Дневник не-меня

Глава 1.

— Как жизнь? — И когда этот вездесущий (с одной «с», но только в силу врожденной грамотности) Артем успел ко мне подсесть? И не прогонишь ведь, даже бить не помогает. Наверно, чувствует, что не могу я долго на него сердиться.

Что ему ответить? Нецензурно-витиеватое сложноподчиненное предложение, от которого он придет в восторг, будничное «нормально», на которое последует: «У тебя всегда все нормально, блин», или просто проигнорировать? Лучше, конечно, последнее, потому что давно хочу завязать с ним общаться, но хватает меня дня на два максимум. Ладно, буду поддерживать беседу. Он не такой и плохой, если вдуматься.

— Дела замечательно, настроение отлично, нового ничего, — бодро рапортую. Это одна из моих готовых фраз (из цикла «Отвяжись»). Я вообще обожаю придумывать фразы на все случаи жизни, вот только не все озвучиваю. Могут не оценить.

На этот раз, похоже, Артем даже не понял, из какого цикла фраза, потому что продолжил разговор:

— Химию сделала?

Тут уж я не выдержала и, стараясь следить за цензурой, ибо мат в школе запрещен, сообщила Артему, что я думаю о химии как науке, о химии как предмете, о проблеме регулярного невыполнения школьниками домашнего задания и заодно уж о родственниках Артема и химички. Последнее, как и предпоследнее, было лишним. Хотя на этого все равно не действует:

— Знаю же, что сделала. Ты всегда все делаешь. Ну да-а-ай!

Бесит. Конечно, я сделала. Но логика «всегда все знаешь и делаешь» — бред. Я, конечно, учусь лучше многих, но не отношусь к ходячим энциклопедиям и уж точно не знаю «всего». Извращенные у них мысли — с одной стороны «ботаников» все презирают, с другой стороны они какие-то высшие существа, которые могут все, что касается учебы.

— Буква славянского алфавита тебе! — говорю. — Та самая, которая «ха» обозначает. — Избитая шутка: славянский алфавит мало кто знает (я не больше половины помню), но эту-то букву знают все и постоянно отмазываются этим перед учителями.

— Ну пожа-алуйста! — Это уже бесит. Кулаками махать неохота, матом ругаться тоже, поэтому перехожу на иностранный:

— Vas chercher le raison d’être, s’il te plait! S’il te ne plait pas, vas aussi, car je suis trôp polite. — Это по-французски, за смыслом жизни послала. Французский у нас учит полкласса, в том числе Артем, но понимают хорошо человека два-три: я, Андрей и еще наверно Саша. Хотя она и поменьше нас знает.

— Ну Ма-а-аша!

Молчу. Сказать больше нечего. Что с ними, долбоежиками колючими, делать? Вопрос риторический, поэтому большая просьба не отвечать про штаны.

Обычные люди, согласно мнению моих родителей и друзей, должны отстать и уйти, но мне везет на таких, про которых это правило не писано. Артем продолжает канючить, смотреть умоляющим взглядом своих безумно красивых желто-карих глаз и капать на мозги. Просыпается моя странная совесть и твердит, что надо помочь человеку. Вообще-то всем известно, что давать списывать — значит подставлять человека, но почему-то ни одна из этих истин не работает. У меня, по крайней мере.