Дочь земли

Мерет вздохнула полной грудью. Ветры, властвовавшие здесь, до сих пор веяли морозцем, хотя эта ложбина была надёжно укрыта между горными склонами, которые её образовывали. Мерет поплотнее закуталась в тяжёлый плащ и скрепила его на горле застёжкой, прежде чем достать экспериментальный дальновизор чародея Резера. Она не переставала поражаться его способности приближать к ней то, что на самом деле находилось очень далеко.

Эх, и почему только в дни нашествия такого не было! Похоже, подумалось ей, нынешние умы не чета прежним. Науки, едва основанные и давно забытые, неуклонно обогащались с каждым новым рассветом. Словно теперь, когда необходимость постоянно быть начеку отпала, рухнула какая-то преграда и началось возрождение образования. Мерет, разумеется, не утверждала, что в Эсткарпе и её родном Высоком Халлаке наступил золотой век. Нет, когда Врата, известные или тайные, собрали свою жатву со множества дальних миров, чтобы населить этот – Эсткарп, Арвон, Высокий Халлак, Карстен, Эскор, – зло проникло в него вместе с добром.

Давно в прошлом остались Врата, но хотя силы Тьмы больше не властвовали здесь безраздельно, они не сложили оружие до конца. У неё за спиной в почти отремонтированных стенах Лормта больше двух десятков учёных корпели над исследованиями, готовые ястребами наброситься на малейшие признаки древнего зла, грозившего вновь поднять голову. Башни, разрушенные Пляской Гор, уже почти восстановили. Но древние потайные подземелья этих освещённых веками сокровищниц знаний неожиданно вскрылись, и немногочисленные тогда исследователи-затворники начали изучать их. С тех пор сюда стеклось немало высокомудрых. Теперь усилия добрых трёх четвертей обитателей Лормта были направлены на эти исследования и даже принесли некоторые плоды.

Она снова подняла дальновизор, поднесла его к правому глазу и направила на подножие склона. Там ей показалось какое-то движение, а в этом почти обезлюдевшем краю это могло предвещать появление путника – одного из тех, что пытались отыскать кого-нибудь из разбросанных войной родных, разведчика разбойников или просто бездомного бродягу.

Глядя в своё новое приспособление, Мерет различила чёткую картинку. То, что привлекло её взгляд, оказалось худющей крестьянкой, одетой в совершеннейшие лохмотья. Это была та самая пастушка, которую она накануне видела с крошечным стадом замызганных овец. Намётанный за многие годы торговли глаз женщины мигом определил, что эти тощие пятнистые создания никуда не годятся. На такую выцветшую клочковатую шерсть агенты со складов Ферндола и не взглянули бы.

Вот девчонка обогнула скалу и споткнулась о камень, как будто была не в силах стоять прямо. Мерет, опираясь на высокий посох, поднялась на ноги, заткнула дальновизор за пояс и зашагала по склону холма вниз. Она не могла ошибиться – на худом лице застыло выражение животного ужаса.

Немая от рождения, Мерет не могла окликнуть девчонку; не обладала она и древним даром мысленного прикосновения. Внезапно её нога ступила на что-то скользкое в пробивающейся траве, и она вонзила посох в землю как раз вовремя, чтобы удержаться на ногах.

Пастушка вскинула голову и взглянула прямо на Мерет; её черты всё так же искажал ужас. Она вскрикнула и, шатаясь, побежала от скалы прочь, но не к Мерет, а в другую сторону.

Мерет подошла ещё не настолько близко, чтобы преградить девчонке дорогу посохом, к тому же она опять оступилась и едва удержала равновесие. Когда она добралась до уступа скалы, беглянка уже оказалась с другой его стороны – теперь перехватить её не было никакой надежды.

Грузно опираясь на посох, лормтийка упорно преследовала перепуганную насмерть крестьянку, несмотря на предчувствие, острым ножом кольнувшее её в сердце, отчего она снова едва не упала. Мерет изо всех сил вцепилась в полированное древко, и в нос ей ударил такой дух, что она на миг задохнулась. То был жуткий запах смерти – смерти, от которой исходили тошнотворные миазмы древнего зла.

Крепнущий ветер вполне мог принести это зловоние с поля битвы, но даже за годы войны Мерет всего однажды сталкивалась с такой невыносимой вонью – она проникала не только в ноздри, но просачивалась прямо в душу, пробуждала бесформенный и безымянный страх. Возможно, физический недостаток – её немота – обострял и возбуждал все другие её чувства. Вопрос был совсем в духе Мышки, чьи появления она потом долго вспоминала. Мышка славилась своим магическим даром и талантом распознавать соотношения между разными вещами.

Женщина упорно продвигалась по следу девчонки, но её размышления вдруг были грубо прерваны.

Она взглянула вниз, и её глазам предстало воистину странное зрелище. У её ног, в мягкой весенней траве лежала овечья шкура, растерзанная и залитая кровью. Между молодыми травинками темнели неровные островки пропитанной кровью земли.

Мерет осторожно приподняла концом посоха край шкуры и завернула его наружу, чтобы взглянуть на внутреннюю его сторону. При таком обилии крови овцу могли убить только совсем недавно, но нигде вокруг не было видно следов ни лап, ни когтей, ни ног. Более того, с обратной стороны шкуры не оказалось ни клочка мяса. Мерет не знала ни одного животного, которое могло бы убить и освежевать свою жертву таким образом. И где кости? Поблизости не было вообще никаких останков – одна шкура и кровь!

В этих горах водились хищники: медведи, воллопы, снежные барсы. Но места их пиршеств ничем не напоминали это. Один вид этого зрелища и атмосфера этого места прямо-таки вопили об опасности.

Вессель – вот кто может знать. Лормт и его окрестности многие годы были его вотчиной. Его вполне заслуженно считали и правой, и левой рукой лорда Дюратана, и если уж кого и следовало спрашивать об этом крае или башнях, то это его. Она видела его час назад – он руководил отделкой амбразур в новой башне внешней стены.

Да, но как же пастушка? Мерет медленно развернулась и принялась оглядывать луг. Девчонки, разумеется, и след простыл. Она могла бы попробовать отыскать беглянку по звуку её шагов, но пока она разглядывала эти странные останки, время было упущено, да и всё равно, скорее всего, у неё не хватило бы сил догнать маленькую крестьянку. Пастбище по краям щерилось многочисленными валунами, походившими на гигантские выщербленные зубы. За любым из них с лёгкостью можно было спрятаться.

Может быть, потом она одолжит одного из маленьких крепких пони и верхом отправится в деревню, порасспросит о девочке, хотя надежда на успех представлялась ей совсем призрачной. В отношениях деревни с Лормтом особой теплоты не было, поскольку многие её жители были из рода Карстенов, которые едва уцелели во время Пляски Гор и затаили злобу на всех, наделённых Талантами.

Нет, пожалуй, разумнее всего сейчас отправиться за ответами к Весселю. С большой тщательностью выбирая, куда воткнуть крепкий посох, Мерет развернулась и медленно зашагала обратно той же дорогой, что и пришла.

Весселя она обнаружила сидящим у перевёрнутой телеги; он с завидным аппетитом уплетал здоровенный ломоть травяного хлеба, увенчанный увесистым куском сыра. Казалось, это сооружение вот-вот развалится, но он ловко отправил последний кусочек в рот. Мерет заколебалась: вряд ли было учтиво отрывать человека от еды ради того, чтобы он полюбовался странной шкурой, валяющейся у подножия горы. Но – время поджимало. Находку нужно было осмотреть немедленно, иначе она теряла всякую ценность.

Управляющий проглотил то, что было у него во рту, и приподнялся ей навстречу.

– Что-то случилось, госпожа?

Мерет положила перед ним свою дощечку для письма и аккуратно вывела, чтобы ему легче было разобрать:

«Внизу, на лугу. Что-то странное. Надо посмотреть».

Он завернул остатки обеда в грубую льняную тряпицу и засунул за пазуху куртки. Потом остановился, внимательно глядя на неё.

Инстинктивно уловив его невысказанный вопрос, она покачала головой, и он не стал брать с собой единственное имеющееся поблизости оружие – кирку, которая стояла у стены у него за спиной.

На этот раз она внимательнее смотрела, куда ступает. Был полдень, уже потеплело, и её острое ухо уловило деловитое жужжание насекомых. Когда они приблизились к месту бойни, ей показалось, что вонь усилилась; однако почти осязаемое зло, которое окружало это место прежде, уже рассеялось. Вессель одним скачком преодолел последние несколько шагов и очутился перед окровавленной овечьей шкурой, а через миг и вовсе присел на корточки, зажав нос.

– Видать, кто-то поживился овечкой, – прогнусавил он, протянув руку к перепачканной шкуре, но не касаясь её.

И снова Мерет зацарапала палочкой по дощечке.

«Горный волк, медведь, снежный барс?»

Он покачал головой.

– Нет, госпожа, такое не под силу ни одному горному охотнику. Где следы лап, кости и всё прочее? Позовём-ка лучше лорда Дюратана – он когда-то учился на егеря. Пойду, – Вессель поднялся на ноги, – приведу его.

Мерет потихоньку поковыляла прочь. Туча жирных синих мух и липкий запах – это было для неё уже слишком. Даже когда она вернулась обратно в Лормт, ей ещё некоторое время не хотелось заходить в кладовую. Вместо этого она отправилась в крошечную комнатку, служившую ей жилищем, и уселась за столик, на котором громоздились кучи документов и парочка книг в деревянных переплётах – тяжёлые обложки были призваны защитить древние пергаментные страницы.

Ей ещё нужно было заняться делом Ларвита – это была её обязанность в Лормте; она должна выполнять её. Только что закончившаяся изнурительная война, резня Древней расы Карстена, Пляска Гор смешали всё в её жизни, как стряпуха смешивает тугое тесто для праздничного пирога. Семьи и кланы безжалостно разметало в разные стороны.

Теперь Лормт собирал и систематизировал сведения о таких потерях и предлагал помощь всем, кто искал своих родных. Иногда, чтобы отыскать хоть какую-нибудь зацепку, приходилось копаться в очень древних летописях. Мерет, с юности привыкшая на суше и на море вести торговые записи для своей семьи, на старости лет сочла это занятие вполне подходящим для себя, тем более что делать это она умела отменно.

Вот только… Стоило ей на миг закрыть глаза, как перед ними вставала окровавленная овечья шкура. Она хлопнула себя по губам ладонью, сглотнула и потянулась за фолиантом с геральдическими девизами. Потом решительно распахнула его и заставила себя найти одну пометку.

Ей всё-таки удалось на какое-то время отделаться от леденящего кровь воспоминания и взяться за исследование. И в конце концов она так увлеклась, что даже вздрогнула, когда к ней пришли от лорда Дюратана с просьбой – если, конечно, её это не затруднит – присоединиться к нему.

Уже почти стемнело, когда Мерет, опираясь на посох, миновала коридоры и осторожно спустилась в подземелья Лормта. Там она постучалась в дверь покоев лорда Дюратана, где он занимался делами, которые касались безопасности древней сокровищницы мудрости. В далёком прошлом он был Стражем Границы, и теперь его покои всегда были ярко освещены, а когда Мерет получила приглашение войти, то немедленно уловила звук, выдававший его настроение, – неритмичный стук.

Он расчистил на своём столе небольшой пятачок, сдвинув в сторону бумаги, перья и толстые фолианты. Его рука мерно поднималась и опускалась, а пальцы сгребали вместе пригоршню разноцветных кристаллов и тут же рассыпали их по столу беспорядочным узором, который он внимательно изучал после каждого броска. Значит, он счёл это происшествие по-настоящему серьёзным! Мерет тоже взглянула на прихотливый узор, который складывали случай и его необыкновенный талант. На этот раз кристаллы легли весьма красноречиво.

Бо́льшая часть тёмных упала довольно далеко от основного узора, в котором переливались все оттенки зелени – от молодой весенней травы до самого тёмного, цвета ежевичных листьев. Однако его там и здесь оживляли вкрапления бледно-жёлтого, разбросанные случайным образом. Смотритель Лормта поднял голову, в упор посмотрел на Мерет и заговорил, как будто зачитывал наизусть кусок какого-нибудь отчёта из конторской книги Весселя, а закончил свою речь следующими словами:

– Госпожа Мерет, в дни до установления Стражи корабли вашего рода плавали в дальние края. Слыхала ли ты когда-нибудь о такой мерзости, с какой столкнулась сегодня?

Доска и стило Мерет уже были наготове.

«Нет».

Ответ был односложным, но большего и не требовалось.

– В этих вершинах довольно тварей, которых следует опасаться. – Он принялся собирать кристаллы, чтобы спрятать их обратно в двойной мешочек из кожи ящерицы. – В это время года они очень изголодались после зимней скудости. Но всё же никто из окрестных обитателей обычно не обгладывает свою жертву настолько, чтобы от неё оставалась одна шкура. Вессель пока расспрашивает…

Следующее слово Дюратана потонуло в шуме, который заставил обоих мгновенно вскочить и метнуться к одному из узких окон в комнате смотрителя. Мужчина оказался у него в два скачка, но Мерет не собиралась уступать ему и оказаться вынужденной выглядывать у него из-за плеча, чтобы рассмотреть…

Тьма почти поглотила склон, который отгораживал долину от внешнего мира. Вдалеке плясали маленькие огоньки – судя по виду, факелы, рассудила Мерет. Они, пожалуй, не приближались к Лормту, а скорее просто толклись на месте в некотором отдалении.

Дюратан отстранил женщину со своего пути и пересёк комнату, остановившись лишь затем, чтобы подхватить плащ, небрежно брошенный на спинку кресла. Накидка Мерет осталась в её комнате, в нескольких этажах отсюда, но она не задумываясь двинулась к двери вслед за ним, хотя он уже бросился бежать. Ей же, даже опираясь на посох, не под силу было за ним угнаться, поэтому когда она добралась до центрального дворика, там уже собирался небольшой отряд вооружённых стражников, а двое с ворчанием отворяли массивные ворота. Они благоразумно приоткрыли створки ровно настолько, чтобы в щель мог пройти только один стражник.

Хотя отсюда факелов было не видно, со стены в двух уровнях сверху послышался крик часового:

– Они всё ещё там!

– Госпожа! Ночь будет холодной! Вот, закутайся. – Беталия, экономка Лормта, сбросила свой собственный плащ и накинула его на плечи Мерет.

Над ними колыхались волшебные огни – ярче любого факела. Похоже, за дело взялась леди Налор.

Мерет торопливо закивала головой в знак благодарности, поскольку Дюратан уже проскользнул в узкую щель между створками и привратник собирался захлопнуть их, когда она протиснулась следом. Он бросился было удержать Мерет, но она не обратила на него внимания. Лишь когда мрак сомкнулся вокруг неё, Мерет остановилась. Сюда свет волшебных шаров не проникал. Единственный неверный шаг мог обернуться для неё очень болезненным падением. Впереди послышалось бряцанье оружия, и она в досаде закусила губу. У неё не оставалось никакого иного выбора, кроме как ковылять вперёд с черепашьей скоростью, изо всех своих скудных сил вонзая посох в землю при каждом шаге.

От кучки факельщиков донеслись крики и пронзительный вопль, тут же оборвавшийся, как будто от удара. Когда Мерет наконец добрела до места событий, в скудном колышущемся свете факелов ей представилось зрелище борьбы, окружавшей её.

Ни один из стражников не обнажил оружия, но все вокруг колотили друг друга короткими и толстыми деревянными дубинками, которые почти ничем не отличались от её более длинного посоха. Их противниками оказались жители деревни, которые хрипло что-то выкрикивали, не переставая драться.

Мерет разобрала грубую брань, перемежаемую воплями:

– Ах вы, отродья Тьмы! Пропадите вы пропадом! Оставьте нас в покое!

Так уж сложилось, что исследователи древней мудрости из Лормта почти не общались с деревенскими, за исключением тех тяжких времён, когда они распахнули двери цитадели знаний перед теми, кто спасал свои жизни. Тогда местные жители и их семьи были очень признательны своим спасителям, но когда сельчан настигло страшное бедствие – сдвинулись горы, – ими овладело недоверие, и все их контакты стали ограничиваться лишь торговлей. Однако Мерет никогда ещё не слышала о таких беспорядках, каким стала свидетельницей сейчас.

Но времени на размышления Мерет не дали: она развернулась, опираясь на посох, и едва уклонилась от смертоносного удара, нацеленного ей в голову. Но совсем избежать его ей всё же не удалось: дубинка больно задела её по плечу.

Робер! Да ведь только сегодня утром сын возчика поприветствовал её, вежливо и с подобающим почтением, а теперь его налившееся кровью лицо свело в искажённую ненавистью застывшую маску, как у обезумевшего от запаха крови разбойника. Мерет содрогнулась. Время точно повернуло вспять. Она инстинктивно ответила обидчику тем же: с отточенной долгими годами опыта силой размахнулась и посохом угодила ему куда-то в область колена. Он завопил и рухнул наземь.

И принялся кататься, держась за коленку. Приземлился он не на землю, а на чьё-то другое тело. Обнажённая плоть в свете факелов отчаянно извивалась. Это была пастушка, связанная по рукам и ногам, точно приготовленная к закланию овца, и без одежды казавшаяся совсем маленькой и сморщенной. Кровавые рубцы у неё на руках не оставляли никаких сомнений в том, что ей пришлось пережить до этого.

Мерет двинулась к ней, готовая защищать бедняжку и себя саму, но Робер уже полз прочь, всё ещё держась за коленку и беспрерывно воя. Основная гуща свалки переместилась в сторону, и две женщины остались одни во мраке – факелы или погасили, или их унесли.

Однако Мерет уже успела приметить какое-то подобие укрытия – ещё один каменистый уступ. Нести девчонку было ей не по силам, но, возможно, она сумеет докатить её дотуда. Она наклонилась и ухватила пленницу за волосы, сальные и покрытые грязью. Один быстрый взгляд сказал ей, что глаза пастушки устремлены на неё. Старая женщина зажестикулировала, изображая, что она хочет сделать, и ткнула в сторону камня, надеясь на понимание.

Ответа не последовало, но Мерет изо всех оставшихся сил потянула, и маленькое тельце пришло в движение и принялось извиваться, пока они вдвоём кое-как не добрались до спасительного валуна. Женщина рухнула на землю почти без сил, и беспомощная девочка оказалась вплотную к ней. Мерет трясло – нет, скорее ей передавалась мучительная дрожь, колотившая тощее – кожа да кости – тело девчонки.

У Мерет не было с собой ножа, чтобы перерезать путы маленькой пленницы, но она расстегнула застёжку плаща Беталии, обняла девочку и, как смогла, натянула плотную шерстяную ткань на них обеих.

Она попыталась подтянуть девчонку повыше, и край плаща обвился вокруг одной из туго связанных костлявых рук пленницы. Крестьянка дёрнулась вперёд, но вырваться у неё не получилось. Извиваясь в руках Мерет, которая только усилила хватку, она снова вскрикнула и ухитрилась взглянуть прямо ей в лицо.

– Зло! Убей меня! Быстрее!

Мерет не могла написать ни вопрос, ни ответ. Но в этот миг один из факельщиков отступил и оказался поблизости, и она увидела… По скрученным рукам пастушки, по её плечам уродливой каймой тянулась ободранная, кровоточащая плоть – лишённая всякой кожи. Мерет мгновенно отпихнула от себя девчонку и увидела костлявую спину, испещрённую всё теми же зловещими отметинами голого мяса, из которых торчали клочья разорванных листьев и тёмные сломанные стебли.

То были следы не жестокой порки, но чего-то неизмеримо более устрашающего. Мерет содрогнулась. Нужно доставить бедняжку в Лормт, пусть Налор попробует при помощи своего целительского дара облегчить страдания несчастной девочки.

Девчонка извивалась, пытаясь отползти от Мерет, хотя даже самое незначительное движение заставляло её пронзительно кричать от боли. Но все попытки старой женщины удержать её, чтобы как-то облегчить эту ужасную пытку, лишь заставляли её вопить громче. Лишённая дара речи, Мерет была сейчас почти так же беспомощна, как и связанная крестьянка. Нет! Нет! НЕТ! Её разум сражался с кляпом, которым судьба заткнула ей рот, как когда-то в далёком прошлом, когда её младшую сестру у неё на глазах зарезал ализонец.

– Госпожа!

Мрак рассеялся. Над ней стоял Вессель, прижимая к груди левую руку, а мастер Форби, с которым они уже успели обменяться приветствиями, склонялся к ней с факелом.

– Что здесь такое? – подошёл к ним Дюратан. – Леди Мерет, как ты здесь оказалась?

Она кивнула на дрожащую девчонку, которая внезапно стала казаться всего лишь жалкой кучкой ободранной плоти. Мерет привалилась к камню, и безжалостный свет факела осветил сочащееся кровью тельце. Вессель от души выругался, а командир лормтийского гарнизона развернулся и гаркнул:

– На помощь!

Его крик разлетелся над полем, где больше не было видно сражающихся стражников и жителей деревни.

Когда они наконец вернулись в Лормт, по жесту Налор двое пожилых учёных придвинули стол к пылающему в камине огню. В комнате высоко под потолком на верёвках висели пучки сушёных трав. Мерет притулилась на скамеечке у камина, блаженно грея заледеневшие руки о кружку с тёплым настоем.

Налор проворно расстелила на столе простыню, а Дюратан, которому помогал один из стражников, уложил на неё девчонку лицом вниз. В самый последний момент травница аккуратно повернула голову девочки в сторону. Низкая лампа, подвешенная на цепи к балке над столом, осветила истерзанную плоть.

К изумлению Мерет, отвратительные полосы содранной кожи не переходили на спину, как было бы со следами порки. Вместо этого они пересекали левую руку, левое плечо и левый бок; остальная кожа была в синяках и ссадинах, но на месте.

Когда мужчины вышли, рядом с леди Налор появилась госпожа Беталия с маленьким дымящимся котелком в руке и стопкой чистых тряпиц под мышкой.

Её лицо пылало от гнева.

– Что за звери эти деревенские олухи? – возмутилась она.

Леди Налор ничего не ответила, но открыла одну из своих лекарских сумок и вытащила оттуда тоненькие щипчики. Мерет, догадавшаяся о её намерениях, с трудом поднялась, отставила свою кружку и вытянула из-под мышки экономки одну тряпицу.

Расправив её на ладони, Мерет оттеснила Беталию в сторону и встала рядом с главной травницей, которая с явной осторожностью, но проворно начала очищать раны от обломков стеблей, грязных листьев и цветов, которые так крепко прилипли к ободранной плоти, что, казалось, застряли в ней намертво.

Как только они были удалены, она кивнула Мерет, которая мгновенно накрыла одной кромкой приготовленной ткани другую, чтобы ничто не ускользнуло.

– Чувствуешь? – спросила Налор.

Мерет кивнула, крепко зажав тряпицу между ладонями. О да, она ещё как чувствовала. Возможно, не столь сильно, как Налор, которая принадлежала к Древней расе и обладала Даром: ярость, жгучую, сконцентрированную ярость, что может заставить человека броситься в бой, не думая о себе, и убивать и убивать до тех пор, пока его самого, в свою очередь, кто-нибудь не убьёт.

И хотя никакой возможной физической причины не было, эта ярость исходила из сложенной тряпицы у неё в руках.

Она должна удерживать её; сейчас не время идти за дощечкой, чтобы написать хотя бы один из вопросов, роящихся в мозгу, и Мерет стояла и смотрела, как Налор выполняет свою целительную работу. В то же время половина внимания Мерет была сосредоточена на скомканной тряпице, в которую вонзались её ногти.

Наконец госпожа Беталия позвала двух своих помощников, которые унесли с ног до головы забинтованную девочку прочь. Но время вопросов и ответов ещё не пришло, даже теперь – хотя бы потому, что одна из них была не в состоянии высказать их. Или Мерет привыкла к странной ярости, или она угасла. Мерет всё ещё крепко сжимала тряпицу, хотя уже начали подносить или подводить пострадавших в схватке. Среди них были как защитники Лормта, так и жители деревни – окровавленные, избитые и едва ли сознающие, где находятся.

Леди Налор прервалась, чтобы подхватить стеклянную чашу, и поманила Мерет пальцем.

– Туда.

Она подняла крышку. Мерет затолкала смятую тряпку внутрь, и главная травница мгновенно захлопнула крышку и закрепила её.

Появилась экономка, забрала у Мерет посох и положила сморщенную и сведённую судорогой руку старой женщины на свой крепкий локоть.

– Идём, госпожа. Уже почти рассвело. Мы ведь не хотим подхватить лихорадку, правда? Идём, идём в постельку…

Налор не просто сняла с Мерет бремя, которое подтачивало её силы, но, похоже, задействовала энергию женщины и исчерпала её до дна. Мерет позволила отвести себя в спальню, в мягкий уют расстеленной постели.

Когда она проснулась, было светло – первые неяркие лучи солнца играли на откинутом пологе кровати. Мерет уселась в подушках и провела рукой по лбу, но боль в голове не утихла. Она дважды оглянулась по сторонам, чтобы убедиться – никакая злая тень не проникла сюда из снов, которые терзали и мучили её.

Она медленно умылась чуть тёплой водичкой, которую обнаружила в тазу. Похоже, кто-то заглядывал к ней, совсем недавно. Дрожа, она вытащила из сундука тяжёлое платье бледно-фиолетового цвета и серую шаль, которую искусные руки вязальщицы превратили в настоящее кружево. Мерет продолжила бороться с болью, которая прочно обосновалась у неё за глазами и, тяжелее обычного опираясь на свой посох, отправилась на поиски всех остальных.

И нашла их в одном из общих залов. Она никогда ещё не видела, чтобы он был так набит; голоса звенели громче, чем обычно. Когда Мерет, почти никем не замеченная, вошла, её чуть не оглушил поток новостей, которыми обменивались находившиеся в зале.

Лорд Дюратан послал за ближайшей Мудрой… Нет, он сам выехал на её поиски… Он намеревался обратиться к лорду Корису, нынешнему правителю Эса… Жители деревни связались с запретными древними силами… Они принесли девочку в жертву какой-то нечисти… И всё в том же духе!

Мерет затопталась у двери, испытывая искушение бежать от этого гвалта куда глаза глядят. Если бы только она могла заткнуть уши – но она не отваживалась отпустить свой посох, опасаясь, что в результате окажется на полу.

– Леди Мерет!

Рядом с ней внезапно появился чародей Фагголд, один из старейших учёных. Несмотря на свой весьма почтенный возраст он в отличие от большинства сверстников не утратил связи с реальностью и по праву считался, пожалуй, лучшим историком из всех, кто сейчас обитал в Лормте.

Он возвысил голос, чтобы перекричать шум.

– Какая удача найти тебя здесь! Мы как раз собирались начать совет.

Он с изяществом заправского сердцееда предложил ей руку.

Здесь собрались те, кто мог считать себя новым спасителем своего мира. Лорд Дюратан отсутствовал. На его месте восседала Налор, его супруга, а перед ней на столе, вокруг которого стояли их кресла, лежала тряпица, очень хорошо знакомая Мерет. Кроме неё за столом присутствовали Вессель, ещё один бывший Страж Границы, трое мудрецов и Фагголд.

Когда Мерет удобно устроилась и приготовила свою дощечку, леди Налор, пользуясь кончиком пера как указкой, приподняла край тряпицы и откинула его. Затем указала на коричневые ошмётки, прилипшие к ткани, которая теперь была далека от белой.

– Вы видели, как то, что здесь лежит, выглядит под увеличительным стеклом. Вы почувствовали… – Она помолчала, переводя взгляд с одного лица на другое.

С того самого мига, когда её взгляд упал на тряпицу, Мерет отчаянно мотала головой. Она силилась подавить то, что последовало за ней из её горячечных сновидений. Её рука по собственной воле принялась водить по дощечке.

«Оно живёт… оно пожирает… пожирает живущих…»

Стило выпало из её пальцев. Фагголд подхватил его, не дав коснуться пола. Леди Налор кивнула.

– Да. – Потом постучала кончиком пера по столу, чтобы привлечь к себе внимание, и осторожно отделила один из тёмных прутиков. – Эта сущность – не от солнца и не от Света. Она живёт под землёй. Хотя она кажется растением, на самом деле это не то, что понимаем под растениями мы, ибо пища её – плоть и кровь.

Она снова обвела членов Совета взглядом.

Мерет взяла палочку со стола, куда её положил Фагголд. Она уже совершенно овладела собой, и буквы не дрожали.

«Неужели древнее зло снова пробудилось? Или… где-то остались Врата? Незапечатанные? Может, нужно искать, чтобы вырвать его с корнем?»

Она немного помедлила, обдумывая последнее предложение. Покопалась в памяти. Конечно, в прошлый раз на загадочном острове далеко на юге им пришлось сражаться с куда меньшей опасностью, но тогда их импровизированное оружие сработало отлично.

«Можно использовать очищающий огонь или снадобья из ядовитых трав», – написала она на своей дощечке.

Фагголд и леди Налор внимательно следили за тем, что она пишет.

– Кислота Сафолла! – с воодушевлением закивала Налор.

– Горячие угли остановили клещи губительного железа, – быстро вставил своё предложение Чародей. – Нужно заручиться помощью жителей деревни…

Мерет чуть отклонилась назад. Все сидевшие за столом заговорили разом. Её охватило ощущение, будто у неё над головой повисла туча. Всё это было как-то слишком просто.

Она забрала со стола дощечку и стило и спрятала в мешок, прикреплённый к поясу. Вокруг неё лихорадочно строили планы; время от времени возникали разногласия, какой именно метод следует применить, но все сходились во мнении, что действовать нужно как можно скорее, пока чудовищная подземная плеть не расползлась дальше.

Опираясь на посох, она поднялась на ноги. Леди Налор подняла на неё глаза, и Мерет сделала короткий жест правой рукой. За годы, проведённые в Лормте, она разработала целую систему подобных жестов, которую её товарищи без труда усвоили. Затем она легонько кивнула.

Однако, покинув зал, Мерет не отправилась в свою спальню, а прошла через галерею в маленькую боковую комнатку. В кресле у кровати клевала носом служанка. Когда на пороге появилась Мерет, она быстро поднялась, протирая глаза и зевая. Мерет улыбнулась и махнула в сторону двери. Служанка радостно скрылась за дверью, уступив кресло старой женщине.

Мерет с осторожностью устроилась в нём, не сводя глаз с лежавшей в кровати девочки. По мере того как её подозрения становились всё сильнее и сильнее, росла и её настороженность. Девчонка лежала перебинтованной спиной кверху, от повязок исходил слабый травяной дух. Но лицо её было повёрнуто к старой женщине, а глаза резко распахнулись.

Заговорить с ней Мерет не могла, а если девчонка не умеет читать, как ей тогда?..

Мерет вздрогнула. У неё возникло ощущение, что послышался… злорадный смех.

«Что тебе нужно от меня, старуха?»

Не может же эта крестьянка быть одной из Могущественных?

«Верно». – Слово вонзилось в раскалывающийся мозг Мерет как остриё меча. «Сила – палка о двух концах. Всё имеет оборотную сторону. Так что же тебе нужно от меня, спрашиваю я ещё раз. И берегись истощить моё терпение. Подумай, что захочешь спросить: твои каракули на доске – пустая трата времени. Если хочешь получить ответ, так дело не пойдёт».

Мерет стиснула руки. В дни войны страх стал её постоянным спутником, но это было нечто иное – как будто её приковали к прутьям какой-то клетки, а вокруг неё медленно, но верно поднималась грязная зловонная жижа. Но она должна заставить себя узнать, что за бедствие обрушилось на Лормт.

«Кто ты?» – с трудом вылепила она мысль, отозвавшуюся в голове болью.

«Я – Ворсла, Старква, Карн…» – плавный поток мысли прервался.

Мерет упорно смотрела на сцепленные руки. Встречаться с серыми глазами девчонки она избегала.

В её мозгу снова раздался голос:

«Уфора».

В горле у Мерет что-то булькнуло.

«О да, да! Неужто в детстве твоя мать не пугала тебя этим именем? Уфора из тёмных лесов, что способна обратить тебя в дерево, которое уже облюбовал дровосек, или в скакуна, которого уже оплёл Свежевщик, Пожиратель?»

Мерет заставила себя выпрямиться в своём кресле. Неужели это существо может читать не только те мысли, которые предназначены для него? Она поспешно приготовила другой вопрос.

«Что я здесь делаю? – продолжал лесной демон. – Я пробудилась от Долгого Сна в облике той, кого ты перед собой видишь, – сироты, которую все обижают. О, я ждала долго, очень долго, чтобы вновь стать самой собой. – Девчонка коснулась смятой простыни, прикрывавшей её грудь. – Лишь теперь, когда я попробовала крови, я вспомнила всё до конца. Эти глупцы, которые живут на земле, считают, будто выиграли древнюю войну, потому что закрыли Врата в миры иного уровня. Но мы живы, мы просто спали все эти нескончаемые годы. Мы снова обманули время. Остались проходы, и в них будут свиты новые гнёзда. И Уфора снова завладеет миром!»

Худенькая фигурка на кровати шевельнулась, встала на четвереньки и перевернулась. Потом принялась сдирать толстые пахучие повязки, пока не избавилась от них до конца. Гладкая кожа, на фоне белых простынь кажущаяся ещё более тёмной, покрывала тело, в котором больше не было видно костей.

Мерет яростно сражалась с болью в голове, пульсирующей, как будто слова отбивали внутри черепа барабанную дробь.

Мнимая девчонка сорвала с кровати простыню и обвилась ею. Потом стянула вместе два конца и связала их, а узел разгладила.

– А теперь… – проговорила она вслух, но тут же умолкла. Постояла, склонив голову набок, как будто прислушивалась к чему-то. Потом её лицо свело в маску гнева. – Так вот как! – наконец нарушила она молчание. – Значит, они…

Она бросилась к двери, но неудобное одеяние замедляло её движение. Мерет сделала одно-единственное точно рассчитанное движение. Её посох, брошенный как копьё, угодил девчонке в ребро. Та вскрикнула, ухватилась за кровать, чтобы не упасть, и рухнула на пол. В тот же миг дверь распахнулась с такой силой, что с грохотом ударилась о стену. Госпожа Беталия бросила быстрый взгляд на Мерет и сосредоточилась на девчонке, которая с рыком обернулась к старой женщине, а её пальцы зашевелились, явно складываясь в какой-то знак.

Беталия схватила тяжёлую связку ключей, свисавшую у неё с пояса, сорвала её и запустила этим позвякивающим клубком девчонке в руки. Меткости ей было не занимать. Мерет слабо откинулась в своём кресле. Дышать ей было очень трудно, а боль в голове, казалось, окутывала её пеленой, затмевала зрение, однако она расслышала отчётливые слова госпожи Беталии:

– Железом, холодным железом тебя, маленькая дрянь! Железом!

Эти зловещие слова эхом отдавались в ушах Мерет, когда её увлекало во тьму.

Ни разу ещё со времён своего путешествия за Магическим камнем Мерет не чувствовала себя столь далёкой от действительности и повседневной жизни. Как будто кто-то другой, не она, покинул свою комнатушку, поднялся из кресла и прошёл по коридорам, вышел на просторный двор, а потом и вовсе из стен Лормта. Воля, которую она не определяла как свою собственную, овладела ею. И на этом туманном пути ей не встретилось ни единой живой души. Она словно осталась совершенно одна во всём огромном здании Лормта.

А потом вдруг безо всякого предупреждения стены и заново отстроенные башни исчезли. Мерет больше не была одна, хотя те, кто окружал её, казались призраками. Перед ней расстилался крутой каменистый склон, где в ту памятную ночь произошло столкновение с жителями деревни. Дёрн был содран, а неподалёку землю терзали граблями, явно не предназначенными для обычного крестьянского труда. Они были больше обычных, с шире расставленными зубцами, и их ужасные острия, похожие скорее на холодное оружие, чем на крестьянскую утварь, жадно вырывали комья земли.

Именно этим и занималась бо́льшая часть многолюдного сборища. Мерет то и дело принималась моргать, пытаясь избавиться от раздражающей пелены пред глазами. Лорд Дюратан стоял в обществе Весселя и двух других бывших Стражей Границы – он знал, что оба они опытные лучники. Примерно в шаге позади стояла леди Налор с обнажённым мечом, явно слишком тяжёлым для неё.

И…

Та же сила, что привела Мерет сюда, погнала её вперёд, всё быстрее и быстрее. Страх, похожий на внезапный ледяной дождь в горах, накрыл её с головой. Что-то связанное, лежащее на земле между Налорой и нетронутым дёрном, пошевелилось. Та, которая называла себя Уфорой, поднялась на ноги. Её лицо казалось маской, высеченной из зеленоватого льда самых высоких горных вершин. Она отчаянно пыталась поднять руки, но тщетно: запястья её были крепко стянуты. День стоял хмурый, и свет, сочившийся сквозь плотные облака, был совсем скудным, но на руках у девчонки что-то поблёскивало. Пленницу заковали в железо!

Железом, холодным железом…

Налор творила заклятие. Время от времени Дюратан бросал в Уфору пригоршней растолчённых трав. Раз, другой попыталась Уфора снова поднять закованные руки. Губы похожего на маску лица кривились. Возможно, она силилась произнести слова какого-то своего, тёмного обряда.

Потом мнимая девчонка чуть приподняла голову, и тёмные глаза на странно зеленоватом лице впились в лицо Мерет, нашли глаза старой женщины…

Уфора мгновенно оказалась перед ней, медленно-медленно протянула вперёд скованные руки. Она видела их, немыслимым образом отражённые в безжизненных глазах. Если нажать здесь… и здесь… оковы раскроются. Мерет понимала, к чему та пытается её принудить.

Трижды её собственные руки поднимались и тянулись к схваченным железными кандалами запястьям. И трижды её воля побеждала, и они снова падали, но с каждым разом она слабела всё больше и больше, а голову наполняла такая боль, что Мерет не сомневалась – ей не выдержать.

Голос Налор, произносящий слова древнего заклинания, не дрогнул. Они казались Мерет бессмысленными. Но они были не единственными!

То был мужской голос, глубокий, гортанный, звенящий отвагой – голос человека, готового отправиться в своё последнее плавание.

Откуда-то из глубин памяти всплыли слова, которые она не могла произнести.

Песня, которую она не могла спеть, отзвучала у неё в душе. Рольф, он… Она яростно подавила это воспоминание. Но… но… он освободил её! Посох, её верный спутник, поднялся. Эти тёмные колдовские глаза утратили свою власть над ней. Они стали светлыми – и странно тусклыми.

Голос Налор взвился, зазвенел последней властной строкой.

Странная девчонка попятилась, не сводя глаз с Мерет и Налор. Её нога угодила в сплетение внезапно выползших наружу корней. Она вскрикнула, наклонилась и принялась молотить кулачками по тонким зелёным стеблям, увенчанным жёлтыми цветками – с лепестками в форме клинков меча.

Прежде чем кто-нибудь успел сдвинуться с места, это сделала земля. Она вдруг разверзлась, и из огромной трещины выползло кружево тонких корешков, в мгновение ока оплётшее девчонку. И снова земля содрогнулась, готовясь сомкнуться. Налор стряхнула с себя оцепенение и швырнула в эту вздымающуюся поросль шар, другой, третий – Дюратан протягивал их ей один за другим. И земля сомкнулась, сомкнулась! Мерет передёрнуло – пронзительные вопли медленно затихли, предсмертные крики той, что никогда не должна была жить.

Так завершилась Последняя Битва Лормта, окончившаяся победой, и хотя тамошние мудрецы часто пытались отыскать в своих драгоценных летописях сведения о чём-либо подобном, усилия их были напрасны. Однако Мерет поведала эту историю Мышке из Учёных, но каков был её ответ, не узнал никто – слишком бесценным даром являлся для неё разговор на мысленном уровне и слишком высокой ценой он ей давался.

Andre Norton. Earthborne. 2004.