Дитя Меконга

Глава 3

В столовой нет кондиционера, зато есть крыша, защищающая столы и прилавки с едой от дождя и дарящая спасительную тень. От жары и духоты сезона дождей она, впрочем, не спасает.

— Тётушка, рис со свининой и яйцом, пожалуйста, — дружелюбно улыбаясь, просит Тонг, когда подходит его очередь.

Полноватая немолодая женщина с собранными в пучок волосами улыбается в ответ и просит подождать. Вот только не успевает сделать и шага, когда у прилавка появляется ещё одна фигура. Синг по-свойски закидывает руку на плечо Тонга и, широко улыбнувшись, просит:

— Тётушка, сделайте два. Мне тоже. Ты ведь не против, а Тонг?

— Отдадите ему заказ, тетушка? — тут же сориентировавшись, просит Тонг, и, получив утвердительный кивок, скидывает руку друга с плеча. — Спасибо, тётушка.

— А? В смысле?

Синг хлопает глазами, растерянно замирая, и Тонг окидывает его взглядом. Белая рубашка навыпуск, несколько верхних пуговиц расстёгнуто, чёрный галстук болтается как какая-то верёвка, а на висках поблёскивают бисеринки пота, будто до столовой он бежал. Впрочем, верхние пуговицы Тонг и сам расстёгивает, да и галстук вне занятий ослабляет, чтобы не давил.

— Заберёшь и мой заказ, раз появился. И попить не забудь. И не трогай моё яйцо.

— Эй!

Окрик несётся уже в спину, потому что, едва договорив, Тонг разворачивается на каблуках чёрных туфель и уходит выискивать свободное место. С чем проблем не возникает. Столовая на их факультете не маленькая, а обедать сюда приходят далеко не все студенты.

Он выбирает столик у самого края навеса, но при этом в тени, предпочитая быть поближе к природе, чем к людям. Он и пришёл-то сюда, чтобы поесть в тишине и одиночестве, а потом нарисовался Синг.

Тонг едва успевает устроиться за выбранным столиком, бросив рюкзак на свободное рядом место, как Синг уже объявляется, неся в руках заполненный тёмно-зелёный пластиковый поднос.

— Прошу, Кхун Чай, ваш рис, — паясничает Синг, ставя перед Тонгом наполненную тарелку и стакан с водой. Себе же к обеду он прихватил лимонную газировку.

— Прекращай, — поморщившись, просит Тонг, подцепляя ложкой рис с кусочком свинины в соусе.

— Даже не начинал. Ты сегодня платишь за ужин.

Тонг вопросительно выгибает бровь и в него тут же тычут ложкой:

— Ты заставил меня заплатить за твой обед. Считаю, будет справедливо, если ты заплатишь за мой ужин сегодня.

— Дай-ка подумать… На прошлой неделе продукты покупал я и готовил дома тоже я, а ты только ел. И сегодня я тебя сюда не звал, ты сам пришёл, — напоминает Тонг, на мгновение отвлекшись от обеда. — Считаю справедливым, если ты купишь мне ещё парочку обедов. Или хотя бы один. Можно даже сегодняшний ужин.

Синг сдувается, принимаясь молча ковыряться в рисе и потрошить яйцо вилкой.

— Так ты чего пришёл? На вашем факультете вроде бы тоже есть столовая, а если нет, то главная ближе, чем мой факультет.

— Тебе, придурку, компанию пришёл составить. Ты же вечно один бродишь, словно друзей нет, и обедаешь тоже всегда один. Так что цени.

— Ага, — Тонг усмехается, деля яйцо на части, прежде чем съесть. — Ценю. Но приятели у меня на факультете есть, ты не переживай. Просто есть я предпочитаю в одиночестве.

— Приятели — не друзья. Не сравнивай. Я знаю, что ты со всеми ровно общаешься, но ни с кем не сближаешься.

— Мне тебя хватает. Ешь давай.

— Такого красивого? — Синг, подперев подбородок ладонью, играет бровями, вызывая у Тонга смешок.

— Такого болтливого, — он замахивается на друга ложкой, будто собираясь дать по лбу, и тот дёргается в сторону, подальше от потенциальной опасности. — А вот тебе стоит переживать. Друзья обижаться не будут? Живёшь со мной, в клуб со мной, ужинаешь или завтракаешь так же со мной, а теперь ещё и в обед сюда…

Тонг собирается сказать «Прибежал», но его отвлекает щелчок, с которым телефоны обычно делают фотографии, а следом звучат тихие, возбуждённые шепотки.

Синг тут же оборачивается, улыбаясь и махая рукой. Шепотки превращаются в тихий писк, и Тонгу даже гадать не приходится, что там происходит. Он представляет себе картинку ещё прежде, чем смотрит в сторону звука.

Две девчонки в форменной одежде стоят у одного из столиков неподалёку и стреляют в них счастливыми глазами. В руках одной из них как раз и находится мобильник. Похоже тот самый, на который и было сделано фото.

— Унесут куда-нибудь на свои странички, если уже этого не сделали. Или в тви.

Тонг, следуя за взглядом друга, снова смотрит на усевшихся за столик неподалёку девчонок. Те продолжают перешёптываться, поглядывая на них и смущённо краснея.

— Представляешь, вдруг у нас есть свой фан-клуб? Как у всех этих популярных парней.

— Мечтай больше.

— Вредный ты. Так вот, — Синг снова возвращается к прерванному разговору. — У моих друзей и свои дела есть, а пообщаться мы можем и между занятиями. Не переживай, мистер отстранённо дружелюбный. А вот ты…

— И мы возвращаемся к причине твоего нахождения здесь. И это не желание составить мне компанию и якобы беспокойство о моём одиночестве. Или, ладно, хорошо, не только оно, — заканчивает Тонг, глядя на хмурое лицо друга. — Выкладывай.

— Хорошо. Ты меня сделал, — отодвинув тарелку в сторону, Синг подаётся вперёд, едва не ложась грудью на стол. — Сегодня вечером в одном клубе играет местная группа. Идём с нами? Там будет классно. И музыканты тоже классные, обещаю.

Тонг обречённо вздыхает, но всё-таки напоминает:

— Синг, ты ведь помнишь, что я…

— Не любишь большое скопление людей и шум, тебе этого и в ресторане родителей хватает, — заучено повторяет Синг, но отступать, похоже, не собирается: — Помню, однако, голову нужно проветривать и из зоны комфорта хоть иногда выходить. А то так в монахи уйдёшь. И не говори мне сейчас про свой факультет, преподавателей и наш клуб. Это не считается. Так что сегодня вечером идём в клуб. Можешь не пить, если не хочешь, и домой в любой момент уйти, если не понравится. Только скутер не бери. На всякий случай.

Тонг возводит глаза к потолку и задаётся вопросом, как так вышло, что предложение пойти в клуб в итоге превратилось в утверждение и его согласие теперь нужно чисто номинально.

— Хорошо.

Предложение на самом деле заманчивое. Вернее его условия. Ведь уйти оттуда, сказав, что не понравилось, можно и через десять минут после начала.

Яркие огоньки разноцветных гирлянд, что висят на стенах, делают полумрак бара внезапно приятным и каким-то немного даже уютным. Тонг оглядывается, отмечая барную стойку с несколькими пустыми пока высокими стульями, занятые столики и утопающее в темноте возвышение — видимо сцена для выступающих групп. Сейчас она пока пустует, а музыкальным сопровождением служит льющаяся из колонок мелодия.

— Ну что, идём?

Слегка толкнув в плечо, Синг делает шаг вперёд, обходя замершего едва ли не у самого входа Тонга.

— Куда? Тут всё занято…

— Два места точно есть. Не бойся, не у барной стойки. Вон там. Идём, скоро начнут уже!

Где именно это самое загадочное «вон там» в заполненном зале находится, Тонг спросить не успевает. Синг уже хватает его за запястье, утягивая за собой, будто на буксире, к одному из столиков и активно машет рукой, как только на них обращают внимание.

— Привет, давно ждёте? Скоро начало?

Свободных мест действительно оказывается два. На стульях, потому что стоящий на протяжении всей стены диванчик полностью оккупирован приятелями Синга. Да и то одно из них тут же оказывается занято другом.

«А ты кого хотел здесь увидеть?»

— Здравствуйте.

Руки привычно складываются в вежливый вай и вот уже все взгляды устремляются в сторону Тонга, будто бы он какая-то диковинная зверюшка.

— Так это и есть твой друг, с которым ты постоянно зависаешь?

Тонг оборачивается к другу, насмешливо интересуясь одним взглядом: «А я что говорил?»

— А ещё, как я слышал, они живут вместе, — поддакивает второй, расплываясь в широкой провокационной ухмылке и дёргая себя за одно из многочисленных колечек в ухе.

— Снимаем одну квартиру на двоих, — поправляет Тонг, всё-таки садясь за стол рядом с другом. Желание сбежать отсюда как можно быстрее под этими смешливыми взглядами с каждой минутой становится всё сильнее. — Раз вы так много обо мне знаете, то и имя тоже вам прекрасно известно.

— Бука, — смеётся третий, откидываясь на спинку диванчика, и Синг приходит на помощь, пытаясь сгладить образовавшиеся углы:

— Итак, позвольте представить…

Тонг выдерживает около получаса и то лишь потому, что выступающая в баре группа действительно оказывается хорошей. Однако этого слишком мало, чтобы удержать его дольше. Слишком уж часто на столе появляются новые бутылки, а предложения выпить хоть стаканчик пива становятся всё более настойчивые.

Он сбегает в начале очередной песни, предупредив, что отойдёт, но… больше не возвращаясь.

На улицу Тонг выбирается под аккомпанемент приятного голоса поющего о любви то ли к семье, то ли к девушке, разобрать по обрывку песни не получается даже если постараться. А он не старается.

Стоит переступить порог бара и оказаться на улице, как сухой и прохладный воздух сменяется тёплой влажностью. Сезон дождей ещё не закончился и погода продолжает развлекаться, выжимая тучи над городом. Сейчас, впрочем, тот лишь моросит, больше походя на водяную пыль, чем на настоящий дождь. Что к лучшему, потому что зонт Тонг не взял. Он вообще ничего не взял, кроме кошелька и ключ-карты.

«Не стоило слушать Синга и оставлять скутер дома… — завернув за угол, Тонг выбирается на другую улицу и оглядывается, прикидывая в какую сторону идти. — Или может всё-таки вызвать такси и ехать домой?..»

Оседающие на экране мобильника капли мороси вспыхивают всеми цветами радуги и Тонг протирает его ладонью, прежде чем написать Сингу короткое: «Я ушёл» и всё-таки открыть приложение такси.

«Вызывать или пройтись?»

Тонг задирает голову к тёмному небу с низко нависшими тучами. Их вид будто намекает, что дождь снова разойдётся, пополнив лужи на дороге новой порцией воды. Однако пока на улице вполне комфортно.

«Потом» — всё-таки решает Тонг, пряча мобильник в карман тонких чёрных брюк и оборачиваясь в сторону более оживленной улицы. После шумного бара, ему хочется тишины. Такой, например, что даёт ему сейчас эта улица. Тем более что людей на ней не оказывается.

Почти.

Тонг и сам не понимает, что привлекает его внимание: звук ли, или и вовсе какое-то внутреннее чувство… Что бы это ни было, но оно заставляет его обернуться. И замереть.

Высокую худую фигуру в светлом невозможно не заметить. В свете фонаря она будто светится, ещё больше притягивая взгляд. Брюки, рубашка…

Человек в светлом оглядывается на бегу, привлекая внимание Тонга ко второй фигуре: тёмной, гибкой. Игра света и тени то странно вытягивает её, делая неимоверно высокой, то ломает, будто и не человек это вовсе, а нечто пластично-текучее, потустороннее.

Холодок скользит по спине и перехватывает горло. Что-то знакомое чудится в этой тёмной фигуре, что-то такое, отчего ноги наливаются свинцом и сдвинуться с места становится невозможным.

Преследователь ускоряется и тени на стенах начинают вести себя ещё более неправильно.

«Уходи, давай же, уходи! — требует что-то внутри. — Отступи поглубже в тень».

Болезненный вскрик бьёт по нервам разрядом тока и Тонг оборачивается, чтобы увидеть падение фигуры в светлом. Свет ближайшего фонаря и ракурс позволяют рассмотреть лицо человека, и Тонг с удивлением узнаёт в нём Нока.

Попытка подняться проваливается и Нок, схватившись за лодыжку, болезненно морщится.

«Подвернул?» — вспыхивает в голове мысль и тут же опадает дождевым крошевом, стоит лишь бросить взгляд на преследователя. В чёрной руке в свете фонаря что-то ярко вспыхивает. Сознание Тонга цепенеет, тогда как тело наоборот приходит в движение. Оно оказывается быстрее мыслей.

Тонг срывается с места. Туда, где, будто оцепенев, замерла на дороге фигура Нока, превратившегося из взрослого человека в мальчишку: испуганного и будто обречённого.

Вспышка боли пронзает голову, а следом и колено, когда Тонг неудачно на него приземляется, чисто инстинктивно прикрывая светлую фигуру собой.

Приобняв Нока за окаменевшие плечи, Тонг притягивает его ближе в защитном жесте.

«Нет!» — вспыхивает в голове отчаянный крик, когда он видит, что именно несётся в их сторону.

От одного взгляда на переливающееся в свете фонарей, будто вода, тонкое лезвие в солнечном сплетении Тонга вспыхивает боль: острая и вместе с тем удушающая.

«Не снова!»

Тонг понятия не имеет, откуда у него в голове появляется эта мысль, так же как не понимает, зачем выставляет руку навстречу опасности.

Сердце грохочет в груди, заглушая все звуки. Будто в замедленной съёмке Тонг видит, как, едва долетая до них, острое лезвие рассыпается на осколки. Вспыхивает, обжигая болью, кольцо на пальце, а взгляду Тонга предстаёт отливающая золотом прозрачная преграда. Она куполом накрывает их, не позволяя коснуться кожи даже осколкам. Те истаивают в воздухе, будто соприкоснувшиеся с горячей поверхностью капли дождя.

Тонг встречается с взглядом преследователя и на мгновение ему кажется, что глаза того вспыхивают зелёными огнями. А потом незнакомец отступает в тень и будто растворяется в ней.

Сколько бы Тонг не высматривал фигуру в тёмном, обнаружить её больше не удаётся.

— Кхун? — зовёт он, наконец-то отпуская чужие плечи и оборачиваясь. Вот только Нок не реагирует, будто и не слышит вовсе его голоса.

— Кхун Нок? — снова зовёт Тонг, заглядывая в бледное лицо.

Зажмуренные глаза, прикушенная губа…

— Пи? — Тонг пробует позвать по-другому. Быть может, хоть так тот отзовётся. Пусть даже и для того, чтобы проявить недовольство. — Всё в порядке, Пи. Посмотрите на меня.

Ноль реакции. Нок, кажется, даже не дышит, будто обратился в камень.

Что-то дёргает внутри, царапает, требуя действовать. Подчиняясь какому-то внутреннему голосу, Тонг приближается, успокаивающе касаясь ладонью каменного плеча, и лишь затем нарушает опустившуюся на них тишину:

— Нонг Нок, открой глаза. Всё хорошо.

Тонг чувствует, как после этих слов дрожь проходит по закаменевшему телу, и оно наконец-то расслабляется, отмирая. А следом за этим открываются и глаза.

— Что ты сказал?..

Шепчут обретающие цвет губы.

— Преследовавший вас человек сбежал, Кхун Нок. Вы в порядке? Можете подняться?

Тонг отстраняется, убирая руку и поднимаясь. Колено саднит, но он едва замечает это. Всё внимание оказывается приковано к бледному лицу и глазам, что наблюдают за ним.

Вольно или невольно, Тонг задаётся вопросом: что сейчас сделает Нок? Прогонит? Ведь он только что стал свидетелем его слабости. Попросит никогда никому о случившемся не говорить?

Однако Нок лишь хмурится, вглядываясь в его лицо, прежде чем неуверенно спросить:

— Ты ведь Нонг из плавательного клуба?.. Кажется, Тонг, да?

Удивление вспыхивает внутри Тонга и тут же гаснет. Сказать его имя мог кто-то из старших, те же Пи Най или Пи Ком. Ведь сам Тонг примерно так и узнал имя Нока.

— Да. Сможете подняться? — повторяет вопрос Тонг, протягивая руку.

Он готов к любой реакции, но всё-таки вздрагивает, когда Нок хватается за раскрытую ладонь, принимая помощь.

— Спасибо, — произносит Нок вполне искренне, а следом шипит, когда переносит вес на ту самую ногу, за которую схватился упав.

Тонг снова делает не думая. Они с Сингом столько раз падали и травмировались, пока были детьми, что нырнуть под руку и придержать за пояс выходит неожиданно привычно и естественно.

— Давайте отойдём с дороги, Кхун Нок, и вызовем вам такси. Хорошо? Кажется, вы повредили ногу.

«Ну, здравствуй, капитан Очевидность!»

Поморщившись, Тонг помогает Ноку доковылять до обочины и уже собирается достать мобильник, когда его внезапно останавливают.

Сухая ладонь ложится на его запястье, не позволяя дотянуться до кармана.

— Не стоит. Мой отель тут неподалеку, поможешь дойти?

— Вам бы в больницу. Нога…

— Всего лишь упал. Максимум, что могло с ней случиться — растяжение. Не переживай.

«Но в ступор вы впали явно не от растяжения…»

Тонг вовремя прикусывает язык, не позволяя этой мысли оформиться в слова и кивает:

— Хорошо. Куда идти?