допустила, потому что жутко меня боялась. И, наконец, я перечеркнула все ее планы. У нее было старое, уставшее сердце, и она не смогла вынести моего лица.

Губы у Мортона стали сухими, как наждачная бумага:

– А дядю Адама тоже убил взгляд на твое лицо?

– Возможно, это был испуг, – медленно ответила Дудочка. – Но это неважно. Время жизни лорда Адама подошло к концу. Бедный старый и одинокий дядя Адам.

Сердце Мортона бешено колотилось. Что этот ребенок собирается с ним делать?

– Я сейчас на тебя посмотрю, – сказала Дудочка. – И тебе не поможет, если ты закроешь глаза. Ты все равно меня увидишь, увидишь мое лицо!

– Нет, – еле выдохнул Мортон. – Я не хочу! Не поворачивайся!

Но он был бессилен это остановить.

Девочка поднялась с колен и стала медленно приближаться к письменному столу. Она словно парила по комнате. Ее фигурку окружало яркое мерцание, освещавшее всю библиотеку.

Сердце Мортона зашлось от страха. Девочка медленно повернулась. Он хотел закричать, но от ужаса не смог пошевелить языком.

У этого очаровательного, прелестного создания не было лица. Только нежный овал под белыми локонами и пустые глазницы, которые уставились на него. Это была маленькая Дудочка Кейт Далавэй. И у нее не было лица, ведь она так и не появилась на свет!

Слезы потекли из глаз Мортона.

Электрические свечи в люстре снова зажглись. Дудочка исчезла.

Мортон плакал. Он всхлипывал, как в детстве, когда ему, маленькому мальчику, вдруг становилось ужасно грустно.

Этой ночью Лауре Паркинс приснился странный сон.

Она долго не могла уснуть. Дни тянулись бесконечно и монотонно, и постепенно ее положение стало казаться ей безнадежным. Каждую минуту она надеялась на появление Мортона Эшвуда, к которому испытывала необъяснимое доверие. Но он все не приходил, и чем дольше это продолжалось, тем беспокойнее чувствовала себя Лаура.

Имело ли вообще смысл ждать, надеяться, бороться – и жить? Ребенок, которого она носила под сердцем, вырастет без отца. И, возможно, без матери, если адвокату не удастся доказать ее невиновность.

Часы тянулись мучительно. Лаура не находила себе места, все еще надеялась и ждала вестей от Мортона Эшвуда. И думала, что долго не выдержит. Всегда есть возможность уйти из жизни. Нужно лишь быть готовым к этому и окончательно решиться.

Лаура плакала во сне. И тогда к ней пришла девочка.

– Ты же Дудочка, верно? – спросила она.

– Да, и я не хочу, чтобы ты думала об этом.

– О чем? – не сразу поняла Лаура.

– О самоубийстве. Это плохо. Запасись терпением и жди. Или ты хочешь, чтобы с твоим ребенком случилось то же, что случилось со мной? Потому что моя мать забрала меня вместе с собой.

– У тебя нет лица, маленькая, бедная Дудочка, – проговорила Лаура во сне. Она нисколько не боялась ее и не понимала, почему леди Эдит испытывала такой страх перед ней.

– Леди Эдит жутко тебя боялась, – сказала она девочке. – Почему?

Дудочка тихо засмеялась:

– С леди Эдит все было по-другому. Она замышляла недоброе и поэтому меня боялась. Ты не боишься меня, потому что у тебя доброе сердце и ты способна на сострадание. А те, кто могут сострадать, меня не боятся.

– Помоги мне, Дудочка, – с мольбой в голосе попросила Лаура.

– О, я уже тебе помогла, – заверила ее девочка. – И я рада, что скоро все закончится, и тогда я смогу вернуться туда, откуда пришла. Все это слишком меня утомило.

– Останься со мной, – попросила девушка.

– Я не могу, – печально ответила Дудочка. – Я всегда должна возвращаться. Но я спою тебе свою любимую песенку. И тогда ты уснешь, и будешь спать до утра глубоким сном.

И она начала петь своим сладким, звонким голоском песню про воющий ветер, который вот-вот принесет ей ее любимого пони…

В полшестого в Эшвуд-холле зазвенел будильник.

Мортон тут же проснулся. Какое-то время он недоуменно оглядывал свою комнату. Странно, что он вчера незаметно для себя уснул.

В дверь постучали.

– Доброе утро, милорд, – сказал Банч. – Желаете глазунью с беконом на завтрак?

– Да, Банч, пожалуйста. И крепкий черный чай.

Мортон принял душ, побрился и оделся. Его мысли были заняты странным происшествием в библиотеке вчера ночью. Чем дольше он о нем думал, тем больше убеждался, что привидение было вполне реальным. Ребенок явился ему, чтобы предотвратить новую несправедливость. Вспомнил он и о том, как навзрыд плакал. И эти слезы тоже были реальными и неподдельными, как в детстве.

И он думал о Лауре Паркинс. Если она действительно невиновна, то он сделает все, чтобы доказать это. В настоящий момент ему было все равно, какие у него после этого возникнут проблемы. Влиятельный Крофф вполне мог выставить его за дверь и сделать так, что Мортон никогда в жизни не станет королевским прокурором. Мортон сжал губы, когда подумал о таком исходе дела. «Но даже если это и произойдет, – сказал он себе, – то я должен принять это. В конце концов, теперь у меня есть Эшвуд-холл, и я сюда вернусь. Всегда есть какой-то выход, даже если все выглядит таким запутанным».

Когда Мортон вошел в столовую, Банч наливал чай. Он придвинул молодому лорду стул и положил в корзинку для хлеба только что поджаренные тосты.

Адвокат твердо решил ничего не рассказывать дворецкому о вчерашней встрече с привидением, чтобы не беспокоить старика.

– Могу я задать вопрос, милорд?

– Спрашивай, Банч! – подбодрил его адвокат.

– Сегодня ночью… – Банч невольно перешел на шепот. – Готов поклясться, что сегодня ночью оно опять приходило.

– Ты о привидении?

– Да, милорд. У меня снова было это странное чувство, что часы стали тикать тише, а ветер стих, и земля будто остановилась.

Мортон спокойно ответил:

– Банч, тебе совершенно нечего бояться. Кроме того, я не думаю, что оно еще когда-нибудь появится.

Он быстро позавтракал и сразу же отправился в Лондон.

Первым делом он поехал не в адвокатскую контору, а в особняк Статенхеймов. Некоторое время он осматривал старинное здание. Именно таким он его себе и представлял. Затем он подошел к двери и постучал. Вместо звонка на двери весела массивная старомодная ручка в виде головы льва, держащей в пасти толстое металлическое кольцо. Прошло несколько минут, прежде чем дверь осторожно приоткрылась.

– Вы из газеты? – спросил энергичный голос.

– Нет, меня зовут Мортон Эшвуд, я адвокат Лауры Паркинс, и у меня к вам есть несколько вопросов.

Дверь сразу же распахнулась. Перед Мортоном стояла полная, слегка неуклюжая женщина с добродушным лицом.

– Ну, это другое дело, – сказала она. – Тогда входите. И спрашивайте. Я расскажу все, что знаю, только чтобы помочь вызволить из тюрьмы бедную мисс Лауру.

– Вы мисс Мэри, не так ли?

– Повариха, да. Я уже сорок лет работаю в этом доме.

– Мисс Мэри, я знаю, что вы были больны, когда все это произошло. Когда вы сюда вернулись, вам ничего не бросилось в глаза?

– Ну, сначала был хаос, – вздохнула женщина. – Такого в доме Статенхеймов никогда не было. Леди Эдит всегда строго следила за порядком.

– Я не об этом. Может, что-то изменилось? Оказалось не на своем месте?

– Кроме беспорядка, я ничего больше не заметила. Единственно, меня смутила странная история с кухонным лифтом. Он уже много лет не работал.

Мортон задумался:

– Полиция не проверяла подъемник?

– Да, они проверяли. Приходил какой-то эксперт, но он так ничего и не понял. Потому что эта штуковина опять не работает.

– Мисс Мэри, вам никогда не приходило в голову, что паралич леди Эдит на самом деле был не настолько серьезен, как все об этом думали?

– Ну, если вы меня об этом так прямо спрашиваете… – она помедлила. – Не хочу наговаривать. Леди Эдит мертва. Небеса знают, в какой ад она иногда превращала нашу жизнь. С другой стороны, ей много чего пришлось пережить. Когда еще был жив покойный лорд Статенхейм, она несла свой крест, несла, как леди. Тем не менее…

Мэри замолчала и в нерешительности закусила нижнюю губу.

– Мисс Мэри, вы должны мне рассказать, если хотите помочь Лауре Паркинс.

– Ладно, хорошо. Однажды, когда леди Эдит думала, что я уже ушла, а мисс Лаура отправилась на репетицию своего церковного хора, я вдруг услышала на верхнем этаже шаги. Я сначала подумала, что кто-то забрался в дом, и побежала наверх выяснить. Там никого не было, только инвалидное кресло стояло не там, где обычно. А поскольку резиновые колеса постоянно застревали в ковре, то я подумала почему-то, что это леди Эдит сама передвинула кресло.

– То есть вы полагаете, что леди Эдит могла самостоятельно стоять на ногах?

– Думаю, да, милорд, – честно ответила повариха. – Возможно, непродолжительное время и с большим трудом. Но в то, что она была абсолютно парализована и не могла без посторонней помощи сделать ни шагу, как она всегда старалась всем показать, я никогда не верила. Потому что…

Она снова запнулась.

– Случилось так, что лорд Перси хотел обручиться, – потупив взгляд, произнесла Мэри.

– С Лаурой Паркинс?

Мэри отрицательно замотала головой:

– Нет, нет, с другой юной дамой. Это была его вторая помолвка. На этот раз мы думали, что все серьезно. Она была очень милой девушкой, его невеста. Но и эта история ничем не закончилась, потому что… ну, потому что у леди Эдит случился нервный срыв, и ее как бы парализовало.

– Вам кажется, что леди Эдит могла инсценировать паралич, чтобы повлиять на своего внука?

– Она любила его до безумия. Что вполне понятно, учитывая, что она потеряла мужа и сына. Вряд ли она могла это выдумать. Наш домашний врач, доктор Вилкинс, наверняка бы ее в этом уличил. Нет, я все-таки думаю, что паралич у нее был, просто со временем ей стало лучше. Но про улучшение она никому не сказал ни слова.

– Чтобы продолжать манипулировать внуком?

– Да, но у нее ничего не вышло. Конечно, лорд Перси расторг свою помолку, но затем в доме появилась сиделка – мисс Лаура. И она влюбилась в лорда Перси. Это было вполне естественно. Молодой лорд был таким красавчиком!

– А что же лорд Перси?

– Быстро потерял голову. Он, конечно, поначалу был очень подавлен после размолвки с любимой девушкой. Но мисс Лаура тоже очень милая девушка. Короче говоря, это была любовь с первого взгляда. Леди Эдит, разумеется, сразу это заметила. Но сделала вид, что все в порядке.

– Что было дальше? Они оба скрывали свои отношения от леди Эдит?

– Еще как скрывали! Лорд Перси на этот раз вел себя умнее и не стал сразу объявлять о помолвке. А мисс Лаура была достаточно умна, чтобы потерпеть. Я думаю, они оба надеялись рано или поздно получить благословение леди Эдит. Но мне кажется, что это вряд ли бы закончилось хорошо. По крайней мере не с мисс Лаурой и лордом Перси. Понимаете, он не был создан для семейной жизни. Он очень быстро загорался и быстро остывал. Кроме того, он был очень привязан к своей бабушке. Настоящий маменькин сынок! Леди Эдит ужасно его воспитала. Он всегда держался за подол ее юбки, и любовь к Лауре вряд ли бы это изменила. Даже если бы это произошло и они поженились, их семейная жизнь долго бы не продлилась. Смерть лорда Перси – это ужасная трагедия, но я иногда думаю, что мисс Лауре повезло. Я желаю ей найти достойного мужчину, который будет оберегать ее всю жизнь!

Мортон внимательно выслушал повариху и затем еще раз спросил, не заметила ли она ничего странного.

– Я нет, а вот Бетти кое-что заметила, – ответила Мэри. – Пойдемте, я вам покажу.

Она отвела Мортона в гостиную. Мортон осмотрелся. Атмосфера викторианской роскоши действовала на него угнетающе.

Мэри указала на птичью клетку:

– Вот, посмотрите на этого попугая, сэр. Бетти терпеть не могла это чучело, потому что на нем всегда скапливалась куча пыли. А теперь посмотрите внимательнее на птицу. Вам ничего не кажется странным?

– У попугая нет одного глаза, – констатировал адвокат.

Мэри кивнула:

– То же самое утверждает Бетти. Я кухарка, поэтому обстановку во всех комнатах подробно не знаю. Поэтому не могу точно сказать, было ли это чучело всегда одноглазым или нет.

– А Бетти утверждает, что глаз пропал после смерти леди Эдит?

– Вот именно, – быстро произнесла Мэри. – А еще странная вещь с атласными перчатками.

– С какими еще атласными перчатками?

– У леди Эдит в ее ночном столике всегда лежала пара старых атласных перчаток. Это было ее чудачество или талисман, не знаю. Так вот они почему-то оказались у нее на подушке. Странно, да?

– Могу я осмотреть комнату?

– Разумеется! Если вы считаете, что это поможет!

Они отправились в спальню. Мортон несколько минут стоял у кровати леди Эдит. Мэри вела себя очень тихо.

– Она просто этого не заслуживает, – в какой-то момент пробормотала повариха.

– Вы имеете в виду мисс Лауру? – спросил адвокат.

– Да. Она очень порядочная девушка, и ей в жизни не все легко давалось. Сама она из хорошей семьи. Отец у нее был офицером какого-то высокого ранга, жадностью не отличался и имущества не нажил. Когда он вышел на пенсию, то заболел воспалением легких и тихо умер, как она мне сама сказала. Маму она потеряла еще ребенком. Она окончила курсы, чтобы получить место сиделки. Так получилось, что особняк Статенхеймов стал ее первым местом работы. Должна сказать, что с леди Эдит она проявляла ангельское терпение. Это было очень непросто.

– С леди Статенхейм действительно было сложно находить общий язык? – поинтересовался Мортон.

– Сложно – это мягко сказано. Она была очень надменной и часто обижала мисс Лауру. Я с леди Эдит пересекалась только на кухне, когда она утверждала меню или проверяла счета. Но мне и этого хватало! А так, чтобы весь день, с раннего утра до позднего вечера, а еще иногда и по ночам быть рядом с ней, как это приходилось мисс Лауре… Нет, с леди Эдит я бы долго не выдержала. У меня уже давно бы лопнуло терпение! Но она это терпела ради лорда Перси, а после его смерти – в память о нем.

– Думаю, это достойно уважения, – сказал Мортон.

– Есть люди, которые просто хорошие, и все, – уверенно сказал Мэри. – И мисс Лаура из таких людей. Поэтому мне очень жаль, что леди Эдит после своей смерти играет такую злую шутку с бедной девочкой. Она это и при жизни довольно часто практиковала.

Адвокату вдруг стало ясно, что здесь произошло. На него словно снизошло озарение:

– Могу я переговорить с Бетти?

– Почему нет? Бетти на кухне, чистит картошку.

Они пошли на кухню.

– Лорд Эшвуд – адвокат мисс Лауры, – представила Мортона Мэри. – Он задаст тебе пару вопросов, и ты любезно на них ответишь.

– Я надолго вас не задержу, – заверил Мортон. – Все, что меня интересует, это попугай. Я хочу знать, Бетти, насколько вы уверены в том, что у чучела попугая до смерти леди Эдит было два глаза, а после вдруг стал один?

– Конечно, я в этом уверена, – ответила она строптиво. – Не знаю, почему Мэри в этом сомневается. Я занимаюсь уборкой в комнатах, но к попугаю я не должна была прикасаться. Никогда! Я должна была снимать клетку и относить ее леди Эдит, сидевшей в инвалидном кресле. Она сама вынимала попугая и чистила его специальными средствами. К попугаю никто не имел права прикасаться, кроме леди Эдит, даже мисс Лаура!

– Леди Эдит так была привязана к этому чучелу? – спросил Мортон.

Бетти пожала плечами:

– Этого я не знаю. Иногда у меня складывалось впечатление, что она его терпеть не может. Она сразу становилась несносной, когда приходила пора его чистить. И она тогда на него так странно смотрела, будто боится его, или будто с ним что-то неладное. Возможно, она делала это из уважения, потому что это чучело лорд Статенхейм когда-то привез из Южной Америки.

– Благодарю, – сказал Мортон. – Это все.

После этого Мортон поехал в адвокатскую контору. Он не пошел в свой кабинет, а прямиком направился к Кроффу.

– Ну, наконец-то вы вернулись! – поприветствовал его шеф. – У меня куча новостей!

– У меня тоже, – спокойно ответил Мортон. – Я недавно дал вам обещание, но не смогу его сдержать. Это касается дела об убийстве леди Статенхейм. Я буду защищать мисс Паркинс, и от этого я не отказываюсь. Но я сделаю все, чтобы доказать ее невиновность! В настоящий момент я уверен, что она невиновна!

Крофф хотел было вставить слово, но Мортон продолжил:

– Мне будет искренне жаль, Крофф, если наше взаимопонимание пострадает из-за того, что я отклоню вашу просьбу. Я тщательно все обдумал и пришел к заключению, что не могу принять ваше предложение, хотя оно и заманчиво для меня. Даже если пострадает моя карьера, я не могу вести это дело с учетом ваших интересов. Лаура Паркинс невиновна, я уверен.

– Что вы говорите? – съязвил Крофф и приготовился было проявить свое красноречие, но Мортон его перебил.

– Я расскажу вам, как все обстояло на самом деле!

– Слушаю вас внимательно.

– Во-первых, леди Эдит не была парализована.

Крофф охнул от неожиданности:

– И кто вас натолкнул на эту светлую мысль?

– Достаточно логически подумать и провести кое-какое расследование. Вполне может быть, что у леди Эдит в результате нервного срыва случился кратковременный паралич. Но вскоре она вполне самостоятельно могла стоять на ногах. Однако она никому об этом не сказала, чтобы еще крепче привязать к себе внука. А после смерти лорда Перси она сделала все, чтобы уничтожить мисс Паркинс, потому что знала, что лорд Перси и Лаура влюблены друг в друга и у лорда были твердые намерения жениться на ней.

– Фантастика! – насмешливо произнес Крофф. – Продолжайте, господин провидец! Мне любопытно, что у вас еще припасено в мешке с фокусами!

– Леди тщательно продумала свой план. Ведь у нее было на это достаточно времени. Заметки с авиарейсами в Австралию она вырезала из газет, когда была одна и ей никто не мешал. Вспомним тот самый день. Повариха больна, Лаура Паркинс отпросилась до обеда, с горничной Бетти она устроила ссору и выгнала ее из дома. После этого она могла осуществить свою задумку. Леди Эдит сама своими руками открыла сейф и достала оттуда украшения. Она поставила стакан с ядом в кухонный подъемник. При этом она использовала белые атласные перчатки, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Затем она переворошила кровать, легла в нее и хотела принять яд, однако у нее случился сердечный приступ.

Крофф покачал головой.

– Я не верю, что это мышьяк, – пояснил адвокат. – Скорее всего, речь идет об индийском или южно-американском яде, который хранился в крошечной ампуле, которая, как бы это смешно ни прозвучало, была вставлена вместо глаза в чучело попугая. Она спокойно пылилась все это время в клетке в гостиной на виду у всех.

Он перевел дух.

– Именно поэтому потребовался специалист из Ванкувера, который специализируется на южно-американских ядах!

Крофф слушал Мортона с открытым ртом, но ни разу не прервал его.

Адвокат подвел итог:

– То есть все улики должны указывать на Лауру Паркинс. Именно этого и добивалась леди Статенхейм, потому что в своей болезненной, маниакальной ревности она хотела отомстить мисс Паркинс за то, что она якобы украла у нее любовь ее внука. Ничем другим, кроме как самовнушением, это не являлось. Леди Статенхейм была больной, старой женщиной. Она больше ничего не ждала от жизни. Она хотела, чтобы ее смерть стала ее последней местью. Лаура Паркинс невиновна! Я закончил.

– Наконец-то, – проворчал Крофф. – Что касается моего предложения… Забудьте.

– Уже забыл, – уверенно кивнул Мортон.

– Тем не менее мне следовало взять себя в руки. В тот эмоциональный момент я был убежден в том, что эта… Лаура Паркинс виновна.

Мортон с удовлетворением отметил про себя, что Крофф стал называть девушку по имени.

– А теперь вы не уверены в ее виновности?

– Ну, мы тоже не баклуши били, – отпарировал Крофф. – Кое-что прояснилось. Сегодня утром пришли результаты экспертизы.

– И что выяснилось?

– Письмо, которое написала леди Эдит и положила в папку со своими документами, – на нем не было никаких отпечатков. То есть она писала его, не снимая перчаток. А что касается южно-американского яда, то ампула действительно была найдена. Она действительно была спрятана в глаз чучела попугая. Пожилая дама допустила много ошибок.

– А что показало вскрытие? – взволнованно спросил Мортон.

– Его результаты тоже готовы. Однозначно, сердечный приступ.

– Я же говорил, – кивнул адвокат.

– Нужно быть действительно ясновидящим, – удивился Крофф, – потому что этого обстоятельства путем обычных логических умозаключений никак не выяснить.

– Иногда помогает интуиция, – пробормотал Мортон.

– Полагаю, – сказал Крофф, – что вы вполне подходите на должность королевского прокурора. Я вам ничего не обещаю, Эшвуд. Я могу только помочь кое-кому обратить на вас внимание и подключить пару давних связей. Что будет потом, уже не в моей власти.

– Буду рад, если вы сделаете это для меня, – сказал Мортон, хотя в данный момент это его меньше всего интересовало. – Так что, Лаура Паркинс может быть свободна?

Крофф рассмеялся:

– Ее освобождение из следственного изолятора мы решили поручить вам, Эшвуд! Или я теперь должен обращаться к вам «милорд»?

– Только по воскресеньям, – поддержал шутливый тон Кроффа адвокат. – И то с десяти до двенадцати дня. Кстати, что был за яд в стакане, который нашли в кухонном подъемнике?

– Мышьяк, – Крофф махнул рукой. – Старая леди была обеспечена ядами. Мышьяк нашли в шкафу лорда Статенхейма. Мы выяснили, что это было его хобби.

– Что именно?

– Яды. Он коллекционировал яды, как другие люди коллекционируют почтовые марки или монеты. А поскольку он неоднократно участвовал в различных секретных военных операциях, то у него была возможность привозить редкие, иногда экзотические экземпляры. Запаса ядов, которые полиция обнаружила у него в шкафу, хватило бы, чтобы отправить на тот свет небольшую армию.

– Жуть какая, – пробормотал Мортон. – Но почему мышьяк в стакане с водой?

– Это для меня пока остается загадкой, – признался Крофф. – Возможно, леди Эдит не знала, как с ним обращаться. В шкафу имелось подробное описание яда в птичьем глазу и точная инструкция по его применению. Он гарантировал быстрый и безболезненный эффект. Думаю, что леди хотела подстраховаться, припасла ампулу для себя, а мышьяк оставила в стакане в качестве еще одной улики против мисс Паркинс.

– Это могло бы все объяснить, – согласился Мортон, – Тогда я поеду к Лауре Паркинс!

В это утро Лаура чувствовала себя лучше. Словно сон, который приснился ей ночью, оказал на нее благотворное влияние.

Глаза мисс Паркинс засияли, когда в камеру вошел Мортон Эшвуд. Она настолько ему доверяла, что одно только его присутствие успокаивало ее.

Лаура затаила дыхание. Наконец она хоть что-то узнает о своей дальнейшей судьбе. Даже если это будут плохие новости, по крайней мере, хоть что-то произойдет.

– Я слышала о вашей потере, сэр! – сказала она. – Примите мои искренние соболезнования!

Мортон сразу вспомнил слова поварихи Мэри. Лаура действительно относилась к тому редкому типу людей, которые просто были хорошими. Он поблагодарил девушку. Он говорил сдержанно, стараясь скрыть радость:

– Я уже выполнил все необходимые формальности. Предлагаю вам как можно быстрее покинуть это негостеприимное место. Вы свободны, мисс Паркинс!

– Свободна? – Лаура была потрясена.

– Я вам позднее все объясню, – пообещал Мортон. – А сейчас давайте уйдем отсюда. Предлагаю для начала вывезти вас из Лондона.

– Куда? – спросила Лаура упавшим голосом. – У меня теперь и дома нет. Раньше я жила у Статенхеймов.

– Предполагаю, что туда вы не рветесь возвращаться.

– О нет, нет, только не это! – вскричала она. – Думаю, я этого не вынесу. Это было так ужасно.

– Если вы не против, я могу отвезти вас в Эшвуд-холл. Там есть уютный старинный дом. Наш старый дворецкий Банч о вас позаботится. Там вы сможете отдохнуть и набраться сил. А дальше видно будет.

По бледному лицу Лауры потекли слезы.

– Это… так мило с вашей стороны, милорд, – прошептала она. – Но я не могу принять ваше великодушное предложение…

– Почему же нет?

– Думаю, это неправильно. Ведь я вам совсем чужая.

– А я думаю, это очень даже правильно, – заверил ее Мортон. – И вы для меня теперь не чужой человек.

Адвокат уверенно крутил руль машины, выбираясь из обеденной сутолоки Сити. Было довольно прохладно, но сияло солнце. Стоял чудесный осенний день.

Лаура вытерла слезы.

– Так глупо с моей стороны плакать, – извинилась она. – Это я от благодарности и от радости. Я всегда себе говорила, что рано или поздно правда откроется и что я не должна сомневаться в торжестве справедливости. Но день проходил за днем, и я начала терять надежду.

– Это объяснимо. Да и ситуация оказалась непростой. Могло быть гораздо хуже, не хочу от вас это скрывать. Нам повезло, что леди Статенхейм сделала несколько грубых ошибок, что облегчило расследование.

– Дудочка… – прошептала Лаура. – Нам помогла Дудочка, верно?

– Леди Эдит была больной, старой женщиной, которая в жизни много чего пережила. Поэтому она была болезненно привязана к своему внуку, – начал он издалека.

– Мы с лордом Перси так надеялись, что когда-нибудь леди Эдит поймет нас и благословит.

– Боюсь, вам бы пришлось долго ждать.

– Перси был уверен в этом, он вообще был оптимистом. Он знал жизнь лишь со светлой стороны. Я его очень любила.

– Тогда вы теперь должны подумать о вашем ребенке, – тихо произнес Мортон. – Слишком много слез сделают его печальным. Пусть он будет таким же счастливым, как и его отец.

– Откуда вы про это знаете? – ошарашенно спросила девушка. – Об этом еще никто не знает. Даже Перси не знал, я ему не успела сказать.

Мортон посмотрел на Лауру и улыбнулся.

– Есть вещи, о которых не стоит много говорить, – загадочно произнес он. – Скажем так, мне сказал об этом наш общий знакомый.

– Дудочка…

Около трех часов дня они добрались до Эшвуд-холла.

– Как красиво! – произнесла восхищенная Лаура. – Этот дом излучает любовь! Здесь можно забыть обо всем плохом.

– Надеюсь, вы так и сделаете, – серьезно ответил Мортон.

– Я постараюсь, – пообещала она.

Несколько мгновений они стояли рядом и, жмурясь, смотрели на солнце. Оба думали о Дудочке.

– My Pony lies over the ocean, – начал напевать Мортон.

– My Pony lies over the sea, – закончила строчку Лаура.

«Весной, – подумала она, – когда все расцветает, здесь, наверное, райское место».

«Весной, – подумал Мортон, – мы поселимся с Лаурой в этом доме». Теперь он знал, что испытывал не простую, мимолетную симпатию к этой девушке. Это была любовь!

Банч издалека услышал шум автомобиля и с радостью вышел встречать гостей. Он распахнул дверь и поприветствовал будущую молодую хозяйку Эшвуд-холла.