Допинг-контроль

ВЛАДИМИР ПОКРОВСКИЙ

ДОПИНГ-КОНТРОЛЬ

На этот раз майор Демин взялся за меня всерьез - решил отыграться за прошлое поражение. Я думаю, он сжульничал, вспомнил времена первых ТВ-шоу, наплевал, как у бывших ментов водится, на Совет Гильдии угонного спорта и нагнал на меня охотников в количестве, скажем так, несколько большем, чем допускают правила. Поди его проверь!

Нас застукали почти сразу после угона, а на восьмой минуте взяли в клещи. Спереди и сзади замаячили силуэты "краун-викторий", красивых и глупых машин, в огромном количестве закупленных гаишниками в незапамятные времена, когда от них отказались почти все полиции мира.

Тут еще этот запах жженой резины. Неоткуда было ему взяться, наверняка обонятельная галлюцинация, реакция на таблетки. Он жутко раздражал, этот запах, он действовал, как дурное предчувствие.

- Дело швах, - подал голос с заднего сиденья Меся, Месроп, мой лысый армянский тренер. - До Покровки еще минуты две, не успеваем. А здесь не затеряешься. Что-то рано они. Нечисто дело. Попробовать, что ли, финт какой-нибудь?

Нас могли подслушать, причем не только Женя Хоменко, поэтому Меся контролировал каждое свое слово. Но я понял.

Мы шли по Маросейке, а на Маросейке у меня были две возможности сделать "финт" - либо въехать в продуктовый магазинчик сразу за Армянским переулком, либо изогнуться за шопом, где торгуют всяким стирально-холодильным аксессуаром. В честь Меси я выбрал Армянский переулок.

- Держись!

Все действия были до автоматизма отработаны на тренировках. Поравнявшись с магазинчиком, я резко крутанул руль направо и очутился в Москве-Два. Москва-Два - это город, построенный мной, Месропом и, конечно, компьютером, без которого мой допинг почти не работает. Мой тренер неведомо откуда добыл такие желтенькие таблеточки, которые никакая кримлаборатория не отловит. Стоит мне их принять, и на несколько часов эта самая Москва-Два (при наличии компьютера, двумя колющими присосками соединенного с моими ключицами) - моя. Я могу в любой момент перенестись туда и по ней прогуляться - хоть пешком, хоть на машине, хоть на каком ином транспорте.

От обычной Москвы она отличается, во-первых, архитектурно. Чуть не на каждой крупной улице, а иногда и на бросовых переулках мы с Месей соорудили то дополнительные проезды, то арки, то мостики через речку - особенно через Яузу, - а на пустырях и кой-где еще поставили длиннющие жилые дома типа хрущоб последнего поколения, прозванных в народе "китайскими стенами". Ну и всяких, конечно, других заготовок настрополили. Мой допинг. Он гонит адреналин, возбуждает жуткую изобретательность, но это не самое главное. Главное - он дает возможность по желанию переходить из одной Москвы в другую и тем самым выскакивать из самых подлых капканов. Само собой, за все надо платить. Допинг вполне может привести к ДТП со смертельным исходом - ты просто врежешься в реальную стену или еще как-нибудь покинешь этот мир. Мастерство угонщика под допингом состоит в том, чтобы до таких рисков не доводить.

И пошли вы сами знаете куда, если говорите, что допинг - это нечестно. Майор Демин, этот супермен голубого экрана, этот благородный борец за чистоту рядов, поверьте слову, жулит вовсю. И никакой ему Совет не помеха. Тут слишком большие деньги замешаны, чтобы проявлять благородство. Мне, правда, тоже платят немало. По сравнению с призами в конвертиках, "ситроен", за который я как бы сражаюсь и который на две трети уже откупил - тьфу, чушь собачья, гроши!

Я вообще считаю, что допинг - личное дело каждого. Что его запрещать нельзя. Что человек вправе использовать достижения науки на всю катушку, и то, как он их использует, еще один показатель его настоящего мастерства. Допинг, проституция и наука - порицаемые, но принципиально не запрещаемые вещи.

Москву-Два я знаю в тысячу раз лучше, чем таксист предпенсионного возраста - просто Москву. До сантиметра, до трещинки в асфальте. Должен признаться, что я, коренной москвич, безумно влюблен именно в Москву-Два. Потому что знаю ее только я, потому что здесь я бог. Пусть никто из москвичей-Два об этом не знает, но я их создал и в любой момент могу к ним прийти. Но я не вмешиваюсь в ход событий здесь. Не могу, да мне и не надо. Мне нужна Москва-Два, которая уже есть.

Я не знаю, как точно срабатывает финт, уводящий в Москву-Два. Тот "я", который остается в Москве-Один, проявляет чудеса героизма, мастерства небывалого, трюкачества несусветного, рассчитанные компьютером и произведенные вроде бы мной, моим телом, моими руками, чтобы вырваться из капкана - но вот я-то как раз ничего об этом не знаю. Я в это время - в другой Москве. Где, кстати, тоже идет "Перехват" и где те же "краун-виктории" гоняются за мной почем зря с целью поймать.

Тут, правда, тоже запрограммирована разница, совсем небольшая. Вместо майора Демина Сергея Васильевича, охотниками командует тоже Сергей Васильевич Демин, но капитан. Это, признаюсь, из-за моих сложных отношений с майором. Нехорошо, конечно. Мне поначалу захотелось хоть таким макаром его унизить. Потом успокоился, но звание осталось, и я, из особого уважения, стал звать его с заглавной буквы - Капитан. О, Капитан мой, Капитан, скрипит уныло кабестан...

Вылетаю в Подмесроповский переулок. Я в машине уже один - правильно, Месропу в Москве-Два место не предусмотрено, - выскакиваю на грязную, из одних камней, улочку, ухожу налево, к Покровке, потому что там у меня ловушки во множестве расставлены и для той Москвы, и для этой. Но на углу, поперек трамвайной линии, меня ждет эта сволочная "краун-виктория" с одним седоком внутри. Что неприятно. Охотники всегда ездят по двое, по трое. Только Капитан почему-то всегда один. Он настырен, куда настырней, чем майор. И тоже похож на запах жженой резины. Этот запах, кстати, в Москве-Два куда сильней, чем в Москве-Просто.

До Покровки рукой подать. И к тому же я хитрый - в Москве-Два перенес несколько пересечений бульвара чуть-чуть в другие места. Поэтому, ухмыляясь, опять кручу баранку там, где, казалось бы, и не надо, опять концентрируюсь к переходу в Москву-Один и вот уже почти ухожу... и перестаю ухмыляться, так как в зеркальце заднего обзора вижу, что Капитан мой тормозит, выскакивает и начинает с треском палить по мне из громадного автомата.

Это неспортивно. Это, черт возьми, подло. И очень страшно.

Такая мысль приходит ко мне минуты через три, когда я уже вовсю выписываю немыслимые кренделя по дворам Лялина переулка Москвы-Один. Меня в буквальном смысле трясет, и только навечно въевшиеся рефлексы не дают кого-нибудь сбить или куда-нибудь врезаться. И ухожу в Москву-Просто.

Меся в восторге кричит:

- Ну ты меня законтачил! Ты всех законтачил! Ты такое учудил, что все агентства мира будут тебя показывать, а кто не покажет, тот сразу же прогорит! Майор просто отсохнуть должен от твоего финта!

Мне, конечно, интересно, что такое я тут учудил, но я думаю только о Капитане с его голливудским стволом. Я притормаживаю.

- Погоди-ка!

Я перегибаюсь назад, с извиняющимся видом - мол, сейчас, милый, секундочку, - открываю заднюю дверь, потом, поднатужившись, выкидываю Месю на асфальт и жму на газ. Совсем ни к чему, чтобы его подстрелили вместе со мной. Из громадного автомата. Привычный к неожиданностям, Меся профессионально падает на асфальт, тут же вскакивает, перебегает на тротуар и растерянно глядит мне вслед.

Могу себе представить реакцию Жени Хоменко. Он наверняка ревет, как секретный завод во время испытания двигателей, орет на весь эфир, что Корнухин сошел с ума.

- Наш любимец, - вопит он как бы в ужасе, - совершил то, что даже не запрещено правилами! Даже составители правил не додумались до такого! После ну совершенно головокружительного финта, когда он просто чудом не разбился и вдобавок ушел из уже захлопнувшейся ловушки - вы представьте себе, он взял да и выкинул Габриеляна из мчащейся машины! Причем безо всяких объяснений! Он думает, что ему все можно, у него крыша поехала, у него комплекс Раскольникова! Вот только как он потом посмотрит в глаза своему Месропу?

Что-нибудь в этом роде.

Теперь надо попытаться немного умерить пыл охотников. Я беру микрофон и вызываю Хоменко. Тот и сам рвется на связь.

- Лева, что с тобой?..

- Слушай меня внимательно. Спроси у Капитана, не хочет ли он косточки поразмять? Где-нибудь в Крылатском, а?

- Он майор, Лева. Он настоящий майор, он еще недавно гонялся за настоящими угонщиками. С а-агромным пистолетом! И стрелял из него. И даже, говорят, попадал.

- Мне все раввно. Пусть будет майор.

Хоменко издевательски смеется.

- Не дают покоя лавры Барковского и Мухина? Любите вы это дело, ребята, сражаться с начальниками. Но ты знаешь правила о поединках, Лева: в случае проигрыша ты не только теряешь машину, но и платишь майору Демину стоимость этой машины. Из своего кармана, Левушка! Тебе сказать сколько?

- Это в случае проигрыша. А я не проигрываю. Ну, передашь?

Хоменко восторженно хохочет.

- Конечно!

Минуты три я петляю по переулкам. Довольно удачно, ни разу не наткнувшись на охотников. До Крылатского чертова уйма времени.

- Лева, ты знаешь, что он ответил?

- Ну?

- Я не могу цитировать дословно, Левушка, я в эфире! А смысл такой, что надоели вы ему, ребята, достаете вы его, хотя, конечно, лишний "ситроен" ему в хозяйстве не помешает. Но для начала, Лева, ты должен доказать свое право на поединок. Он говорит, что до Крылатского тебе не добраться. Даже с твоими суперфинтами. Он на тебя смеется, Лева, он и "ситроен" возьмет только от достойного противника. Так что вряд ли, Левушка дорогой, даст он тебе добраться до поединка. Честь, как я понимаю, дороже. И отключается, хохоча.

Запоздало раздосадованный оговоркой насчет майора и Капитана, я чертыхаюсь. Я, конечно, обозлил его, он наверняка воспринял ее как слегка завуалированное оскорбление. Он теперь устроит мне желтую жизнь. Охотники его, надо полагать, будут работать на грани фола, но к поединку пропустят - тут и деньги за "ситроен", тут и оскорбленное самолюбие... В общем, морока.

И, как по сигналу, спереди и сзади, вопя сиренами, появляются бело-красные блины "краун-викторий".

Охотники хорошо появляются - чуть-чуть, буквально на несколько секунд раньше, чем следовало, они оставляют мне еле приметную лазейку в виде проходного двора. Уважают, знают, что воспользуюсь - большой мастер. Усмехаясь, я сворачиваю туда.

И торопею от неожиданности - навстречу мне, из какой-то арки, выворачивает еще один охотник. Сзади победно воют сирены. Стопроцентный капкан. И я, как назло, не помню, где тут запрятана моя заморочка. Тыкаю в круглую кнопку компьютера. Память тут же возвращается. Уход из ловушки рядом, в нескольких десятках метров. Но вот беда - как раз на том месте стоит, испуганно раскорячившись, мужик с доберманом. Мне ничего не остается, как надеяться, что он выйдет из ступора. Я разворачиваюсь прямо на него, я сигналю, я машу рукой, я мчусь на него, в любой момент готовый затормозить.

Мужик в последний миг выходит из ступора, растерянно оглядывается за спину, где глухая стена, и отпрыгивает в сторону, к своему доберману. В следующий момент он исчезает, и я въезжаю в запах жженой резины. Обошлось иначе я бы остановился до перехода в другую Москву.

Облегченного вздоха не получается - на улице Правды во второй Москве меня поджидают.

Громогласный бас Капитана в динамике:

- Здесь служба допинг-контроля! Водитель светлого "ситроена", немедленно остановите машину!

Немыслимым финтом я протискиваюсь между двух "викторий", загородивших дорогу к Ленинградскому проспекту - в одной из них Капитан. Деловито прищурив глаз, он целится в меня из какого-то нелепого оружия с дулом, как у пушки. Но опаздывает - я уже вырвался на простор, скорость у меня хорошая, а ему еще разворачиваться на своем роскошном катафалке. Я азартно мчу по пустому проспекту, и запах жженой резины для меня сейчас - запах победы.

Сворачиваю на Беговую. Спустя несколько минут все начинается по новой.

- Водитель светлого "ситроена", предупреждаю в последний раз, остановите машину! В случае неподчинения открываю огонь по счету три. И дальше - быстрой, сливающейся скороговоркой:

- РаздватриТРРРАХ!!!

Что-то массивное с тоскливым визгом проносится мимо меня и метрах в пятнадцати взрывается.

Просто чудо, что рядом одна из моих заморочек - средмашевский забор из массивных столбов и фигурной арматуры. В нем - не видный москвичам-Два проход, небрежно забитый чуть не фанерными досками. Дело довольно опасное, я на полном газу, чтобы не завалили охранники, рулю между сосен по извилистой дорожке к другой заморочке. Перепуганные итээры случайными тушканчиками прыскают в стороны. Еще одна фанерная заплатка в заборе, и я снова на улице - с другой стороны института.

И тут же знакомый бас:

- Допинг-контроль! Водитель светлого "ситроена", немедленно остановите машину! До трех уже не считаю!

Не беспокоясь об эфире, я чертыхаюсь и потрясенно, до боли, выпучиваю глаза.

Дальше начинается полный дурдом.

Я вообще-то считаю себя хорошим угонщиком. Если бы сейчас проводились чемпионаты мира по "Перехватам", я вполне бы мог претендовать на призовое место. Я отличный гонщик и, кроме того, умею думать. Но даже и тогда, когда думать не остается ни сил, ни времени, я редко проигрываю - за меня думают и работают мои рефлексы.

Именно благодаря рефлексам я по дороге к Крылатскому остаюсь жив. Ибо в отдельности от рефлексов я этот путь прохожу в полной прострации и растерянности. Творится что-то непредставимое! Я очень жалею, что выкинул Месю - вряд ли, конечно, он мог бы хоть что-то подсказать мне в такой ситуации, но все-таки. Однако Меси нет, а сам я уже ничего не успеваю сообразить. Слишком много охотников нацелилось на меня и в той, и в другой Москве, просто кошмарно много. Причем, во второй еще и стреляют. Я автоматически жму педали, накручиваю баранку, то и дело перескакиваю из одной Москвы в другую, уже не думая о подставах и заморочках. Москва-реку я пересекаю не меньше трех раз. В одном и том же месте, в одну и ту же сторону - бред!

За меня взялись всерьез - и здесь, и там. И вряд ли мне удастся выкрутиться. В принципе, я понимаю, что Москва-Два для меня закрыта, что нельзя туда, что слишком опасно там, что там меня действительно могут подстрелить. В Москве-Один я рискую только проигрышем в чисто спортивном состязании; в худшем случае, я могу попасть в ДТП, но это не так уж страшно и совсем не обязательно, что смертельно. Припав к баранке, я безумно твержу: "Надо остановиться, надо остановиться!"...

И - не останавливаюсь. Просто не могу заставить себя закончить этот дурдом. В меня стреляют, я ухожу, меня берут в клещи, надрывно вопит Хоменко, я показываю чудеса автомобильной вольтижировки и снова ухожу, чтобы тут же попасть под пальбу Капитана. Я уже не понимаю, где нахожусь, все перемешалось, и такое чувство, что Москва-Два и Москва-Один сменяют друг друга без моего вмешательства. Где майор, где Капитан, где стрельба, где обыкновенные гонки...

Уже никакой надежды попасть в Крылатское, даже мысли о Крылатском не остается, но вдруг выкарабкиваюсь из очередной ловушки - и вот оно! "Черт возьми, - кричу я сам себе и всему эфиру, - я таки добрался!" Как в стандартных триллерах, время медленно истекает. Бросаю взгляд на часы остается чуть больше или чуть меньше минуты до того момента, когда "ситроен" станет моим. Через какие-то ухабы выруливаю на трассу. Странно, все преследователи куда-то исчезли - я совершенно один "в чистом поле". Потом в очередной раз перескакиваю из одной Москвы в другую - уж не знаю, откуда куда, - и все начинается сначала. Сверху стрекочет вертолет, Хоменко, неизвестно откуда взявшийся (я не помню, чтобы включал связь), лихорадочно предупреждает, что спереди дорога перекрыта тремя охотниками, а сзади по моим следам несется целая свора.

В принципе, от них вполне можно уйти - "ситроен" мало приспособлен к езде по пересеченной местности, но "викториям" даст сто очков вперед. Достаточно сойти с трассы, и я опять уйду. Я начинаю всерьез обсасывать эту идею, но впереди вдруг появляется машина майора. Она по-своему знаменита - это единственная в столице "краун-виктория", подвергшаяся кардинальной переделке и потому почти лишенная недостатков. Фактически это джип, который не способен разве что летать по воздуху. Соревноваться с такой машиной - безумие. Ее можно сбросить с хвоста только в узких проездах, но здесь таких нет. Майор просто не оставляет мне шансов. Он на большой скорости несется навстречу, он разъярен это чувствуется даже на расстоянии.

Сам не желая того, переношусь в Москву-Два - там то же самое. Сверху вертолет, сзади свора, прямо в лоб на меня надвигается Капитан. Орет, собака, про свой дурацкий допинг-контроль.

Тут же возвращаюсь в Москву-Один. С майором как-то приятнее. Он уже совсем близко, я уже могу разглядеть его сосредоточенное, как перед ударом, лицо. И прет, кретин, прямо на меня. Время упущено, и мне уже не развернуться - только остановиться, причем немедленно.

Я часто повторяю себе, что это всего лишь игра. Это просто такой спорт, вовсе не смертоубийство. И если тебя зажимают в угол, заставляют выбирать между проигрышем и смертью, стало быть, надо выбирать проигрыш, потому что он ничего для тебя не значит, ничего не меняет, разве только деньги потеряешь, но при твоем банковском счете это совсем не смертельно. Спортсмен должен уметь проигрывать. Я, наверное, не спортсмен - проигрывать так и не научился.

На какой-то момент я впадаю в состояние полной растерянности. Я перестаю управлять собой, управлять городами - виртуальным и настоящим. Они мелькают передо мной, сменяя друг друга, как в калейдоскопе, - то майор мчится на меня, то Капитан с его безумным оружием.

Я сжимаю зубы, сосредотачиваюсь и, выждав появление Москвы-Один, изо всех сил стараюсь в ней остаться. Это трудно - Москва-Два панически ломится в мой мозг, я ее физически чувствую, зовет на помощь, проклинает и умоляет меня прийти.

Передо мной майор, который пугает меня тараном. И здесь уже не игра, здесь бой, бой с единственным правилом: "кто кого".

Я иду на майора, он на меня, идем со скоростями вполне приличными, и города больше не мелькают, майор ест меня выпученными глазами... а когда между нами остаются метры, вспоминает все-таки, что здесь не смертный бой, а игра... И сворачивает, и заваливается носом в кювет.

В зеркало заднего обзора я вижу, как он выкарабкивается из своего полуджипа-полувиктории. Иначе и быть не могло, с его-то мастерством хваленым да сломать шею в кювете...

Трасса впереди действительно перекрыта тремя машинами. Я смотрю на часы. И довольно улыбаюсь. Кричу Хоменко:

- Женя, сообщай о моей победе!

- Ты наивный наглец, Лева! Опомнись, приятель! Ты в западне!

- А ты на часы погляди! Десять, нет, семь секунд осталось. Разве они успеют?

И они, конечно, не успевают. Сзади ко мне бежит потерявший фуражку майор с наручниками, за его спиной уже появилась погоня, машины, перекрывшие дорогу спереди, спешат расцепиться, только все это безнадежно - секунды мои, секундочки, истекают пусть медленно, но неумолимо. Время на моей стороне точнее, я на стороне времени.

С еле слышной досадой думаю, что напрасно запах победы так отдает жженой резиной.

Ох, вопит Хоменко, ох, буйствует, напористо изображая восторг! Города больше не мелькают, действие допинга кончилось, меня малость трясет и ноги подкашиваются. Но надо пожимать руки - хоть они и подобны кобрам, - надо отвечать на поздравления и кривить усмешку типа "да ну вас!", выслушивая излишне восторженные слова о цирке, который я устроил...

- Сволочь! Подонок! Гадина стоеросовая! - как всегда, путая от волнения ругательства, предстает передо мной Месроп с длиннющей ссадиной через всю лысину и порванной брючиной. - Я тебе больше не тренер, а ты мне больше не друг, ты мне с этого дня первейший враг навсегда, кровник! Ты почему, скотина, выкинул меня на дорогу?!

- Опасно было, Меся, дорогой, ты уж извини, другого выхода не было. Меся что-то соображает и уже озабоченным тоном спрашивает, заговорщицки метнув по сторонам взгляд:

- Что значит "опасно"? Финты?

К нам бочком подбирается телеоператор, я киваю:

- Я потом объясню, ладно?

Как и все рукопожиматели до него, Месроп исчезает внезапно, словно привидение. Потом долгий и невнятный разговор с молодым лейтенантиком, потом подходит майор.

- Жму руку, - с хмурой уважительностью говорит он и действительно жмет. Таких психов, как ты, я не видывал... А если бы я не отвернул?

Я с улыбкой вру:

- Тогда бы отвернул я. Только, конечно, после тебя.

- Ага, - с легкой обидой поддакивает майор. - Я для тебя сильно нервный.

- Что-то вроде того.

Майор вскипает:

- Да для тебя и египетская пирамида - истеричка!

Его кто-то зовет, а я устало отворачиваюсь, уверенный, что майор так же бесследно и быстро исчезнет из этого эпизода, как исчезали все остальные. Запах паленой резины все еще преследует меня, и мне тревожно. Прикидываю, к кому бы присоседиться на предмет возвращения, но тут же с хихиканьем осекаюсь. "Ситроен" теперь вроде бы мой, так что домой можно и на нем.

- Ну что, пошли? - слышу я голос сзади и с неприятным чувством понимаю, что майор, к сожалению, не исчез.

- Куда, товарищ майор? У нас с вами вместе вроде бы...

И в ответ слышу невероятное:

- Во-первых, не майор, а всего-навсего Капитан. Пусть чин и меньше, зато пишется с большой буквы. Ну так что?

В ужасе-прострации оборачиваюсь. Плотно скроенный монстр с горящими глазами, в руке - ружье навроде базуки.

- Ты не забыл? Тебе еще надо пройти допинг-контроль, - рычит Капитан.

- Я ничего не... Подождите, подождите!

Мне бы успокоиться - ну, подумаешь, еще раз перешел в Москву-Два, с кем не бывает. Но становится по-настоящему страшно. Меня толкают в спину - иди. Запах жженой резины режет глаза и ноздри. Меня волокут по трассе, завернув руки за спину, схватив за волосы, насильно голову поворачивают:

- Гляди, с-с-сука!

Капитан, моя совесть, моя мука непрошеная, свою физиономию приближает к моей.

- Гляди!!!

Поперек трассы, градусов под тридцать к перпендикуляру, стоит его "краун-виктория" со сбитой передней фарой. Неподалеку, на обочине, догорает вверх чадящими колесами мой "ситроен". И там что-то такое спекшееся на водительском месте. Черный дым оттуда - невозможный, грязный, противный. Совсем мне плохо становится. Безысходно. Толкаемый в спину, я пытаюсь сосредоточиться. Пытаюсь, пытаюсь, пытаюсь...