Другой близнец

Глава сорок седьмая

5 марта, 15:47, «Центр отдыха имени Святой Анны», Мельбурн, Кентукки

Мия гуляла по прилегающей к центру обширной территории, не сходя с асфальтированной дорожки и разглядывая уже успевший наскучить пейзаж: голые деревья и сырую, но всё еще мерзлую землю окружавших её лугов. Зима потихоньку отступала, в воздухе отчетливо чувствовался запах весны, несмотря на холодный ветер. Снежный покров уже практически сошел, обнажая черную землю, покрытую желтой сопревшей травой.

«Весной здесь будет очень красиво», — говорила ей работница столовой — средних лет крупная женщина со счастливым лицом. — «Вот увидишь. Природа оденется в изумруд, в траве будут стрекотать кузнечики, соревнуясь с пением птиц. Во всей Америке нет второго такого красивого и умиротворенного места, открытого для всех желающих»

«Жаль, что меня здесь не будет, когда тут всё начнет зеленеть», — подумала Мия. Но без горечи.

Завтра она покинет стены бывшего монастыря, радушно принявшие её и давшие убежище на эти два месяца. Через два дня она должна будет свидетельствовать на суде по делу об убийстве Рика. Всего два месяца. Но Мия чувствовала, что прошел минимум год с момента её разговора с Колонией и тем человеком из Бюро в допросной. А смерть Рика казалась теперь такой далёкой, хотя фактически не прошло и полугода.

В тот день, после того как Бена увела военная полиция, Колония тут же куда-то исчезла, очевидно, решать этот вопрос. Её коллега — тот мужчина из ATF — пытался подбодрить её, заверив, что с Беном всё будет хорошо. Затем за ней пришла группа, состоящая в основном из мужчин с каменными лицами. Они отвезли её в кампус, чтобы она смогла собрать необходимые вещи. На улице была уже ночь. После её увезли в аэропорт, и в сопровождении двух одетых в штатское охранников она покинула Джорджию и прилетела в Портленд, штат Орегон, глубокой ночью. Ей тогда казалось, что эта ночь никогда не закончится. Она была страшно измотана, из самолета её пришлось чуть ли не на руках нести, настолько она была истощена. На черном фургоне её привезли в отель, название которого она до сих пор не знает, и привели в номер со служебного входа, оставив там вместе с вещами. Не раздеваясь, она прямо в ботинках упала на кровать и проспала так шестнадцать часов кряду.

После беседы с Беном она пробыла в том отеле еще два дня. И эти два дня ей настоятельно рекомендовали не отказываться от программы защиты свидетелей. Но она была тверда в своём решении.

«Воля ваша, Мия», — как-то обреченно сказала ей специальный агент. — «Мы, конечно, спрячем Вас до разбирательства в безопасном месте. Но там у Вас не будет круглосуточной охраны, ибо лишь вступившие в программу могут рассчитывать на надежное убежище, ведь государство выделяет немалые деньги на это. Надеюсь, Вы понимаете о существовании вероятности, что вас могут убить, и при этом мы ничего не сможем с этим сделать».

— «Я понимаю», — ответила она ей, тяжело сглотнув.

Так она и оказалась здесь. Её привезли в этот центр отдыха, бывший монастырь, в канун Рождества. Только в этот раз не было бронированного, тонированного фургона, а самый обычный седан. Колония привезла её вместе с тем мужчиной из ATF.

Их встретил уже осведомленный дьякон по имени Дейв и тут же провел их в её комнату. Когда Колония сказала, где спрячет её, Мия представляла себе самый настоящий монастырь с холодными, аскетичными кельями с каменными стенами, на которые ничего нельзя вешать кроме распятия, и жесткой постелью без матраца. Каково же было её удивление, когда она увидела самую обыкновенную, правда скромную комнату отеля. В помещении было пластиковое окно и батарея, шкаф, односпальная, на вид комфортная для сна кровать, прикроватная тумбочка с лампой в абажуре, небольшой стол с двумя стульями и кресло. Телевизора правда не было. Это единственное, что отличало эту комнату от гостиничного номера. Дьякон Дейв пояснил, что монастырь уже давно не используется по своему прямому назначению. Он был переделан в дом отдыха для «добрых христиан, ищущих уединения».

«Здесь также проводятся выездные семинары для старшеклассников. Не только католических школ», — рассказывал он.

Колония установила на лодыжке Мии отслеживающий браслет, пояснив, что так они будут следить за её передвижениями, и, если её похитят и попытаются избавиться от браслета, об этом тут же станет известно.

— Не покидайте территорию монастыря, — наказывала ей Калония. — В городе может быть небезопасно. Единственная охрана, которой мы можем Вас обеспечить — это местный шериф, которому мы рассказали о Вас. Он обещал в свободное время патрулировать окрестности, но это, считайте, — ничего, ибо он шериф целого округа.

— Никому не называйте Вашего настоящего имени и вообще никому ничего не рассказывайте. Придумайте себе что-нибудь, если вдруг местный персонал начнет задавать вопросы. Всю правду о Вас знает лишь дьякон Дейв. Через него мы будем держать связь. Если Вам что-то понадобится, обращайтесь к нему.

— И еще кое-что, Мия. Воздержитесь от всяческих контактов с семьей и друзьями. Старайтесь не использовать Интернет и уж тем более проверять свои социальные сети. Вас так могут отследить. Я понимаю, искушение велико, но это для Вашей же безопасности. Мы с нашей стороны сделали всё, чтобы обезопасить Вас.

— Я до сих пор не разговаривала с приемной матерью, — произнесла она впервые за весь разговор. — Она, наверное, волнуется. Мы не разговаривали с Дня Благодарения. Она знает о произошедшем?

— Да, она в курсе. Мы устроим вам с ней разговор, но только через пару недель, если все у Вас тут пойдет хорошо.

— Спасибо.

— Будем на связи. И, держитесь, Мия. Еще ничего не кончилось.

В её распоряжение ей отдали самую дальнюю комнату в здании бывшего монастыря, что располагалась на третьем этаже. Никто не обратил внимания на её приезд, ведь в эту пору «Центр» принимал немалое количество посетителей, приехавших сюда непосредственно к Рождеству. Дьякон Дейв провел ей небольшой тур по «Центру» и его окрестностям, рассказывая его историю и объясняя местные правила. Он показал ей конференц-залы, оборудованные всем необходимым для проведения презентаций и бесед, библиотеку с несколькими компьютерами-бомбами, которые были подключены к интернету. Последним пунктом экскурсии была столовая.

— Каким именем ты хочешь представиться? — спросил он, прежде чем они вошли туда.

Мия растерялась, ведь она совсем не думала об этом.

— Вы хотите представить меня кому-то?

— Да. На время, что ты пробудешь здесь, я дам тебе работу. Будешь помогать в столовой. Для персонала это будет прекрасным объяснением твоего проживания здесь.

Работающие в «Центре» люди оказались очень чуткими. Никто не расспрашивал её о её прошлом. К ней относились тепло и с пониманием, даже когда у неё что-то не получалось. За всё время пребывания здесь, никто ни разу не повысил своего голоса, даже в самые напряженные дни работы.

Мия не сомневалась, если Бог и существовал, то он определенно благословил это место. Здесь присутствовала своя аура благодати и умиротворения. Персонал — жители местного городка — приходили на работу с улыбкой, которая не сходила с их лиц, невзирая на жар и душащую влажность кухни, на несметное количество грязной посуды и беспорядка в столовой, который оставляли после себя школьники. Она ни разу не слышала, чтобы кто-то из работающих здесь людей жаловался на жизнь или на саму работу. Часто во время трудового процесса они пели религиозные песни. К удивлению Мии, те действовали на неё успокаивающе. В такие моменты она забывала на некоторое время о своих горестях, а не отпускающее чувство страха исчезало. Но даже в такие моменты она не переставала думать о Бене и о том, что ждет их дальше.

Работы в «Центре» хватало, несмотря на зиму. Каждую неделю к ним приезжали школьники на семинары, оставаясь на несколько дней. У Мии был очень плотный график, начинающийся в пять утра, из-за чего приходилось очень рано вставать. Она помогала готовить, сервировала столы к завтраку, а после убирала грязную посуду, помогая её мыть, и занималась сервировкой к обеду, который подавали в двенадцать пополудни. Её перерыв наступал лишь после того, как все обеденные тарелки были убраны и вымыты, то есть около трех часов дня. В четыре она снова начинала работать, помогая с сервировкой и готовкой ужина, который подавали в половине шестого вечера. После такого долгого и изнурительного дня у неё ни на что не оставалось сил, даже на водные процедуры и обычно в девять вечера она уже спала мертвым сном. Лишь спустя две недели, когда она наконец вошла в режим, Мия стала посещать библиотеку по вечерам и даже гулять по окрестностям во время своего послеобеденного перерыва.

Так прошли Рождество с Новым Годом и её двадцать первый день рождения, о котором она никому не рассказывала. За это время она лишь два раза говорила с Эйлин. И то недолго, ведь из-за чрезвычайной секретности совершенно ничего нельзя было ей рассказать, никаких подробностей дела и её нынешней жизни. Колония приезжала несколько раз, информируя её о продвижениях в деле и поисках Гидиона. С Беном у Мии не было связи. Единственное, что она знала, что его отпустили из-под стражи до окончания разбирательства по этому делу, и что он, как и она, в безопасном месте. Мия страшно по нему скучала, а еще и страшно волновалась за него. Одно дело, когда сам человек говорит тебе, что с ним всё в порядке, и совсем другое, когда тебе об этом говорит третье лицо. Она так не беспокоилась даже во время его службы в армии, ведь в отличие от нынешнего положения между ними была какая-никакая связь. Она не могла дождаться, когда всё это уже закончится и она вновь сможет увидеть его. Заглянуть в глаза, коснуться его кожи и вдохнуть запах. Мия знала, что рядом с ним, исчезнет преследующий её страх вновь быть похищенной, из-за которого ей часто снились кошмары.

И вот теперь, уже совсем скоро она увидит его. С позавчерашнего короткого разговора со специальным агентом, сообщившей, когда быть готовой к отъезду, она буквально считала минуты до встречи с ним.

Кстати, о минутах. Отодвинув пальцем рукав куртки, которую ей одолжил дьякон Дейв, Мия посмотрела на простенькие электронные часы, тоже его подарок, отмечая, что её официальный перерыв закончился десять минут назад, а её еще ждал обратный путь. Развернувшись, девушка быстро побежала к зданию бывшего монастыря.

***

7 марта, 10:30, Атланта, Джорджия

Мия ожидала, когда её вызовут, сидя на деревянной скамье в одном из пустых коридоров здания суда, покачивая правой ногой из-за волнения. Несколько минут назад её привели сюда, проведя через запасной выход, так как главный был заблокирован репортерами. Это дело стало настоящей сенсацией, ведь не каждый день общественность узнает, что крупный холдинг на самом деле является прикрытием торговли смертью, а его правящая верхушка из уважаемых людей, акул бизнеса, превращается в самую настоящую мафию. Даже в округе Кэмпбел эта новость занимала первую полосу, а затем и первые страницы местной газеты во всё время её пребывания там. Один из выпусков даже был посвящен убийству Рика с его фотографией на первой странице.

Наконец дверь, ведущая в зал, где сейчас проходило заседание, открылась, заставив Мию замереть. Стоящие по обе стороны двери охранники даже не шелохнулись.

— Мисс О'Нилл? — обратился к ней мужчина в форме. — Суд вызывает Вас для дачи показаний.

Один из охранников посмотрел на неё, делая жест рукой, показывая тем самым, что она может войти. По словам Колонии, судебное заседание по этому делу должно было проходить за закрытыми дверями, а это означало, что после дачи показаний и ответов на вопросы обвинения и защиты, она покинет стены суда. По этой причине она не увидит Бена сегодня. Ради их безопасности их допросы будут проходить в разные дни.

Сделав глубокий вдох, Мия поднялась с места и вошла в зал со стороны судьи. В глаза тут же бросилась огненно-рыжая шевелюра Эдриана Прайса, который не смотрел на неё. Ей указали на место рядом с возвышением, где восседал судья. Мия приняла присягу, положив левую руку на Библию. Пока она произносила слова присяги, её глаза оглядывали немногих присутствующих в зале, задержавшись на одной знакомой фигуре. Сердце девушки ушло в пятки, ибо на одной из скамей, со стороны обвинения сидела Эйлин. Их взгляды встретились, и та слегка покивала головой, моргнув несколько раз, приветствуя. Сбылись её опасения, которые ненадолго развеяла Колония, сказав по дороге в Атланту, что разбирательство будет закрытым, а значит никто кроме участников дела не будет на нём присутствовать. Видимо Эйлин была исключением. Ну естественно, она же мать Рика, она имеет право знать правду.

— Назовите, пожалуйста, своё имя, — обратился к ней судья. — И какое отношение вы имеете к холдингу или его деятельности.

— Мия О’Нилл, — быстро произнесла она, сглатывая. — И я не имею отношения…Никакого прямого отношения, ваша честь. Мой… — она резко умолкла, опустив взгляд на свои дрожащие руки.

Не так она планировала рассказать приёмной матери об их отношениях с Риком. Не так.

— Мой жених, Рик… Ричард Хадсон при жизни занимал пост финансового директора.

Она не рискнула проверить, какой эффект возымели её слова, поэтому избегая смотреть на Эйлин, она впилась взглядом в Эдриан Прайса:

— Этот человек убил его, — она указала на него пальцем. — Подстроил так, чтобы это выглядело как авария. Но это было убийство.

— Расскажите суду всё, что Вам известно, мисс О'Нилл, — мягко произнес судья. — По порядку.

И она стала рассказывать, начав со дня смерти Рика, возвращаясь в прошлое, оправдывая его выбор работать на преступников и закончив историей её освобождения, не забыв упомянуть Бена и детектива Дина Джексона, принимавших в этом непосредственное участие. Она рассказала всё, не упустив историю со взломом и перстнем Роберта Хадсона, а также историю обнаружения ключа от ячейки, в которой хранились улики против деятельности компании. Обе стороны — обвинения и защиты — долго допрашивали её, уточняя нужные им детали из её немного запутанной истории. В конце концов суд отпустил её, и её вывели через туже дверь, откуда она вошла.

Перед тем как скрыться за ней, Мия бросила быстрый взгляд на Эйлин, бледное лицо которой отражало крайний шок. Женщина глядела в одну точку, не двигаясь. Не так она хотела поведать ей о их отношениях с Риком.

***

Суд продолжался две недели. Мию больше не вызывали для дачи показаний. Всё это время она жила в отеле под охраной ФБР в центре города. Покидать немер ей не разрешалось, а что до еды и выноса мусора, так этим занимался персонал гостиницы.

Целыми днями Мия сидела напротив телевизора, от которого уже успела отвыкнуть, выискивая дополнительную информацию о суде, с жадностью вслушиваясь в каждое слово. И вот наконец наступил час икс. День оглашения приговора. Колония сказала, что это последний раз, когда Мию будет сопровождать охрана. И, как ожидалось, по телевизору постоянно говорили об этом, что это заседание будет открыто для всех желающих. Ожидался аншлаг, несмотря на краткость процесса, но Мия было всё равно. Уже совсем скоро она, наконец, увидит Бена.

Её охрана и приставы с трудом проложили ей дорогу сквозь толпу репортеров, оккупировавших коридор перед дверями, расспрашивавших любого входившего, пытаясь разыскать новую информацию для своих газет. В зале действительно и яблоку негде было упасть. Приставы повели Мию к её месту со стороны обвинения, где уже сидели Эйлин с Марком. Сердце девушки больно стукнуло в желудке. Эйлин улыбалась, но её глаза при этом оставались неотзывчивыми. Приёмная мать обняла её не так тепло, как делала это обычно, Мия прекрасно чувствовала разницу.

«Она зла на меня», — подумала, сжатая в медвежьих объятьях Марка, Мия. — «За то, что я утаила от неё всё это».

— Малец! — громко произнес мужчина над самым её ухом, заставляя вздрогнуть и тут же замереть.

Она медленно повернулась туда, куда смотрел Марк, чувствуя, как от волнующей радости ускоряется пульс. Бен тем временем уже обнимал повисшую на нём и расплакавшуюся Эйлин, что-то шепча ей. Их взгляды встретились, отчего у Мия перехватило дыхание, а руки задрожали.

У него немного отросли волосы. Синяки и кровоподтеки зажили, естественно. Серьезная задумчивость, что всегда была на его теперь обветренном лице, наконец исчезла.

— Полно, Эйлин, ты его задушишь, — Марк пытался шутить и тем самым освободить племянника от слишком продолжительных, сопливых объятий женщины.

Эйлин отстранилась, утирая мокрые щеки подушечками пальцев. Марк протянул Бену руку, а затем сжал в объятьях. Только она стояла столбом, боясь приблизиться. Ей страшно хотелось обнять его, прижавшись к широкой груди и вдохнуть его запах. И целовать. Везде, куда смогут дотянутся её губы.

Но было нельзя. Особенно теперь. Эйлин… Сначала она должна поговорить с ней. Она должна ей объяснение.

Марк выпустил его из своей железной хватки. Взгляд Бена, что все это время неотрывно смотрел на неё, чуть изменился. В нём появился голод.

«Иди ко мне», — произнесли его глаза.

Шаг. Еще один. И вот она в его сильных руках, безмолвно плачет от переизбытка чувств. Он провел ладонью по её волосам, заставляя поднять голову и посмотреть ему в лицо. Его взгляд завораживал и лучился, пронизывая её и освещая изнутри. А еще в нем читалось намерение. Он собирался поцеловать её. Мужчина уже наклонился, чтобы осуществить своё желание, но она чуть сжала ладони на его спине, посылая предупреждающий взгляд.

«Не здесь», — пыталась сказать она ему мысленно. — «Позже. Но не здесь».

Видимо он всё правильно понял, потому как его поцелуй пришелся в лоб. Мия на секунду прикрыла глаза от удовольствия, сокрушаясь, что не может получить большего.

— Бен, дорогой, — услышала она хрипловатый голос Эйлин. — Садись рядом со мной. И ты Мия, тоже. Я так давно не видела вас обоих.

Уши Мии мгновенно вспыхнули вместе с щеками, а сердце вновь болезненно стукнуло. Она опустила глаза не в силах смотреть более ни на Бена, ни на приемную мать, боясь увидеть там подтверждение своей гипотезы. Но ей недолго пришлось думать об этом. Ибо в зале послышался громкий и властный голос:

— Прошу всех встать. Суд идет.

Приговор зачитывался отдельно для каждого участника дела. Эдриана Прайса признали виновным по всем статьям, включая убийство Рика, приговорив его к тридцати пяти годам лишения свободы.

Колония говорила Мии, еще во время её пребывания в Кентукки, что тот согласился выдать местоположение Гидиона только в случае снятия всех обвинений и после вступления в программу защиты свидетелей. Государственный обвинитель не стал идти на эту сделку. Доказательств было предостаточно, а Эдриан Прайс мог и соврать, да и Гидион — не идиот, наверное, сто раз сменил своё убежище. Его поиски не прекращались, и, если его найдут, он сядет до конца своей жизни.

Мия облегченно выдохнула. Её лицо озарила счастливая улыбка: справедливость восторжествовала. Но радость продлилась совсем недолго. Рика в любом случае не вернуть, посади они каждого хоть на сто лет. Мия понимала, что эта победа, эта маленькая радость, не заполнит пустоту, что образовалась в их душах после его смерти. Ничто уже не заполнит, никогда. Они до конца жизни будут чувствовать её.

Наверное они все ощутили тоже, что и она. По этой причине все инстинктивно прижались друг к другу, обнимая. Не без труда они покинули зал суда, где на них тут же накинулись репортёры.

«Без комментариев», — всё повторял Бен, пытаясь вместе с Марком проложить им путь на выход.

Но снаружи была та же проблема. Благо к тому моменту появились господа юристы, готовые отвечать на все вопросы, поэтому газетчики тут же переключились на них. Им удалось отойти на приличное расстояние от толпы, как вдруг послышалось властное:

— Лейтенант Хадсон!

Они все дружно повернулись на голос. Навстречу им шло трое людей из военной полиции. Мия тут же в ужасе вцепилась в ладонь Бена, а Эйлин прикрыла рот рукой.

«Нет! Нет!», — отчаянно думала девушка.

— Пройдемте с нами, лейтенант.

— Сынок… — потерянно произнесла Эйлин.

— Всё в порядке, — ответил тот матери, сжав руку Мии в своей и погладив пальцем тыльную сторону ладони. — Так нужно.

— Офицер, неужели это необходимо? — обратился к военным, Марк.

— Да, — коротко ответил тот.

— Позвольте мне попрощаться с родными наедине, — попросил их Бен. — Мы все не видели друг друга очень долго.

Те кивнули и отошли на пару шагов.

— Все будет хорошо, — попытался подбодрить он. — Трибунал в любом случае не сегодня. Я еще позвоню.

— Вот, — Эйлин засуетилась, вытаскивая из сумочки визитку. — Это твой адвокат. Я наняла его. Позвони ему сразу же, как выпадет возможность. Я сама позвоню ему.

— Спасибо, — тихо произнес Бен, принимая визитку.

Мия проглотила язык. Ей стало стыдно. Эйлин только увидела сына, а теперь вновь вынуждена прощаться с ним неизвестно на какой срок. И всё из-за неё. Ненависть к себе мгновенно облепила внутренности.

— Лейтенант.

— Пойдемте, — устало произнес Бен, выводя её из оцепенения.

Она испуганно посмотрела на него. Нужно было хоть что-то сказать, но из уст вырвалось лишь тихое: «Бен». Он подбадривающе улыбнулся ей, позволяя себя увести.

***

Спустя несколько часов они с Эйлин остались наедине. Марк покинул их, вернувшись в гостиницу.

Я бы хотела еще провести время с Мией», — сказала та брату, когда он предложил уходить. — Нам нужно о многом поговорить.

От её слов душа Мии ушла в пятки. Вот оно. Пугающий момент, которого она так долго боялась, настал. Она не сомневалась, что разговор будет тяжелым. Взгляд приемной матери обещал ей это, хоть при Марке она старалась вести себя обычно, но Мия то чувствовала её холодность.

Несколько минут после ухода дяди, показавшихся ей вечностью, они сидели молча. Эйлин, казалось, была увлечена помешиванием своего кофе ложечкой. После того, как Бена забрали военные, Марк пытаясь подбодрить их всех, повел в ресторан за свой счет. Во время трапезы они вспоминали Рика, а Марк интересовался, где Мию прятали все это время.

— У тебя недавно был день рождения, — вдруг произнесла Эйлин, заставляя её вздрогнуть. — Двадцать один год — значимый возраст, — она помолчала некоторое время. — Теперь ты совсем взрослая.

Мия молча смотрела на женщину, сжав свою кружку в руке, ожидая, что та скажет дальше. Эйлин тем временем повернулась к своей сумке и достала оттуда чек.

— Вот, — произнесла она, кладя чек перед ней. — Это твои деньги, что мы с мужем выручили за продажу дома твоей матери. Мы положили их в банк под проценты и решили отдать, когда тебе исполнится двадцать один год, когда ты повзрослеешь достаточно, чтобы использовать их с умом.

— Спасибо, — только и смогла произнести Мия.

— Эйлин, — обратилась она к ней спустя долгую паузу.

— Почему, Мия? — прервала её та. — Почему ты ничего не рассказала нам с Бобом? Мы хорошо относились к тебе, неужели ты думала, что мы накажем тебя за произошедшее?

Она тяжело сглотнула, опустив взгляд.

— Неужели мы сделали что-то, что заставило тебя усомниться в наших чувствах к тебе? Я или Боб как-то обидели тебя? Или что? Почему Мия?

— Из-за Рика, — тихо ответила она. — Мне было стыдно, что его арестовали по моей вине, я думала вы возненавидите меня, — она говорила с трудом, запинаясь. — И что не одобрите наши отношения… Я боялась, но я так хотела быть с ним.

— И поэтому ты промолчала, а ему пришлось обращаться за помощью к преступникам, заставившим работать на них и быть причастным к их ужасным деяниям, что в итоге убили его, — слова Эйлин хлестали её словно железные прутья, настолько они были жесткими и ледяными. Неумолимыми. Мии нечего было ответить на это. Она сама ненавидела себя за то, что не сказала тогда правды, и все случилось так, как случилось.

— Когда это началось? — голос женщины не смягчился.

— В ту же ночь. В мой восемнадцатый день рождения

— Поэтому ты послала свои документы в этот университет. Чтобы быть рядом с ним, — это не было вопросом. Эйлин озвучивала свои догадки. — А я думала, что всё началось тут. В Атланте.

— Как же я не углядела, — продолжала тем временем та. — Под своей крышей.

После этих слов у Мии больше не осталось сомнений, что Эйлин бы не одобрила их отношения. Ей стало обидно.

— Мы не были родственниками, — произнесла она, толкаемая этим чувством. — Наши чувства были взаимны. Я любила его, как никого не любила до этого. И он меня. Он хотел сделать мне предложение. — с этими словами она достала из кармана то самое кольцо. Она не носила его с момента, как прибыла в «Центр». Боялась, что в один день цепочка выглянет из-под одежды и все увидят его, и начнут задавать вопросы. Но теперь она не стала надевать его по другой причине.

При виде кольца лицо Эйлин искривилось болью. Она прикрыла рот рукой, часто моргая.

— Мы бы всё рассказали тебе, после, — продолжала Мия. — Рик хотел, но я боялась, а потом смерть Боба и… Прости меня, Эйлин.

Они обе заплакали. Официант с беспокойным видом осведомился всё ли у них в порядке. Эйлин первая взяла себя в руки.

— Это всё слишком. Слишком, — говорила она, тяжело дыша. — Да, ты права, я бы не одобрила ваши отношения если бы узнала. Но теперь после всего… Да, вы не кровные родственники… И я понимаю Рик, но… Бен? — она пристально посмотрела на неё. — Бедный Бен, почему он должен страдать? Потому что он близнец Рика?

Мия побледнела, вытаращив на приемную мать глаза. «Она, что, знает про нас с Беном?»

— Ему грозит тюрьма из-за тебя, — голос женщины вновь окреп к этому моменту, и её тон снова стал неумолимым. Обвинительным. — Он ведь пошел на это ради тебя! А ты любишь Рика! Бедный… Он знал о вас? Почему ты так с ним? Теперь он лишится всего, к чему так упорно стремился.

На глаза Мии навернулись слёзы. Она ничего не могла произнести. Слова Эйлин эхом отдавались в голове причиняя неимоверную боль.

— За что ты так со мной? — продолжала та. — Сначала Рик, теперь Бен. Что я тебе такого сделала? Я вырастила тебя в своем доме, как собственную дочь, дала тебе всё наравне с моими родными детьми, а ты…

— Пожалуйста не надо… — пискнула Мия, сморгнув слезы.

— Что, болит?! — Эйлин повысила голос. — Ясное дело. Но всё равно не так, как болит у меня! — она умолкла под ошарашенными взглядами других посетителей, а затем продолжила уже тише:

— Я прошу тебя. Заклинаю. Держись подальше от моего сына, и так он достаточно пострадал из-за тебя. Он — единственное, что у меня осталось. Не причини ему еще больших страданий. Рик… Бен. Он же поймет рано или поздно, почему. Это сломает его окончательно.

Мия сидела, не двигаясь, глядя на черную пылинку на скатерти.

Слова Эйлин. Они не могут быть настоящими. Она не могла такого сказать. Это всё не взаправду.

— Я прошу тебя, Мия. Ради всего того, что я и Боб сделали для тебя. За все эти годы…

Не в силах более выносить этого, Мия поднялась с места и выбежала из ресторана. Ей хотелось кричать, но крик застрял в горле, оседая агонией в груди, густой, как патока.