Дитя Меконга

Глава 20

Вместо прямой дороги до Паттайи — небольшой крюк через один из ночных рынков. Тонга просто ставят перед фактом и оставляют в машине, а потом возвращаются с пакетом, осторожно вручая тот ему в руки.

— Перекуси. Я так понимаю, ты ещё не ужинал.

Из пакета одуряюще пахнет едой и Тонг всё-таки заглядывает внутрь, обнаруживая там несколько бамбуковых шпажек с куриным шашлычком и креветками и пару стаканчиков с фруктовым коктейлем.

— Не совсем уверен, что ты любишь, так что купил на свой вкус. Выбери, какой коктейль тебе больше понравится, второй оставь мне.

— Спасибо, Пи. А есть ты что будешь?

Придерживая шуршащий пакет на коленях, Тонг косится на Нока, но тот не смотрит в ответ, полностью сосредоточившись на выезде на ведущую из города дорогу.

— Пи, — снова зовёт Тонг, как только они выбираются на освещённое фонарями прямое дорожное полотно, и на этот раз Нок откликается, успевая даже взгляд на него бросить.

— Что?

— Ты себе креветки купил, да?

Теперь взгляд Нока останавливается на Тонге чуть дольше.

— Нет. Ешь всё. Я просто купил первое, что попалось, чтобы времени не тратить. Я не голоден.

Именно этот момент выбирает желудок Нока, чтобы возмутиться столь вопиющей лжи, и Тонг насмешливо хмыкает.

— Предатель, — очень тихо, но в тишине салона авто вполне отчётливо ворчит Нок, будто не взрослый мужчина, а какой-то подросток.

— Креветки я, пожалуй, оставлю за тобой, Пи.

Тонг прячет смех за шуршанием пакета, который снова открывает, чтобы достать первую шпажку с куриным шашлычком.

— Ешь сам, у меня всё равно руки заняты.

Тонг на это лишь вздыхает и поднимает глаза к потолку.

— Итак, — нарушает установившуюся тишину Нок, как только пакет с оставшимся от перекуса мусором отправляется к рюкзаку Тонга на заднее сидение. — Ты хочешь сказать, что Туантонг нага?

«Почему ты так мало еды купил, Пи? — вздыхает Тонг, на мгновение прикрывая глаза. — Пока ты ел, был таким тихим».

— Тонг?

— Я ничего не хочу сказать, Пи, — всё-таки отзывается Тонг, хотя поворачиваться к Ноку не спешит. Тот всё равно смотрит только на дорогу. Довольно пустую в этот час.

— Он достаточно эффектно рассыпался водой перед тобой. И не скажи ты мне всего, что сказал, я бы после этого представления принял его за какого-нибудь духа воды, — короткий смешок срывается с губ Нока вслед за выдохом. — А потом бы долго думал, что может быть общего между тобой и духом.

— Пи, — осуждающе замечает Тонг. Ему совсем не нравится, что Нок никак не хочет смиряться с тем фактом, что Кхем и нынешний он не совсем одно и то же.

«Может быть он и общается со мной лишь потому, что видит во мне того прошлого Кхема, — прикусив губу, Тонг отворачивается к окну. — Ну и потому, что я его спас. Ничего больше. Он прав, слишком велика разница между нами. Ним зря считает, что я смогу стать её брату другом».

— Прости. Слышишь, Тонг?

Тонг чувствует, как по тыльной стороне сжатой в кулак ладони осторожно скользят пальцы, привлекая внимание, и всё-таки оборачивается, встречаясь взглядом с тёмными глазами.

— Действительно прости…

— Всё в порядке, Пи. Да, если предположить, что всё мои сны, так или иначе связанные с Кхемом и Кхун Туантонгом — это воспоминания, то он действительно нага. Если быть точнее, то наследный принц нага…

Машина внезапно тормозит, отчего Тонга бросает вперёд. Ремень безопасности, натягиваясь, тут же неприятно впивается в грудь, удерживая и возвращая на место. Сзади возмущённо сигналят, а следом мимо тёмным росчерком проносится машина.

— Прости. Это было слишком внезапно… Получается… — Нок снова сдвигается с места, набирая скорость, но на этот раз так и не разгоняется до той, что была. — Кхем был…

— Младшим принцем. Да.

«А Наоварат — невестой наследника» — эту мысль Тонг придерживает в голове, позволяя себе лишь смешливый взгляд на сжавшего руль до побелевших костяшек Нока.

— Вот же… — коротко ругнувшись, выдыхает тот. — Так почему Кхем не захотел возвращаться? Будучи принцем, пусть и всего лишь младшим…

— Может быть, потому что у него здесь было что-то важное? Как он и велел передать Кхун Туантонгу, — на этот раз у Тонга нет желания насмешничать, как и продолжать разговор. — Ведите аккуратнее, Пи. Как только въедем в город, я скажу вам куда сворачивать.

Тонг отворачивается к окну, за которым мелькают огни и где-то там, в темноте, за пределами видимости, шепчет залив, который невозможно услышать с такого расстояния.

— Младший принц нагов…

«Принц, да… — соглашается Тонг и, криво усмехнувшись, прикрывает глаза. — Бывший принц».

— Сверни здесь, — просит Тонг, нарушая царившую в салоне тишину, когда впереди появляется съезд на знакомую дорогу.

Где-то на полпути он ещё раз звонил матери, чтобы уточнить состояние Пла и то, что узнал, ему совсем не понравилось.

«Она спит, — эхом звучит в голове Тонга голос матери. — Не просыпается уже который день».

«Спит…»

Наконец-то из матери удалось вытрясти суть проблемы, но легче Тонгу от этого не стало. Скорее наоборот.

— Поверни на следующем повороте, — снова просит Тонг, и Нок послушно включает поворотник. — Теперь третий поворот направо.

В этот раз Нок тоже не спрашивает и не уточняет, просто послушно сворачивает на узкую, короткую улочку, сплошь состоящую из невысоких домов.

— Приехали, — сообщает Тонг, находя взглядом родные ворота, и голос его звучит тише, чем до этого.

Пальцы нащупывают ремень безопасности ещё прежде, чем он это осознает, а в следующее мгновение Тонг уже выходит из машины, окунаясь в жаркое марево улицы. Знакомое и привычное, но после прохладного воздуха салона кажущееся неприятно удушающим.

Невысокие кованые ворота, такой же по высоте каменный заборчик. Обычно белый камень сейчас в свете горящего у дома фонаря кажется желтовато-серым.

Тонг не был здесь уже несколько месяцев. Обещал маме, что заедет и… Приехал только сейчас.

Решительно шагнув к воротам, Тонг привычным движением отодвигает их в сторону. Не заперты, как и у многих на этой уточке.

— Заезжай, Пи!

Никто не выходит им навстречу и, шагнув к дому, Тонг оглядывается, выискивая хоть какой-то признак присутствия.

«Мама в ресторане, Пла спит в комнате, а отец?.. Надеюсь, он не додумался оставить Пла одну?»

За спиной хлопает дверца машины, неожиданно громко в окружающей тишине, а следом раздаются шаги, и Тонг чувствует, как Нок встаёт за правым плечом.

Несмотря на созданный шум, ни одно окно в доме так и не загорается, будто там действительно нет никого, кроме спящей Пла.

«Мама же знала, что я приеду. Не сказала отцу? Или ждали позже? Или что-то случилось?..»

Сердце в груди тревожно сжимается, а брови сходятся на переносице и вопрос Нока, что звучит рядом с ухом, совсем не помогает:

— Уверен, что не стоит позвонить родителям?

— Пла точно в доме. Мама вернётся через полчаса, максимум час. Она сейчас должно быть в ресторане. Отец… Может быть задремал. Время позднее.

Ключ обнаруживается на привычном месте — под цветочным вазоном у окна, и именно это лучше всего говорит о том, что в доме нет никого кроме Пла.

«Мама придёт, обязательно расскажу, что он оставил сестру одну».

Недовольство вспыхивает горячей волной и так же быстро отступает, оставляя после себя усталость.

— Проходи.

Сбросив обувь у порога, Тонг ныряет в темноту дома, привычно включая несколько ламп по пути к лестнице.

— Можешь остаться здесь, если хочешь. Скажешь отцу, когда он вернётся, что я наверху.

Тонг оборачивается к молчаливому Ноку, уже ступив на первую ступеньку, и тут же сталкивается с тёмным внимательным взглядом.

— Предпочту подняться с тобой, если ты…

— Не против, — коротко улыбнувшись, Тонг устремляется вверх, едва не перескакивая сразу через две ступеньки.

— У вас так принято?

Тонг замирает на последней ступеньке и снова оборачивается, вопросительно выгибая бровь, хотя и знает, что имеет в виду Нок.

— Оставлять болеющих детей одних в доме. Если бы кто оставил Ним одну…

— Поверь мне, — Тонг коротко, остро улыбается. — Мама отцу этот просчёт просто так не спустит.

На втором этаже всего две двери, одна напротив другой, и Тонг, коротко постучав, уверенно приоткрывает одну из них.

— Пла?

Он зовёт в надежде, что та всё-таки проснулась, однако надежда не оправдывается и в ответ звучит лишь тишина. Да отвечать и не кому.

Идущего от окна света недостаточно, чтобы осветить небольшую комнату, но вполне хватает, чтобы понять — в разобранной постели никого нет.

На мгновение горло Тонга сдавливает страхом, однако оно проходит и он отступает, уступая место надежде. Так любимой Пла плюшевой игрушки в постели тоже не обнаруживается.

«Ты проснулась?..»

— Тонг? — зовёт Нок, и этот тихий голос заставляет Тонга внутренне вздрогнуть. Он настолько ушёл в себя, что даже забыл, что не один здесь.

— В порядке, — отзывается он, в несколько шагов добираясь до двери собственной спальни.

Пла спит в его кровати, обвив, словно коала, старую плюшевую змею, и даже свет ночника на тумбочке ей не мешает.

Воздушный шарик надежды лопается внутри, неприятно обжигая рёбра. Тонг не знает, пришла ли Пла сюда сама, пусть ненадолго, но проснувшись, или, может быть, её принёс сюда отец…

«Похудела…»

Сейчас она кажется ещё более маленькой и хрупкой, чем он привык её видеть, а косточка на и так обычно тонком запястье, кажется, вот-вот прорвёт обтягивающую её кожицу.

«Сколько именно дней ты уже спишь, Спящая Красавица?»

Внутри неприятно ворочается что-то холодное и скользкое.

— Тонг? Всё в порядке?

— Теперь да, — Тонг не оборачивается к Ноку, хотя и слышит в его голосе беспокойство. Потом. Он обернётся потом. После того, как Пла перестанет так сильно сжимать игрушку, будто ей больно. И после того, как откроет глаза.

— Тонг, посмотри на меня, пожалуйста. Повернись, хорошо?

Тонг хмурится, не понимая, зачем это Ноку. Что изменится, если он сейчас обернётся? Что…

— Пожалуйста.

На плечо ложится ладонь и Тонг сдаётся, оборачиваясь.

— А теперь расслабься. Ты выглядишь так, словно собираешься драться. Разожми кулаки. Ну?

Пальцы на плече сжимаются: мягко надавливая и будто бы разминая.

Только сейчас Тонг понимает, что, похоже, неосознанно сжал кулаки, будто действительно собрался с кем-то сражаться, хотя в комнате их всего трое и ни один из присутствующих ему не враг.

— А ещё погаси фонарики. Если твоя сестра сейчас проснётся, то думаю, она может напугаться твоей иллюминации.

Тонг сглатывает и прикрывает глаза.

— Они всё равно станут жёлтыми, когда начнётся процесс.

— Ты когда-нибудь лечил свою сестру?

Качнув головой, Тонг открывает глаза, чтобы столкнуться с мягкой улыбкой.

— После переезда родители не захотели, чтобы я пользовался даром. В исключения входило лишь что-то серьёзное, а ничем серьёзным Пла никогда не болела. Раньше не болела… Спасибо.

Тонг чувствует, как соскальзывает с плеча рука, и лишь затем подступает к постели вплотную, чтобы присесть на её край.

— Она родилась уже здесь и понятия не имеет, что было до этого.

Разговоры не будят Пла, даже прикосновение, когда Тонг поправляет соскользнувшую на щёку прядку, не заставляют её пошевелиться, только вздохнуть чуть громче и поморщиться, будто его прикосновение причиняет ей неудобство.

— Сколько ей?

— Одиннадцать. Если вдруг вернётся отец, попроси его меня не трогать. Мне нужна тишина, — просит он, кладя ладонь на лоб Пла.

Кожа под пальцами влажная и холодная. Пла вообще вся какая-то холодная. Тонг только сейчас замечает это. Хотя на ней тёплое одеяло и кондиционер в комнате не работает, только окно чуть приоткрыто, отчего занавеска едва колышется.

На этот раз Пла реагирует. Тянется к руке, стоит её только на мгновение сдвинуть, льнёт, будто ящерка к теплу. Тонг плотнее прижимает ладонь к коже, прикрывая глаза и сосредотачиваясь.

Он отвык от сканирования организма. С Ноком всё получалось как-то само, даже в детстве, когда он не видел глазами, где лечить, но при этом точно знал. Здесь же приходится искать, скрупулёзно прислушиваясь и, наконец, находя…

Холодком лижет кожу, когда он находит тёмное нечто. Болезнь так обычно не выглядит. Тонг помнит каждую, которую вылечил в детстве и ни одна из них не похожа на тёмную осьминожку вцепившуюся в организм всеми щупальцами и будто… питающуюся.

От одной мысли Тонга передёргивает и он отдёргивает ладонь ото лба Пла. Та тихо стонет, сильнее обнимая плюшевую змейку и прикусывая губу.

— Тонг?

— Помоги мне, пожалуйста. Её нужно перевернуть на спину.

Самое лучшее лечение — при тесном контакте. Кожа к коже. Тонг выучил это ещё в детстве, зазубрил, поняв, что так тратится меньше сил, а эффект лучше.

— Пла, отпусти змею, пожалуйста.

Даже когда они отбирают игрушку, просто вытягивая её за голову из рук Пла, та не просыпается. А вот кольцо на пальце неожиданно реагирует, становясь чуть теплее.

Сбросить одеяло в сторону и уложить Пла на спину оказывается делом пары минут. И это гораздо легче, чем приподнять край кофты, чтобы добраться до живота.

Пла неожиданно начинает сопротивляться, вцепляясь в одежду так, будто от этого зависит её жизнь, но так и просыпаясь. И это ему совсем не нравится.

— Пла, — тихо зовёт Тонг, на мгновение оставляя одежду в покое. — Мелкая, послушай, это я. Всего лишь я. Твой брат, на плечах которого ты до сих пор любишь кататься, слышишь? Твой брат, что был таким глупым, что бросил вас на целых два месяца и не навещал, хотя и обещал. Мелкая, я хочу, чтобы ты снова ходила за мной хвостиком и канючила, чтобы я почистил тебе креветок. Слышишь?

Ладошки в его руках кажутся совсем маленькими и хрупкими и от этого Тонгу больно. Слишком Пла исхудала. Слишком.

— Если ты меня слышишь, то не сопротивляйся. Я просто положу ладонь тебе на живот хорошо? Больно не будет, будет щекотно, может чуть поколет. Пи за моей спиной подтвердит, — Тонг не оборачивается, ему это не нужно. Каким-то шестым чувством он и так ощущает, что Нок всё это время стоит позади него, почти не двигаясь. — Знаешь, он поранился и тоже лечился. Как ты сейчас будешь. И ему не было больно.

— Это совсем не больно, — включается Нок и снова сжимает пальцы на плече, будто Тонгу нужна поддержка.

«Нужна» — вдруг понимает он, когда чувствует, как разливается тепло от того места, где сжимаются пальцы, и как утихает казавшаяся несуществующей дрожь, а сила внутри тянется, отзываясь лёгким покалыванием и зудом в кончиках пальцев. К ней даже обращаться не надо.

В этот раз край пижамной кофты удаётся приподнять без проблем. Пла лишь дёргается, будто сражается сама с собой, и затихает, стоит ладони оказаться на коже.

Маленький тёмный сгусток, так похожий на осьминога, дрожит, сжимая свои щупальца, а потом и вовсе щёлкает одним из них, начиная отбиваться, словно разумное существо.

Тонг хмурится и, прикусив губу, снова тянется к силе, увеличивая поток воздействия, так что внутри него самого скручивается болезненный узел. И эта боль огнём поднимается верх, оседая ломотой между глаз и колкой щекоткой в носу.

Только и это не помогает. Там, где раньше, Тонг уверен, уже появились бы улучшения, здесь ничего не меняется. Только Пла начинает потряхивать, а пульс взлетает. Он чувствует, как тот бьётся в кончики сомкнутых на запястье пальцев.

Сорвавшийся с губ Пла тихий болезненный стон бьёт по нервам, и Тонг распахивает глаза, тут же натыкаясь взглядом на искажённое гримасой боли лицо сестры. И капельки пота на её лбу совсем не улучшают картину, как и болезненный узел, что даже не думает ослабевать у него самого внутри.

— Пи… — Тонг и сам не понимает, зачем зовёт, зачем оборачивается к тому, кто ничем не может ему помочь. — Пи… У меня не получается…

Он сглатывает, заглядывая в тёмные глаза, будто ища помощи.

— Я не знаю, что это…

Голос дрожит и Тонг ненавидит себя за слабость, за мольбу, что звучит сейчас в его голосе.

— У тебя всё получится, слышишь? — стоящий всё это время за спиной Нок подаётся вперёд, опускаясь рядом с ним на колени. — Я не буду говорить такие банальности вроде: «Кто если не ты» и подобные штуки, просто… — Нок сглатывает и накрывает сжимающую запястье Пла руку ладонью. — Я знаю, что всё выйдет. Помнишь, что ты уже делал? Ты поднял меня из кресла, ты заставил меня ходить тогда, когда даже я сам от себя отказался. Помнишь? Ты справишься, что бы это ни было.

Нагревается, почти обжигая кольцо на пальце, будто соглашаясь со словами Нока или… подсказывая. А искры, зажёгшиеся в темноте чужих радужек, только добавляют уверенности. Подталкивают: «Попробуй».

— Помоги мне, Пи…

Взгляд Нока становится вопросительным и Тонг кивает в ответ на логичное сомнение.

«Просто доверься мне, Пи. Хотя я и сам не понимаю…»

— Что я должен делать? — будто услышав его мысли, спрашивает Нок.

— Положи свою ладонь на мою. Вот на эту, — Тонг чуть приподнимает руку с живота, давая понять, о чём он, и тут же возвращает на место. Тёмный осьминог снова шевелит щупальцами, отчего Пла вздрагивает, закусывая губу.

«Прости, Пла, потерпи ещё немного, пожалуйста. Скоро всё закончится».

— Так?

Нок тянется, приподнимаясь на коленях и цепляясь за кровать позади Тонга, чтобы накрыть его ладонь своей. Тепло тут же распространяется по коже, а кольцо на левой руке вспыхивает жаром: мягким и совсем не обжигающим.

Осьминог внутри Пла поджимает щупальца, делая порой выпады, но больше дрожа. Тонг чувствует, как скапливается внутри него сила. Она будто перетекает из Нока в него в местах их соприкосновений и добирается до тёмного сгустка, постепенно истончая его.

— Да, — тихо выдыхает Тонг, чувствуя, как с силой приходит и лёгкая, щёкотная дрожь. Как она затапливает его с головой, а в следующий момент внутри что-то щёлкает и всё вокруг гаснет.

Последнее, что видит Тонг перед тем, как отключиться — это всполохи зелени, вспыхнувшие в тёмных радужках Нока.