Дивиденды на смерть. Смерть на ипподроме. Золотая подкова

Крутой детектив США

Брет Хэллидей

ДИВИДЕНДЫ НА СМЕРТЬ

Ричард С. Пратер

Смерть на ипподроме

Дэшил Хэммет «Золотая подкова»

Крутой детектив США. Выпуск 16: Сборник Романы:

Пер. с англ. Р. Попеля, А. Иванова -

СПб.: МП РИЦ «Культ-информ-пресс», 1996. - 256 с. — (Выпуск 16).

ISBN 5-8392-0122-7

Брет Хэллидей

ДИВИДЕНДЫ НА СМЕРТЬ

I

Девушка, сидевшая напротив Майкла Шейна в его гостиничном номере, была красива и модно одета, хотя выглядела слишком чистой и непорочной, чтобы вызвать у него интерес. Молодая — явно моложе двадцати, — с изящной фигурой, она сидела напряженно, с какой-то противоестественной скованностью. На её губах лежал толстый слой помады, щеки же, напротив, отливали белизной.

Она сказала: «Меня зовут Филлис Брайтон», полагая, видимо, что эта короткая фраза должна объяснить все.

На самом деле эти три слова Шейну не говорили ничего. Бросив вопросительное «да», он обратил внимание на странное самоуничижительное выражение её глаз: для подобного взгляда она была слишком молода и красива. Её сузившиеся мутноватые зрачки, напряженно вглядывавшиеся в лицо собеседника, производили болезненное впечатление.

— Я из Майами-Бич, — сообщила она, будто после этих слов дальнейших разъяснений не требовалось. Слегка переместившись в кресле, она приняла ещё более чопорную, напряженную позу, и только пальцы её лежавших на коленях рук находились в непрестанном нервном движении.

Так ничего и не поняв, Шейн, тем не менее, сказал: «Понятно». Больше он не всматривался в её глаза, а откинувшись на спинку кресла, сделал попытку расслабиться:

— Вы не имеете в виду жаргонный смысл слов «Майами-Бич» — пляж для купальщиков и любителей позагорать?

— Что? — Она становилась раскованнее по мере того, как Шейн вел себя всё более по-домашнему.

— Некоторые ищут удачи на пляжах — пляжные мальчики, пляжные девочки.

На её губах появилась легкая улыбка. «Если она сбросит напряжение, — подумал Шейн, — и улыбнется от души, на её левой щеке появится ямочка».

— Нет, что вы, — возразила она. — Просто сейчас мы живем в одном из наших домов в пригороде под названием — Майами-Бич. Мой отец — Руфус Брайтон.

Теперь картина начала проясняться. Она была из тех Брайтонов. Шейн положил одна на другую свои на редкость длинные ноги, прикрыв ладонью колено.

— Ваш отчим, насколько я понимаю?

— Да. — Неожиданно она стала говорить быстро, словно боясь, что не успеет высказаться до конца: — Четыре месяца назад в Нью-Йорке с ним случился удар, то есть через месяц после того, как он и моя мама обвенчались. Я в то время путешествовала по Европе. Врачи рекомендовали отправить его во Флориду, подальше от северных холодов. Я приехала сюда вместе с ним, доктором и его сыном.

— Сыном Брайтона? — спросил Шейн. — Или доктора?

— Сыном мистера Брайтона от его первого брака, Кларенсом. Мама осталась в Нью-Йорке, у неё там кое-какие дела. Она приезжает сегодня во второй половине дня. — По мере того как она говорила, голос её слабел.

Шейн терпеливо ждал продолжения рассказа. Спешить ему было некуда. В номере его отеля, расположенного на берегу реки Майами, стояла уютная прохлада. Срочных дел в данный момент у него не предвиделось.

Филлис глубоко вздохнула:

— Не знаю, право, не знаю, как вам обо всем рассказать.

Шейн закурил. Помогать девушке, побуждать её к продолжению рассказа он не собирался. Если ей что-то мешало излить душу, эту преграду она должна была преодолеть сама.

— Вы… вы частный сыщик? Что-то вроде ищейки?

Левой рукой Шейн пригладил свои непокорные рыжие волосы. На его лице появилась ироническая усмешка.

— Сыщик, что-то вроде ищейки… Меня называли разными гнусными именами, но ищейка, пожалуй, самое подходящее.

Слегка отвернув от него голову, она облизнула пересохшие губы. Потом продолжала скороговоркой:

— Вам никогда не приходилось иметь дело с людьми, убивающими своих близких? Тех, кого любишь больше всего?

Шейн медленно покачал головой:

— Мне тридцать пять, мисс Брайтон, но я толком так и не знаю, что имеет в виду человек под словами «тех, кого любишь больше всего». Может быть, вы поясните?

Глаза Филлис неожиданно наполнились слезами:

— Нет, я все-таки должна! Должна рассказать обо всем, иначе сойду с ума!

Кивнув, Шейн подавил желание сказать, что это может случиться достаточно скоро. Глянув ей прямо в глаза, он спросил:

- Кого вы собираетесь убить? И почему?

Непроизвольно подавшись вперед, она судорожно пробормотала сквозь зубы:

- Мою… мою маму.

Глубокомысленно промычав «хм-хм-хм», Шейн отвернулся и глубоко затянулся сигаретой. За годы работы сыщиком он привык к разного рода неожиданностям и сюрпризам со стороны клиентов, тем не менее, ответ девушки поразил его.

— Вы считаете меня ненормальной? — Голос его собеседницы был истеричным.

— Мы все временами бываем — не в своей тарелке.

— Я не это имею в виду. Я говорю о настоящем сумасшествии. Впрочем, мне всё понятно, мое состояние ухудшается с каждым днем.

Вновь кивнув, Шейн раздавил окурок о бронзовую пепельницу, стоявшую на столике между ними:

— Возможно, вы обратились не по адресу — вам нужен не сыщик, а психиатр.

— Нет, нет! — Опершись обеими ладонями о столик, она резко подалась вперед. Её пухлые красные губы оттянулись назад, обнажив полоску ровных белых зубов, в глазах читались отчаяние и страх. — Они говорят, что я схожу с ума. Иногда мне кажется, они специально стараются свести меня с ума. Они говорят, я могу убить маму. Хотят заставить меня поверить в это. Я не хочу верить подобным вещам, но чувствую, что бессильна бороться с собой. Мама приезжает сегодня…

Умолкнув, она посмотрела на Шейна. Он закурил очередную сигарету, придвинув пачку ближе к ней. Не обратив внимания на сигареты, она продолжала умоляюще глядеть на него:

— Вы должны помочь мне, должны. …

— Хорошо, хорошо, — успокоил её Шейн. — Я помогу вам, но я никогда не умел отгадывать загадки.

— Знаете, мне тяжело говорить о таких страшных делах. Есть вещи, которые выше человеческих сил, — произнесла она.

Медленно разогнув спину, Майкл Шейн встал с места. У него была нескладная долговязая фигура, маскировавшая стальные мышцы, и худощавое лицо с веснушчатыми впалыми щеками. Его непокорные огненно-рыжие волосы придавали ему вид сорванца-мальчишки, что находилось в странном несоответствии с крупными, резкими, даже грубыми чертами лица.

Когда он улыбался, суровое выражение покидало его, и тогда он ничем не напоминал умудренного жизнью частного сыщика, взобравшегося на вершину профессиональной славы долгим и трудным путем.

Улыбнувшись Филлис Брайтон, он пересек гостиную и, подойдя к окну, открыл его. Свежий бриз с залива Бискейн заполнил помещение.

— Не волнуйтесь. — Его голос был спокойным и ровным, по своему опыту он знал, что в подобных ситуациях не надо подгонять собеседника. Ему следует собраться с духом, прежде чем рассказать обо всем. — В вас накопилось напряжение, пусть оно вырвется наружу. Знаете, я подумал, что психиатр вам, пожалуй, ни к чему. Вам необходимо высказаться. Говорите, я вас внимательно слушаю.

Спасибо. Теперь она говорила медленно и негромко, почти шепотом, и ему приходилось вслушиваться, чтобы разобрать слова. — Если б вы только знали …

Кое-что Шейн уже знал. Часть информации он почерпнул из газет, о других вещах можно было догадаться.

— Конечно, вы не сходите с ума. Забудьте об этом. Если бы дела обстояли по-другому, вы просто не осознавали бы своего положения. — Он сделал паузу. — Итак, ваша мать…

— Она приезжает сегодня во второй половине дня. Из Нью-Йорка.

— Об этом вы уже говорили.

Когда они думают, что я не слышу, то постоянно говорят обо мне. Вчера вечером предупреждали друг друга, что за мной нужно следить, когда приедет мама. — По её телу пробежала дрожь. — Вот почему я решила прийти к вам.

Вы несколько раз сказали «они». Кого конкретно вы имеете в виду?

— Доктора Педикью и Монти. Мистера Монтроуза. Он личный секретарь мистера Брайтона.

Прислонившись к окну и опершись локтями о высокий подоконник, Шейн спросил:

— Какие основания для опасений? И что это вообще за история? Вы ненавидите свою мать?

— Нет! Я люблю её. А в этом… в этом, как они говорят, и вся суть.

Под пристальным взглядом Шейна кровь прихлынула к лицу Филлис. Пока что разговор с девушкой не разъяснил ему ничего.

— Может, вы поделитесь со мной, о чём они говорят. — Голос Шейна был спокойным и бесстрастным. — Пожалуйста, не извиняйтесь и не оправдывайтесь. Изложите мне факты — в них я попробую разобраться сам.

Сложив руки, Филлис Брайтон глубоко вздохнула, и слова непрерывным потоком полились из её рта. Казалось, они были заперты в каком-то уголке её памяти и сейчас, приоткрыв задвижку, она выпустила их на свободу:

— Они говорят, что я страдаю комплексом Электры, что я ревную мамочку к мистеру Брайтону из-за её замужества. Говорят, будто я помешалась на этой почве и собираюсь убить её, чтобы она ему не досталась.

— Они говорят правду? — Шейн буквально выстрелил в неё вопросом, не дав ей времени на раздумье.

Подняв на него свои мутноватые глаза, она яростно воскликнула:

— Нет! — Потом, опустив голову, добавила сдавленным голосом: — Не знаю.

Шейн сухо произнес:

— Уж ты реши для себя — да или нет, тем более что мать приезжает сегодня.

— Это слишком ужасно, чтобы быть правдой. Наверное, они всё выдумали. Но у меня… всё как-то перепуталось. Я даже думать не хочу, боюсь думать. Во мне сидит что-то страшное, я чувствую, как оно нарастает, усиливается.

Не могу от него скрыться… Они говорят, я не способна уйти сама от себя.

— Разве не лучше решить вопрос самой, чем позволять им думать за тебя?

— Но я не в состоянии трезво рассуждать. Происходящее представляется мне кошмаром. Со мной случаются приступы.

Его собеседница была совсем юной. Стоя в противоположном конце гостиной, Майкл Шейн смотрел на нее, испытывая сложную гамму противоречивых чувств. Слишком рано для её возраста страдать от приступов, непростительно терять способность здраво мыслить. Однако он не был нянькой. Он раздраженно потряс головой, потом, подойдя к домашнему бару, достал бутылку коньяка. Продолжая глядеть на посетительницу, он вопросительно приподнял свои кустистые брови:

— Выпьешь?

— Нет. — Её взгляд был устремлен на ковер. Он не успел наполнить рюмку коньяком, как девушка снова быстро заговорила с безнадежной интонацией: — Наверное, я совершила глупость, что пришла к вам. Никто не в состоянии помочь мне. Я одинока, но больше не могу выносить одиночества. Возможно, они правы. — Её голос становился всё тише, пока не превратился в едва различимый шепот: — Но я ненавижу его. Ничего с собой не могу поделать. Не могу понять, как мать могла выйти за него замуж. Мы были так счастливы вместе. Сейчас всё изменилось. Какой смысл продолжать жить? — Её губы еле шевелились.

Теперь девушка разговаривала не с ним — сама с собой. Казалось, она забыла о его присутствии, устремив в окно отстраненный тусклый взгляд. Минуту спустя, когда она медленно встала, мышцы её лица нервно подергивались. Сделав шаг в сторону окна, она неожиданно рванулась вперед.

Шейн бросился наперерез. Судорожно хватая ртом воздух, она попыталась вцепиться ногтями ему в лицо. Чувствуя, как нарастает в нем волна злобы, он ударил её ребром ладони по плечу, потом начал яростно трясти.

Когда обмякшее тело Филлис Брайтон начало бессильно опускаться на пол, он обхватил её правой рукой за поясницу. Повиснув на его руке, она запрокинула голову и закрыла глаза. Через тонкий вязаный жакет спортивного костюма её упругая грудь с силой упиралась ему в бок.

Раздражение и озлобленность, вызванные истеричным поведением странной посетительницы, постепенно сменились у Шейна тревогой и озабоченностью. Глядя, как беспокойно подрагивают её губы, как часто она дышит, он думал о том, что перед ним, в сущности, едва вступающий в жизнь ребенок.

Внезапно он отчетливо осознал, что не верит этой бессмыслице о ней и её матери. Если бы дело обстояло так, как ей пытались внушить, он чувствовал бы к ней инстинктивное отвращение. Сейчас же он был далек от подобного чувства. Он снова начал трясти её, с трудом подавив в себе желание коснуться её рта губами.

Наконец она открыла глаза.

— Хватит представлений, — раздраженно произнес он.

Полулежа в кресле, она молча смотрела на него, время от времени покусывая острыми зубками нижнюю губу.

Приступ истерии не был притворством с её стороны, однако смысла происходящего Шейн пока не улавливал. Но именно такие, кажущиеся на первый взгляд бессмысленными дела он и любил. Шейн давно уже стал отказываться от рутинных, без изюминки дел. Только по этой причине у него не было ни престижного офиса, ни постоянного штата сотрудников. Внешняя, рассчитанная на публику сторона жизни и деятельности частного детектива ему претила. Майами кишел подонками, выдававшими себя за сыщиков с помощью крикливой рекламы и ярких вывесок.

Майкл Шейн не брался за работу, если она не представляла для него интереса. На это он шел лишь в крайних случаях, когда в кармане у него не было ни цента. Дело Филлис Брайтон — если оно было делом, а не историей болезни — заинтересовало его. Здесь что-то таилось в глубине, не обнаруживаясь на поверхности, и Шейн чувствовал, как в предвкушении захватывающего поединка с пока ещё неведомым противником напряглись его нервы. Такого состояния он не испытывал уже давно.

Опустившись в кресло, он произнес:

— Главное, что тебе сейчас нужно, — это доверие. Так вот, такой человек нашелся: я тебе верю. Но нужно попытаться и самой поверить в себя. Договорились?

В глазах Филлис стояли слезы.

— Вы добрый человек, — сказала она. — Не знаю, как вас благодарить.

— Трудный вопрос, — согласился Шейн. — Деньги у тебя имеются?

— Немного. Боюсь, что недостаточно. Может быть, подойдет вот это?

Достав из сумочки жемчужное ожерелье, она неуверенно протянула его Шейну. Крупные отборные жемчужины переливались в солнечных лучах нежным блеском.

Не меняя выражения лица, он принял браслет в протянутую ладонь:

— Подойдет.

Открыв средний ящик письменного стола, Шейн небрежно опустил в него ожерелье. После этого его поведение стало более решительным.

Теперь давай разберемся во всем без истерик. Твоя мать приезжает из Нью-Йорка, ты испытываешь мучительный страх из-за того, что по причине своей психической неустойчивости можешь причинить ей вред. Я не верю, что подобная опасность существует, но мое мнение сейчас не имеет значения. Главное — позаботиться о том, чтобы не произошло трагедии. Когда ожидается приезд матери?

— Поезд прибывает в шесть.

Шейн кивнул:

— Я обо всем позабочусь. Ты, возможно, не увидишь меня, но в том-то и заключается искусство сыщика, чтобы оставаться невидимым. Тебе важно понять, что теперь за все твои действия отвечаю я. Дело перешло из твоих рук в мои. Конечно, если ты мне доверяешь.

— Да, да!

— Отлично. — Шейн похлопал её по руке и встал. — Мы скоро увидимся, — добавил он.

Поднявшись с кресла, она стремительно подошла к нему.

— Я не в силах передать словами, — пылко, словно объясняясь в любви, сказала она, — как я замечательно себя чувствую. И всё благодаря вам. Сейчас все обстоятельства представляются мне в другом свете. Я рада, что пришла к вам.

Проведя девушку до двери, Шейн ненадолго задержал её руку:

— Выше голову!

— Обязательно. — Робко улыбнувшись, она вышла из номера.

Некоторое время Шейн молча стоял, провожая её взглядом и легонько потирая рукой подбородок. Затем подошел к столу и достал из ящика нитку жемчуга. Прищурившись, он начал внимательно её разглядывать. Он не считал себя специалистом, но жемчужины безусловно не были искусственными. Покачав головой, он опустил нитку обратно в ящик. Дело начинало представляться ему достаточно серьезным.

Десять минут спустя, задумчиво посвистывая, он вышел из номера. Сообщив в вестибюле дежурному клерку, что вернется через полчаса, — приступая к очередному расследованию, он никогда не забывал этого делать, — Шейн двинулся вперед по улице и, дойдя до знакомой редакции газеты, внимательно прочел всю информацию о Врайтонах, которую ему удалось отыскать. После этого он вернулся в отель.

На сей раз, он вошел через служебный вход и поднялся на свой этаж в грузовом лифте. Когда он входил в номер, телефон в его гостиной зазвонил. Его вызывал дежурный клерк.

— Мистер Шейн, вас желает видеть доктор Педикью.

Сдвинув брови, Шейн попросил клерка пригласить доктора Педикью к нему в номер. Даже после того как он положил трубку и быстрым взглядом окинул помещение, характерное хмурое выражение не покинуло его лица. Судя по рассказу Филлис Брайтон, он мог заранее предположить, что вряд ли почувствует симпатию к мистеру Педикью.

И действительно, глядя на стоящего в дверях Джоула Педикью, он почувствовал к нему мгновенную антипатию. Это был тонкокостный смуглый человек с черными, не по-мужски длинными волосами, обильно смазанными бриолином и зачесанными назад с низкого лба. У доктора были пухлые ярко-красные губы и нервные, беспокойные глаза-бусинки. При выдохе его ноздри широко раздувались. Остальные детали внешности посетителя понравились Шейну ещё в меньшей степени. Синий двубортный костюм висел, как на вешалке, на его сутулых плечах и впалой груди; безукоризненно белые фланелевые брюки плотно обтягивали мясистые ляжки.

Не отпуская дверной ручки, Шейн отступил на шаг в сторону.

Проходите, доктор, — пригласил он.

Доктор Педикью протянул руку:

— Мистер Шейн?

Кивнув, Шейн закрыл дверь и, вернувшись, сел. Протянутой руки он не принял.

Доктор Педикью с жеманным видом последовал за ним и тоже опустился в кресло.

— Вас рекомендовали мне, мистер Шейн, как весьма опытного и осмотрительного частного сыщика. — Положив на колени свои нежные женственные руки, доктор подался вперед. Совсем недавно он, видимо, побывал в маникюрном кабинете. — У меня к вам дело исключительно деликатного свойства, — продолжил он мягким, вкрадчивым голосом.

За его пухлыми красными губами время от времени поблескивала белая полоска зубов. — Я лечащий врач мистера Руфуса Брайтона, о котором вы, должно быть, слышали. — Он сделал паузу, ожидая реакции собеседника.

Шейн посмотрел на кончик сигареты.

— Да, — неопределенно произнес он.

— Возникла чрезвычайно сложная и своеобразная ситуация. — Доктор Педикью осторожно подбирал слова. — Возможно, вам неизвестно, что мистер Брайтон недавно женился и его падчерица сопровождала его сюда. — Он снова сделал паузу.

Ничего не ответив, Шейн невозмутимо глядел на дымящуюся сигарету.

Доктор продолжал тем же мягким, вкрадчивым голосом:

— Несчастный ребенок страдает от… галлюцинаций — я сознательно не пользуюсь специальной терминологией, — которые стимулируются сексуальными импульсами. Галлюцинации несут в себе безошибочные симптомы комплекса Электры. В периоды депрессий она становится иногда буйной, и я опасаюсь, что бедная девочка может физически травмировать свою мать.

— Почему же тогда, — раздраженно спросил Шейн, — вы не поместите её в психиатрическую лечебницу?

— О, это было бы слишком ужасно! — воскликнул доктор Педикью, простирая перед собой маленькие ручки с розовыми ладонями. — Я искренне надеюсь, что сумею излечить её. Ей нужен постоянный душевный покой. Шок от пребывания в сумасшедшем доме погубит её окончательно.

— Какова моя роль? — поинтересовался Шейн.

— Её мать приезжает сегодня во второй половине дня. Я хотел бы, если так можно выразиться, установить наружное наблюдение за матерью и за дочкой, хотя бы в первые дни после приезда.

Сам я в течение этого времени буду внимательно наблюдать за ребенком и надеюсь прийти к окончательному решению, может она быть излечена в домашних условиях или всё же требуется стационар.

— Понятно, — медленно произнес Шейн. — Вы хотите, чтобы я не допустил убийства этой сумасшедшей девчонкой своей матери, пока вы будете наблюдать за ней?

В общем, да. Доктор Педикью по-птичьи закивал своей маленькой головкой.

— Желаете, чтобы я не отходил от неё ни на шаг с первого же момента после приезда её матери? — Голос Шейна стал решительным и деловым.

Думаю, в этом вряд ли есть необходимость. — На лице доктора появилась слабая улыбка. — Достаточно будет незаметного, неафишируемого наблюдения. Нам необходимо соблюдать максимальную осмотрительность, полную конфиденциальность. Мне бы хотелось, чтобы за работу вы взялись сами, а не посылали ваших оперативников.

— Я мог бы, конечно, — небрежно сказал Шейн, — но вам это будет стоить дороже.

— Насчет оплаты не беспокойтесь. — Доктор Педикью поднялся с места и, сунув руку во внутренний карман пиджака, достал бумажник. — Полагаю, вам лучше заглянуть к нам вечером на ужин. Познакомитесь с миссис Брайтон и девушкой. Мы всё организуем спокойно, без суматохи.

Шейн тоже встал.

Я приду, пообещал он, — приблизительно в восемь тридцать.

Доктор Педикью кивнул и раскрыл бумажник.

— Аванс — двести долларов, — потребовал Шейн.

Брови доктора Педикью приподнялись. Шейн холодно посмотрел на него. С видимым нежеланием доктор достал две купюры по сто долларов.

Взяв деньги, Шейн проводил посетителя до двери.

— Итак, в восемь тридцать, — сказал он.

Педикью чопорно поклонился и вышел в коридор. Закрыв дверь, Шейн подошел к столу и разгладил между пальцами стодолларовые бумажки. Потом выдвинул ящик стола и достал нитку жемчуга. Завернув ожерелье в банкноты, он сунул его в карман пиджака.

Закончив эту процедуру, он ухмыльнулся и пробормотал:

— Если теперь появится стареющая леди и пожелает нанять меня телохранителем, ситуация станет на редкость забавной.

II

В семь тридцать, пройдя боковой улочкой, Шейн возвратился в отель через служебный вход. Сначала он спустился вниз по бетонным ступеням, потом прошел вестибюль и поднялся вверх на два лестничных марша.

В номере он достал из кармана нитку жемчуга и стодолларовые банкноты, положил ожерелье на стол и некоторое время задумчиво его разглядывал. Минуту спустя, оставив деньги на столе, он отнес жемчуг на кухню и, открыв холодильник, вынул баночку со свежезамороженным салатом. Ожерелье он положил на дно банки, прикрыв его листьями, после чего завинтил крышку.

В гостиную из кухни он принес рюмку и графин с водой, в которой плавали кубики льда. Поставив всё это на стол, он достал из серванта бутылку мартеля и высокий бокал. Все действия, со стороны казавшиеся бессознательными, Шейн совершал с точностью лунатика и легкостью автомата. Ничто не указывало на усиленную работу его мозга, когда он садился, наливал в рюмку коньяк, прикуривал сигарету.

Следующие полчаса он провел в кресле, отхлебывая поочередно из рюмки с коньяком и бокала с водой, прикуривая одну сигарету за другой. Встав, он погасил свет и вышел из номера. Выражение его лица не изменилось, хотя походка казалась целеустремленной.

Спустившись на лифте в просторный вестибюль, он подошел к конторке администратора и, взглянув на дежурного клерка, увидел отрицательное покачивание головы. Не задерживаясь, он прошел через служебный вход к гаражам, отомкнул на одном из них висячий замок и сел в купленную им несколько лет назад машину. Вырулив из гаража, Шейн повел автомобиль в сторону Второй улицы, свернув сначала в направлении бульвара Бискейн.

На развилке он повернул направо и по дамбе переехал через залив. Достигнув полуострова, он прибавил скорость и по самому берегу океана двинулся к северу. Стрелки на его часах показывали восемь двадцать. Времени было с избытком. Слегка расслабившись, он огляделся по сторонам. Движения почти не было. В Лумус-парке прогуливались несколько одиноких пешеходов. Продолжая медленно двигаться вперед, он поглядывал на номера домов. Неподалеку от площади Ропей-Плаза Шейн резко сбросил скорость и направился вверх по асфальтированной частной подъездной дороге.

Особняк вместе с прилегающей территорией принадлежал, по всем признакам, очень богатому человеку. Слева уходил террасами кверху аккуратно подстриженный газон, заканчивавшиеся просторной, обсаженной тропическим кустарником площадкой. За украшенными бугонвилией воротами виднелись контуры особняка. Свет горел только в нижних окнах.

Дверь ему отворила пожилая горничная. Когда Шейн назвал себя, она ответила, что его ожидают, и предложила следовать за ней. Проходя мимо лестницы с балюстрадой, он увидел, что по ступеням спускается женщина в белой форме сестры милосердия. В руках она держала поднос, прикрытый салфеткой.

Сестра была пышной блондинкой лет тридцати с хищным взглядом голубых глаз. Шейн обратил внимание на выражение её лица: губы её были слегка вытянуты, словно она собиралась что-то сказать.

В конце холла горничная свернула в другой, меньший по размеру зал и наконец остановилась возле широкой приоткрытой двери.

— Вас ждут там, в библиотеке, — сообщила она.

Шейн не заметил, как она покинула его. Походка её была бесшумной. Ему подумалось, что за сервис подобного класса приходится платить немалые деньги.

Через неплотно прикрытую дверь проникал свет и доносились приглушенные голоса. Наклонив голову, Шейн, прислушался, но, не разобрав ни одного слова, открыл дверь шире и заглянул внутрь.

Внезапно он услышал за спиной звук крадущихся шагов, и через мгновение чьи-то острые пальцы впились ему в руку. Обернувшись, он увидел бледное лицо Филлис Брайтон. Она выглядела как привидение. Ресницы её, словно от сильного порыва ветра, были отогнуты назад, а сузившиеся до размера крохотной точки зрачки производили отталкивающее впечатление безумия. Шейн заметил, что на ней прозрачная шифоновая сорочка, а ноги босы. Ещё он увидел, что спереди сорочка покрыта алыми пятнами крови.

Плотно поджав губы, Шейн не отрываясь смотрел на её лицо и кровавые мазки на белье. Когда она попыталась что-то сказать и её губы зашевелились, он быстро оттащил её от дверей.

Тихим, безучастным голосом она сказала:

— И все-таки я это сделала. Вы опоздали. Всё кончено.

Не ответив, Шейн отвел девушку дальше от дверей и на расстоянии вытянутой руки стал её разглядывать. Казалось, она тоже смотрит на него, хотя в действительности её взгляд был устремлен в пространство. Стоя в напряженной позе в сорочке, небрежно свисающей с плеч и груди, она продолжала шевелить губами, но так и не сумела произнести ни одного членораздельного звука.

Каждый раз во время выдоха она издавала лишь слабый стон. Когда она подняла руку, Шейн увидел, что её ладонь тоже измазана кровью. Он ухватил её за запястье, увидев, что она пытается ухватиться за него рукой. Тогда она подалась назад, по-прежнему глядя невидящими глазами в пространство позади него, потом повернулась и двинулась через холл, прижимаясь к стене. Не выпуская её руки, Шейн последовал за ней. Её босые ноги бесшумно ступали по ковру, дыхание со свистом вырывалось сквозь плотно сжатые зубы. Когда в конце холла они стали подниматься по лестнице, Шейн левой рукой обхватил её за плечи. Под тонкой тканью ощущалось холодное тело. Остановившись на верхней площадке, она повернулась к закрытой двери. Лицо её было искажено горем или мучительным раскаянием:

— Она — там!

Открыв дверь, Шейн начал ощупью искать на стене выключатель, левой рукой продолжая крепко держать Филлис.

Когда зажегся свет, он сделал несколько шагов вперед. При ярком свете стоявшего в изголовье кровати торшера он увидел распростертое на окровавленной простыне тело женщины. Одна рука убитой бессильно свесилась, с неё медленно капала кровь, образовав на ковре маленькую лужицу. По телу девушки пробежала дрожь, и он ещё крепче сжал её плечо. Потом, резко отстранив её, подошел к кровати и молча взглянул на женщину, которую обещал защищать. На ней был серый дорожный костюм, серая блузка и туфли. Смерть, судя по всему, пришла к ней неожиданно, не оставив следов борьбы. Кровь, которой были измазаны простыня и наволочка, продолжала сочиться из зияющей раны в горле.

Отвернувшись от кровати, Шейн с силой притянул Филлис к себе. Дорожные сумки, распакованные лишь частично, стояли возле дверей; на тумбочке, накрытой парчовой салфеткой, лежал раскрытый саквояж с вещами, необходимыми для путешествия; перед зеркалом были разбросаны косметические принадлежности.

Вместе с девушкой, повисшей на его руке, Шейн подошел к туалетному столику. На нем стояла инкрустированная серебром шкатулка с личными драгоценностями владелицы. Рядом лежала небольшая изящная сумочка из серой кожи с замысловатым рисунком.

Открыв сумочку свободной рукой, Шейн высыпал содержимое на столик. Оно состояло из губной помады и пудреницы, пачки банкнот, аккуратно сложенной телеграммы и небольшого кожаного держателя для ключей. Развернув телеграмму, он начал читать.

«Проверил подлинность. Возвращаюсь немедленно обычным маршрутом. Телеграфируйте Нью-Йорк или Майами. Хендерсон.»

Телеграмма была послана из Лондона неделю назад на имя миссис Руфус Брайтон по её нью-йоркскому адресу. Внизу чья-то рука приписала карандашом: «Мы встретим вас в Майами».

Шейн сунул телеграмму в карман. Филлис Брайтон попыталась вырваться из-под его руки и начала стонать. Дойдя с ней до дверей, он положил обе руки ей на плечи и стал энергично трясти. Её глаза широко открылись, и стон прекратился.

— Где твоя комната? — чеканя каждое слово, спросил Шейн.

Она покачала головой, словно её затуманенный мозг отказывался понимать смысл сказанного, потом неуверенно взялась за дверную ручку. Выключив свет, Шейн вместе с ней вышел из комнаты, где лежала убитая. Будто во сне, Филлис пересекла холл и открыла дверь в другое помещение.

Торшер горел в изголовье постели, в которой, по-видимому, совсем недавно спали. На прикроватном коврике валялся большой нож с деревянной рукояткой, весь испачканный кровью. Подведя Филлис к кровати, Шейн начал пристально разглядывать его.

Потом, глянув на нее, спросил:

— Ты убила этим ножом? — Голос его звучал спокойно, почти безразлично.

Она снова задрожала всем телом.

— Я проснулась, — отвернувшись, чуть слышно прошептала она, — и он… он был здесь. Я не знаю… Наверное, им…

— Подойди ближе, — сказал Шейн.

Она подчинилась послушно, словно ребенок.

— Посмотри на меня.

Она подняла на него глаза. Её зрачки расширились до нормального размера, но взгляд оставался по-прежнему безжизненным и несфокусированным.

— Ты знаешь, кто убил?

Когда я проснулась, мне сразу всё стало ясно.

— Ты помнишь, что делала?

Да, как только я увидела, всё сразу вспомнила.

Шейн в раздумье покачал головой. Её голос был глухим, и говорила она, будто во сне, вряд ли отдавая отчет в своих словах. Что-то загадочное, непонятное было связано с обстоятельствами гибели хозяйки дома. Пока Шейн не знал, что именно.

— Сними сорочку, на ней кровь.

По-прежнему глядя в пространство позади него, Филлис наклонилась и непослушными руками стала стаскивать сорочку через голову.

Отвернувшись в сторону, Шейн протянул руку. На его лбу, покрытом глубокими горизонтальными морщинами, выступили капельки пота.

— Дай сорочку. — Смяв тонкий материал в комок, он продолжил: — А теперь отправляйся в ванную, вымой руки и как следует вытри их. Потом переоденься.

Проследив взглядом, как она скрылась в ванной, он наклонился и поднял с пола нож, держа его за лезвие. Потом обернул рукоятку запачканной кровью сорочкой. Расстегнув пиджак, он поместил нож лезвием вниз во внутренний карман; кончиком, лезвия он проколол материал, продвигая нож вниз до тех пор, пока рукоятка не уперлась в подкладку.

Оставшуюся часть сорочки он затолкал в карман, после чего застегнул пиджак.

Переодевшись в ванной, Филлис встала перед Шейном покорно и молча, словно своей воли у неё не было и она ждала указаний от него.

— Залезай в постель, — приказал он. — Закройся и спи или делай вид, что спишь. Забудь обо всем. Обо всем, тебе ясно?

— Ясно, — ответила она усталым, безразличным голосом.

— Вот так. — Он не ушел из спальни, пока не убедился, что она легла в постель и погасила свет. Потом осторожно вышел в холл и закрыл за собой дверь. С минуту он стоял в нерешительности, глядя на торчащий в дверях ключ. Нахмурившись, он повернул ключ и, оставив его в замке, направился через холл в сторону библиотеки. За всё это время он не встретил в доме ни души. Происшествие с Филлис заняло не больше десяти минут.

В библиотеке его ожидали четверо мужчин: доктор Джоул Педикью, тот самый, который нанес ему визит сегодня во второй половине дня, доктор Хиллиард — высокий, аскетического вида мужчина — хороший знакомый Шейна, и ещё двое — предположительно мистер Монтроуз и Кларенс Брайтон.

— Из слов горничной я понял, что меня ждут, — сказал Шейн, войдя в помещение.

Приподнявшись со стула, доктор Педикью слегка поклонился:

— Да, мы ожидаем вас, мистер Шейн.

Улыбнувшись, Шейн произнес:

— Привет, Хиллиард.

— Добрый вечер, Шейн. — Доктор Хиллиард со стула не встал, но тоже вежливо улыбнулся.

— Мистер Монтроуз — мистер Шейн, — представил доктор Педикью.

Мистер Монтроуз был небольшого роста, лысоват и чисто выбрит. Одежда, казалось, была слишком велика для него, бледное, одутловатое лицо говорило о его болезненном состоянии. Он встал и поклонился. Шейн ответил коротким кивком.

— А это Кларенс Брайтон, — продолжал доктор Педикью с ноткой почтения в голосе.

Положив ногу на ногу, молодой человек бросил на Шейна безразличный взгляд из-под опущенных век и что-то невнятно пробормотал.

Присев на стул, предложенный ему доктором Педикью, Шейн внимательно посмотрел на Кларенса. Это был стройный, хорошо сложенный юноша со срезанным подбородком и бегающими глазами. У него были маленькие руки с темно-желтыми от никотина большим и указательным пальцами левой руки. Его манеры показались Шейну вызывающими.

Шейн произнес «ну?», переведя взгляд на доктора Педикью, вновь усевшегося на стул.

— Мы говорили о вас и некоторых ваших подвигах, — сказал доктор Педикью. — Доктор Хиллиард рассказал нам много интересного.

Закурив, Шейн дружески улыбнулся Хиллиарду:

- Надеюсь, вы умолчали о моих неудачах, док? Эти люди — мои клиенты.

- Нет, я просто заверил их, что, как правило, ваши предприятия заканчиваются успешно, — серьезно ответил тот. Доктор Хиллиард был одним из наиболее уважаемых представителей своей профессии в Майами, членом местной ассоциации медиков и активным общественным деятелем.

— Тогда всё в порядке. Главное, не рассказывайте им, какими методами я добиваюсь успеха. — Шейн обернулся к Педикью и небрежно добавил: — Я пришел по делу.

До сих пор, я полагаю, всё шло нормально?

— О да. Конечно. Сразу после обеда миссис Брайтон прошла в свои апартаменты и сейчас отдыхает. Просила устроить ей встречу с вами, прежде чем вы уйдете. Пациентка… тоже ведет себя спокойно.

— Замечательно, — произнес Шейн. — Вы разработали определенный план действий?

— Думаю, это лучше сделать вам. — Доктор Педикью наклонил голову и поджал губы. — Теперь в вашем распоряжении все факты, вы можете действовать так, как сочтете наиболее разумным.

Шейн кивнул и вновь обернулся к доктору Хиллиарду:

— Как вы считаете, док? Педикью фантазирует или действительно существует опасность того, что мать может пострадать от руки дочери? Ваше мнение?

Вытянув перед собой руки, доктор Хиллиард кончиками пальцев одной руки начал постукивать по кончикам пальцев другой.

— Не буду ничего утверждать категорически, поскольку о болезни дочери могу судить лишь по самым поверхностным наблюдениям, тем не менее, полагаю, что следует принять меры предосторожности.

— Чёрт побери! — воскликнул Шейн. — Из вашего брата так же трудно вытянуть определенный ответ, как из юриста.

Доктор Хиллиард вежливо улыбнулся.

— Психические заболевания требуют тщательного изучения и наблюдения в течение длительного времени, — объяснил он Шейну — Меня не просили, — добавил он, — быть консультантом по болезни мисс Брайтон.

Шейн бросил взгляд на доктора Педикью:

— Вы никого к ней не допускаете?

Доктор Педикью натянуто улыбнулся:

— Полагаю, в её болезни я в состоянии разобраться сам. Напротив, в случае с мистером Брайтоном я видел необходимость пригласить консультанта.

— Кстати, неожиданно спросил Шейн, — почему у девушки фамилия Брайтон? Насколько я понимаю, она не его дочь.

— Он удочерил её после женитьбы, — объяснил мистер Монтроуз. — Выразил желание сделать её своей законной дочерью.

Когда мистер Монтроуз замолчал, Шейн посмотрел на Кларенса. Тот сидел, положив ногу на ногу и недовольно поджав губы.

— Лучше всего, если мне предоставят возможность самому поговорить с миссис Брайтон. Тогда я смогу предложить разумный образ действий, — заявил Шейн. Он встал. Доктор Педикью тоже торопливо поднялся на ноги. Кстати, — продолжал Шейн, — как ко всему этому относится сама миссис Брайтон?

— Она вздохнула с облегчением, узнав о моей договоренности с вами, — ответил доктор Педикью. — Миссис Брайтон очень обеспокоена состоянием девушки. Она призналась, что уже наблюдала несколько случаев, дающих основание для серьезной тревоги.

Он проскользнул в дверь и держал её открытой для Шейна. Тот тоже вышел, коротко кивнув троим оставшимся в помещении мужчинам.

Сюда. — Доктор Педикью повел его через холл тем же путем, что и горничная.

Они молча поднялись по ступеням широкой лестницы, где наверху их встретила белокурая сестра милосердия, которую Шейн уж видел раньше. На руке она держала сложенное пополам одеяло. Сестра собиралась пройти мимо, когда доктор Педикью остановил её вопросом:

— Ах, Шарлотта, как чувствует себя наша пациентка?

— Она отдыхает, доктор. — Её голос был низким и слегка вибрирующим. Её взгляд, не задерживаясь на докторе, с видимым одобрением остановился на могучей фигуре сыщика.

— Отлично, — заметил доктор Педикью.

Сестра двинулась дальше, провожаемая задумчивым взглядом Шейна.

— Сюда, — пригласил доктор Педикью, показав на дверь, к которой перед этим привела его Филлис.

В комнате было темно. Доктор Педикью негромко постучал. Когда ответа не последовало, он постучал сильнее и прислушался.

— Что могло… — Не докончив фразы, он повернул ручку и отворил дверь. — Миссис Брайтон, — негромко произнес он, нажимая на кнопку выключателя. Стоя за его спиной, Шейн наблюдал, как при взгляде на кровать напряглось тело франтоватого доктора, как стремительно он пересек комнату и наклонился над убитой.

Когда доктор Педикью выпрямился, его лицо было искажено ужасом. Шейн заметил, что оно выражало и другие эмоции, характер которых было трудно определить. По телу доктора пробежала дрожь, и он отвел глаза от белого как мел лица убитой.

— Похоже, я здесь больше не нужен, — проговорил Шейн.

— Это ужасно, ужасно, — простонал доктор, покачиваясь.

— Приятного мало, — согласился Шейн.

Рискнув ещё раз бросить взгляд на труп, доктор Педикью сказал более уверенно:

— Это она, дочка! Мы думали, она отправилась спать. Но Филлис, должно быть, проскользнула сюда и… О Боже! Каким я был идиотом! Я должен был потребовать от сестры, чтобы она не спускала с неё глаз. — Забыв о своих жеманных манерах, он закрыл лицо обеими руками.

Спектакль начал действовать Шейну на нервы.

— Надо вызвать полицию. И возьмите себя в руки.

Док сделал попытку вернуть себе бесстрастность профессионального медика.

— Моя вина, только моя, — снова повторил он. — Давно следовало поставить правильный диагноз. Я был обязан отправить девчонку в сумасшедший дом, а не подвергать мать опасности.

— Запоздалые мысли не стоят ни цента, — заметил Шейн. — Вызывайте полицию и всех, кого нужно, пока девчонка не прикончила кого-нибудь ещё.

— Да, да, это абсолютно необходимо, — с готовностью согласился доктор Педикью.

Помимо Шейна, он сообщил страшную новость собравшимся в библиотеке и попросил их немедленно вызвать полицию. Когда он возвратился к Шейну, рот его нервно подергивался.

— Вот комната дочери. Давайте взглянем, там ли она.

— Взглянем, только подождем остальных, — возразил Шейн. И главное, чтобы здесь был доктор Хиллиард. Сумасшедшая с ножом — опасный противник.

Вверх по лестнице взбежали Кларенс и доктор Хиллиард. Снизу слышался возбужденный голос Монтроуза, разговаривающего по телефону с полицией.

Шейн открыл дверь в комнату убитой, и все поочередно вошли внутрь. Поправив соскользнувшие очки, доктор Хиллиард угрюмо покачал головой. Кларенс, бросив короткий взгляд на труп женщины, побледнел и быстро отступил назад.

— В какой комнате девчонка? — спросил Шейн доктора Педикью.

— Сюда.

Присутствовавшие последовали за ним через холл. Дойдя до двери, которая вела в комнату Филлис, Педикью остановился, предлагая другим взять на себя инициативу. Шейн постучал. Когда ответа не последовало, он взялся за дверную ручку. Дверь не открывалась.

— Проклятие! — пробормотал он. — Она заперта снаружи на ключ.

Убедившись, что доктор Хиллиард внимательно наблюдает за каждым его движением, Шейн повернул ключ.

Все сгрудились в дверном проеме позади него. Отыскав на ощупь выключатель, он нажал на кнопку.

От неожиданно вспыхнувшего света Филлис Брайтон негромко вскрикнула и села на постели.

— Что это? — судорожно глотая воздух, спросила она. Отступив на шаг в сторону, чтобы не мешать другим видеть девушку, Шейн пробормотал:

— Чёрт побери, она не похожа на убийцу.

— Что это? — ещё раз громко крикнула Филлис, поднимаясь с постели; ночная сорочка была идеально чистой.

— Успокойся, — негромко сказал Шейн. — С твоей матерью произошел несчастный случай.

— Ах! — прижав ко рту костяшки пальцев, она с яростью впилась в них зубами.

— Успокойся, — повторил Шейн. — Ты к этому не имеешь отношения. Твоя дверь была заперта на ключ с наружной стороны. Ты не могла бы выбраться из комнаты, даже если бы очень захотела.

— Ах! Где она? Я хочу её видеть! — закричала девушка.

Сбросив одеяло, она спустила ноги с постели.

Сделав шаг вперед, Шейн положил ей на плечо руку и легонько толкнул назад.

— Возьми себя в руки. Сейчас тебе нельзя её видеть. Она послушно легла. Шейн обратился к Хиллиарду:

— Понаблюдайте за ней, доктор. Ей надо прийти в себя до появления полиции. А мы все удалимся. Именно тот, кто убил миссис Брайтон, и запер девчонку в комнате. Ясно, она не могла сначала убить, а потом запереть себя.

Доктор Педикью достал из кармана белый шелковый носовой платок и вытер лицо.

— Я ничего не могу понять, — произнес он, спускаясь в холл вместе с остальными.

— Я тоже, — усмехнулся Шейн. — Так или иначе, моя работа закончена. Я ухожу.

— Подождите! — быстро сказал доктор Педикью. — А как же убийство? Ведь сюда едет полиция!

— Пусть они сами ловят убийцу, — ответил Шейн. — Это их работа. Мне нужно исчезнуть до того, как они начнут досаждать мне идиотскими вопросами. Он начал спускаться по парадной лестнице, провожаемый озадаченными взглядами доктора и Кларенса.

Не теряя времени, Шейн съехал на машине с асфальтированной подъездной дорожки. Через два квартала навстречу ему попался полицейский автомобиль с включенной сигнальной сиреной. При виде его Шейн ухмыльнулся и не спеша повел машину к своему жилищу в Майами. В отель на этот раз он вошел через главный вход, а на свой этаж поднялся на лифте. В номере он снял пиджак и осторожно достал из кармана нож и ночную сорочку, положив их на стол возле бутылки с коньяком. На его лице вновь появилось отсутствующее выражение, означавшее, что Майкл Шейн подводит итоги проделанной работы. Когда его взгляд упал на две стодолларовые банкноты, он издал неясный фыркающий звук и сунул их себе в карман. После этого он прошел в спальню и переоделся в коричневую пижаму, поверх которой набросил халат. Сунув ноги в домашние туфли, он взял высокий бокал и отнеся его в кухню, бросил в него несколько кубиков льда. После этого он налил в него воды.

Вернувшись в гостиную, Шейн аккуратно поставил бокал на стол, наполнил рюмку коньяком и рядом с ней положил пачку сигарет и коробок спичек. Опустившись в мягкое кресло, он закурил и сквозь голубоватый табачный дым стал задумчиво смотреть на нож с пятнами запекшейся крови. Стрелки часов показывали начало одиннадцатого. Спустя два часа, когда пепельница была до краев наполнена наполовину выкуренными сигаретами, уровень коньяка в бутылке значительно понизился, а вода в бокале стала совсем теплой, он всё ещё так и не пришел ни к какому заключению. Налив себе ещё одну рюмку, он некоторое время размышлял, стоит ли идти в кухню за льдом. Решив наконец, что не стоит, он поднес рюмку к губам.

Он продолжал держать её возле рта, когда услышал лёгкий стук в дверь. Отхлебнув, он осторожно поставил рюмку на стол и поднялся с кресла. Стук повторился. Шейн выдвинул ящик стола и бросил туда нож и ночную сорочку. Потом беззвучно задвинул ящик и, мягко ступая по ковру, подошел к двери.

Открыв её и выглянув наружу, он произнес:

— Я ожидал тебя.

Потом посторонился и пропустил в номер Филлис Брайтон.

III

Она была с непокрытой головой, в вязаной юбке и жакете, плотно облегавшем её молодое, крепкое тело. У неё были черные вьющиеся волосы. Без косметики её лицо, несмотря на бледность, казалось удивительно свежим. Пройдя на середину комнаты, она оперлась ладонями о стол и резко обернулась:

— Скажите, что я… что я ни в чём не виновата.

— Об этом лучше скажи ты сама, — отозвался Шейн.

Он вплотную подошел к ней и в упор посмотрел на нее.

Ее чуть удивленные глаза выдержали его взгляд. Тело девушки застыло в какой-то напряженной, неестественно изогнутой позе, напоминая натянутый лук. Её голос был прерывистым, будто она задыхалась от долгого бега.

— Больше мне никто не поможет. Я вынуждена снова прийти к вам.

— Из-за тебя мы оба угодим в тюрьму. Тогда-то уж я ничем не смогу тебе помочь, — резко возразил он. — Зачем тебе понадобилось являться ко мне? Разве ты не знаешь, что за тобой следят?

— Больше мне некуда было идти. Но за мной никто не следил. Я прокралась в гараж и незаметно выехала через задние ворота.

— Кто-нибудь видел, как ты поднималась ко мне?

— Никто. Я прошла через служебный вход.

— Где ты оставила машину?

— На платной стоянке на Второй улице.

Хмуро кивнув, Шейн взял со стола сигарету. Девушка следила за ним, оставаясь в той же напряженной позе, словно боялась упасть, если расслабится.

Не меняя хмурого выражения лица, Шейн подошел к серванту и достал ещё одну рюмку. Наполнив обе рюмки коньяком, он протянул одну из них Филлис:

— Выпей.

Она отшатнулась в сторону, её глаза смотрели на него с отчаянием и мольбой.

— Не могу. Я никогда не пила раньше.

— Пора научиться, — сказал Шейн. — Теперь тебе придется многому учиться, тому, чего нет в книгах. Пей.

Правая рука девушки медленно оторвалась от стола, и она покачнулась. Выругавшись, Шейн бросился вперед, успев подхватить её. Потом поднес рюмку к её губам. Она покорно сделала глоток, и по лицу Шейна проскользнула легкая усмешка. Наклонив рюмку, он не отрывал её от губ Филлис до тех пор, пока в ней не осталось ни капли. Когда он отводил девушку к креслу, она с покрасневшим лицом захлебывалась от кашля.

— Первая пинта всегда самая трудная, — с иронией в голосе заметил он. — Сейчас принесу воды.

Допив коньяк, Шейн поставил обе пустые рюмки на стол и, пройдя в кухню, налил воды в небольшой графин, бросив в него кубик льда. Когда он возвратился в гостиную, Филлис по-прежнему боролась с кашлем. Протянув ей бокал холодной воды, он придвинул кресло и сел.

— Итак, расскажи обо всем.

— Что вам рассказать? — По её телу пробежала дрожь, — я пришла послушать вас.

Закурив сигарету, Шейн сказал, тщательно подбирая слова:

— Подумай, что я могу не знать из того, что известно тебе?

Поставив бокал на стол, она ухватилась за ручку кресла.

— Скажите мне, что я… не убивала маму. — В её затуманенных глазах вновь засверкали безумные искорки.

Глянув на потолок, Шейн вздохнул:

— Я встречал странных людей, но ты далеко превосходишь всех.

Трясущимися руками Филлис взяла бокал с водой.

— Вы разве не видите, что доводите меня до безумия?

— Тебя до безумия? — Шейн глянул на неё с раздражением.

— Да. — Она снова закашлялась, набрав в рот слишком много воды.

— Ты лучше сочини какую-нибудь правдоподобную историю, если хочешь, чтобы фараоны не упрятали тебя за решетку.

— Я не желаю ничего сочинять! — яростно воскликнула она. — Я хочу знать правду. Я не знаю, что произошло сегодня вечером. Если маму убила я, я покончу с собой. — Её тело дрожало, как туго натянутая проволока на ветру. Некоторое время она безуспешно пыталась открыть свою сумочку, потом выхватила из неё пистолет двадцать пятого калибра. Рукоятка оружия была инкрустирована перламутром.

— Ну, а это, — спокойно заметил Шейн, — будет достойным завершением всей истории. Начинай! — Наклоном головы он указал на пистолет.

Согнувшись, она внезапно начала рыдать. Протянув руку, Шейн взял у неё крохотный пистолет, потом пригладил копну своих непослушных рыжих волос.

— Чёрт возьми! — раздраженно воскликнул он. — Давай разберемся во всем по порядку. Прежде всего установим, что мне разрешено и что не разрешено знать.

— Неужели… я убила свою мать? — вновь произнесла она трясущимися губами.

— Ты меня спрашиваешь об этом уже в третий раз.

Может, ты будешь со мной откровенна? Что говорит полиция?

— Не знаю. — Неожиданно она стала заламывать руки с мольбой глядя на Шейна из-под опущенных ресниц. — Они задали мне тысячу вопросов, потом велели не выходить из комнаты.

— После чего ты тайком выбралась из дома и прибежала сюда в поисках утешения. — Шейн снова наполнил рюмку коньяком и передал её в дрожащие руки девушки. — Задержи дыхание и выпей коньяк, потом запей водой.

Она осушила рюмку одним глотком. Новая доза смешалась с прежней, и глаза девушки ярко заблестели.

Шейн потягивал коньяк маленькими глотками.

— Начни снова. С самого начала, — попросил он. — С того момента, как приехала твоя мать.

Глубоко вздохнув и не глядя на Шейна, Филлис начала свой рассказ.

— Они не разрешили мне встретить её на вокзале. Я видела маму всего несколько минут перед обедом и затем за столом. Мама была расстроена из-за мистера Брайтона: он так плохо себя чувствовал, что даже не повидался с ней. Сразу после обеда она прошла к себе в комнату и легла отдыхать. Я сама чувствовала себя неважно и тоже прилегла. Заснула и проснулась только тогда, когда вы рассказали, что произошло. — Она подняла свое несчастное лицо и посмотрела на Шейна. Тот невозмутимо разглядывал коньяк в своей рюмке.

— Эту версию ты изложила полиции. В общем, она неплоха. Придерживайся её и дальше. Но мне расскажи правду, как всё было в действительности. Иначе я не смогу помочь тебе.

— О, это правда! — с отчаянием в голосе воскликнула она. — Абсолютная! Если только… если только… — Её тело вновь начали сотрясать рыдания.

Шейн спросил:

— Если что?…

— Вы там были, — сказала она. — Может быть, вам известно больше? Я… иногда совершаю поступки, о которых потом ничего не помню.

— Я слышал и раньше, — отозвался Шейн, разглядывая рюмку, — о потерях памяти, которые происходят всегда в нужный момент. Однако о таких удивительных совпадениях, как у тебя, слышу впервые.

— Вы мне не верите? — исступленно вскрикнула Филлис. Она стремительно поднялась с кресла. — Если не верите, то к чему наш разговор? — Её рука рванулась за пистолетом.

Ухватив девушку за руку, Шейн заставил её сесть.

— Не знаешь, право, чему и верить, — медленно произнес он. — На странные события в вашем доме можно смотреть с различных точек зрения. — Постепенно его голос становился всё тише, и он в раздумье посмотрел на собеседницу.

Допив коньяк, он со стуком поставил рюмку на стол.

— Ты и я должны говорить на одном языке. — Достав из кармана платок, он вытер пот с лица. Его голос был откровенно скептическим. — Значит, ты ничего не помнишь с того момента, как отправилась спать, до того времени, когда мы все ввалились в твою комнату?

— Нет! — воскликнула она, глядя на него горящими глазами. — Вы должны верить мне!

— О чём же тебе тогда беспокоиться? Разве ты не сказала им, что кто-то запер тебя снаружи?

— Сказала. — По её телу пробежала дрожь. — Но они говорят, что здесь что-то нечисто.

— А сама ты, что об этом думаешь? — требовательно спросил Шейн.

— Не знаю, что и думать.

Он продолжал смотреть на неё из-под насупленных бровей.

— Хорошо, произнес он наконец, — попробуем в качестве отправного пункта взять твою абсурдную историю. Давно у тебя провалы в памяти?

— Значит, вы мне всё же верите? — От радости она захлопала в ладоши. Её лицо выражало теперь облегчение, почти счастье.

— В своем деле я давно уже научился не верить никому и ничему — даже тому, что вижу собственными глазами. Так что временно оставим в покое вопрос, верю я тебе или нет. Но мы должны с чего-то начать. Я спросил тебя, отвечай.

— Это продолжается уже несколько месяцев, — сказала она. Её дыхание было прерывистым и быстрым. — Потеря памяти — один из симптомов болезни, от которой меня пытается излечить доктор Педикью. А самое ужасное, что я путаю свои действительные поступки с воображаемыми.

— Повтори ещё раз, Филлис. Мне не всё понятно.

— Мне трудно объяснить словами, что со мной происходит. — В её голосе сквозила неуверенность. — Когда я просыпаюсь, у меня остаются какие-то смутные воспоминания о том, что я делала. Потом я проверяю, так ли это. Оказывается, что некоторые вещи происходили в действительности, а остальное — лишь плод моего воображения.

Взгляд Шейна был жестким и холодным, но голос звучал мягко:

— Возможно, у тебя сохранились какие-то смутные воспоминания об этом вечере, которыми ты со мной не поделилась?

Она резко подалась назад, будто уклоняясь от удара. — Всё так перепуталось… Мне трудно сказать, что было в действительности, а что мне только мерещится.

— Именно этого, — невесело заметил Шейн, — я и боялся.

— Вы что-нибудь от меня скрываете?

Медленно кивнув, Шейн потер ладонью подбородок.

— Кое-какие вещи не согласуются друг с другом — пока что.

Внезапно глаза Филлис заблестели.

— Да, у меня сохранились воспоминания — о вас. Не знаю, правда это или мне только кажется.

В комнате стояла напряженная тишина. Снаружи доносился неясный гул автомобилей. Шейн задумчиво крутил в пальцах рюмку, не поднимая на Филлис глаз. Наконец, по-прежнему глядя в пол, он обратился к ней:

— Да?

Было слышно, как учащенно задышала девушка:

— Вы были у меня в комнате до того, как появились вместе с другими?

— Почему ты спрашиваешь? — Он посмотрел на нее.

Она стояла нахмурившись, глядя себе под ноги. Сейчас она выглядела старше, чем несколько часов назад. «Ей, наверное, лет двадцать», — подумал он. Ещё он подумал, что редко встречал девушек красивее.

— Потому что я помню, а может быть, мне только кажется, что вы разговаривали со мной. Вы положили руку на мое плечо, заставили раздеться в вашем присутствии.

Шейн был не в силах выдержать её измученный взгляд. Он знал, какую загадку она пыталась решить для себя, — загадку запертой двери. Дверь стояла между ней и её убеждением, что она совершила убийство матери. Если он забрал у неё ключ…

Он покачал головой:

— Пусть тебе не лезет в голову всякая фрейдистская чепуха, бредовые мысли. Думаешь, я из тех типов, что спокойно наблюдают за раздевающейся красоткой и не предпринимают дальнейших действий? Из списка своих реальных воспоминаний ты можешь меня вычеркнуть.

— Мне казалось… — Она снова вздрогнула и, судорожно проглотив слюну, посмотрела в сторону. — Некоторым мужчинам женщины в таком виде кажутся привлекательными.

— Что ты имеешь в виду?

— Я читала книги доктора Педикью. Он дает их мне, чтобы я могла лучше разобраться в себе. Он считает, что моя любовь к маме противоестественна.

Она умолкла. В комнате опять воцарилась тишина. Шейн в очередной раз наполнил рюмку коньяком. Какая-то неосознанная мысль беспокоила его. Через минуту голос девушки зазвучал вновь, безжизненный, лишенный эмоций, словно кровавая драма вызывала у неё отвращение и только горькая необходимость заставляла её снова и снова возвращаться к ней.

— В его книгах сплошь истории болезни людей с сексуальными отклонениями. Я даже не представляла… никогда не думала, что существуют подобные люди.

— Есть много и других вещей, о которых тебе лучше не знать.

— Но для меня всё это было чрезвычайно важно. Особенно потому, что доктор Педикью ясно дал понять — я в этом отношении тоже не совсем нормальная. Я прочитала все его книжки, пыталась понять, прав он или нет.

Шейн громко стукнул кулаком по столу:

— Он сам ненормальный, Филлис, если дает тебе читать подобные книги. Ты слишком молода, у тебя чересчур богатое воображение. Знакомиться с нравами сексуальных подонков, извращенцев вредно для здоровья.

— Но мне это было необходимо! — исступленно крикнула она. Я должна была понять себя.

— И поняла?

— Не знаю. Иногда мне кажется, я испытываю те же ощущения, о которых говорится в книгах.

— Самовнушение, — брезгливо поморщился Шейн. — Ты была настоящей находкой для этого практика.

— А теперь я просто обязана знать. — Она наклонилась к нему. Её голос был умоляющим. — Я не могу так дальше. Вы должны мне помочь. — Она схватила его за руки.

— Я? — Шейн нахмурился. — Какой же из меня доктор? Я не могу…

— Но вы мужчина. — В её голосе звучали истерические нотки, — нормальный, здоровый мужчина. Вы можете сказать. Там написано: здоровый, без отклонений мужчина сразу определит, нормальная перед ним женщина или нет, и, если она такой же псих, как я, откажется иметь с ней дело. Если вы не можете… не будете… не чувствуете желания, скажите мне, и я буду знать. Тогда я покончу с собой.

Отодвинув кресло, Шейн поднялся на ноги. В запертом помещении было удушливо жарко. Он расстегнул воротничок пижамы и, подойдя к окну, приоткрыл его. В комнату ворвалась струя свежего воздуха. Несколько раз глубоко вздохнув, Шейн попытался взять себя в руки.

Потом он обернулся. Филлис стояла позади него, дрожа всем телом. Её лицо покрывала смертельная бледность.

— Вы испытываете ко мне отвращение. Тогда мне понятно. Я…

— Не будь дурой, — грубо оборвал он. — Ты ещё ребенок. Я не могу… Боже мой! Да я тебе в отцы гожусь.

— Мне девятнадцать. А вам тридцать пять, вы сами сказали. — Она сделала шаг навстречу ему, в её глазах по-прежнему теплилась надежда.

Шейн ощутил какую-то непонятную слабость. Остановившись перед ним, Филлис Брайтон спросила?

— Неужели вы не понимаете, что мне надо знать? Необходимо. Всё остальное — пустяки. Вы обещали помочь мне. Вы можете. Докажите, что я нормальная женщина, желанная для нормального мужчины.

— У тебя раньше была связь с мужчинами? Они…

— Была, но не со взрослыми, как вы. — Она протянула к нему руки. — Если вы только поцелуете меня, я буду знать.

— Если я просто поцелую тебя, на этом дело не кончится, — трезво заметил Шейн. Он взял её за руки и, не отдавая себе отчета в том, что делает, крепко сжал их.

— А я и не хочу, чтобы на этом кончилось. — Она говорила спокойным голосом.

Теперь она не казалась Шейну подростком. Он даже забыл, что всё это время думал о ней как о ребенке, который доверился ему. Он грубо притянул её к себе, причиняя ей боль, но она даже не вздрогнула. Её глаза восторженно сверкали. Она наклонила голову, желая, чтобы он поцеловал её.

Только Господь Бог сможет помочь нам, если я тебя поцелую, Филлис, — сказал Шейн.

В ответ она лишь крепче прижалась к нему. Тепло её упругого тела притягивало Шейна сильнее любого магнита. Он поцеловал её в губы, и она, прильнув к нему, замерла в ожидании. Потом он оттолкнул её.

Такими вещами со мной не шутят, девочка.

— Я не собираюсь шутить. — В её улыбке не было и намека на кокетство. Она была искренней и серьезной. — Где спальня? — Она обвела взглядом комнату.

— За этой дверью. — Указательный палец Шейна был направлен в сторону закрытой двери: — Дверь в ванную — направо от спальни.

Слегка похлопав его по руке, Филлис Брайтон направилась в ванную комнату. Шейн продолжал следить за ней, пытаясь разобраться в головоломной ситуации, создавшейся в результате её визита. Ничего подобного с ним раньше не случалось. Он снова наполнил рюмку коньяком. Взгляд его стал сосредоточенным. Так и не сделав ни одного глотка, он поставил рюмку на стол, подошёл к двери спальни и постучал.

Послышался приглушенный голос Филлис:

— Войдите.

Шейн увидел, что девушка уже лежит в постели, до подбородка натянув на себя покрывало.

Он собрался что-то сказать ей, когда в дверь номера громко постучали:

— Открывай, Шейн!

Он обернулся к Филлис:

— Говоришь, никто не следил за тобой? Теперь видишь? Оставайся в постели и не двигайся. Не произноси ни звука. Я постараюсь поскорее избавиться от них.

Повернувшись, он не спеша направился к двери, погасив на ходу свет.

— Сейчас, — недовольно пробурчал он. — Дайте человеку выйти из туалета.

Бесшумно пройдя к столу, он спрятал в карман пистолет, поставил в сервант рюмку Филлис, перевернув её вверх дном, и опорожнил свою. Потом спустил воду в унитазе и лишь после этого открыл входную дверь. Он не пытался изображать удивление, увидев перед собой начальника сыскной полиции Майами и его коллегу из Майами-Бич. Бросив на них недовольный взгляд, Шейн пробормотал:

— Нашли время для визитов.

Сделав шаг в сторону, он пропустил гостей в номер.

IV

Билл Джентри вошел первым. Это был грузный мужчина, цветом лица напоминавший сырое мясо. Он важно вышагивал на толстых подошвах своих тупоносых полуботинок. На нем был костюм темного цвета, голову прикрывала черная фетровая шляпа, сдвинутая на затылок. На лбу Билла блестели капельки пота. Этот немного флегматичный, дотошный человек пребывал на своей руководящей полицейской должности в течение тридцати лет. Сказав: «Привет, Майк!», Билл Джентри прошел мимо Шейна и остановился возле стола в центре комнаты.

Его спутником был Питер Пейнтер — «динамичный новый шеф сыскного бюро Майами-Бич», как характеризовала его местная пресса. Шейн плохо знал этого невысокого, худощавого человека, несколькими годами моложе его. На нем был двубортный костюм в стиле «Палм-Бич» и кремового цвета панама. Ансамбль дополняли белые с коричневой отделкой спортивные полуботинки, кремовая сорочка в тонкую полоску и коричневый с красной искоркой галстук. У Шейна зарябило в глазах от павлиньей пестроты его гардероба. У Пейнтера были сверкающие черные глаза, худощавое лицо и подвижные нервные губы, над которыми тянулась тонкая полоска аккуратно подстриженных черных усиков. В течение трех лет он работал полицейским детективом в Нью-Йорке, откуда недавно его перевели в Майами-Бич, чтобы он возглавил местное сыскное бюро. Кивнув, он последовал за Шейном в комнату.

Закрыв дверь, Шейн подошел к столу. Взгляд его оставался жестким, хотя манеры были нарочито приветливыми. Открыв сервант, он достал два чистых бокала поставил их на стол и откупорил бутылку коньяка.

— Выпьем?

Рассеянно кивнув, Джентри окинул взглядом комнату. Несколько раз стукнув по столу кончиками пальцев Пейнтер сказал:

— В служебное время не пью.

Брови Шейна удивленно приподнялись:

— Сейчас вы находитесь за пределами вашего округа.

Протянув Биллу Джентри бокал с коньяком, он долил в него ледяной воды из графина.

— Именно поэтому, — сказал Пейнтер, — я и просил Джентри пойти вместе со мной.

Кивнув, Шейн отхлебнул из своего бокала. Затем подвинув к себе стул, жестом предложил визитерам устраиваться в креслах:

— Или сидеть в рабочее время тоже идет вразрез с вашими принципами?

Он сел сам, за ним последовал Джентри. Продолжая стоять, Пейнтер произнес:

— Мне нужна девчонка, Шейн.

Пожав плечами, Шейн вновь отхлебнул из бокала.

— Кругом так много девчонок, — негромко заметил он.

— Мне нужна только одна — Филлис Брайтон.

— Чёрт побери, — так же негромко сказал Шейн, — так в чём же дело?

Пейнтер не отрывал взгляда от лица Майкла Шейна:

— Где она?

Шейн с самым серьезным выражением лица похлопал по карманам своего халата. Потом поднял на Пейнтера невинные глаза:

— Куда же я мог её спрятать?

— Хватит, Майк, — вмешался Джентри. — Довольно паясничать. Пейнтер уверен, её исчезновение из дома каким-то образом связано с тобой.

— Разве она исчезла? — спросил Шейн. Тон его был уклончивым.

Шеф полицейских детективов из Майами-Бич проговорил:

— Эта игра тебе ничего не даст, Шейн. Может быть, ты привык вести себя подобным образом на той стороне залива Бискейн, но на моей стороне у тебя ничего не выйдет.

Шейн ухмыльнулся:

— Думаешь, не получится?

— Нет. Клянусь Богом, что нет. — Темные глаза Питера Пейнтера угрожающе сверкнули. — Девчонка совершила преступление, здесь нет вопроса. И я собираюсь доказать её вину уже сегодня.

— Справедливо. — Шейн закурил и насмешливо глянул на собеседника.

— Ты её спрятал, — заявил Пейнтер.

— Хочешь устроить у меня обыск?

— Нет, чёрт тебя возьми. Думаю, ты не настолько глуп, чтобы держать её здесь. Где она?

— Когда я уезжал из их дома, девочка спала в своей постельке.

— Чем ты занимался с тех пор, как уехал от них?

— Сидел здесь, у себя в номере. Потягивал чудесный коньяк и размышлял о том, к каким хитроумным приемам прибегают иногда убийцы.

— Почему, — злобно спросил Пейнтер, — ты уехал, не дождавшись меня?

— Убийство в твоем округе — твоя компетенция, — напомнил ему Шейн. — Зачем мешать тебе делать вид, что ты понимаешь что-то в работе сыщика?

Лицо Пейнтера покрылось пятнами.

— Честное слово…

Спокойно, спокойно, — снова вмешался в разговор Джентри. — Зачем переходить на личности, Шейн?

— А почему я должен всё терпеть? — возмущенно спросил сыщик, игнорируя Пейнтера. — Этот пестроцветный попугай ворвался сюда и задает нелепые вопросы, обвиняет меня чёрт знает в чем. Да пошел бы он к дьяволу! Я готов был рассказать ему все, что мне известно, а теперь он не узнает ни шиша.

Сквозь плотно сжатые губы Пейнтер процедил:

— Я арестую тебя как сообщника, если ты не придержишь язык.

Не обращая на него внимания, Шейн продолжал:

— Что за бред? Исчезла девчонка? Разве это автоматически делает её убийцей? И при чём тут я? Если он не умеет организовать должного наблюдения за подозреваемой, я должен его подстраховывать?

— Послушай, Шейн. — Пейнтер тоже сел. По его виду было заметно, что он с большим трудом сдерживается. — Ты будешь отвечать на мои вопросы, или я, клянусь, получу у прокурора ордер на твой арест, и мы будем разговаривать в ином месте.

— Мне приходилось бывать в тюрьмах получше…

— Отвечай на мои вопросы сейчас и тогда можешь забыть о тюрьме.

Шейн закончил фразу:

— …и похуже, чем твоя. Не пугай меня.

— Одну минуту, — торопливо сказал Джентри, обращаясь к Пейнтеру. — Угрозами от него ничего не добьешься. Я работал с Майклом Шейном и раньше. Он скорее сгинет в тюрьме Майами-Бич, чем станет отвечать на вопросы, которые ему не по душе.

Пейнтер ещё крепче сжал губы:

— Я выпью коньяк, который ты предложил.

Шейн вылил остатки мартеля из бутылки в чистый бокал и протянул его полицейскому.

— Когда ты не при исполнении, — заметил он, — с тобой, наверное, приятно иметь дело.

Выпив половину содержимого, Пейнтер опустил бокал и, продолжая держать его за тонкую ножку, вертел в пальцах. Потом медленно произнес:

— Я понимаю так, что взяться за дело тебя попросил доктор Педикью?

— Именно.

— Он опасался, что Филлис может прикончить свою мамашу?

— Да.

— Но когда ты появился там вечером, было уже слишком поздно: трагедия произошла. Девчонка уже убила мать. Так?

Шейн осушил свой бокал и холодно усмехнулся:

— Убила, говоришь?

— А что же ещё могло произойти? — взорвался Пейнтер. — Ведь она была мертва!

— Она была мертва, — осторожно выбирая слова, сказал Шейн, — когда доктор Педикью привел меня в её комнату. — С добродушным выражением лица он уставился в злые глаза полицейского.

— Это и делает девчонку главной подозреваемой, — нетерпеливо заявил Пейнтер.

— Согласен. — Сделав паузу, Шейн небрежно добавил: — Тебе сказали, что дверь в комнату Филлис была заперта снаружи?

— Этому может быть дюжина различных объяснений.

— Правильно, — снова согласился Шейн. — Девчонка могла укокошить свою мамочку, а потом пробраться в комнату через замочную скважину.

Джентри, продолжавший потягивать коньяк, неожиданно поперхнулся, а Пейнтер недовольно сказал:

— Зубоскалить — это ещё не значит помогать.

— А твои методы расследования результатов не дадут.

— Ради Бога, — взмолился Шейн, — хватит вам подкалывать друг друга. Я принесу ещё бутылку. — И с этими словами вышел в кухню. Когда он возвратился с полной бутылкой мартеля, оба полицейских оставались на своих местах.

— Чтобы нормально вести расследование, мне нужно как следует напиться, — меланхолично произнес Шейн, открывая бутылку.

Пейнтер потер ладонью свой острый подбородок и осведомился:

— Значит, ты думаешь, что убила не девчонка?

— Когда ты станешь достаточно взрослым и сбреешь эти идиотские усики, — ответил Шейн, — то поймешь, что, расследуя убийство, нельзя от одной теории перескакивать сразу к другой.

Дрожа от негодования, Питер Пейнтер вскочил с места:

— Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления.

Шейн тоже встал:

— Не для того? Тогда для чего же?

— Чтобы дать тебе возможность отвести от себя подозрения.

Шейн вновь наполнил бокалы себе и Джентри и протянул Пейнтеру. Тот негодующе покачал головой.

Сев на стул, Шейн спросил:

— Нашли орудие убийства? Чем прикончили миссис Брайтон?

Проглотив слюну, Пейнтер глянул в сторону:

— Думаю, ты знаешь об орудии убийства больше, чем кто-либо другой.

— Ты оказываешь мне большую честь, — с издевкой в голосе отозвался Шейн. — Разве тебе не передали, что я ни минуты не находился в доме один?

Выставив вперед свой заостренный подбородок, Пейнтер свирепо глянул на Шейна:

— Я слышал о твоих подвигах. Держись подальше от моей территории, или я засажу тебя за решетку. Просто так, из принципа.

Шейн поднялся с места. Его руки были сжаты в кулаки, в глазах горела ярость.

— Сейчас ты на моей территории, — сквозь сжатые зубы процедил он, делая шаг в сторону Пейнтера.

Быстро вскочив с места, Джентри встал между ними.

— Нет, Майк, нет! — Оттолкнув рыжего детектива в сторону, он приказал Пейнтеру: — Исчезни ради Христа, Пейнтер, уйди. Встретимся у меня в кабинете.

Шейн угрожающе закричал:

— Недомерок! Я ему шею сверну! — Оттолкнув в свою очередь Джентри, он, тяжело дыша, подошел к Пейнтеру.

Не дожидаясь, пока рука Шейна дотянется до него, тот вышел за дверь, с треском захлопнув её.

— Тебе не следовало так поступать, — заметил Джентри, когда они остались одни.

— Почему? — Шейн налил коньяк в рюмку, глянул на свет, потом, покачав головой, вылил содержимое рюмки обратно в бутылку. Несколько капель упало на стол.

— Пусть он недомерок, но в своем деле ас.

— Если он угрожает людям, те тоже имеют моральное право угрожать ему. — Тяжело опустившись в кресло, Шейн закурил сигарету.

— Я говорил ему, чтобы он вел себя поаккуратней, — проворчал Джентри. — Но ты ведь знаешь этих парней из Нью-Йорка. Обязательно должны продемонстрировать свое превосходство.

— Сейчас он не в Нью-Йорке, — ответил Шейн. — Сейчас он всего-навсего шеф сыщиков.

На лице Джентри появилась недовольная гримаса, но он промолчал.

— Какого чёрта Пейнтер явился сюда искать девчонку? Думал, что я сплю с психами или с детьми?

Джентри продолжал потягивать коньяк:

— Где-то она должна быть, Майк.

— Согласен. Но это не значит, что справки надо наводить у меня. Преступление совершено на территории пригорода — в Майами-Бич. Пусть он попотеет и отыщет её сам.

— Это мне известно, но я хочу облегчить твое положение. Пейнтер не бросит дело на полпути, — сообщил Джентри.

— Спасибо, Билл, о себе я позабочусь сам.

— Дело твое. — Осушив бокал, — полицейский вытянул перед собой руки, — я, во всяком случае, его к тебе не тащил.

— Верю.

Джентри задумчиво посмотрел на него: — Ты крепкий орешек, Майк. Но и Пейнтер… В общем, я бы не доводил его до крайности.

Пододвинув бутылку приятелю, Шейн безрадостно усмехнулся:

— Допивай.

Джентри покачал головой:

— Нет, хватит. Пейнтер ждет у меня в управлении.

— Какие между вами отношения? - поинтересовался Шейн.

— На новом месте, в Майами-Бич, он работает всего пару месяцев. Я близко с ним не знаком, но он вроде бы нормальный парень.

Знаешь, как маленький петушок, сразу начинает кипятиться и кукарекать. А его подозрения обычно имеют под собой основания.

— Скажи ему, чтобы свои подозрения в отношении меня он держал при себе. — Шейн раздавил окурок о пепельницу.

— Тебе виднее, как вести себя, — заметил Джентри, вставая. — Хочу предупредить, однако, что Пейнтер на новой работе и жаждет показать, на что он способен. Ему необходимо разобраться в этом деле с Брайтонами. Или, сам понимаешь…

— Чёрт возьми, — сказал Шейн, тоже вставая, — он вел себя со мной так, будто именно я перерезал горло миссис Брайтон. И вообще, кто посоветовал ему нанести мне визит?

— Не знаю. Меня там не было, — ответил Джентри. — Решил составить ему компанию, когда он сказал, что собирается к тебе.

— Уверен, о моей роли во всей этой истории ему рассказал Педикью. А моя роль была уже сыграна, когда мы вошли в комнату и увидели, что пожилая леди отошла в лучший мир. Почему он решил, что я увел девчонку?

— Он действовал в нескольких направлениях. Когда ни в одном из них его предположения не подтвердились, он решил, что её исчезновение связано с тобой, — подойдя к двери, сказал Джентри.

— Короче, — усмехнулся Шейн, — он мало чем отличается от других бойскаутов. Попадается трудное дело, и он считает главным арестовать кого-нибудь. Неважно, что потом обвинение рассыплется, как карточный домик. Передай ему, — добавил он, открывая дверь, — если бы девчонка была у меня, я бы её специально спрятал, чтобы досадить ему.

— Это он уже понял, — в раздумье произнес Джентри. Стоя в коридоре, он теребил в руках свою фетровую шляпу. — Ладно, Майк, спокойной ночи.

Пожелав спокойной ночи своему другу-полицейскому, Шейн некоторое время наблюдал, как шеф сыщиков пересекает холл и подходит к лифту. Закрыв дверь, он вернулся к себе в номер и, остановившись возле стола, внимательно прислушался. Из-за закрытой двери спальни не доносилось ни звука. Когда он осторожно открыл дверь, до него донесся звук ровного дыхания. Войдя в комнату, он остановился рядом с кроватью и в тусклом свете увидел Филлис. Она лежала на левом боку. Её лицо было повернуто к стене, а левая рука подогнута и спрятана под подушку. Она безмятежно спала.

— Эй! — негромко позвал он.

Девушка не шевельнулась. Покрывало сползло с неё, обнажив плечо. Наклонившись, Шейн процедил сквозь зубы:

— Всё в порядке. Они ушли.

Филлис по-прежнему не шевелилась.

Выпрямившись, он с сомнением покачал головой. Потом сказал: «Проклятье!» — и направился к выходу. Остановившись, он обернулся и минуты две молча смотрел на нее. Если она не спала, её притворство было высшей пробы. Ещё раз чертыхнувшись, он вышел из спальни. В гостиной, выдвинув ящик стола, он глянул на большой нож, рукоятка которого была обернута тонкой ночной сорочкой.

Он сунул руку в карман халата и достал крошечный пистолет. Потом отнёс на кухню пустую бутылку, его рюмки, графин с водой и открыл окно. Ночь выдалась жаркой. Пройдя в ванную, он распахнул окно и там, для циркуляции воздуха оставив открытой дверь. В гостиной он снял с кушетки подушки, превратив её в кровать. Майкл Шейн любил домашний уют. Долгие годы, проведенные в гостиничных номерах, научили его создавать себе комфорт, даже, казалось бы, в немыслимых условиях. Придвинув стул к изголовью постели, он поставил на него пепельницу, положил сигареты и спички, потом закурил и выключил свет.

Скользнув под простыни, он блаженно затянулся. Мысли его вращались вокруг Филлис Брайтон, уснувшей в его спальне.

V

На следующее утро Шейн проснулся рано. Едва открыв глаза, он негромко пофыркал носом, потом потянулся за сигаретой и спичками. Закурив, он стал задумчиво наблюдать за поднимающимися к потолку колечками дыма. Проведя рукой по своим огненно-рыжим волосам, он опустил ноги и, не глядя, сунул их в домашние туфли. Его глаза не отрывались от закрытой двери в спальню. Потом он поднялся, надел халат и осторожно заглянул в нее. Филлис Брайтон по-прежнему крепко спала. Бесшумно пройдя внутрь, он достал из шкафа чистое белье и так же неслышно вышел. Побрившись в ванной, он вернулся в гостиную и оделся.

Халат, тапочки и пижаму он бросил на матрас, потом сложил матрас пополам. Задвинув кушетку, он положил к себе в карман сигареты и спички. Пепельницу он оставил на столе. Потом внимательно осмотрел комнату. Каких-либо признаков того, что ночь была проведена им в гостиной, обнаружить не удалось. Теперь, подумал он, пусть Пейнтер докажет, что я ночевал не у себя в спальне. Выдвинув ящик стола, он достал из него окровавленный нож и ночную сорочку и отнес их в кухню. Не меняя выражения лица, он начал неторопливо скоблить нож, держа его над умывальником. Сняв с вешалки посудное полотенце, он тщательно вытер орудие убийства, после чего бросил его в ящик с кухонными принадлежностями. Набрав в таз холодной воды, Шейн положил в него отмачиваться окровавленную сорочку.

Отмерив семь ложек кофе, он засыпал его в кофейник. Ожидая, пока закипит вода, он начал не спеша стирать сорочку. Потом, прополоскав её под краном и выжав, стряхнул и, придерживая обеими руками за плечики, опустил на всю длину. Он одобрительно закивал, убедившись в отсутствии кровавых пятен. Подержав руку над электрической плиткой, он проверил температуру: она была достаточно высокой, такой, что можно было высушить, не повредив, нежную ткань. Занимаясь домашними делами, он размышлял о том, как легко за приготовлением завтрака уничтожить следы преступления.

Громко насвистывая, он снял с полки деревянный поднос и положил сосиски на две мелкие тарелки. На тот же поднос он поставил чашки, блюдца, положил вилки и ложки и, проделав две дырки в банке концентрированного молока, поместил её рядом с сахарницей.

В гостиной он поставил поднос на стол, добавив к его содержимому бутылку коньяка. Немного поразмыслив, он достал из серванта сухой херес и две пустые рюмки. После этого подошел к двери в спальню и, постучав, открыл её.

Филлис Брайтон сидела на кровати. Увидев Шейна, она приглушенно вскрикнула. «Доброе утро!» — приветствовал он и, подойдя к встроенному шкафу, достал из него фланелевый халат.

— Накинь халат и иди завтракать. Становится холодно. Халат был слишком велик для неё, она обмотала его вокруг тела, но подол волочился по полу. С плотно затянутым поясом и закатанными рукавами Филлис Брайтон села за стол.

— В таком одеянии тебе больше четырнадцати не дашь, — усмехнулся Шейн. — От рюмки хереса не откажешься?

Она улыбнулась и покачала головой:

— Нет, спасибо. Во всяком случае, не до завтрака.

— Херес должен быть объявлен нашим национальным напитком, с него нужно начинать трудовой день, — сказал Шейн. Он наполнил рюмку и тут же опорожнил её.

Налив в обе чашки дымящийся кофе, он приступил к завтраку. С опущенными глазами Филлис молча последовала его примеру.

— В котором часу ты вчера легла спать? — Майкл Шейн ловко разрезал сосиску, подцепил вилкой одну половинку и с видимым удовольствием начал её жевать.

— Я… — Она нерешительно подняла на него глаза, но он держал в руке чашку и был, видимо, заинтересован в решении единственного вопроса: не слишком ли горяч кофе. — Я… Мне всё кажется сном. Вряд ли я скажу точно, что было наяву, а что мне приснилось.

Шейн кивнул:

— Подкрепляйся.

Потянувшись за сахаром, она ещё выше закатала рукав. Пододвинув к ней сахарницу, Шейн спросил:

— Ты слышала, что говорили блюстители закона?

— Частично. — По её телу пробежала дрожь, и сахар просыпался с ложки. — Кто они?

— Сыщики. Из Майами и Майами-Бич.

— А-а. — Она помешала ложечкой кофе.

— Хорошо, что ты не храпишь во сне.

— Они… они не знают, что я была здесь?

— Нет, конечно. — Шейн взглянул на неё с легким удивлением. — Если бы тебя обнаружили, ты была бы уже в каталажке.

— Вы хотите сказать — была бы арестована? — Голос её срывался, а глаза испуганно расширились.

— Безусловно. — С аппетитом здорового человека Шейн отхлебнул крепкого кофе.

— Я укрылась покрывалом и старалась не слушать, что они говорят.

— Им ничего не известно, — успокоил её Шейн. — Всё было бы отлично, если б тебе не пришла в голову идиотская мысль удрать оттуда. У Пейнтера хорошая репутация, и ему надо поддерживать её. Потому-то он и считает, что необходимо кого-то арестовать. Ты для этой роли подходишь лучше других.

— Вы хотите сказать — он теперь меня арестует?

— Если найдет, — бодро сказал Шейн. — А теперь доедай сосиски. Они будут невкусными, если остынут. А кофе тебя согреет.

Изогнув в полуулыбке губы, она начала покорно откусывать сосиску и маленькими глотками отхлебывать кофе. Шейн откинулся на спинку стула и закурил.

— Лучше тебе какое-то время побыть у меня, пока я не разберусь, что к чему.

— Побыть у вас? — Она боязливо посмотрела ему в глаза.

— Мой номер в отеле — последнее место, где они будут тебя искать. Особенно после вчерашнего визита. — Усмехнувшись, Шейн добавил: — Пейнтер сказал, что не считает меня идиотом, способным привести тебя сюда.

— Но… но что они сделают, если обнаружат меня здесь?

Он пожал широкими плечами:

— Ничего ужасного. В конце концов, ты мой клиент. Я вправе защищать тебя от неправомерного ареста, пока занимаюсь проверкой всех обстоятельств преступления.

— О, — облегченно вздохнула она, и её щеки покраснели от возбуждения. — Значит, вы все-таки верите мне? Вы поможете?

Ее благодарность, смешанная с наивной радостью привела Шейна в смущение. Пытаясь скрыть его, он нахмурился:

— Я пытаюсь отработать жемчужное ожерелье, которое ты дала мне в качестве гонорара.

— Вы чудесный человек! — дрожащим голосом произнесла Филлис Брайтон. — Всё будет по-другому, стоит вам лишь поверить мне. Вы такой сильный! В вашем присутствии я сама чувствую себя сильнее!

Глядя в сторону, Шейн поднес ко рту чашку кофе:

— Вчера я едва не проявил слабинку. Едва…

Румянец на её щеках стал темно-малиновым, но она промолчала.

— Забудем это. — Допив кофе, он встал. — Мне нужно кое-что выяснить, чтобы отработать свой гонорар.

Выйдя на кухню, он снял с веревки шифоновую сорочку.

Судорожно глотая воздух, она воскликнула:

— Боже! Ведь это моя сорочка! Откуда вы её взяли?

Внимательно посмотрев на девушку, Шейн небрежно спросил:

— Когда ты видела её в последний раз?

Она сдвинула брови, пытаясь вспомнить:

— Не знаю. Я часто надеваю её на ночь.

Продолжая наблюдать за ней, Шейн, не скрывая раздражения, сказал:

— Если ты лжешь, тебе следовало бы быть артисткой, так здорово у тебя получается.

Она испуганно отпрянула назад:

— О чём вы? Я ничего не понимаю.

— Ты и я, — устало проговорил Шейн, — сейчас в одной лодке. — Он бросил ей сорочку. — Надень её и возвращайся в постель. Шелк скоро сомнется, и никто не увидит, что её недавно стирали. — Он прошел в угол гостиной и снял с вешалки шляпу.

Филлис смотрела на него с растерянным видом.

— Что вы собираетесь делать?

Он надел шляпу, потом, приблизившись к девушке, костяшками пальцев несильно провел по её затылку.

— А ты оставайся здесь. Помой посуду, хотя бы один прибор. Потом отправляйся в постель. И обязательно надень сорочку. Запри дверь и не вылезай из постели, пока я не приду. Что бы ни случилось. Поняла?

Вздохнув, она прижалась щекой к его руке.

В дверях он ещё раз предупредил её:

— Не отвечай на телефонные звонки, не открывай дверь, когда будут стучать. И не выходи из спальни, если услышишь, что кто-то вошел. Возможно, это буду я а возможно, и посторонний. Оставайся за запертыми дверьми, что бы ни произошло. Отдыхай и попытайся заснуть. Старайся ни о чём не думать. — Он вышел, закрыв за собой наружную дверь.

В вестибюле возле стойки администратора Шейн остановился. Корреспонденции для него не было. Стрелки часов показывали десять. Примерно с минуту он разговаривал с клерком, сообщив, что вернется в полдень или позвонит.

Под ярким субтропическим солнцем он прошел пешком до Флаглер-стрит, откуда повернул направо к управлению полиции. Пройдя в здание через запасной выход он остановился у кабинета Билла Джентри.

Джентри был погружен в чтение газеты. Увидев Шейна, он приподнял голову и пробормотал приветствие.

Бросив шляпу на письменный стол, Шейн сел.

Джентри сказал:

— Пейнтер добился своего — все газеты кричат об убийстве.

— Да? закуривая, неопределенно произнес Шейн.

— Ты читал?

Услышав отрицательный ответ, Джентри через стол пододвинул к Шейну газету. Тщательно разгладив её, рыжеволосый сыщик начал просматривать заголовки, щурясь от табачного дыма, который клубами поднимался к потолку. Он быстро нашел заметку об убийстве миссис Брайтон и, прочитав её, отложил газету в сторону.

Откинувшись на спинку кресла-качалки, Джентри откусил кончик своей черной как смоль сигары.

— Мистер Питер Пейнтер считает, что преступление совершила девчонка, — заметил Шейн.

Джентри кивнул:

— Бедняга вынужден был что-то сказать корреспондентам. Её исчезновение всем кажется подозрительным.

— Да. — Шейн в раздумье смотрел на тлеющий кончик сигареты.

— Ты лучше представь её на свет божий, Майк.

— Покуда этот заморыш висит у неё на хвосте, она будет надежно укрыта. Твой Пейнтер… — Далее Шейн некоторое время упоминал предков полицейского в нецензурных выражениях.

Терпеливо дождавшись конца темпераментной речи своего друга, Джентри сказал:

— Он ждал меня здесь, когда я вернулся от тебя вчера вечером. С ним была парочка газетчиков. Он сделал для них официальное заявление, которое ты только что прочел. Исчезновение Филлис он пытался увязать с тобой, но я посоветовал ему забыть о тебе.

Шейн выругался ещё раз, хотя и не столь эмоционально, как минуту назад.

Джентри слушал его с одобрительной ухмылкой.

— Ладно, — вставил он наконец. — Какова твоя гипотеза, Майк?

— У меня нет времени придумывать гипотезы, — проворчал Шейн. — Это привилегия полицейских боссов. — Он зло глянул на Джентри, но тот, ухмыльнувшись, продолжал попыхивать сигарой.

— Что тебе требуется от меня, Майк? — спросил он.

Шейн перегнулся через стол:

— Вся информация, которую ты сможешь раздобыть о докторе Джоуле Педикью. Его настоящее и прошлое.

Джентри кивнул:

— Хорошо, поищу. Что-нибудь ещё?

— Пока что всё. И заранее спасибо.

Шейн вышел из кабинета. Из ближайшей аптеки он позвонил в приемную доктора Хиллиарда. Трубку сняла сестра, сообщившая, что доктор появится в половине одиннадцатого. Сейчас стрелки часов показывали десять двадцать, и Шейн решил не спеша прогуляться по Флаглер-стрит. Пройдя несколько кварталов, он вошел в угловое здание, где на лифте поднялся на десятый этаж.

Миновав холл, он оказался в роскошных апартаментах, где работали доктор Хиллиард и его помощники.

Златокудрая секретарша записала фамилию и, улыбнувшись, попросила подождать. Из кабинета врача она вернулась почти сразу же, кивком приглашая Шейна войти.

Беседа сыщика с доктором Хиллиардом была долгой и дружеской, но ожидаемых результатов не принесла. Доктор не смог или не захотел сообщить Шейну о состоянии здоровья Филлис Брайтон больше того, что он сказал накануне. Он соглашался со многими доводами Шейна, но профессиональная этика не позволяла ему обсуждать поведение доктора Педикью в случае с Филлис. Говоря о здоровье мистера Брайтона, доктор Хиллиард был менее сдержанным. Он признался Шейну, что состояние пациента вызывает у него недоумение. Какого-либо серьезного заболевания у Брайтона не установлено, и тем не менее самочувствие его не улучшалось. Ознакомившись с историей болезни, Хиллиард пришел к выводу, что его коллега Педикью сделал всё от него зависящее, чтобы быстрее поставить больного на ноги. Доктору Хиллиарду казалось, что мистер Брайтон попросту утратил желание выздороветь и продолжать жить. Результаты анализов были удовлетворительными, тем не менее, больной слабел с каждым днем. Сейчас врачи, объяснил он Шейну, проводят тесты с целью убедиться, что все железы функционируют нормально. Если и эти исследования окажутся безрезультатными, то он будет просто не в состоянии диагностировать болезнь миллионера.

Внимательно слушая, Шейн задавал интересующие его вопросы. Он был явно разочарован, когда Хиллиард не подтвердил его подозрений в отношении доктора Педикью. Подавшись вперед, он спросил:

— Возможно ли, доктор, что причиной всё возрастающей слабости мистера Брайтона являются наркотические препараты, которыми его тайно пичкают? Нет, подождите! — Он поднял руку, увидев, что доктор Хиллиард отрицательно покачал головой. — У меня есть своя теория.

Конечно, я не медик и не собираюсь вторгаться в сферу исключительно вашей компетенции. Я просто пытаюсь расположить факты в логическом порядке. Я никого не обвиняю — пока. Тем не менее, факт налицо — совершено убийство. Поэтому, прежде чем ответить, примите во внимание это обстоятельство. Возможно ли — я подчеркиваю слово «возможно» — для того, кто имеет доступ к пациенту, давать ему наркотики или вредные при данных обстоятельствах лекарства или вообще применять неправильные методы лечения? Иначе говоря, поступать таким образом, чтобы его необъяснимая слабость не проходила? — Он перегнулся всем телом через стол и пристально посмотрел в глаза доктору Хиллиарду.

Обдумывая подтекст, содержавшийся в вопросе Шейна, доктор снял очки и слегка покачивал их в пальцах. Это был честный человек, для которого этические нормы врача были святыней. Ему казалось само собой разумеющимся, что человек медицинской профессии неукоснительно выполняет свой долг перед обществом. Ему нравился Шейн, а доктор Джоул Педикью вызывал у него неприязнь. Хиллиард читал утренние газеты и догадывался, что Шейн пытается отвести от Филлис Брайтон обвинение в убийстве. Будучи знаком с Филлис, он не верил, что она виновна. Однако прежде чем ответить, он обдумал все возможные варианты.

— Это абсолютно невозможно, Шейн. Извините, но я не могу разделить вашу теорию. — Он снова надел очки и с сожалением покачал головой. — Некоторые обстоятельства позволяют исключить гипотезу о том, что какое-то постороннее лицо несет ответственность за состояние мистера Брайтона.

Шейн с разочарованным видом откинулся на спинку стула:

— Чёрт его знает, что теперь делать! Вы уверены, что не ошиблись?

— Я не из тех, кто делает скороспелые выводы, — ответил доктор Хиллиард.

— Да, видит Бог, в этом вас не обвинишь. — Шейн глубоко вздохнул, и его ноздри раздулись. — Моя теория рассыпалась, как карточный домик. — Встав, он криво усмехнулся. — Вот что бывает с любителями стройных теорий! Здесь я ничуть не лучше, чем шеф сыщиков из Майами-Бич.

Доктор Хиллиард тоже поднялся:

— В любое время… любая информация, которая имеется в моем распоряжении…

— Спасибо, док. Кивнув, Шейн вышел из кабинета.

Было около двенадцати, когда он спустился в лифте на первый этаж. Войдя в телефонную будку, Шейн позвонил дежурному клерку в свой отель. В его адрес поступило срочное сообщение, сказал клерк. Его просили немедленно позвонить мистеру Рэю Гордону в номер люкс 614 в отеле «Эверглейдс». Поблагодарив клерка, Шейн положил трубку, затем снова поднял её и набрал номер Гордона.

— Говорит Майкл Шейн. Вы просили позвонить, — сказал он, когда абонент на другом конце провода произнес: «Алло?»

— Мистер Шейн? Отлично. Срочно приезжайте ко мне. Дело не терпит отлагательства.

VI

Дверь в номер 614 открыл мужчина могучего телосложения. Он был почти таким же высоким, как и сам сыщик. Природный размах его плеч подчеркивал свободный двубортный пиджак. Мужчина бы чисто выбрит, глубокие складки на его лице напоминали ряд пересекающихся прямоугольников. У него были тонкие губы, землистый лица и холодные глаза, невыразительные и жесткие, как мраморные шарики.

Наиболее выразительной чертой мистера Рэя Гордона была, пожалуй, его прическа. Коротко стриженные волосы на макушке стояли торчком наподобие щетки — от виска до виска. Такая стрижка удлиняла фигуру, создавала обманчивое впечатление более высокого, чем в действительности, роста. В остальном его внешность была заурядной. На нем были темно-синий пиджак и брюки спортивного покроя, хотя и сшитые на заказ, но по существу мало чем отличающиеся от тысяч подобных. Со спокойным серым цветом галстука, удачно сочетавшимся с цветом сорочки, хорошо гармонировала жемчужная булавка.

Наклонив голову, Гордон отошел в сторону, пропуская гостя. Просторная, роскошно обставленная комната выходила окнами на залив Бискейн. Кроме Гордона, в комнате не было никого, однако по обеим сторонам виднелись открытые двери.

Войдя в комнату, Шейн обратился к мужчине:

— Мистер Гордон?

Гордон кивнул. Закрыв дверь, он окинул Шейна пристальным взглядом. Это не был неприязненный взгляд исподтишка. Рэй Гордон хотел знать, с кем имеет дело, и реакция собеседника на бесцеремонное разглядывание его абсолютно не интересовала.

— Ты Майкл Шейн? — Слова были короткие, отрывистые, хотя интонация и не отличалась грубостью.

Кивнув, Шейн с любопытством посмотрел на хозяина номера.

Подойдя к креслу, Гордон знаком предложил Шейну сесть. Пожатие руки или какой-либо другой вид приветствия он считал, по-видимому, излишним.

— О тебе мне сообщил Конрой, — произнес он.

Сев в кресло и не спеша закурив, Шейн равнодушно спросил:

— Этот ублюдок?

— Точно так же отозвался о тебе и он. — Достав сигару из обтянутого кожей ящичка, Гордон прикурил от инструктированной золотом зажигалки. — Зная Конроя, я решил, что это неплохая рекомендация.

Шейн вздохнул:

— Я подумал, а вдруг он твой дружок.

— Скорее наоборот. — Гордон любовно глянул на сигару. — У меня есть выгодное дельце для частного сыщика. О нем не стоит особенно распространяться, хотя полиции придраться здесь не к чему.

— Слушаю.

Выпустив изо рта колечко дыма, Гордон предложил*.

— От спиртного не откажешься?

— Не откажусь. — Вытянув свои длинные ноги, Шейн посмотрел в окно на окаймленный пальмами песчаный пляж, за которым поблескивал голубизной залив Бискейн. Повернув голову, Гордон крикнул:

— Пару бокалов, Дик!

Некоторое время собеседники молча курили.

За дверью слева слышался звон стеклянной посуды. За другой дверью была открытая ванная, во всю высоту облицованная зеркалами, в которых отражался интерьер смежной спальни. В спальне горела люстра, свет которой падал на женщину, сидевшую на пуфе перед туалетным столиком. Её лицо было повернуто в противоположную сторону, но, судя по спине, не вызвавшей особого интереса Шейна, женщина была молодой. Такое же впечатление производил и её затылок в завитушках темных блестящих волос.

В комнату вошел Дик, худощавый парень с подносом, на котором стояли два полных бокала. Лоб Дика был почти целиком скрыт под шапкой густых черных волос. На его бескровном одутловатом лице выделялся нос, напоминающий клюв птицы. Дик был щегольски одет. «Он выглядит так, подумал почему-то Шейн, — будто в детстве его любимым развлечением было отрывать крылышки у мух. Сейчас он, наверное, тоже не прочь бы этим заняться».

Из-под левой подмышки у Дика выпирало что-то массивное. Поставив поднос на стол, он украдкой посмотрел на Шейна, несколько секунд оставаясь в нерешительности, потом на цыпочках удалился так же бесшумно, как и вошел.

Гордон протянул Шейну бокал. Сделав большой глоток, Гордон спросил:

— Сколько парней у тебя в команде?

— Я работаю в одиночку. — Слегка нахмурившись, Шейн посмотрел на бокал. — В необходимых случаях беру себе помощников. Столько, сколько необходимо.

— Телефон конторы не указан в справочнике, — заметил Гордон.

Шейн утвердительно кивнул.

— Дельце, которое я хочу тебе поручить, потребует усилий всей команды, — продолжал Гордон.

— Будут все, кто потребуется. — Опорожнив бокал, Шейн поставил его на стол.

Женщина в соседней комнате повернула голову и, нагнувшись вперед, начала вдевать серьгу в левое ухо. В зеркале показался её профиль, поразивший Шейна своей красотой. У неё были классические черты лица с изрядной долей надменности, казавшейся не совсем уместной.

— Тебе придется заняться моим делом немедленно, — сказал Гордон. — Иначе всё может провалиться к чертям.

— В таком случае, — предложил Шейн, — перейдем к фактам.

Женщина наклонила голову в противоположную сторону и теперь вдевала сережку в другое ухо. Судя по всему, она знала, что Шейн наблюдает за ней.

— Дельце мое состоит в следующем. — Гордон тоже опорожнил свой бокал и со стуком поставил его на стол. — В ближайшие дни сюда приезжает некий Д.К. Хендерсон. Может быть, даже сегодня. Не исключено, что он появится под вымышленным именем. Мне нужно знать о его прибытии сразу же, в ту же минуту.

— Каким видом транспорта он прибудет? И куда направится?

— Не знаю. Если бы у меня были ответы, я не нанимал бы тебя.

Шейн задумчиво потер подбородок.

— Это сложная задача. Расскажи о ней поподробнее. В городе два вокзала, аэропорт, морская пристань, тысячи людей ежедневно приезжают на автомобилях. Некоторые прибывают прогулки ради на собственных яхтах.

— О яхтах и автомобилях можешь забыть, — возразил Гордон.

— Ну, толку от этого немного, — проворчал Шейн.

Девушка в соседней спальне поднялась на ноги и сейчас шла в ванную, развязывая пояс на шелковом халате. Её глаза были скромно опущены.

Шейн был готов поспорить, что эту сценку она разыгрывает ради него. В ванной она небрежным движением сбросила халат, но прежде чем бесшумно закрылась дверь, он мельком увидел её в лифчике и коротких трусиках.

— Если работа тебе не по плечу, так и скажи, — заметил Гордон. И не отнимай у меня время. — Он упорно не замечал, куда направлен взгляд его собеседника.

— Ты хочешь, чтобы я останавливал каждого приезжающего и спрашивал, не зовут ли его «Д. К. Хендерсон» — осведомился Шейн.

Выражение глаз Гордона изменилось. Из безразличного и холодного оно стало оценивающим. С видимым трудом он изобразил на лице улыбку. Когда рука Гордона скользнула под пиджак, Шейн внутренне напрягся. Однако вскоре он вновь расслабился, убедившись, что собеседник достал лишь кожаный бумажник. Вынув из него маленький, но очень четкий снимок худощавого мужчины средних лет с высоким лбом и короткими усиками, Гордон передал его Шейну.

— Вот твой человек.

Рыжеволосый сыщик внимательно посмотрел на фотографию:

— Я размножу её. Он не устроит маскарада с переодеванием, чтобы незаметно проскочить в город? Другими словами, не догадывается, что его разыскивают?

— Мистер Хендерсон, — медленно сказал Гордон, — один из самых известных художественных критиков в Соединенных Штатах. Он себя не афиширует, но переодеваться и менять внешность не станет.

Шейн кивнул:

— Согласен. Я подберу самых крепких парней. Но тебе это недешево обойдется.

— Сколько? — Рука Гордона снова скользнула под пиджак, не нарушив более душевного равновесия Шейна. Достав бумажник, Гордон положил его на стол и, приподняв кустистые брови, посмотрел на Шейна.

— Тысяча в качестве аванса.

Брови Гордона приподнялись ещё выше, сложившись на лбу в прямую линию.

— Я не прошу тебя убивать президента.

Поднявшись, Шейн возразил:

— Эта работа — не беззаботная прогулка по городу. Раз дорого, давай не отнимать друг у друга времени понапрасну.

Гордон тоже встал. Улыбка сошла с его квадратного лица:

— Крутой мужик?

— Крутой, когда требуется.

Позади Гордона худосочный парень прислонился к дверному косяку с выражением нетерпеливого ожидания на лице. Пальцы его правой руки ласково поглаживали массивный предмет, выступавший из-под левой подмышки.

Шейн по-волчьи усмехнулся:

Я передумал — две тысячи.

Теперь Гордон тоже улыбнулся. Его губы раскрылись, и верхняя часть лица, казалось, оторвалась от нижней, образовав неаппетитные складки на мясистой физиономии.

— Из нас с тобой получилась бы неплохая пара. — Он достал из бумажника две тысячедолларовые бумажки.

С бесстрастным видом приняв деньги, Шейн произнес, указывая на фотографию Хендерсона:

— Давай уточним. Физического насилия к нему не применять и не задерживать. Подвесить надежного хвоста, как только он появится в городе. И сразу сообщить тебе?

— Именно. Гордон направился к двери. — Беспокоить его не следует. Требуется одно: он не должен ни с кем встречаться в Майами, пока с ним не повидаюсь я Шейн закурил.

— Полезно бы знать его предполагаемый маршрут в городе.

Несколько мгновений Гордон молча смотрел на сыщика, потом сказал:

— Думаю, сначала он заедет в гостиницу, в какую — не знаю. Однако может и не заехать. Может прямо поехать в Майами-Бич или позвонить туда Брайтону. Я дал тебе две тысячи, Шейн, чтобы он этого не сделал.

— Отчего ты не сказал о Брайтонах раньше?

Не ответив, Гордон распахнул дверь. Шейн продолжал:

— Брайтоны? Руфус Брайтон? Там вчера кого-то убили.

— Именно, — коротко подтвердил Гордон.

Стоя в дверях, он наблюдал, как Шейн шел через холл. Когда тот нажал на кнопку лифта, он закрыл дверь.

В вестибюле на первом этаже Шейн отыскал крохотную комнатушку без вывески.

— Привет, Карл! — обратился он к плотному мужчине, едва видимому едва из-за груды бумаг на столе.

Карл Болтон абсолютно лысый, с приятным, ничего не выражающим лицом человек, был штатным сыщиком отеля.

Откинувшись назад, он протянул пухлую руку:

— Здорово, Майк!

Опустив свое нескладное долговязое тело на край стола, рыжеволосый сыщик спросил:

— Что скажешь о шестьсот четырнадцатом люксе?

Нет, о шестьсот четырнадцатом ему ничего не известно, но он постарается выяснить, если надо, ответил Болтон. Пусть Майк подождет минутку. Он вышел через внутреннюю дверь и вскоре возвратился с листом бумаги в руке.

— Они прибыли утром из Нью-Йорка. Сегодня. — Он глянул на бумагу. — Мистер Рэй Гордон с дочерью и секретарем. Имя секретаря Дик Мейер. А в чём дело, Майк? Что-нибудь не так?

— Секретарь, — сообщил Шейн, — наемный бандит. Дочь слишком красива, чтобы быть просто дочерью. А в общем, присматривай за ними, Карл. — Он встал.

— Подожди, Майк, — торопливо сказал Болтон. — Может, тебе самому что-нибудь известно? Тогда выкладывай.

— У меня на них нет компромата. Я просто даю тебе дружеский совет.

— Послушай! — В голосе Болтона слышались просящие нотки. — Я всегда вел с тобой честную игру.

— Хорошо, — ответил Шейн, оборачиваясь. — Они мои клиенты. Буквально набиты зелененькими. Это все, что я могу тебе сообщить. Звони, если что-нибудь случится.

Часы показывали двенадцать тридцать, когда он выходил из отеля. Дойдя до Флаглер-стрит, он вспомнил о Филлис и заглянул в кулинарный магазин. К себе в гостиницу он вернулся с бумажным пакетом, в котором были ветчина, сыр, булочки и кое-какие фрукты. В его отсутствие ему никто не звонил, информировал его дежурный клерк. Он поднялся на лифте на свой этаж и, насвистывая, двинулся по коридору.

Он сразу же прекратил свистеть, увидев, что дверь в его номер распахнута настежь. Постояв с минуту в нерешительности, он опустил на пол пакет с провизией и просунул в дверь сначала одно, потом другое плечо.

Дверной замок был сдвинут с места «фомкой». Он не выказал удивления, увидев двоих мужчин, сидевших в креслах в его гостиной.

VII

Билл Джентри вынул сигарету изо рта и невесело ухмыльнулся. Лицо Питера Пейнтера оставалось серьезным. При виде Шейна его щеки покрылись красными пятнами, а в глазах появилось недоброе выражение.

Шейн дружелюбно, словно присутствие посторонних в его номере было делом обыденным, сказал:

— Привет. — Признаков обыска в гостиной он не заметил. Дверь в спальню была заперта. Обойдя посетителей, Шейн с бумажным пакетом направился в кухню.

— Как дела, Майк? — поинтересовался Джентри.

Пейнтер молчал. Его пристальный взгляд неотрывно следовал за сыщиком.

Посуда, которой они пользовались с Филлис во время завтрака, была вымыта и аккуратно отставлена в сторону. Шейн положил пакет на кухонный стол, потом, не оборачиваясь, поставил на электрическую плиту чайник с водой и засыпал в кофейник нужное количество кофе.

— Где она, Шейн? — Вопрос прозвучал резко и неожиданно, словно выпущенная из пистолета пуля.

Шеф сыщиков из Майами-Бич стоял в дверях, широко расставив ноги. Не обращая на полицейского внимания, Шейн не спеша закрыл кофейник крышкой.

— Вы будете отвечать или… — Пронзительный голос Пейнтера сорвался на визг. — Я не позволю, чтобы плевали на мои слова!

Продолжая, как и прежде, стоять к нему спиной, Шейн негромко насвистывал. Взяв нож, он с иронической ухмылкой начал нарезать батон тонкими ломтиками.

Внезапно за спиной Шейна послышались тяжелые шаги Джентри.

— Смотри, чтобы тебя не хватил удар, Пейнтер, — раздался успокаивающий голос. — Давай всё спокойно обсудим с Майком.

Не оборачиваясь, Майкл Шейн продолжал нарезать батон. Это занятие, судя по всему, ему чрезвычайно нравилось, тем более что нож был необыкновенно острым.

Примирительным тоном Джентри обратился к Шейну:

— Идиот, я стараюсь, чтобы у тебя не было крупных неприятностей, а ты нарываешься на них сам. Мистер Пейнтер не привык к подобному обращению.

Прекратив резать хлеб, Шейн обернулся и бросил на Джентри недобрый взгляд.

— Какой ужас! — насмешливо воскликнул он. — Что я должен сделать, чтобы понравиться мистеру Пейнтеру? Может, мне упасть на колени и извиниться за то, что я запер дверь на ключ и вам, бедняжкам, пришлось её взламывать?

На лице Джентри появилось недоуменное выражение.

— Вернемся в гостиную и всё обговорим, — предложил он. — Никто не собирался тебя оскорблять, Майк. Ни я, ни Пейнтер не взламывали твою дверь.

— Нет? — Шейн отрезал от батона ещё два ломтика и отложил нож в сторону. Его взгляд оставался неприязненным. Увидев, что Пейнтер вернулся на прежнее место, Джентри взял Шейна за руку и с облегчением вздохнул.

— Какого чёрта вы рассказываете мне сказки? Если не вы сломали замок, то кто же? — возмутился Шейн.

Пейнтер собрался что-то сказать, но Джентри опередил его:

— Дело обстояло так, Майк. Кто-то позвонил Пейнтеру в одиннадцать сорок пять и сообщил, что девица Брайтонов спит у тебя в номере. Пейнтер связался со мной и попросил встретить его в твоем отеле, чтобы при аресте были соблюдены все формальности. Потом помчался сюда. Из вестибюля мы поднялись вместе и обнаружили, что твою дверь уже кто-то открыл силой.

В номере никого не было.

Шейн перевел взгляд на закрытую дверь спальни.

— Её там нет, — сообщил Джентри. — Что всё это значит, Майк?

Теперь Шейн смотрел на Пейнтера:

— Звонил мужчина или женщина?

— Мужчина.

— Тебе, конечно, не пришло в голову проследить, откуда звонили?

Пейнтер мгновенно набросился на него, как боевой петух:

— Собираешься учить меня моей работе? Естественно я проследил. Звонили из автомата в вестибюле отеля.

— А это оставляет широкий простор для догадок — проворчал Шейн.

— Не исключаю, что ты сам и звонил, чтобы застраховаться от нежелательных последствий.

— Безусловно. — Голос Шейна был полон презрения. — Сначала я взломал собственную дверь, утопил девчонку в ванной, расчленил её и отправил посылкой в Болонью. Именно из неё я и собираюсь приготовить сейчас бутерброды с мясом.

Джентри глухо простонал:

— Ладно, парни, продолжайте в том же духе. Посмотрим, чем всё закончится.

Беспомощно пожав плечами, Шейн повернулся к своему другу:

— Меня тошнит от этого полоумного.

Вскочив с места, Пейнтер закричал:

— Где девчонка?

Шейн обратился к Джентри:

- Объясни ему, Билл. А мне надо на кухню — вода закипела.

Он торопливо вышел из гостиной. Наливая кофе и приготавливая сандвичи, он прислушивался к доносившимся из-за двери голосам. Он отнес поднос с едой в гостиную, не предложив посетителям ни кофе, ни сандвичей.

Пейнтер наблюдал за его действиями в угрюмом молчании.

— Для чего, — спросил Джентри, — ты притащил её сюда?

Пейнтер театральным жестом сунул руку в карман и извлек оттуда носовой платок со следами губной помады.

— Как это попало в твою спальню?

Кустистые брови Шейна возмущенно приподнялись:

— Копаешься в моей личной жизни?