Дитя Меконга

Глава 18

«Имел ли я право рассказывать всё Сингу?» — задаётся вопросом Тонг, погружаясь в воду бассейна.

Она принимает его в себя как родного, обволакивая со всех сторон и будто лаская. Словно чувствуя в нём что-то родственное.

От последней мысли Тонг сбивается с ритма на очередном гребке, а носоглотку опаляет водой, так что он сходит с дистанции, принимаясь надсадно кашлять, и инстинктивно хватается за пластиковый разделитель.

— Тонг, эй! Ты цел?

Даже не взглянув на Ная, Тонг вытягивает руку, поднимая большой палец вверх, и тут же снова принимается кашлять, чувствуя, как в носу продолжает неприятно щипать.

— А раз цел, но какого чёрта⁈ Хочешь, чтобы тебя сняли с соревнований? Могу устроить.

Тонг всё-таки оборачивается к грозно сложившему на груди руки Наю. Тот стоит у самого края бассейна, хмуро и вместе с тем обеспокоенно наблюдая за ним.

— Простите, Пи, виноват. Больше не повторится.

— Раз больше не повторится, то плыви обратно и лезь на тумбу. Поплывёшь отдельно от всех и чтобы без фокусов.

— Да, Пи! — обещает Тонг, разворачиваясь, чтобы вернуться на старт.

«Имел, не имел, я уже рассказал, хотя и далеко не всё».

О том, что один из напавших на Нока был старшим братом Кхема, он так и не сказал.

«Получается, Кхун Нок всё-таки дождался своего друга» — звучат в голове слова Синга, сказанные позапрошлым утром.

«Я не Кхем, пусть у меня и часть его воспоминаний, — снова, в который уже раз, повторяет Тонг то, что так и не сказал Сингу. — Я не Кхем, я не могу продолжить ту жизнь, что уже оборвалась».

Тонг хватается за бортик бассейна и выныривает, поднимаясь на руках и опираясь на него коленом, прежде чем выбраться из воды окончательно.

Забираясь на тумбу, Тонг задаётся вопросом, какая из личностей была лучше, Кхем или он сам? Сможет ли он хоть кого-то защитить в своей жизни? Потому что он не уверен, что смог бы противостоять человеку в чёрном, если бы тот не отступил. Если бы Туантонг его не отозвал.

Тонг прикусывает губу, сосредотачиваясь на действительности и отгоняя неприятные, царапающие сознание мысли.

— Постарайся в этот раз без сбоев, Тонг. Я же знаю твой уровень.

Тонг кивает и поправляет очки, прежде чем нырнуть, повинуясь требованию Ная.

— Где бьёшь?

Вопрос в шумной раздевалке звучит совсем близко и от того кажется громким. Тонг от неожиданности слишком сильно хлопает дверцей шкафчика, однако никто, кажется, даже не обращает на этот звук внимание.

— Что, прости?

Стоит уточнить, как Синг появляется рядом, заглядывая через плечо едва успевшего накинуть рубашку Тонга.

— Тату. Классно получилось, и обновили её тебе так чисто.

— Обновили?..

Тонг никак не возьмёт в толк, о чём тот говорит, однако на помощь ему приходит отнюдь не стоящий за спиной Синг, а другой.

К Би, который и задал вопрос, присоединяется Си, зачёсывая всё ещё влажные волосы назад и опираясь другу локтем на плечо.

— Он имел в виду, что твоя татуировка стала ярче с прошлого раза, будто ты ходил её обновлять.

Внутри у Тонга холодеет, и он едва сдерживается, чтобы не подтянуть пояс брюк выше.

— Тату у этого мастера лишь хобби и он сам выбирает тех, с кем соглашается работать. Прости, Би, ты в пролёте, — приходит на помощь Синг, не только перетягивая на себя внимание, но и выходя вперёд, чтобы закрепить результат.

Би тут же ведётся, принимаясь спорить и оставляя Тонга в покое, чем тот и пользуется, снова открывая шкафчик и принимаясь ускорено собираться.

Помимо воли рука тянется к всё ещё расстёгнутому ремню и пальцы проводят по коже над поясом брюк, под которыми скрывается рисунок чешуи.

«Она так и не стала бледнее, да?..»

— Эй, — хлопнув по плечу, так что Тонг вздрагивает, тихо зовёт Синг. — Не спи. Идём, пока они снова не пристали. Не хочу больше их отвлекать. Я и так устал сегодня на тренировке.

— Спасибо, — шепчет Тонг, принимаясь спешно застёгивать рубашку и выбрасывая из головы мысли о чешуе.

— Не спрашивать? — тихо, как бы невзначай, спрашивает Синг, когда они выходят на освещённую фонарями дорожку, ведущую в сторону парковки.

— Не спрашивай, — соглашается Тонг, сжимая пальцы на лямках рюкзака. — Потому что я понятия не имею, почему она стала ярче.

— Ты превращаешься в рыбёшку? — поддевает Синг и тут же идёт на попятную, стоит только Тонгу недовольно поморщиться. — Прости-прости, не прав. Никакая ты не рыбёшка.

«Не рыбёшка, — соглашается Тонг мысленно, прикрывая глаза и подставляя лицо внезапно налетевшему приятному ветерку. Тот, играясь, ерошит волосы, будто невидимые пальцы перебирают прядки, лаская голову. — Совсем не рыбёшка…»

О том, что Кхем был нагом он Сингу так и не сказал.

— Скорее змеюка, — всё-таки срывается с языка и Тонг, поджав губы, наконец, открывает глаза.

— В смысле змеюка?..

Синг спотыкается на ровном месте и останавливается, как, впрочем, и Тонг. Только вот Тонг так и не оборачивается, продолжая смотреть вперёд, туда, где за пределами яркого света фонарей стоит тёмная фигура.

В первый момент сердце Тонга испуганно замирает, а в голове проскальзывает мысль о человеке в чёрном, что преследовал Нока. Того, что удерживал его несколько дней назад на тёмной дороге.

Память услужливо подбрасывает ту самую сцену: сжимающие беззащитное запястье пальцы, вывернутая в болевом захвате рука…

«Его послали за мной?..»

— Эй, Тонг.

Прикосновение к плечу оказывается таким неожиданным, что Тонг вздрагивает, инстинктивно отступая в сторону, и оборачивается, отвлекаясь от тёмной фигуры под деревом.

— Ты чего?..

На лице Синга отражается настолько яркое недоумение, что Тонгу становится стыдно за такую свою реакцию. Всего на несколько мгновений, прежде чем он снова оборачивается, выискивая взглядом фигуру и ожидая увидеть у дерева пустоту, но человек всё ещё там. Однако сейчас темнота кажется недостаточно густой, а фигура не настолько уж чёрной.

— Кто это? — тихо спрашивает Синг, делая шаг ближе. Тот самый, на который от неожиданности отступил от него Тонг. — Ты его знаешь?

«Знаю?..»

Тонг выдыхает. На мгновение ему подумалось, что фигура всего лишь плод его воображения или подобие того, что он видел в доме Нока: воспоминание, похожее на поставленный призраками спектакль. Однако Синг его тоже видит, а значит, стоящий в темноте человек вполне реален.

— Понятия не имею. Лица же не видно… Идём?

Он уже собирается проигнорировать неподвижную фигуру, однако в следующее мгновение глаза человека загораются жёлтым, будто внезапно начинают отражать свет фонарей. Мягко и… знакомо.

«Туантонг…»

Тонг сглатывает, меняя собственное решение на ходу:

— Синг, иди в машину, — недопускающим возражения голосом просит он, сжимая в кармане брюк мобильник, и добавляет уже мягче, сглаживая углы: — Пожалуйста, Синг.

— Эй, что происходит? Ты всё-таки его знаешь?

— Я потом всё объясню, хорошо? А сейчас иди в машину и посиди там.

«Всё, что смогу» — поправляет себя Тонг мысленно.

— Всё будет хорошо, Тонг?

— Со мной, да, — Тонг оборачивается, чтобы увидеть обеспокоенное лицо Синга. — Всё будет в порядке. Иди и посиди. Я приду попозже, хорошо?

— Ловлю на слове и жду. Не задерживайся сильно, иначе я позвоню Ним и попрошу рассказать всё Кхун Ноку.

Синг будто знает, на что давить, потому что именно этого Тонгу бы и не хотелось. Не привлекать Нока и Ним. Хотя внутри уже гложет червячок сомнения, а что если уже? Что если Туантонг пришёл, потому что до Нока уже добрались?

Колкий холодок скользит по позвоночнику, а дрогнувшие пальцы сильнее сжимаются на всё ещё находящемся в кармане мобильнике.

— Иди ты, Синг.

— Иду-иду.

Тонг отмечает, как фигура поворачивает голову вслед уходящему по дорожке Сингу, однако с места так и не двигается.

«Кажется, мне предстоит встреча со старшим братом Кхема…» — мелькает в голове невесёлая мысль, а сердце в груди так и продолжает частить, неприятно отдавая лёгкой дрожью напряжения где-то внутри.

Первый шаг к фигуре даётся тяжело. Уже на ходу Тонг всё-таки достает мобильник, открывая чат лайна и забивая короткое:

«Где вы, Пи?»

Ему просто необходимо убедиться, что с Ноком и Ним всё в порядке и до них не добрались.

«Дома. Что-то случилось?»

Отправляя сообщение, Тонг не рассчитывает получить ответ так быстро, а получив, чувствует, как ослабевает внутри стянувший грудь узел. Даже дрожь становится едва ощутимой и не такой неприятной.

«Всё в порядке, Пи. Могу я попросить вас никуда не выходить в ближайшее время? И Ним тоже. Пусть никуда не выходит».

Очередное сообщение прилетает, когда до фигуры остаётся всего несколько шагов.

До Туантонга.

Теперь, когда тот выбрался из темноты на свет фонарей, Тонг может с уверенностью сказать, что это именно он. И что одежда на нём не совсем чёрная. Рубашка хоть и отдаёт в свете фонарей желтоватым, скорее всего, чисто белая или едва сероватая.

«Что-то всё-таки происходит, Тонг. Что случилось?»

«Всё в порядке, Пи. Я чуть позже вам позвоню. Просто оставайтесь пока дома. Пожалуйста».

Отправив сообщение, Тонг блокирует мобильник и прячет его в карман, игнорируя звук нового входящего и последовавший за ним звонок.

— Кхун Туантонг, здравствуйте, — Тонг делает вай, но даже вежливой улыбки не появляется на его губах. — Что привело вас сюда?

— Ты. Я пришёл за тобой, Хемхаенг.

Спокойный, уверенный. Туантонг смотрит на него будто свысока, несмотря на то, что глаза их находятся на одном уровне.

— За мной? — Тонг изображает удивление, хотя внутри всё скручивается в тугой клубок. — О чём вы говорите, Кхун? Мы с вами даже не знакомы…

— Но ты знаешь моё имя, — насмешливо изогнув бровь, замечает Туантонг, и от этой насмешки, от того, каким тоном это сказано, ладони Тонга потеют. Он совершил ошибку, не удержав в тот вечер язык за зубами, и сейчас, когда своими словами лишь подтвердил, что знает его имя.

— Прошу прощения, Кхун, мне нужно идти…

Попытка сбежать не приносит результата. Его не останавливают, не хватают за руку, просто преграждают путь не давая обойти.

— Ты сказал… — начинает Туантонг вкрадчиво, но не заканчивает, Тонг перебивает, прекрасно понимая, что тем самым только копает себе яму, но не останавливаясь.

— Что это вы своим эгоистичным желанием вернуть брата его убили, — повторяет свои же собственные слова Тонг, вскидывая на Туантонга взгляд. — И сейчас вы, видимо, желаете повторить случившееся восемнадцать лет назад.

Налетевший было ветерок, зашуршавший в листве высоко над их головами, резко затихает, будто прислушиваясь. В глазах Туантонга загораются жёлтые искры, и Тонг позвоночником чувствует опасность, однако отступать уже некуда.

— И мы возвращаемся к тому, с чего начали, Хемхаенг.

Самое противное, что Тонг даже возмутиться не может, как и сказать, что его не так зовут, потому что это имя и его тоже.

«Одно на две жизни… Монах, у вас было хорошее чувство юмора, я так понимаю».

— Идём, — не просит, требует Туантонг и, не дожидаясь ответа, разворачивается. Будто вариантов, кроме как подчиниться, у Тонга нет.

— Вы считаете, что после увиденного тем вечером я куда-то пойду с вами, Кхун?

Тонг не делает ни шага, продолжая стоять на дорожке и стараясь не обращать внимания на то, каким любопытным взглядом на них смотрят две обогнувшие их девушки. Одна из них даже оборачивается на ходу. И Тонг понимает почему. Два симпатичных высоких парня не могут не привлечь внимание. Даже если один из них не человек.

— Предпочитаешь говорить здесь?

И снова эта насмешка. Эта самоуверенность в голосе.

Тонг собирается сказать «да». Ведущая к парковке и освещённая фонарями дорожка ничем не хуже любого другого места. Он даже открывает рот, собираясь это озвучить, однако именно этот момент выбирают приятели из клуба, чтобы появиться.

— О, Тонг, ты ещё не ушёл? Синг тебя бросил?

Лёгкое дружеское подтрунивание рождает внутри Тонга досаду, и даже тот факт, что они быстро переключаются на Туантонга, делая запоздалый, смущённый вай, не помогает.

— Мы можем поговорить там, Кхун, — Тонг неопределенно кивает в сторону более тёмного и безлюдного участка. — Простите, народ, у меня дела. Успешно добраться. Кхун?

Тонг сбегает, уводя за собой Туантонга, хотя ещё минуту назад не желал никуда с ним идти.

Окружённые скамейками каменные столы утопают в мягком свете стоящих у дорожки фонарей. Где-то этого света более чем достаточно, где-то едва хватает. Тонг выбирает серединку, предпочитая отойти подальше от дорожки, но не уходить совсем в темноту.

— Ты меня помнишь, Хемхаенг, — уверенно, без единой нотки вопроса в голосе заявляет Туантонг, занимая место напротив Тонга с таким видом, будто садится не на каменную скамейку, а как минимум на стул в ресторане. — Если бы это было не так, ты не назвал бы моего имени. Этот мальчишка его не знает.

«„Этот мальчишка“ — это Пи?»

Досада внутри вновь поднимает голову, однако на этот раз к ней примешивается раздражение, которое Тонг давит в зародыше.

— Смутно. Я видел ваше лицо во снах, не больше, — наконец признаётся он. — Маленький ребёнок из этих снов называл вас именно этим именем. Люди, что приходили требовать у вашего брата возвращения, тоже называли это имя.

— Люди… — острая улыбка змеится на чужих губах.

«Простите, но нагами вас я назвать не могу. Не хочу, чтобы кто-то это услышал».

Положив руки на каменный стол, Тонг переплетает пальцы в замок и игнорирует новое пришедшее сообщение.

«Синг или Пи Нок?» — задаётся Тонг вопросом, но проверять не спешит.

— Так ты считаешь, что это я повинен в твоей смерти?

— Я не умирал, Кхун Туантонг, — Тонг приподнимает бровь, сдерживая так и рвущуюся в голос насмешку, несмотря на холодок, что скользит по его спине. — Вот он я. Живой и здоровый.

То как меняется после его слов лицо Туантонга, вызывает внутри чувство удовлетворения.

— Хочешь поиграть, Хемхаенг?

— Ни в коем случае, Кхун, — Тонг становится серьёзным и садится ровнее, расправляя плечи. — Я хочу закончить этот разговор, вернуться домой, поужинать и лечь спать.

— Я и предлагаю тебе вернуться.

— К себе домой, Кхун Туантонг. Не к вам.

— Снова упрямишься.

— Снова попытаетесь меня убить?

— Я никогда…

Туантонг внезапно теряет всю свою царственность. Плечи опускаются, хотя сутулиться он не начинает, будто его спина может находиться только в прямом положении.

— Если тебя это волнует, виновный понёс суровое наказание. Того, что случилось, не должно было произойти.

— Я не виню ни вас, — на этих словах горло Тонга сдавливает, будто что-то внутри не желает, чтобы они были произнесены. — Ни кого-либо ещё. То, что случилось, случилось давно и не с нынешним мной. Просто оставьте всё как есть, Кхун Туантонг. Живите своей жизнью и позвольте мне жить своей.

— Отец всё ещё помнит о тебе.

Всего несколько слов, но они одновременно жалят и обжигают. Тонг не помнит даже лица отца Кхема, он даже имени его не знает, но внутри всё равно болезненно ноет.

— После того, как ты внезапно пропал вместе с Наоварат, вас искали. Даже поднимались к людям, но вас будто след простыл. Я не знаю, где она прятала тебя всё то время, пока мы вели поиски…

Короткий смешок вырывается из горла Тонга помимо воли, а внутри вспыхивает злость.

«Искали, но не могли найти? Прятала? Хотите сказать, что всё это время все винили Наоварат в моём исчезновении?»

Перед глазами встаёт увиденное во сне воспоминание: недвижимая, бездыханная Наоварат на берегу и тёмная фигура, скалой возвышающаяся над ней.

— Наоварат мертва, — срывается с губ Тонга вслед за смешком. — Её убили в тот день, когда мы пропали. Приди я на берег реки чуть раньше и увидел бы её смерть своими глазами.

Тонг сам не замечает, как начинает говорить от лица Кхема, как две жизни сплетаются между собой, будто становясь одной.

— Можете не верить. Мне всё равно. Наоварат это не вернёт, меня прежнего это не вернёт. Как не вернёт меня нынешнего в ваш дом, Кхун Туантонг.

Его всегда учили, что неправильно так разговаривать с взрослыми, незнакомыми людьми. Нужно быть почтительней. Нужно вести себя вежливо. Однако внутри Тонга всё жжёт калёным железом, а они не незнакомцы. И если Туантонг желает его возвращения и второй раз игнорирует желания и нужды самого Тонга, то какое он имеет право и дальше считать того чужим?

— И ты знаешь, кто это сделал?

— У меня не получается рассмотреть его лицо, Кхун. Каждый раз оно находится будто в тумане, хотя я и уверен — ваш брат его видел.

«И Наоварат тоже видела, но Пи не может вспомнить лицо» — этого Тонг вслух не говорит, не желая, чтобы Туантонг узнал, что и она тоже переродилась.

— Ты хочешь сказать…

Туантонг поднимается, вырастая над Тонгом, словно та самая тёмная тень из сна.

Две картинки накладываются одна на другую и вокруг внезапно, будто становится темнее, чем есть на самом деле, а слуха касается журчание воды.

Горло Тонга сдавливает и на мгновение он перестает понимать, где и кто он. Маленький Кхем ли, что держит в ладошках зелёную искорку — всё, что осталось от Наоварат, или Тонг, студент первого курса, что сидит на каменной скамейке перед чужим факультетом и разговаривает с принцем нагов.

— Я ничего не хочу сказать, Кхун Туантонг, — Тонг всё-таки находит силы, чтобы ответить. — Просто будьте осторожны. Убийца Кхун Наоварат, вероятно, всё еще жив.

«И кто знает, кто ему не понравится в вашем окружении в следующий раз».

— Подумай о возвращении, Хемхаенг. Я бы хотел, чтобы ты вернулся, несмотря на новое воплощение.

— Я отвечу вам так же, как ответил ваш брат тем, кого вы за ним послали. У меня есть ради кого жить эту жизнь и бросать близких мне людей я не собираюсь.

Туантонг какое-то время смотрит на Тонга, не мигая, а в следующий момент рассыпается водой прямо на глазах, будто состоял исключительно из неё.

Дрожь приходит постепенно. Зарождается где-то в солнечном сплетении и проникает в кровь, разбегаясь по венам и захватывая всё тело.

Тонга колотит, будто всё время разговора он сдерживался, а теперь происходит откат.

Он понимает, что нужно встать и вернуться к Сингу, просто дойти до машины, чтобы друг отвёз его домой. И пусть скутер остаётся на парковке. Но он не может. Его хватает лишь на то, чтобы достать мобильник из кармана.

Свет от вспыхнувшего экрана бьёт по глазам и Тонг жмурится. Он собирается набрать друга, но вместо этого нажимает на совершенно другой контакт.

На экране появляется имя Нока, а в следующее мгновение за спиной звучит мелодия и звонок обрывается.

— Тонг. — Зовёт его знакомый голос и Тонг знает, кого увидит ещё прежде, чем оборачивается.

«И как долго он стоит здесь?.. — мелькает в голове испуганная мысль. — Как много он видел и слышал?..»