Драконы Новы

Элис Кова

Драконы Новы

Карта Лума:

Карта Островов Новы:

В ЦЕЛЯХ ОЗНАКОМЛЕНИЯ! При распространении файла или же выставления фрагментов указывать меня.

Автор: Элис Кова

Книга: Драконы Новы

Серия: Сага Лума (книга 2)

Перевод и редакция: ПЕРЕВОД lenam.books (https://t.me/translationlenambooks)

Жанры и тропы: Темное фэнтези, Стимпанк, Суровый, Медленно горящие враги-любовники, Экшн и прик

Примечания к контенту: Фэнтезийное насилие и смерть, фэнтези/стимпанк оружие и другое оружие, извлечение органов/торговля, неверность, предрассудки и фанатизм, потеря семьи/друзей, кровь, приключения, Разделенный мир

Плейлист: https://open.spotify.com/playlist/2HxZbsRXVpoW4g2oIKGNq8?si=2917e5c9454342a1

1. Арианна

Дело не в том, что она не доверяла Квареху в управлении планером, а в том, что она ценила свою жизнь гораздо больше, чем такое ненужное понятие, как доверие.

Его руки, цвета сине-серого неба, простиравшегося над ними, сжимали ручки транспорта с не слишком вдохновляющей уверенностью. Они тряслись, словно держали не золото, а птиц или извивающихся змей. Его магия проникала сквозь металл в планер под ними, наполняя воздух, придавая ему подъемную силу и скорость, а затем вырывалась наружу за крыльями планера, похожими на крылья летучей мыши, и превращалась в цветную призму.

Арианна обхватила его за талию, подталкивая собственной магией под ноги, и укоренилась в планере, борясь с гравитацией. Эта конструкция не была рассчитана на двоих, и ей приходилось осторожно управлять своей магией, чтобы не прервать его поток, а это привело бы к тому, что они по спирали полетели бы обратно к земле, почти наверняка погибнув от падения. Его магия в лучшем случае колебалась; мужчину явно никогда не учили управлять планером, и он даже не понимал основ того, как магия проходит через золото, чтобы придать ему подъемную силу.

Ей было бы легко взять управление на себя. Он был силен, но у нее не было никаких сомнений, и она прекрасно понимала, как функционирует планер.

Арианна стиснула зубы и крепко сжала магию вокруг ног. Она молча наблюдала за его борьбой. Управлять планером, насколько знал Лум, мог только Дракон. Даже сильная Химера не смогла бы долго поддерживать магию, необходимую для стабильного подъема. А это означало, что Арианна никак не могла этого сделать.

Однако она смогла. Она управляла им более изящно, чем Дракон, к которому она была прижата, и этот факт делал ее опасной. Это был настолько великий секрет, что, если бы его раскрыли, ее стали бы одновременно и почитать, и преследовать. Поэтому Арианна держала рот на замке. Она оставалась Химерой, Белым Призраком, и никем больше.

Ее взгляд остановился на удаляющейся земле позади них. Лум расстилался под ней, становясь все меньше и меньше, пока самые высокие деревья в лесу не стали похожи на зубочистки, а береговая линия — не более чем зубцы шестеренки, которую можно было уместить в ладони. Там, внизу, находился зал Гильдии Алхимиков, уменьшившийся всего лишь до пятнышка, а в нем — Флоренс.

Ее любимая подруга, ее подопечная, ее Флоренс отправилась менять мир. Девушка призвала Ари сделать то же самое и снова мечтать, как когда-то она. Но рождение мечты запятнало реальность. Мечты прокладывали путь за грань возможного, начертанную настоящим. Они превращали запретный порог в приглашение, которое не давало отпущения тем, кто отваживался вступить в его манящую неизвестность.

Арианна знала это слишком хорошо.

Она мечтала. Она создала себе дурную славу из невозможного. Мечты обволакивали реальность сладкой иллюзией, которая стала кислой от предательства. Если бы она снова увидела сон, то больше не стала бы мечтать о мире. Она не станет рисковать, оставляя еще один след такого масштаба. Она просто станет игроком в чужих снах, как в снах Флоренс.

Когда девушка проснется на рассвете, Арианна надеялась, что она все поймет. Между женщинами действия не было места для прощаний. Это были бы пустые слова. Если Флоренс хотела занять пост провидицы, она должна была соизмерять важность поступков с важностью слов, причем не только Арианны, но и всего мира.

— Приготовься! — крикнул Кварех, преодолевая порывистые потоки.

Ветер завывал с тем большей силой, чем ближе они подходили к густым облакам, вечно окутывавшим Лум. Ари ухватилась локтями за бока Квареха, прижимаясь мускулами к высокому мужчине. Чем ближе они были друг к другу, тем меньше было шансов, что между ними проскочит порыв ветра и собьет ее с ног.

Его магия омывала ее импульсами, которые становились все чаще и чаще, пока не стали устойчивой силой для всего планера, включая ее саму. Для выживания в облаках требовалась мощная защита — корона. Это был второй барьер, не позволявший Химере управлять планером. В рукоятки Квареха были встроены золотые каналы, призванные направлять магию в защитный щит. Даже если бы Химера могла управлять планером, этого было бы недостаточно, чтобы создать подходящую корону, защищающую от ветра.

Свет искрился на них, сверкая, как чешуя, когда ветер трепал магическое силовое поле. Изысканные очки Ари побелели от магии и облаков, а уши почти оглохли от рева ветра, проникавшего сквозь магический барьер — бумажно-тонкое расстояние между ними и верной смертью.

Но она так и не закрыла глаза.

Она оставалась начеку, готовая взять на себя ответственность, если Кварех оступится. Она не должна была умереть в этот день, и уж точно не из-за чьей-то некомпетентности. Арианна ждала, затаив дыхание, пока они не пересекли границу, разделявшую мир, который она знала внизу, и мир Драконов в небесах над головой.

Магия гулко щелкнула, когда они переступили порог между мирами. Ари впервые моргнула под нефильтрованным солнечным светом.

Ее глазам не составило труда приспособиться. Они были вырезаны из Дракона и вживлены в ее глазницы. Ее радужные оболочки сомкнулись в тонкие щели и мгновенно адаптировались. Но ее разум не принимал ослепительный свет. Он с трудом как лента магния под воздействием пламени.

Как все может быть таким ярким?

Солнечный свет освещал каждый уголок парящего перед ней мира. Он не поддавался никакой логике, парил в пустом пространстве, нарушая все научные законы, на которые опирались несущие стены ее жизни. Нова, родина Драконов. Ей не хотелось Она не любила признавать это, но наброски в книгах не отражали действительности.

Ромбовидные острова, словно айсберги, дрейфовали под порывами ветра. Перевернутые башни и жилые помещения с сотами были вырезаны в тени их подножий. Солнечные лучи проникали в пустоты, где процветали сады, а водопады падали в пустоту внизу, проливая казалось, бесконечное количество жидкости в пустоту, как будто это была десятина для неизвестному богу.

Более мелкие плавали вокруг крупных, как острова и континенты. Планер поднимался все выше и выше, и Арианна увидела вершины гор. Земля была такой же красочной, как и все, что на ней находилось: пурпурные горы на фоне изумрудных деревьев, а золото было рассыпано по травам, словно само солнце пролилось на них. Каждое здание было разрисовано и украшено на всех возможных поверхностях. Ни одно из них не ускользнуло от кисти художника или прикосновения скульптора. Все. До. Единого.

— Что скажешь? — крикнул Кварех через плечо.

Арианна хотела ответить ему каким-нибудь язвительным замечанием. Оно было не к месту. Даже чересчур. Слишком много всего. Слишком много всего. Никто не понимал, как прекрасна простота. Но ее язык был подобен губке, и она смогла найти остроумный ответ.

— Это не то, чего я ожидала. — Она не дала ему удовлетворения. — Теперь сосредоточься на том, чтобы нас не убили.

Должно быть, он согласился с ее мнением, потому что Кварех больше ничего не сказал. Ари чувствовала, как истощается его магия. На коже начали появляться синяки, так как тело ломило от напряжения. Арианна была уверена, что на его торсе есть большая отметина в том месте, где она пыталась спасти свою жизнь. Однако мужчина до сих пор не высказал ни слова против возможной боли или того, что она держится за его талию.

Планер накренился. На дальнем склоне гор она разглядела очертания грандиозных сооружений, которые бросали вызов всякой логике и здравому смыслу. Они были подвешены в воздухе, соединенные прочными мостиками и узкими спиральными лестницами. Кварех проследил за ними до большого здания, возвышавшегося над всем этим на вершине горы.

— Замедли нас, — нервно предупредила Ари, понимая, что он собирается приземлиться на ровную землю по другую сторону.

— Я работаю над этим.

— Тогда работай быстрее. — Они приближались слишком быстро для такого узкого уступа. В голове мелькали цифры, расчеты, основанные на оценках, но при любом раскладе они разбивались вдребезги о заднюю стену широко раскрытой пещеры.

Кварех потянулся к рукояткам, его магия напряглась. Несмотря на очевидную силу воли.

— Хочешь попробовать полетать на этой штуке?

Вопрос явно был риторическим, но Арианне пришлось прикусить язык, чтобы не ответить да!

Она подождала, пока, по ее расчетам, у Квареха не осталась последняя возможная секунда, чтобы взять себя в руки и вернуть управление планером на правильную траекторию. Он оправдал ее ожидания неудачи. Ари влила свою магию в него и в планер через ноги. Невозможно было полностью контролировать планер, не держась за ручки, но это но это дало желаемый эффект. Его магия была значительно ослаблена доминирующим притоком ее собственной, что привело к почти полной остановке импульса планера — и тем самым сбив его с самоубийственного курса, по которому он их вел. Арианна мысленно компенсировала это падение, добавив дополнительную подъемную силу под крыльями.

Они заскользили, как камень по воде, и остановились. С треском смяв одно крыло, они оба вылетели из планера. планера. У Ари зазвенело в ушах от резкого бах металла о камень. камень. Она вздрогнула при виде технического шедевра — планера Дракона, превратившегося в груду металлолома.

— Ты в порядке? — Кварех приподнялся и сел, обратив внимание на выражение ее лица.

— Нужно постараться, чтобы как-то мне навредить. — Ари быстро проверила, нет ли у нее порезов или царапин, которые нужно было бы скрыть.

— Разве это не правда? — Он встал. — Нам нужно двигаться.

— Куда? — Ари уже шагала за ним.

— В Храм Син.

Арианна достаточно изучила культуру Драконов, чтобы знать о пантеоне этой культуры — двадцати ненужных богов, которым они молились обо всем: от любви до мира и удачи. Она могла бы перечислить пятнадцать, а может, и все двадцать, но Арианна смогла бы соотнести только трех из них с тем, что они считали богами, и Син был одним из них.

Лорд Син, даритель смерти и покровитель Дома своего имени — Дома семьи Квареха.

— Если только у тебя не вырастут настоящие крылья на Нове, вряд ли мы куда-то полетим в ближайшее время. — Арианна зашагала к краю пещеры, поглядывая то вверх, то вниз. Стены были отвесными и удручающе гладкими. Карабкаться по ним было бы непросто. Арианна уже начала прикидывать, что из обломков планера можно спасти, чтобы помочь им взобраться, когда вокруг ее спутника зашевелилась магия.

Кварех тихонько пробормотал про себя на Роуке, языке Драконов. Арианна уловила половину разговора, но он говорил слишком тихо, чтобы она могла уловить что-то существенное. Она подошла ближе, и он тут же убрал руку от уха.

— Крылья приближаются.

— Что это значит? — Она подняла брови.

Он рассмеялся. Этот наглый Дракон имел наглость смеяться над ней, как будто она была ребенком, который спрашивает, как вода превращается в лед. Арианна предупреждающе сузила глаза.

— Увидишь. — Он прислонился к одной из боковых стен, сложив руки на груди.

Дракон стал более смелым в ее окружении, и Арианна не сделала достаточно, чтобы сдержать его пренебрежительное поведение. Его манеры принадлежали ему, но время от времени она видела в них оттенок кого-то другого. Кто-то, кто заставлял ее задумываться, даже когда она была самой смелой.

— Я бы предпочла, чтобы ты просто сказал мне. — Она с тяжелым вздохом прислонилась к стене рядом с ним.

— К тому времени как я это сделаю, ты…

Воздух от хлопанья огромных крыльев ударил ее по лицу, и Арианна обернулась, едва не оглохнув от громкого крика. Гигантское птицеподобное существо было оседлано богато украшенным кожаным сиденьем, похожим на те, что предназначены для верховой езды. Ее пальцы сомкнулись вокруг рукояти ее острого кинжала.

На спине у птицы сидел Дракон цвета бледной морской пены, а сама она с легкостью устроилась на выступе. У Всадника были золотистые глаза, не похожие на глаза Квареха, но его волосы были более темного оттенка, ближе к цвету обожженного кирпича или мокрой глины. Он провел рукой по своим локонам длиной до плеч, приглаживая их после поездки. Его взгляд мгновенно переместился на нее.

— Ты привел Химеру? — От мужчины исходило неодобрение.

— Прекрати, Каин. — В тоне Квареха прозвучали предостерегающие нотки, а в словах — властное вибрирование, которого Арианна никогда раньше от него не слышала. Это заставило ее посмотреть в сторону человека, с которым она путешествовала по Луму.

— С нетерпением жду продолжения. — Каин покачал головой. — Тогда идем. Петра'Оджи хочет, чтобы ты срочно прибыл в Храм.

Кварех направился к птице, Арианна была рядом с ним. Он остановил ее рукой.

— Ты должна подождать здесь.

— Прости?

— Боко не может принять более двух Всадников за раз.

— Тогда оставь этого назойливого Дракона и возьми меня. — Арианна грубо указала на мужчину по имени Каин. Кварех заслужил свое имя; так же поступили бы и все остальные.

— Как ты меня назвала? — Мужчина на боко зарычал.

— Мир. — Кварех протянул руки между ними. Но в его глазах светилось веселье — веселье для нее.

Чертовы зубцы, сначала его дерзость, а теперь она ему симпатизирует? Она теряла самообладание.

— Подожди здесь. Время не терпит, и я не могу сейчас ничего объяснить. Каин вернется за тобой, — сказал Кварех.

— Если он не…

— Вернется, — оборвал ее угрозу Дракон. — Поверь мне, Ари.

Она закатила глаза и снова прислонилась к боковой стене, сложив руки на груди, чтобы выразить общее недовольство ситуацией. Кварех покачал головой, неловко втискиваясь в седло позади Каина. Она наблюдала за их уходом, сомневаясь в правильности выбора, который привел ее сюда.

Арианна выхватила кинжал и принялась подбрасывать его в воздух, пытаясь отвлечься от мысли, что только что добровольно вошла в логово Дракона.

2. Петра

Петра шла по туго натянутому канату измены. По обе стороны были бездны неудач и забвения, из которого не было выхода. На дальнем конце болтался титул Доно, Королевы Драконов, славы Дома Син. Одного взгляда на это было достаточно, чтобы удержать ее на грани, которую не осмелился бы переступить даже самый амбициозный Дракон-самоубийца.

Она улыбалась ветру, словно безумная, обнажая клыки в предвкушении битвы с невидимым противником.

Острова Новы промелькнули под ней, превратившись в зеленые размытые пятна из-за скорости Раку. Она сжала в кулаке его перья и слегка изменила курс. Три других боко последовали ее примеру.

С ней были Доно и два других Всадника. Их магия искрилась агрессией, но вес имел только один. Ивеун Доно, Король Драконов, едва сдерживал свои эмоции. Она поняла, когда его взгляд упал на ее спину, по свирепости, которая зажгла ветер между ними.

Он знал, что его провели. Этот план разрабатывался много лет, с тех пор как Финнир сорвался. Петра выкроила его из знаний, переданных ей старшим братом — финансовым советником Короля в Луме. Это знание о Философской Шкатулке должно было стать узором для гобелена ее абсолютной победы.

Она действовала осторожно, отправив Квареха за документами и поручив ему доставить их сопротивлению на Луме. Ее младший брат был недооценен всей Новой. Она держала его в кулуарах, развивая его навыки, пока никто не видел. Когда пришло время, его не заметили и, как и следовало ожидать, проскочили сквозь трещины.

Теперь годы терпения принесли свои плоды. Она знала, что он сильнее, чем ему приписывают, но даже Петра не ожидала, что ее брат станет тем, кто убьет Королевского Мастера-Всадника. Бедная Леона; при всей ее напускной привлекательности ее сразил милый маленький Кварех. То, что она не стала свидетелем ее окончательной гибели, уже стало одним из немногих сожалений Петры.

Теперь Король искал справедливости для своей убитой сучки. Ему нужна была голова Квареха в качестве возмещения, и эту цену Петра платить не собиралась. Когда Кварех прибыл несколько часов назад, Петра уже подняла палочку для следующего движения своих оркестров. Ее брата проводили в Храм Син. Химера, которую он привел… ну, это было неожиданное отклонение, которому она еще не нашла полного объяснения.

Петра поерзала в седле. Все по порядку, напомнила она себе. Химера пока что спрятана. Она разберется с ней позже, когда у нее не будет Короля на хвосте.

Ее тень молнией пронеслась по Линии Богов далеко внизу, перепрыгивая на небольшие острова и проносясь над ними. Вот показался остров Руана, вдвое больше Лисипа Дома Рок. Горы изгибались на дальней линии хребта, расстилая под своей сенью обильные равнины и плодородные фермерские земли. Петра не могла сдержать улыбку при виде своего дома. Никакой разъяренный Король Драконов не смог бы омрачить ее душу, когда она вместе с Раку переступила границу земель Син.

Далеко на горизонте, на самой высокой вершине, возвышался Храм Лорда Син, Несущего Смерть. Он устремлялся ввысь, словно меч, пронзающий саму землю, — остроконечный обелиск, одновременно объединяющий и разрывающий землю и небо. На фоне утреннего света он был погружен в зловещую тень.

Петра потянулась к боко. Она не боялась смертных, но боги — совсем другое дело. Когда все закончится, она троекратно покается перед Богом Смерти за то, что использовала его храм в борьбе с Ивеуном Доно. А пока ей оставалось лишь надеяться, что Лорд Син обратит на нее свой вечный взор. Петра верила, что она действительно его избранная дочь, так что если сегодня и будет смерть, то не ее и не Квареха.

С хлопаньем крыльев четверо боко приземлились на почти слишком маленький выступ у основания храма. Перед ними зиял простой, ничем не украшенный вход, вырубленный и сглаженный из серого горного камня. Петра сошла на землю рядом с остальными, промолчав о пятом спутнике.

Она встала на порог входа, и яркий дневной свет прорезала резкая линия тени. Петра закрыла глаза и прикрыла их обеими ладонями в знак покорности и уважения. Никто не знал, что ждет его в вечности; переход происходил только тогда, когда глаза закрывались в последний раз.

Петра шагнула в храм.

Ее глаза быстро привыкли к тусклому освещению. Не горела ни одна свеча, и окружающий мир отбрасывал длинные тени на двадцать скульптур, стоявших в длинном зале. Девятнадцать чередовались по обе стороны, изображая всех богов и богинь пантеона. Лорд Там протягивал весы, Лорд То с нежностью младенца держал раскрытый манускрипт, Леди Че прижимала к губам свою трубу истины — статуи тянулись все дальше и дальше, возвышаясь над своими витиеватыми розами.

Статуи в храме Лорда Син отличались друг от друга: все они носили на лице большую вуаль. Плащ смерти лежал на каждом челе, включая скульптуру самого Владыки Смерти в самом конце. Визаж Син был высечен с таким изяществом, что его многослойные одеяния, казалось, двигались с неземной грацией даже в камне. Его вуаль была натянута на неизвестные черты лица, подгоняемая невидимым ветром. Он выглядел так, словно в любой момент мог обрести плоть и украсть жизнь у любого из своих божественных собратьев.

Некоторые поклонники обратили внимание на неортодоксальную партию, когда те проходили через зал. Они склонили головы перед Королем, хотя Петра была уверена, что эти жесты гораздо меньше тех, к которым он привык на Лисипе. Но поведение Короля оставалось неизменным. Ивеун Доно либо смирился и замолчал в присутствии Приносящего Смерть, либо был слишком расстроен, чтобы его магия могла сдержать дальнейшую агрессию.

Петра провела их обратно за статую Лорда Син и вывела на узкую лестницу. Их поглотила тьма, такая густая, что даже ее глаза не могли пробиться сквозь нее. Она провела рукой по стене, распознавая каждое едва заметное изменение в работе мастеров. Ее ноги знали точное расстояние между ступенями, запомненное за годы паломничества.

Один из Всадников споткнулся, и шум нарушил тишину. Петра удержалась от язвительного замечания, не желая еще больше позорить своего Лорда, делая то же самое сама. И все же она оскалила зубы, глядя на черноту позади себя.

Как Син’Оджи она имела право убить любого, кто опозорил покровителя ее Дома, без официального поединка. Ивеун Доно, несомненно, знал об этом, и его размеренные шаги были едва слышны, даже дыхание затихло. Конечно, его магия неистово искрилась, но он держал свои физические манеры под строгим контролем. Он никогда бы не сделал это так легко для нее.

По мере того как они продолжали подниматься по спирали, тяжесть камня становилась невыносимой. Вокруг царила бесконечная тишина. Темнота давила на разум, превращая секунды в часы.

Дыхание Всадников стало затрудненным, и вовсе не от напряжения на лестнице. Петра не оборачивалась и не выражала жалости. Ивеун Доно не отставал и не сбавлял темпа.

Медленно, с шумом ветра, до них доносилась свежесть. Они сделали еще один широкий поворот и оказались на вершине обелиска. Одинокий окулус¹ прорезал темноту, словно победоносное знамя. В нем таился соблазн потустороннего мира, одинокий портал и не более.

На полу виднелось круглое углубление, словно сам свет со временем истерзал камень. Кварех свернулся в нем, как змея в яйце, заняв почти все свободное пространство. Он был так же наг, как и в день своего рождения. Его ладони закрывали лицо, а тело было неподвижно. О том, что он вообще жив, свидетельствовали едва шевелящиеся плечи.

Петра подошла к брату. Его многомесячная медитация была притворством, но теперь, когда он был заключен в объятия Лорда Син, она должна была соблюдать правила — и не только ради Ивеуна. Она опустилась на колени у края углубления, закрыла глаза ладонями и уперлась лбом в пол.

— Приносящий смерть. — Ее тихий шепот прозвучал как крик. — Твое дитя умоляет тебя, верни Квареха нам. Верни его душой и телом, с твоей бесконечной мудростью и вечной истиной.

Три вдоха, и Кварех зашевелился. Его дыхание участилось до нормального темпа, мышцы запульсировали под пудровой кожей. С мучительной медлительностью он перекатился вперед, его лицо по-прежнему было закрыто руками в позе, повторяющей позу Петры. Его спина выпрямилась, каждый позвонок щелкнул на своем месте. Голова откинулась назад, и он наконец отдернул ладони, моргая на свету.

Она тоже открыла глаза. Облегчение, нахлынувшее на Петру, не нужно было притворяться. Оно пронеслось сквозь нее при виде брата, сильного и целого. Владычица Смерти еще не забрала его душу — ни в Луме, ни сейчас, в наказание за то, что она использовала его храм в своих маневрах против Ивеуна Доно. Он поднялся снова, и снова, сильнее, чем когда-либо.

Наконец глаза Квареха цвета крови обратились к ней. Они сияли в солнечном свете, как два золотых диска. Она прошептала ему план, когда организовывала его по дороге в поместье Рок. Он знал, что она будет там, но осязаемая радость тянула за собой его выражение лица, заставляя его быть неуместным, учитывая их нынешнее место встречи.

— Прости, что оторвала тебя от медитации, брат. — Она воспользовалась моментом. Нужно было еще кое-что сделать — Наш божественный Король потребовал разговора с тобой.

Кварех сыграл свою роль, как она и просила. Ее брат был идеальным солдатом. Он никогда не задавал вопросов и всегда был внимателен, когда она говорила.

— Ивеун Доно. — Кварех прочистил горло, как будто не пользовался им уже несколько месяцев и ему было неловко говорить. — Для меня большая честь, что ты ищешь меня.

— Кварех Син. — Доно не смог сдержать рык в голосе. Он сдержанно и размеренно шагал по помещению. — Где ты был последние месяцы?

Кварех в замешательстве нахмурил брови.

— Прости меня, Доно, но, боюсь, я не понимаю твоего вопроса. — Он смиренно опустил глаза, излучая лишь раболепие перед нависшим над ним Королем.

Ивеун наклонился вперед, и Петра напомнила себе, что нужно дышать. Она тщательно проинструктировала Квареха о том, что ему нужно делать. Скраб из благовонных солей, пока не пойдет кровь, обмывание кипятком; когда кожа сморщится, он должен был снова расцарапать ее и размазать по себе кровь. И, клянусь всеми богами, он не должен был делать этого ни рядом с Химерой, ни с чем-либо еще из Лума.

Король глубоко вдохнул. Петра поняла, что победила, по одному этому запаху. Его рот сжался в линию, и он снова быстро вдохнул.

— Не играй со мной в дурака, дитя, — прорычал Ивеун. — Я знаю, что ты не был в этом храме.

— Уже несколько недель? — Лицо Квареха как по команде побледнело. Он повернулся к Петре, а затем в притворном замешательстве посмотрел на Доно. — Мой Король, я искал слова моего господина. Время ускользнуло от меня… Если бы ты призвал меня, а я не ответил, тогда…

— Не лги мне, вор! — Из пальцев Ивеуна вырвались когти. Они блестели на свету, заточенные в результате многолетних поединков.

Петра медленно встала. Ее собственные когти жаждали освобождения. Если ей удастся сейчас склонить Ивеуна к ошибке, она сможет претендовать на трон.

— Ивеун Доно… Мы находимся в храме Лорда Син, покровителя моего Дома. Как его смертная рука и защитник всех Син, я обязана защищать своих. — Она указала на свой рост. Петра была на три пальца ниже Короля, но она чувствовала себя равной ему, не опасаясь последствий, когда бросала в него свою магию. Кварех мог бы справиться с двумя свежими Всадниками, если бы смог убить Леону. Король будет принадлежать ей. — Я терпела твои оскорбления в адрес моего брата и нарушила священный кодекс моего Лорда, чтобы привести тебя сюда. Но если ты будешь продолжать клеветнические заявления перед народом и богами, я вызову Приносящего Смерть и потребую от тебя искупить вину.

Ее когти наконец разжались, подкрепляя слова сладкой разрядкой. Она впервые обнажила их перед Ивеуном, и это было само по себе захватывающим зрелищем.

Губы Ивеуна скривились в оскале, обнажив клыки. Но он не нападал и молчал. Сохраняя все свое превосходство, он отошел в сторону.

Его удаляющаяся магия оставила после себя горько-сладкое послевкусие, всплеск силы, которого жаждала Петра. Было восхитительно чувствовать, как он уменьшается на глазах, и она хотела испытывать это ощущение снова и снова. В то же время ей хотелось, чтобы это был первый и единственный раз, когда она почувствует подобное. Ведь если бы это было так, то к ее имени был бы прикреплен титул Доно.

— Осторожно, Петра. — Король отбросил ее титул, нанеся ей словесную пощечину. Петра осталась в ментальных оковах. — Если ты продолжишь идти по этому пути, то действительно вызовешь Несущего Смерть. Но он будет искать не моего искупления. Не позволяй своим амбициям ослепить тебя в отношении твоих идеалов.

Ивеун Доно отошел, понимая, что его переиграли. Кварех был в том месте, на которое она претендовала, вел себя так безупречно, от него не исходило ни малейшего запаха Лума, и у Короля не было доказательств — пока что. Чтобы бросить им вызов, Королю пришлось бы признать свой позор — Кварех превзошел и его самого, украв схемы у него из-под носа, и его Всадников на Луме. Она увидит, как солнце и луна взойдут вместе, прежде чем ожидать, что Ивеун проникнется его собственным смирением. Петра смотрела, как он спускается по мрачному спуску Храма Смерти, и понимала, что это не последний раз, когда их напряженность доходит до кипения, а потом снова остывает.

Она расслабила руки, и когти на время отступили.

— Ты ошибаешься, Ивеун, — вздохнула она. — Цели превыше идеалов.

3. Кварех

Кварех обменял бы свою душу на хорошо сшитые брюки и со вкусом подобранные украшения на плечах. На вершине горы был зверский холод, и он боролся с дрожью, когда воздух обжигал его голую кожу. Она все еще не зажила после издевательств, которым он подверг себя по просьбе Петры.

Петра.

Он последовал за своей старшей сестрой вниз по длинной лестнице, по которой спрыгнул всего час назад. Он не мог разглядеть ее в темноте, но мог почувствовать. Она была яркой и острой. От нее исходил резкий запах сосны. Ее шаги были размеренными и ровными, а тонкие мускулы на ногах выдавали скрытую от посторонних глаз силу. Ее дыхание было ровным, неторопливым, непоколебимым. Она встретила Короля Драконов и ушла так, словно это дело волновало ее не больше, чем выбор того, что надеть утром.

Между тем колени Квареха все еще дрожали. Ивеун Доно был внушительной силой. С ним нельзя было шутить, и он без колебаний давал об этом знать. Квареху хватило бы опыта на всю жизнь, чтобы сражаться с его Всадниками; меньше всего он был склонен сражаться с самим Королем.

Но в присутствии Петры он держал себя в руках. Он старался подражать ее стоицизму. Его сестра была куда более набожной по отношению к Лорду Син, чем Кварех, и он не хотел оскорблять ее чувства верности Лорду и дому.

За все время пути она ни разу не оглянулась на него. Кварех изредка замечал любопытные взгляды и знающие взгляды поклоняющихся, но никто ничего не комментировал. Он проследил за движениями Петры, когда она, прикрыв глаза ладонями, переступила порог и вышла на солнечный свет.

Его сестра глубоко вздохнула и раскинула руки, словно приглашая всю Руану в свои объятия. Солнечный свет плясал на ее золотистых локонах, отражаясь на полуночно-синей коже ее плеч. Петра была почти одного роста с Кварехом, но ее тело было подтянутым и стройным. Она была рождена, чтобы стать той Оджи, которую он обожал, — наряду со всеми остальными в Доме Син.

— Кварех! — Без предупреждения в ее поведении щелкнул переключатель. Она крутанулась на пятках и заключила его в пронизывающие до костей объятия. — Как я скучала по тебе, младший брат.

— А я — по тебе. — Он скучал по аромату сосны, по знакомому ощущению ее мускулов под его ладонями, по приятному гулу, который разносился по их магии, когда они находились в присутствии друг друга. Петра была рождена, чтобы стать Оджи, а Кварех — чтобы стать ее Рю.

— Я настаиваю, чтобы ты рассказал мне все. — Она отстранилась, оставив между ними пространство для бизнеса.

— Сначала я должен настоять на одежде. — Он позволил себе вздрогнуть от порыва горного ветра, чтобы подчеркнуть это.

— Хорошо. — Она направилась к своему боко. — Возвращайся домой. Слишком давно ты не появлялся в залах поместья Син.

— Вижу, Раку прибавил в весе, пока меня не было. — Кварех похлопал бока боко, устраиваясь позади сестры. Езда в седле без штанов должна была быть просто жалкой, и он переключил свои мысли на что-нибудь другое.

— Мышцы, — настаивала она.

— Конечно. — Кварех обхватил сестру за талию, когда они поднялись в воздух.

Руана снова распласталась под ним, как любовница, манящая и знакомая. На этот раз он смог оценить великолепие своей родины. Пока что казалось, что они избежали Ивеуна Доно, а значит, еще немного — и его жизнь будет в безопасности.

Вдали виднелись города Абилла и Венис, тянувшиеся к самому большому городу Руаны — Неаполю. Он представил себе, как ветер доносит до него парящий вокал последней оперы, которую он там видел, и тут же задался вопросом, что же играют сейчас. Кварех чувствовал себя Драконом, впервые увидевшим мир сверху. Все было чудесно, все казалось новым. Виды и звуки, которые он всю жизнь воспринимал как должное, теперь сияли в глазах того, кто смирился с реальной возможностью никогда больше их не увидеть. Глаза того, кто месяцами не видел ничего, кроме стали, смешанной с бронзой и паром.

Его сестра наклонилась, а Раку приземлился. Кварех двинулся вместе с ними, когда их курс изменился. Они больше не шли по наклонной долине, а направились к небольшой горе, приютившейся между лугами и Храмом Син.

— Ты продвинулась вперед, — заметил он.

— Ветры были благосклонны к рабочим, — подтвердила Петра.

Кварех родился в небольшом поместье, расположенном гораздо ближе к сердцу Неаполя, где теперь жили Кин и Да Дома Син. Когда Петра убила их отца, приняв титул Син'Оджи, она сочла старое поместье непригодным для нынешнего Дома Син. Она отобрала лучших архитекторов со всей Новы и привлекла их к работе над самым амбициозным проектом на сегодняшний день. Всех, кто считал ее замысел невыполнимым, ждала злая судьба.

Решения Петры, как это часто бывало, принесли свои плоды. Теперь поместье Син было жемчужиной Руаны. Его шпили не поддавались логике, изгибаясь и извиваясь, словно брачные змеи. Комнаты висели в воздухе свободно, как спелые фрукты на виноградной лозе. Туннели уходили вглубь горы, открываясь в пещерные пространства для собраний, а затем, словно языки пламени, выходили навстречу нелогично нависающим башням.

Его губя растянулись в улыбке. Ему стало интересно, что Арианна и все ее Клепальщики сделают с его чудесным домом.

— Это новое ощущение. — Петра оглянулась через плечо, поймав его за этим занятием.

— Что именно? — Он попытался прикинуться дурачком, но не смог.

— Этот довольный пульс в твоей магии. Эта уклончивая улыбка.

— Вряд ли.

Петра рассмеялась, как песенные колокольчики.

— Кварех, твои попытки скрыть от меня правду тщетны. Ты шепнул мне о женщине — не меньше, чем о Белом Призраке. А теперь ты привел ко мне домой Химеру, которая, как я полагаю, и есть она.

— Обещаю, что расскажу тебе все, как только оденусь. — Он неловко переместился в седле, готовый к тому, что Раку приземлится на ожидающий их камень под ними. — Что сейчас в стиле?

— Пурпурный, похоже, весьма популярен среди светских львиц чайного дома, — ответила Петра, и Раку, трепеща крыльями, опустился на землю.

Кварех издал сдавленный хрип.

— Несомненно, влияние Рока. — Цвет ужасно контрастировал бы с его кожей.

— Ты прекрасно справишься. Или всегда есть проверенный и верный синий Син, — утешила Петра, видя его насквозь. — А пока побалуй меня и надень прошлогоднюю одежду, чтобы мы могли наверстать упущенное.

— Если иного выхода нет. — вздохнул Кварех, уже наполовину одетый.

Слуги встретили их на платформе, упреждая их потребности. Как только Кварех сошел на землю, его ноги оказались в широких брюках для отдыха. Пока Петра говорила, прислуга накинула на его руки и плечи изысканно вышитую шаль. Последние украшения были закреплены на его шее: серебряная цепь с множеством петель, вершины которых украшали черные камни, напоминающие бусы Всадника.

Те же слуги скрылись в тени и за гранью подсознания Квареха, когда он последовал за сестрой в их дом. Пол главного вестибюля был стеклянным, за исключением каменного бортика по внешнему краю. Гора под ним была вырублена, и солнечный свет, падающий с облаков далеко внизу, заливал комнату. Петра смело прошла через него, Кварех последовал за ней.

Как только двери закрылись, она опустилась на возвышенный помост. Каменный трон, простой и в то же время внушительный, угловатыми линиями прорезал туманный свет, падающий из стекла с цветочным узором. Кварех задался вопросом, видел ли Ивеун Доно зал своей сестры. Вряд ли его заявление было тонким.

— А теперь расскажи мне обо всем, что произошло. — Тон Петры изменился, как только она села на трон. Исчезла его обожаемая маленькая сестра, переполненная восторгом и облегчением при виде него. На ее месте была Син'Оджи, смертоносная и бесстрашная предводительница, которая всю свою короткую жизнь желала только одного — стать Доно.

Кварех подошел к ней и уселся, скрестив ноги, на одну из широких нижних ступеней помоста. Он держал спину прямо, инстинктивно отвечая на ее невысказанное требование занять свое место. Если она должна была стать Оджи, то он должен был стать ее Рю.

— Полет на планере оказался более сложным, чем ожидалось. Я не успел далеко уйти, как разбился в Новом Дортаме, а Всадники уже были у меня на хвосте…

Слова лились из его уст, пока он смотрел, как события последних месяцев повторяются перед его глазами в двойном времени. Все стало туманным, особенно в самом начале. Детали поблекли и потеряли свою значимость, заслоненные более важными и актуальными моментами.

Один яркий образ всегда оставался в его сознании. На каждом повороте он прекрасно видел Арианну. Он с легкостью вспомнил выражение ее лица, когда она впервые заставила его остановить время. Он вспомнил, как смягчился ее взгляд, когда она смотрела на него на корабле, направлявшемся к Тер.4.2, в тот момент, когда он впервые увидел красоту в ее уникальных способностях. Воспоминания Квареха были окрашены ею, и одно лишь воспоминание о ней доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие.

Его история закончилась в Гильдии Алхимиков. Это была самая мрачная нота из всего, что он рассказал. Несмотря на все успехи, о которых он рассказывал, они с Арианной покинули Лум в напряжении и тревоги. Но когда он произносил последние слова, во рту у него стоял вкус жимолости с кедровым оттенком, вызванный одним лишь воспоминанием о том, как они пили вместе после крушения дирижабля.

Петра не шевелилась все время, пока он говорил. Она оставалась неподвижной и задумчивой. Ее магия была плотно прижата к телу, не выдавая себя ничем.

— Как долго она пробудет здесь? — наконец спросила его сестра.

— Я не знаю, — признался Кварех. Его рассказ вряд ли был коротким, но объяснить, что он оказался не в том положении, чтобы расспрашивать Арианну, было невозможно. — Полагаю, она захочет уйти, как только будет уверена в твоих лидерских качествах.

Его сестра сдвинулась с места и в задумчивости поднесла кончики пальцев к губам.

— Забавная маленькая Химера, не так ли? — Уголок ее рта скривился. — Она заманила тебя в ловушку, а теперь хочет заставить и меня покориться ей.

— Ее нельзя недооценивать.

— О, это вполне очевидно. Она та, кто смог убить Королевскую сучку. — Петра рассмеялась от радости при одном только упоминании о гибели бывшего Мастера-Всадника. — Леона, убитая Химерой. Лорд Син порой бывает восхитителен. — Его сестра выпрямилась, оторвавшись от своих размышлений. — Ты знаешь эту женщину…

— Не совсем, — поправил он, заметив тон сестры.

— Тогда узнай ее получше. — Петра ухмыльнулась. — Скажи мне, Кварех, что я должна сделать, чтобы заслужить ее доверие?

Он и сам все еще пытался разобраться в этом. Кварех уставился на декоративный подол своих штанов: по краю были вытканы и вырезаны узоры из листьев. Он молча рассматривал ткань, пока не нашел достойный ответ. В мире было только две вещи, которые Кварех мог с уверенностью назвать важными для Ари. Две вещи, которые могли бы доказать, что кто-то является союзником женщины, называвшей себя Белым Призраком.

— Докажи ей, что ты любишь Лум.

— Я не люблю этот унылый камень.

Он знал, что это правда, и тут же почувствовал себя глупо из-за того, что сказал это так, как сказал.

— Тогда докажи ей, что твои интересы совпадают с интересами Лума.

— Я не знаю, что это такое, и, более того, мне все равно.

Кварех на мгновение прикрыл глаза. Петра была силой сама по себе, а теперь, помимо нее, ему пришлось бороться с Ари на Нове. Идея молиться Лорду Агенди об удаче становилась все более привлекательной с каждой минутой.

— Если тебе все равно, то заверь ее, что Лум будет обладать суверенитетом. — Кварех встретил взгляд сестры. — Если тебя волнует титул Доно, то Арианна заботится о Луме.

— Если она верит в это, значит, она сделает для меня Философскую Шкатулку? Она даст мне мою армию?

— Для Лума нет ничего, чего бы она не сделала.

4. Флоренс

По щеке Флоренс скатились бисеринки пота, медленно скользнув по татуировке Ворона. Она медленно вдыхала через нос, с шипением выдыхая сквозь зубы, чтобы они не стучали. В комнате было холодно. Ее кровь кипела.

Она зажала золотую канистру между указательным и большим пальцами и смотрела на нее сквозь очки. Справа от нее лежала небольшая гора пороха, слева — полдюжины реактивных химических веществ. Одним неверным движением ее можно было разнести на пять дорог в вечность.

— Добавить ртути… — вздохнула она, совершенно про себя. Обдуманными движениями она потянулась к мензурке, в которой, как она знала, хранился нужный элемент, и подняла ее точно к канистре. Она наблюдала, как жидкий металл перетекает в смесь в золотой трубке.

Магия пульсировала под ее пальцами неровными вспышками. Управлять ею было все равно что пытаться удержать жир кончиками пальцев. Каждый раз, когда ей казалось, что она ухватилась, оно ускользало из ее рук, оставляя лишь остатки. Она пыталась снова схватить его, чтобы обрести тот же вес, с которым держала его всего несколько секунд назад.

Если бы она сейчас оступилась, то покончила бы с собой и разнесла бы крыло зала Гильдии Алхимиков. Одно неверное движение, один неправильно отмеренный порошок или химикат, одна секунда слишком сильной стабилизирующей магии — вот и все, что потребуется. Она с легкой ухмылкой опустила мензурку обратно на стол.

Это напряжение было тем, ради чего она жила. Это была половина целого, чаша весов, которая наклонялась при каждом ее движении. Она тратила минуты и часы на созидание, чтобы потом вдесятеро превзойти разрушение. Именно это увлекло ее из Гильдии Воронов, экспертов по транспортировке, в Револьверы.

В нос ударил резкий металлический запах. Чувствовать запах происходящих химических реакций было новым ощущением. Естественно, масштабные или заметные реакции могли быть заметны любому химику. Но здесь все было иначе. Ее чувства менялись с тех пор, как она стала Химерой. Все ее тело приспосабливалось к введению крови Дракона. За две недели, прошедшие с момента превращения, она стала выше на полпальца. Она меньше спала и меньше ела, но у нее было гораздо больше энергии.

Как бы Арианне ни было неприятно слышать это от Флоренс, она видела преимущества того, что стала Химерой, что стала Драконом. Стало понятно, почему Философская Шкатулка была так востребована. Идеальная Химера, обладающая всеми органами Дракона сразу, без того чтобы магия развращала разум, гнила тело и превращала его в покинутого? Такая вещь изменила бы мир.

Но Флоренс не могла создать такую шкатулку. Этим умением обладала лишь женщина, которую она называла своим другом и наставником. И теперь… теперь Флоренс не знала, кем она была для этого талантливого изобретателя.

Она поставила канистру в слот на подставке. Ее мысли были заняты чем-то другим, и руки действовали уверенно и без колебаний, словно сами по себе.

Арианна ушла, не сказав ни слова. Они поссорились, она была отстраненной около недели, а потом исчезла за облаками. Все ждали от Флоренс каких-то сведений о приемах Арианны, но у нее их не было. У нее никогда их не было. Атрибуты разума этой женщины были загадкой, которую Флоренс так и не смогла разгадать.

Флоренс с уверенностью закрыла канистру.

Она была не совсем честна с Алхимиками. Она не могла выразить словами свои подозрения относительно отъезда Арианны. Это было скорее чувство, чем логический вывод. После их последнего разговора, если все, что она знала о женщине, было правдой, Арианна ушла, чтобы сделать то, что должно быть сделано. Флоренс удивлялась мысли о том, что именно ее слова заставили Арианну поступить так, но только ночью, когда она пыталась уснуть.

Днем же нужно было работать. Арианна витала в облаках вместе с Кварехом, надеясь, что не убьет каждого Дракона, который попадется ей на глаза, — это плохо сказалось бы на отношениях с восстанием. Флоренс оставалась в Луме, помогая тем самым повстанцам, частью которых она теперь себя считала.

Она потянулась к своему револьверу последней модификации. Он был тяжелее, чем стандартный, из-за золота, которое она использовала. Вдоль ствола были выгравированы алхимические руны. Не позднее, как полгода назад эти руны были лишь бороздками на кончиках ее пальцев. Теперь же они покалывали ее плоть, прося магии, шепча ей о силе, которую она в них хранила. Это была интересная наука, которую нужно было не только изучать, но и чувствовать.

Взяв плащ в горошек и накинув его на плечи, Флоренс направилась в сердце Гильдии Алхимиков.

Ранним утром было тихо. Большинство еще спало, и золотые элеваторы молчали. Ей больше не требовалась помощь других, чтобы заставить элеватор двигаться. Подумав, она магически потянулась к металлу, заставляя его опуститься вниз. Шестеренки под платформой застонали и ожили. Их зубья вошли в пазы на стене, щелкая по всей длине башни, служившей сердцем самой секретной гильдии в мире.

Она вышла в Лес Скелетов, такой же туманный, как непроницаемый слой облаков над Лумом. Призрачные дымки вились вокруг деревьев и скрывали кустарники. Магия полыхала у нее на шее, предупреждая о ловушках, которые расставили алхимики, чтобы отпугнуть смертоносного Эндвига. Флоренс старалась обходить их стороной: если ловушки были достаточно мощными, чтобы убить одно из преследующих ее существ, то ее саму они, без сомнения, превратили бы в мякоть за считанные секунды.

Сразу за границей территории ловушек находилось место, где она устроила себе привал — в нескольких шагах от зала гильдии. Флоренс не предполагала, что ее действия остались незамеченными. Ее взрывы не были совсем уж незаметными. Но она никак не ожидала, что ее будет ждать мотодельтаплан.

На сиденье лежал мужчина, перекинув колени через руль. Его руки были сложены за головой, и в тусклом свете обсидиановая кожа почти сливалась с железными волосами. На нем была свободная рубашка, едва ли достаточно приличная, чтобы считаться одеждой для сна, и свободные штаны, почти такого же оттенка коричневого, как бронза его машины.

Флоренс уже привыкла к тому, что Дерек выходит на работу в таком расхлябанном виде, но в то первое раннее утро, когда они работали вместе, это вызвало немалое удивление.

— Я все думал, когда же ты появишься. — Он опередил ее на первом слове.

— Возможно, никогда. Я не каждое утро прихожу сюда. — Флоренс продолжала идти вперед, сокращая расстояние между собой и мотодельтапланом, стоявшим в самом начале ее импровизированного стрельбища.

— Ты выходишь сюда каждое утро, встаешь рано, чтобы закончить канистру. — Он посмотрел на нее одним золотым глазом. Он был темного цвета, почти тлеющий красный. На фоне темно-пепельного цвета его кожи он выглядел как уголек, который ждет возможности снова разгореться.

— Я не знала, что ты уделяешь столько внимания моей работе. — Флоренс обогнула большие колеса машины. С другой стороны тянулся длинный участок голого леса. Дерево, которое было шире, чем в четыре раза, стояло перед ней, загораживая обзор. На его поверхности виднелись бесчисленные отметины от давно прошедших снарядов. Целые куски были превращены в опилки вдоль ствола. Сегодня, если у Флоренс сработает все так, как она надеялась, в коре появится еще одна зияющая дыра.

— Я обратил внимание на твою работу сразу же, как только увидел ее.

Это не было неправдой. Дерек всегда прислушивался к мнению Флоренс. Но только когда речь шла о вещах, которые были для него важны. Она же стремилась помочь восстанию, чем могла, а с ее связями в Подземелье Тер.4 через Уилла и Хелен и связями в Городе Меркури это означало помощь в доставке Алхимикам необходимых материалов, которые Король Драконов пытался перехватить.

На сегодняшний день Флоренс добилась лишь незначительных успехов на этом поприще, и она могла сказать, что это начинает действовать на нервы членам Гильдии Алхимиков. Флоренс в разочаровании открыла петлю револьвера. Сколько бы она ни объясняла обратное, они видели татуировку на ее щеке — очертания ворона — прежде чем выслушать ее о том, в чем заключаются ее способности. Она ничего не знала о том, сколько времени потребуется, чтобы доставить груз через весь мир. Она не понимала тонкостей мореплавания. А от расписания поездов у нее мутнело в глазах. Алхимикам нужен был настоящий Ворон, чтобы добиться желаемого; Флоренс могла завязать нужные знакомства, но дальше этого она была бесполезна.

— Ты сломаешь револьвер, если будешь так заряжать патроны. — Дерек вытянул ноги, усаживаясь поудобнее на сиденье мотодельтаплана.

— Вообще-то это альфа-модель. Петли более прочные, чем в бета-версии, отлиты из высокопрочной стали. — Флоренс взяла в руки пистолет, осматривая его на свету. — Я также усилила запорный механизм и подтянула пружины. Он должен выдерживать нагрузку в активном бою, поэтому он может выдержать небольшую нагрузку при загрузке канистр.

Дерек молчал, но она чувствовала его взгляд на своей спине. Она ощущала некую силу, когда знала, что сделала что-то, чтобы заслужить его уважение. В конце концов, она могла бы даже донести до него и остальных, что ее ценность выходит далеко за рамки отметки на щеке.

Пусть смотрит, подумала Флоренс, раздвигая небольшие кучки грязи по обе стороны от своих ног и принимая широкую стойку для стрельбы. Она хотела, чтобы он увидел плоды ее труда. Чтобы он уважал ее изобретательность, как она долгие годы уважала изобретательность Ари.

Сила бурлила в ее руках. Она вытекала из ее крови, как пот из пор в жаркий день. Она сочилась через ее руки и стекала по идеальному каналу к рунам на стволе. Она обвилась вокруг канистры, словно сжимающаяся змея.

Ее палец сжался вокруг спускового крючка. Это всегда был ее любимый момент: те полсекунды, когда ее кожа впервые соприкасается со спусковым крючком пистолета. Это был всплеск силы. Суждение, заключенное в металл, соединенное вместе с возможностью изменить мир одним лишь движением мускула. В этот миг все остальное померкло, и Флоренс почувствовала, что вселенная зависит от ее воли.

Загорелась последняя руна на стволе. Зарядка была слишком медленной, но она могла поработать над этим позже. Флоренс прицелилась и нажала на курок.

Пистолет взорвался в ее руке дождем осколков. Она отшатнулась назад, наполовину от удивления, наполовину от силы. Неуклюжий луч энергии устремился вперед, излучаясь наружу и вырезая канаву в земле под линией ее выстрела.

Она неловко упала на землю, поднеся руку к ужаленному лицу. В щеку впились кусочки металла. От боли звенело в ушах, а истощение от сверхурочной работы магии наступало, образуя синяки на ногах, пока она пыталась залечить порезы на лице.

— Ты убьешь себя, — пробормотал Дерек.

Флоренс не слышала, как он подошел, но теперь он сидел перед ней на корточках. Одна его рука обхватила более уцелевшую часть лица. Она отмахнулась от дымки, когда его вторая рука начала выковыривать кусочки металла. Даже когда он не старался быть изящным, его движения отличались хирургической точностью. Ее взгляд остановился на татуировке на его щеке: два сплошных черных треугольника, один направлен вверх, другой вниз, соединенные линией.

— Неплохая попытка. — Было ясно, что его комплимент был не более чем умиротворением. Нет, это была просто жалкая попытка. От смущения у нее запершило в горле, и вкус крови стал еще сильнее.

— Тогда я не хочу видеть ни одной твоей неудачной попытки. — Дерек знал, что она лжет, его усмешка говорила об этом. Но в его словах не было ни капли злости.

Ее магия заставила ее лицо вязать за счет нескольких лопнувших кровеносных сосудов. Таков был путь магии. Флоренс всегда это знала, но впервые испытала на себе. При чрезмерном использовании магии органы, в которых она жила — а в случае Флор это была ее кровь, — становились хрупкими и некротическими. Если магии было слишком много, тело становилось неподвластным восстановлению.

Она с ясностью и тяжелым вздохом посмотрела на сломанные остатки револьвера. Нужен еще один, больше золота, больше химикатов… Ей не хотелось снова идти в оружейную.

— Вставай. — Дерек взял ее за руки и поднял на ноги. — Нора не спала допоздна. Скоро она проснется и поинтересуется, где мы.

Мужчина отпустил ее пальцы и вернулся к мотоциклу. Флоренс стояла в неопределенности. Она чувствовала себя зажатой между провалом своих страстей и слабым успехом долга, которого она никогда не хотела.

— Флор? — позвал Дерек с вершины транспортного средства.

— Иду. — Она бросила остатки пистолета в грязь. Неудача — это пропущенный выстрел, а отказ — никогда не перезаряжать револьвер. Она была Флоренс, ученицей Белого Призрака, и она не умеет сдаваться.

5. Арианна

— Подожди.

Арианна сразу же засомневалась в тоне Каина.

— Думаешь, я не могу догадаться?

Она устроилась на спине гигантской фиолетовой летающей курицы, ненавидя ощущение живого существа под собой, а не чего-то механического. Она бы предпочла разбитый планер птице. По крайней мере, у нее не было собственного разума, который мог взбунтоваться, когда она находилась на открытом воздухе.

— Ну? — Он сделал долгую паузу на конце слова, оглянувшись через плечо.

— Ты же не думаешь, что я действительно собираюсь тебя трогать? — Арианна ухватилась обеими руками за спинку седла. Ее ноги плотно прижались по обеим сторонам, обеспечивая устойчивость.

— Технически… — Его взгляд метнулся вниз, туда, где ее бедра были прижаты к его спине благодаря форме сиденья.

— Я не хочу этого слышать, Дракон. — Арианна сузила глаза и потянулась за кинжалом. — Перейди мне дорогу, и я воспользуюсь им…

— Как хочешь. — Каин пожал плечами и натянул поводья.

С мощным криком птица сорвалась с карниза. У Арианны внезапно перехватило дыхание. Она держалась, опираясь на костяшки пальцев и со всей решимостью, которая возникала от острого осознания того, насколько она сейчас уязвима. Арианна совершенно не контролировала себя: ни птицу, ни мужчину, стоящего перед ней, ни то, куда он ее ведет.

— Куда мы направляемся? — Ей нужно было забрать у него хоть что-то, даже если это будет просто знание.

— В Поместье Син. — Арианна не ожидала, что он ответит. — Доно скоро прибудет в Руану, и нам нужно постараться смыть с тебя вонь Лума до его прибытия.

— Дракон… — полурыкнула она.

Он дернул поводья, и птица резко повернула вправо, огибая гору. Арианна попятилась, и ее подбросило на сиденье. Но ее руки не искали стабильности его формы. Она выпрямилась, напрягая мышцы живота и спины и упираясь в сиденье.

Каин бросил на нее еще один быстрый взгляд.

— Ты упрямая, не так ли?

Арианна фантазировала о том, как она могла бы содрать его зелено-голубую кожу с костей, как только они приземлятся.

— Меня зовут не — Дракон. — Он снова повернулся вперед, самодовольно расправив плечи. — Меня зовут Каин Син'Да Бек.

Она резко закатила глаза, глядя ему в спину.

— Кварех сказал мне то же самое, когда мы только познакомились.

— Это Кварех Сох для тебя, Химера. — Его тон изменился, и она явно задела нерв.

— Такая сдержанность, — насмешливо похвалила Арианна завывающий ветер. — Ква бы гордился.

Каин издал резкий свист, и птица перешла в свободное падение. Плечевые мышцы Арианны напряглись от усилий, которые она прилагала, чтобы удержаться в седле и не поддаться Дракону. Она покажет ему, что Фентри нельзя недооценивать. Что ее нельзя недооценивать.

Когда ей показалось, что она оглохнет от воя ветра, он снова потянул за собой, упираясь в изгиб горы. Арианна быстро сообразила и двинулась за ним. Центробежная сила удерживала ее на месте.

— Кварех должен был заслужить свое имя, как и ты. — Арианна не пропустила ни одного удара, когда птица снова выровнялась.

Каин рассмеялся, глядя в небо. Это было не так, как смеются на Луме. Этот звук был громким, полнозвучным, полуревом веселья.

— Двадцать богов над головой, кто ты?

Арианна наклонилась вперед и наконец-то положила на него руки. Она хотела, чтобы он почувствовал ее. Чтобы он ощутил силу в кончиках ее пальцев, почувствовал ее магию. Запах земли после дождя — запах его магии — коснулся ее носа.

— Белый Призрак, — прошептала она.

Два простых слова вызвали у Дракона такой шок, что она подумала, не свернет ли он себе шею, повернувшись, чтобы посмотреть на нее. Арианна скривила рот в широкой улыбке, обнажив зубы. Его золотистые глаза пытались уловить в ее словах ложь, но ее не было.

Хорошо. Он слышал о ней.

Каин резко повернулся вперед, его тело напряглось под ее руками. Арианна же, напротив, расслабилась, откинувшись на спинку седла. Она чувствовала себя более опасной, когда ее ладони были свободны и она могла сжимать кинжалы, когда ей вздумается. Не то чтобы он точно знал об этом, но ей нравилось заставлять его гадать. Предсказуемость, как известно, разрушает страх.

Серая каменная гора высилась рядом с ними, разворачиваясь, как величественное знамя. А жемчужиной этого знамени было то, что, по предположению Арианны, являлось Поместьем Син. Она старалась сохранять бесстрастное выражение лица — на случай, если Каин повернется к ней. Она лишь мельком видела это строение на склоне горы во время своего нелегкого полета. Теперь оно выросло перед ней, манящее и невозможное.

Камень выгибался дугой, закручивался вокруг башен и переплетался между пешеходными дорожками. Встречались участки плетеной каменной кладки, которые не служили никакой другой цели, кроме эстетической, поскольку были слишком тонкими и хрупкими, чтобы служить опорами или дорожками. В них были врезаны необработанный хрусталь или стекло, отбрасывающие солнечный свет в виде радуги на стены.

Боко снова набрал высоту и начал снижаться. В голове Ари крутились цифры за цифрами, она всматривалась в каждую арку и башню. Расчеты снова и снова сходились на невозможности. Это сооружение не должно стоять. Оно должно рухнуть под собственным весом или быть опрокинуто одним из мощных порывов, проносящихся по склону горы.

На Луме Арианна жила в мире расчетов. Она понимала законы природы, знала, что можно и чего нельзя делать. Но теперь она была не в Луме. Она находилась в стране бесконечных водопадов, летающих птиц, перевернутых гор, плавающих островов и каменных замков, которые держались в небе с такой же легкостью, как бумажный самолетик на ветру.

Она спустилась на землю, не смотря на то, что ноги ее не держали. Она была Арианной, Белым Призраком; подол ее белого плаща развевался вокруг ее икр, и она шла, как кровавый бог, которым она была, пришедший вершить суд над этой отсталой землей. Словно почувствовав ее мысленное заявление, Драконы, ожидавшие их в украшенном драгоценностями дворе, где они приземлились, замерли в тени верхней галеры. Они неуверенно переводили взгляд с нее на Каина, безмолвно умоляя дать хоть какое-то объяснение ее присутствию.

Для пущего эффекта Арианна подняла очки на лоб, демонстрируя свои украденные у Дракона глаза, словно редкие и желанные драгоценные камни.

— Каин'Да. — Женщина оказалась самой храброй среди них. Ничего удивительного. Приближаясь, она держала глаза опущенными вниз, через руку была перекинута ткань. Арианна наблюдала, как женщина с сапфировой кожей стягивает с его голой груди приталенную куртку для верховой езды, держа в руках плащ без рукавов как столь же бессмысленную альтернативу.

Арианна сложила руки на груди.

— Даже одеться не можете?

— Пойдем, Химера. — Каин бросил на нее косой взгляд.

— Арианна. — Она не сдвинулась с места.

— Если я должен заслужить свое имя, то и ты должна заслужить свое, — прорычал он, обнажив зубы.

Арианна скривила губы в ответ. Может, у нее и не было таких устрашающих клыков, как у Дракона, но она умела говорить на их языке. Один из слуг вздрогнул от неожиданности. К сожалению, на Каина это не произвело такого же эффекта.

— Думаешь, сможешь меня запугать? — Он бесстрастно подошел к нему. — Ты знаешь, скольких я убил?

— Если нужно угадать, то я бы оценила их количество как недостаточное для того, чтобы меня напугать. — Рука обхватила рукоять кинжала. — Ты слышал обо мне, значит, должен знать, что я делаю с Драконами.

— И все же ты здесь, на Нове. — Каин указал на воздух вокруг себя. Он ждал, что она ответит, а она не хотела. Он сделал шаг вперед, вторгаясь в ее личное пространство. — Я так и думал. Я не знаю, зачем ты здесь, Белый Призрак. — Не один Дракон, ожидавший в крыльях, заметно напрягся. Даже на Феннском языке ее прозвище было им известно. — Но теперь ты в моем доме. И пока ты здесь, ты будешь послушной и услужливой гостьей.

Он потянулся к ее подбородку. Для чего, Арианна не знала. Но после его заявления это движение показалось ей до тошноты снисходительным. Она без колебаний выхватила кинжал. Золотое лезвие еще звенело в ножнах, когда она вонзилась в его плоть. Острое и точное, оно отсекло кончик пальца, прежде чем тот успел коснуться ее.

Все Драконы вокруг них, все пятеро, мгновенно выпустили когти. Они выскочили из теней с рычанием, словно сорвавшиеся с цепи псы. Каин поднял все еще кровоточащую руку, кончик пальца уже отрастал. Казалось, весь мир затаил дыхание по его единой команде. Все, кроме вздымающейся груди Арианны.

— Я восхищен твоей свирепостью. Но если ты снова обратишь свой клинок против меня, воспользуюсь когтями.

— Ты не сможешь меня убить. — Она признала его блеф. Если верить Квареху, его сестра — глава Дома Син — нуждалась в Арианне гораздо больше, чем она в них.

По крайней мере, так она сама считала.

На самом деле, чтобы восстание Флоренс увенчалось успехом, им нужна была помощь Драконов в той же степени, в какой Драконы нуждались в их помощи. Восстанию нужны были органы Драконов, возможность быстрой транспортировки, боевая мощь и постоянная база на Нове. А также некий ресурс для Философской Шкатулки, который Арианна была намерена найти за время своего пребывания на плавучих островах.

— Я никогда не говорил о том, чтобы убить тебя. Ты ведь Белый Призрак, не так ли? Уверен, ты можешь использовать свое воображение, чтобы узнать, как я буду проводить время вместо этого. — Он дико ухмыльнулся, снова показав зубы. — А теперь ты пойдешь со мной в ванные? Или мне придется тащить тебя туда силой?

Арианна с каждой секундой все больше жалела о своем решении приехать в Нову. Она была в меньшинстве, десятки, сотни раз к одному. По отдельности Драконы могли ее бояться, но стая держала ее в ловушке, как раненого зайца. Со всем достоинством, на которое была способна, Арианна убрала кинжал в ножны и выпрямилась во враждебном приседе.

— Веди, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. Если ей не удастся сохранить боевое преимущество, она сохранит свою гордость.

Они вошли в тень галереи и проникли во внутренние помещения замка. Пройдя через задние залы и боковые проходы, Арианна не увидела ни одного Дракона, кроме их группы. Но она чувствовала их, ощущала их запах, чувствовала их магию, пульсирующую в потоках воздуха. Это было громко, словно сто человек говорили одновременно. Ее чувства постоянно вспыхивали, узнавая их, пытаясь понять и зарегистрировать каждую магическую подпись. Арианна могла только предполагать, что жизнь на Нове принесла Драконам больше успехов в контроле чувств, чем ей. Арианна надеялась, что это оказалось привычной чертой, иначе ощущения сведут ее с ума задолго до того, как она разберется в Петре, с которой пришла познакомиться.

Слуги ничего не сказали. Они опускали глаза и поджимали губы. По большей части они даже сдерживали любопытные взгляды. Все, кроме одной.

— Зачем Кварех'Рю привел Химеру в наш дом? — спросила Каина на Рокском языке женщина.

— Цель оправдывает средства, — туманно ответил Каин. У него самого явно не было большего объяснения.

— Она пахнет, — прошептала женщина, но не настолько тихо, чтобы Арианна не услышала.

— Запах станет слабее, когда она вымоется. — Они продолжили разговор, как будто Арианна не понимала их разговор. Она придержала язык, избегая говорить на языке Дракона и отказываясь от игры.

— Все Химеры воняют гнилой кровью.

— Я знаю, Довин'Анх, — согласился Каин, уступил, словно убитый горем из-за того, что ему придется терпеть ее запах еще хоть мгновение. — Но наш Рю выступил при поддержке Оджи.

Это заставило женщину замолчать, хотя Арианна все еще чувствовала ее сияющее разочарование. Упоминание о Кварехе вывело из равновесия и Каина, и эту женщину Довин. Арианна не смогла подавить смешок, заслужив растерянный взгляд своих спутников, который был брошен, когда стало ясно, что она не собирается уточнять причину своего внезапного веселья.

Идея Квареха запугать кого-либо, чтобы заставить подчиниться, была просто смехотворна. Она слишком часто ставила Дракона на место, чтобы думать о нем как о чем-то большем, чем… чем… Арианна сделала паузу, пытаясь заполнить пустое место… чем о просто Кварехе.

Наконец они вошли в просторную комнату — еще одно помещение, построенное на фундаменте невозможности. В воздухе висел густой пар, в котором чувствовался аромат полевых цветов, плавающих в бассейне. Целая стена была сделана из рифленого стекла или какого-то прозрачного кварца — Арианна пока не могла определить, какого именно. Она надеялась, что это второе, потому что первое заставляло ее задуматься, о чем именно думали строители, используя такие большие стекла, чтобы противостоять таким сильным порывам.

Одна сторона бассейна состояла из прозрачной стены, создавая иллюзию, что вода остановилась в воздухе. Плитка вокруг была выложена в виде шеврона и блестела от влаги. На небольшом табурете стояло ведро, наполненное водой, от которой шел пар, и множество инструментов, предназначенных то ли для мытья, то ли для снятия кожи — она не могла определить, для чего именно.

Вся группа осталась, два Дракона по обе стороны от двери. Каин бесстрастно прислонился к единственному выходу. Женщина — Довин — подошла к ней.

Арианна сделала шаг в сторону, уклоняясь от ее протянутых рук.

— Я помогу тебе. — Она заговорила на Феннском языке с сильным гортанным акцентом.

— С чем? — Арианна прекрасно понимала, на что намекает. Но она потянула время, чтобы подчеркнуть свое кислое мнение об этом намеке.

— Помыться.

— По-моему, я и сама достаточно хорошо справляюсь с этим.

Каин вздохнул.

— Не будь такой упрямой. Если бы мы хотели твоей смерти, ты бы умерла.

— Как будто вы можете меня убить. — Она продолжала прожигать взглядом. Стоило ей проявить слабость, как они тут же схватили бы ее. Даже если бы она была в меньшинстве, она не позволила бы это себе. — Мне не особенно нужны зрители во время купания.

На лице Каина отразилось замешательство.

Ржавые шестеренки. Осознание обрушилось на нее с силой паровоза. Драконы не отличались скромностью. Половина из тех, кто смотрел на нее сейчас, находились, по ее мнению, в разном состоянии раздетости. Они не понимали и не могли понять, почему она не хочет, чтобы посторонние присутствовали при ее омовении.

Арианна была обнаженной только в присутствии двух людей: Евы и Флоренс. Со своей давно умершей возлюбленной и еще живой ученицей она достигла такого уровня комфорта, который превосходил все приличия и условности.

Но это был не Лум.

Она поднялась над облаками в погоне за новыми возможностями, старыми истинами и счетами, которые еще предстоит свести. Арианна встретилась взглядом с Каином, когда ее руки начали расстегивать ремни. Он даже не моргнул, когда металлические детали лебедки и катушки с гулким лязгом ударились о кафельный пол, расколов одну из витиеватых плиток. Она принялась за застежки своего пальто.

Он заметил молчаливый вызов, веселье, смешивающееся с очарованием в темно-золотых глазах. Она покажет им всем, что способна проявить себя в любой ситуации — на станке, на Нове, в этом мире или в следующем. Один за другим обрывки ее одежды упали, и от жары, царившей в комнате, ее обнаженная пепельно-серая кожа покрылась капельками влаги.

Каин не отрывал взгляда от ее лица.

6. Ивеун

Король Драконов источал недовольство из самых своих пор.

Он чувствовал, как оно вытекает из него, раскаляясь добела и повышая температуру в комнате. Он был один, и это было непривычное ощущение. Леона была рядом с ним на протяжении десятилетий, а теперь ее как будто и не было.

У нее были свои недостатки, как и у всех, но ее преданность уступала только ее свирепости. И в основном ей удавалось сдерживать огонь, пылавший под кожей, даже когда разочарование пыталось взять верх. Он разжигал этот огонь всеми доступными способами, пока он не разгорелся до бела и только для него. Воспитание радикального поклонения Леоны ему было той редкой обязанностью, которая доставляла и удовольствие.

Теперь же годы работы были потеряны из-за того, что показалось ему сигналом спасательного круга.

Ивеун вскинул и разжал когти, скребя ими по стене комнаты, которую он обходил, словно какое-то низкое животное в клетке.

Это была одна из его тайных привычек. Доно, небесный правитель, надзиратель за землей внизу, избранник Несущего Жизнь, при всех своих роскошных дворцах и величественных залах предпочитал уют крошечного пространства для размышлений. Пространство с единственным выходом. Пространство настолько замкнутое, что от одной мысли о том, что он может оказаться в ловушке, его сердце начинало бешено колотиться.

В этом обостренном осознании собственной смертности он обрел ясность. Словно окружавшие его каменные стены, израненные годами скрежета когтей по ним, были единственной твердой вещью, способной сдержать потоки его мыслей. Это было место, где чувство ничтожества снова боролось за господство в его желудке, а когда он вознесся, то вернулся в мир, как милосердный бог.

Леона и Колетта были единственными, кто знал о его тайном логове. Колетта никогда не спускалась вниз: у нее было свое пространство, у него — свое, и они с величайшим уважением относились друг к другу, сохраняя эти барьеры. Они были в три раза эффективнее, потому что сохраняли это разделение, и мир воспринимал их как единое целое.

Ивеун широко улыбнулся: его охватил чистый восторг при одной мысли о Колетте. Он и его подруга, луна и солнце. Они были двумя половинками, вращающимися друг вокруг друга и лишь изредка соприкасающимися.

Но Леона… Она будет ждать на вершине узкой лестницы, ведущей в его личные покои. Она предоставит ему возможность уединиться и ничего не скажет о когтях и вое, которые, без сомнения, время от времени доносятся до нее. Она считала себя более могущественной за это, за знание тайны Короля. Очередное предложение Колетты оказалось удачным, но Леона, свалившая свою жизнь на Лума, оказалась напрасной.

Ивеун зарычал, впиваясь когтями в стену. Кварех Син. Он думал, что только Петра способна вызвать у него столь бурный эмоциональный отклик. Но, похоже, она учила своего младшего брата примерно так же. Каким образом этот жалкий пройдоха смог одолеть его Леону, оставалось загадкой. А то, что ребенок-Дракон вышел из своей предполагаемой медитации, лишь подтвердило это.

Кварех не был смехотворным экземпляром, но и не являлся образцом Драконьей формы. Даже воля двадцати богов не могла перевесить карты в его пользу в поединке с Леоной. Ивеун втянул когти и сложил их на груди, ускорив шаг.

Сибил, сестра Леоны, сказала, что Кварех помог Луму — Химере и Фентри. Ивеун видел, как Леона превращает Фентри в ленту, а Химеру превращает не более чем в точило для своих когтей. Логика подсказывала ему, что столь ничтожные перспективы не могут представлять угрозы для его Мастера-Всадника.

Но логика не подвела, и вот он здесь — без нескольких Всадников, а его Леона исчезла гораздо раньше, чем он намеревался ее убрать. Кварех был жив и снова в Нове. Схемы Философской Шкатулки не были возвращены. Гильдия Алхимиков стала мошенниками — или стремительно шла к этому. И ни на что из этого нет ответа.

Когда все возможные варианты были исчерпаны, оставалось только невозможное объяснение.

Ивеун широкими шагами двинулся вперед. Ему нужна была дополнительная информация, и он знал только один способ получить ее с достаточной степенью уверенности: ему нужен был Дракон изнутри. К счастью для него, у него в запасе был как раз тот самый синекожий червь.

Мир материализовался под его ногами, когда он покинул свое необычное убежище. Он представил себе, что пока он находился в этой крошечной, исцарапанной когтями комнатке, ничего не существовало, что сами боги затаили дыхание и остановили все ради его мыслей. Когда он вышел на свет, мир засиял от их магии и обрел новую форму, проложив ему путь к прогрессу.

Ивеун уперся в стену на вершине лестницы. Она поддалась, и он вышел из прохода, который закрылся, образовав заднюю стену большого очага, занимавшего одну из стен его покоев. Они представляли собой сверкающий контраст с темным, грубо отесанным проходом, в котором он только что находился. Большая кровать на платформе была украшена шелками. Подушки были украшены кисточками из бисера, вырезанного из драгоценных камней. Один только письменный стол потребовал от трех мастеров четырех месяцев безостановочной работы.

Здесь были собраны все его любимые вещи, предназначенные только для него и тех немногих, кого он считал достойными смотреть на них. Ивеун был не в настроении. Он не желал пачкать сущность своей комнаты своим нынешним ожесточением. Он вернется, когда сможет успокоиться, зная, что меры приняты.

В коридоре его ждал ребенок, которого он вынужден был выбрать в качестве своего нового Мастера-Всадника. Ивеун даже не взглянул на мальчишку. Ему едва исполнилось двадцать. Его возраст делал три бусины более впечатляющими, но Ивеун видел лишь, насколько они скуднее, чем у Леоны.

Ему нужно было поскорее созвать Багровый Двор и проверить, насколько сильны его Всадники. Некоторые из них падут, а несколько неожиданных новичков выделятся из общей массы. Ивеун вырвет их из скромной жизни, чтобы занять место на вершине Лисипа. Ему оставалось только надеяться, что среди них появится женщина — потенциальный кандидат на место Мастера-Всадника. Ему было гораздо легче манипулировать существом, против которого он мог бы использовать сексуальность.

— Финнир? — потребовал он.

— Думаю, в его покоях. — Всадник очень привязался к своему господину: он знал, что именно нужно Ивеуну, всего лишь по одному слову.

На шее Ивеуна тихонько позвякивали бусины, а на груди красовалась декоративная пластина с символом Дома Рок. Серебро ярко контрастировало с его кожей цвета вина. Вокруг его талии был простой поясок, удерживающий драпированную ткань спереди и сзади. В остальном его телосложение было очевидным: рельефные мышцы зловеще пульсировали при каждом резком движении.

Даже Всадник отставал на лишние полшага. Нервозность промелькнула в его магии, убеждая Ивеуна в том, что его выбор, как себя преподнести, был вполне обоснованным. Он использовал свою сексуальность против женщин-всадниц и физическое присутствие против мужчин-Всадников. И в том, и в другом случае доминирование было налицо.

В конце концов, Ивеуну было все равно, любят его подчиненные или боятся, лишь бы эмоции были всепоглощающими.

— Доно, — поприветствовал его зеленокожий мужчина и отошел в сторону. Он был родственником из Дома Там, подопечным Доно, чтобы гарантировать лояльность других Домов своему правителю. Но одного его присутствия на Лисипе было недостаточно.

На шее мужчины висела тонкая золотая цепочка. Закалка металла шептала Ивеуну знакомые слова, уверяя его, что его магия — единственная сила, с помощью которой можно контролировать металл. Возможно, для какого-нибудь другого, менее сильного Короля было бы достаточно удерживать самых важных членов семей двух подчиненных Домов, но Ивеун предпочитал украшать своих подопечных петлями, которые он мог затянуть одним движением руки.

Для него превыше всего было господство над Лумом и Новой.

Поместье Рока открывалась с северной стороны, растекаясь по склону холма блуждающими аркадами, соединявшими небольшие шале. Доно улыбнулся, вдыхая сильный аромат полевых цветов и покорности.

Здесь жили его самые преданные подданные. Избранные родственники Син и Там — ближайшие родственники Оджи и Рю из Домов. Доно пригласил их в Поместье Рок и предоставил им одни из самых роскошных жилищ во всей Нове. Они ели как короли и спали как хозяева борделей. Им оказывали государственные почести и управляли делами как в Луме, так и в Нове. О такой жизни многие могли только мечтать.

И все, что он просил взамен, — это их непреклонная и беспрекословная верность.

Он прошел мимо своих покорных подданных, направляясь к одному из средних домов. Ивеун даже не постучал, прежде чем переступить порог величественного однокомнатного шале. Тот, кого он искал, удивленно уставился на него из-за стола, который по качеству едва ли не мог соперничать с письменным столом Ивеуна. Почти соперничал.

— Доно. — Финнир встал, лишь согнувшись в низком поклоне. — Я не ждал тебя этим утром.

— Разве? — Ивеун сложил руки на груди, удлинив шаг.

— Милорд? — На лице Финнира отразилось смятение, которое чувствовалось в его магии. Он явно не посоветовался с шептуном² Дома Син. Или, что более вероятно, Петра не прислала никаких известий об авантюре Короля этим утром.

Ивеун отмахнулся от обвинений.

— Финнир, кому ты верен?

— Мой Король, я верен только тем, кому я был верен всегда, — вам и Дому Рок. — Его брови цвета потускневшего золота сошлись вместе, прочертив линии на его пудрово-синей плоти.

— У меня нет времени для допроса. — Ивеун преодолел оставшееся расстояние до стола напротив другого человека. — Гильдии в Луме все еще сопротивляются мне. А те, что не сопротивляются, еще не полностью приняли систему, которую я пытаюсь им навязать, — систему, которая является единственным препятствием на пути к тому, чтобы мир внизу был потерян для их собственных устройств, поскольку они высасывают из земли все до последней капли.

— Никто не понимал всей серьезности этого так, как я.

Финнир был умным и находчивым. То, чего ему не хватало в физической силе, он восполнял душевной стойкостью. Это было единственное, что сохраняло ему жизнь на протяжении последних десяти лет. Другой пользы от него семье точно не было. Хотя Ивеун нашел творческое применение своим талантам.

— Я не могу сражаться на два фронта. Я не могу уделять Луму столько внимания, сколько ему нужно, когда меня раздирают изнутри.

Финнир побледнел почти до белизны Фентри. Он слышал все многослойные смыслы слов Ивеуна. После кражи схем они не были в хороших отношениях.

— Чем я могу служить тебе, Доно? Ты — наш единственный истинный Король.

— Надеюсь, ты в это веришь, — подтолкнул Ивеун.

— Ты — все.

Доно верил в это. Без него Финнир давно бы умер. Ивеун знал, что в его руках ключ к будущему, которое искал Финнир. Для Дракона это была позорная сделка — добиваться власти и престижа не на узаконенных поединках. Но Финнир был Син, а Сины ставят цель выше средств, используемых для ее достижения. Они готовы вырезать себе глаз и продать его Харвестеру, лишь бы это пошло на пользу их целям, и именно так Ивеун оказался в этом затруднительном положении.

— Видишь, какое положение я занимаю, Финнир, и когда-нибудь ты получишь то, чего желаешь. — Глаза мужчины загорелись при виде такой перспективы. Само существование Финнира зависело от Ивеуна. Но будущее Короля лежало на плечах младшего Дракона. Брат Петры'Оджи, тот, кто унаследует Дом Син по крови и по рангу, если он каким-то образом победит свою сестру в поединке или если Петра и Кварех внезапно и таинственно будут найдены мертвыми. — А пока мне нужно, чтобы ты поговорил со своей дорогой младшей сестрой. Мне нужны ответы.

Финнир сделал паузу. Петра была той сущностью, упоминание о которой спустя более десяти лет все еще приводило его в уныние. Стыд был просачивающейся раной, и Ивеун надавил на нее, чтобы получить желаемое.

— Что ты хочешь знать? — процедил Дракон сквозь свои слишком тупые клыки.

— Я хочу знать, как Кварех выжил после нападения Всадников. Я хочу знать, что случилось с моими схемами. — Когти Ивеуна разжались при одном только упоминании о чертежах, на которых был запечатлен самый значительный прогресс, достигнутый в создании философской шкатулки на сегодняшний день. — Я хочу знать, что Петра скрывает от меня.

— Милорд, моя сестра, она…

— Никаких оправданий и полумер, Финнир. Ты родился в месяц Лорда Рока. Покажи мне, где лежит твое истинное сердце. — Ивеун положил руки на стол и, отойдя, провел когтями длинные линии по его поверхности. Финнир не один час терпел, пока оттирал их от смолы. Ивеун хотел, чтобы они оставались угрозой для человека до тех пор, пока вся катастрофа, которой были последние три месяца, не останется позади. Доно остановился у двери. — Добейся успеха, и я прощу тебе твою оплошность, когда ты даже упомянул о схемах своей сестре. Провалишься — и я не позволю тебе прожить достаточно долго, чтобы попытаться снова.

Ивеун широко ухмыльнулся, демонстрируя свои злые острые клыки. Он оставил мужчину дрожать, но сам чувствовал себя намного лучше. Предстояло еще многое сделать, но пока это был прогресс.

Как ни неприятно ему было видеть голубую кожу, но преданность Финнира Син'Кин То, старшего сына Дома Син, принесла свои плоды.

7. Арианна

Арианне не пришлось долго скучать.

Комната, в которую ее бросили, была бесполезно прекрасна. Она несколько раз обошла ее по кругу, глядя в высокие окна и пытаясь сориентироваться. Судя по яркому свету, проникавшему сквозь одну из стен, она находилась где-то в центре оси Х замка, на западной стороне. Она догадалась, что и сама находится где-то в центре оси Y.

Через оба окна она могла видеть изгиб резного камня и другие проходы из цветного стекла, усеивающие его поверхность. Окна, выходящие на запад, находились далеко, а стена была гладкой и ровной. Однако другое окно находилось в своеобразном алькове. Рельефная резьба, изображающая летящих птиц по внешней стене замка, позволяла легко держаться за нее руками и ногами, а также укрывала от порывов ветра, которые регулярно доносились из другого окна.

Зачем нужна резьба на внешней стороне замка, куда могли заглянуть лишь избранные, имевшие окна, она не знала. Но, казалось, все в этом месте приводило ее в замешательство и ярость — от выбора декора до самих Драконов, живущих среди них.

На кровати было не меньше десяти подушек. Десять. То есть столько, что ей пришлось бы считать двумя руками. Камин горел весело для расы людей, у которых кожа прочная и толстая, как шкура. Полки были загромождены всевозможными картинами, бобами и странными приспособлениями, назначение которых Арианна не могла понять.

Сначала Каин имел наглость отказать ей в лебедке и кинжалах, заявив, что теперь она находится под защитой Дома Син и такие вещи ей больше не нужны. Арианна отрезала кусок мяса от горла Довин опасной бритвой, пытаясь добраться до своих вещей раньше, чем это сделает «подруга» Квареха.

Это была первая ошибка мужчины. Вторая — когда он пригрозил сжечь ее одежду из-за «вони Лума» на ней. Арианна едва не выкрасила пол в ванной в золотой цвет кровью Дракона, прежде чем подчинилась. Она была в меньшинстве, и у нее не было ни малейшего шанса победить в этой битве, особенно обнаженной, когда нужно было избегать каждой царапины или зазубрины от острых когтей Драконов. Но ее злобность заставила их пойти на компромисс: ее одежда будет выстирана, упакована в коробки и спрятана, пока не будет решено, что с ней — делать.

Удовольствие от того, что они пошли на компромисс, было недолгим, поскольку они, в свою очередь, заставили ее надеть самую оскорбительную одежду, которую она когда-либо носила. Они пытались сделать из нее дурочку, это было очевидно. Две трети рубашки буквально отсутствовали, а юбка была совершенно непрактичной. Арианна была отвратительной швеей, но необходимость — мать изобретения, и она понимала механику и принципы пошива.

Потребовался почти час бормотания проклятий, но в конце концов она переделала несколько найденных в запертой комнате предметов одежды в то, что подходило ей чуть больше. Свободные брюки, застегнутые на талии, облегали колени. Сверху она надела длинное платье-тунику, разрезанное по низу, как и плащ Белого Призрака. Одно лишь ощущение подола на икрах возвращало ей уверенность в трехкратном размере.

Одевшись и поправив одежду, Арианна открыла выбранное ею окно, прижав его к почти непрекращающемуся ветру, чтобы оно было открыто вровень с внешней стеной. Она положила ладони на подоконник и наклонилась. Ничто не смотрело на нее в ответ: туманные облака, сменяя друг друга, застилали мир Лума внизу. Если бы она не знала, что он там есть, то не смогла бы представить, что под этой непроницаемой линией может быть что-то твердое.

Но Лум ждал. Сопротивление нарастало. И Флоренс встала в один ряд с этими мятежниками. Значит, у Арианны не было иного выбора, кроме как присоединиться к ним.

Она шагнула на порог, и ветер поднялся ей навстречу. Глубоко вздохнув, она крепко сжала зажим своего золотого линя, заряжая его толчком магии. Он выскочил из ее пальцев. Катушка на ее бедре зашипела, и золотая леска без сопротивления прошла через редуктор, подгоняемая магией. Он пронесся через узкую пропасть между ее комнатой и каменной кладкой у противоположного окна. По безмолвному приказу Арианны обойма закрутилась вокруг скульптуры, магически закрепившись на ней.

Арианна решительно натянула леску, чувствуя, как напряглись ее ремни. На мгновение она замешкалась, на секунду ее горло сжалось. Ее ноги уперлись в подоконник, а затем — ничего.

Она почувствовала, как ее желудок сжался, а ремни безопасности натянулись, когда она упала свободное падение. Арианна сотни и тысячи раз использовала лебедку, чтобы совершить подобный маневр с высоты, которая означала бы для нее смерть, если бы она ошиблась в расчете расстояния или надежности лески. Но здесь все было по-другому. Огромное небытие, зиявшее под ней, нарастало с пугающей скоростью, грозя поглотить ее, как неважную песчинку в песочных часах времени.

Она крепче ухватилась за леску, почти с силой вдавливая магию в лебедку. Ее спуск замедлился, когда она приблизилась к дуге прыжка. Ари почувствовала, как поднимается вверх, к окну, к надежным креплениям для рук и ног.

Страх был ничем иным, как взглядом в зеркало, известное как смерть, и отражением собственной быстротечности, слишком сильным для многих, чтобы смотреть на него. Но для Арианны он был не более чем инструментом в ее арсенале. Его рукоятка была изношена годами, когда она то и дело хваталась за нее. Страх был знаком по тому, как она брала его в свои руки и использовала так ловко, словно была олицетворением суда времени над всеми смертными.

Прижавшись к стене, она схватилась за один из двух кинжалов, висевших у нее за спиной. Тупой тонкий кончик одного из них прекрасно входил в узкий паз окна. Замки были простыми натяжными засовами; чтобы вывести их из строя, требовалось лишь одно движение запястья и механическая точность, которой Ари обладала благодаря многолетней практике.

Окно распахнулось, и Ари вошла в тихий зал, после чего закрыла за собой дверь. Она знала Каина не так давно, но уже наслаждалась мыслью о том, что высокомерный Дракон охраняет пустую комнату. Арианна знала, что рано или поздно ее обнаружат или она сама решит разоблачить себя. Но пока что она будет бродить по этому плавучему замку на своих условиях.

Арианна крепко затянула в себя свою магию, намотав ее, как клубок, вокруг своего ядра. Она максимально заглушила ее пульсацию, ограничив ее способность излучаться из нее с каждым вдохом. Созданная ею неподвижность была подвержена помехам со стороны другой магии, и Арианна с легкостью избегала нежелательных столкновений.

Замок из камня и стекла был наполнен запахами земли. Нотки мха смешивались со свежей грязью, резкими запахами кедра и сандалового дерева, создавая палитру, которую постепенно можно было определить как «Син». Дважды ей казалось, что она улавливает запах древесного дыма, и она поворачивала к проходам, ожидая увидеть Квареха с другой стороны. Но это был не он, и ей оставалось лишь констатировать, что эмоция, охватившая ее, — это облегчение.

Будет очень неприятно, если Кварех увидит меня сейчас, — настаивала она. Дракон был ей совершенно безразличным

Поначалу Арианна пыталась делать заметки про отдельные запахи Драконов, но это быстро стало невозможным. На Луме аромат каждого Дракона казался уникальным только потому, что Драконов было не так много. Но на Нове запахи стали повторяться, и Арианна начала отсеивать все запахи, кроме самых важных для нее: древесного дыма и кедра.

Больше не заботясь о том, чтобы выследить каждого Дракона в резиденции, Арианна переключила свое внимание на саму резиденцию. Во время обучения в Гильдии Клепальщиков она изучала архитектуру. Это была не ее сильная сторона, но основные принципы она понимала, как и любой хороший Клепальщик. В каждом проекте дизайнера учили в первую очередь обращать внимание на функциональность помещения, а затем учитывать особенности земли и материалов. В результате во всем Луме царила блаженная логика. Все имело свое предназначение, и смысл этого предназначения был прост и понятен.

В половине решений, принятых архитекторами, она не видела смысла.

Коридоры вели в никуда. Комнаты материализовались в самых нелогичных местах. Альков с многомесячными украшениями на каменной кладке был запрятан в безвестности. Повороты и странные соединения делали практически невозможной мысленную карту дворца.

После почти часа блужданий Арианна поняла, что единственный способ найти дорогу обратно в свою комнату — это позволить кому-нибудь из бродячих обитателей обнаружить себя. От этого ее неприязнь к Драконам только усилилась. Конечно, их образ жизни оказался бы таким же отвратительным, как и само их существование.

Она уже собиралась отдать себя в руки очередного встречного Дракона, когда ее нос защекотал аромат лесного дыма. В нем чувствовалась знакомая нотка, которую она не могла отрицать. Кварех. Он был близко.

Словно ищейка, Арианна выслеживала сущность магии как по узким коридорам, так и по широким улицам. Ее уши дернулись, когда запах усилился. Знакомые тона его речи, приглушенные на расстоянии, отдавались эхом, словно невидимый шепот связывал их. Он заразился от нее, а она — от него; теперь ему негде было спрятаться, чтобы она его не нашла, и этот факт не был для нее столь отталкивающим, как она думала.

— … Она даст мне мою армию? — раздался незнакомый голос из-за двери, к которой она шла.

— Для Лума нет ничего, чего бы она не сделала, — ответил Кварех.

Арианна притупила остроту своего гнева при мысли о том, что Кварех правильно описал устройство ее разума кому-то другому, с любопытством ожидая, что еще он может сказать о ней. Если бы она знала, что он рассказывал о ней другим, она могла бы соответствующим образом скорректировать свои действия, когда возникнет необходимость в подрывной деятельности. Она положила руку на щеколду широкой двери, проявляя терпение.

— Очень хорошо, — продолжил женский голос после долгой паузы. — Я скажу этой Химере то, что она хочет услышать.

— Арианна узнает, если ты ей солжешь.

При этой мысли раздался смех.

— Брат, неужели время, проведенное в Луме, притупило твои чувства? Думаешь, я не смогу справиться с Химерой?

Брат. Это означало, что собеседник, несомненно, его сестра — женщина, с которой Арианна пришла познакомиться.

— Она с Лума, но не стоит недооценивать ее за это. Прислушайся к моим советам, Петра.

— Я не боюсь Драконов, поэтому мне нет дела ни до Химеры, ни до Фентри. Я спою песню, которую она хочет услышать, и она отблагодарит меня за это. Тогда я получу свою армию.

Арианна закатила глаза и нажала на дверную ручку. Ненависть бурлила в ее жилах, и она мало что делала, чтобы умерить ее. Она приехала в мир Драконов, позволила обнажить себя перед незнакомцами и обращаться с ними как с простушками. Она должна была где-то провести черту.

— Боюсь, твоя песня не прозвучит, поскольку я уже слышала истинную ее мелодию, — процедила Арианна в знак приветствия.

В одном конце широкой комнаты на втором ярусе помоста сидел Кварех. Над ним возвышалась женщина, кожа которой выглядела так, словно была сделана из глубочайшей синевы океанских вод. Волосы цвета крови Дракона густыми локонами спадали с ее головы. Вместо шока или гнева она широко улыбнулась, обнажив клыки.

Арианна ответила ей тем же.

— Мне сказали, что тебя оставили одну в комнате. — Глаза Петры были почти такого же цвета, как у Квареха, но ни в чем другом они не были похожи. В них была дикая острота, и они смотрели на нее с хищным желанием поглотить все крохи храбрости, которые Арианна могла бы даже попытаться набрать.

Арианна не собиралась раскрывать швы в железных стенах своей решимости. Она была противоположностью и равной этой женщине. Она не склонялась ни перед мужчиной, ни перед женщиной, ни перед Королем, ни перед Королевой — и уж точно ни перед Драконом. Сложив руки на груди, Арианна прислонилась к двери, не делая никаких попыток пересечь комнату. Прежде всего она хотела дать понять, что не станет подходить, как какой-нибудь пресмыкающийся смертный перед идолом.

Но и отсутствие необходимости пересекать пол тоже было привлекательным.

Какому строителю придет в голову делать пол подвесного замка из стекла? Арианна очень надеялась, что разноцветная конструкция на самом деле была из хрусталя или камня. Что-нибудь более прочное, чем разжиженный и затвердевший песок. Но она сомневалась.

— Тебе также сказали, что я отрезала кусок от шеи одного из твоих слуг? Или откусила ухо другому?

— Этими подробностями мы пренебрегли. — Вместо гнева в словах женщины прозвучало извращенное веселье.

— Арианна, ты должна…

Арианна бросила на Квареха пристальный взгляд.

— Молчи, Кварех, — повторила Петра, к удивлению Арианны. — Мне сказали, что ты прибыла, чтобы оценить меня для продолжения наших переговоров с мятежниками Лума.

— Можно и так сказать. — Арианна расслабила руки, заложив их за спину, готовая в любой момент схватиться за кинжалы.

— Кварех сказал мне, что ты ищешь гарантий для Лума, если я буду править. Я с радостью дам их.

Арианна фыркнула. Неужели эта женщина действительно думала, что ее слова что-то значат после того, что Арианна только что услышала?

— И чего же, по-твоему, стоят твои заверения?

— Слово Оджи? Очень многого.

Что ж, Петра определенно верит своим словам, тихо подумала Арианна. Она становилась именно тем, чего Арианна опасалась. Дракон станет еще одним правителем, который видит себя выше всего мира, не обращает внимания на судьбы Лума и заботится о них еще меньше.

А это означало, что Арианне придется изменить курс. Если с Петрой у нее ничего не выйдет, придется самой искать способ достать материалы, необходимые для Философской Шкатулки. Чтобы дать Луму шанс в грядущей борьбе за власть. Пусть Драконы дерутся между собой, убивают друг друга. Если они обратят свой взор на Лум, Лум будет готов. Перед ней все еще были варианты, и ради Флоренс она рассмотрит их все.

— У нас нет Оджи, — Арианна старалась выговорить это слово так тщательно, что оно граничило с насмешкой, — в Луме. Так что для меня это ничего не значит, Петра.

Когти вырвались из пальцев женщины так быстро, что Арианна удивилась, как они не вылетели из ее рук. Драконы были предсказуемы. Если человек не поддавался их чрезмерной системе титулов и приличий, они теряли всякое терпение. Арианна будет давить до тех пор, пока не раскроет истинную природу этой женщины.

Кварех был аномалией среди Драконов. Как и тот факт, что Арианна находила его терпимым. Каким-то невероятным образом она искренне верила, что он не питал неприязни к Луму. Но на нем все закончилось. Все остальные Драконы до сих пор проявляли себя именно так, как она и ожидала.

— Должна напомнить тебе, что ты больше не в Луме, Арианна. — Женщина продолжала улыбаться с убийственным намерением. Она стояла, расправив паруса, ее эго, раздутое магией до размеров, превышающих ее физическую форму. — Ты в моем Доме. Вы находитесь под моей защитой. Твое присутствие угрожает благополучию моей семьи, если тебя обнаружит Король Драконов. Ты жива, потому что я позволяю. И за все это ты будешь называть меня Петра'Оджи.

Арианна пожала плечами.

— Я буду называть тебя так, как захочу.

Женщина шагнула вперед. Кварех тоже поднялся, но не стал препятствовать сестре. Конечно, Петра велела ему не вмешиваться в их перепалку, и Арианна поддержала ее. Но тот факт, что он не сопротивлялся ни малейшему желанию встать на ее защиту, сказал Арианне все.

Он стоял за свою сестру, как дома на Нове. Она же, как чужестранка в чужой стране, стояла на защите девушки с Фентри. Как бы они ни сблизились за время путешествия, между ними все еще существовала непроницаемая граница. Глупо было думать, что эту пропасть можно когда-нибудь преодолеть.

Арианна выхватила кинжал. Другой рукой она держалась за обойму, свисавшую с лебедки. Петра остановилась посреди комнаты, стеклянный пол освещал ее снизу, словно она стояла на самом небе.

— Убери свой клинок в ножны. Я не заинтересована в том, чтобы проливать здесь кровь.

— Похоже, меня ввели в заблуждение. — Арианна не подчинилась приказу.

— Кварех рассказал мне о твоей свирепости. Он сказал, что ты убила Королевскую стерву, а это говорит о двух вещах, Арианна Клепальщик. — Она подняла два когтистых пальца. — Во-первых, что мы не враги. Второе — что убивать тебя было бы напрасно. Если ты не враг мне и яростный боец, то будет жаль, если ты погибнешь без всякой необходимости.

Гнев вспыхнул, как порох в кастрюле ее эмоционального арсенала, но был недолгим. Как ни обидно было это видеть, но предположения Квареха оправдались. Похоже, у них с Петрой было что-то общее, ведь Арианна пользовалась практически той же логикой, когда решала, кого стоит убить.

— Ты еще не доказала, что не являешься моим врагом. И ты плохо стараешься расположить меня к себе, если хочешь стать моим союзником. — Арианна убрала кинжал в ножны.

Петра улыбнулась. Взгляд был высокомерным, но не зловещим. Однако Арианна не могла избавиться от чувства снисходительности. Драконица снова начала ходить, направляясь к другой двери.

— Моя семья сражается с Королем Драконов уже много веков. Еще несколько дней, недель, месяцев, лет не смогут мне навредить. Время, чтобы подождать, пока ты придешь в себя, у меня есть. — Петра остановилась в дверном проеме на противоположной стороне комнаты и в последний раз долго смотрела на Арианну. — Вопрос в том, хочешь ли ты?

Арианне захотелось выколоть из ее глазниц знающий взгляд. Дракон проживет больше, чем шесть жизней обычного Фентри. Арианна могла сколько угодно угрожать Философской Шкатулкой. Но женщина могла тянуть время до тех пор, пока Флоренс не умрет.

Петра тихонько хмыкнула в ответ на молчание Арианны — мурлыканье победы.

— Кварех, проводи нашу гостью в ее покои, пока она не устроила сцену.

Арианна смотрела, как Драконица уходит, шагая так, словно ей уже принадлежал весь мир.

8. Флоренс

— Я же говорю, мне нужно больше. — Флоренс покосилась на Револьвера, который отвечал за арсенал Алхимиков.

— Говорю тебе, ты ничего не получишь. — Мужчина был стар; Флоренс догадалась, что ему почти тридцать восемь. Его черные волосы начали виться в странных направлениях, тонким ореолом окружая макушку головы. В них проглядывала седина почти такого же цвета, как и его кожа. Темный символ Револьверов, вытатуированный на его щеке, обвисал. Она никогда раньше не встречала такого старого Рево, как он. Обычно эта профессия не отличалась особой продолжительностью жизни. Возможно, назначение в Дортам далеко от гильдии избавило его от суицидального мышления — Револьвера.

— Всего день назад я подсчитала, что у тебя есть по меньшей мере две бочки серы. Я знаю, что древесный уголь достать несложно, а графита вам много не нужно… — Он снова не обращал на нее внимания, пока она говорила, подсчитывая и проверяя количество за закрытыми полками. — Почему ты так скуп на порох?

— Потому что ты тратишь его впустую. — Он даже не повернулся.

— Я не трачу его впустую. Я пытаюсь вам помочь.

Мужчина бросил взгляд через плечо, который точно сказал Флоренс, что он думает об этом утверждении. Флоренс положила руки на бедра, стараясь не сутулиться. Конечно, у нее были неудачи… много неудач. Но она делала успехи. Просто трудно было объяснить этот прогресс тому, кто не видел имплозивного луча, который она пыталась воссоздать на основе того, что использовали Всадники для атаки на дирижабль, на котором она летела несколько недель назад.

— Ты строишь из себя Рево. — Он вздохнул, наконец-то уделив ей внимание. — Но это говорит о том, что ты не прошла должной подготовки.

— У меня было достаточно времени…

— Я просмотрел твои записи.

— Ты входил в мою лабораторию? — Флоренс запнулась. В Луме не было более священного места, чем исследовательские залы. Это было более уединенное место, чем кровать, и более тайное, чем ванна. Она предпочла бы пройтись голой по Гильдии, чем думать о том, что кто-то будет рыться в ее исследованиях.

— Да. — Он был абсолютно безапелляционен. — Я позволял тебе пользоваться нашими запасами неделями. Я хотел увидеть плоды твоих трудов… или их отсутствие.

— Мои исследования не имели бы смысла для кого-то другого. Моя стенография необычная.

— Ты права по обоим пунктам. Для кого-то другого это не имеет смысла, потому что ты гоняешься за кроликами, не зная ни малейшей сути охоты. А твоя стенография необычна для такой юной особы, как ты, но этот стиль был довольно популярен двадцать лет назад.

Флоренс поджала губы, не соглашаясь с его тоном.

— Призрак научила тебя, не так ли?

— Да, — с гордостью подтвердила Флоренс. Ари быстро стала печально известной среди Алхимиков. Она пробыла там всего две недели, прежде чем улететь в Нову, но за это время успела довести Наместника до припадка, заявить, что является создателем Философской Шкатулки — настоящей Философской Шкатулки, и изготовила столько замков с часовым механизмом, что половина посвященных не могла попасть в свои комнаты, быстро забыв о сложности конструкций Арианны.

— Эта женщина — наполовину чудовище, наполовину Мастер. Я не могу этого отрицать, — продолжил он, прежде чем Флоренс успела поправить его в защиту Ари. — Но она Мастер Клепальщик. Я не сомневаюсь, что ее обучение пошло тебе на пользу. Ты задаешь правильные вопросы, и тебя научили думать не только о том, что есть, но и о том, что может быть. Ты молодец, но у тебя есть фундамент человека, действительно выросшего на Тер.0. — При упоминании о потерянном континенте, об образе жизни, уничтоженном Драконами, в глазах мужчины появилась печаль. — Но она не Револьвер. Она не может научить тебя претворять эти теории в жизнь. А для этого тебе не хватает знаний.

— Тогда научи меня.

Мужчина насмешливо хмыкнул, отмахнувшись от этой мысли взмахом руки.

— Если бы я искал ученика, то остался бы возле здания гильдии, продолжая заниматься своими делами. У меня нет ни времени, ни сил, ни интереса для ученика.

— Тогда дай мне порох, чтобы я могла продолжать учиться сам.

— Нет.

Флоренс чувствовала себя так, словно застряла в петле.

— Как же мне учиться?

— Вернись к Револьверам, пусть тот, кто, как ты утверждаешь, учил тебя — несмотря на то, что ты меченый Ворон, — продолжит это делать.

— Даже если бы я могла это сделать… — Флоренс не знала, сможет ли она это сделать. Скорее всего, ее учителя прекратили ходить на встречи, когда она перестала появляться. Арианна была единственной, кто наладил эти отношения. — Я хочу помочь сопротивлению.

— Тогда помоги нам и не будь пиявкой на нашем порохе.

— Я…

— Уходи, девочка. Больше мне нечего сказать. — Мужчина снова повернулся к ней спиной.

Флоренс не смогла сдержаться и, бросив один неприятный взгляд на его уродливые засаленные волосы, выбежала из оружейной. Гильдия продолжала жить вокруг нее. Инициаторы работали над магией, реагентами, лекарствами и еще полудюжиной других вещей, опираясь на помощь и поддержку гильдии. Лишь Флоренс была в стороне.

Она вернулась в свою крошечную лабораторию, поджав хвост, в надежде зализать раны в относительном покое. Но не прошло и двадцати минут, как дверь открылась для двух Алхимиков. Нора и Дерек без приглашения ввалились в ее комнату и столпились вокруг ее стола.

— Тебя не было на ужине. — Дерек поставил перед ней тарелку.

— Я не голодна.

— Ты знаешь, как быстро твое тело перейдет в режим голодания, если ты не будешь есть? — Нора наклонилась вперед, опираясь локтями на стол. — Как только это произойдет, он начнет расщеплять твои мышцы для получения энергии, потому что это самый плотный источник в твоем теле. Это также разрушает твою способность перерабатывать…

— Я поняла. Поняла. — Флоренс взяла тарелку и потянула ее к себе. Она была голодна, просто ей не хотелось находиться среди людей. Но, похоже, несмотря на все усилия, у нее были слушатели. И если она в любом случае будет несчастна, то лучше быть несчастной и сытой.

— Что тебя так расстроило? — спросил Дерек, когда она ужинала.

Флоренс вкратце рассказала им обоим о своей встрече с хозяином оружейной.

Дерек откинулся на спинку кресла и сложил руки, задумчиво слушая. Нора хмыкнула и кивнула, убирая овощи, которые были слишком безвкусными на вкус Флоренс. Когда Флоренс закончила свой рассказ, первой заговорила другая девушка.

— Он прав.

— Как и я. — Флоренс нахмурилась.

— Его мнение более обоснованно, — настаивала Нора. — Ты мало что сделала здесь.

— Я работаю над долгосрочными изменениями.

— По крайней мере, взрывая деревья в лесу, — сухо добавил Дерек, заслужив резкий взгляд. Он остался невозмутим.

— Вы двое пропускаете через себя реагенты, как воду. И я видела, как быстро исчезают химикаты, когда вы работаете над чем-то новым.

— Но мы же Алхимики. Это наш дом, наша гильдия, — напомнила ей Нора, как будто та могла об этом забыть. — Это не то место, где ты можешь проводить свои… какие бы то ни было тесты. Для этого тебе лучше отправиться домой.

Пока Нора говорила, Флоренс катала по столу канистру. Если она ударит по нему слишком сильно, он взорвет их троих. Правда, она забыла упомянуть об этом факте в своих «тестах».

— Я думала, что сопротивление верит в старые порядки Лума? В то, что мужчины и женщины должны сами выбирать, что им изучать. Что совместная работа может принести больше пользы, чем раздельная?

— Мы верим. Но если наше сопротивление падет, будет неважно, во что мы верим.

Флоренс вздрогнула от этого намека: мысль о том, что она сделает что-то, способствующее падению сопротивления, а не его успеху. Она держала лицо без эмоций, как это сделала бы Ари. Или попыталась.

— Почему бы тебе не сосредоточиться на том, что действительно поможет нам? Например, попытаться вычислить твоих друзей, которые могут достать оружие и часовые механизмы через Тер.4? — Сколько бы Флоренс ни напоминала ей об этом, Нора, похоже, так и не поняла, что в душе она не Ворон, несмотря на то, что у нее на щеке. И что наладить контакт с Хелен и Уиллом было сложнее, чем превратить сталь в золото для того, кто не понимал всех тоннелей и транспортных систем.

— Я пытаюсь вам помочь. — Тарелка Флоренс была пуста, и она очень скучала по вынужденным паузам в разговоре, которые возникали во время еды. — Но для этого мне нужно больше золота и больше взрывчатки.

— И я говорю тебе, что больше ты не получишь.

— А ты не пробовала поговорить об этом с Наместником? — Дерек остановил Флоренс на полувдохе. Что, скорее всего, было к лучшему, поскольку ее терпение с Норой было на исходе.

— Нет… Как вы думаете, стоит ли? — Флоренс не состояла в гильдии почти три года. К тому же она только что стала инициатором в Воронах, и тогда ей было ясно, что взывать к высшим силам просто не стоит. Наместник Воронов всегда держал при себе советника-Дракона, и Флоренс всегда слышала, что он строго следит за соблюдением иерархии.

Но Флоренс никогда не видела Дракона в Гильдии Алхимиков, не считая Квареха или трупов.

— Ты можешь попытаться доказать свою правоту. — Дерек пожал плечами.

Флоренс скептически посмотрела на него, размышляя, не пытается ли он поставить ее в худшее положение, припоминая ее неудачи с Наместником.

— Или не надо. — Он встал. — Это твой выбор. Но, похоже, у тебя остается все меньше возможностей.

Дерек протянул Норе руку, и она приняла ее. Он помог ей подняться на ноги, переплетя свои пальцы с ее. Они оставили Флоренс наедине с ее мыслями.

Она знала, что ей лучше не брать в руки оставшиеся химикаты или порошки. Когда ее разум был так необуздан, она могла наделать еще больше ошибок. В последние несколько недель, когда неудачи были единственным, что помогало ей вести учетные журналы, этот стресс точно не помогал.

Флоренс пролистала свои записи, гадая, что же увидел в них Револьвер. Он был подмастерьем Рево, его татуировка полностью заполнена. У него впереди были годы практики, и он не желал передавать ей ничего из этого.