Долг стрелка

Долг стрелка

Джон Керби резко выпрямился в седле. На один миг всё его тело вытянулось в струнку, и в течение это короткого мига взгляд его был прикован к человеку, который тут же скрылся за углом лошадиного загона. Фигура этого человека показалась Джону мучительно знакомой, но он исчез так стремительно, что он не успел смекнуть, кто бы это мог быть. Ковбой снова покосился на горстку домов, что носила гордое имя Сан-Хуан: беспорядочный рой грубых дощатых строений несколько скрашивал однообразный ландшафт прерий. Городок вырос тут совсем недавно, но первобытной неприхотливостью построек ничуть не отличался от более ранних своих собратьев. Вот только рельсы сюда проложить ещё не успели, да и стада перегоняли совсем по другой дороге, которую здешний народ называл Чисхолм.

Три салуна, при одном из которых имелся танцевальный зальчик, а при другом – подвальчик с игорным столом, несколько конюшен, тюрьма, некое подобие продуктовой лавки, два ряда некрашеных дощатых домов, прокат лошадей, загончики для скота, – вот и всё, что составляло в те годы город, который люди стали называть Сан-Хуаном.

Керби свернул в конюшню. Он был крепко сбитый малый, ростом чуть повыше среднего, с лицом, побуревшим от солнца и ветра тысячемильных прогонов скота. Кобура его свисала так низко, что едва не достигала колена, а торчавшая из неё рукоять лоснилась от частого употребления. Чем-то неуловимым этот парень выделялся из общей и с каждым годом возраставшей массы ковбоев, что перегоняли скот по диким прериям.

Керби завёл лошадь в стойло. Уже выйдя из конюшни, он резко замер на месте, повинуясь требовательному жесту тучного мужчины с нашивкой в виде серебряной звезды на полинялой рубахе.

– Меня зовут Билл Роджерс, я – судебный пристав Сан-Хуана, – сказал тот. – А это мой заместитель Джексон.

Он ткнул пальцем в сопровождавшего его невзрачного человечка.

– Только что приехали?

– Да. Моя фамилия – Керби. Я был в артели, мы перегоняли стадо в Эллсуорт, но я свернул с дороги. Нужно было по делу заехать в Сан-Хуан.

– Вот это оружие вам придётся отдать мне, – извиняющимся голосом сказал пристав. – У нас принят закон, запрещающий ношение оружия в городе. Когда вы соберётесь от нас уехать, зайдите в мою контору, и я верну вам оружие. Вон там, в здании тюрьмы, с главного входа…

Керби испытывал понятное замешательство. Человеку такой закваски не так-то просто бывает уломать самого себя добровольно отказаться от оружия. Потом он пожал плечами. В конце концов, это не граница Техаса, где за каждым кустиком чапарреля может притаиться в засаде вооружённый человек, жаждущий пролить твою кровь. В Канзасе, насколько ему было известно, он ещё не успел нажить себе врагов. Был один ковбой, тоже перегонявший стадо по этой дороге, которого он бы пристрелил, случись им в своё время встретиться, но ковбой этот нынче был уже мёртв. Керби расстегнул портупею и передал её вместе с кобурой приставу. Роджерс что-то хмыкнул себе под нос, то ли желая выразить благодарность, то ли просто из чувства облегчения, и поспешил удалиться восвояси. Кобура с шестизарядным револьвером покачивалась у него в руке. Рядом семенил его невзрачный заместитель.

Когда Керби расстался с оружием, он испытал крайне необычное ощущение. Он настолько привык к тому, что пояс его оттягивает портупея с револьвером, что теперь чувствовал себя не в своей тарелке. Затем он покачал головой и зашагал по пыльной улице в сторону салуна, в тёмном окне которого за минуту до этого вспыхнул свет. Городок, на первый взгляд, был очень спокойный. Его легко было отличить от тех городов, через которые уже прошли рельсы железной дороги. Такие города сразу становились перевалочными пунктами для скупщиков поголовья крупного скота из Техаса. На улице в сгущавшихся сумерках промелькнуло несколько тёмных, едва различимых силуэтов, но других признаков жизни он не заметил.

Керби шагнул в салун, который представлял собой танцевальный зальчик с оборудованным у стенки баром. Этот салун, кажется, был самым крупным зданием во всём городишке, и уж во всяком случае – самым посещаемым. Он насчитывал целых два этажа, причём второй этаж служил пристанищем девиц, развлекавших клиентов. Сан-Хуан готовился к скорому нашествию скотоводческого бума.

Изнутри слышалась перебранка: женский голос, дрожавший от ярости и готовый сорваться в истерический визг, и густой мужской бас с явными последствиями употребления алкоголя.

– Эй, отвали от меня, Джоана! Я тебе сказал, что мне всё надоело. Оставь меня в покое!

– Ты решил от меня отделаться? – голос потонул в рыданиях, которые, впрочем, больше напоминали рычание разъярённой пантеры. – А ты уверен, что у тебя есть на это право? Я не прощу, если…

Хлёсткая пощёчина и пронзительный вопль прервали поток угроз.

– Ну что, теперь ты от меня отвяжешься?

– Ах ты, грязный подонок! – вскричала женщина, с каждой секундой превращаясь в мегеру. – Решил меня бросить, отшвырнуть, как ненужную вещь? Будь же ты проклят, Джек Корлен, чтоб тебе гореть в аду! Ты сдохнешь, как шелудивая собака!

– Пошла ты! – Вращающиеся двери распахнулись в то самое мгновение, когда Керби протянул к ним руку, и на свет, едва передвигая ноги, вывалилась шаткая фигура. То был стройный, отменно сложенный юноша с копной чёрных волос, чьи резкие, выпуклые черты лица выдавали значительную примесь индейской крови. Когда он проковылял мимо, в глубине салуна Керби заметил женщину, точнее, хрупкую темноволосую девушку в танцевальном костюмчике. При виде Керби она поспешила прервать свою тираду, повернулась и быстро вбежала вверх по лестнице, не переставая при это рыдать. Керби нахмурился, – не столько потому, что его покоробила эта сцена, сколько по причине торчащего из кобуры револьвера, который висел на поясе у незнакомца. Если местные власти запретили носить оружие, почему это правило не распространяется на всех?

В танцевальном зальчике, кроме буфетчика и тоненькой девушки, поднимавшейся по лестнице, не было ни души. Заведению, казалось, не грозил вечерний набег посетителей; впрочем, такое явление в Сан-Хуане могло быть настоящим событием. Керби облокотился на стойку и заказал себе виски. Бармен взял полотенце и принялся драить стойку. Проделывал он это очень усердно и старательно, но Керби, всегда отличавшийся умением замечать вокруг себя даже самую мелочь, обратил внимание на то, что бармен исподволь косится на него и постепенно отступает к дальнему от Керби краю стойки.

Вдруг на пороге тяжёло загромыхали чьи-то штиблеты, и дверь отворилась. Воспитанный в бдительности, Керби непроизвольно обернулся. В следующий миг он превратился в изваяние. Стакан виски застыл в руке, не дойдя до рта. В десятке шагов от него стоял, злобно щурясь, дородный чернобородый человек. Пальцы его были продеты под провисавшую портупею, почти касаясь блестящих рукоятий револьверов.

– Джим Гарфильд! – только и смог выдохнуть Керби.

– Он самый! – отозвался тот, ухмыляясь, и растительность на его лице расслоилась, обнажая свирепый оскал. – Да, это я, твой самый верный друг! А ты, я гляжу, что-то совсем не рад нашей встрече, Керби!

– Я думал, что ты – мертвец, – сказал Керби. – Твой старик сказал мне это.

– Вот здесь и ты дал маху, Керби! – хохотнул Гарфильд, сверкая жёлтыми клыками, отчего весь его облик стал ещё более плотоядным. – Уж я постарался, чтобы вы, куриные мозги, в это поверили. Я здесь нахожусь по одному важному дельцу, и мне не хотелось, чтобы вы вынюхали об этом раньше времени. Я-то думал, что ты где-нибудь рыщешь по моему следу, и вдруг Рыжий Дональдсон шепнул мне, что ты пожаловал в этот город. Я всегда говорил, что в этой жизни бывают счастливые совпадения!

И он едва не подавился от хохота. За его спиной Керби увидел тощего, долговязого типа, чья огненная шевелюра странно соседствовала с холодноватыми, белёсыми глазами.

– Значит, это тебя я заметил при въезде в город. Ты прятался от меня за загоном. То-то мне показалось, что я увидел что-то знакомое.

– Так ведь у нас тут создан комитет для торжественной встречи. – Гарфильд расставил ноги шире прежнего и схватился за бока. Очередной приступ веселья грозил сбить его с ног. – Но перед тем, как начать церемонию вручения тебе ключей от этого города, я всё-таки расскажу тебе, какое у меня дело в этом городе. Видишь этих мальчиков за моей спиной? – Он обвёл рукой группу из шести парней, чьи угрюмые, приплюснутые физиономии не оставляли сомнений относительно способа, каким они зарабатывали себе на хлеб. – Эти мальчики работают теперь на меня. Я их, понимаешь ли, нанял на работу. Они составят мне компанию на обратном пути в Техас, а с ними, возможно, ещё с десяток человек. И когда мы с ними отыщем милейшее семейство Керби… – И он снова захлебнулся в спазмах хохота, но в этом смехе куда меньше было веселья, чем злой и беспощадной, как свежеотточенная пила, ненависти.

Керби продолжал хранить молчание, но под бронзовыми покровами его лица стала проступать матовая белизна. Уже не первый десяток лет Керби и Гарфильды пребывали в состоянии кровной вражды. Представители обоих родов истребляли друг друга в низовьях Рио-Гранде: устраивали засады в подлесках, сходились в страшных кровавых бойнях на улицах техасских городков. Причина этой вражды была давно позабыта её участниками. Последние годы Керби стали одолевать своих заклятых врагов. И вот теперь Джон Керби столкнулся лицом к лицу с силой, которая в считанные секунды грозила стереть все следы упоминания о том, что он некогда существовал на этой земле. Ему хорошо был известен тот тип молодчиков, что стояли сейчас за спиной Джима Гарфильда, – гладиаторы питейных залов, два явных бандита, головорезы коровьей слободки, наёмные убийцы, направлявшие дула в сторону, заданную суммой денег. С помощью этих людей Джим Гарфильд решил подсократить род Керби, которые даже не подозревали об опасности. Джону Керби вдруг стало трудно дышать. Лоб покрылся холодной испариной.

Гарфильд зорко наблюдал за своим врагом.

– Вот это да, Джон, что ты вдруг так вспотел? Выпивка, что ли, в горле забулькала?

Он в очередной раз шумно порадовался своему острословию, но потом внезапно посерьёзнел и полоснул Керби холодным, как стальной клинок, взглядом.

– Ничего, скоро всё уляжется, – глухо проговорил он. В глазах его начали тлеть страшные голубоватые угольки.

Он вырвал из кобуры револьвер, взвёл курок и направил дуло в грудь Керби. То же самое сделали стоявшие за его спиной головорезы. Керби стоял, прикованный к месту бессильной яростью и сознанием своей беззащитности. Ему оставалось безропотно умереть, как овечке под ножом мясника. Рука привычно опустилась к бедру, но пальцы сдавили пустоту. Что, любопытно узнать, поделывает сейчас этот треклятый пристав? Почему он, Джон Керби, должен был расстаться с оружием, когда самая отпетая шушера, какая только слоняется по прериям, может спокойно прогуливаться в этом городе вооружённой до зубов?! В одно мгновение он вдруг с поразительной отчётливостью разглядел всех персонажей этой сцены. Обутые в высокие ботфорты люди, с наведёнными на него дулами револьверов, за которыми виднеются смуглые, злобные физиономии; а вверху, на верхнем марше лестницы – застывшая девичья фигурка, оцепенев в ожидании ужасной развязки, держится руками за перила. Единственный источник света в помещении, керосиновая лампа, оказалась точно над её головой, делая все её черты яркими и выпуклыми. Всё это проплыло мимо взора Джона Керби, но едва ли он в ту минуту отдавал себе отчёт в увиденном, поскольку разум его всецело был поглощён созерцанием исполинского звероподобного существа, которое, поджав в коленях ноги и набычив шею, таращилось на него поверх мерцающего тусклой голубизной револьверного дула.

– Я только требую уплаты долгов, Джонни, – прохрипел Гарфильд. – Припоминаешь моего брата Джо, которого ты прикончил в Сапате? Ещё секунда – и вы с ним встретитесь…

Бдыщ! Вдребезги раскололась лампа; Гарфильд испуганно вскрикнул и выстрелил наудачу; пуля прожужжала над ухом Керби и уткнулась в стойку бара. Но сам он уже не стоял на месте. В одном бешеном порыве он проскочил вдоль стойки, юркнул в сторону и выбросился головой вперёд в окошко – тусклый квадрат в наступившем мраке. За его спиной залпом ударили выстрелы, понеслись вопли, над которыми, захлёбываясь в приступе разочарования, возвышал свой кровожадный, иступлённый клич Джим Гарфильд.

Пригибаясь к земле, Керби пробежал несколько шагов и бросился за угол. Тут его ждала новая встреча – он едва не сбил с ног какого-то человека, который в этот самый момент спускался с заднего крыльца заведения. Керби вцепился было в него своей железной хваткой, но вынужден был ослабить зажим, который почти не встретил мускульного сопротивления.

– Отпустите! – услыхал он сдавленный голос. – Это же я – Джоана!

– Какая ещё к дьяволу Джоана?! – прошипел Керби.

– Джоана Лари! – проговорила она, запыхаясь. – Это ведь я разбила лампу… Я спасла вам жизнь!

– А, значит, ты – та девчонка, которая стояла на лестнице! – пробормотал Керби.

– Да! Не надо терять времени. За мной!

Она схватила его за руку и потащила за собой в ночь. Керби не сопротивлялся. Сам он плохо соображал, как должен поступить, – в этом городе он был чужаком, а девушка один раз уже помогла ему. Не было никаких причин не доверять ей.

Джоана, держа его за руку, выбежала в голую, без единой травинки прерию, которая плавно заканчивалась на задворках сан-хуанских лачуг. Где-то сзади поднимался нешуточный рёв, вспыхивали окна домов, стучали двери. Алчущие крови преследователи рыскали по городку. При мысли о том, что за неимением оружия он вынужден спасаться бегством, Керби вполголоса выругался. Такое случалось с ним впервые. Девушка тяжёло дышала, но умоляла его поторопиться. Вскоре он понял, что они направляются в небольшую, стоявшую на отшибе хижину. Она первой добежала до дверей, некоторое время провозилась с замком, потом прошмыгнула внутрь и поманила его пальцем. Он шагнул в дом, а она уже набрасывала на окно плащ. Потом она дёрнула на себя дверь – заскрипели тугие кожаные петли. В темноте чиркнула спичка, и когда она подносила её к фитилю лампы, ему наконец-то удалось разглядеть её черты, выхваченные из тьмы желтоватым пламенем. Керби глядел на неё во все глаза. Она напоминала ему сложением молодую пантеру – с гибким, пружинистым, лёгким телом. В свете лампы отливали вороными бликами чёрные волосы. В тёмных глазах плясали огоньки. Она повернулась к нему и нетерпеливым движением смахнула со лба смоляную прядь.

– Зачем ты это сделала? – спросил он. – Они сдерут с тебя шкуру за то, что ты разбила эту лампу.

– Они меня не заметили! – презрительно фыркнула она. – Никто не знает, что это сделала я. А почему Джим Гарфильд хотел тебя прикончить? Зачем ты сюда приехал?

– Хотелось повидать одного друга, который, я слышал, в этом городе держит бар, – ответил он. – Билл Доннелли его имя. Слыхала о таком?

– Раньше слыхала, – сказала Джоана. – Он умер.

– Его убили? – спросил Керби, глядя на неё в упор.

– Нет! – отрывисто засмеялась она. – Он сам, знаешь ли, выстрелил себе в спину. У нас тут многие воспользовались таким способом самоубийства. И все они незадолго до этого посмели ослушаться капитана Блантона.

– Кто это?

– Хозяин этого города. Забудь, что я тебе это сказала. О Блантоне лучше не болтать лишнего, даже когда никто не подслушивает. Присаживайся. Можешь не волноваться – никто не подумает тебя здесь искать. Это моя хибарка. Я ночую здесь, когда устаю от бардака в «Серебряном башмачке».

– Если б я знал, где достать оружие, я бы не стал надоедать тебе своим присутствием, – пробормотал Керби, опускаясь на обитый сыромятной кожей стул.

– У меня есть для тебя оружие, – пообещала она, садясь у противоположного конца склоченного из грубых досок стола. Джоана водрузила локти на стол, обхватила подбородок ладонями и смерила гостя пристальным взглядом.

– У вас с Гарфильдами кровная вражда.

– Ты ведь слышала, что он сказал.

– Если бы не я, он бы тебя прикончил.

Керби кивнул, но беспокойно поёрзал на своём сиденье. Ему было хорошо известно, что подобные вступления из уст женщины обычно предваряют просьбы об оказания услуг определённого рода.

– Можешь оказать мне одну услугу? – напрямик спросила она.

– В разумных рамках, – уклончиво ответил он.

– Я хочу, чтобы ты убил одного человека!

Керби горделиво вскинул голову, взбешённый оскорбительной прямотой предложения. Уж не принимает ли она его за обычного наёмного убийцу, подонка, мерящего стоимость человеческой жизни на деньги?

– Какого человека? – спросил он, сдерживая клокотавшую в нём ярость.

– Джека Корлана. Он прошёл мимо тебя, когда ты появился в «Серебряном башмачке». Этот паршивый полукровка…

– Полукровка?.. Когда я его увидел, мне показалось, что в нём не так много индейской крови…

– Какая разница, сколько, – у него были в предках сиу, – мрачно произнесла она. – Отец у него был белый, и он воспитывался европейцами, но… да какое это, в конце концов, имеет значение?! Он втоптал меня в грязь. А я оказалась дурой, решила, что и вправду влюбилась в него. Он меня променял на другую женщину. Кроме того, он оскорбил меня и ударил. Ты же видел, как он меня ударил. Хочу, чтобы ты его убил.

На лице Джона Керби появилось брезгливое выражение. Он поднялся и взял со стола шляпу.

– Я, ей-богу, очень признателен вам, мисс, за всё, что вы для меня сделали, – растягивая слова, произнёс он. – Надеюсь, ещё смогу оказаться вам полезен.

Она вскочила с места, бледная как смерть.

– Значит, ты отказываешься мне помочь?!

– Я не отказываюсь изловить этого парня и как следует отутюжить ему лицо, – сказал Керби. – Но отказываюсь убивать человека, который не сделал мне лично ничего дурного, только потому, что его приревновала женщина. Я не тот, за кого вы меня приняли, мисс.

– Не тот, за кого я тебя приняла?! – вскричала она с издёвкой. – А за кого, по-твоему, я тебя приняла? Я знаю, кто ты такой. Кое-что я о тебе слышала. Ты самый настоящий бандит, убийца! У тебя руки по локоть в крови. Скольких ты людей перестрелял в своей жизни?

– Я живу в краях, где мужчина должен уметь за себя постоять, – угрюмо проронил Керби. – Тот, кто не научился быстро вытаскивать из кобуры револьвер, там до старости не доживает. Но я никогда не стрелял в человека, который не угрожал моей жизни или жизни моих родственников. Если бы этот тип на моих глазах попытался с тобой расправиться, я бы разнёс ему череп. Но в этом случае у меня нет достаточно веских поводов к тому, чтобы убрать упомянутого тобой человека.

Джоана позеленела, задыхаясь и трепеща от снедавшей её ярости.

– Да ты просто болван! Я расскажу Гарфильду, что ты прячешься у меня!

– Надеюсь, ты не подумала, что я долго намерен оставаться в этом доме? – проговорил Керби. – Желаю тебе всего наилучшего! Я благодарен тебе за то, что ты сегодня для меня сделала, и когда-нибудь отвечу тебе услугой за услугу, но только так, как заведено между порядочными людьми…

Керби уже стал было поворачиваться к дверям, и тогда, зарычав в яростном исступлении, Джоана схватила со стола пистолет и навела его обеими руками на своего гостя. Тот вобрал голову в плечи, и в то же мгновение грохот выстрела оглушил его. Порцию свинца, предназначенную для его спины, принял на себя висок Керби. Ковбой не ощутил боли, но свет стал меркнуть в его глазах, точно умирающий огарок свечи…

Керби приходил в сознание медленно, но отчётливо понимая, что с ним происходит и где он находится. На столе по-прежнему коптела лампа. В хижине, кроме него, не было ни души. Дверь была заперта на щеколду. Цепляясь за край стола, он сумел встать на ноги. Голова раскалывалась. Его мутило, в глазах была рябь. Керби осторожно ощупал ладонью голову – пуля отодрала с виска кожный покров, оставила после себя бороздку спекшейся крови. Керби сыпал проклятиями, но по-прежнему вынужден был держаться за стол. Теперь, когда он обрёл подвижность, голову его сдавило словно тисками, и рана снова начала кровоточить. Удушливое коптение лампы вызвало у него приступ рвоты. Керби, покачиваясь, побрёл к двери, толкнул её наружу и шагнул в ясную, звёздную ночь. Каждый шаг отзывался в его мозгу адским приступом боли. Незряче переставляя ноги, он нырнул за угол дома. Ноги его заплелись, ступня не нашла опоры, земля и небо завертелись и поменялись местами, и он растянулся ничком в пыли.

От резкого удара кровь хлынула из раны и окропила его лицо, но мысли его теперь заработали быстро и связно. Керби встряхнулся и заставил себя встать на ноги. Он находился на дне оврага, пролегавшего близ задней стены дома. Этот овраг, спустя секунду смекнул Керби, вился вдоль всей ближней к нему стороны городка, огибая на задворках строение, в котором помещалась тюрьма. Керби попытался было вскарабкаться по его склону наверх, но звук голосов остановил его. К хижине кто-то приближался со стороны города. Вскоре он уже различал знакомый звонкий голосок.

– Говорю же вам, я понятия не имею, как он сумел пройти в дом! Когда я открыла дверь, он уже был внутри. Набросился на меня, но я закричала и успела выстрелить. Потом зажгла лампу и увидала, что это тот самый тип, который был в «Серебряном башмачке».

– Чёрт тебя дери, красотка, – послышалось злобное сопение Гарфильда. – Если ты лишила меня удовольствия отправить на тот свет Джона Керби…

– Я не знаю, может быть, он ещё жив!! Я попала ему в голову, но, когда уходила, он дышал. И я сразу помчалась в «Серебряный башмачок»…

– Ладно, уймись! – пророкотал низкий, внушительный голос, судя по всему, привыкший отдавать команды. – Вот твоя развалюха. Всем приготовить оружие. Если он ещё не подох, то может приготовить нам приятную встречу… Эй, Мак-Ви, открывай дверь!

Через мгновение несколько глоток издали дружный возглас разочарования.

– Его здесь нет!

Вновь заговорил внушительный голос.

– Ты нам солгала, крошка.

В разговор вклинился голос Рыжего Дональдсона.

– Выбирайте выражения, капитан Блантон. Так не говорят с дамой. Джоана нам не солгала. Видите кровь на полу? А вот кровавые разводы на столешнице – он, видать, цеплялся пальцами за стол. Значит, он и вправду здесь был, но потом пришёл в себя и куда-то сгинул.

Гарфильд разразился длинной бранной тирадой.

– Ничего, мы его живо найдём, – сказал Блантон. – Выходим отсюда, ребята, и начинаем прочёсывать город. Если он ранен, то далеко уйти не мог. Сначала обыщите конюшню, проверьте, на месте ли лошади. Джоана, ты пойдёшь с ними. Возвращайся в «Башмачок» и займись клиентами. В конце концов, каждый должен заниматься своим делом.

– Капитан Блантон, – вмешался елейный и от этого ещё более зловещий голос Рыжего Дональдсона, – я бы на вашем месте проявлял большую учтивость по отношению к даме. Идёмте со мной, мисс Лари. Я прослежу за тем, чтобы по пути с вами ничего не случилось.

Удаляясь вдаль, застучали сапоги. Керби, готовый к тому, что его враги в любую минуту начнут обследовать овраг, с удивлением услышал голос Блантона, всё ещё звучавший из хижины.

– Корлан, а ты что здесь делаешь? Ты не слышал приказа?

– Плевать я хотел на твои приказы, – прогремел в ответ развязной голос, обладателю которого явно придала храбрости добрая порция виски. – Пусть эти олухи роют для тебя землю. Со мной это не пройдёт. Ты меня больше нагружаешь работой, чем любого из своих людей, а обращаешься со мной, как с цепной собакой. Я и так безвылазно проторчал по твоей милости в седле с полуночи до полудня. Но я могу напомнить тебе, что я делал до того, как сел в седло…

– Заткнись, скотина! – проревел Блантон.

– Я не заткнусь до тех пор, пока ты не увеличишь мой гонорар! – вскричал Корлан. – Я – единственный человек, который в этих местах может выполнять для тебя грязную работёнку, потому что если за неё возьмётся кто-то другой, то вмиг останется без скальпа… Так что заруби себе на носу – я не чета твоим шакалам. Ты должен быть со мной пощедрее.

– Я бы, пожалуй, был с тобой пощедрее, если бы ты говорил со мной другим тоном, – огрызнулся Блантон. – Но ты сделал ошибку. Ты пытался меня запугивать, Корлан. Поэтому сегодня ты не получишь от меня ни единого цента.

– Вон ты как! – теряя всякое самообладание, вскричал пьяный. – А что, если я расскажу кому-нибудь то, что я знаю?! Ладно, не будем трогать Билла Доннелли, все и так знают, что я пристукнул его по твоей просьбе, этим здесь никого не удивишь. Давай-ка лучше поговорим с тобой о Гризли Элкинсе. Что бы сделал на месте охотников за бизонами, если бы тебе вдруг стало известно…

– Ах ты, каналья! – голос Блантона был искажён страхом и жаждой расправы. Спустя мгновение послышался звук мощного удара, а вслед за тем – гулкого падения тяжёлого тела. Корлан взвизгнул, срывая голос: «Убью!» – но тут же громыхнул, сотрясая стены лачуги, револьвер 45-го калибра. Керби впился глазами в маленький квадрат света, расходившийся из окна, сокрушаясь, что не может видеть сквозь непрозрачные стены.

– Ты убил его, – проговорил Блантон.

– Да, убил, – послышался голос Гарфильда. – Если бы я не продырявил ему брюхо, ты бы сейчас уже был в преисподней. Сам знаешь, что вытворяют индейцы и полукровки, когда нагрузятся сверх меры. Пойдём отсюда, пусть лежит там, где упал. Пошлём потом ребят, чтобы убрали тело. А нам надо бы прочесать вон ту канаву…

Мигом сорвавшись с места, Керби начал ощупью пробираться по извилистому руслу. Дно у оврага было узкое, но достаточно ровное, и Керби вскоре оказался на приличном расстоянии от дома. Впрочем, Гарфильд и Блантон, похоже, перед началом поисков решили обсудить ещё одну тему. Керби вновь замер, услыхав следующие слова Блантона:

– Гарфильд, мне совсем не нравится, что ты хочешь забрать у меня разом столько людей, чтобы повезти их с собой в Техас улаживать какие-то кровные склоки. У нас тут есть куда более важное дело.

– Мне твоя идея по душе. Святое дело – погреться на торговле и перегоне скота. А уж если мы сумеем подмять охотников на бизонов… Но я тебе уже много раз объяснял, что деньги – это ещё не всё.

– И знаешь, что я тебе скажу? – проскрежетал Блантон. – Этот твой Дональдсон что-то больно шебутной, не люблю я таких.

– Брось! Он просто неровно дышит на эту мисс Лари, – сказал Гарфильд. – Дональдсон – золотой парень.

– Если он не захочет утихомириться, то очень скоро станет мёртвым парнем, – хмыкнул Блантон. – Я не собираюсь терпеть хамства твоих приятелей только потому, что я должен иметь ровные отношения со всей твоей бандой.

– Будь спокоен, с тебя хватит и того, что ты будешь иметь ровные отношения со мной! – воскликнул Гарфильд. – Не стоит метить так высоко. Я ведь знаю, что в Арканзасе ты был членом шайки Каллена-пекаря…

– Попридержи язык, дурень! – рявкнул Блантон.

– Так вот, – продолжал Гарфильд. – Федеральное правительство выложило десять тысяч за одно удовольствие видеть тело Каллена-пекаря. Это было в Литтл-Роке в 69-м году. Сдаётся мне, что и твою шкуру оно оценивает примерно в такую же сумму. Правда, пока никто не знает, где тебя искать. Ты можешь надеяться спокойно встретить старость, но при условии, что кто-нибудь – ну, пускай, например, я – не доложит, куда следует, о месте твоего пребывания. А если со мной что-то случится, то мой брат Билли, которому я недавно отправил письмецо в Техас, будет знать, что ему делать…

– Твоя взяла, Гарфильд, – пробормотал Блантон, – ладно, больше об этом ни слова. Ты не пожалеешь, что принял моё предложение. Если сделаешь всё, как надо, обещаю: будешь купаться в золоте.

С этими словами он вышел за порог хижины.

Спотыкаясь, нащупывая впотьмах стенки оврага, Керби побежал было прочь, но вдруг внимание его привлекло некое строение, чей тёмный остов смутно выделялся на фоне звёздного неба. В следующий миг он сообразил, что видит перед собой тюрьму. Заметив в окне свет, Керби выбрался из оврага, прокрался за угол здания и заглянул в окно. Он увидел маленькую комнатушку – контору судебного пристава, отделённую от камер, которые на тот момент пустовали, прутьями решётки. Заместитель пристава, Джексон, развалясь в удобной позе в кресле, читал книгу в тёмной бумажной обложке. Цепкий взор Керби впился в знакомый предмет, тускло мерцавший на столе пристава. Это был изъятый у него револьвер.

Он прокрался вдоль стены дома и нырнул за угол. В следующий миг, вопя что-то бессвязное, Керби распахнул настежь дверь и ворвался в контору. Джексон вскинул зад над креслом, словно марионетка на ниточке, в руке его блеснуло револьверное дуло. Разглядев Керби, он застыл с разинутым ртом, поскольку не узнавал его: в самом деле, лицо ковбоя, замызганное наполовину спекшейся кровью, было нелегко разглядеть. Одежда его извалялась в грязи и поистрепалась.

– Какого чёрта… – начал Джексон.

– Меня ограбили! – заорал Керби. – Напали со спины в салуне, а потом обчистили до нитки… где пристав?!

Керби, качаясь, сделал ещё несколько шагов и упал на стол. Джексон таращился на него во все глаза; рука с револьвером обмякла и опустилась вниз.

– Ограбили? – пробормотал он. – Напали? Кто это сделал?

– Не знаю… Я не видел, как это произошло… – простонал Керби, шире разваливаясь по столу.

– Ну, а от меня-то тебе что надо?

– Мне надо, чтобы ты бросил свою пушку и поднял руки! – процедил Керби, стремительно распрямляясь и направляя на заместителя взведённый револьвер. Джексон едва не уронил челюсть. Револьвер с грохотом приземлился на пол. Руки, послушные невидимой ниточке, взмыли вверх.

Керби схватил со стола связку ключей.

– В камеру! Живо!

– Ты спятил! – пробормотал Джексон, с безропотной машинальностью выполняя и это его требование. – Я представляю закон… Ты пожалеешь…

Керби только хмыкнул и защёлкнул замок. Джексон вцепился руками в прутья решётки и смотрел на него ошалевшими глазами. Когда ковбой выбегал на улицу, он ещё раз услышал за спиной: «Ты пожалеешь».

Керби продвигался по улице, стараясь не покидать тени. Оказалось, что час был более поздний, чем он думал: стояла глухая ночь, огней нигде не было видно, свет горел только в окнах салунов. Всё так же держась в тени, Керби стал подкрадываться к конюшне, но в этот миг его внимание привлекло громыхание копыт на дороге.

Керби оглянулся – массивная фигура всадника попала в полосу света, что изливался из окон стоявших на въезде в городок салунов. Лошадь под ним с трудом перебирала ногами. Улицу вскоре запрудила толпа, выбегавшая из окрестных баров. Разноголосые выкрики смешались в невнятный ропот, над которым громыхал голос всадника, более напоминавший сипение загнанного, сбившего дыхание быка.

– Ей-богу, думал, что не дотяну, окочурюсь, – услыхал Керби. – Это они… воины Жёлтого Хвоста… сам не пойму, как уцелел… день и ночь не вылезал из седла… прятался где попало… ну вот, а сегодня… да дайте же человеку выпить, чёрт вас дери!

Ему помогли спуститься с лошади, подхватили под руки и едва ли не внесли в ближайший бар; когда он оказался в дверном проходе, Керби успел мельком разглядеть его – это был здоровущий охотник, облачённый в бизоньи шкуры. Кто-то в разговоре назвал его Элкинсом.

Ковбой развернулся и со всех ног бросился в конюшню. Однако в последний момент, повинуясь силе привычке, он замедлил шаг, осторожно обошёл постройку и нашёл отверстие от сучка, к которому тут же прильнул глазом. Трое мужчин, положив на колени «винчестеры», сидели на корточках возле того самого стойла, где он оставил свою лошадь. Они жевали табак, сплёвывали и перебрасывались ленивыми репликами.

– Не верю я, что этот скотник такой дурак, что припрётся в конюшню, – молвил один из них. – Я на его месте давно украл бы где-нибудь лошадь и убрался к чёртовой матери…

– Может, ты и прав, но нам тут всё равно сидеть до рассвета, – сказал другой. – Джоана Лари, небось, крик подняла, когда увидала своего Джека!

– Да, – проговорил третий. – Джоана, конечно, по нему давно сохла. Каким нужно быть ублюдком – вот так выстрелить в человека из окна, когда он тебя не может видеть… Правда, он, наверно, метил в Гарфильда? Как думаете?

– Если ребята его поймают, – веско сказал первый, – и найдут крепкий сук, он через минуту будет метить в Преисподнюю. Припёрся сюда из Техаса разбираться со своими кровниками, убил ни за что ни про что Джека Корлана… Чтоб ему пусто было!

– Мне Джек нравился, – прибавил к этому его собеседник. – Он, можно сказать, был нормальным белым парнем, даже если в нём и была капля дикарской крови…

– Заткнитесь вы, остолопы! – вклинился третий. – С души воротит слушать ваши бредни. Одним бешеным псом стало меньше, а вы уже готовы делать из него святого. Сами, небось, знаете, что за тварь был этот Корлан. Душу свою готов был заложить тому, кто ему прыснет в стакан больше пойла.

Препирательства возобновились с новой силой. Керби отвернулся и бесшумно зашагал прочь. Мышеловка захлопнулась. Гарфильд и Блантон перевели стрелки на него. Теперь все будут думать, что это он убил Джека Корлана. А Гарфильд и Блантон оказались единственными свидетелями.

Он остановился, не зная, что предпринять в следующую минуту. Все его планы рушились. Эти люди не оставили ему шансов. Каждую лошадь в городе стерегут, как зеницу ока. Но если не уйти отсюда прямо сейчас, всё будет потеряно. Как только забрезжит рассвет, его найдут в два счёта, где бы он ни попытался спрятаться. Голая прерия – гиблая прерия, в ней не укроешься от врага, и если он попытается уйти пешком, это будет равносильно самоубийству. Помимо этого, ему срочно нужно было скакать на юг, чтобы предупредить родичей о нависшей опасности. Впрочем, разве нельзя было устранить эту опасность другими средствами? Керби вдруг осенило одно важное соображение. Если Джим Гарфильд умрёт, его головорезы очень скоро разбредутся кто куда. Стало быть, с Гарфильдом надо кончать прямо сейчас, немедленно. Если попытка окажется неудачной – что ж, в Керби всегда был силён фанатический дух родственной чести шотландско-ирландского поселенца Юго-Запада. Он без колебаний принёс бы в жертву свою жизнь ради блага семьи, если бы того потребовали обстоятельства.

Керби прошёл ещё несколько шагов и вдруг замер, как вкопанный. Прямо на него из мрака метнулась какая-то тень. Дуло его револьвера уже уставилось на нападавшего, а палец готов был надавить на курок, когда он понял, что целится в женщину. Тёмные глаза, в которых блуждали лунные блики, смерили его твёрдым, непреклонным взглядом.

– Джоана Лари! – пробормотал он. – А ты что здесь делаешь?

– Я поджидала тебя, – ответила девушка, понижая голос. – Я знала, что ты явишься за своей лошадью. Нужно было предупредить тебя, что здесь засада. Но ты почему-то подошёл с другого края конюшни…

– Но почему?.. – он не договорил, чувствуя, что совершенно сбит с толку.

– Я хотела отблагодарить тебя! – прошептала она. – Ведь ты… ты всё-таки убил его, да?

– Я не убивал! – попытался возразить Керби. – Я…

– Брось! Они мне всё рассказали! – воскликнула она. – Я сама его видела. И это разбитое окно, через которое прошла пуля. Гарфильд, правда, говорит, что ты целился в него. Но какая мне разница? Прости, что едва не застрелила тебя. Теперь я – твоя должница.

– Господи, ну и дела тут творятся, – проговорил Керби, нервно дёргая плечами, – ты можешь мне объяснить, что ты за человек? Чего добиваешься? Ведь я же тебе говорю…

– Помолчи, – прервала она его. – Нас могут услышать, тут везде расставлены люди. Тебя ищут по всему городу. Идём со мной, доверься мне ещё раз.

Керби не мог заставить себя сдвинуться с места. Им овладевало странное чувство, будто он увяз в некой невидимой, диковинной паутине. До сего момента он мог выкарабкаться из любого хитросплетения, которыми осаждал его мир мужчин, неотъемлемыми составляющими которого всегда были насилие, вероломство, кровь; но эта загадочная, кипевшая злобой красотка сновала в лабиринте своих прихотей и страстей, прислушиваясь к какому-то непостижимому, неподвластному разуму наитию. Он вдруг понял, что целиком находится в её власти. Стоило ей крикнуть – и он через мгновение оказался бы в лапах кровожадной толпы. Значит, он в самом деле должен был довериться ей или, по крайней мере, сделать вид, что доверился. Она заговорила о долге; кто знает, не намерена ли она всерьёз расплатиться с ним по тому жутковатому счёту, который, как она полагала, он вправе был ей предъявить? Он был захвачен её невыразимым человеческим обаянием, и в то же время находил в этом обаянии всё меньше истинно человеческого; её кровожадная, мстительная натура коробила его, но вместе с тем властно его приманивала, и, подобно кролику, обворожённому удавом, Керби безропотно последовал за ней.

Тем временем ночь застыла на пороге, готовая освободить проход наступавшему дню. На город опустилась предрассветная мгла. В Сан-Хуане не осталось ни единого окошка, где бы горел свет. Даже в салунах погасли огни. Джоана вела Керби городскими околицами, и пока они шли, Керби захотелось получить ответ ещё на один вопрос.

– Кто был тот человек, который прискакал в город час тому назад? Он ещё ревел, как раненый бык.

– Гризли Элкинс, охотник за бизонами, – ответила она. – Его артель тоже содержал капитан Блантон. Они набрали большую партию шкур, погрузили их в фургоны, которые прислал Блантон, и отправили в Сан-Хуан. Фургоны были в Сан-Хуане вчера вечером. Элкинс со своими людьми остался в лагере, чтобы собрать новую партию, а фургоны должны были вернуться к ним с запасами провизии и отвезти в город новые шкуры. Но когда фургоны вышли из лагеря, на охотников напала шайка команчей и перебила их всех до единого, кроме Элкинса. Неудивительно, что они не смогли с ним совладать. Его нельзя убить – это зверь в человеческом обличье. А вот мы и пришли.

Джоана наклонилась к двери, открыла её и перешагнула порог. Там, куда она вошла, не было видно ни зги. Она поднесла губы к его уху и проговорила вполголоса:

– Спрячься здесь. Я постараюсь украсть для тебя лошадь.

– Лошадь – дело хорошее, когда хочешь уйти от погони, – сказал Керби. – Но я не сяду в седло, пока не прикончу Джима Гарфильда, даже если останусь здесь навечно.

Она провела его через комнату, пошарила рукой по стене и нащупала другую дверь.

– Сюда, – прошептала она.

Он сделал шаг, и дверь за ним захлопнулась. Несколько мгновений он стоял в кромешной тьме, уверенный, что она вошла следом за ним. Потом он заговорил с ней. Ответа не было. Вдруг он услыхал, что где-то тихо скрипнула наружная дверь. В ледяном приступе паники Керби бросился к двери. Он ощупал её ладонями; потом пару раз проверил на прочность кулаком. Он был заперт за дубовой дверью, такой прочной, что она устояла бы и под ударами быка. Замок, разумеется, находился с другой стороны. Он даже не мог выломать щеколду. Керби повернулся и побрёл к противоположной стене. Он обошёл всю комнату в надежде отыскать другие двери, но их не было, так же как и окон. Зато он сделал другое важное открытие. Строение представляло собой сруб, сложенный из венцов брёвен, и в этом роде оно было единственным исключением из правила. Без сомнения, он находился в бывшей городской тюрьме. Вырваться отсюда не было никакой возможности. Теперь он окончательно угодил в западню. Волна бешенства захлестнула его. Да, он угодил в западню, угодил по собственной глупости, несмотря на все ухищрения и предосторожности. Тем временем в щели между брёвнами стали струиться первые лучи света.

Керби встал посреди комнаты, сложив руки на груди. Он ждал. Впрочем, ожидание его не затянулось. Наружная дверь отползла в сторону, по земляному полу гулко прошлись сапоги, и Керби вновь услыхал знакомые, ненавистные ему голоса.

– Он здесь, в этой комнате, – произнесла Джоана ледяным и мертвенным, как острие стального кинжала, голосом.

– Один раз этой ночью он тебя уже провёл, девочка, – пробурчал Джим Гарфильд. – Ты точно знаешь, что он здесь, за этой дверью?

– Знаю совершенно точно, – возвысила она голос, и показалось, будто она наотмашь полоснула своим клинком живую плоть. – Принимай-ка друзей, Керби! Они пришли проведать тебя.

Ковбой не откликнулся ни единым словом.

– Да какого чёрта здесь происходит, наконец? – недовольно взревел усталый голос, который мог принадлежать, как тут же смекнул Керби, исключительно Гризли Элкинсу.

– В этой комнате заперт один опасный преступник, Элкинс, – пояснил Блантон, – если, конечно, эта дамочка нас не обманывает.

– Я говорю правду! – вскричала Джоана. – Он здесь. Я сумела его сюда завести, потому что сказала, будто хочу ему помочь. Этот ублюдок убил человека, которого я любила.

По другую сторону дубовой двери Джон Керби беззвучно шевелил губами и поводил головой, сознавая свою полнейшую беспомощность перед главной загадкой на грешной Земле – женщиной. Она способна покушаться на жизнь человека, который отказался застрелить того, кто решил её отвергнуть, и она же спустя несколько часов завлекает этого человека в западню и приводит его убийц, ибо полагает, что он всё же убил её возлюбленного. Это казалось кошмарным, противоестественным бредом, однако всё это было правдой, всё происходило наяву, в действительности.

– Да, он убил Джека Корлана. И он же застрелил твоего друга, Билла Доннелли.

– Что-о?! – оглушительный рёв охотника, казалось, пошатнул бревенчатые стены здания. – Эта тварь здесь? Тогда я сам открою дверь и выволоку его наружу!

– Нет, постой! – подал голос Блантон. – Керби, говори, ты готов выйти и сдаться добровольно?

Керби хранил молчание.

– Пускай горит в аду! – крикнул Мак-Ви. – Я выломаю эту дверь.

Подойдя с этими словами к двери, он отодвинул щеколду и налёг плечом на дубовые створки. Керби спустил курок, целясь на звук. Тяжёлая пуля, выпущенные с близкого расстояния, разорвала плотные волокна древесины. Мак-Ви взвизгнул и грузно осел на пол возле двери. Ответный залп выстрелов в следующую секунду изрешетил дверь, но Керби уже прижался всем телом к стене и стал неуязвим для пуль.

– А ну, назад, придурки! – пророкотал голос Джима Гарфильда. – Этого подлеца голыми руками не возьмёшь, уж поверьте мне… А ты заткнись! – последний окрик был обращён к Мак-Ви, который выл от нестерпимой боли. – Если всю жизнь прожил без извилин, значит, и подохнешь, как собака…

– Давайте решать, что будем делать, – вступил в беседу новый голос, принадлежавший, несомненно, Хопкинсу. – Если он попробует оттуда выйти, мы из него губку сделаем, но до тех пор сами туда не сунемся. Значит, надо его выкурить. Давайте запалим этот сруб.

– Брось так шутить! – завопил Блантон. – Этот сруб принадлежит мне, и кроме того, совсем рядом стоят салуны. Если из этого места пойдёт огонь, живо сгорит весь город.

– Пить… ради всего святого… дайте пить… прошу, капитан… – прохрипел Мак-Ви.

– Пошёл ты! – рявкнул на него Блантон. – Пока ты валяешься под этой дверью, никто тебе ничего не даст. Или ты хочешь, чтобы он перебил нас всех? Ползи сюда, если хочешь, чтоб тебе помогли.

– Я не могу ползать! – взмолился Мак-Ви. – У меня перебит позвоночник. Прошу вас, Бога ради, кто-нибудь, дайте мне воды…

– Знаешь, ты можешь обойтись без воды, – огрызнулся Блантон. – Для этого только надо поскорее сдохнуть, вот и всё.

– Не дело так говорить с умирающим, кап! – запротестовал Гризли Элкинс. – Эй, Керби! Я хочу оттащить Мак-Ви от этой двери! Оружия при себе у меня не будет, и я обещаю, что не стану тебя тревожить, пока не уберу с дороги Мак-Ви. Если хочешь, можешь стрелять в меня из-за двери, и гори тогда в аду!

И отважный охотник делом доказал своё презрение к смерти: бесшумно и плавно передвигаясь в своих мягких мокасинах, он в один миг оказался у двери, подхватил Мак-Ви за плечи и волоком оттащил его к стене. Керби не стрелял. Отпустив свою ношу, Элкинс достал из-за пазухи фляжку с виски и приложил её к сухим губам умирающего.

– Ты в своём уме, дружище? – желчно хмыкнул Блантон. – Как можно подставлять себя под пули из-за этого полудурка…

В остекленевших глазах Мак-Ви вдруг вспыхнуло зарево гнева.

– Из-за этого полудурка, ты сказал? – выкрикнул он голосом, искажённым болью и обидой. – Я знаю – так ты благодаришь людей, которые делают для тебя самую грязную работу. Ты даже не считаешь нужным дать им напиться, когда они умирают. Прожорливый шакал! Ты хочешь иметь всё, на что только можешь наложить свои грязные лапы, и оставляешь людей ни с чем! Молю Бога, чтобы ты получил свою порцию свинца от Керби, ровно такую же, какой ты угостил сегодня Джека Корлана!

– Что-о?! – прозвучал иступлённый крик Джоаны Лари. Она сорвалась с места, как пантера, и вцепилась в умирающего бешеной хваткой. – Что ты мелешь, болван? Это Керби убил Джека Корлана!

– А вот и нет! – собирая остатки сил, выдохнул Мак-Ви. – Корлан задолжал мне кое-какую сумму. Он хотел получить деньги с Блантона, а потом расплатиться со мной. Блантон послал людей искать Керби, но я решил задержаться. Спрятался за домом и услышал, как они спорят. А потом кто-то выстрелил. Причём стреляли в самом доме, а не снаружи. Это я точно знаю. Корлана убил Гарфильд или Блантон.

Из горла умирающего хлынули потоки крови, голова откинулась назад и поникла. Джоана затрепетала, бешенство вновь окрылило её, и она бросилась на Блантона, исступлённо колотя его в грудь стиснутыми кулаками.

– Ты лжец! – вопила она. – Ты мне солгал! Это ты убил Джека! Ты! Ублюдок! Ты убил его!

Гарфильд смущённо потупил глаза, но предпочитал отмалчиваться. Блантон, с искажённым злобой лицом, поймал Джоану, выкрутил ей руку и отшвырнул от себя.

– Я убил! Ну и что из того? – процедил он. – Какая разница, по чьей вине этот выродок будет гореть в аду? Не понимаю!

– Сейчас ты поймёшь! – взвизгнула она, разворачиваясь лицом к обомлевшему Гризли Элкинсу. – Ты хочешь узнать, кто шепнул Жёлтому Хвосту о том, где ты разбил свой лагерь?!

– Эй ты, закрой рот! – взревел Блантон. – Не вздумай её слушать, Элкинс, разве ты не видишь, баба совсем тронулась мозгами от горя!

– Неправда! – крикнула она, трясясь от бешенства. – Корлан всё рассказал мне накануне того дня, когда он уезжал из Сан-Хуана. И говорил со мной вчера, после того как вернулся. Он был в лагере сиу! Жёлтый Хвост считал его своим другом – вождь приходился ему каким-то дальним родичем, по индейской линии. Так вот, он предал тебя, Элкинс. Он натравил на тебя краснокожих…

– Лжёшь! – взревел Блантон, цепенея от ярости.

– Я не лгу! – вскричала она. – Блантон сделал это, потому что очень хотел завладеть всеми шкурами, которые ты поставил в Сан-Хуан. Когда он их продаст, у него в кармане будет целое состояние. Он просто не рассчитывал, что ты сумеешь выжить. Это только часть его планов – он ведь намерен прибрать к рукам всё – скот, землю, шкуры, – до тех он не успокоится.

Раздался оглушительный грохот, столб пламени прорезал помещение, на миг всё заволокло дымом. Джоана отшатнулась и схватилась обеими руками за грудь. Блантон устремился к двери. В руке его дымился револьвер. Девушка упала на колени, в бессловесной мольбе протянув руки к ошеломлённому охотнику за бизонами.

– Я сказала тебе правду! – слабым голосом сказала она. – Блантон тебя предал… это он велел убить твоих друзей…

Девушка повалилась на бок и через мгновение затихла. И тогда облачённое в бизоньи шкуры чудовище исторгло из своих лёгких нечеловеческий рёв. Правая рука охотника скользнула к бедру, а потом взмыла вверх, прочертив в воздухе сияющую дугу. Гарфильд непроизвольно вскрикнул и спустил курок. Он стрелял в упор, но тело гиганта, послушное слаженной работе стальных мускулов, двигалось с ошеломляющей быстротой. Пуля Гарфильда разошлась с охотником: Элкинс взмыл в воздух и по самую рукоять всадил свой огромный тесак в грудь Хопкинса. Эшли стал суматошно пятиться, в надежде увильнуть от омытого кровью лезвия, но налетел на Гарфильда, и тот, на миг потеряв равновесие, стрелял уже наобум. С этого момента в бой вступила новая сторона.

Дверь распахнулась настежь, и на пороге показался Керби. Дуло его револьвера дважды извергало столбы пламени. Эшли рухнул навзничь. Стерлинг успел произвести ответный выстрел, но через миг упал на колени с двумя сквозными ранами в груди и гортани. Левая рука его непроизвольно дёрнулась ко второй кобуре, но вскоре обмякла. Гарфильд заревел и выстрелил в третий раз, заставив подпрыгнуть шляпу на голове Керби. Ещё через миг он заскулил и прижал руку к рёбрам. Ранение, очевидно, было непроникающим, ибо Гарфильд развернулся и бросился вон из сруба. В миг, когда он юркнул в дверной проход, тесак охотника, пущенный с изуверской жаждой мщения, блеснул над его головой и воткнулся в полено над дверным косяком. Срыгивая кровь, Гарфильд побежал по улице в сторону «Серебряного башмачка».

Керби выскочил из дальней комнаты, на ходу заталкивая пули в опустевший барабан. Помещение было похоже на дворик для бойни. Элкинс, грозно пыхтя ноздрями, прошагал к двери и одним усилием вытащил из косяка застрявший по рукоять тесак. Край уха у него был порван, и по шее струйками стекала кровь. Элкинс повернулся к Керби.

– Не время сейчас пережёвывать прошлые дела. Шагай за мной, тут есть одно место…

Керби ничего не ответил. Обстоятельства действительно сделали их союзниками, и слова бы к этому ничего не добавили. Они выбежали через боковую дверь и на одном дыхании преодолели расстояние, разделявшее сруб от ближайшего строения. С другой стороны улицы ухнули «винчестеры». Заскулили над головами пули. Но они уже вбегали на крыльцо дома. В дверях их встретила хозяйка. У неё было бледное, перепуганное лицо.

– Господи, что же это за напасти, – запричитала она. – Никак всех перебьют!? Я женщина порядочная, в склоки ваши не влезаю, у меня приличное заведение…

– Вы бы лучше сигали отсюда через чёрный ход, мисс Ричардс, – цыкнул на неё Элкинс. – Нам придётся ненадолго превратить ваш дом в крепость, и не наша вина, если кое-кто захочет нас выкурить отсюда с помощью свинца. Не смотрите на меня так, не тяните время, а то через минуту здесь будут летать пули. Все убытки я обещаю вам возместить.

Пуля калибра 45–90, пробив тоненькую дощатую стену, оказалась более весомым доводом в пользу этого предложения, чем безыскусное красноречие охотника за бизонами. Мисс Ричардс, отводя душу в горестных возгласах, засеменила к чёрному ходу и бросилась бежать без оглядки, словно за ней гнался отряд сиу.

– А это вот моё логово, – пророкотал Элкинс, пихая дверь ногой. – Хватай-ка! – Он сунул в руки Керби «винчестер» с магазином. Ковбой не заставил себя уговаривать. Сам охотник выбрал себе «шарп» 50-го калибра – один из типов ружей однозарядного образца, которыми привыкли пользоваться охотники на бизонов. – Вот теперь мы с ними поговорим. Стены эти, положим, для пуль – что бумага, но те, за которыми они сидят, – ничем не лучше.

Пригибаясь к полу, ковбой и охотник заняли позиции каждый за своим окном и осторожно выглянули наружу. Улицы совершенно опустели. Городок будто бы вымер. Но то в одной, то в другой его части, точно опровергая такое предположение, зловеще ухали ружейные выстрелы, из окон выпархивали клубы дыма, и со знакомым треском взламывал деревянные волокна свинец.

– Гарфильд засел в «Серебряном башмачке», – пробормотал Керби, чуть приподняв голову над прикладом винчестера. – Мы не знаем, сколько он собрал вокруг себя людей. Но в окне бара только что мелькнула рожа Блантона, бар называется «Большой вождь». По-моему, там только один ствол.

– В этом баре никого не бывает, кроме его хозяина, – отозвался Элкинс. – А этого слизняка я знаю, он сразу даст ветру, как только начнётся стрельба.

Сказав это, он спустил курок. Оглушительно шарахнуло широкоствольное ружьё. В ответ из «Серебряного башмачка» понеслись проклятия и угрозы. Из окна «Большого вождя» вырвался столб дыма. Пуля пробуравила подоконник, осыпая Элкинса градом древесной стружки. Керби немедленно ответил из винчестера, но без особого успеха. Итак, в «Вожде», помимо Блантона, других стрелков не было. Из «Башмачка» огонь вели четыре ствола, и судя по пронзительным женским визгам, доносившимся со второго этажа, девушки сегодня проснулись раньше обычного и не в самом бодром настроении.

– Чёрт бы побрал эти стены, – буркнул Элкинс. – Не постоялый двор, а сеновал. Можно проковырять мизинцем. Давай-ка уходить отсюда. Двигаем обратно в сруб.

– Постой! – воскликнул Керби. – Видишь, кто-то скачет по улице? Клянусь небом, это Рыжий Дональдсон!

Керби вскинул ружьё и спустил курок. Почти одновременно с его выстрелом рыжеволосый всадник проделал то же самое, не вылезая из седла, потом спешился и бросился к дверям сруба. Керби смачно выругался.

В следующий миг из сруба вылетел наружу леденящий душу вопль. Стреляющие на время отложили своё занятие. Дональдсон с видом помешанного выбежал на улицу. Перемена в его облике остановила в последнюю секунду согнутый палец Керби.

– Кто!? Кто её убил!? – ошалело возопил Рыжий. – Джоана!.. Её убили! Кто?! Кто это сделал?!

Из верхнего окна «Башмачка» высунулась растрёпанная голова, и визгливый голос затараторил:

– Это Блантон! Я слышала выстрел и видела, как он выбегал оттуда с револьвером в руке. После этого началась вся эта кутерьма…

Пуля, выпущенная из «Большого вождя», разбила оконное стекло над головой дамы, заставив её пискнуть и поспешно убрать голову.

Исторгнув из груди кровожадный рёв, Рыжий Дональдсон выхватил из кобуры револьвер и с круглыми от бешенства глазами, без малейшего прикрытия, зашагал по улице к салуну. Когда он уже заносил ногу, чтобы переступить невысокий порог, изнутри грянул выстрел. Дональдсон отпрянул назад и рухнул в уличную грязь, корчась от боли. В этот момент раздалось грозное рычание, а затем рёв Джима Гарфильда.

– Будь ты проклят, Блантон! Я ещё могу постоять за своих друзей!

И столь же опрометчиво, как минутой назад Дональдсон, он выбежал из «Серебряного башмачка». В руке он сжимал дробовик. Заметив за окном силуэт своего недавнего союзника, Гарфильд издал звероподобный вопль, упал на одно колено, приставил приклад к плечу… И в это самое мгновение в дверном проходе за его спиной прогрохотал шестизарядный револьвер. Пуля вошла Гарфильду между лопаток. Гарфильд замычал, как смертельно раненый бык. Заряд, выпущенный из дробовика, рассыпался в воздухе. Гарфильд скрючился, повалился на бок, затем приподнялся на локте и свободной рукой перехватил двустволку. Содержимое второго ствола, с воем пронесясь через дверной проход, из которого Гарфильд только что вышел, не пропало даром: изнутри послышались проклятия и стоны.

В этот миг в окне, за которым стоял Керби, выросла чья-то тень; но ковбой выстрелил первым. Нападавший тяжёло навалился на подоконник и через некоторое время замер. Керби поискал взглядом Элкинса, но увидел его не сразу. Охотник на бизонов воспользовался тем, что участники перестрелки переключили внимание на истекающего кровью Гарфильда, незаметно улизнул из постоялого двора и теперь крался вдоль домов. Потом, уже не таясь, он перебежал улицу и достиг «Серебряного башмачка». Теперь Керби хорошо его видел: держа в руках горящую охапку хвороста, охотник нагибался, приседал, вновь делал перебежки, напоминая некого неправдоподобно шустрого гризли.

Дощатое строение занялось очень быстро. Элкинс оповестил об этом событии воплем ликующего дикаря. Он по-прежнему двигался перебежками, ухитряясь уклоняться от направленных в него со всех сторон пуль. Дома воспламенялись, точно спичечные коробки. Из «Серебряного башмачка» выскочили девицы, потом какие-то мужчины. Они вскакивали в сёдла и гнали лошадей в разные стороны, стремясь поскорей убраться из города. Керби не стрелял. Эти люди были уже выведены из боя. В это время языки пламени охватили «Большого вождя». Блантон выскочил на крыльцо. Керби спустил курок. Блантон покачнулся, но продолжал движение. В руках у него был дробовик. В следующую секунду перед ним вырос Элкинс. Словно не замечая ружья, он с бесшабашной удалью бросился на Блантона. Тот подбросил дробовик к плечу и навёл его на косматое чудовище. За спиной Блантона стала медленно подниматься перепачканная в грязи рука Рыжего Дональдсона. Револьвер качнулся раз, другой, потом замер и выстрелил. Блантон подался вперёд, подталкиваемый свинцом, что буравил его спину, и расстрелял заряд в никуда. В один молниеносный прыжок Элкинс одолел разделявшие их расстояние и всадил тесак в грудь Блантона.

Сан-Хуан был обречён. Клубы чёрного дыма заволокли небо. Элкинс и Керби вместе скакали на юг.