Друг без друга не выживут (СИ)

Об убийстве в загородном особняке Ахмоевых в день рождения хозяйки дома кто только ни писал! Но наибольший ажиотаж вызвала статья репортера местного "глянца" "Загородная жизнь" Григория Мецкова. И немудрено: приехав по заданию редакции писать заметку о рядовой светской тусовке, он невольно оказался в самом центре драматических событий.

В солнечный августовский денек в просторном холле особняка Сергея Ильича собралось немало народу, причислявшего себя к местному бомонду. Сама по себе Ольга Павловна Ахмоева была не такой уж важной персоной, зато её муж занимал не последнее место в губернском бизнес-сообществе.

Григорий бродил по холлу, щелкая камерой. Большинство гостей он давно знал, но попадались и незнакомые ему люди. Например, высокий молодой мужчина в похожем на цветастую пижаму просторном одеянии.

Григорий отыскал в толпе нужного человека. Толик Сумин работал в эскорт-агентстве, сопровождая на светские мероприятия богатых одиноких дамочек. Он увлеченно коллекционировал сплетни о жизни губернской элиты, и главное, никогда не брезговал "сливать" раздобытую информацию. Не безвозмездно, разумеется, считая этот "заработок" заслуженным бонусом к оплате своего нелегкого труда. Однако Мецкову Толик подбрасывал "жареные" факты бесплатно, в благодарность за то, что Григорий когда-то помог Сумину выкарабкаться из неприятной истории.

— Это Виктор, сын нашего хозяина от первого брака, — пояснил Толик, кивая на пестро одетого молодого человека. — Пока молодой Ахмоев горбатился за гроши прорабом, женушка спуталась с богатым цеховиком, а потом и вовсе свалила в Канаду. И вот теперь сыночек, наконец-то, вспомнил об оставленном в империи зла родителе. Это и понятно, он, считай, единственный наследник ахмоевских миллионов. Я могу вернуться к клиентке?

— Погоди. А те два мужика, которые сейчас разговаривают с хозяином дома?

"Эскортник" пренебрежительно хмыкнул.

— Бывшие компаньоны Ахмоева. Начинали бизнес мужики вместе, потом разбежались.

— Но дружеские отношения, по всей видимости, сохранили?

Толик пожал плечами.

— Почему бы и нет, если расстались без боя? У Ляпина маленькая автомастерская, он едва сводит концы с концами. А Сурков так и вовсе подневольный раб, в конструкторском бюро "Аттола" дизайн будущих ракет разрабатывает. Видишь, рядом с ним бегемот в платье с распродажи китайского г… топчется? Это его жена Марина. Говорят, учителем работает. В общем, обычные нищеброды.

Толик заторопился к клиентке — экстравагантной худющей старухе с трехцветными волосами, подстриженными под "гаврош". Пожилая дама надела черное, обтягивающее платье и до пупа обвешалась ожерельями. "М-да, интересная сегодня у Толика спутница. Надо будет потом его расспросить, что за птица", — подумал Григорий, оглядываясь в поисках выпивки. К нему тут же подошла с подносом полноватая немолодая женщина. Выпивку и закуски ей помогал разносить мужчина с военной выправкой — охранник или водитель. По какой-то причине Сергей Ильич не стал нанимать официантов. Впрочем, под руководством ахмоевской секретарши — тощей девицы в очках, напоминавшей строгим выражением лица Мэри Поппинс, эти двое отлично справлялись с обслуживанием гостей.

Вскоре хозяин потребовал слова. Когда гости затихли, он поздравил супругу с юбилеем, тактично умолчав, с каким именно, а потом расплылся в самодовольной улыбке.

— А теперь, дорогая, тебя ждет сюрприз!

Секретарь распахнула двери, и заинтригованные гости вслед за хозяйкой ввалились в кабинет.

Вытянутая в длину комната служила одновременно и картинной галереей. На стенах плотно, одно к одному, висели десятка два полотен в громоздких золоченых рамах. Ахмоев был поклонником абстракционистов, поэтому в глазах рябило от обилия ярких беспорядочных пятен и ломаных контрастных линий. Из-за этой страсти отношение местной элиты к Сергею Ильичу было неоднозначным. С одной стороны, это был жесткий, проницательный и удачливый делец, вызывавший несомненное уважение как у друзей, так и у конкурентов. Однако, когда дело касалось коллекционирования картин, Ахмоев становился слишком азартным и неосторожным. И довольно часто неофит-коллекционер вызывал насмешки со стороны знакомых, также вкладывавших деньги в предметы искусства.

В нескольких шагах от окна стоял массивный рабочий стол, противоположную стену украшал старинный камин. Сейчас на его фоне возвышалась специальная подставка с накрытой тканью картиной. Это и был обещанный сюрприз, возле которого, сложив руки на солидном животике, поджидал хозяйку черноглазый мужчина.

— Поздравляю, Ольга Павловна! — приторно улыбнулся он.

Возбужденно переговаривающиеся гости с любопытством наблюдали, как хозяйка торжественно подходит к подставке. Стало душно, и секретарша распахнула большое, почти до пола, "французское" окно.

"Нувориши, они и есть нувориши", — подумал Григорий, увидев, что перед подставкой расстелен — наверное, ради пущего шику — видавший виды красноватый коврик с орнаментом и коричневой каймой. Похожий висел у него в детстве над кроватью.

Пузатый мужик жестом фокусника сдернул ткань, и Ольга Павловна, по-девчоночьи захлопав в ладоши, восторженно вскрикнула.

— Дорогой, ты меня балуешь, это же настоящий Кандинский!

Мецков торопливо защелкал камерой. Многие гости снимали происходящее на телефоны.

Кто-то за спиной Григория угрюмо буркнул.

— Что за пошлый спектакль? Как будто эта баба прямо вот так, с первого взгляда, отличит Кандинского от Чашника или Малевича.

— Если только это настоящий Кандинский, — хихикнули в ответ. — Ахмоев мнит себя знатоком живописи, а разбирается в ней, как кошка в панталонах. Связался с Ашотом, а тот и рад стараться, втюхивает ему всякую мазню под видом неизвестных полотен русских абстракционистов. Поглядите, какой у него здесь иконостас!

— А я слышал, — прозвучал ехидный голос Толика Сумина, — что Ахмоев все-таки решился провести экспертизу. Думаю, сюрпризов не избежать.

Григорий ничего не понимал в абстракционизме, зато много слышал об известном в их городе антикваре — Ашоте Вазгеновиче Сулаяне. Говорили всякое, кто-то считал мужика наглым аферистом, другие настаивали, что он настоящий дока в своем деле.

Гости поглазели на картины и, натужно выдавив из себя восторг, поспешно покинули кабинет. В садовом павильоне их ждал обильный шведский стол.

А вот Григорий задержался. Он хотел, когда схлынет толпа, сделать ещё несколько снимков, но Толик с пожилой спутницей довольно долго простояли у только что приобретенной картины, загораживая ее. А когда они наконец удалились, на репортера так сурово взглянула "Мэри Поппинс", что он опустил камеру.

— Съемка здесь запрещена, — пренебрежительно указав ему на дверь, девица закрыла окно, резко зафиксировав ручку в вертикальном положении.

"Странно, только что вроде бы не запрещали фотографировать…"

Щелкнул дверной замок кабинета и секретарша, обогнав его на лестнице, спустилась в парк. Григорий увидел, как она отдала хозяину ключ, который тот положил в карман.

Собственно, делать репортеру у Ахмоевых больше было нечего. И всё же он сначала плотно поел, потом потолкался среди гостей и, не "нарыв" ничего, стоящего внимания, позвонил своей девушке. Загородный особняк находился в получасе езды от города. Сюда Григория забросил коллега, а забрать его должна была Тамара.

— Томка, приезжай, адрес я тебе скинул. И не болтай по телефону, а сразу же включи навигатор, на выезде мудреные развязки, заплутаешь.

— Вот только не надо меня учить! Скоро буду.

"Скоро" для Тамары было понятием растяжимым, а между тем уже начало вечереть. Сад располагался в низине, и телефон здесь ловил плохо. Чтобы сделать звонок, Григорий поднялся на самую верхнюю ступень длинной лестницы, ведущей на пристроенную к этой части дома открытую террасу с балюстрадой. Помимо двери в холл дома, сюда же выходило и окно хозяйского кабинета. В ожидании звонка от Тамары Мецков рассеянно наблюдал, как между опустевшими столиками бродит горничная, собирая на поднос опустевшие стаканы. Возле бассейна сидела небольшая группа людей, с которыми беседовал Ахмоев. На улице становилось прохладно, а Тамары все не было. Утомившись мерять шагами террасу, Григорий решил зайти в дом.

Против ожидания, в холле оказалось многолюдно. На диване сидел Толик со своей дамой. Надо сказать, она умела привлечь к себе внимание. В руке с десятком бренчавших браслетов женщина держала длиннющий мундштук из синего стекла и элегантно курила. Хозяйка дома с секретаршей неодобрительно косились на бесцеремонную гостью, но, видимо, не осмеливались сделать ей замечание, а вскоре и вовсе ушли в другую комнату. Виктор разговаривал с Ашотом, тоже настороженно поглядывая на пожилую даму, а потом поднялся на второй этаж. Были здесь и бывшие компаньоны Ахмоева. До репортера донеслись их приглушенные голоса.

— Ты должен это сделать, просто обязан, — уговаривала Бориса Суркова его супруга.

— Не сейчас же, Марина…

— Именно сейчас. Сергей проводит кого-то из губернских шишек и скоро вернется. Он обещал тебя выслушать.

Все это время Григорий пытался дозвониться до Тамары, но в ответ получал лишь "абонент не доступен". Наконец-то пошли долгожданные гудки, но вызов тотчас сорвался. Репортер опрометью рванулся из холла, столкнувшись в дверях с Сергеем Ильичом. Рассеянно извинившись, Григорий выскочил на террасу и вытянул руку вверх. Отчаянно пытаясь поймать сеть, он метался из стороны в сторону, пока ненароком не налетел на балюстраду. Что-то угрожающе зазвенело. Чертыхнувшись, Григорий отпрянул. Вызов вновь пошел, но тут он заметил, что стоит в непосредственной близости от кабинета хозяина. Видимо, Ахмоев уже зашел в комнату, потому что терраса внезапно осветилась. Окно было с частыми переплетами, поэтому образовывало узорчатую тень, но Григорию бросился в глаза прямой луч света — видимо, из чуть приоткрытых створок. Послышался неясный шум, словно что-то уронили, но тут ответила Тамара, и, не желая беспокоить Сергея Ильича перебранкой, Григорий рванулся в противоположную сторону.

— Навигатор меня не туда завел, — Тамара сразу же начала с претензий. — Сказал, через двести метров налево, а оказалось, что нужно поворачивать направо!

— Это ты, бестолочь, опять перепутала право и лево. Тебя нет уже два часа!

— Не заводись! Можно подумать, ты в бомжатнике блох кормишь, а не обжираешься вкусностями на чужом празднике жизни. Скоро буду, — Тамара отключилась.

Прежде, чем вернуться в холл, Мецков рассеянно огляделся. Уже окончательно стемнело, но если опустевший сад был хорошо освещен, то на террасе горела лишь лампа над дверью в холл. Немного рассеивало темноту освещенное окно хозяйского кабинета.

В холле за время его отсутствия мало что изменилось. Правда, хозяйка с секретаршей уже вернулись, а вскоре спустился со второго этажа и Виктор. Сурков продолжал пререкаться с женой Мариной.

— Сколько можно мяться, Борис? Время идет.

Борис нехотя двинулся к двери, но путь ему преградила секретарша.

— Сергей Ильич, видимо, желает остаться один. Ждите.

Марина вышла из себя и решительно отстранила девицу.

— Знаете что, милочка, нам ещё до города добираться, а у меня завтра первый урок. Иди, Борис!

Мужик робко постучался в дверь кабинета, но никто не ответил. Он беспомощно оглянулся на жену.

— Стучи громче!

— Сергей Ильич… — вновь возмущенно дернулась Мэри Поппинс.

Марина резко ее осадила.

— Что это за манера — пообещать выслушать человека, а потом закрыться от него на замок! Не хочет разговаривать, пусть так прямо и скажет! Стучи, Борис!

Когда Сурков заколотил кулаками в дверь, а ответа не последовало, всполошилась и Ольга Павловна.

— У Сергея сердце в последнее время барахлило!

Обеспокоенный Виктор задергал ручку двери, а потом позвонил водителю Олегу. Тот явился с ящиком инструментов, через минуту дверь с треском распахнулась, и встревоженная компания ввалилась в кабинет.

Сергей Ильич лежал с залитым кровью лицом в паре метров от подставки, на которой стояла зияющая пустотой рама. Картину, очевидно, вырезали, та же участь постигла и ещё одно полотно из коллекции. Орудие преступления валялось рядом с телом — окровавленное пресс-папье в виде мраморной статуэтки белого медведя. Раздался душераздирающий крик, и Ольга Павловна упала в обморок на руки подоспевшего Толика.

Все опасливо столпились в нескольких шагах от тела. В отличие от бьющейся в истерике мачехи, Виктор продемонстрировал полное самообладание. Склонившись над телом, он приложил пальцы к шее отца.

— Будем надеяться на чудо. Яна, вызывайте скорую помощь и полицию. Ничего не трогаем, возвращаемся в холл и ждем приезда врачей и копов.

Едва Григорий покинул кабинет, позвонила Тамара. Он показал Виктору вибрирующий телефон и вышел на террасу.

— Да, ты вовремя приехала. Только, боюсь, теперь я не скоро освобожусь: пока прибудет полиция, пока всех допросят…

— Значит, я зря моталась по всем этим развязкам? Учти, второй раз я в эту глушь не поеду, — разозлилась Тамара. — Вызывай такси!

Григорий позвонил главреду.

— Гриня, родной ты мой, а я-то голову ломаю, что на первую полосу выносить! Ты уж там покопайся, как следует. Сам знаешь, подписка идет абы как! Горячий материал нужен позарез.

"Кому горе, а нашему брату — мать родная, — подумал Григорий, глядя на окно кабинета. — В принципе, проще всего убийце было проникнуть в комнату со стороны террасы, а после уйти с похищенной картиной тем же путем…"

Репортер подошел к французскому окну. Оно не имело ручек снаружи. Григорий попытался поддеть створку пальцами, но тщетно. Окно было плотно закрыто. "Как же так, я ведь видел полоску света, когда метался с телефоном по террасе!"

С улицы не просматривалось лежавшее в глубине кабинета тело: обзору мешал стол. Зато остальная часть комнаты была как на ладони. У репортера зародилось смутное ощущение, что в кабинете что-то изменилось, помимо похищенных картин. В глубокой задумчивости он вернулся в холл и просмотрел сделанные днем фотографии. И вскоре нашёл отличие: тот самый, удививший его днем, коврик теперь валялся скомканный в углу между камином и стеной.

Сначала приехала скорая помощь, потом оперативная группа, и все это время гости и хозяева, помалкивая, сидели в холле. Ладно, расстроенными были домочадцы, но почему-то сильно переживал и Ашот. Он то и дело постукивал перстнем по полированному подлокотнику кресла. Звук всем действовал на нервы, но никто не сделал ему замечания. Застыли с напряженными физиономиями и Толик с его дамой.

Распахнулись двери кабинета, и через холл пронесли труп в полиэтиленовом мешке. Ольге Павловне вновь стало плохо, вокруг нее захлопотал услужливый Толик. Он ещё приводил дамочку в себя, когда всех стали по одному вызывать на допрос.

Когда Григорий вошел в знакомый кабинет, за столом покойного сидел молоденький следователь, представившийся Федором Ивановичем Крымовым. По комнате бродили, снимая отпечатки пальцев, криминалисты. Место, где недавно лежало тело убитого, обвели мелом.

Покосившись на кровавое пятно, журналист страдальчески поморщился и честно обрисовал следователю обстановку в холле, пока… не дошел в своем рассказе до приоткрытого окна на террасу. До Мецкова дошло, насколько опасным для него может оказаться признание, что он имел возможность незаметно для всех зайти в кабинет покойного. Григорий внимательно посмотрел на окно за спиной следователя, и его вновь царапнуло какое-то несоответствие. Испытывая угрызения совести из-за скрытой информации, он рассказал следователю о скомканном ковре.

Федор Иванович в недоумении взглянул на ковер в углу.

— А где его постоянное место?

— Наверное, знает прислуга.

— Пригласите… Галину Иванчук, — сверившись с бумагами, попросил следователь одного из оперативников.

Горничную нашли не сразу. Видимо, она помогала на кухне мыть посуду, потому что появилась в кабинете запыхавшаяся, на ходу снимая резиновые перчатки.

— Ах, это… Тут такое дело: хозяин распорядился отдать эту вещь в чистку.

— Ахмоев дал вам ключ от кабинета?

— Да, но меня срочно вызвали на кухню. Сами понимаете, какая сегодня запарка. Чтобы не бросался в глаза, я оттащила ковер к стене и вернула ключ хозяину. Конечно, надо было вообще его убрать.

Она шагнула в сторону ковра, но следователь её остановил.

— После завершения следственных действий делайте, что хотите. А пока оставьте всё, как есть. Где вы были на момент убийства?

— В саду вместе с нашим водителем Олегом посуду убирала. Можно, я вернусь на кухню? У нас там ещё работы непочатый край.

Горничная вышла.

— Наверняка, в доме есть камеры, — заметил Григорий.

— Есть, но не в кабинете, — с досадой сказал Крымов.

Репортер посмотрел на запертое окно за спиной следователя. "Если есть камера, охватывающая обзором террасу, то полицейские и сами все выяснят. А я лучше промолчу". Вернувшись в холл, репортер задумчиво наблюдал, как в кабинет по очереди заходят повар, водитель и секретарша.

Что-то мучило его, не давало покоя, пока он не увидел, как выходящая из кабинета "Мэри Поппинс" закрывает за собой дверь. От догадки Григорию даже жарко стало. После презентации подарка Яна, закрыв окно, выставила ручку вертикально, однако сейчас ручка была зафиксирована уже горизонтально. И, как он сам удостоверился, окно было плотно закрыто. Значит… А где была Яна, когда убили Ахмоева? Куда-то выходила с хозяйкой. Могли эти дамы, сговорившись, убить Сергея Ильича? Девица могла, но для этого ей нужно было обежать вокруг дома, спуститься в сад, потом подняться по лестнице вверх, убить своего босса и той же дорогой вернуться обратно.

Репортер прикинул, сколько времени занял бы подобный марш-бросок. Вышло, что Яна должна быть как минимум чемпионкой мира по бегу с препятствиями. Да и тогда это был бы невероятный спринт. И уж тем более такое не проделала бы Ольга Павловна.

Григорий покосился на пребывающую в полуобморочном состоянии вдову и усомнился в том, что та при любых, даже самых критичных обстоятельствах, смогла бы треснуть мужа по голове мраморным медведем.

Его взгляд остановился на американском наследнике. Если отвечать на главный вопрос следствия "кому выгодна смерть Ахмоева", то Виктор становится первым подозреваемым. Возможно, он каким-то образом спустился со второго этажа на террасу, убил отца, и таким же путем вернулся обратно. А потом, как ни в чем не бывало, вернулся в холл. Времени более-менее хватило бы… особенно если парень тренированный. Только зачем ему похищать картины?

Григорий почесал нос. Ну, а Мэри Поппинс с дверными ручками к нему каким боком? Сговор? Тайная связь? Вот у Ашота был прекрасный мотив. Если Кандинский и еще одна исчезнувшая картина подделка, а до ушей антиквара донеслись слова Толика об экспертизе, — кстати, откуда наш неугомонный жиголо об этом узнал? — армянин запросто мог грохнуть Ахмоева, чтобы под шумок украсть втюханные покойному арт-фейки. Григорий посмотрел на нервно потеющего антиквара и решил, что у того кишка тонка. "Ашот, скорее, заплатит наемному убийце. Но такую личность не найдешь за пару часов. Ашот ведь не мафиозный босс, чтобы всегда держать под рукой киллера…"

Неожиданно мысли журналиста приняли иное направление. "Всё же странно, почему Ахмоев вдруг озаботился чисткой коврика, когда в доме гости? Чем он его так испачкал? Не собственной же кровью? Надо ещё раз каким-то образом осмотреть этот, не дающий покоя, ковёр".

Оперативная группа в поисках полотна Кандинского устроила обыск в доме. Все понимали, что, кто бы ни был убийца, вынести картину с охраняемой территории за столь малое время он не успел.

Спутница Толика вновь достала свой мундштук и закурила. Нервы у всех были на пределе, и Ольга Павловна, видимо, не переносившая табачный дым, сорвалась.

— Кто вы? — в её голосе прозвучали истеричные ноты. — И что делаете в нашем доме?

— Я? — смерила её надменным взглядом пожилая дама. — Гелла Балдук. Неделю назад со мной связался ваш супруг и попросил осмотреть его коллекцию абстракционистов.

— Почему именно вас? — хмуро осведомился Виктор.

— Я неплохо разбираюсь в русском абстракционизме. Видимо, Ахмоев кого-то опасался даже в собственном доме, поэтому тайно пригласил меня для предварительного осмотра, предложив затесаться среди остальных гостей, — она тяжело вздохнула. — Ну, теперь-то уж какие тайны!

— И что же вы выяснили?

— Несколько картин вызывают сомнения, но мне нужна специальная аппаратура и обстоятельное обследование, чтобы выдать окончательное заключение, — пожала плечами Гелла. — Однако, думаю, последнее приобретение вашего отца — откровенная липа.

Виктор выругался по-английски, но все его поняли.

— А ведь я говорил отцу, что вы с Яной — мошенники и, сговорившись, выкачиваете из него деньги, — накинулся он на Ашота.

Антиквар и не думал смущаться.

— Во-первых, далеко не все картины в коллекции вашего отца приобретены у меня, а во-вторых, уважаемая госпожа Балдук может и ошибаться. У меня на руках заключение другого эксперта, что картина подлинная. Оно хранится у вашего отца. Но если она права, я тоже стал жертвой обмана. И, наконец, в-третьих, ваш отец до сих пор со мной не рассчитался за Кандинского. Как я теперь понимаю, ждал заключения госпожи Балдук. Так что на продаже этой вещи я отнюдь не нажился.

— Ещё надо разобраться, кто здесь мошенник! — Мэри Поппинс моментально превратилась в базарную бабу. — Кто слышал про эту… Балдук до сегодняшнего дня? Шеф погиб, а кто ещё может подтвердить, что она та, за которую себя выдает?

— А надо бы вам знать обо мне, — парировала Гелла. — Ведь вы специализируетесь на фейк-арте, а я всю жизнь разоблачаю мошенников.

— Это по вашей рекомендации отец в свое время познакомился с Сулаяном, — обратился разгневанный Виктор к секретарше.

— С чего вы взяли? — возмутилась Яна.

— Отец мне рассказывал про ваши проделки.

— Ну, легко ссылаться на слова погибшего человека. Между прочим, вы, Виктор Сергеевич, неизвестно где были во время убийства. И, обвиняя нас с Ашотом Вазгеновичем в мошенничестве, не отводите ли подозрения от себя?

— Я был в туалете.

— И кто вас там видел? А мотив-то для убийства пожирнее будет — измеряется суммой с шестью нолями и отнюдь не рублей.

Когда Виктор и Яна умолкли, Григорий обратился к Гелле.

— Госпожа Балдук, а есть ли, на ваш взгляд, несомненно ценные полотна в коллекции Сергея Ильича?

Гелла нахмурилась и, сделав несколько затяжек, неохотно ответила.

— На мой взгляд, есть. Только это не картины, а исфаганский ковер, который столь варварски бросили на пол, а потом ещё всем стадом топтались по нему. Судя по уникальному орнаменту Афшаран и окраске, осмелюсь предположить, что это раритет шестнадцатого-семнадцатого века. Моя сестра хорошо разбирается в персидских коврах, поэтому мне известно, что на аукционе за подобный экземпляр могут дать до полутора миллионов долларов.

Изумленный вздох прокатился по комнате.

— Вы кому-нибудь говорили об этом? — поинтересовался Виктор.

— Меня попросили о конфиденциальности, — Гелла жеманно взмахнула мундштуком. — Я должна была ещё раз осмотреть картины после окончания празднества, доложить Ахмоеву о своих выводах и договориться о сроках экспертизы. Хотела сказать ему и о ковре. Но он так странно себя повел… промчался мимо нас и тут же закрыл дверь на замок. Мы с Анатолем не понимаем, что случилось.

Зато Григорий сразу же догадался, что произошло, поэтому укоризненно посмотрел на Толика. Снова этот болтун вляпался со своим длинным языком! Наверняка не удержался и уже кому-то продал информацию. Ну, ничему его жизнь не учит!

У сплетника воровато забегали глаза, он явно не ожидал, что всплывет его имя. Чтобы скрыть смущение, Толик поднялся с дивана, но неловко покачнулся и оперся на столик, на котором стоял поднос с напитками. Потревоженные пустые стаканы возмущенно зазвенели.

В этот момент в голове у Григория как будто что-то вспыхнуло. Поднос со стаканами… болтливый Толик… она всё время находилась между гостей и все слышала, к тому же никто не обращает внимания на передвижения прислуги… медведь… перчатки…

Он подскочил с места и обратился к Ольге Павловне.

— Откуда у вашего мужа этот ковер?

Шмыгая носом, вдова раздраженно отмахнулась.

— Я мало знаю о его коллекции. Вроде был там какой-то ковер. Сергей просто помешался на своих картинах, никого не впускал в свой кабинет и ключ всегда носил с собой. Кабинет всегда находится под сигнализацией. Иногда, бывает, птица стукнется в стекло — рев на весь дом! Только на сегодня отключили, чтобы гостей в случае чего не перепугать. И вот, пожалуйста…

— А как же…

— Я вас умоляю. Он ещё вчера подарил мне серьги, — Ольга Павловна коснулась ушей, в которых сверкнули бриллианты.

— Я знаю, откуда взялся ковер, — неожиданно заявила всё это время угнетенно молчавшая Марина Суркова. — В 90-х Сергей отобрал его за долги у какого-то старика, очень ним дорожившего. Мы тогда здорово поссорились. Можно сказать, из-за этого коврика и развалился наш совместный бизнес. Оказывается, все-таки настигло Сергея проклятие того деда. От дьявола оказался этот коврик.

Григорий вновь повернулся к Гелле.

— Вы хорошо запомнили исфаганский ковер?

— Конечно, — удивилась дама.

— Пойдемте.

Репортер заглянул в кабинет. Следователь что-то писал за столом.

— Федор Иванович, разрешите нам взглянуть на ковер в углу?

Тот заинтересованно вскинулся, и, встав из-за стола, подошел к ним.

— Смотрите, но зачем?

— Да есть тут одна догадка.

Гелла даже за сердце схватилась, увидев, как небрежно обращаются с бесценным раритетом. Однако, подойдя ближе, облегченно выдохнула.

— Это не он! Ни по цвету, ни по размеру не похож… дешевка какая-то.

Григорий обернулся к следователю.

— У меня есть предположение, кто убил Ахмоева. Только доказательств пока нет.

— Не откажусь выслушать ваши соображения, — согласился Крымов, мельком глянув на часы. — Только покороче. Третий час ночи.

— Мне сразу же показалось странным, что Ахмоев приказал горничной почистить ковер в самый разгар праздника. Зачем ему так понадобилась чистка?

— И зачем? — сухо полюбопытствовал следователь.

— Ничего он Галине не поручал. Она солгала, чтобы полиция не принялась за поиски другого человека, который убрал ковер в самый темный угол. Скорее всего, горничная опасалась, что кто-нибудь из домашних Ахмоева сразу же обнаружит подмену. Я не знаю, кем была эта женщина до устройства на работу в этот дом, но в самом способе подмены одного ковра на другой чувствуется рука опытной мошенницы. Возможно, её первоначальной целью были полотна Кандинского, но Галина, видимо, также усомнилась в их подлинности.

— Биографию этой дамы мы в любом случае проверим, — зевнув, пообещал Крымов.

— Галина все время ходила с подносом между гостями, — увлеченно делился своими соображениями Мецков, — и, наверное, услышала, как Толик кому-то рассказывает о раритете в коллекции хозяина. А может, и стала свидетелем того, как кто-то из гостей пристает к Ахмоеву, уговаривая продать ковер.

— Не понимаю… но ведь можно было украсть ковер и в другой день?

— В обычный день кабинет Ахмоева находится под сигнализацией. Однако не в этом дело. Думаю, что способ кражи подсказала горничной Яна. Наверное, Галина оказалась невольным свидетелем того, как секретарша босса выходит из кабинета с украденными картинами через французское окно, и решила воспользоваться тем же способом, но для своих целей. Ведь закрыть за собой окно у Яны не было возможности. Оно все время оставалось просто плотно прижатым, так что любой мог проникнуть в кабинет.

— Что-то слишком уж мудрено, — хмыкнул следователь.

— Ничего не мудрено, — неожиданно поддержала репортера Гелла. — Как сейчас понимаю, я тоже видела кое-что интересное. Днем, когда в саду ещё было полно народу, я направлялась в дамскую комнату. И вот, когда поднималась по лестнице, перед моим носом маячил круп этой бабы. Галина тащила поднос с бокалами. Тут что-то зашуршало в кустах под террасой. Мы обе посмотрели вниз, но никого не увидели. Зато когда наконец-то поднялись наверх, нам встретилась Яна. И вывернула она со стороны кабинета, а не вышла из холла. Ничего в её руках не было, поэтому я и вспомнила об этой встрече только сейчас.

— Допустим, но с чего вы-то, гражданин Мецков, взяли, что именно секретарша украла картины? — было заметно, что именно с этого места следователя заинтересовали рассуждения Григория. — Почему Ахмоев сразу же не заметил пропажу и не поднял тревогу?

— Здесь всё просто, — Григорий повернулся к французскому окну. — Когда Яна при мне закрывала окно, она повернула ручку вверх, а когда в кабинете уже сидели вы, ручка находилась в горизонтальном положении. Вероятно, когда выломали дверь, и все кинулись к трупу Сергея Ильича, ушлая девица воспользовалась суматохой и опустила ручку в нужное положение.

— Но почему она вдруг решила украсть эти картины?

— Виктор Сергеевич Ахмоев подозревает, что Яна и антиквар действуют сообща. Думаю, он прав. Эти мошенники продали Ахмоеву две подделки и чувствовали себя безнаказанными. А тут Толик при виде картины не удержался и ляпнул, что Сергей Ильич пригласил эксперта. Сообщники молниеносно сообразили, что нужно делать. Думаю, что похищенные картины и сейчас валяются под каким-нибудь кустом у террасы, если только они не умудрились их уничтожить. Можно представить, как был потрясен Ашот, узнав, что смерть Ахмоева связывают с пропажей картин!

— Но зачем Галина убила хозяина, даже если решила подменить ковер? — спросила Гелла. — За целый день она могла сто раз это проделать в отсутствие Сергея Ильича.

— Ей нужна была предварительная подготовка. Найти в доме подходящий ковер, видимо, оказалось непросто, а ведь ещё нужно как-то перетащить незаметно его к окну в кабинет Ахмоева, да и где-то спрятать до поры. А если учесть, что при этом женщина не прекращала обслуживать столы — времени у Галины было в обрез. К тому же, когда разъехалось большинство гостей, на террасе постоянно находился я — ждал звонка от подруги. А возможно, она дожидалась темноты, чтобы с ковром под мышкой не встретиться с кем-нибудь из домочадцев… Понимаете…

И только тут Григорий рассказал, как он выскочил на террасу, пытаясь поймать сеть, как натолкнулся на оставленный горничной на парапете поднос со стаканами и увидел тонкий луч света из приоткрытого окна в кабинет.

— И только когда вездесущий Толик зацепил поднос, я понял, что тот звук, на который я вначале не обратил внимания, был звоном пустых стаканов. А ведь Галина потом не проходила через холл. Значит, она зачем-то поднялась на террасу, оставила на парапете свой поднос, куда-то исчезла, а потом вновь появилась, спустилась в сад и, обогнув дом, оказалась на кухне. Так где же она была? Достаточно было задать себе этот вопрос, и всё вдруг встало на свои места…

— Украсть — одно, убить — совсем другое, — возразила Гелла.

— На этот вопрос у меня нет ответа. Могу только предположить, что Галина проникла в пустой кабинет, однако, не успев осуществить задуманное — один ковер скатать, другой, наоборот, раскатать, подсвечивая себе фонариком, услышала скрежет ключа в замке. Вместо того, чтобы выскочить через окно, она схватила со стола мраморное пресс-папье и спряталась за дверью. Когда Ахмоев вошел и включил свет, преступница двинула ему по лбу этим злосчастным медведем и закрыла дверь на замок, чтобы ещё кто-то не помешал. Мне кажется, что, когда я был на террасе, то слышал звук падающего тела, но тогда ничего не заподозрил… Галине не хватило нескольких минут. Но, с другой стороны, если бы Сергей Ильич остался жив, он сразу же заметил бы неладное, увидев ковер скомканным в углу. Обнаружив подмену, вызвал бы полицию, и воровку быстро нашли бы. А так внимание всех было устремлено на убитого и на похищенные картины. На следующее утро горничная отправила бы какой-то ковер в чистку, и ни у кого это не вызвало бы подозрений. Мне кажется, Галина спряталась в темноте на террасе, увидев, как Ахмоев поднимается по лестнице. Она знала, что он обязательно зайдет в кабинет.

— А если бы Сергей Ильич зашёл не один?

— Ну, тогда Галина что-нибудь соврала и вышла прочь. Допустим, сказала бы, что увидела окно открытым.

Выслушав не в меру прыткого журналиста, Крымов снисходительно вздохнул.

— Всё? Одно скажу, фантазии вам не занимать. Бросайте журналистику и пишите детективные романы — я на досуге их с удовольствием почитаю. А сейчас не мешайте полиции делать свою работу.

Вернувшись в холл, Гелла и Григорий обнаружили там только Виктора и нервно мечущегося Толика.

— Вы, кажется, обещали мне сохранить в тайне цель нашего визита? — ледяным голосом произнесла Гелла.

— Никому… да чтоб я… зуб даю… — проблеял Толик.

— Ты кретин! — рявкнул Мецков. — Сегодня из-за твоего длинного языка погиб человек.

Однако пронять Толика было нелегко, он тут же снова начал врать и выкручиваться.

Зато у Мецкова появилась новая интересная знакомая. Они с Геллой стали почти друзьями после того, как она подвезла его на своей машине и приняла приглашение выпить чашечку кофе. Григорий и Гелла встретили рассвет, увлеченно строя новые версии убийства.

За этим занятием их и застала проснувшаяся Тамара. Она долго не могла понять, что делает на их кухне экстравагантная пожилая дама. Потом вернулась досыпать. Прощаясь, Григорий и Гелла договорились встретиться, когда она все-таки проведет экспертизу картин Ахмоева. Теперь её нанимателем стал Виктор, наследник Сергея Ильича.

Утром, уже в редакции, Мецков узнал от знакомого опера, что его догадки подтвердились. В кустах возле террасы нашлись пропавшие полотна. А в результате тщательного обыска обнаружился и ценный ковер, припрятанный в прачечной под грязным бельем. По подозрению в убийстве Ахмоева была задержана Галина Иванчук, оказавшаяся хорошо известной в криминальных кругах воровкой предметов искусства Ядвигой Гольдман. На работу к Ахмоевым она устроилась по фальшивому паспорту.

Впоследствии злоумышленница наняла хорошего адвоката, и тот умудрился доказать суду, что его клиентка не хотела убивать Ахмоева, а отмахивалась от него мраморным медведем, когда тот надумал к ней приставать. А коврик, мол, она прихватила с собой на нервной почве, решив замыть на нем кровавое пятно. Ядвига получила всего пять лет колонии общего режима.

А вот присутствовавший на суде Григорий Мецков придерживался своей версии. Он был уверен, что это хладнокровное убийство.

— Может, мне перейти в отдел криминальных новостей? — задумчиво спросил Григорий у главреда, с которым обсуждал тему очередной статьи. — Надоели нувориши. Живут напоказ, то золотые унитазы устанавливают, то яхты гигантские покупают. Вот Ахмоев… Зачем ему картины? Он в них не разбирался, но ему показалось, что коллекционировать абстракционистов — это круто! И как закончил?

— Ох, Гриня! Это всё понты, хоть дорогостоящие, но, по сути, всё равно дешёвые, — пожал плечами главред. — Таковы правила игры, богатство и криминал… они, брат, друг без друга не выживут…