Дневник Пенелопы

Пенелопа в зеркале сатиры

Кто не помнит знаменитую гомеровскую Пенелопу, образец семейной добродетели, символ супружеской верности и благородства… На страницах повести «Дневник Пенелопы» крупнейшего греческого писателя современности Костаса Варналиса мы встречаемся с совершенно иной героиней, точнее, с прямой противоположностью классической Пенелопы. Полемизируя с консервативной идеализацией древности, писатель-сатирик развенчивает в повести миф о добродетели и верности Пенелопы. Вместе с тем на знакомой мифологической канве (через описание порядков на Итаке во время Троянской войны) К. Варналис создает вполне реальную картину современного буржуазного государства, нещадно бичуя его уродства и пороки.

В творчестве К. Варналиса, лауреата международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1958), получили развитие лучшие прогрессивные традиции новогреческой литературы. Писатель открывает в ней новый этап — этап революционной поэзии и прозы. Его литературно-критические статьи и эстетические очерки заложили основы материалистической эстетики в Греции. В литературе К. Варналис дебютировал в 1905 году поэтическим сборником «Соты». Под влиянием Октябрьской революции в России и развития национального рабочего движения писатель эволюционирует к марксизму, решительно отбрасывая идеалистические идеи. Социальная тематика становится определяющей в лирической драме-феерии «Испепеляющий свет» (1922), поэтической книге «Осажденные рабы» (1927), сатирических повестях «Народ скопцов» (1923), «Подлинная апология Сократа» (1931).

В 1934 г. К. Варналис принимает участие в работе I съезда советских писателей, встречается с М. Горьким, знакомится с жизнью в Советской стране. «Так исполнилась мечта моей жизни, — пишет он вскоре после возвращения на родину, — посетить Советский Союз, поближе познакомиться с этой великой страной, чья революция оказала такое глубокое влияние на мое мировоззрение и творчество». Писателя неоднократно лишали работы, заключали в тюрьму, отправляли в ссылку за его революционные взгляды и книги, проникнутые пафосом борьбы против социальной несправедливости. Но никакие испытания не смогли поколебать страстной коммунистической убежденности К. Варналиса, его верности делу трудового народа.

В послевоенные годы писатель публикует сборник памфлетов «Диктаторы» (1956), поэтическую книгу «Свободный мир» (1966), драму «Аттал III» (1972) и другие произведения, в которых с особой силой звучат протест против войны и насилия, призыв к революционной ломке несправедливого социального строя. Обличая на богатом общественно-историческом материале пороки буржуазного мира, К. Варналис утверждает веру в торжество правды и свободы. В 1975 г. посмертно вышла его книга «Гнев народа».

Писать повесть «Дневник Пенелопы» К. Варналис начал в 1942 г., в самый мрачный период итало-германской оккупации Греции. Книга была опубликована в 1946 г., когда фашистская оккупация сменилась английской интервенцией; могучее национально-освободительное движение в стране было предано и подавлено, и Греция стояла на пороге кровопролитной гражданской войны, спровоцированной монархо-фашистами при поддержке англичан. В условиях разгула реакции и массового террора публикация «Дневника Пенелопы» была смелым шагом. Предвидя яростные нападки буржуазно-националистической критики на свою книгу и обвинения в «глумлении над культурным наследием нации», К. Варналис так определил в предисловии специфику повести и свое отношение к мифологической древности: «Если же эти доброжелатели принимают сказку за быль, то почему бы и мне не сделать сказку былью? И если они, историографы, мифологизируют историю, то почему бы и мне, писателю-фантасту, не превратить мифологию в историю?»

Мифологизируя события недавнего прошлого, воссоздавая традиционный сюжет в современной ему исторической ситуации, К. Варналис не просто переосмысливает мифологический материал, а буквально «выворачивает его наизнанку»: появляются антигерои, антиситуации и даже антимораль! Читателям «Дневника Пенелопы» приходится учитывать эту «перевернутость» изображения.

Жестокая и властная Пенелопа в садистском экстазе истязает своих рабов, оргии которых ничуть не хуже оргий, устраиваемых самой повелительницей Итаки. Похотливая Елена шантажирует и соблазняет юного стыдливого Париса. Греческие военачальники оказываются шайкой авантюристов. Даже Нестор, мудрейший царь Эллады, изображен в повести как первейший разбойник греческого войска.

Отвергая традиционную «эстетизацию» мифа, предлагая свои мотивировки мифологических событий, К. Варналис весьма свободно обращается с гомеровским сюжетом. Он не только раздвигает его рамки, развивая во времени и пространстве, но наполняет его современными реалиями и атрибутами, в частности, церковно-религиозными, вводит новых персонажей.

Впрочем, ломая освященные традицией каноны и представления, К. Варналис все же остается верен мифологии. Будучи великолепным знатоком античности, писатель не просто легко оперирует мифологическим инструментарием. Он предельно точен в генеалогии мифологических персонажей, прямо-таки скрупулезно воспроизводит многие мифологические детали и сюжетные подробности. Кроме того, «Дневник Пенелопы» в определенном смысле можно рассматривать как одну из версий мифа. Ведь в античной мифологии образ Пенелопы был далеко не однозначным. Так, писатель исходит из того нетрадиционного варианта мифа, где Пенелопа не добродетельная героиня, достойная уважения и почитания, а «пьянствующая вакханка в лисьей шкуре» (так ее характеризовал греческий писатель III в. до н. э. Ликофрон в своей поэме «Александра»). Именно эта версия приписывает Пенелопе незаконного ребенка Пана — сына от всех женихов. Рассказывая о причине Троянской войны, К. Варналис опирается не на гомеровскую, а на ту версию мифа, по которой Елена сама бежала от Менелая с Парисом. Да и образ Одиссея, каким его рисует Пенелопа на страницах своего дневника, имеет под собой вполне реальную основу. В античной трагедии (сначала у Софокла, а затем у Еврипида) этот гомеровский находчивый храбрец становится лживым и безнравственным человеком.

Едкая сатира греческого писателя, в которой читатель наверняка уловит интонации, сходные с язвительными интонациями Д. Свифта и А. Франса, имеет глубокие национальные корни. К. Варналис прежде всего опирается на традиции народной «смеховой» культуры, восходящей к древним празднествам Диониса. Нетрудно заметить и созвучность обличительной манеры писателя, в которой сарказм, гротеск, карикатура, ирония, насмешка, шарж, пародия сливаются в удивительной силы сплав, с сатирическим пафосом комедий Аристофана, где в откровенно карикатурной форме высмеивались уродства общественной жизни.

Не будет преувеличением сказать, что обращение К. Варналиса к мифу не только не случайно, но, пожалуй, закономерно. Ведь новогреческой литературе, как никакой другой, свойствен обостренный интерес к античной мифологии. Это объясняется не только богатыми литературными традициями, но и тем, что в новогреческой литературе древнегреческая мифология чувствует себя «по-домашнему». Ее использование лишено того оттенка экзотики и учености, который нередко присутствует в западноевропейских литературах. Следует помнить и о том, что насыщенность художественных произведений мифологическими образами и мотивами не усложняет восприятия греческого читателя, не вызывает у него ощущения книжности повествования, его нарочитой интеллектуализации или архаизации. Происходит это потому, что сконденсированные и трансформированные в новогреческом фольклоре, к примеру в народных песнях, образы и сюжеты античной мифологии благодаря народной памяти в Греции до сих пор сохраняют вполне конкретное наполнение.

Лишь принимая во внимание богатые фольклорные и литературные традиции, можно понять, почему К. Варналис, впрочем, как и другие греческие поэты и прозаики (К. Кавафис, Г. Сеферис, Н. Казандзакис, Я. Рицос), столь свободно оперирует мифологическими элементами и мотивами, не боясь тем самым ограничить круг своих читателей и, оторвавшись от реальной действительности, пойти по пути формалистического трюкачества.

Миф в «Дневнике Пенелопы» — не просто повествовательная оболочка, не только инструмент композиционной организации материала, но еще и иносказание с «универсальной» широтой и остротой обобщения. Миф помогает писателю раскрыть во всей глубине непреложную истину: в обществе социальной несправедливости, рожденном вместе с человеческой историей, власть имущие, носители господствующих идей, вдохновители и участники захватнических войн, не могут быть героями, выразителями положительных идеалов.

«Ее (Пенелопы. — В. С.) поступки, мысли и жизнь, — пишет К. Варналис в предисловии, — это, так или иначе, мысли и поступки всех господ, сидящих на шее у своих народов, как бы они ни назывались и какие бы времена ни оскверняли своим присутствием».

Излюбленный прием Варналиса-сатирика — «саморазоблачение» героев. Не случайно для своей повести он избирает форму дневника-исповеди, позволяющего изложить все с предельной непосредственностью и, следовательно, как нельзя лучше обнажить подлинное лицо сильных мира сего.

Читая дневник самой царицы, читатель как бы обозревает происходящее с высоты царского престола. Ему открывается вся бездна грязи и пороков, в которых утопает общество, основанное на лжи, насилии, предательстве. В этом обществе религия и собственническая мораль лицемерно прикрывают порабощение трудового народа, а продажное искусство служит тому, кто больше заплатит. Высший закон царской власти — полнейшее беззаконие. Для Пенелопы, этой жестокой и лживой, коварной и развратной женщины, нет ничего святого, кроме собственной корысти. Она стремится оболванить народ, превратить его в безликую толпу, а из страны сделать монастырь, где обитатели безоговорочно подчиняются воле настоятеля. Философия Пенелопы состоит в том, чтобы «умные и сильные жили за счет дураков и слабых».

Да, толпа, изображенная в первых главах повести, инертна, бездумна и забита. Только сожаление могут вызвать пьянствующие рабы в главе «Без кота мышам раздолье», покорные Пенелопе итакийцы, или ахейцы, поддавшиеся речам Менелая и ринувшиеся в поход за легкой добычей. Но тем не менее дух непокорности и свободолюбия в народе не погас. Его воплощением становится Терсит, единственный положительный герой в повести (напомним, что в гомеровской «Илиаде» это практически единственный отрицательный герой). Он бесстрашно клеймит позором Пенелопу и архонтов на народном собрании, с горечью и болью говорит о рабском положении народа, но уверен, что придет час и народ поднимется на борьбу против ненавистных угнетателей.

И хотя Терситов преследуют и убивают ищейки Пенелопы, повелительница Итаки не может удержать презираемый ею народ в повиновении. И тогда на помощь Пенелопе приходит лже-Одиссей. Одряхлевшая царская власть сменяется фашистской диктатурой. Одиссей-самозванец — гротескная фигура диктатора в чистом виде. «Я решил стать родоначальником нового типа сверхчеловеков-авантюристов: диктаторов, — цинично заявляет лже-Одиссей. — Я приколочу землю гвоздями, чтобы она не вертелась: только так она сможет процветать. Никто не будет ни думать, ни говорить, ни желать… Я превращу его (царство. — В. С.) в рай. С помощью страха и убийств…» Сама диктатура говорит о себе. Государство, построенное на ужасах и крови.

Лже-Одиссей не просто символ диктатуры, за ним стоит конкретное историческое лицо — генерал Метаксас, рьяный поклонник Гитлера, совершивший в августе 1936 г. фашистский переворот в Греции[1]. Диктатор ликвидировал самые элементарные политические свободы, запретил коммунистическую, а вслед за ней и другие политические партии, обрушил жестокие репрессии на демократически настроенных греков. Неугодных режиму людей бросали в тюрьмы, отправляли в концлагеря на пустынных островах, созданные по гитлеровскому образцу. Метаксас, подобно Гитлеру, придавал большое значение театрализованной пропаганде фашистских идей. В своих бесконечных речах генерал разжигал националистические страсти, объявлял себя «отцом нации» и основателем третьей греческой цивилизации (в повести — «третья итакийская цивилизация») по образцу третьего рейха Гитлера.

В демагогических воззваниях к итакийцам лже-Одиссей, новоиспеченный «отец нации», умело манипулирует сознанием масс, ловко играет на настроении толпы, чувствительной к лести.

И так поступает не один лже-Одиссей. Собираясь в поход на Трою, Агамемнон и Менелай разжигают в сердцах ахейцев жажду наживы и ненависть к далеким троянцам. Создается расовый миф для оправдания захватнической войны. Обещая своему воинству обильные блага, Менелай оправдывает будущие убийства, истязания невинных, разрушения городов, говоря, что те, кого они будут убивать, неполноценны. Показывая механизм возникновения политических мифов, К. Варналис предупреждает о той большой опасности, которую они в себе таят, еще раз напоминает о том, что именно фашизм пытался реализовать идею социального тоталитарного мифа.

Антивоенный пафос — неотъемлемая часть гуманистической эстетики греческого писателя. В одной из лучших глав книги «Гомер» на примере Троянской войны К. Варналис убедительно раскрывает логику и вместе с тем абсурдность всякой захватнической войны, клеймит позором тех духовных лакеев господствующего класса, которые в угоду своим хозяевам объявляют войну «праздником молодости», скрывая за высокопарной фразой страшную правду. Войны, утверждает писатель, — спутницы всякого деспотизма. Они будут существовать в мире до тех пор, пока будет существовать деспотизм.

В очень емкой по содержанию 12-й главе повести К. Варналис описал подлинные события, происходившие в Греции в период второй мировой войны (война между Волками — итало-германскими фашистами и Шакалами — англичанами). Мифологический план изображения здесь почти полностью вытеснен историческим. И хотя в «Дневнике Пенелопы» эта глава названа «Сказкой», на самом деле это иносказательный памфлет. Писатель рассказывает об оккупации своей родины фашистами, об измене королевского двора, трусливо бежавшего в Египет на английских кораблях, о преступном сотрудничестве власть имущих как с первыми «освободителями» (Волками), так и со вторыми (Шакалами), о всенародном отпоре врагу.

Пенелопу пугает не нашествие Волков — хищного, кровожадного племени, — а народ, поднявшийся на защиту родины: «Народ… дрался как лев… Он воевал за то, чтобы изгнать и чужеземных грабителей, и местных. И таким образом обрести и землю, и родину, И богов, и предков — и свою свободу. Неблагодарный!» Поднявшись на борьбу против Волков, Пенелоп, лже-Одиссеев, народ стремится создать свое свободное государство.

И здесь писатель не грешит против истины. Созданная под руководством Компартии Греции партизанская народно-освободительная армия ЭЛАС к середине 1943 г. освободила значительную часть территории страны. В Свободной Греции создавались органы самоуправления (национальные советы, выборные суды, народная милиция), открывались школы и детские сады. Такое развитие событий повлекло за собой усиление террора со стороны оккупационных властей: участились поджоги деревень, особенно тех, откуда уходили партизаны, расстрелы заложников и пленных. В ответ на это огонь партизанской войны только ярче разгорался. Ряды Сопротивления росли и крепли. Осенью 1944 г., используя благоприятную обстановку, сложившуюся в результате наступления советских войск в Румынии и Болгарии, ЭЛАС полностью очистила страну от фашистских оккупантов.

Греции, однако, не суждено было избавиться от иноземного ига. В октябре 1944 года под предлогом освобождения страны от фашистских захватчиков в стране высадились английские войска. Новые «освободители» (Шакалы), на которых были возложены жандармские функции, сумели силой оружия сломить сопротивление народной армии ЭЛАС. Терситы, боровшиеся за освобождение Итаки от волчьего племени, были объявлены предателями, брошены в тюрьмы, сосланы в концлагеря. К власти опять пришла Пенелопа (имеется в виду эмигрантское правительство). В стране началась кровавая вакханалия террора. Итака (Греция) — на пороге гражданской войны. Недаром национальным гимном Итаки, где царствует (пока еще царствует) Пенелопа, становится песня:

Повесть заканчивается словами, сказанными не Пенелопой, а самим Варналисом: «На этом кончается Сказка, но всякий конец является в то же время и началом». И за этими словами — вера в новое будущее Греции.

«Дневник Пенелопы» — не только история, но и предостережение писателя, выдающегося борца за мир, страстно желавшего уберечь человечество от ужасов фашизма. Беспощадная сатира повести была особенно актуальной в Греции в годы «черного семилетия» (1967–1974), когда страной правила военно-фашистская хунта. Она не потеряла своей актуальности и сегодня. Ведь фашистские режимы существуют и по сей день в Чили, Сальвадоре, Парагвае, Южной Корее…

К. Варналис имел все основания полагать, что «разоблачения, относящиеся к прошлому, помогут читателю разглядеть некоторые скрытые от него стороны настоящего». Впрочем, не только разглядеть, но и глубже осознать свой первейший гражданский долг — сделать все для того, чтобы предотвратить угрозу новой войны, чтобы навсегда искоренить из человеческой жизни деспотизм и насилие.

Виктор Соколюк