Духов день

Глава 24

— Гм, — тряхнул головой Дубовицкий. — Что ж… Я поищу. Когда вам нужна информация?

— Желательно — вчера.

— Ну тогда приходите завтра.

— А вы разве на званый вечер не собираетесь? К господину Салтыкову?

— Нет, я в последнее время, знаете ли, ограничиваю визиты только самыми необходимыми. Господин Салтыков мне малоприятен, и я вижу его насквозь. Он хочет приобщиться к высшему свету, только и всего. Однако ростовщик — всегда ростовщик. Он вкладывает деньги и с нетерпением ждёт прибыли. Ему неведома та щемящая радость, тот неукротимый восторг — поставить на карту больше, чем у тебя есть, не имея никаких гарантий. Это — бой, это — биение благородного сердца…

— Ясно. Сколько вы ему должны?

Собственно, кто именно устраивает сейшн, я сообразил только сейчас. Фамилия «Салтыков» мелькнула на краю сознания — что-то знакомое, неприятных ассоциаций не вызывает, ну и чёрт с этим. А сейчас, услышав разглагольствования Дубовицкого, свёл воедино двух персонажей.

Салтыков — устроитель вечеринки и мой кредитор. Один и тот же человек. Вот оно как интересно всё складывается.

— Это не важно! — взмахнул рукой резко смутившийся Дубовицкий. — Деньги — песок!

— Истинно, — согласился я. — Так, а сейчас насчёт водяного вы ничего сказать не можете?

— Могу, но лишь самые общие вещи. Хозяин водоёма, повелевает русалками, мавками…

— Да нет никаких мавок.

— Ошибаетесь! Мавки есть, просто вы, охотники, их от русалок не отличаете. Девушки — девушки, головы людям морочат — морочат, в воде обитают — обитают. Костей одинаковое количество. А на тонкости вам наплевать.

— Ладно, ладно…

— Поймите меня правильным образом: я ведь изучаю, в основном, не охотничьи трактаты, коих не существовало до недавнего времени вовсе. Я изучаю этнографический материал, поверья крестьян… Которые, естественно, убивать водяных не пытались. Они искали способы с ними поладить, получить выгоду…

— Коров угнать, — кивнул я.

— Да! Вы знаете про коров водяного?

— Как не знать — у меня в Ужиково эти коровы план по телятам выполняют. А про водяного, если коротко: у нас накопилось друг к другу много взаимных претензий, и чем всё это долго и нудно разбирать, проще закончить дело по-джентльменски, махачем. Вы почитайте ещё все эти ваши книги. Нужна какая-то киллер-фича. Потому что чую я, что просто так водяной не дастся.

— Понял вас, Владимир Всеволодович. Приходите завтра. Или когда вам будет удобно. Я постараюсь найти всё, что смогу. Буду очень рад оказаться вам полезным вновь.

Мы пожали друг другу руки, и я вышел на улицу, украдкой посмеиваясь.

На охоту он захотел, из благородных соображений… Ну-ну. Просто понаблюдав за мной и увидев, как стремительно выросло моё благосостояние, возжелал того же. Сколько должен Салтыкову, так и не сказал, но полагаю, что немало. А охотничья деятельность в глазах простого обывателя — верный способ заработать. Дубовицкий ведь наверняка даже не задумывается о том, что кости принимают только у зарегистрированных охотников, у тех, что с меткой на руке. Даже Захар исключением не был. Когда он приносил кости в приёмный пункт, будучи изгнанником, их просто записывали на одного из охотников его бывшего ордена. И брали за это грабительский процент.

А уж как удивится приёмщик, если к нему пришлёпает господин предводитель дворянства… Н-да, много вопросов возникнет к несчастному Дубовицкому. И вместо того, чтобы подзаработать, он окажется за решёткой.

Впрочем, смех смехом, а мужик-то реально помогает. Надо бы и ему как-нибудь помочь. Не денег дать, конечно — это слишком тупо. Да и нет у меня лишних денег, небось, не с неба падают…

Я подходил к своей карете, как вдруг рядом послышалось «тпр-р-ру-у-у!» — и остановилась другая карета. Через окошко выглянули две знакомые симпатичные мордашки.

— Господин Давыдов! — произнесли они хором.

— Сёстры Урюпины, моё почтение! — поклонился я. — Прогуливаетесь?

— Немного, но вообще-то мы едем на званый вечер к господину Салтыкову.

Это было ожидаемо. Если дворяне могли крутить носом и игнорить Салтыкова, по тем или иным объективным причинам, или без оных, то сёстры Урюпины были ему социально близки. Они — дочери адвоката, он — ростовщик. Обе — красавицы, и при деньгах. Ему их пригласить было не зазорно, а им принять приглашение — приятно.

— Значит, там и увидимся.

— О, вы тоже приглашены? — воскликнула Александра.

— И приняли приглашение? — подхватила Евгения.

— Ну а почему бы и не принять?

— Всё же формально в суде вы с ним выступали по разные стороны. И когда появитесь на званом вечере, это может вызвать пересуды.

— Пф! — развеселился я. — Да чего мне эти пересуды? Я в свет выхожу в полгода раз. Жизнь моя — где проходит-то, любезные сёстры Урюпины?

— Где? — спросили они хором.

— В болотах, в лесах, в озёрах моя жизнь. На воле, на природе. На волосок от смерти постоянно, — вспомнил я подходящее случаю высказывание Дубовицкого. — А вы меня какими-то пересудами пугаете.

Сёстры переглянулись и рассмеялись.

— Что ж, до встречи, Владимир Всеволодович!

Я помахал рукой, и коляска укатилась. Проводил её взглядом, улыбаясь. Приятно, что у сестричек жизнь, судя по всему, складывается и налаживается. Вон — катаются, смеются, платьями новыми затарились. Мужика бы им ещё. В смысле, двух. Но, уверен, найдут. Это уже точно не моя забота.

— Ехать-то будем, барин? — спросил мой кучер.

— Да, едем.

Я подошёл к карете, но остановился и задумался. Посмотрел на кучера.

Его я отработал вместе с каретой у градоправителя Абрамова. Ну, в смысле, подарили. Тогда кучер был очень рад сменить хозяина и согласился работать без зарплаты, за одну только тёткинатальину кормёжку и великую идею. А я ему сказал, что как только дела наладятся — жалованье ему положу.

— Ты ж у меня без жалованья работаешь? — уточнил я.

— Крыша над головой есть, кормят на убой, — тут же отрапортовал кучер. — Я ж разве жалуюсь? Я — ни в коем случае, не извольте беспокоиться!

— Да не кипишуй ты, нормально всё. Просто подойди к Тихонычу как-нибудь, скажи, что надо бы тебе жалованье положить. Я сам с ним могу забыть поговорить, а он уж точно не забудет, меня выловит. Есть подозрение, что уже вполне можно ослабить пояса. Будем повышать благосостояние сотрудников.

— Спасибо вам огромное, барин!

— Да не за что пока. Послушаем ещё, что Тихоныч скажет…

Я забрался в карету, закрыл дверь, и лошади зацокали копытами, везя меня обратно к Катерине Матвеевне.

— Вы задержались, Владимир Всеволодович, — встретила меня тётушка.

— Зачитался. Очень уж книги попадались интересные. А где же любезная моя Катерина Матвеевна?

— Тут.

По лестнице, ведущей на второй этаж, к нам спускалось самое прелестное создание в мире. В сине-зелёном платье с изумительным декольте, с драгоценными украшениями на шее и в высокой причёске.

Я подавил позыв схватить Катерину Матвеевну в объятия. Вместо этого галантно поклонился и подал руку.

— Как я выгляжу, Владимир Всеволодович?

— Так, что если бы у вас были завистливые подруги, к ним бы уже ехала неотложка.

— Неотложка? — озадачилась Катерина Матвеевна.

— Вы ослепительны! — исправился я.

Ехали мы раздельно, Катерина Матвеевна в своей карете, я в своей. Какого чёрта именно так, врубаться мне было лень. Опять, видимо, какие-то заморочки на тему приличий, тут без этого шагу не шагни. А возле дома Салтыкова мне уже было позволено подойти к карете Катерины Матвеевны и подать ей руку. Так, рука об руку, мы и появились на пороге дома.

— Вы, как всегда, совершенно неотразимы, уважаемая Катерина Матвеевна! — объявил Салтыков, склонившись над рукой моей спутницы.

Я, к слову, как в воду глядел — многие дамы, глядя на Катерину Матвеевну, буквально позеленели от зависти. Хотя в зелёном была она. А это простодушное создание завистливых взглядов совершенно искренне не замечало. Едва войдя, Катерина Матвеевна упорхнула куда-то болтать с подружками.

Салтыков повернулся ко мне. Сердечно пожал руку.

— Исключительно рад вас видеть, Владимир Всеволодович!

— Взаимно.

Я не соврал. Бурлящей радости не испытывал, но в целом, против общества Салтыкова ничего не имел. Полезный дядька, знакомства по всему городу. Пообщаться лишним не будет. Он, видимо, рассуждал так же.

— Наслышан о ваших подвигах, господин Давыдов. Граф Дорофеев рассказывал, что вы спасли ему жизнь. И княгиня Апраксина в полном восторге от ваших действий!

— Да что вы? Уж с ней-то, вроде, ничего такого особенного не исполнял. Дама неопытная; решил, что сразу полный марафон — перебор…

— Ах, не скромничайте! Пять упырей — не шутки. Я, признаться, не большой знаток по части охотничьего мастерства, но даже мне понятно, что вы чрезвычайно сильный охотник, господин Давыдов.

И Салтыков замолчал. Глядя на меня с до чёртиков знакомым выражением лица.

— Ну? — подбодрил я.

— Простите?..

— У вас тоже упыри? Или вурдалаки? Если крысы, ящеры и прочая мелочь, то сразу предупреждаю — сам не возьмусь. Пришлю одного толкового паренька, ему прокачиваться надо.

— Но откуда вы…

— Уважаемый вы мой господин Салтыков. Возможно, вам будет неприятно это услышать, но все просители выглядят одинаково. Независимо от того, аристократ вы или простая крестьянка, мольба к глазах — одна и та же… Валяйте, не стесняйтесь, — я хлопнул кредитора по плечу. — Слушаю вас.

Салтыков оглянулся по сторонам — на продолжающих прибывать гостей.

— Быть может, пройдём ко мне в кабинет? Гостями займётся моя супруга.

— Да как скажете. Мне-то параллельно.

Вот чего у аристократов не отнять, так это умения незаметно утекать и так же незаметно появляться. Но, к сожалению, это едва ли не единственный навык из аристократического набора, который мог бы пригодиться охотнику.

Мы прошли в кабинет. Салтыков плотно закрыл дверь. Мне указал на кресло, сам садиться не стал.

Неуверенно начал:

— Мне, право же, крайне неловко. Есть вероятность, что я ошибаюсь, и всё это — просто случайные совпадения. Но…

Я зевнул.

— Дорофеев тоже думал, что случайные. Давайте уже ближе к сути. Что там у вас за странности?

— Мужики видели женщину.

— Вау! — я аж повеселел. — А в ваших краях это редкость? Или у мужиков какие-то проблемы? Если последнее, то вам, боюсь, не ко мне. Я сексуальные расстройства лечить не умею, всё больше по рубленым ранам да ломаным костям.

— Ох, я, видимо, неудачно выразился. Волнуюсь. — Салтыков подошёл к столу, набулькал себе из графина чего-то алкогольного и залпом выпил. Судя по тому, что предложить мне даже не подумал, действительно пребывал в крайнем волнении. — Начну с начала. Полгода назад я получил во владение одно поместье. Не бог весть что, но если найдётся хороший хозяин, порядок навести можно. И вот, вроде бы, образовался покупатель. Я поехал это поместье осматривать, давненько там не был. И что вы думаете? За последний месяц — девять внезапных смертей! Не болезни, не бытовые увечья. Всё, что есть общего у этих смертей — они произошли в стороне от деревни, на берегу озера. Крестьяне на вопросы отвечают крайне неохотно, но, насколько я понял, на телах не было повреждений. Трупы не вылавливали из воды — как это бывает, если человека утащат русалки, — а находили на берегу. И выглядел человек так, будто умер от восторга.

— Чего-чего?

— Да, именно! Крестьяне, разумеется, выражались по-другому, но суть я передаю верно. И будто бы в окрестностях этой деревни видели женщину дивной красоты.

— Одетую?

— Да, в том-то и дело! В длинном платье и с крыльями. И будто бы все эти люди умерли из-за того, что посмотрели на неё. Эта дама то ли предсказывает смерть, то ли наводит смерть, что-то в этом роде. В общем, как бы там ни было, налицо девять трупов. И категорический отказ крестьян подходить к упомянутому озеру ближе, чем на пушечный выстрел.

— А в озере у нас что?

Салтыков посмотрел на меня с уважением.

— Как всегда, зрите в самый корень, Владимир Всеволодович! В озере — карпы. Зеркальные карпы, предыдущий хозяин поместья специально их разводил. Намеревался продавать хозяевам ресторанов в Петербург, но не сумел наладить поставки, рыба ведь — скоропортящийся продукт. А у нас в Поречье потребность в деликатесах не велика. Вот и разорился.

Я покивал.

— Карпы — это хорошо. А вот озеро… Озеро — уже не очень хорошо.

Если вписываться в движ с одетой женщиной, то из воды запросто может вылезти водяной и добавить перца. Так что если идти — то десятком. Ну и для начала, ясен день, неплохо бы выслушать Дубовицкого. Кстати, о нём.

— Ладно. Допустим, с этим мы разберёмся. Но у меня к вам вопрос, господин Салтыков.

— Слушаю вас внимательно.

— До меня дошли смутные слухи, что в ваших руках оказались векселя одного моего доброго друга…

— Какого же? — Лицо Салтыкова тут же приняло каменное выражение, хоть сейчас за покер садись.

— Персона известнейшая, предводитель дворянства. Аркадий Дубовицкий.

— Ах, вы о нём… Ну, что ж, возможно, эти слухи отчасти и правдивы.

— Насколько всё плохо? — спросил я напрямик.

Салтыков усмехнулся.

— Владимир Всеволодович, вы меня знаете. Я не из тех, кому лишь бы погубить человека.

— Знаю. Именно поэтому не достаю меч, не приставляю его к вашему горлу и не требую сжечь векселя у меня на глазах. Просто интересуюсь ситуацией.

— В детали положения господина Дубовицкого я не входил. Однако, полагаю, что закрыть долг ему не составит труда. Просто для этого придётся расстаться с некоторым имуществом, владение которым ему, прямо скажем, не жизненно необходимо.

— А рассчитаться в рассрочку он может?

— В данном случае я бы этого не хотел. Господин Дубовицкий — человек невероятно благородный и во всех отношениях достойный, но к деньгам всегда относился без должного уважения. Так же, как к людям, которые занимаются деньгами… Ах, скажу прямо, господин Давыдов: мне попросту неприятно встречаться с Дубовицким. Он смотрит свысока, унижает каждым словом. Так, будто это я прихожу у него одалживаться. Именно поэтому я бы предпочёл получить долг разом и забыть.

— Н-ну… — Я почесал нос. — В целом, ваша позиция понятна. Но у меня, видите ли, тоже… Вы поймите: одетая женщина — штука и впрямь интересная. С охотничьей точки зрения, разумеется. Тем более, что если эту даму не остановить, люди будут пропадать и дальше, она, судя по количеству трупов, только-только вошла во вкус. Я бы с удовольствием прогулялся до вашего озера. Но тут вот какая штука — под Смоленском есть один водяной, которого надо вот прям срочно уничтожить! И водяной — штука не менее серьёзная, чем одетая дама. Надо людей собрать, подготовиться… На неделю занятие, не меньше. А у меня, как на грех, ещё и дома — тоже, знаете, дел накопилось. Водопровод себе устраиваю, паровая машина нужна. А её только доставить — целая история. Трубы-то я нашёл, люди работают уже, но ведь за ними, сами понимаете, глаз да глаз. Только отвернёшься — учудят чего-нибудь. В общем, времени просто катастрофически не хватает, везде успевать.

Салтыков посмотрел на меня с кислым видом. Я встал и протянул руку. Салтыков со вздохом её пожал.

— Понял вас, Владимир Всеволодович. Я предоставлю господину Дубовицкому беспроцентную рассрочку. Завтра же мы с ним встретимся и обсудим обоюдно приемлемый размер платежа, обещаю.

— Ну, в таком случае и я найду время разобраться с одетой женщиной. На днях. Где, говорите, это озеро?