Дочь кучера. Мезальянс

Глава 1

Глава 1

– Хочу, чтобы ты ее уволила.

Лира бы сделала это самостоятельно, взяла бы и выбросила вещи сиделки на улицу и даже бы не потрудилась вызвать такси. Наглая, двуличная и лживая тварь. Стоит еще здесь невинную жертву строит!

– Лир, это уже третья сиделка за последние полгода.

Их было бы больше. Но еще год назад ей не было дела ни до чего вокруг. Она лежала, пялилась в окно и ей было все равно. Ее мир скорчился до размеров спальни с некогда любимыми вещами, до которых теперь она не может дотянуться.

– Мам, в стране какой-то напряг с работниками медицинской отрасли? Я хочу сама поговорить с представителями агентства.

Не будет этого. Мама теперь стесняется ее и старается всячески скрывать от людей, словно Лира - уродец Квазимодо и место ей во строящемся соборе среди колоколов. Людям незачем знать, что у красавицы Алины Вишневецкой дочь – инвалид. Уже неважно, что когда-то было по-другому. Важно то, что сейчас она не может передвигаться без посторонней помощи, коляски и полной сумки медицинских препаратов.

– Что ты им там рассказываешь? – спрашивает Лира не без раздражения. – Мне не нужно, чтобы они шлялись по дому и его окрестностям, устраивали вечеринки и встречались с подругами, при этом делая вид, что меня не существует.

Скорее всего мама платит ей большие деньги за молчание. Вот та и распоясалась. Но Лира ничего не хочет понимать. Почему ей должно быть хуже, чем было? Почему в своем доме она должна терпеть каких-то незнакомых ей людей? Марина воспользовалась временным отсутствием слуг и привела гостей, позабыв в чьем доме вообще находится. Все бы ничего, но Лира теперь беспомощна. Она не хочет срывать голос, пытаться взобраться в кресло, искать запропастившийся телефон и вообще иметь хоть какой-то жалкий вид. Она бы все поняла: огромный дом, дорогие вещи, красивые игрушки… Окончательно ее добили разговоры в коридоре. Кто-то из гостей поинтересовался здесь ли комната той самой Лиры Вишневецкой, а потом добавил, что так и надо.

“Золотая молодежь! Думают, что все им сойдет с рук.”

Лира и Вадик не были мажорами. Они оказались не в то время и не в том месте. Вопреки представлениям в ее смартфоне не было мессенджера, который оповестил бы о новом маршруте ночных гонок. Но разве газетчикам и репортерам что-то докажешь? Кто-то снял заезд, камеры зафиксировали аварию. Тачка была дорогой. Люди в ней – не простыми смертными, как это любит повторять мама, а узнаваемыми личностями светской тусовки. Все сошлось. Никто не узнает, что они были трезвы и просто ехали домой. Кому это нужно теперь?! Главное, что Лира и Вадим были русскими, детьми богатых людей и на дорогой тачке.

– Алина Станиславовна. Не было никаких вечеринок. Лира Олеговна…

Поведение тетки раздражает Лиру. Это покачивание головой и осуждающий взгляд.

– Зачем вы наговариваете на меня?!

Так ведут себя взрослые с избалованными детьми, как бы говоря всем своим видом, что опять она за свое и пора уже что-то делать с этим. Может даже достать ремень?..

– Говоря все это, Марина Константиновна, – произносит Лира спокойно, – я имею в виду не только вас, но раз уж вы открыли рот, когда вас не спрашивали, пожалуйста, закройте его и выйдите вон.

– Лира! – восклицает мама, густо краснея при этом. – Где твое воспитание?

Лира, хоть убей, но не понимает такой реакции. С каких пор маму волнует то, что о ней подумают слуги? Ах, да! Тетка может пойти в какую-нибудь газетенку или растрепать о ее истинном состоянии ее подружкам.

– Мама.

Лиру злит, что женщина даже не попыталась извиниться за своих гостей, ни за свое самоуправство, ни за сказанные слова. У нее было время. Почему то, что сказано тихо и вежливо воспринимается людьми как признак слабости, а не за подходящий случай выразить свое сожаление?

– Алина Станиславовна…

Марина Константиновна бросает взгляд в сторону матери и, наверное, она бы осталась, если бы не вошедший в комнату отец.

– Вы не слышали, что вам сказали?

Женщина, наградив Лиру осуждающим взглядом (какова?!), выходит из спальни.

– Олег?!

Папа в моей обители появляется еще реже, чем мама. Лира понимает его. Он занят семейным бизнесом, тогда как маман… Она раньше-то не была частой гостьей в загородном доме, доставшемся отцу от покойного деда. В свое время она вложилась в него, перестроила, заставила, обновила, но жить они в нем так и не стали. Когда же встал вопрос, где будет жить Лира, то выбор пал именно на него из-за удаленности и близкого соседства с природой. Первое время она еще жила с дочерью, а потом съехала, объяснив, что ей нужно быть рядом с отцом, сопровождать и присутствовать на важных мероприятиях.

– Мог бы и позвонить.

– Чтобы приехать к себе домой? Не говори глупостей, милая.

Удивленный возглас выдал маму с потрохами, окончательно подтвердив давние догадки о том, что у каждого из них давным-давно своя собственная жизнь и не разводятся они только для пользы дела.

– Привет, пап.

Лира обнимает его, делая вид, что не замечает след от помады на его щеке, наоборот, украдкой стирает, не желая становиться свидетельницей возможного скандала. Мир родителей местами странен и непонятен для нее, но это их отношения и не стоит лезть в них.

Глава 2

Глава 2

– Лира!

– Мам? – Лира вздрагивает, подтягивая и спихивая с кровати непослушные ноги.

Мама вернулась в комнату совсем скоро. Она прохаживается по ней, заполняя ее собой запахом духов и блеском броши в петлице дорого костюма. Пока она мерит шагами пространство между окном и дверью, Лира разглядывает ее, пытаясь угадать в каком же именно бутике было куплено это чудо дизайнерской мысли и как добраться до туалета.

– Пока отец не привез Ольгу, может дашь еще один шанс Марине…

– Константиновне, – подсказываю я, не дожидаясь, когда она вспомнит или ошибется в отчестве работницы.

Не пойму, что так мать вцепилась в нее. Если за словами отца скрывается целая деловая философия, то за мамой – совсем другое воспитание. Примеров тому очень много, начиная «дружбой» (а точнее ее отсутствием) с дальними родственниками, такими как тетя Оля, и заканчивая тщательным подбором тех, с кем Лира должна была общаться в детстве. Лира не может сказать, что все на чем зиждется ее мир – плохо. В конце концов она стала тем, кем стала не благодаря рекам шампанского и противостоянию с родным человеком.

– Считаешь, что за две недели, максимум за месяц, что она собирается к нам, Марина Константиновна сотворит чудо – я возьму и встану на ноги?

Мама присаживается рядом с ней, помедлив, но все же положив руку на ее бедро. Она переводит на нее взгляд. Что-то случилось? Она так не делала раньше!

– Лир, если мы ее выгоним сейчас, то ты будешь предоставлена самой себе. Нам не найти сиделку за такой короткий срок. Понимаешь?

Ее дочь сидит на краю кровати, глядя на свой давно забытый педикюр и злится. Отсутствие лака на ногтях, иссохшие ноги и мертвецки бледная кожа… Все это каждый день напоминает ей о том, что произошло в один злополучный день, а мамина ухоженная рука, тонкая и узкая, с нежной кожей и золотыми ободками колец на пальцах лишь подчеркивает этот контраст. Во что превращается ее дочь? Вот что?!

– Ты права, – Лира медлит, решаясь на очередное требование. – Пусть Марина останется, а еще…

Она переводит дух, взглянув на нее сбоку. Мама такая яркая, свежая и… Но на ум Лиры приходит: новенькая.

– Мне нужен косметолог.

Мама поняла свою "вредную" дочь, похлопала по коленке и направилась к двери, распахивая ее и подзывая сиделку.

***

Проходит несколько недель. Тетка не торопится покидать Воронеж, а Марина Константиновна демонстрирует чудеса такта, воспитанности, предупреждая каждое мое действие. Ее стало невероятно много в жизни Лиры, как и наезжающей, а иногда и остающейся в доме мамы. Лира не против, а наоборот очень даже “за”, но родственницу хочется увидеть куда больше. К тому же ее слегка беспокоит мамино внимание, но пока Лира отмахивается от этих мыслей, потому как это противоречит ее прошлым размышлениям.

– Что-то она не торопится.

– О ком это ты?

Она поднимает взгляд от экрана ноутбука, пронзая маму насмешливым взглядом. Ох, уж эти ее хитрости. Лира знает ее как облупленную. Но конкретно сейчас в нее закрадывается тень подозрения. Ей кажется, что родители договорились о чем-то, но вот только забыли сказать ей об этом.

– Я о тетке из Воронежа.

– Грибы, наверное, солит, соленьями занимается. Дел полно.

– Грибы? Соления? Зачем они ей здесь?

– Не знаю.

Лира смотрит на календарь и тут же закрывает ноут. Разумеется, разносолы – это куда важнее просьбы отца. Она становится заправской эгоисткой.

– Мам, что происходит?

Лира делает знак рукой, оглядываясь в поисках смартфона. Мама делает хорошую мину при плохой игре. Она знает, как Лира ждет родственницу, не было и дня чтобы она не вспоминала о ней хотя бы мимоходом. Порой это ожидание и нетерпение вызывает недоумение даже у нее самой. Она совсем не знает ее, а Ольга - ее. Ольга может оказаться во сто крат хуже холодной Марины, но Лира хоть убей, но чувствует, что с ней ее жизнь изменится.

– Ничего. Я всего лишь отвечаю на твой вопрос.

Лира кивает. Не надо ничего говорить. Она сама все узнает. Вот только…

– Лира Олеговна, как вы относитесь к иппотерапии?

Марина подскакивает к девушке, а правильно будет сказать, что выскакивает как черт из табакерки.

– Никак.

Когда-то в этом доме была небольшая конюшня. Дед любил лошадей и держал у себя двух кобыл, но все изменилось. Дед Стас умер, а мама предпочитает домашним разъездам прогулки на частных конюшнях в окружении своих подружек и симпатичных инструкторов, которые (конечно, дело только в этом) знает толк в их безопасности.

– Зря, – щебечет Марина, убирая с Лириных коленей ноут с охлаждающей платформой и накрывает их теплым пледом. – У этого направления большое будущее.

Лира не смотрит на нее, а все пытается найти куда-то запропастившийся телефон.

– Это направление известно еще со времен Гиппократа. Будущее уже наступило.

– Радует, что вы не отпустили руки и продолжаете интересоваться альтернативными методами лечения.

Глава 3

Глава 3

Эйнхайм, Южная провинция, графство Броукор, 1642

– Она ничего не знает о рыцарях! – закричал будущий противник. – Станет размахивать копьем, как палкой или еще хуже – поварешкой.

С импровизированных трибун засвистели. Скорее всего, это были приятели Бенджи – сын писаря и еще трое из скваеров[1].

– Знаю! – почти тотчас же откликнулась Марта. – Видела я ваших железных людей у графа в замке!

Марту всегда раздражал тучный и рябой Бенджамин, а сейчас и подавно. Ее позвали играть в рыцарский турнир, вместо призванного учителем Джонатана. Вот только Бенджи, сын управляющего, быстро просек, что его может выбить из седла обыкновенная девчонка. Все бы ничего, но одно дело Джонатан – племянник графа, от которого и получить не стыдно, а другое – обыкновенная селянка. Марта лучше держится в седле, пусть ни разу и не участвовала в подобных забавах.

– Да, кто тебя туда пустил? – вновь прогнусавил Бенджамин, громко и неприятно шмыгнув носом.

– Сам граф и пустил!

Конечно, ей никто не поверил. Марта прикусила язык, осознав, что выдала тайну и нарушила слово, когда-то данное хозяину замка. Граф когда-то был добр к ней и разрешил посмотреть зал с картинами, бюстами и доспехами сиятельных предков. Это сейчас он детей на дух не переносит и требует выставить всех вон. Тогда в хозяйских покоях не было Джонатана, его приятелей, постоянного визга, грохота, лая собак, боев на крышках и поварешках. Граф Карл Дельвиг не краснел от злости и не отлеживался в кровати после очередной выходки сбежавшего с занятий племянника, который являл надежду на их светлое будущее.  Вообще в замке было куда тише, чем теперь.

– Зачем же?!

Марта покраснела. Забрало шлема упало ей на лицо, скрыв эту деталь от остальной дюжины участников игры. Взгляд у Бенджи был точь-в-точь как у его отца. Управляющий домом смотрел так на каждую новую служанку, словно они не столы убирать просились, а прямиком графу в кровать.

– Уж не для того ли, чтобы согреть его холодную постель?

Марта ничего не соображала в манерах, но она знала, что вот это все гадко и подло.

– Я пойду! – внезапно твердо проговорила она.

Марта все же подняла щиток и попыталась убрать волосы, что стали лезть прямиком в глаза.

– А ты наряди в доспехи какого-нибудь порося, глядишь, с ним ты управишься, а даже если проиграешь, то не беда…

– Да-да! – раздалось вокруг веселое. – Мы и не поймем кто есть кто!

Зря Марта согласилась на это, но уж больно ей хотелось побывать на турнире, пусть и не среди разодетых девчонок, так хотя бы среди мальчишек. Надо было ей идти по своим делам. Сивую и Взбитня с собой увести. Пусть бы эти на палках ездили, как обычная малышня!

– Что ты сказала?!

Девчонки со зрительских мест захихикали еще громче.

– Ничего, – буркнула Марта, приподнимаясь в седле. – Ищи себе другую пару.

Она покраснела еще больше. Не в первый раз она дает отпор Бену, но в первый раз на глазах у стольких господ.

– Ты поплатишься за это, дылда, – прошипел побагровевший мальчишка так, чтобы эти слова услышала только она.

Вот так. Вместо того чтобы исполнить мечту, Марта заупрямилась и сейчас пойдет если не чистить конюшни, то картошку на кухню, потому что хоть она и дочь кучера, а теперь конюха, но все же девица и тяжкий труд ей совершенно ни к чему. Так говорит мать Бенджи, которая в принципе неплоха, но… Но с каждым годом ее нос задирается все выше и выше. Так поговаривает батюшка, покуривая трубку вечерами, когда она приходит пожаловаться на покрасневшие от щелока руки. Марта согласна с ним. Жена управляющего притворяется, что заботится о ней, а на самом деле ей нужна дополнительная сила в доме.

– Глупая девчонка! – продолжал злиться Бенджи, поняв, что его участие в игре грозится обойтись криками с трибуны.

Зря он так. Красавица Элиз, Джина и Бекка тут же надулись и поспешили высказаться, что они против его участия в турнире. Сыновья сквайров стали вспоминать правила, рыцарский кодекс, принялись наперебой спорить, а было ли где-то упоминание про участие дам. Марта же порадовалась, что никто не услышал шипение этого надувшегося «рыбного пузыря». Так она за глаза называла мальчика.

– Дура!

– Все, Бенджи, разоружайся! У тебя нет пары!

Марте стало досадно. Это касалось очень неудобного обстоятельства. Ее нога, обутая в колючий и тяжелый металлический сапог, запуталась в стременах. Просить кого-то о помощи? Ей пришлось бы, но вот острый конец впился Сивой в бок, кобыла дернулась, тонко заржала и понесла, унося на своей спине пытающуюся восстановить равновесие девчонку.

– Тихо-тихо! Да это же я!

Напрасно старалась успокоить ее девушка, кобыла, выделенная детям для игр, несла ее по полям и лужайкам. Марта вконец опрокинулась, свалилась на бок. Перед глазами мелькала дорога, то громко стучащее забрало. Латные перчатки мешали ей снять его, так же как ухватить за уздцы или подпругу, царапали бок Сивой, чем еще больше пугали ее.

– Стой!!! – заорал кто-то впереди, перед этим смачно ругнувшись.

Глава 4

Глава 4

– Красиво тут у тебя, – протянул Лайнелл, оглядываясь по сторонам.

Он, как это и предстало королю, шел первым. Хорошо, что они уже на территории поместья. Пару минут назад его привычка забегать вперед и осматривать принадлежащие ему земли вылилась для них боком.

– Да куда уж нам до дворцовых залов!

– Еще немного и я подумаю, что ты не рад своему королю.

Лайнелл оглядывается на него, но Эв остается невозмутим, тем временем заглядывая под край откинувшегося забрала и рассматривая залитое кровью лицо мальчишки.

– Мой король, я всегда рад вам, – говорит он, задержавшись, но все же уводя взгляд от красиво очерченных, словно вырезанных резцом мастера губ, – вашему здравию, горд проявленной доблести…

– Прекрати! Слушать противно.

Краем глаза было видно, как посуровевший Лайнелл тут же погрустнел. Его Величеству, как и всякому человеку, требовался друг. Они были врагами на первых курсах академии и хорошими друзьями на выпуске, остались ими в дворцовых залах, на полях битв, раскрытых преступлениях и после коронации.

– Прикажи переписать обращение. Кто этим занимается, герольд?

Король досадливо отмахнулся, а потом… поспешно кивнул. Видно, что Лайнелл задумал что-то такое и ведь легкомысленным короля не назовешь. Свежий воздух определенно плохо влияет на него.

– Будет презабавно посмотреть, как они станут обращаться ко мне.

Что до Эверта Дельвига. То конкретно сейчас его озаботило другое: где черт возьми все? Стража. Конный патруль. Просто слуги? Что случилось с Карлом и все ли в порядке в замке?

– Ты так и не сказал в чем причина этого внезапного визита.

– Племянник, – процедил Эв, даже не представляя как выглядит мальчик. – Неделю назад отпраздновали его день рождения.

– Сколько ему?

– Двенадцать.

Самое время, чтобы взять за ухо и отправить в академию. Эверт не испытывает иллюзий по поводу этого ангелочка. Сам когда-то был таким: наводил ужас на всю округу. Доказательство, того что он не ошибается, лежит у него в кабинете на рабочем столе, в письмах Карла, и у него на руках, поскрипывая латным сочленением. Наверняка это кто-то из его приятелей.

– Захватил подарок?

– Ага, договорился о его зачислении в академию и выбил местечко в Трирольской башне.

– Ты зверь.

– Там не так уж и плохо.

Их наконец заметили, бросили все свои дела, закричали:

– Его сиятельство вернулся! Его сиятельство вернулся!

– Интересное ощущение, – протянул король, но развивать свою мысль дальше не стал. – Замечают тебя, а я словно пустое место.

Все пришло в движение, но только не в то на которое рассчитывал Эверт Дельвиг. К ним высыпали совсем не те, на кого он рассчитывал: слуги из тех, что ухаживают за цветами, метут дворы, чинят мебель, ухаживают за собаками и лошадьми, стирают белье и таскают продукты на кухню. Его интересовали те, кто отвечают за безопасность или те кто прислуживает в доме. Генри – их бессменный мажордом. Где он? Эверт в кои-то веки выбрался за город и взял с собой Лайнелла, а тут такой-то бардак!

– Лекаря мне! В пекло! Сам справлюсь!

Просторный холл встретил его удивительной почти забытой тишиной. Открытая с ноги дверь оттолкнулась от стены и поспешила обратно, но была остановлена заботливой рукой Лайнелла.

– Понимаешь меня теперь? Куда не приеду везде бардак и не хватает людей.

Король только в голос не смеялся. Эв повертелся на месте, прибывая в растерянности добрых несколько секунд, затем кивнул на небывалых размеров лестницу, опоясывающую холл и даже часть гостиной.

– Туда.

– Эверт, дружище. Давай я помогу тебе!

Король «застрял» в дверном проеме темной спальни. Через мгновение свечи в ней одновременно и зловеще вспыхнули. Это не мистика, а все более и более злящийся Эверт Байкхот Эверт!

– Приводи его в чувство, а я разберусь с тем, что происходит в твоих владениях.

Он оглядел высокие потолки комнаты.

– Не в моих.

– Это решаемо, – откликнулся монарх и исчез в коридоре, освещенном тусклым пламенем свечей.

– Лайнелл!

– Не волнуйся. Все замки и поместья одинаковы.

Эверт махнул рукой. Ему только и нужно что привести в чувство рыцаря. Тьфу ты! Мальчишку. А потом присоединиться к Лайнеллу в его расправе над… Юноша в его руках застонал, дернулся и кажется что попытался подняться.

– Подожди немного.

Он наконец-то снял с него этот дурацкий шлем, прочистив его застежки льющейся из рук водой.

– Вы что делаете?!

Мальчишка закашлялся, попытался отмахнуться от него замахав руками, но Эверт пресёк эту попытку, сжав ладонями усеянную темными кудрями голову, приближая к себе и прижимая к своей груди лицом.

– Какого?!..

– Потерпи, мальчик.

Его темные волосы намокли, слипшись с грязью. Эверт вновь призвал воду, чувствуя, как покалывает кристалл на его груди. Мальчишка зашипел, зафыркал и кажется что выругался.

Глава 5

Глава 5

– Они как камни!

Трындит рыжебородый, семеня с ним рядом. В воздухе ощущается запах пыли, в носу щекочет, Эв замечает серый налет на верхних рамах, но длинному коридору, увешанному картинами предков и родственников от пола до потолка, все нет конца. Он любит и ненавидит замки одновременно. В них есть где разгуляться и спрятаться, но он помнит, что в них можно чувствовать себя ужасно одиноким, даже если они будут забиты слугами сверху-доверху. Он давно вырос и с тех пор предпочитает жить в домах поменьше.

– Его Величество просил не входить в класс! Но как же? Как же вы тогда спасете их?

Эверт остановился, заставив затормозить своих сопровождающих. Он наконец пришел в себя, выбросив из головы кружащуюся девушку.

– Как они выглядели? Как камни?.. А дальше?

– Ну, это, – кузнец все перекидывает молот из одной руки в другую, – серые они были. Одни полностью, а другие наполовину. Эх!.. Что же это делается, ваше сиятельство?

– Столько народу полегло!

Выслушав сбивчивые объяснения и сожаления людей, Эверт открыл портал и шагнул в него, не став дожидаться остальных. Темная дверь учебного класса испачкана мелом. Вдалеке виднеется еще одна. Там класс для тренировок. В этой части замка меньше картин, но больше разноцветных щитов. Не все они принадлежат семейству Дельвигов, большей частью представляя собой коллекцию Карла. Ему нравятся эти бесполезные и громоздкие игрушки.

– Там, ваше сиятельство! Там!

Столяр и кучер не отставали. Эверт даже позавидовал им: не столько прыткости и скорости, сколько легким. Пыль всегда выводила его из себя, делая пространство безжизненным.

– Что случилось?

Взгляд Эверта зацепился за деревяшку в его руке. Он хоть убей, но не помнил мебель с такими короткими подпорками. Хотя, за прошедшее время могло измениться многое, но зная Карла и его любовь ко всему старому, Эверт удивился, если бы тот не отреставрировал, а приобрел что-то новое.

– Что случилось?! Живо и кратко!

Повариха шлепнулась в обморок. Эв не обратил на это внимание, продолжая парить в нескольких сантиметрах от пола. Он всего лишь парит, да овевает себя ветром, чтобы не задохнуться от смрада, вырывающегося из щелей комнаты, за которой слышится все более усиливающийся шум.

– Его сиятельство практиковал заклинания…

Джонатан! Эверт прикрыл глаза на мгновение. Племянничек! Ну кто же еще! Карл пуст, да и не стал бы вытворять что-либо подобное в замке.

– Какое?

– Ну, я того, не знаю его, – замялся рыжий и почесал куцую бороденку.

Эв выдохнул: еще один! Сначала дура с подозрениями и предположениями о его ориентации, а теперь и тугодум!

– Как оно выглядело, дубина?!

– Ну, это… Как будто вихрь, но только низкий, с дымом и искрами.

Ясно. Он использовал огненную «подсечку». Джонатан все не оставляет надежд поступить на факультет боевых магов. Столько лет прошло, а он все в восхищении от красочных заклинаний боевых магов. Вот ведь дурачок. Такие гибнут в первые же годы! Хорошо бы счет шел на них. Учиться в этом направлении отправляют младших сыновей из многодетных семей в надежде на то, что те не вернутся, а государство выплатит семье положенные похоронные. Часто бывает так, что и хоронить уже нечего, но закон стар и никто и не думает исправлять его. Короне нужна грубая сила, а семьям – деньги.

– Его сиятельство… Младший граф. Графенок…

Кузнец толкнул рыжего в бок и показал глазами на Эверта.

– Мне плевать, как вы его зовете меж собой. Дальше!

– Стало быть он выпустил три таких штуковины, ножка то и подкосилась, совсем гнилой была. Шкаф покосился, стал заваливаться… Я обещал, что выстругаю новую.

– Что было в шкафу?

– Кристаллы, стало быть.

Эв приподнял бровь.

– Сколько их там было?

– Так целый шкаф и был!

Эверт разозлился. Пол под его ногами искрил и источал синий туман. Слуги пятились. Желание Эверта полевитировать оказалось не лишним. Джонатан каким-то образом нашел способ открыть шкаф. Кристаллы разбились… Но как? Хин достаточно прочный материал и его не разобьешь вот так просто, если только он не треснул от переполнившей его силы. Откуда она взялась? Львиная часть способностей мальчика должна быть заблокирована до тех пор, пока тот не переступит порог академии.

– Почему не использовали их?

– Так его сиятельство велел все по старинке делать. Боится он их.

Вместо того чтобы тратить кристаллы на отопление, свет, передвижение и даже защиту: граф решил сложить все яйца в одну корзину. Лучше бы он отправил кристаллы обратно в Смог[1]. Эверт нашел бы им применение.

– Поэтому поместил их в учебный класс! – выдохнул Эв.

– Так его милость Леннивайн, – продолжал объяснять рыжебородый, – он приказал, а мы перенесли. Наше дело маленькое.

Эверт приоткрыл дверь. Ручку тут же стало вырывать из рук, послышалось близкое сипение короля. Он узнал в нем Лайнелла сразу и безошибочно. Эв уже слышал что-то подобное в его исполнении. Дело было в далекой юности. Дурацкая студенческая шутка, что чуть было не закончилась трагедией и поиском нового претендента на престол. Вот только тогда он спас его, а сейчас выходит, что сам привел в объятия смерти. Угораздило же согласиться с ним в его предложении искать подмоги.

Глава 6

Глава 6

Лира пришла в себя. Несколько минут она просто лежала в кровати, размышляя над тем, что это был самый красочный и необыкновенный сон в ее жизни. Мрачный тип, угрожающий и требующий каких-то признаний, кровать с балдахином, средневековый замок в котором было так много всего… Картины в золоченных рамах с великолепными красавицами в пышных платьях, серьезными господами, скучающими детьми на фоне тяжелой, но такой яркой гардины, начищенные до блеска доспехи рыцарей, острые мечи, сочная расцветка пышных плюмажей и даже открывающиеся забрала.

Она проверяла. Потрогала, пощупала, подвигала все до чего дотянулась рука.

Были еще прикосновения «доктора Стрейнджа» – так она назвала парня, что шарил под моей блузкой, свечение под кожей, проваливающийся пол, зомби, яркие кристаллы с блуждающей лазурной дымкой внутри, провал и вылезшие из них щупальца, лужа с химическими отходами, портал и мальчик, который звал на помощь.

– Ммм, – она подтянула к щеке пропахшую мятой подушку. – Не хочу обратно.

Было еще кое-что. Эти мысли продолжали беспокоить ее, но где-то на задворках сознания. Это было трудно принять. Ее пальцы до сих пор помнили рельеф застывших красок на полотнах, хранили боль от прикосновения к острому гребню шлема, плечо тихо ныло, а мышцы как будто бы мстят за исполнение забытого grand temps leve passe[1]. Она почесала то место куда упала едкая капля, наткнулась на повязку, рассмотрела разноцветные бинты, а потом перевела взгляд на движение под покрывалом. Позади нее раздались торопливые шаги, звон чего-то, упавшего на металлическую поверхность. Но это вообще не тронуло Лиру.

– Пришла в себя? – осведомляется мужчина, обдав ее убойной порцией парфюма. – Постарайся не чесать. Так…

Лира кивнула, уставившись на свои ноги: пальцы шевелились, носок тянулся, ступни приподнялись над кроватью. Она сбросила с себя покрывало и свесила ноги на пол.

– Не надо вставать! Ты в безопасности!.. Во дворце! Марта, я не сделаю тебе ничего плохого!

Посмотрев на доктора, Лира улыбнулась ему, а потом со всей силы сжала в объятиях. Она готова обнять весь мир. Весь! Доктор смолк, дернулся назад, но так и не отступил, не успел, только захрипел, как нежелающий сдуваться мячик.

– Это чудо!.. – прошептала она восторженно. – Доктор!

– Эээ…В самом деле?

Мужик в белом халате быстро совладал с собой, высвободился из ее объятий и усадил обратно на кровать. Лира же вновь ощутила прилив счастья, такой же мощный, как тогда, когда вскочила с кровати, прыгала на ней, крутила фуэте на полу, обжигая пятки и пальцы о ворс ковра.

– Погоди!

Он точно врач и никто другой. Не медбрат и не санитар. Только у врачей, да и то не у всех живет в глазах этот заинтересованный огонек изысканий. Такие, как он готовы пробовать, пробовать и еще раз пробовать, применяя новые методы лечения. Им только дай волю и тогда уже фиг остановишь. Такие забывают, что перед ними не материал, а живой человек.

– Ты разве не умела ходить?

Лира не ответила ему, зацепив вниманием фон за ним. Ладно лепнина, но картины в золоченных багетах? В палате? Однако!

– Его милость Джонатан утверждает, что ты потеряла сознание, когда сегхарт[2] Дельвиг взял и спас тебя.

Не перестает говорить врач, пододвигая к себе столик и подхватывая с него странного вида приспособление. Оно лишь отдаленно напоминает молоточек невролога. В нем несколько вращающихся медных колец и маленькое табло с обратной стороны.

Ее удивляет все и режущее слух слово тоже. Сегхарт. Никогда не слышала такого. Может это имя того странного парня? Она почти угадала, когда назвала его Стрейнджем, пусть и про себя.

– Не бойся. Это устройство покажет твои…

Он запинается, прислоняя штуковину к ее колену. Она касается прохладной поверхностью, но быстро нагревается, а дальше происходит то, о чем Лира так часто мечтала, оказавшись на ежемесячном приеме у врача: нога легко дергается вперед, кольца издают короткое «дзинь», по ним пробегается что-то вроде электрического заряда, и они замолкают. К ее немалому разочарованию, кстати говоря. Лира ждала чего-то большего от такой фантастической штуки.

– Сухожильные рефлексы, – подсказываю она доктору.

Его немного «зажевало» в ответ: он не знает, как объяснить ей это и то и дело выдает «мнээээ».

– Эээ, да, – произносит он, на мгновение отвлекшись от своего занятия. – Что происходит с твоими членами.

Сквозь радость и удивление, нет-нет, да и проскакивают искры раздражения. Вновь этот тон! Лира чувствует, как он подбирает слова, чтобы сказанное стало понятно ее разумению.

– Давай проверим другую.

Лира смотрит на свои ноги, странное устройство с ярко вспыхивающим окошком, потом на доктора, отмечая, его необычный вид. Он в белом, у него есть стетоскоп, такой же странный, как штуковина в его руках. Украшенные рисунком трубки, начищенные до блеска диски, медные кольца, вычурная шляпка крепления и замысловатая чеканка украшают металлические детали.

Здесь вообще все странно. Его одежда, приборы, обстановка вокруг. Ей вновь кажется, что все сон, потому что помещение и все то, что окружает ее такое чудное и трудно сопоставимое друг с другом. Как будто кто-то взял и наполнил палату предметами из разных эпох. Лампы прямиком из библиотеки имени Ленина, картины с позолотой, лепнина, хрустальная люстра, металлический столик и непонятные предметы на нем, кованные спинки кроватей, тумбочки с вычурными ручками, а под ними ненавистные ей судна. Ни одного монитора, розетки, провода, кнопки!

Глава 7

Глава 7

В коридорах перед покоями короля темно так, словно эта часть дворца уже принялась скорбеть о нем. Генрих Траубе знает кто позаботился об этом и нагнал мрачной атмосферы в эту часть замка. Он дергает подбородком, не выпуская из виду огромные двери, за которыми скрывается ложе короля, сам король и его сестра-двойняшка герцогиня Катарина Беллатриса Хайд.

– Как себя чувствует его величество?

Герцогиня прикасается к уголкам глаз, уголком тонкого почти невесомого платка, качает головой и демонстрирует всем своим видом глубокую скорбь. Зоркий глаз Генриха Траубе видит, что бледно-голубые глаза женщины сухи. Вот и ответ на вопрос: что вдруг случилось с освещением. Все, чтобы он и возможные свидетели увидели ее печаль и поверили в ее переживания. Катарину Хайд нельзя назвать совсем уж плохой актрисой, но не заподозрить в сочувствии к кому-либо. Она знает об этом.

– Он плох, очень плох, но держится. Хвала Богам! Кто еще может помочь ему?!

Его светлости Генриху Траубе известно истинное положение дел, но надо поддержать женщину в творимом ею фарсе. Дождаться Дельвига в конце концов, глядишь он сможет сделать что-то.

– Время?

Про местного лекаря она отчего-то не вспоминает. Траубе уверен, что у Катарины есть свои собственные планы на барона Эрба – главного лекаря королевства. Как скоро он исчезнет или окажется в темницах, если король и в самом деле умрет? Быстро. Очень быстро.

– Достопочтенный Эрб?

– Ох, перестаньте! – Она отмахивается от его слов, убирая платок в корсаж платья. – Не понимаю почему Лайнелл взял на эту должность этого простофилю?! Любителя навоза и вытяжек из трав?!

Генрих давится смешком. С какой же хворью обратилась к нему Катарина, раз Эрб предложил ей такое средство? Отчего она так невзлюбила его? Тем временем, герцогиня Хайд продолжает часто и шумно вздыхать, закусывать тонкие губы и качать головой. Так, по ее мнению, выглядят переживания. Генрих делает вид, что поверил ей.

– Что с ним?

– С Эрбом? Вы же видели…

Он кивает на пол у двери.

– Летает со своими склянками, инструментами, кристаллами, скоро протопчет здесь глубокую колею.

– О чем вы? Что за чушь вы тут несете?!

Генрих Траубе жмет плечами. Они говорили о короле, его хвори и Эрбе. О чем же еще?

– Перестаньте паясничать, милорд. Вы прекрасно поняли о ком я!

– Вы о его сиятельстве Дельвиге? Я уже отправил за ним.

– Уже отправил?!

Герцогиня Хайд очень быстро сообразила, что к чему и сориентировалась в ситуации которой нет и суток. Складывается впечатление, что у нее есть какая-то тетрадь возможных, маловероятных и совсем несбыточных ситуаций.

Предположение на грани фантастики.

У нее просто очень живой, изворотливый и завистливый ум. Наверняка, она молится о том, чтобы брат как можно дольше не приходил в себя и надеется, что за это время сможет женить на себе сэхгара Эверта. Повод для шантажа очень даже серьезный: покушение на жизнь короля.

– Я отправил за ним своих лучших людей.

– Почему вы не воспользовались порталом?

– Я не рискнул воспользоваться им ни во дворце, ни в столице.

Не хватало только накликать беду.

– А как же маги? У нас их предостаточно.

Вот ведь! Готова пойти на все, чтобы только получить чертов дар волшебства! Если бы за желанием выйти замуж стояло только это. Он бы сам вынудил Эверта сделать ей предложение. Но ведь она метит на престол, примеривается к нему и время от времени усаживает на нем свой тощий зад. Знает, что никто не поддержит ее кандидатуру, найдутся претенденты, которые будут поперспективнее ее, поэтому и надеется на искру силы, а в этом случае еще и на шантаж. Ни для кого не секрет, что удивительная похожая на короля женщина: с пышной копной огненных волос, голубыми глазами и тяжелыми скулами завидует ему, Дельвигу и любому другому мужчине, которого боги наделили даром волшебства. Магичками не рождаются. Ими становятся. Иногда. Если разрешит муж.

– Не готов рискнуть столицей и потерять ее также как Индэгард. У меня нет таких полномочий.

Герцогине не нравится это.Она привыкла, что многие вещи решаются в мгновение ока, вот только она забыла, что этой скорости они обязаны Дельвигу, а еще его подрастающим и разлетающимся «птенчикам» из академии чар и волшебства.

– Вдобавок ко всему, пока маги раскачаются и подготовят все, мои люди уже достигнут графства…

Траубе ждет что будет дальше, разглядывая ее. Самое замечательное в герцогине – это волосы. Они яркие, густые и очень блестящие. Хотя нет… Взгляд Траубе упал в ее низкое декольте, и он еще раз улыбнулся той мысли, как обстоятельно герцогиня подошла к выпавшей на ее долю возможности. Полные полушария груди – это второе ее достоинство.

– А девчонка? Что она? Заговорила?

Он набрасывает на себя скучающее выражение.

– Нет. Божится. Клянется, что она тут не причем.

Глава 8

Глава 8

– Сцццуки! Ненавижу! Как же я вас ненавижу!

Вновь этот смех! Почему мужчин так забавляют женские визги? Один «Стрейндж» не смеется, стоит хмурый и сморщенный словно перезрелый инжир, держит Джонатана за ухо и не сводит с нее мрачного взора. Она бы помогла своему маленькому спасителю, отбила его и высказала ему все, но черт! Лира в ужасе! Она до смерти боится этих тварей!

– Что это?

– Крысы!

– Они непохожи на крыс! – говорят у нее под ногами, и Лира взвизгивает еще раз. – У крыс ведь хвосты.

Она и не заметила, как ней подползло это рыжее, усеянное кудрями и веснушками чудо. Мужчина поднимает лицо, блестя взглядом голубых глаз, а потом вновь смотрит на шумно дышащих животных.

– Это не крысы, – восклицает злобное графье, которое чуть было не оторвало ей ухо. – Это недоразумение!

Джонатан молчит. Ему надо молчать, отрицать все и не признаваться ни в чем. Мы договорились, что всю вину, если что, я возьму на себя.

– Такое же, как эти двое!

– Сам ты недоразумение!

Отчего-то ее задели слова этого упыря. Это он магией владеет уж сто лет как, а ей досталось то, что досталось и то, бракованное!

– Индеек ты убрал, а этих не можешь?!

Она не может сдержать улыбки. Птички так забавно носились по камерам, пугая своим грозным видом их тюремщиков. Ох и повеселилась Лира, наблюдая за этой проклинающей все и вся группой!

– По-твоему, лучше бы это были птицы? Они огромные, шумные и гадят!

– А эти не гадят?!

Зачем они прибежали сюда?! Почему они преследуют ее?! Они такие гадкие!

– Эти не менее противные!

Она что сказала это вслух?

– Вызвали сами, вот и убирайте сами!

Лира не может этого сделать и, откровенно говоря, не взялась бы за это. Волшебная палочка, которую сделал для нее мальчик оказалась бракованная. Она просила совершенно другого, а не вот этого всего!

– Я ничего не делала!

– Я тем более!..

– Тихо!!!

Лира никогда бы не подумала, что можно кричать вот так без рупора и спецэффектов. Подобным голосом обладал старикан-директор из фильма о мальчике со шрамом, но и то он прислонял к себе палочку.

– Молчать! Я сказал!

Затихли и замерли все. Даже крысы. Происходящее в комнате здорово напомнило ей картины Василия Пукирева. Атмосфера на них обычно изображена гнетущая, краски темны, люди изображены мрачными и замершими, с такими же злыми глазами и разинутыми ртами.

У них тут все один в один.

Мужик в красной ливрее, с подносом в руках, взобравшийся на банкетку рядом с кроватью и тот вписывается в стиль знаменитого художника.

– Сэгхарт, – просит его валяющийся на кровати мужик, – потрудитесь объяснить, что здесь происходит?

– Творят они, а объясняться мне?..

Граф замолчал, прикрыл глаза и, судя по всему, попытался восстановить дыхание. Мудро. Еще немного и их перепалка скатилась бы в обязательное: «Дурак!» и «Сама дура!».

– Это ежики.

Наконец произносит он тихо.

– Что? Но они ведь лысые!

– Почему они такие, а не другие надо спросить у этой… леди.

Глухим и слепым надо быть, чтобы не заметить его отношение к ней. Лира считает, что оно предвзято. Она не сделала ему ничего такого, а то, что Лира не знает чего-то элементарного, важного и обязательного так в том нет ее вины.

– Я просила не ежиков и не крыс!..

Не знаю Лира как сдержалась, не улыбнулась и не показала ему отогнутый средний палец. Сам-то! От дворянина одно лишь название!

– Что это? – продолжает граф, затем обводит взглядом спальню и делает пас рукой. – Вот это!

Неизвестно откуда в его руке появляется полоска, состоящая из ткани, кружева, крючков, бретелек и чашечек. Он трясет ею словно повариха связкой сосисок, а Лира чувствует, что заливается краской стыда. У нее полыхают уши, щеки, шея и, вообще, ей становится ужасно жарко! Это не ее, но Боже, как же стыдно! Она держится за столбик, тянется к мужчине и выхватывает болтающийся бюстгальтер. Она ни за что не поверит, что он видит это впервые! Вот ведь идиот!

– Это прошлогодняя коллекция Incanto!

– Чего?

– Того! – шипит она в ответ. – Хватит размахивать им, мистер «Я принял вас за мужчину!»

Рыжий не стремится встать или сесть, продолжая валяться и путаться у нее под ногами, тыкать в ежей пальцем и поглядывать на нее снизу.

– Эверт!

– Что Эверт?! Это было на ваших людях, милорд.

Сэгхарт Дельвиг не желает успокаиваться, поворачивается к креслу, что стоит на некотором отдалении от кровати.

Глава 9

Глава 9

Король (если это действительно король и они не издеваются надо ней) довольно крякает и вскоре оказывается подле Лиры, оттесняя Траубе в сторону.

– Это самый необычный комплимент, что мне делали за все это время. Леди?

Он протягивает ей ладонь, Лира принимает ее и тут же ужасается состоянию своих пальцев. О, нет! Не такие руки должны подаваться королю, только не с обкусанными ногтями, задранными заусенцами и раскрасневшимися краями. Вот ведь!

– Марта?.. – произносит  Лира, разглядывая этого человека.

Он хоть убей, но не дотягивает до короля. Эта его одежда и в целом вид. Где корона? На худой конец королевский венец? Мантия? Руки, усеянные украшениями? Хотя бы что-то?

– Марта? – кажется, что он передразнивает ее. У него все тот же несерьезный взгляд и вообще! Кто видел настолько рыжего короля?

Мужчина все же касается ее руки губами, колет кожу проступившей щетиной и вот тут-то она понимает, что это такое быть настоящим королем. Он ведь заметил все. Наверняка, от его взгляда не укрылся ее внешний вид и то, как Лира замешкалась, взглянув на собственные кисти. Несмотря на это он назвал ее леди и руку поцеловал, хотя она на его месте ограничилась бы рукопожатием. Твердым и бескомпромиссным. Совсем как в фильмах, когда мадам тянет руку, а мужчина не понимает, чего она хочет и трясет ее. Трясет!

– Леди Марта.

– Ваше Величество.

Она к своему безграничному счастью умеет делать многие вещи, реверанс в том числе, но в своем наряде Лира чувствует, что все это будет донельзя нелепо и пошло. Она скорее выпадет из этой огромной рубашки.

– Приятно познакомиться, ваше величество.

Лира все-таки приседает в скромном книксене, а потом спохватывается: ей не стоило "палиться" при дьяволе, который безмолвствует, но все же не сводит с нее испытывающего взора.

– Марта, вы очаровательны.

– Спасибо.

– Спас ибо?

До нее не сразу доходит смысл этого уточнения. Мелочь, заезженная фраза из ее мира, в этом – вызывает недоумение.

– Благодарю вас, – поправляется Лира быстро, но как ей кажется уже поздно.

На ее плечи накидывают халат. Она бы никогда не подумала, что обрадуется такой обыденной вещи, но хватит с нее этого Сэгхарта, с его смешками, подозрениями, признаниями в предпочтениях и шаловливыми ручонками.

О, черт!

Лира, кажется, краснеет. Это – она! Она – Лира Вишнецкая! В прошлом та еще жгунья! Та, которая никогда не стеснялась своего тела, каким бы неидеальным оно не было.

– Баен, ты свободен, – отмахивается его величество.

Слуга кланяется, но все же не спешит покидать их так скоро. Лира силится вспомнить, как же зовут короля, но хоть убей помню только первое имя. Лайнелл. Вот так просто. Его Величество Лайнелл. Можно просто Лайнелл. Лай.

– Прикажете принести еще приборы?

– Точно. Кофе! Миледи, желает выпить с нами?

Они спрашивают это с таким видом, словно предлагают гульнуть с большим количеством выпивки и очень малым процентом закуски.

– Я бы не отказалась от чашечки, – отвечает она осторожно.

Мало ли какое тут кофе? Может правда, как водка? Хотя, вместо него Лира предпочла съесть чего-нибудь.

– Итак, леди Марта, – король располагается по соседству, – расскажите нам что приключилось в темницах.

Дьявол смотрит с места напротив. Ей надо прекращать бояться его, но Лира не скоро забудет вид аттракционов из его казематов.

– Чем вы так разозлили сэгхарта Эверта?

Лира только вздыхает в ответ, усаживаясь поудобнее в кресле с викторианскими «ушами». Она с ужасом смотрю на свои босые ноги, с трудом отрывает взгляд от них и переводит на стол с угощением, которым не наелась бы и птичка.

– Началось все с того, – говорит она наконец, поднося чашку ко рту, – что тюремщики и ваши люди стали пугать меня крысами.

Они привязали одну к палке и принялись тыкать в ячейки решетки. Ужасное и мерзкое зрелище одновременно. Лира боится этих тварей, но смотреть как визжит и мучается животное – она не может.

– Они делали так много раз. Сначала они дождались момента, когда я отвлеклась на Джонатана, потом, когда задремала. Они стали просовывать животных сразу со всех сторон. Виконт предложил мне свою помощь, но правда тут же засомневался в своей затее.

Лира отставила чашку в сторону. Гадость редкостная. По виду кофе, по вкусу чай, к тому же еще и протухший. От него не уснешь только лишь потому, что полночи будешь избавляться от мерзкого послевкусия во рту.

– Что-то не так?

Она качает головой.

– Вкусно, но слишком крепко.

Мужчины переглядываются. Определенно тут что-то не то с кофе. Они ожидали чего-то другого? Или, все дело в ней? Что она должна была сделать?

– Может чего-то другого?

Лира поспешно качает головой еще раз. Есть, как не странно расхотелось. Отличное средство для того, чтобы сбросить лишний вес.

Глава 10

Глава 10

– Вот только кто-то не рассказывает, что чуть было не прибил меня, попытавшись надеть на голову кастрюлю с какой-то красной бурдой! Да к тому же кислой!

­– Ей это удалось?

Лайнелл и Генрих продолжают смеяться, но теперь гораздо тише и все больше прячут хохму в кулаки. Лица у них двоих счастливые, раскрасневшиеся и мокрые от слез. Такими он застал их.

– А сам-то ты как думаешь? – бросает Эверт не без недовольства.

Он перегибается через кресло, собираясь сказать этой девице все что думает о ее проделках и безответственности. Ладно, Джонатан! Он – ребенок, которого нужно высечь, делать это неделю и не переставая, но она! Взрослая ведь и мозгов должно быть побольше!

– Куда же ты дел ее? – интересуется Лайнелл, куда спокойнее, наконец вытирая свое мокрое от смеха лицо.

Эверту некому высказывать свое недовольство, претензии и замечания. Девчонка спит, подтянув ноги и запахнувшись в шелковый халат с изображенными на нем фламинго.

– Никуда. Успел отскочить. Варево ухнуло вниз.

– Тихо, Темнейшество, – просит его Лайнелл, вспомнив не самое любимое из прозвищ сэгхара. – Разбудишь ведь.

Эверту кажется, что она притворяется, но пульс и дыхание говорит об обратном.

– После кофе?

Эверт поднял чашку, понюхал напиток, передал его Траубе. Это он у них специалист по ядам, гнусным и подлым моментам. Но тот только кивнул в ответ, вернув емкость на блестящий, как новехонькое зеркало поднос.

– Это он. Не сомневайся. Я попробовал его первым.

– Много выпила? – Эверт продолжает держать ее запястье, считая удары сердца.

Оно замедляется, как у всякого человека, который погружается в невозможно глубокий и крепкий сон.

– Как видишь. Полчашки. Выпила и не поморщилась.

– Интересно.

Что же именно ему интересно Эверт объяснять не стал. Тут и так понятно: удивительное дело, но тонизирующий напиток (который, к слову, никогда не нравился ему) подействовал на девушку совершенно по-иному – не взбодрил, а успокоил и погрузил в сон.

«Она должна бегать по потолку! Вот ведь странная…И в этом тоже!»

Он повертелся на месте, вздохнул из-за занятого кресла, сотворил себе точно такое же, но только из своего особняка, уселся и почувствовал, что его наконец отпустило. День закончился. Неприятности тоже. Можно расслабиться, выпить и не ждать ничего плохого.

– Посмеялись и хватит, – медленно выводит Траубе. – Хочу знать, что же наконец произошло? Можешь не рассказывать мне, что вы отправились в имение, но почему без охраны?

Эверт разводит руками и смотрит на Лайнелла. Настал его черед молвить свое слово и объяснять свои вольности.

– Ты не хочешь освободить и переодеть своих крысолюбов?

Он дает величеству собраться с мыслями. Эверт давно знает его. Траубе тоже, потому и соглашается на этот короткий обмен любезностями.

– Им полезно.

– Я тоже так решил, – отвечает Эверт с тяжким вздохом. – Теперь у нас нет темниц и малой приемной залы.

Траубе бледнеет, а Эверт только дергает бровями. Он думал, что девчонка преувеличивает? Зря. Работы хватит всем: от уборщиков и кузнецов до каменщиков и архитекторов.

– Я – король в конце концов.

Произносит Лайнелл, выпрямляется и подтягивается к остывшему кофейнику, наполняя чашку бурым напитком.

– Вот именно, – откликаются Эверт и Траубе в едином возгласе.

Им только не хватало смуты, когда только-только все стало налаживаться. Страна не выдержит еще и распрей.

– Посмеете отчитывать короля?

Нет. Они лишь награждают его взглядами: укоряющим и строгим. Лайнелл кивает, напустив на себя совершенно королевский, такой безупречный и надменный вид, но заверять их в чем-то и убеждать в своем будущем благоразумии не спешит.

– Расскажи лучше, что там с графом, Джонатаном, замком…

Эв только вздохнул в ответ. Завтра он возьмет себе выходной.

– На прошлой неделе Джонатану исполнилось двенадцать, но вместо того, чтобы нацепить на него кристалл и привезти в Смог, в академию или на худой конец прямо ко мне Леннивайн решил проверить что-то. Это только предположения, что косвенно подтверждаются словами Джона. Племянник не знает, что конкретно хотел сделать учитель просто подчинился ему и не стал задавать вопросов.

– Балбес!

– Именно, – согласился Эверт. – Его любознательность направлена на совершенно другие вещи.

Он в его возрасте не был таким. Ему было не до проказ. У Эверта в те годы был «на руках» убитый горем, если не сказать, что впавший в детство Карл, младенец Джонатан, куча земель и поместий, а еще проснувшийся дар.

– Я выясню это, но позже, когда просмотрю оставшиеся в комнате учителя бумаги. Я видел формулы, чертежи, образцы хинна, да пустые кристаллы.

Глава 11

Глава 11

– Ну как же иначе?!

Эверт устал удивляться, только перехватил девушку покрепче. Он дождался, когда слуга откроет двери в смежные с его покои, сделал шаг вперед и вернулся обратно.

– Ваше сиятельство?..

Эверт ждал, когда мажордом оставит его одного. Ему не нужны были свидетели. Слуги, как известно знают больше прочих. Они большие сплетники, чем их господа, а еще бывает так, что продают услышанное или увиденное в той или иной части замка тем, кто заинтересован в этих сведениях. Эверт почувствовал, что становится параноиком.

– Ты свободен.

– Слушаюсь, милорд, – мажордом Кроули коротко поклонился ему и исчез в темном коридоре.

Лампы в нем слабо мерцали. Свет их становился все тускнее, что говорило о скором рассвете. Светодатчики изобретенные Бергом продолжали действовать и по сей день.

– Ну вот и все.

День смело можно было считать оконченным. Он посмотрел на спящую женщину, поколебался немного и потянулся за тем, чтобы натянуть на ее плечи одеяло, но взгляд сам упал в широкий ворот декольте. Грудь девушки, небольшая и аккуратная продолжала вздыматься, дышать спокойствием и притягивать его «замешкавшийся» взгляд.

Он отпрянул.

Пальцы сами вспомнили гладкую нежность кожи, щека заново вспыхнула от воспоминаний прилетевший ему пощечины, перед глазами встал смеющийся взгляд и это по-хамски выданное: «ага!»

– Ну, Эверт, в такие казусы ты еще не попадал, – проговорил он себе под нос.

Крутанувшись на каблуках, он все же побрел к себе в комнату. Глаза его слипались. Силы его подходили к концу. Он и не помнил, как стянул с себя вещи, да повалился спать, забыв о своем прежнем желании отправиться в особняк на улице Вязов. Подушка манила его своей прохладой и мягкостью, одеяло обещало приятную тяжесть на плечах, высокая перина долгожданный и такой крепкий сон. Но последний был недолог. Утро началось с шума в коридоре, топота ног, возгласах и гоготе пригнанных рабочих.

– Ты видел в чем они?!

Коридор сотряс взрыв хохота.

– Срамота!

Эверт различил звук смачного плевка.

– Я знал, что тут все так! Не зря, ой, не зря я отговорил Ровэну проситься в горничные.

Он понятия не имел о ком говорят люди, мог лишь догадываться, что речь идет о казематах Траубе. Все внимание Эверта было занято другим: на соседней подушке, подложив под щеку ладошку спала Марта. Тугие кудри разметались по ее невозможно юному и такому спокойному лицу. Она словно обидевшись на что-то оттопырила нижнюю, такую полную губку, чем еще больше напомнила ему дитя.

Раздался очередной грохот. Девушка глубоко вздохнула, дернулась, но продолжила спать дальше. Эверт и ухом не повел, продолжая вглядываться в ее симпатичные черты. Все в ее внешности обещает, что совсем скоро она расцветет женственной и такой притягательной красотой.

***

– Какого черта вы делаете здесь?!

Лика села в кровати, испуганно заозиравшись по сторонам. Первые несколько секунд она не понимала в чем дело.

Где она находится? Кто разбудил ее? Почему ее пытаются стянуть с кровати?

Она вновь взглянула на свои ноги, дернула ими, улыбнулась тому, что все происходящее явь и вновь перевела взгляд на Эверта.

– Вот что вы все орете и орете? – старательно мило поинтересовалась она и подтянула одеяло повыше. – Вы нормально разговаривать умеете?

«Припадочный» в очередной раз потерял дар речи. В общении с ней наметилась нехорошая тенденция – сэгхарт то задыхался от негодования, то орал, словно бился в припадке.

– Нет? Совсем никак?

Сэгхарт внял ее укоряющему тону: прикрыл глаза, видимо сосчитал до десяти и поинтересовался уже куда более спокойно:

– Что вы делаете здесь?

Лира протерла глаза, спрятав зевок в ладошке.

– Сплю. Разве не видно? Спала.

– Это я заметил. Я спросил о другом: почему вы это делаете в моих покоях?

Лира внезапно покраснела. События вчерашнего дня пронеслись перед ее глазами со скоростью и стремительностью болида Формулы I.

– А вам жалко?

Она понятия не имела, как оказалась здесь. Единственное воспоминание, что осталось у нее от прошедшей ночи – это ощущение холода. Она замерзла. Ужасно. Так, что ее затрясло, а потом она вновь согрелась. Как именно? Лира не знала. Но сейчас пожалела об этом и даже о том, что оказалась здесь. Этот псих считает, что она бегает за ним. Теперь же она в его кровати и все вроде как правда.

– Я всего лишь замерзла и не знаю, как оказалась здесь.

– Всего лишь? Почему не воспользовались кристаллом? Вы не умеете делать этого? Почему вы не позвали слуг?

– Да, не знаю я!

Лира посмотрела в сторону выхода. Ей очень захотелось сбежать отсюда и подальше. Она еще ни разу не оказывалась в подобной ситуации. Ни разу не поступала подобным образом. Она никогда не навязывалась мужчинам! Ни-ког-да!

Глава 12

Глава 12

– Круто же вы его! Ох как круто!

Горничные помогли ей облачиться в платье. Со странным и где-то смешным бельем, панталонами, чулками и нижней рубашкой Лира справилась самостоятельно, а вот за платье и прилагающуюся к нему шнуровку взялись ловкие пальцы двух женщин.

– Никто не смеет разговаривать так с сэгхартом.

– В самом деле?

Лира только улыбнулась этому. Она была жутко благодарна им за помощь и за заботу, но все еще зла. Ей виделся стоящий у стены мужчина, его покрасневшее и такое поражённое лицо. Она не привыкла подводить родителей. Всегда старалась быть на высоте. Этот мир не стал исключением. Почти.

– Это прогулочное.

Лира пожала плечами. Ей нравился именно этот наряд тем, что на нем не было такого огромного количества бантиков, рюшей и складок. Он был похож на платья ее времени.

– Пусть будет оно.

Лира остановила свой взгляд на платье с сине-зеленой юбкой, закрытой блузкой и прилагающемуся ко всему этому жакету. Были еще кое-какие мелочи: длинный пояс, шелковый платок и шляпка. Но уже сейчас Лира знала, что откажется от последних двух. Она ведь маленькая, а шляпа и платок не сделают ее краше.

– Я признаться даже боюсь его, – продолжила говорить женщина за ее спиной. – Как зыркнет этим своим взглядом.

– Я – нет, – откликнулась другая, через мгновение закрутив ее на месте. – Красивые они у него. Такие голубые-голубые!

Лира и вторая горничная фыркнули.

– Вот уж! – Женщина постарше поднялась, заставила Лиру отклониться назад и вновь присела. – Гляделки, как гляделки.

Лира была согласна с этим замечанием. Она и не заметила какие у него глаза. Не до этого ей было. У нее что ни минута в этом мире, то стресс!

– Все равно. Я стараюсь делать все быстро и не прекословить ему. А уж если он не в настроении, то и вовсе не попадаться на глаза.

У Лиры закружилась голова от всех этих вращений и наклонов, но почти упавшее настроение вновь поднялось. Движения отдавало детскими впечатлениями.

– Хорошо, что он почти не бывает у нас.

– Так что же мне нужно было сделать? Расплакаться?

Девушка в ответ замахала руками.

– Нет-нет! Что вы! Слез он на дух не переносит!

– Кто бы сомневался.

Лира постаралась поддержать разговор, но не присоединяться к нему. Она не привыкла откровенничать с прислугой. Они всегда знали более, чем предостаточно. Папа же говорил, что такие вещи могут обернуться боком. Мама поддакивала ему. Хоть в чем-то они были солидарны и не находили повод для ссор.

– Часто такое происходит?

Она имела в виду бардак при дворе, ну и сэгхарата с его женщинами тоже. Было неприятно оказаться на чьем-то месте и повторить чей-то путь, но Лира решилась узнать так ли это, ступив на зыбкий путь возможных самоистязаний.

– Не бывает.

– Он и не ночует здесь.

Девушки дружно замолчали, видимо ожидая какой-то реакции с ее стороны.

– Да уж, – скривила губы Лира. – Не повезло мне оказаться рядом.

Горничные кивнули, продолжая заниматься ее юбкой в две пары рук. Она была слишком длинной и небольшой шлейф позади совсем не спасал положения.

– Говорят, что леди атакуют его особняк, стараются забраться в него всеми правдами и неправдами.

Они подняли на нее глаза.

– Меня не было там, – ответила она улыбнувшись. – Иначе, вы бы уже знали обо мне.

Девушки хмыкнули, переглянулись друг с другом и наконец поднялись.

– Как вам?

Лира оглядела себя в зеркале, потянулась к пуговичкам на груди и расстегнула их, быстро сотворив V-образный вырез. Грудь у нее была небольшой, потому не следовало прятать ее за глухим рядом пуговиц и шейным платком.

– Так ведь не носят.

Лира покрутила шелковую полоску, решила было закрепить ее на запястье, но передумала и отложила в сторону.

– Будут носить, – пообещала она им и убрала с груди не вязавшуюся и кажется мешавшую образу кружевную брошку. – Вот увидите.

Девушка в отражении, определенно нравилась ей. Она была куда лучше той замарашки: туфли и длинная юбка прибавили ей росту, кружевная блуза с длинными рукавами прояснила лицо и скрыла ожог на руке, широкий пояс, повязанный на боку кокетливым бантом, подчеркнул тонкую талию… Оставался еще жакет. Лира накинула его, но не пожелала застегиваться, уже предвкушая дорогу домой. Она была уверена, что путешествие выдастся интересным и очень даже подвижным.

– Вы – волшебницы, миледи.

Ей стоило поблагодарить того, кто прислал ей эти вещи, но вместо этого она обратилась к горничным. В этом мире доброта и внимание приходили к Лире совсем с разных, но меж тем с неожиданных сторон – то это был король, то прислуга.

– Что вы, леди? Какие волшебницы?!

Глава 13

Глава 13

Умолкли голоса, исчез звонкий стук каблуков, пропали упруго подрагивающие кудри и заманчиво покачивающиеся бедра. Последнее было трудно уловить за тяжелой и длинной юбкой, но Эверт видел это, перед глазами еще стояла сцена, как удалялась женщина, облаченная в одно лишь полотенце – легко, непринужденно, с гордо поднятой головой, словно и не случилось ничего.

– Уела она тебя! – проговорил Генрих, все еще смеясь. – Укусила напоследок. Колдун!

Траубе прошелся по комнате, еще раз взглянул на дверь, нахмурился на мгновение и в ту же секунду просветлел, усевшись в кресло. Слух у него, как у кота – слышит то, на что Эверт бы не обратил внимание.

– Что не павлин или то, что находится под его хвостом?

Траубе пожал плечами, оглядывая просторную, наполненную старомодными предметами комнату. В прежнем дворце было куда лучше, чем в этом – не было этой кричащей помпезности, были куда более спокойные и даже более величественные цвета. Но Индэгард исчез. Монстры прибрали все – и новый дворец, и здания, заполонили собой улицы, забрали тех, кто не успел спастись или просто отказался покинуть новую столицу, переоценив свои силы или наоборот, недооценив степень грозящей опасности. Теперь на его месте клубится тьма и Эверт пока не придумал, как бороться с тем количеством чудовищ, что обосновались в ней. Человеческий ресурс Эйнхайма иссяк и увы, не восполнялся так быстро, как ему бы этого хотелось. Малым советом они решили оставить все как есть – продолжить вести оборону, отбрасывать чудовищ, но не стремиться вернуть потерянную территорию.

– Мне всегда нравилась твоя самоирония, – замечает Траубе в ответ. – Куда больше, чем злость.

– Что уж там, – Эверт постучал пальцами по холодной столешнице. – Она ведь оказалась права.

Его и в правду отпустило. Вот только Эверт еще не разобрался в чем причина. Может быть ему нужно было отсмеяться, а может осознать все или, и то и другое вместе.

– Когда тебя осенило? Не вчера это случилось – это точно.

Сегодня. Утром. После внезапного пробуждения, после того как он снял закинутую на свое бедро ножку, вновь удивился возникшему притяжению, разбудил и поссорился с ней.

Это было странно и спонтанно, наверное, как всякая ссора.

Он отправился к Карлу, прямиком в лазарет и потребовал объяснений. Дядя притворился слабым, куда слабее, чем он был на самом деле. Эверт до этого уже поговорил с Эрбом и тот уверил его, что граф идет на поправку и через пару дней обязательно встанет на ноги.

Дядя клялся ему, что понятия не имеет, о чем тот толкует ему. Он, видите ли, уже отчаялся увидеть новое поколение блистательных Дельвигов. Эверт, как не странно не поверил ему, в купе его стариковских замашек проникся подозрениями еще больше, но, возвращаясь обратно, в коридоре, встретил Кауча.

Бывший кучер, а нынче конюх и бессменный возница его сиятельства Дельвига-старшего выглядел ужасно потерянным, просил его отвести к графу или к своей дочери Марте. Что-то случилось с ней, и он уже решил, что сгинула она, как и многие другие в старом замке.

Эверта осенило, но правильнее сказать: поразило.

Все могло бы быть совпадением. Марта – не самая редкое имя. На него откликается цветочница, у которой он заказывает цветы, отправляясь к Сабрине и продавщица в лавке скобяных изделий, с отцом которой он рассчитывался, закончив ремонт и обновление своего особняка.

Эверт не поверил, попросил еще раз рассказать ему все. Осторожно, он выспросил у старика, как выглядит его дочь, а потом успокоил вестью о том, что она жива, здорова и ждет его появления в одной из палат дворца.

Он вел бывшего возницу и старинного друга Карла к Марте, а сам сомневался. Что-то было не так во всем этом. Была в сложившейся ситуации некая червоточина. Не вязался образ дочери кучера с той женщиной, что заперлась в соседних покоях, смеялась над ним и в довершении всего просто послала его.

Почему он заподозрил в ней перевертыша? Одну из тех, кто пребывает в их мир, заняв тела и заменив собой прежних людей?

– Этот ее жест.

Эверт отогнул средний палец и тут же сжал руку в кулак. Было в этом жесте что-то неприличное.

– Так делал Райан.

– Это тот боевой маг, которого все прозвали Безумный Рэй?

Эверт кивнул. Он знал его лично и много раз видел, как тот выкидывает руку в точно таком же жесте. В минуту опасности Рей страшно выпучивал глаза, чем первое время пугал других магов и простых солдат, орал «хр** возьмешь!» и бросался на чудище, рубя его и кромсая, забираясь в самое его нутро. Он подрывал его изнутри, плясал на теле с отрубленными конечностями или выходил с другой стороны, сплевывал на землю и очень грустно произносил: «дерь**, а не человек, столько ховна, столько ховна, господи прости!»

– А перед этим она послала меня. Ну знаешь, как Берг.

Он не мог передать те интонации, но теперь уже был уверен и определенно, что девушка-перевертыш, если не знает этих двух, то уж точно пребыла к ним из того же мира, что и они. Такие жесты и выражения в их мире не употреблялись, но только до недавних пор. Это и вызвало в нем новую порцию сомнений.

– А отец? Зачем привел Кауча?

Глава 14

Глава 14

– Это наш дом?

Лира прошла в просторный холл, оглянулась по сторонам и поняла, что удивлена.

– Да, – ответил мужчина, звавшийся ее отцом, но как-то не уверено и исчез в темном проеме двери. – Я сейчас… Ты иди.

С улицы все выглядело иначе: темное очертание дома и несколько освещенных окон, виднеющиеся контуры ограды, густые кроны деревьев, подъездная дорожка. Ее не насторожило ничего. Отец Марты подвел ее ко входу, отворил дверь и пропустил во внутрь. Она оказалась внутри ярко освещенного холла и поразилась тому, как богато живут местные извозчики. Хотя, как сказать богато, ничто прямо не кричало о достатке владельца, но Лира по своему опыту знала, как дорого обходится вкус.

Здесь все было именно так. Темные панели, подобранные к ним обои с тускло поблескивающим золотым тиснением, такая же темная мебель, обтянутая кожей и замшей, приятного цвета тауп[1] с утопленными в буфы крупными пуговицами. Черненое золото, с имитацией истершейся позолоты на ручках и всех выступающих поверхностях, кристально чистое невероятных размеров зеркало, играющее радужным блеском по краям. Темная лестница и множество картин по стене с оставшимися элементами гипсовых украшений у самого потолка. Все это как-то не вязалось с простецки одетым и также ведущим себя Мертом-кучером. С тем в какие заведения он заводил ее, чтобы подкрепиться и тем, как расплачивался с лавочниками.

Лира видела его переживания, когда он доставал потершийся от времени кошель и старалась быть скромной в своих желаниях. Коляска, в которой они ездили по городу была дорогой, если не сказать, что шикарной. Не многие встреченные им экипажи могли похвастаться чем-то подобным: с яркими малиново-красными сидениями и внутренним ободом колес, корпус и все детали в ней были покрыты темной краской и лаком. Лира не увидела в том ничего особенного. Отец Марты служит у графа и взял коляску, воспользовавшись своим положением. Это не было для Лиры новостью. Так делают все. Но вот дом… Он выходит живет у графа или получает невероятно высокое жалование или, вернемся, к первому, живет в доме у графа Байкхота.

– Этот дом принадлежит мне, – прозвучало из глубины темного коридора, – Марта.

Раздался едва заметный шелест шагов. Сердце Лиры испуганно грохнуло. Голос был ей знаком, но больше ее напугала закрывшаяся в неожиданно угрожающе тихом щелчке дверь.

– Отец!

Она ринулась к выходу, подергала ручку, поняла, что закрыто, наблюдая за тем, как продолжают заползать в свои пазы механизмы замка. Лира повернулась к опасности лицом. Невероятные впечатления от созерцания нового мира, дирижаблей в небе, невероятных механизмов в витринах и на стенах зданий, меняющегося к ночи города и даже волшебного света от старинного вида фонарей были перечеркнуты в одно мгновение стоило ей услышать голос сэгхарта, увидеть его все более и более проступающую из тени фигуру и еще раз нажать на ручку двери.

– Выпустите меня.

– Выпустите меня. Обещаю я уйду!

Он усмехнулся, нехорошо и очень мрачно.

– Куда? Ночь на дворе.

Его спокойствие и медленное приближение заставили ее напрячься еще больше.

– Только вечер.

– На улице уже темно.

Лира вздохнула, не выпуская из виду знакомого все такого же мрачного мужчину. Так можно припираться вечно. У нее язык что надо подвешен, сказываются издержки профессии. Быть криэйтором в рекламном бизнесе означает многое, а не просто красивое и витиеватое название профессии. Придумай и создай концепт, учти мысли и предпочтения заказчика, синхронизируйся с операторами, сценаристами, костюмерами, актерами, дизайнерами или проектировщиками, чтобы получить нужный результат и эффект «вау!»

– Хорошо. Что я делаю здесь?

Она повторила вопрос, который он множество раз задавал ей за этот день. Колдун тоже заметил этот момент: его глаза осветились блеском улыбки, губы дрогнули, но он не не сделал этого.

– Почему?.. – Лира запнулась, с ужасом осознав, что знает ответ на еще не произнесенный вопрос, – отец привез меня сюда?

Лира даже назад отступила, хотя, было уже просто некуда. Свертки с покупками попадали на пол. Она вдруг подумала, что отец ей вовсе не отец, как бы путанно это не звучало. Он мог оказаться посторонним человеком, которого просто приставили сопровождать ее. Лира поспешила успокоить себя, задушить проклюнувшуюся панику. Зачем это ему?

– Я попросил его об этом.

Она так и не спросила о деталях разговора отца и этого! Так спешила избавиться от его общества и всего что связано с ним. Зря.

– Сэгхарт, признайтесь, вы – психопат?

Ему это не понравилось. Он дернул уголком щекой, но это бы объяснило все. Рефлексирующее поведение, меняющееся настроение, вспышки злости – точно.

– Если вы позволите мне объяснить…

Лира не позволит. Она столько раз просила его об этом, а теперь настала его очередь слушать обвинения в собственной неадекватности, маниакальности и навязчивости.

– То вы гоните меня…

– Не правда. Я не выгонял, а спрашивал…

Лира мотнула подбородком, а потом подняла руку и погрозила ему пальцем. Она все прекрасно помнит и не скоро забудет этого.

Глава 15

Глава 15

– Марта?

Кто такая Марта? Ах, да! Это же теперь она.

– Уберите от меня руки!

Голова соображала с трудом и как будто бы налилась свинцом. Вдобавок ко всему прочему ее стали трясти, а потом и вовсе – лапать, касаясь груди, бедер и ягодиц.

– Да уберите же!

Надо ней выругались. Тихо, но витиевато помянув мать каких-то акшасов.

– Тихо! Это для вашего же блага.

Лира отпихнула его руки еще раз, перед глазами качнулось, поплыло, заалело, пропало из виду и вновь потемнело. Она видела то лицо сэгхарта, то потолок, то ярко вспыхнувшее нечто.

– Сама напросилась! Видят Боги я пытался!

Запястья свело от жесткого захвата. Их как будто обвили проволокой, а потом и вовсе вздернули, заставив повиснуть и ощутить всю тяжесть своего тела. Стало нестерпимо больно, стоило только попробовать отпустить их.

– Не сопротивляйся! Не дергайся и тебе не будет больно.

– Наверное… расслабиться еще?!

– Именно.

Ведь знала же, что он маньяк!.. А еще колдун. Это во сто крат хуже.

– И получать… удовольствие?!

– Что?

Как бы плохо ей ни было, нельзя отдаваться во власть судьбы вот так просто. О, Господи! Она уже и мыслит, как чертов Байрон! В носу запульсировало, а в легких наоборот запекло. Лира дернула ногой, повторила движение и ударила его коленкой. Рядом с ней взвыли.

– Вот ведь! Проклятье!

Лира порадовалась этому стону, тут же пискнула от боли в лодыжках и поняла, что теперь не сможет сделать ничего кроме как потрясти головой, да извиваться, повиснув в воздухе. Совсем, как гусеница по весне. От резких движений стало только хуже – к дезориентации и невозможности собраться в кучу, добавилась тошнота.

– Извращуга! – проговорила она, а кажется, что каркнула.

Раздался треск, ребра, живот и бедра перестало сдавливать, а потом… Ей стало тааак хорошо, свободно и легко, даже не смотря на режущую боль в запястьях и щиколотках.

– Боже!

Рядом с ней, а точнее напротив нее хмыкнули. Она открыла глаза и попыталась отмахнуться от застивших взор волос. Нет-нет. Ну вот опять Байрон, почему не дружище Владимир[1], или на худой конец Есенин?

– Можешь звать меня Эверт.

Это было похоже на диалог из фильма, смешного и грустного одновременно.

– Интересно…

Что конкретно его заинтересовало Лира так и не узнала. Ее обдали свежим запахом одеколона и, очертив талию и бедра, подхватили под ягодицы.

– Извращуга…Отпусти меня.

Он лишь хмыкнул в ответ на это: ноги и руки расслабились, но вместо того, чтобы упасть, Лиру поддержали и погрузили в мягкое и прохладное нечто. Она вновь забылась, наслаждаясь прохладой, вдыхала свежий воздух и кайфовала от прикосновения чего-то очень холодного ко лбу.

– Тебе нужно попить. Давай-давай!

Лира закашлялась, уже не пытаясь вырваться из поддерживающих голову рук. В одночасье, тот чьего присутствия она опасалась, перестал быть придурком, проявив заботу и внимание.

– Тебе нужно отдохнуть, полежи чуть-чуть и не пытайся встать. Ты перегрелась. Слышишь меня?

Она кивнула, отвернувшись и вжавшись лицом в прохладные подушки. От них слабо пахло травами. В ушах еще стучало, в груди уже слабо, но ухало. Лира мало-помалу успокаивалась, впадая в некое состояние расслабленности и дремоты, пока окончательно не погрузилась в такой приятный и легкий сон.

Совсем уж короткий, если быть точной. Мысли о приятных ощущениях только-только коснулись сознания, а Вишневецкая уже открыла глаза, взглянула на вышитую ткань подушек и перевернулась.

Кажется, что все повторялось. Она вновь пришла в себя, вновь оказалась раздетой, но в этот раз под светлым пологом, но в такой же шикарной кровати, накрытая тонким одеялом. Ей все еще было жарко и да, она пожалела, что не попросила у сэгхарта воды, заменив ее перебранкой и преинтересными, нет прелюбопытными наблюдениями за странным для нее мужчиной.

Сэгхарт был спокоен и не велся на ее провокации. Он был вежлив и практически полностью игнорировал хамские замечания. Граф был осторожен и терпелив, не принуждая ее ни к чему. А еще проявлял пристальное внимание к ее груди. Сначала это просто выглядело таковым, потом обозначилось отчетливее и как-то напрягло Лиру. Воображаемый стикер «потенциальный маньячело» и «вероятный психопат» с него никуда не пропал и даже наоборот поменял свой цвет на ярко малиновый.

Это не дало ей снять жакет. В доме было тепло. В холле особенно. То ли напряжение, то ли корсет, который в принципе не мешал мне до этого, то ли плотная ткань верхней юбки, а еще существующая нижняя и эти дурацкие панталоны заставили Лиру взмокнуть и рухнуть в обморок. Совсем, как те девицы из романов Ричардсона и Руссо. Но зато…

Она осмотрела свои запястья, не найдя на них и следа от боли и от всех прежних воспоминаний.

Глава 16

Глава 16

Она пришла к нему раздетая. Пока Марта стояла за дверью Эверт не обратил на это внимание, но, когда вошла в кабинет было уже поздно. Девушка собралась соблазнять его, либо издеваться на ним, либо и то, и другое вместе. Она проигнорировала корсет и юбку, оставшись в молочно-белом подъюбнике, что и не думал скрывать ничего стоило девчонке стать против света. Эверт уже знал, что она легкая, ее изгибы, а теперь, вдобавок ко всему и видел их. Пришлось выключить свет, чтобы не отвлекаться. Было любопытно узнать истинную цель ее визита, а еще, ему стало совершенно ясно, что он проиграл – эта женщина волновала его.

– Что и замуж меня возьмете?

– А вы согласитесь?

Эверт ждал. Все перевернулось с ног на голову и даже не потому, что эта кудрявая бестия решила припугнуть его и сделала предложение за него. Эверт увидел панику в ее глазах и усмехнулся этому.

– Нет. Не обижайтесь граф, но вы – псих.

Подтверждая сказанное, Марта положила ладонь на его грудь и отодвинула его от себя, не поддавшись близости, обещаниям и всем тем романтическим жестам, что так любят женщины его мира.

– Покажите, пожалуйста, где у вас удобства. Не хочу повторения того, что случилось во дворце.

Эверт подумал о том, что на этот раз такая ситуация была бы ему на руку, но все же повел ее по коридору, но провел мимо своей спальни и повел дальше.

– Мне жаль.

– Да, вы говорили.

– Вы не обижаетесь?

Марта пожала плечами.

– Я – нет. Куда больше меня беспокоит ситуация с Мертом.

– Почему вы беспокоитесь о нем?

Марта наградила его укоряющим взглядом.

– Он – отец Марты и любит ее, было бессердечно наплевать на все его чувства.

Эверт размышлял над сказанным, на какое-то мгновение ощутив себя чудовищем за то, как собирается поступить с ней. Марта считается с чувствами незнакомых для нее людей, а вот он собирается проигнорировать это.

– А если бы его не было в зале?

– Вы бы пожалели, что родились на свет, – проговорила она с милой улыбкой, вдруг обернувшись к нему.

Забавная угроза. Особенно от женщины, с такой миниатюрной и даже кукольной внешностью, но Эверт видел ее глаза. Они были полны решимости.

– Вы кровожадны.

– А вы – граф.

Она не стала объяснять, что значит последнее утверждение. Они остановились перед дверью. Эверт нажал на ручку, но правильнее было сказать потянул ее наверх.

– Они все так открываются?

Марта вдруг смутилась.

– Да. Это было сделано в те времена, когда здесь жил Джонатан. Он сбегал от нянек, путешествовал по дому, наводил порядки в каждой комнате. Было решено переоборудовать дверные ручки.

Он пропустил ее в комнату, нажал на фрагмент рисунка на обоях, и спальня осветилась приглушенным сначала голубым, а потом желтым светом.

– Так везде?

Марта показала на участок обоев.

– Практически. В кабинете все иначе. В те времена он был закрыт.

Он ждал что она скажет. Это комната была другой. Он и сам не знал какому порыву вдруг поддался, заказав дизайн в совершенно не типичных для этого дома цветах – светлые обои, обивка, ткани и текстиль.

– А дальше? Где вы прячете ванну и клозет?

Эверт ругнулся про себя. Что за настроения им овладели? Она ведь не дом попросила его показать.

– Конечно.

Он прошел к стене напротив кровати и отодвинул дверь-стенку в сторону.

– В вашей комнате было также?

– Да.

– Вот ведь! Если бы я только знала!

Он поспешил уйти и оставить ее одну, но Марта успела ухватить его за рукав и даже подтянула к себе. Эверт понял, что удивлен и даже подумал о том, как неожиданно и ловко она заманила его.

– Не так быстро! – проговорила девушка, ухватив за край рубашки и засверкав темными изумрудами своих глаз. – Вы сначала показываете мне все, объясняете правила, говорите еще что-то, разрешая или запрещая пользоваться какими-то вещами. Только после этого я отпускаю вас на все четыре стороны.

Эверт рассмеялся. Этот ее требовательный тон и возмущенный вид, а еще собственные идиотские мысли ужасно развеселили его.

– Извините, леди.

Следующие десять минут он показывал все и терпеливо отвечал на все ее вопросы, пока она наконец не выдохнула:

– Красиво рассказываешь, Эв, но уходи. Прошу тебя.

Эверт вышел, прошелся по коридору, дошел сначала до своей спальни, а потом и до кабинета. Он ждал, когда она появится снова и проявлял все признаки нетерпения. Ему хотелось узнать все о том мире, в котором она жила. Берг не любил рассказывать о нем, предпочитая воплощать в жизнь его идеи, а Марта просто знала о нем и могла ответить на многие давно мучавшие его вопросы о его устройстве.

Глава 17

Глава 17

Она умаялась пока ждала модисток. Но дело было не в ожидании. Оказалось, что снимать мерки с себя куда сложнее и неудобнее, чем представлялось в самом начале. В итоге она конечно же справилась, умудрилась не просто нарисовать, выкроить и подшить края, но даже вправить резинку и облачиться в крохотные, но такие милые, родные и привычные телу «треугольнички», а также в бриджи – тем самые панталоны, отныне звавшиеся, как «комплект домашнего белья».

– Миледи!

В дверь комнаты постучали, дождались ее «да-да», а потом ввалились в комнату. Гостями оказались три женщины: одна из них была старше двух прочих, одета богато и в огромной украшенной розами шляпе, две другие были помоложе, но с пучками на голове, вид имели скромный, а также несли с собой огромное количество свертков и небольшую деревянную скамейку.

– Леди, меня зовут Кириса Манури, – представилась женщина, повертелась на месте и бросила на нее выжидающий взгляд.

Лира кивнула, указала ей на кресло, предлагая занять его. Она не знала, что нужно сделать в таком случае, кроме того, чтобы ответить.

– Марта.

– Для вас просто лесса Манури, – продолжила женщина с самым важным, если не сказать, что чопорным видом. – Примите мои поздравления, Марта.

– С чем?

Кириса Манури удивилась, сняла перчатки, отбросив их в сторону.

– Вами и вашим гардеробом занимаюсь я и мое ателье.

Девушки тем временем разделись, не зная куда деть свою верхнюю одежду. Лира растерялась и указала им на банкетку рядом с кроватью.

– Отлично.

Лира осталась на месте. Ей очень нравилось общаться с дизайнерами одежды, но поведение это КирАсЫ Манури заставило ее подумать, что с ней все будет иначе. Так и вышло. Лира, прежде чем взобраться на подъем, попросила сшить важные для нее мелочи.

– Две дюжины.

Она передала ей свои скромные эскизы, дальнейшее заставило ее вскинуться, покраснеть, побледнеть, но все же удержать себя в руках.

– Это вульгарно, – комментировала рисунки модистка, а кажется, что швырялась камнями. – Неприлично. Ни одна леди не станет носить эту гадость.

– Вы не занимаетесь бельем?

– Не таким.

Листы полетели на пол. Ее выручила «мамушка», то есть лесса Кики. Она вплыла в комнату с огромным подносом (а кажется, что с противнем для запекания целого порося) уставленным тарелками, чайником, чашками и вазочками. Дух по комнате разошелся просто потрясающий, заставил улечься первому недовольству, но ровно до первого глотка кофе. Оно оказалось все таким же гадостным ­– тухлым чаем с ароматом некогда любимого черного напитка.

– Угощайтесь, леди.

Лира размышляла, отщипывая кусочек еще горячего рогалика. Сдоба оказалась очень вкусной, заставила подобреть и найти новые слова вместо «благодарю вас, но ваше ателье не подходит мне». «Мамушка» напоследок наградила всех мрачным и даже подозрительным взглядом, но все же вышла за дверь. Не надо быть слишком умной, чтобы понять, что присутствующие не понравились ей.

– Все это для вас. Будет жаль, если вы уйдете от меня голодными и без заказа.

Девушки еще продолжали лакомиться вареньем, подливать себе редкую гадость и налегать на мучное, а лесса Манури уже отставила чашку.

– Сэгхарт Дельвиг говорил о крупном заказе.

Лира пожала плечами, тронув с явным сожалением разместившиеся у стола свертки.

– Вы ведь не единственное ателье в городе.

– Но самое лучшее, – важно сообщила ей тетка.

Лира пожала плечами, поднимая к ней все еще грустный взгляд.

– Сегодня первые вы, а завтра другие. Я найду тех, кто согласится сшить для меня эти вещи.

Тетка фыркнула, сделала знак своим помощницам и убралась прочь. Лира же принялась приводить в порядок юбку. Ей надо иди к сэгхарту и объяснять ему что случилось.

– Всё – из-за пары трусов!

Ее мытарства оказались недолгими – лесса Манури вернулась и, уже не стуча, открыла дверь.

– Хорошо, леди. Но я возьму двойную плату.

Лира уже приготовилась услышать нечто баснословное и ничего не значащее для нее, но ответ удивил ее не меньше, чем неожиданное возвращение.

– Цена этих двух…

– Слипов, – подсказала Лира, пережевывая ягодку рябины. – Я зову их именно так.

У модистки, как бы она не старалась скрыть это был взволнованный вид.

– Будет равно одной паре простых панталон.

– Договорились.

Лира согласилась. Пусть у нее будет три платья и один жакет, но куча белья, чтобы она могла чувствовать себя комфортно. Ее так и подмывало спросить, что заставило Кирису передумать, но она держала себя в руках, не желая портить произведенного впечатления.

– Раз уж вы оказались так добры ко мне…

Глава 18

Глава 18

Лира закашлялась, выбравшись на берег. Пальцы сжали пригоршню разноцветных камешков, зарываясь в их разноцветный «песок».

– Психованный, – говорила она, кашляя и содрогаясь от налетевшего ветра. – Маньяк!

Она освободилась от юбок самостоятельно, но воздуха хватило только на это. Впрочем, сэгхарт не смылся, а вытянул ее наружу и теперь стоит рядом, также как она на четвереньках, выплевывает воду… Хотя нет. Уже сидит, освобождаясь от своего синего сюртука.

– Бешеная! Истеричка!

Их препирательства продолжались. Его успокоительное средство сработало так как надо: утихомирило и заставило улечься разгоревшуюся злость, но Лира даже не думала отступать.

– Это подлость! Использовать против меня магию!

Чернокнижник даже не думал затыкаться, стягивая и отбрасывая в сторону мокрые туфли.

– Это низко пользоваться своим слабым положением!

Лира отползла от него подальше, заставила себя подняться и оглянуться по сторонам. Идти здесь было некуда, кругом серые скалы, гремящий водопад, озерцо с бирюзовой водой и крошечное побережье, усеянное разноцветным стеклом. По середине озера расцвел зеленый лист кувшинки – это ее юбка всплыла на поверхность.

– Куда ниже, чем покупать себе невест и жен, опустив их до положения ночной вазы.

Граф поднялся и встал с ней рядом, взглянул в бирюзовое небо, улыбнулся чему-то своему, а потом вновь посмотрел на нее.

– Если это самая прекрасная ваза на свете, то почему бы и нет?»

Неожиданный и такой необычный комплимент сделал свое дело – Лира растерялась, открыла рот, чтобы возразить, тут же улыбнулась, нахмурившись, и покачала головой.

– Так я не ваза!

Его зрачок полностью поглотил яркую радужку при взгляде на нее. Это было странное ощущение – складывалось впечатление, что чернокнижник старается запомнить ее.

– Тогда не сравнивай.

Хорошее замечание и не поспоришь. Он ведь понял ее, но все равно уел.

– Чему вы улыбаетесь? – спросила она, отвернувшись. – По-вашему, это смешно?

– Думал, что когда-нибудь приведу сюда свою жену. Так и случилось.

Лира продолжала исследовать скалы. Она чувствовала досаду – она и в самом деле чокнутая истеричка. Мало того, что психанула, так еще и наорала, и исцарапала его. Вода хоть и смыла кровь, но ведь ссадина на месте.

– Подойди ко мне.

– Я слышу и на расстоянии.

– А вот я стар и глух, – его пальцы коснулись ее лица, пытаясь повернуть его к себе. – Мне жаль, что все случилось именно так. Я и в самом деле идиот.

– Мне кажется, что мы уже обсудили это, – проговорила она медленно. – Идиот, кретин и тугодум.

Лира отступила от него, хотя бежать то, по сути, было некуда – узкая кромка стеклянного песка, да ревущее рядом водяное «чудовище». Граф что-то решил для себя и прижал ее к себе, заковав в железный капкан горячих рук.

– Я просто привык к тому, что женщины сами бросаются на меня.

Лира приподняла брови, удивляясь этому просто признанию.

– И забыл, что за некоторыми нужны ухаживать.

Она могла не признаваться ему, но в ответ на эту фразу ее сердце уязвленно ёкнуло.

– Некоторые не считают тебя симпатичным, – проговорила она, наблюдая за тем, как бьется жилка вблизи адамово яблока – Не расстраивайся ты, так и не бери в голову.

Он некоторое время молчал, не отвечая ничего, рассматривал ее, а потом кивнул, словно согласился с чем-то.

– В твоем мире так? Я должен нравиться тебе?

– В моем мире по-разному, – уклончиво ответила Лира и вновь отвернулась, решив проглотить окончание фразы.

Она не любила наивность. С ней всегда все плохо заканчивалась. Без исключений. Несколько минут тому назад она вновь убедилась в этом.

– Отпустите меня, – попросила она его. – Мне нужно достать юбку!

– Подождет твоя юбка, – проговорил он ей в лоб. – Я ведь не зря притащил тебя сюда.

– Зачем?

– Разве ты не хотела поговорить и узнать мотивы моего поступка?

Лира подняла глаза, рассматривая сначала его подбородок, потом вновь перевела взгляд на царапину и даже прикоснулась к ее краям пальцем. След от ногтей уже не выглядел так страшно, затягиваясь прямо на глазах.

– Извините. Я вспылила. Меня не каждый день вот так замуж выдают.

Он как будто бы выдохнул, но не с облегчением, а с каким-то другим выражением глаз, как будто бы сдался и принял что-то.

– Через день?

Лира даже замерла. Кто-то очень быстро учится или всегда был таким… Ммм… Несносным?

– Нет, каждый четный вторник нового месяца.

Граф улыбнулся, но вот зрачки его так и не уменьшились.

Глава 19

Глава 19

Он, кажется, испортил все. Эверт сделал ставку на ее разум, адекватность и уравновешенность.

Последнее было спорно – так бы ему сказал дружище Генрих.

Ему бы выдохнуть. Все случилось в максимально короткие сроки и можно сказать, что малой кровью. Брак заключен, невеста согласна, осталось провести церемонию, да представить общественности и королю. Вот только образовавшийся осадок никуда не пропал и, кажется, что стал накапливаться еще больше. Он поступил с ней так ровно так как пытались поступить с ним остальные. Эверт даже обещал себе: не идти на поводу у выгоды или каких-либо других меркантильных предложений, решив связать свою судьбу с кем-то.

– У меня будут какие-то обязанности?

Эверт не понял. Он выпал из реальности, рассматривая ее, останавливая взгляд то на одной, то на другой части ее тела. Настала очередь щиколоток. Они у Марты были изящными. Как так получилось, что он раньше не замечал ее раньше?

– Эмм...

Какие обязанности могут быть у жены? Сопровождать мужа, встречать гостей, следить за прислугой, греть постель, рожать детей.

– Ваша Светлость? – проговорила с некоторых пор графиня Дельвиг, обозначив, что этот вопрос предназначается именно ему. – Вы даете мне одно, а что должна буду делать я?

Он посмотрел на нее еще раз, сморгнул и попытался собраться.

– Эверт, – поправил он ее, но та и не думала исправляться. – Как вас зовут?

Девушка улыбнулась, запустив руку в темные кудри, вытянула несколько прядей, коснувшись ими аккуратного носа.

– Мы уже обсуждали это.

Эверту это не понравилось. Она продолжала бегать от него.

– Я – не злой дух. С некоторых пор, я ваш муж.

Он видел, как она улыбнулась, черканув по яркой губе белоснежными резцами, затем поддалась вперед и, тряхнув кудрями, проговорила:

– В некоторых культурах это одно и тоже.

Она выпрямилась, осмотревшись по сторонам, словно была здесь впервые, бросила взгляд на стол, прямо на папку с золотым теснением.

– Вы позволите мне почитать его?

– Марта…

Произнося чужое имя и зная, что у нее есть свое собственное Эверт уже в который раз поймал себя на мысли, что она обманывает его. Другое определение этому явлению он пока так и не нашел.

– Если я вас обидел чем-то, то скажите мне.

Она замотала головой, вновь закрывшись упавшими на лицо кудрями, поднялась.

– Это для вас такие бумажки в порядке вещей, – продолжала она во все той же легкой манере, – а для меня будет очень даже любопытно.

– В вашем мире нет брака по контракту?

В этом дело? Поэтому Берг отказался от брачного договора с Соней, а не потому, что был влюблен в нее, как кот по весне? Эверт почувствовал себя таким непроходим дураком, но Марта поспешила успокоить его.

– Заключают, но все равно интересно.

Эверт поднялся и обошел стол, не выпуская ее из виду. Маленькая и острая на язык женщина продолжила стоять с протянутой рукой, ждать, да смотреть на него своими потрясающими зелеными глазами.

– Будет обидно потерять мужа, только потому что я не знала о его желании подавать кофе в постель.

Эверт только протянул ей папку, но тут же отнял.

– Это было бы интересно, если бы я только любил его.

– Не любите?

Эверт покачал головой, не в силах избавиться от соблазнительной, пронесшийся перед глазами грезы: Марта забирается к нему в постель. Что за мысли? Откуда столько интереса и желания? Он думал, что решил эту проблему накануне, но нет. Его тянет рассматривать ее, дотронуться и получить ее имя.

– Говорят, что этот напиток предпочитают страстные натуры.

Пока до него доходило сказанное, а внутренний голос как-то буднично заметил: «ни одно так другое!» Она уже забрала папку, ловко выхватив ее из его рук, и даже отошла от стола, чтобы он не смог вернуть ее обратно.

– Второй и третий экземпляр хранится у нотариуса и в банковской ячейке. Имейте это ввиду, если вдруг надумаете порвать его.

Она качала головой, обиженно хмыкнув при этом. Ее глаза продолжали бегать по строчкам, а пальцы перелистывать покрытые чернилами и магией бумаги.

– За кого вы меня принимаете? Я всего лишь хочу посмотреть и убедиться, что вы не вписали какие-нибудь мерзости.

– Мерзости?

Он рассмеялся. Эта девчонка играет с ним и дразнит – вот в чем дело, во что так сильно притягивает его в ней.

– Именно. Кофе – это еще ничего. Другое дело – горячий воск, плети и бритые шубы.

– Может быть ежики?

Зачем брить шубы? Эверт встряхнулся. О чем он думает вообще?

– Марта!

Она отбежала еще дальше, взяв в свои «союзники» софу и лампу, спрятавшись за них и отступая при малейшем его приближении. Происходящее отчего-то стало захватывать его.

Глава 20

Глава 20

К тому времени, когда Лира спустилась в гостиную, облаченная в белую блузу и простую черную юбку сэгхарта уже и след простыл. Тикали часы, остывал кофейник, заветривалась каша, растаяло сливочное масло, отражая в своей блестящей пленке едва видимое движение кристаллов люстры над столом.

– Ми-лорд! Просил! Не ждать! Его!

Лира улыбнулась, возгласу слуги, кивнула, присела, ковырнула овсяную кашу, да и встала из-за стола. Есть в одиночестве не хотелось.

– Это все?

– Да!

– Никакого послания? Записок?

Северик отрицательно качал головой, да не выпускал ее из виду. Стало даже как-то непосебе, но потом Лира вспомнила про «странность» Марты и вроде как успокоилась, прошлась вдоль шкафов, посмотрела на странные и совсем незнакомые ей приборы, тикающие, двигающиеся, с поднимающимися в них мутными и яркими жидкостями, да обернулась к слуге.

– Проводите меня на кухню, пожалуйста.

Северик склонил голову и протянул руку в сторону выхода. Лира шла впереди, вдыхала все более усиливающийся запах жареного лука и рассматривала все более часто попадающиеся растения в коридоре. Судя по всему, они играли роль фильтров, а может кто-то просто любил лиственницу.

– Северик! – грохотнула Кики, вместе брошенной на стол крышкой. – Ну как?

– Никак, – ответила она за него. – Милорд уехал.

Кухня поразила ее не столько своими масштабами, сколько убранством: варочными поверхностями, духовыми шкафами, столами присыпанными мукой, заставленными мисками с овощами и выглядывающими из них окороками. В самой ее глубине «грустил» рот камина. Черный его зев был заставлен ведьмиными котлами, ведрами, над ним самим висели пучки сухоцветов, венички приправ, гроздья лука и связки молодой моркови. Под самым потолком кто-то развесил корзины, да убрал подальше черные от золы кочерги, да совки. Все время от времени исчезало под то и дело появляющимся паром, искрами от переставляемых и двигаемых сковородок.

– Марта?!

Кики возникла перед ее взором внезапно, словно белое пятно, уперла руки в боки и загородила проход к единственному свободному столу с самыми разнообразными стульями и табуретами вокруг.

– Лесса Кики, – Лира улыбнулась. – Спасибо вам, что выручили меня. Иначе бы… Не знаю сколько бы еще я пробыла там.

– Теперь уж не сбежишь!..

Она окинула ее внимательным взором, еще больше насупилась и очень осторожно спросила:

– А что ты забыла здесь, милая?

– Можно я с вами посижу? Чаю попью?

Монике эта идея не понравилась. Она поджала губы.

– Чем тебе столовая не угодила? Красиво там. Вещей много диковинных.

Лира пожала плечами, ощутив, что ей здесь не рады.

– Одиноко там. А тут вы.

Лира искала повод поболтать. Поведение Кики навело ее на мысль, что она знает об этом доме и сэгхарте больше, чем кто бы то ни было. Не каждому станешь прощать такие вольности, будь ты поваром самого Бога.

– Я могла бы помочь?

Повариха замахала руками. Ей очень хорошо удавалась активная жестикуляция. Лира даже отступила, проследив за блеском зажатыми в руках Кики ножа.

– Нееет. Нет! Нет! Не надо! Ты у нас миледи! Почти! Ну да ничего! Свыкнешься! Милорд, знает на что идет! Я все рассказала!

– И что же вы рассказали? – откликнулась она со всей легкостью на которую была способна. – Что я, как слон в посудной лавке и надо бы сто раз подумать?

Она оглянулась назад, в поисках Северика. Несмотря на беззаботный тон, ей стало жутко неприятно: один сбежал, другие шарахаются, третьи обвиняют в государственной измене, а четвертые так и глаза не кажут! Хоть королю в жены просись. Да не возьмет.

– Северик! Поди сюда!

Прапрабабка Лиры – Авдотья Кущинская проявила себя в этом окрике во всей красе: твердо, громко и безапелляционно. Мама рассказывала, что та была именно такой, дожила до глубокой-преглубокой старости и до конца воспитывала свою тихую и непутевую дочь. У которой уже и дети были, а то и внуки.

– Марта?

– Миледи.

Надо что-то менять раз уж она здесь. Не важно какой была та Марта. Сейчас здесь Лира, у нее контракт с сомнительными пунктами, новая жизнь и положение.

– Отведите меня в мою бывшую комнату.

– Над!!!

Лира вздрогнула от этого гарканья, но только сделала вздох поглубже. Надо что-то делать с этим. Но что? Привыкать и мириться с заложенностью в ушах.

– Колясочной!

– Отведи меня в мою бывшую комнату!

Она не станет шнырять по дому, таиться и делать вид, что все знает. Она не виновата в конце-то концов, что попала сюда не целиком, а памятью и душой москвички Лиры. Зовется Мартой Кауч и этого достаточно.

– Вот!

Частые двери в хозяйственной части дома. Скудное освещение. Сильные ароматы кухни, менее заметные конюшни и машинного масла. Ее бывшая комната оказалась маленькой и узкой, с такой же кроватью, едва прикрытой вязанными покрывалом.

Глава 21

Глава 21

Жан Саммлер нашел благодарные глаза и уши. Его мастерская была заполнена столами, механизмами, верстаками, тисками и шлифовальными кругами. Над потолком что-то гремело, шуршало и позвякивало.

– Это дом, – пояснил Саммлер. – Трубы.

Я кивнула, склонившись над чертежом. Он выглядел совершенно невероятно в этом месте, рядом с кринолином, магией и стражниками вооруженными алебардами. Бумага, которую использовал для своих чертежей Берг была насыщенно синей, а вот чернила белыми.

– Сейчас работаю над этим. Большую часть неизвестных нам символов удалось разгадать.

– Нам?

– Сэгхарт часто заходит ко мне.

Я еще кивнула, принявшись рассматривать рисунки прямиком из технической лаборатории Тони Старка[1]. Голубой фон напомнил мне экран компьютеров в старенькой и редко используемой операционки dos.

– Похоже на двигатель.

– Это он и есть! – Саммлер улыбнулся, тут же нахмурившись. – Откуда?..

– Плотность, давление, моль, гравитационная постоянная, паскаль – перечисляла я, водя пальцем от одно символа к другому. – Это не помню…

Жан Саммлер недолго простоял рядом со мной, кинулся куда-то, закричав:

– Стойте!

Я и не собиралась никуда уходить, продолжала рассматривать чертежи, которые лишь отдаленно напоминали что-то. Один двигатель внутреннего сгорания, другой похож на какой-то сложный клапан. Точно! Еще поршни, валы, насосы, ванны какие-то, емкости похожие на желудки.

– Обрати внимание на материал, – читала я, вертя чертежи по кругу и читая надписи по краю, сделанные родной кириллицей. – Сырое железо здесь не подходит. Используй составы в которых есть алюминий.

Я выпрямилась, подтянув к себе другой чертеж. Берг по какой-то причине сделал пометки на русском. Скорее всего дело привычки, но может он таким образом пытался защитить свою интеллектуальную собственность. Хотя, абракадабры тут и так предостаточно.

– Миледи! Прошу вас! Повторите, что вы сейчас сказали!

Жан появился, запыхавшийся с кипой листов в руке. Он поставил на стол чернильницу, чуть было не залил листы чёрными каплями.

– Используй составы в которых есть алюминий. Наверное, потому что легкий и не так сильно окисляется?

– Дальше! Дальше! Все про гравитационную постоянную!

Я повторила, не мало удивившись этому моменту. Граф толковал мне про экватор. Я видела дирижабли, все эти датчики и счетчики, а у них вызывает недоумение плотность и объем? Чудно!

– Гравитационная постоянная шесть целых шестьдесят семь сотых умноженная на десять в минус одиннадцатой килограмм в кубе метр в квадрате. Ой, нет! Можно я?

Я забрала листок и написала число постоянной заново. Вечно я путаюсь в гравитационной и в ускорении свободного падения. Понимаю, что это вообще разные вещи, но цифры отчего-то всегда казались мне похожими.

– Я прошу вас! Давайте посмотрим другие чертежи!

Я согласилась. Времени более чем предостаточно. Делать особо нечего, а тут вроде как помощь, которую так ждут от меня. Физика никогда не была ее любимым предметом, но я старалась, учила, занималась и смогла вытянуть на четверку. Большего и не надо было.

– Больше, приблизительно, моль… Я не помню моль. Нет. Не могу.

Расшифровка символов, формул и записей продолжалась до тех пор, пока во дворе не раздался цокот копыт, ржание и, звук колес и зычный голос кучера.

– Стой, милые! Стой!

– Мне пора!

– Еще! Пожалуйста, Марта!

Жан попытался остановить меня. Мастерская всего за несколько минут, а может все-таки часов превратилась в архив проектировщика: все было завалено свернувшимися и разложенными чертежами, поверх которых лежали другие, подпертые самыми разнообразными предметами. Жан писал, заливая чернилами пол. Я то и дело отпрыгивала от въедливых капель и спрашивала почему он не возьмет карандаш.

– Приду как-нибудь еще, – пообещала я ему и бросилась к Мерту.

Отец Марты слез с козлов и попытался спрятаться, забегал то с одной, то, с другой стороны, а потом кинулся прочь. Я поняла, что обескуражена.

– Что это значит в конце-то концов?! – я затарабанила в закрывшуюся перед носом дверь. – Я хотела поговорить с тобой!

Мерт оставил коляску и лошадей в одиночестве. Через открытые ворота стали просачиваться рабочие и слуги, послышались смешки. Все стало вновь превращаться в балаган.

– Дурдом какой-то, – проговорила я, направившись к коляске. – Чистый детский сад.

Этот мир был полон странных и эксцентричных персонажей. Отец Марты сбежал, испугавшись разговоров. Я же всего-то и хотела знать, что он получил взамен? Почему остался здесь и продолжает быть возницей графа?

– Только вы, король, да Жан, – пожаловалась я, остывающим от бега лошадям. – А все остальные словно не от мира сего!

Я побрела обратно в дом. Проблема вовсе не в мире, а во мне. Я привыкла к своему и жду, что люди будут одинаковыми в своей сдержанности, а они разные. Законы блюдут, на тротуары мусор не бросают, а все остальное –­ норма и склад характера. Внезапно аристократы показались мне самыми милыми людьми в мире, но это впечатление не продлилось долго.

Глава 22

Глава 22

– Вы это спланировали с самого начала, – произнес маг, преклонив перед ней колено, – а я поверил вам!

Эверт сделал так, как она и просила, но вместо того, чтобы «уговаривать, молить и признаваться» принялся целовать ее пальцы – осторожно, легко и… Хищно. Так недобро засверкали его глаза.

– Да, еще когда была в том замке, и вы признавались мне в том, что лю… ой!

Он укусил ее! Сэгхарт поднял к ней лицо, подернул бровями и улыбнулся.

– Продолжайте.

– Любите полногрудых дев, – ответила Лира с досадой. – Будете отрицать и это? Предупреждаю, что в этом случае стукну вас!

Она отвернулась к калитке, рассматривая цветы. Нельзя помогать людям. Они потом стоят на коленях и вместо того, чтобы благодарить – кусаются.

– Сколько вам лет, Марта?

Она вздрогнула в ответ, не подозревая, как соскучилась по своему настоящему имени.

– Мне двадцать семь.

– В своем мире вы замужем? У вас есть дети?

– Нет.

– И не были?

– Нет.

Сэгхарт замер, рассматривая ее. Лира же все поняла по-своему. В этой почти викторианской Англии она уже старуха. Старая дева, которая не сгодилась ни на что! Она сама только что сказала об этом.

– Вы, кстати говоря, можете отказаться, – проговорила она медленно. – Этот жест подходит и для извинений.

– А вы?

Она пожала плечами, а тот подтянул ее к себе поближе.

– Я буду держаться, то и дело прикасаться к глазам платком, попрошу дать мне несколько минут, чтобы собраться. Вы проводите меня до экипажа, а я, очень смущаясь и переживая, вновь попрошу вас, но в этот раз в долг, небольшую сумму, которую обязательно верну, как только устроюсь.

Эверт рассматривает ее с высоты своего гномьего роста.

– С первого дня нашего знакомства у нас все идет наперекосяк.

– Это было позавчера.

– Правда?

Лира кивает, рассматривая его. Ей кажется, что судьба дразнит ее и, подглядывая в щелку, то закрывает, то вновь открывает эту чертову дверь.

– Я попадаю из одной идиотской ситуации в другую, смотрю на вас и вижу не двадцати семилетнюю женщину, а юную Марту... Вы ведь видели себя в зеркало, правда?

Лира не может сдержать смешку.

– О! Поверьте, я видела много больше.

Эверт понимающе кивает, но Лира видит, что он вновь улыбается. Разумеется, никто не думает над этой стороной попаданства. Вах-вах! Кудах-тах-тах! Новый мир! Магия! Смотри дирижабль! Ну-да… Ну-да…

– Я чувствую себя престранно рядом с вами, – признался мужчина и вновь поцеловал ее пальцы. – Но это не давало мне права забыть о том, кто вы есть на самом деле.

Лира поняла его. Ею овладело смущение и некое чувство неловкости. На нее еще никогда не смотрели вот так: потрясено, проникновенно и нежно.

– Благодарю вас за то, что вы выручаете меня и помогаете справиться с моим родственником.

Лира испытала очередной приступ разочарования, но граф исправился.

– Спрошу вас еще раз: вы выйдите за меня?

Она наклонила голову сначала в одну, затем в другую сторону. Лира смеялась, граф ждал, но бросил укоряющее:

– Марта...

Ее уже в третий раз зовут замуж. Один и тот же мужчина, который умудряется быть милым и невыносимым одновременно.

– Да.

Эверт не спешил вставать с колен вот так сразу.

– Сейчас я поднимусь и вместо того, чтобы обнять… Вы позволите поцеловать вас? Чтобы Карл и все остальные действительно поверили нам.

Эверт вновь все испортил. Все было неидеально, но едва забрезжившая романтика превратилась нечто невнятное и маловразумительное. Кажется, что так было в прошлый раз. В кабинете. Он был так мил, а потом заговорил тоном хорошо выдрессированного аристократа и бюрократа.

– Готовы?

– Нет…

Несмотря на это, Эверт Байкхот Эверт поднялся с колен, привлек ее к себе и, склонившись к ее лицу, прижался к губам в самом целомудренном поцелуе в мире. Ее губы были мягкими, очень горячими и только.

– Разошлись?

Лира не смогла сдержаться и все же отвернулась от него, бросив взгляд на опустевшее крылечко. Она не верила, что все получилось вот так просто. Также как не могла взять в толк – откуда столько разочарования? Это должен был быть жест. Притворство. Все так и получилось.

– Решили не смущать вас, – раздалось рядом с какой-то задумчивостью.

– Все равно как-то все слишком просто, – озвучила она часть своих мыслей, – я думала, что цирк продолжится.

Граф нашел ее руку и сжал пальцы в приободряющем жесте, но едва ли она обратила на это внимание. Лира настраивала себя на то, что ей надо прекращать думать о всякой чуши и ждать чего бы то ни было.