Допрос

Юрий Дружников

Допрос

Микросценарий

Действуют:

РАКУША, инженер, 36 лет

КОНОВАЛОВ, директор института, неопределенного возраста

ЧЕРНЫХ, 29 лет

НИНА, лаборантка, 21 год

СЛЕДОВАТЕЛЬ, 54 года.

КАБИНЕТ СЛЕДОВАТЕЛЯ.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. ДВА ОХРАННИКА ВВОДЯТ РАКУШУ.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Садитесь вот сюда. Давайте знакомиться. Ваша фамилия, имя, отчество?

РАКУША. Ракуша Вячеслав Антонович.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Сколько вам лет?

РАКУША. Тридцать шесть.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Национальность?

РАКУША. Русский я, русский, вы же знаете!

СЛЕДОВАТЕЛЬ. В партии до определенных событий состояли?

РАКУША. Нет. И вступать не собирался.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Подвергались ли ранее судимости?

РАКУША. Нет, Бог миловал.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Верующий?

РАКУША. С вашим братом в кого угодно поверишь...

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ваше основное занятие?

РАКУША. Сейчас?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Да, сейчас.

РАКУША. Тунеядец.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я имею в виду профессию. Кем вы работали?

РАКУША. После института работал преподавателем физики в техникуме, потом инженером, старшим. Короче, инженер-электронщик.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Знаете ли вы, в чем вы обвиняетесь?

РАКУША (с кривой усмешкой). Догадываюсь. Якобы я убил директора института. Но это же... Это же...

СЛЕДОВАТЕЛЬ (перебивает). Признаете себя виновным?

РАКУША (резко, раздраженно). Нет! Сто раз нет! Виновным себя не признаю!

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Что ж, вы еще пожалеете об этом заявлении. Чистосердечное признание помогло бы смягчить приговор... Давайте разбираться во всем по порядку. Как давно вы работаете в этой области?

РАКУША. Около десяти лет.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Чем занимались эти десять лет?

РАКУША. Работал инженером-конструктором на разных предприятиях. Затем занимался исследованиями нейрокибернетических систем... (Взрывается.) К чему, собственно, вы меня об этом спрашиваете? Уж наверняка органам известны все подробности, даже такие, которые я сам давно забыл...

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Может, не будем меняться ролями? Здесь я задаю вопросы, а вы отвечаете.

РАКУША. Ну еще бы! Хочу только сказать, что за десять лет работы инженером-электронщиком я ни разу не пытался извлечь из своих изобретений материальную выгоду и никому за неудачи не мстил. В другой стране мне бы цены не было, а тут...

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Конечно, теперь даже так разрешается высказываться. Но к данному уголовному делу это не имеет отношения. Сколько лет вы служили в Научно-исследовательском институте нейрокибернетических систем?

РАКУША. Я не служил. Я занимался научными исследованиями. Улавливаете разницу? Но то, что вы называете "служил", продолжалось пять лет.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Как вы начинали свою основную работу и в чем она состояла? Постарайтесь вспомнить подробности.

РАКУША. Чего ж тут стараться? Я все прекрасно помню...

Затемнение. ЛАБОРАТОРИЯ.

РАКУША И ЛАБОРАНТКА НИНА.

Мельканье на компьютерных экранах. Пощелкивают реле.

Нина крутит транзисторный приемник, меняются станции, врывается ВВС по-русски, потом джаз.

РАКУША (входя). Нина, умоляю, выключи это.

НИНА. Сейчас. Я проверяла приемное устройство.

РАКУША. Для того чтобы проверить, вовсе не обязательно слушать джаз. Ну и как устройство?

НИНА. Блеск! Во-первых, слышит, даже если говорить шепотом, и все запоминает, во-вторых, знает все, что делается в этом здании, сквозь стены, полы и потолки.

РАКУША. Ну что ж! Это как раз соответствует техническому заданию. Получается механическая сплетница, так?

НИНА. Вы были у директора? То-то у вас поднялось настроение...

РАКУША. Да, он доволен ходом работы. А я доволен тем, что лаборатория предоставляет возможность осуществить мою идею. Три-четыре года назад они удавились бы, но не разрешили. А теперь шеф говорит, что не нужно стесняться в средствах. Весь вопрос в том, чтобы сделать это быстро. Каково?! Еще он сказал, что нам будет куплена любая западная аппаратура. Я попросил нанять еще пару специалистов, но он ответил, что они есть в соседних лабораториях и их можно немедленно подключить к проекту. Тут я обнаружил, что мы совершенно не знаем, чем занимаются у нас за стеной. Они...

НИНА. По-моему, там хирургия... (С нежностью.) Ракуша, в последнее время вы побледнели и плохо выглядите.

РАКУША. Чепуха! Двигалась бы интересная работа, а остальное не имеет значения.

НИНА. Ваша жена вас совсем не видит.

РАКУША. Она моя жена, что же еще ей нужно?

НИНА. Наверное, нужны вы.

РАКУША. В последние годы я забыл, что значит жить для себя. Представляешь, мы доведем его, наконец?! (Изображает робота.) Приказ всем: работать, улыбаясь! Работать, улыбаясь! Улыбаясь! (Хохочет.)

Затемнение.

ОПЯТЬ КАБИНЕТ СЛЕДОВАТЕЛЯ.

СЛЕДОВАТЕЛЬ И РАКУША.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не увлекайтесь, Ракуша! Лирика и ваши отношения с молодыми сотрудницами нас пока не интересуют. Нас интересуют факты.

РАКУША. Схему, которую мы делали, нельзя постичь без лирики. Сложность задачи состояла в том, чтобы в функциях руководителя оставить некоторые чисто человеческие качества, а другие, мешающие руководителю, отбросить, учитывая время и условия, в которых мы живем.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Но какие качества мешают руководителю? Я что-то плохо понял...

РАКУША. Вы инженер?

СЛЕДОВАТЕЛЬ (недовольно). Нет.

РАКУША. Так какого же дьявола?.. (Сдерживается.) Мне кажется, только специалист мог бы оценить размах задачи. Нам необходимо было вложить в мозг знания целого ряда наук, экспериментальный опыт и, конечно, политические и философские знания на уровне сегодняшних установок. Словом все, что потребуется руководителю завода, или даже группы заводов.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну и как, машина поумнела?

РАКУША. Поумнела, но это далось не сразу...

Затемнение. ТА ЖЕ ЛАБОРАТОРИЯ.

НИНА И РАКУША.

НИНА. Ракуша! Ра-ку-ша!! Срочно к телефону!

РАКУША. Иду, иду... Слушаю. Да, я!

КОНОВАЛОВ (по телефону). В чем дело, Ракуша? Вы срываете график!

РАКУША. Вы правы. Дело в том, что мозговой блок не справляется с нагрузкой и капризничает. Он с нами не соглашается, утверждает, что нельзя увеличивать производительность труда бесконечно, за счет обещаний. Это противоречит данным...

КОНОВАЛОВ. Причины меня не интересуют! Мне нужны результаты. Уберите из мозгового блока этот дурацкий рефлекс возражений! Кстати, Ракуша! Для укрепления кадров вашей группы -- о чем вы просили -- к вам направляется молодой, но весьма квалифицированный инженер. Его фамилия Черных. Введите его в курс дела, чтобы он все знал.

РАКУША. Хорошо, обязательно. (Кладет трубку.) Не понимаю, что это за штуки.

НИНА. А в чем дело?

РАКУША. Сначала нашу группу засекречивают и к нам не допускается ни один посторонний работник института. Я просил помощи -- сказали, что дадут, и не дали. А теперь, когда работа почти сделана, нам дают какого-то новичка. Кажется, мальчишку. Что за чертовщина?

Хлопает дверь, входит Черных.

ЧЕРНЫХ (говорит вежливо, но без лишних эмоций). Добрый день! Я -Черных. Надеюсь, Коновалов сообщил вам обо мне?

РАКУША (хамовато). Черных так Черных... Проходите. Раз приказано, будете знакомиться с процессом.

Затемнение. ОПЯТЬ КАБИНЕТ СЛЕДОВАТЕЛЯ.

СЛЕДОВАТЕЛЬ И РАКУША.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Расскажите подробнее о вашем отношении к Черных.

РАКУША. Если честно, то он мне сразу не понравился. Выскочка, познания не блестящие. Зануда. Мне показалось, туповат. Я таких не люблю.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Это ваше личное дело.

РАКУША. Да, конечно. Работе мешало другое. Постоянно испытываешь чувство, будто кто-то следит за тобой. Это неприятно.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Сколько вы проработали вместе с Черных?

РАКУША. Приблизительно недели две.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы передали ему всю информацию?

РАКУША. За исключением того, чего он не мог понять.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. То есть? Может быть, вы увидели в нем конкурента?

РАКУША. Да бросьте вы! Просто я тогда не понимал, почему директор института Коновалов решил раскрыть все карты дураку.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Попрошу не оскорблять покойного... Что произошло дальше?

РАКУША. Вы имеете в виду кражу?

Затемнение. ОПЯТЬ ЛАБОРАТОРИЯ.

НИНА И РАКУША.

НИНА. Вы, как всегда, ни свет ни заря.

РАКУША. А ты, Нина, как всегда, проспала? Я пришел пораньше кое-что спокойно прочитать. У меня очень приятное ощущение, что работа позади.

НИНА. Но вас раздражает Черных.

РАКУША. Не больше, чем любой другой недалекий человек! Иногда, чтобы выслужиться перед начальством, выдает мои мысли за свои. У меня их достаточно, и, ей-Богу, не жалко.

НИНА. Чем нам заниматься сегодня?

РАКУША. Я думаю, что вести пространные споры с блоком тебе сегодня уже не придется. И вообще, как ты заметила, он деловит и не реагирует на шутки и на кокетство. Ему бы только работать и работать! Что ж, Нина, сие не так плохо, черт побери!

НИНА. Еще бы! О вас теперь напишут в газетах...

РАКУША. Ну, ну!.. (Открывает шкаф, ищет.) Нина, куда ты поставила мозговой блок?

НИНА. Я его не трогала.

РАКУША. Не шути со мной! (Орет.) Говори, куда спрятала блок?

НИНА. Псих какой-то! Не трогала я его!

РАКУША. Не шути со мной! Мозг исчез. Ты понимаешь?

НИНА. Исчез? Дайте я посмотрю... Но куда исчез?

РАКУША. Где Черных? Может, это он подстроил глупую шутку? Так вот, я в эти игрушки не играю. Немедленно звоню шефу. Это слишком дорогая штука, чтобы так шутить. (Нервно набирает номер телефона.) Это Ракуша. Срочно Коновалова. Никого не принимает? Скажите ему, что из нашей лаборатории исчез блок... Он поймет. Не знаю, куда мог деться. Вы же лучше меня знаете, как у нас все охраняется. Но факт остается фактом. Кстати, где Черных? Заболел? Вот оно что! Как всегда, я все узнаю последним! (Бросает трубку.)

Затемнение. СНОВА КАБИНЕТ СЛЕДОВАТЕЛЯ.

СЛЕДОВАТЕЛЬ И РАКУША.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. И вы считаете, что это было дело рук Черных? А если мы подозреваем вас?

РАКУША. Я не так плохо воспитан, как вам хотелось бы... Однако меня удивили два обстоятельства. Во-первых, у нас в институте кто-то начал сознательно распускать слухи, что я виновен в исчезновении блока. Во-вторых, абсолютное спокойствие дирекции, спецотдела и охраны. Ползли слухи, а администрация не делала никаких выводов. Вскоре меня вызвали в отдел кадров. Там сидел человек, представившийся ответственным сотрудником органов. Он сказал, чтобы я не волновался. Ничего никуда не пропало, и в государственных интересах это забыть. Я же не идиот, а потому спросил его в лоб: у вас что, живые стукачи иссякли, коль вам надо внедрять искусственных? Он рассердился и предупредил, чтобы я не совал нос в эту историю. Затем меня вызвал Коновалов и предложил лучше оплачиваемую должность в смежном институте. Я наотрез отказался и продолжал работать здесь, над своей темой. Через некоторое время нам стало известно, что директор института Коновалов уходит на повышение в какой-то комитет Госдумы по науке и технике. И вместо него функции директора поручено исполнять... Кому бы вы думали? Инженеру Черных!

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну и что ж? Ваш подчиненный быстро сделал карьеру.

РАКУША. Вот именно! Это-то меня и поразило. Ясно сопоставились два факта: болезнь Черных и его карьера. Мои размышления совпали с приказом нового директора института о повышении коэффициента полезного действия сотрудников. В приказе, подписанном Черных, в частности, говорилось, что в течение рабочего дня никто не имеет права не только говорить, но и задумываться ни о чем постороннем. А кто задумывается, у того будут вычитать из зарплаты. Ведь там уже и вычитать не из чего. Поскольку я всегда задумываюсь о чем-нибудь, то из отдела кадров мне позвонили и сообщили, что приказом нового директора я уволен, как злостный нарушитель трудовой дисциплины.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы считаете -- несправедливо?

РАКУША (с иронией). Теперь это, по-видимому, не имеет значения. Меня оскорбило, что исследование, которым я занимался три года, прервано столь хамски извне и меня же в этом обвиняют. Тогда я решил действовать. У меня было два факта: болезнь Черных и его карьера. Третьим фактом был я сам. Для чего про меня распустили гнусные сплетни? Почему я уволен? С той минуты, как я начал искать концы, кто-то следил за мной. Я понял: спецотдел меня преследует.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Но ведь и вы преследовали!

РАКУША. Я добивался только правды и хотел работать. Я пытался попасть к новому директору института. И решился на унижение, но оказалось, что попасть к нему невероятно трудно. Говорили о том, что он сверхэнергичен и все делает мгновенно. Я этому не верил. Я знал, что он бывает в кабинете с утра один час и в это время не принимает, а лишь отдает распоряжения по телефону. Ровно в девять утра он проносится по лабораториям, здоровается со своими замами и скрывается в кабинете. Этот-то момент я использовал.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. А как вы попали внутрь?

РАКУША. У меня не успели отобрать пропуск. Я прогуливался по коридору около девяти. Наконец появился Черных. Он еще больше побледнел с тех пор, как работал у меня. Его сухое лицо вытянулось, глаза безумно сверкали, на его лице не шевелился но один мускул. Я повернулся к нему спиной. Когда он пролетел в дверь кабинета мимо секретарши, я двинулся за ним, отставая на полшага, чтобы секретарша подумала, что я иду с ним. Черных оглянулся. Но это было уже тогда, когда мы оба вошли в кабинет.

Затемнение.

КАБИНЕТ ДИРЕКТОРА ИНСТИТУТА.

ЧЕРНЫХ И РАКУША.

ЧЕРНЫХ. Кто разрешил вам войти сюда?

РАКУША. Никто, Черных. Я прокрался. Спецотдел прав, назвав меня вором. Но теперь мне нечего красть!

ЧЕРНЫХ. Советую забыть об этой краже. Наш институт, Ракуша, сейчас интересуют более важные проблемы глобального масштаба. Ваша работа -вчерашний день нашей науки. С какой целью вы пришли?

РАКУША. У меня есть новые идеи. Я хочу предложить себя институту. От этой сделки, как вы понимаете, зависят и ваши дальнейшие успехи. Предлагаю знания, энергию, опыт. Могу работать шестнадцать часов в сутки, восемнадцать, двадцать -- без починки, пока не умру. Можете разобрать меня на части, Черных. Я хорошо знаю, что моя старая машина не была запрограммирована воспринимать иронию. Сейчас вы молчите, обрабатывая полученную информацию. Интересно, что вы возразите?

ЧЕРНЫХ (снимает и держит одновременно две телефонных трубки). Но нам не нужен ваш ум, Ракуша. Умов у нас сколько угодно.

РАКУША. Какой же ученый вам нужен? (Берет на столе мраморную подставку для книг и вертит в руках.) Интересная безделушка...

ЧЕРНЫХ (в обе телефонные трубки). Срочно доложите о состоянии исследований по темам номер 23б и 251! (Ракуше.) Нам нужно, чтобы сотрудник не переставал интересоваться делами института ровно двадцать четыре часа в сутки. Больше нам не нужно. (Смеется.)

РАКУША. Двадцать четыре я не могу! Ни одна машина не работает без отдыха.

ЧЕРНЫХ. Так то машина! А у человека резервы больше, чем у машины. Это мы и заложим в его новую программу.

Ракуша пытается ухватить Черных за пиджак и выгибается от судороги.

РАКУША (корчась). Я коснулся электрического провода! (Кричит.) Получи премию, карьерист! Посмотрим, кто из вас тверже -- ты, или мраморная подставка! (Бьет.)

ЧЕРНЫХ (стонет). Охрана!

Он успевает нажать сигнал. Драка. Ракуша бьет Черных еще и еще. Черных кругами, как заведенная игрушка, идет по ковру и падает.

РАКУША (наклонясь над ним). Замыкание в системе контроля движения.

Затемнение. ОПЯТЬ КАБИНЕТ СЛЕДОВАТЕЛЯ.

СЛЕДОВАТЕЛЬ И РАКУША.

СЛЕДОВАТЕЛЬ (потирает руки, довольный тем, что допрос удался). Так, так, Ракуша... И что же?

РАКУША. Когда он упал, я наклонился над ним. Я убедился, что мой удар пришелся по пластмассе. В его черепе вставлены пластинки. А под ними... Вот как он болел!

СЛЕДОВАТЕЛЬ (перебивает). Ну и что дальше?

РАКУША. Дальше? Вбежали двое в штатском, вывернули мне руки, вывели и затолкали в машину. Я спрашиваю, за что меня будут судить? Снова заявляю: я инженер-электронщик, занимался нейрокибернетикой. Мое изобретение в виде так называемого Черных поставлено на место директора научно-исследовательского Института нейрокибернетических систем. (Кричит.) Имеют ли право судить меня за то, что я сконструировал недостаточно совершенный автомат и поэтому сам его разбил?

ДВА ОХРАННИКА НАДЕВАЮТ РАКУШЕ НАРУЧНИКИ.

Конец фильма.