Двадцать пять тысяч долларов

Стоя перед зеркалом, Лестер Лейтс уверенно завязывал белый галстук — он собирался в гости. Лакей — агент полиции, приставленный к нашему герою следить за каждым его шагом и ловить каждое слово, — ждал момента, когда сможет подать одежду. Его лицо, а также манеры выражали навязчивую услужливость.

Лейтс наконец решил, что галстук хорошо завязан, принял помощь слуги, и тот прошелся щеткой — поспешно, но с почтением, — по плечам своего хозяина.

— Ну как, Скаттл?[1] — спросил Лейтс.

— Вы выглядите как нельзя лучше.

Лейтс зевнул и посмотрел на часы.

— У меня осталось еще более получаса до выхода!

— Подать коктейль?

— Нет, Скаттл, нет. Сигареты и книжки будет достаточно.

Толстый шпик подошел на цыпочках к столу, который стоял около шкафа. Его деликатные манеры, достойные хорошего лакея, составляли забавный контраст с громоздкостью фигуры. Он быстро сложил вечернюю газету на столе так, чтобы в глаза бросалась фотография молодого улыбающегося человека с белым пером в руке.

Лейтс небрежной походкой подошел к полкам с книгами, выбрал одну и уже направился к любимому креслу, как вдруг его взгляд упал на фотографию.

— Слушай, что это такое?

— Ой! Очень извиняюсь! Но это довольно интересная история. Этот человек никогда не расстается с белым пером, которое носит в бумажнике.

— С белым пером, Скаттл?

— Да, сэр. Он говорит, что перо учит его осторожности и приносит счастье. Как только его берет охота поиграть в покер, он вынимает бумажник, видит перо… и это ему напоминает, что человек рассудительный должен играть осторожно.

Лестер Лейкс нахмурился.

— Это глупая система, Скаттл.

— Да, сэр.

— Осторожность ни к чему не приводит. Деньги можно добыть только рискуя. И лишь когда их будут полные карманы, надо стать осторожным!

Глана Лестера Лейтса снопа остановились на фотографии щуплого мужчины, который язвительно улыбался. Маленькое перышко, растрепанное на конце, выделялось своей белизной на темном фоне. Этим фоном были решетчатые двери.

— Как его зовут, Скаттл?

— Родней Алькотт, сэр.

— Что же он сделал, чтобы очутиться за решеткой, и почему газеты печатают его фотографии?

Лестер Лейтс шел на приманку! Взгляд агента прояснился.

— Этого полиция еще не знает, сэр.

— И это называется полиция. Не знает, что мальчик сделал, а упрятала его в тюрьму. Потому что это, надо думать, тюремные двери, правда, Скаттл?

— Да, сэр.

Внимание Лейтса сосредоточилось на белом пере.

— С какого времени у него этот необычайный талисман?

— Как он заявил, уже больше года носит перо в бумажнике, сэр.

Лестер Лейтс отложил книгу, пересек комнату и, закурив сигарету, встал у окна. Он долго вглядывался в панораму, расстилавшуюся перед ним: большие освещенные дома, ателье, расположенное на террасе одного из них, а далеко внизу — набитая автомобилями улица, настоящий поход светлячков — зажженных фар.

Шпик присматривался к нему с некоторым беспокойством.

— В чем его подозревают? — спросил наконец Лейтс.

— Полиция думает, что он заменил двадцать пять тысячедолларовых банкнотов на двадцать пять однодолларовых.

Лейтс медленно повернул голову, глаза его весело блестели.

— Неплохо, Скаттл. Сто тысяч процентов прибыли. Кто пострадавший? Жаль беднягу.

— Этого полиция тоже точно не знает. Может быть, судья Август Пир Мандвиль.

Лейтс нахмурил брови.

— Это федеральный судья?

— Да, сэр.

Лейтс бросил взгляд на часы.

— У меня есть еще двадцать пять минут, Скаттл. Если сумеешь в нескольких словах рассказать мне всю историю, я послушаю. Но пойми меня правильно, приятель, я слушаю только для того, чтобы убить время. Я был бы в отчаянии, если бы сержант Акли вообразил себе, что я еще раз побью полицию на ее собственной территории и отниму у преступника добычу для того, чтобы ею воспользовались бедные.

— Да, я прекрасно понимаю, сэр. Судья Мандвиль — председатель трибунала, перед которым «Клик Фаст Шуттер Компани» ведет спор о действительности патентов. Неделю тому назад Родней Алькотт нанес визит председателю этого общества, мистеру Бойену, и уведомил его, что Мандвиль был готов вынести благоприятный для них приговор за сумму в двадцать пять тысяч долларов.

— А кем отрекомендовался Алькотт, чтобы его выслушали?

— Якобы хорошим приятелем судьи.

— Понимаю, Скаттл. Говори, что было дальше?

— Может быть вы слышали о Чарлзе Бетчере, знаменитом частном детективе? Он директор международного агентства…

— Да, что-то о нем слышал.

— Так вот… у «Клик Фаст Шуттер Компани», сдается, возникли определенные подозрения. Мистер Бойен подумал, что Алькотт имеет намерения при случае и себе набить карманы или что судья возьмет деньги, а благоприятного приговора так и не вынесет.

И вот он вызвал Бетчера. Тот посоветовал: предложение Алькотта принять, но установить магнитофон и не пропустить ни одного слова из разговора Алькотта с судьей.

Лестер Лейтс полез в карман за серебряным портсигаром, вынул из него сигарету и начал играть.

— Понимаю. Бойен мог бы в любую минуту потом поставить в известность судью о существовании магнитофонной ленты и навсегда прибрал бы его к рукам.

— Так должны были сделать, но поскольку от всей души ненавидели Мандвиля, то сыграли иначе. Постановили вручить ему взятку и немедленно его арестовать. Бетчер лично занялся делом. Он поехал в Нью-Йорк и остановился в отеле в Манхэттене.

Там он передал Алькотту двадцать пять тысяч долларов — двадцать пять банкнотов, номера которых записали, и с того момента с него не спускали глаз. Алькотт направился прямо к судье, и магнитофон записал их разговор.

— Итак, судья был подкуплен?

— Этого никто не знает, сэр. Нот слова, записанные аппаратом: «О’кей, судья. Вот деньги. У меня с этим было немного хлопот, но в конце концов удалось». После чего деньги сменили хозяина. Алькотт, пожав руку судье, направился к дверям. Тогда детективы бросились к Мандвилю и обыскали его. Нашли запечатанный сургучом конверт, содержащий двадцать пять однодолларовых банкнотов. Судья присягнул, что это долг, возвращенный ему Алькоттом.

— Обыскали Алькотта?

— Да, конечно, хозяин.

— И что найдено?

— Ничего, сэр.

— А как он защищается?

— Говорит, что дал судье двадцать пять тысяч, а тот, чувствуя нюхом неладное, от них избавился. Вот так!

Подойдя к столу, Лестер Лейтс снова бросил взгляд на газету.

— На этом снимке у Алькотта перебинтована голова. Что, он не позволил себя спокойно арестовать?

— Нет, это результат автомобильной аварии. Полицейские его не трогали.

— Понимаю, — сказал Лейтс задумчиво. — Очень интересно, Скаттл. «Клик Фаст Шуттер Компани» отдала двадцать пять тысяч долларов за то, чтобы создать себе из Мандвиля смертельного врага, независимо от того, хотел ли он на самом деле получить на лапу или нет. Таков результат всего этого дела, и шансы на выигрыш процесса теперь равны нулю.

— Мистер Бойен, председатель общества, рассвирепел, — пояснил шпик. — Он предложил Бетчеру награду — пять тысяч долларов, если тот выяснит, что же на самом деле произошло.

Лестер Лейтс поднял брови.

— Все время Бетчер! Почему?

— Мистер Бойен считает, что он — лучший детектив во всей стране.

Лейтс улыбнулся.

— Надо удивляться такой верности и доверию после того, что случилось! Если я хорошо понял, Чарлз Бетчер сам занимался вручением денег?

— Да, сэр.

— Как это произошло? Подробнее.

— Мистер Бойен вынул деньги из кармана, говоря детективу: «Вот двадцать пять тысячедолларовых банкнотов». Они оба записали номера под взглядом Алькотта, который сидел на кровати. Потом Бетчер собрал банкноты и подал Алькотту. Тот сложил их и хотел спрятать в бумажник, но вдруг переменил решение и попросил конверт. Он утверждает, что даже не пересчитал их. Он видел, как Бетчер и Бойен записывали номера, и, когда детектив дал ему деньги, ему не пришло в голову, что это не те самые банкноты, но теперь он уверен, что Бетчер их подменил.

— А Мандвиль тоже не пересчитал деньги? — в голосе Лейтса чувствовалось недоверие.

— Деньги, врученные судье, находились в конверте. Он успел только разорвать его и начал вынимать банкноты, когда полиция ворвалась в комнату.

Лейтс изучал в это время физиономию Алькотта и его саркастическую улыбку.

— Ты не знаешь, есть ли другие снимки этого мальчика, Скаттл?

— А как же, хозяин. Прошу, вот вечерний выпуск газеты с фотографией, которую сделала некая Гертруда Пелл, — с ней Алькотт находился в прекрасных отношениях.

Нахмурившись, Лейтс смотрел на второй снимок

— Когда он был сделан, Скаттл?

— После полудня, перед визитом к судье, во время катания на автомобиле в обществе этой девушки. Мисс Пелл — энергичная девушка, она сама фотографировала.

Лейтс наклонился, чтобы лучше присмотреться к фотографии. Внезапно он выпрямился, бросил взгляд на часы, а поскольку Скаттл уже открыл рот, движением руки приказал ему молчать. С минуту Лейтс оставался неподвижен, затем улыбнулся, и в то время как он отдавал приказание, его рука, которая держала сигарету, изобразила в воздухе несколько сложных арабесок.

— Мне нужна пачка бинтов, Скаттл, пять метров липкого пластыря, колье и с полдюжины перстеньков с лиловыми бриллиантами, темные очки, самые темные, какие только можно достать, белый парик, фальшивые усы, красивые белые усы, палка… и белое перо, нежное белое перо, вырванное у прелестной гусыни самого благородного происхождения.

Недоумение, смешанное с недоверием, округлило глаза агента. «На кой черт?» — подумал он.

— Прежде всего перо, Скаттл. Оно понадобится мне сегодня вечером. Сложишь его в конверт и оставишь на ночном столике. Я вернусь рано, сразу после полуночи.

Остолбеневший лакей вынул карандаш и блокнот, в котором быстро что-то написал.

— Все хорошо записал, Скаттл?

— Да, сэр, но…

— Никаких «но», приятель. Ты должен постараться, чтобы все это было. Особенно перо. Без него все остальное не будет иметь никакого значения.

— Я ничего не понимаю, хозяин. Я не…

Лейтс жестом приказал ему молчать.

— У меня нет сейчас времени на дискуссии, — сказал он, направляясь к дверям. Лакей бросился в переднюю и подал ему плащ, шляпу и палку. Выходя, Лейтс обернулся: — Перстеньки с фальшивыми бриллиантами для женщин, — пояснил он.

— Да, сэр. Для какого сорта… женщин, я могу вас спросить?

Лестер Лейтс прищурился и через несколько секунд напряженного размышления задумчиво ответил:

— Для женщины, которая знает жизнь, Скаттл. Женщины, по крайней мере, шестидесятилетней, с седоватыми волосами и быстрыми глазами, которая еще умеет улыбаться. Женщины, наделенной чувством юмора, с широкими взглядами и пустыми карманами. Выступавшей в театре… на гастролях… может быть, в кабаре. Одним словом, для такой женщины, которая при любых обстоятельствах не растеряется. Вот женщина, которая мне нужна, Скаттл, но тебе нечего горевать, я ее найду себе сам.

Лейтс вошел в лифт и решительным движением захлопнул за собой дверь.

Устремив взгляд на псевдолакея, сидящего по другую сторону письменного стола, сержант Акли спросил:

— Это все, Бивер?

— Да, все.

— Ничего не понимаю. Я думал, что тут что-то еще должно быть, чего вы не заметили. Ну, Скаттл…

Агент рванулся с кресла, перевернул его, и оно с грохотом упало на пол.

— Нет! — закричал он. — Я не потерплю этого! Запрещаю!

Сержант с изумлением смотрел на гневное лицо своего подчиненного.

— Чего вы не потерпите?

— Этого проклятого прозвища «Скаттл»! — завыл шпик. — Лейтс постоянно называет меня Скаттл, потому что я напоминаю ему воскресшего пирата. Когда я там, я постоянно слышу «Скаттл», «Скаттл»! Но я уже сыт по горло!

— Вы садитесь, — произнес сержант и прибавил: — Это приказание.

Скаттл немедленно сел.

— На службе мы не можем тратить время на глупости личного свойства, — сказал сержант. — У нас важное дело, но оно тянется слишком долго. Этот Лейтс давно должен был бы сидеть под замком. Он надул нас уже не один раз, да еще и вас обманывает. Вам надо яснее рассказывать обо всем, что вы заметили.

Агент тяжело вздохнул.

— Всегда сумеет другого обвинить в неудаче, — шепнул он со злостью.

— Да, именно вас, — ответил Акли. — Если бы вы сообщали мне все факты, я привел бы их в порядок, сделал вывод и поймал бы этого типа на горячем, на месте преступления. Всегда остается какая-то важная подробность, которая от вас ускользает.

— Но ведь… на этот раз от меня ничего не ускользнуло и я же вам все рассказал.

От усиленных размышлений лоб сержанта покрылся морщинами.

— В таком случае, — сказал он, — та фотография, которая… но нет, я уже понимаю!

— Гм?

— То, как Алькотт держит перо, — объяснил Акли дрожащим голосом. — Вы не понимаете, Бивер? Как он держит перо, это ключ ко всему делу.

— Что вы имеете в виду?

— Как только Алькотт получил деньги, он спрятал их так, чтобы он сам или соучастник могли их спокойно достать. У него, вероятно, в кармане была дыра, в которую он выпустил деньги, когда стоял около вентилятора… или в каком-нибудь углу комнаты. Он хорошо знал, что будет арестован и обыскан, но рассчитывал на репортеров, которые сфотографируют его с необычным талисманом — белым пером.

Вы послушайте, что было дальше. Когда Алькотта обыскали, то нашли перо. Он умолял, чтобы ему его оставили. Сержант, который его арестовал, не был ребенком: он отказал, потому что правилами запрещается заключенным иметь какие-либо памятки или документы. Он рассказал, однако, всю эту историю репортерам, а те, жаждущие, как всегда, сенсации, раструбили ее по всей стране.

Тюремный надзиратель достал перо, и Алькотта сфотографировали. Обратите внимание, как Алькотт держит перо: между большим и указательным пальцами. Средний у него опущен, а мизинец и большой торчат вверх. Да ведь это сигнал, Бивер!

Бивер с полным отсутствием энтузиазма наклонился над снимками, которые раньше исследовал Лейтс и которые теперь лежали на столе сержанта Акли. Тот триумфально продолжал:

— Да, Бивер, вы мне только представьте факты, а уж я истолкую!

— Если это сигнал, то он шифрованный, а Лейтс не имеет ключа.

— Пусть это вас не смущает. Ум этого человека очень быстр.

— Но я не… он не… именно тот снимок его заинтересовал!

— Какой снимок?

— В автомобиле.

— Ах, тот! — Тон сержанта говорил о безграничном презрении. — Он сделан перед свиданием, на котором Бетчер передал деньги Алькотту, и не имеет никакого значения.

Бивер напряженно всматривался в фотографию.

— Но все же, — продолжал сержант, — Лейтс открыл что-то в снимке, что-то, чего никто не заметил. Итак, согласно моей теории…

— Что с того? Алькотт был ранен в автомобильной аварии.

— Именно под бинт он спрятал деньги! Вы понимаете? У него было двадцать пять однодолларовых банкнотов, он их заменил и спрятал тысячные под бинт. Во время обыска никто туда не заглянул.

Внезапный интерес блеснул в кабаньих глазках сержанта.

— Может быть, действительно, их не искали под бинтом, — сказал он, — но я не понимаю, как Лейтс мог додуматься до этого…

— Не понимаете? — Бивер почти кричал, — присмотритесь к снимкам. Повязку придерживали скрещенные куски пластыря. На снимке мисс Пелл имеются четыре таких крестика. На том же, который сделан после ареста, только три.

Сержант Акли вытаращил глаза. Казалось, он был загипнотизирован фотографиями.

— Холера! — прошептал он.

Бивер лихорадочно продолжал:

— Поняли вы теперь план Лейтса? Он внесет залог, чтобы Алькотт был освобожден до суда. Когда тот выйдет из заключения, Лейтс, дав ему какой-нибудь наркотик, сдерет со спящего бинты и заменит другими. Алькотт даже не заметит, что его надули. Хорошая, артистическая работа, немного необычная, как это часто бывает с Лейтсом.

Сержант схватил телефонную трубку.

— Капитана Кармайкла! — попросил он. — Хэлло, господин капитан! Это сержант Акли. Я долго думал о деле Алькотта и читал отчеты в газетах. Мне давали разные снимки, и когда я их изучал, мне бросилась в глаза одна подробность, до сих пор, пожалуй, незамеченная. Как?.. Да, господин капитан… Ох! Нет, ясно видимая… Отлично, я уже иду…

Сержант положил трубку.

— Итак, Бивер, представьте мне факты, только факты, а я с ними управлюсь! Иду совещаться с капитаном Кармайклом.

— Вы могли бы ему сказать, что это моя мысль?

— Ваша? — Акли недружелюбно посмотрел на своего подчиненного. — Как это? Ведь вы всегда говорили, что следов нет. А я не переставал повторять, что ключ к этому делу — в снимках.

— Но это я обратил ваше внимание на различие в повязках!

— Я подметил это еще раньше, Бивер, и как раз думал, обратить ли на это ваше внимание.

— Словом, если я хорошо понял, вы сами все раскрыли?

Сержант сверкнул глазами, сложил газеты и сунул их под мышку.

— Очевидно, что это моя заслуга.

Когда Бивер возвратился в квартиру, он застал своего хозяина с забинтованной головой. Лестер Лейтс вел оживленный разговор с пухлой седоватой дамой. Ей было около шестидесяти пяти лет.

— Вот мой слуга, миссис Рандерман, — сказал он. — Его зовут Скаттл. Это способный парень. Сдается мне, что в целях безопасности у него есть также и другая фамилия. Как твоя фамилия, Скаттл? Вущук?[2]

— Нет, хозяин.

Лицо агента было красным от злости.

— Знаю уже. Визль[3]. Слушай, Визль, это — госпожа Рандерман. Она окажет мне помощь в одной торговой операции. Будешь исполнять ее приказания так, как если бы они исходили от меня.

— Хорошо, хозяин. Позволю себе только обратить ваше внимание, что моя фамилия произносится Бивер. Б-и-в-е-р.

— Ну конечно, Скаттл, Бивер. Как я мог забыть!

— Будьте мне защитой, прошу вас, — сказал Бивер даме, после чего, обращаясь к Лейтсу, прибавил: — Могу я вас спросить, что стало с вашей головой?

Лейтс осторожна прикоснулся к повязке.

— Набил себе шишку, Скаттл, маленькую шишку.

— Желаете ли вы, чтобы я позвонил доктору?

— Нет необходимости, Скаттл. Ничего страшного. Даже не стоило и перевязывать, но поскольку купил бинт… Помнишь, Скаттл?

— Да, хозяин.

— Отлично все склеилось, — и, улыбаясь миссис Рандерман, прибавил: — все происходит как в «Алисе в стране чудес». Стоило моему слуге купить бинт — и я сразу же набил шишку. Пьете ли вы виски с содовой, дорогая?

— Только с водой, — ответила она. Глаза ее смеялись. Лейтс подал знак Биверу

— Два виски с содовой, Скаттл.

И пока слуга готовил напиток, спросил:

— Постарался насчет колье и перстеньков?

— Да, заказал, хозяин.

Лейтс зевнул.

— Когда принесут, надо будет отослать их.

Бутылка чуть не выпала из рук полицейского.

— Надо будет отослать их… — повторил он, как эхо. — Вам они уже не будут нужны?

— Разве я бы стал их отсылать, если бы они мне были нужны, Скаттл?

— Нет, хозяин, не думаю. Но я боюсь, что их не захотят взять. Я заплатил вперед.

Лейтс пренебрежительно махнул рукой.

— В таком случае подари их портье.

— Но, сэр, я не понимаю, как…

— Это меня не удивляет, Скаттл. Мне кажется, что ты мог бы добавить чуточку виски в бокал миссис Рандерман.

— Хорошо, сэр. Но я ни в чем тут не… виноват, скажите?

— Совсем наоборот, Скаттл, — ответил Лейтс с улыбкой, — вашей вины нет, вина моя. Я имел намерение произвести один психологический опыт, в котором бинт, перстеньки и колье играли бы определенную роль, но набил себе шишку и должен отказаться от исследования. Не будем больше говорить об этом.

— Но, может быть, пойти за новыми бинтами, хозяин?

Лейтс потянулся и прикрыл зевок.

— Нет, не нужно, Скаттл. У меня уже столько было в последнее время хлопот с сержантом Акли, что он не поверит в чистоту моих намерений. Смотри за сифоном, приятель!

Шпик, пожираемый любопытством, старался устроить все так, чтобы не выходить из комнаты, где Лестер Лейтс с большим вниманием слушал воспоминания бывшей театральной актрисы. Но его господин нарушил все его планы, резко сказав:

— Благодарю, Скаттл. Я позвоню, когда ты понадобишься.

Слуга вышел на кухню. Оттуда он быстро позвонил в комендатуру. Номера, который он набирал, не было в списке. Агенты специальной бригады могли сноситься таким способом непосредственно с сержантом Акли.

В голосе, ответившем Биверу, не чувствовалось теплоты.

— Да, это я. Что нового, Бивер?

— Он нашел себе Петрарку! Некая миссис Рандерман. Она играла когда-то в театре. Хорошо, если бы вы покопались в ее прошлом. Он отменил приказ на фальшивые бриллианты. Сдается, что это перестало его интересовать. Из бинта он сделал повязку на голову. Якобы набил себе шишку.

— Это вы должны наложить себе повязку на голову, — буркнул сержант. — Ваша мысль оказалась совершенной чепухой.

— Как это?

— Алькотт вовсе не прятал двадцать пять тысяч под повязкой. Наложена она действительно на рану, которая возникла при аварии. Как только я передал вашу мысль капитану Кармайклу, он себя повел так же, как и вы. Недолго думая, он побежал к заключенному и сорвал с него бинт… А когда увидел, то понял, что должен позвать доктора, чтобы снова перевязать Алькотту голову! Он поручил мне передать вам, чтобы вы больше не делали поспешных выводов.

Бивер стиснул трубку.

— Вы сказали капитану, что мысль была моя?

— А разве это неправда?

— Да, вероятно…

— Не вероятно, а верно. Меня интересуют только факты, и я должен сказать, что ни ваше поведение, ни ваши привычки сваливать собственные ошибки на других, Бивер, совсем мне не по душе. Слишком уж много в нашей бригаде типов, которые создают трудности другим своими ошибками.

— Вы правы, сержант.

— Единственный шанс распутать все это дело — ждать, пока Лестер Лейтс разрешит загадку. Расшифрует факты, наложит лапу на деньги, и тогда нам не останется ничего другого, как наложить лапу на Лейтса. Вы постарайтесь, чтобы он не перестал интересоваться этой аферой.

— Но она его уже не занимает!

— Так сделайте что-нибудь, чтобы она его снова начала занимать! Бивер, мне сдастся, что вы не отдаете себе отчета, во что мы влипли. Мандвиль воображает, что полиция устроила засаду, чтобы его скомпрометировать. «Клик Фаст Шуттср Компани» старается свалить все на нас, и к тому же директор Бойен — приятель губернатора. Вы понимаете, наконец?

— Да, сержант.

— Я хочу арестовать Лейтса, но прежде всего мне необходимо знать, где двадцать пять кусков. Мы должны убедиться, у Мандвиля ли они, и если да, разоблачить его. А если их нет, надо выяснить, в чей карман они попали. Хочу выяснить все до конца.

— Да, сержант.

— Я сказал капитану, что считаю своей обязанностью лично распутать это дело. Вы понимаете, Бивер?

— Да, сержант.

— По моему мнению, все тянется уж слишком долго. И это ваша вина, Бивер. Мы в страшном положении, а вы не способны даже разобраться в том, что делается под нашим носом! К делу! Вы понимаете?

— Да, сержант.

— В таком случае — за работу, — закончил Акли, со злостью кладя трубку.

Толстый агент с гневом посмотрел на телефон. Через несколько секунд молчания он начал длинный монолог, в котором описал тихим голосом, не скупясь на мельчайшие подробности, всех предков Акли по женской линии.

Во время обеда Лестер неоднократно звонил своему слуге. Сколько бы раз Бивер ни входил в гостиную, столько раз замечал, что по мере того как в графине снижался уровень янтарного напитка, росла сердечность беседы между его господином и миссис Рандерман. После третьего бокала они начали называть друг друга по имени. После четвертого — театральные анекдотики пожилой дамы стали двусмысленными, а когда Лейтс провожал ее до лифта, их можно было принять за двух старых друзей.

Видя разговорчивость Лейтса, связанную с влиянием виски, полицейский очень справедливо решил, что пришло время ковать железо.

Состроив страдальческую мину, он убирал в гостиной, выливая из бокалов и опорожняя пепельницы, в надежде, что его господин почувствует, наконец, охоту разговаривать и предоставит ему предлог поспорить на известную тему. Через минуту в глазах Бивера появился блеск удовлетворения: он не ошибся. Лейтс после выпивки стал болтать.

— Очень симпатичная женщина, Скаттл.

— Очень, сэр.

— Театр придает интерес человеческой личности, Скаттл.

— Вы правы. Вы сказали, что будете с ней сотрудничать?

Лестер Лейтс грустно покачал головой.

— Ничего из этого не выйдет, Скаттл! — лицо Лейтса приобрело унылый вид. Полицейский понял, что его хозяин может легко начать плакать, и это его вполне устраивало.

— Разве господин слишком молод, чтобы не помнить прекрасные дни кафешантанов?

— Это дата в истории спектакля, Скаттл, — меланхолически ответил Лейтс. Последний бокал виски подействовал на него как будто только что. — Дата… на надгробной плите… под которой покоится искусство, убитое кинематографом… километрами киноленты, служащей для развлечения толпы… Кино… Скаттл… Радио… Это вздор…

— Да, сэр.

— Невоз… воз… воз… на утрата… нет, иначе… Не-воз… воз… Скаттл, что я хочу сказать?

— Награжденная? Нет, невосполнимая утрата, мой господин?

— Да, Скаттл, именно так. Добрый, любимый Скаттл. Всегда он тут, когда его требуют. Нужно господину что-нибудь? Пусть обратится к Скаттлу. Невосполнимая утрата. Именно это я хотел сказать.

— Да, сэр. Но почему вы не желаете воспользоваться фальшивыми драгоценностями? — Бивер хотел использовать душевное состояние, в котором находился его работодатель, чтобы продолжить разговор.

Лейтс уныло покачал головой.

— Невозможно, Скаттл, совершенно невозможно. Сержант Акли настороже.

— Сержант Акли не должен об этом знать.

— Хорошо, старина Скаттл! У тебя сердце лучше, чем разум… нет, наоборот. Твой разум… Тоже нет. Как это сказать? Доброе сердце доказывает твою верность…

— Да, сэр! Но я хотел бы обратить ваше внимание, что до сих пор вы не использовали мою верность.

— Да, это правда, Скаттл. Но Акли не так легко загнать в бутылку. Этот чванливый Акли!

— Если вы позволите, то я скажу, что думаю о сержанте Акли, — живо ответил полицейский.

— Скажи, Скаттл, быстро скажи!

Бивер излил свою неприязнь к Акли так вдохновенно, что трудно было усомниться в его искренности. На лице Лейтса отразилось удовлетворение.

— Вы были когда-то погонщиком мулов, Скаттл?

— Нет, сэр.

— Или водителем трактора?

— Тоже нет, хозяин.

— В таком случае у тебя талант, большой талант, приятель. Я слышал когда-то погонщика, вы… выражающегося почти так же красочно, как ты. Шоферы тоже имеют хороший лексикон, но они не достают тебе даже до ко… колена, Скаттл.

— Но вы считаете, что я прав, сэр?

— Скаттл, я превосходно знаю людей. Я читаю в душе сержанта, как в открытой книге.

Возбужденный шпик подошел ближе.

— Если бы вы пожелали, сэр, посвятить меня в свой план, то я бы мог вам помочь.

— Я хотел бы узнать что-нибудь об этом Бетчере, Скаттл. Выдающийся детектив, согласен, но что-то там есть… что-то там… пожалуй, не в порядке.

— Да, сэр. Вы правы.

— Благодарю вас, Скаттл. Добрый, любимый Скаттл всегда мне помогает!

— И вы хотели воспользоваться миссис Рандерман?

— Да, Скаттл, все угадал! Она, вся блещуща… блестящая от жемчужин и бриллиантов, заняла бы комнату в том самом отеле, что и Бетчер, на том самом этаже. Я нацепил бы белый парик и сошел бы за ее мужа. Мы устроили бы фиктивный грабеж, нанявши перед тем Бетчера для охраны драгоценностей. Потому что он, может быть, подлец. Теперь невозможно разобрать, кто подлец, а кто нет. Даже подлецы этого не знают… Да, Скаттл, надо бы написать список… написать список всех подлецов…

Он лениво опустил голову, будто собирался заснуть. Бивер понял, что должен действовать быстро.

— Говорите, прошу вас, сэр. План хороший и, наверное, вам удается обставить сержанта Акли.

Лейтс зажмурился, как бы с трудом различая контуры предметов.

— Верь мне, Скаттл, ты попал на самое важное. Заложимся, Скаттл. Могу я заключить пари с собственным слугой? Никто не сможет к этому прицепиться. Даже старый болван Акли. Правда, Скаттл?

— Никто, сэр.

— Хорошо. Итак, заложимся. Заключим с тобой пари, что мне удастся инсцени… инсценировать кражу, чтобы доказать, что Бетчер нечестен. Ты будешь утверждать, что Бетчер порядочный. Потом пойдешь к сержанту и спросишь его, существует ли закон, который запрещает пари на честность какого-нибудь остолопа.

Он скажет. Тогда ты ему: пусть мистер это запишет. И он напишет черным по белому, чтобы после не мог отказаться… Скаттл, в моем последнем стакане было, наверное, слишком много виски. У меня голова тяжелее, чем обычно, и еще мне это снаряжение мешает. Сними его, Скаттл.

— Да, сэр.

Бивер исполнил его желание и сразу же воскликнул:

— Но я тут не вижу ни одной шишки, сэр!

Лейтс рассмеялся.

— Потому что их нет, Скаттл. Ну, пусть это останется между нами… Но благодаря этому снаряжению я должен заработать двадцать пять… двадцать пять…

Голос Лейтса совсем ослабел, и он наконец замолк.

— Как вы хотели заработать двадцать пять тысяч, сэр?

В глазах Лейтса внезапно зажегся огонек недоверия.

— Я говорил о двадцати пяти тысячах долларов?

— Нет, сэр?

— Не приписывай мне слова, которые я не говорил! Смотри, Скаттл!

— Да, сэр.

Недоверие Лейтса прошло так же быстро, как и появилось.

— Не волнуйся, Скаттл! Добрый старый Скаттл! Мне кажется, что сейчас хорошо бы лечь.

— Хорошо, сэр. Нужно приготовить бумажку, которую Акли подпишет?

— Не соглашайся, Скаттл. Не давай себя поймать.

— Это зависит от того, как я к нему подберусь!

— Не справишься, Скаттл! Это гордый человек. И, вдобавок, ненавидит нас.

— Я знаю, что он не питает к нам нежных чувств, но я тоже не так глуп! Если бы только вы мне доверяли!.. Я вам расскажу свой план. Мы могли бы с сержантом заключить пари и дать ему выиграть. Проиграем двадцать пять долларов, но он получит деньги и не сможет ничего предугадать. Вы понимаете?

— Скаттл, какой ты… чу… чудесный…

Лейтс несколько раз моргнул и закрыл глаза. Когда его голова упала на спинку кресла, здоровенный полицейский взял своего господина на руки и с победной улыбкой унес в спальню.

Лестер Лейтс дернулся, потянулся и застонал. Он на ощупь нашел звонок около кровати и вызвал слугу. Бивер прибежал с подозрительной поспешностью.

— Добрый день, сэр.

Лейтс опять застонал.

— О, Скаттл, что случилось?

Полицейский подошел к окну, раздвинул тяжелые шторы, и солнце залило комнату.

— Не припоминаете, сэр?! Была с визитом миссис Рандерман, а позже…

— А позже, очевидно, выпил бокал или два. Ну а потом?

Бивер был тактичным человеком.

— Вы своевременно направились в постель, — сказал он.

— Охотно верю. Но где я ужинал, тут или…

— Вы совсем не ужинали, сэр.

— Не ужинал?

— Нет, сэр.

Лейтс уселся на постели и скривился от боли.

— Я приготовил для вас томатный сок со льдом. Это прекрасно действует, сэр, — сказал Бивер.

Слуга вернулся из кухни со стаканом, в котором весело звенели кусочки льда.

— Если бы вы захотели выпить это одним залпом, вам, наверное, сразу бы стало легче, сэр.

Лейтс вздохнул и проглотил содержимое стакана. Потом грустно покачал головой и спросил:

— Напился, Скаттл?

— Немного напились, сэр. Кстати, я принес эту бумажку от сержанта Акли, сэр.

— Какую бумажку?

— Свидетельство, о котором вы говорили. Не помните, сэр?

— Что-то у меня в голове… Подожди, разве… Скажи, Скаттл, не наговорил ли я тебе что-нибудь лишнее?

— Вовсе нет, сэр. Вы только хотели довериться мне в своих намерениях с несколько большей откровенностью, чем до сих пор, и я убежден, что вы об этом не пожалеете, сэр.

Лейтс озабоченно спросил:

— Что я, черт возьми, мог тебе наговорить, Скаттл?

— Ничего, о чем вы могли бы пожалеть, сэр. Вы говорили о засаде, которую хотели устроить Бетчеру, сэр.

— Не обращай внимания на то, что я тебе сказал, Скаттл.

— Вы говорили также о пари между нами и прибавили, что я должен привлечь к соучастию Акли и взять у него письменное разрешение на пари.

— Скаттл, ты все выдумал!

— Ни за что на свете, сэр!

— Никогда не поверю, что я говорил такие глупости.

— Но это хорошая мысль, сэр. Тем более, что сержант на это пошел.

— Да ну?

— Да, сэр. Когда вы улеглись, я понял, что вы… что вы уже не будете меня требовать к себе и поехал в Центральный комиссариат.

— Я думал, что ты с сержантом на ножах.

— Это правда, сэр, но у меня был предлог. Акли возвел на меня когда-то поклеп, и я воспользовался случаем, чтобы бросить ему правду в глаза и сказать, что имею намерение направить дело в суд.

— И как он на это отреагировал?

— Извинился передо мной, сэр. Он сказал также, что пришел к выводу, что недоверие, которое к вам раньше питал, кажется ему лишенным оснований. Потом добавил, что если вы еще имеете охоту забавляться как детектив-любитель, то он не имеет ничего против, при условии, что вы ограничитесь теоретическими рассуждениями и не будете заниматься делами, входящими в компетенцию полиции.

— Я никогда не хотел играть в детектива-любителя, Скаттл. Я утверждал только, что в газетах можно часто найти важные указания, информацию, которая позволяет напасть на след некоторых преступников и что полиция не умеет эти указания надлежаще использовать.

— Да, сэр. А все же я беседовал с сержантом о своем пари, и он сказал, что охотно ко мне присоединится. Возможно, вы захотите взглянуть на это одним глазом?

Он подал своему господину карточку, которую тот начал медленно читать.

— Обратите внимание, сэр, на те две строчки, написанные рукой сержанта: «Пари это кажется мне честным, и я присоединяюсь к нему на стороне господина».

Лестер внезапно вскочил с постели.

— Скаттл, соедини меня с миссис Рандерман. Пусть она сюда придет самое позднее через час. Купи мне так же темные очки и одежду на мой рост, только для мужчины более толстого. Принесешь мне еще фальшивые драгоценности и белое перо.

— Белое перо? Я вчера его вам доставил. Вы спрятали его в бумажник.

— Это правда, Скаттл, забыл.

— Если вы захотите почтить меня доверием, сэр, то, может быть, скажете, на что вам перо, сэр?

— Это талисман, Скаттл, который я хочу иметь при себе.

— А костюм, сэр?

Лейтс охотно объяснил.

— Миссис Рандерман поселится в отеле, где остановился Бетчер. Он еще там, Скаттл?

— Да, сэр.

— Занимает ли он еще номер, в котором Франк Бойен и он поставили капкан судье Мандвилю?

— Да, сэр.

— Номер, в котором Родней Алькотт получил двадцать пять тысяч долларов?

— Да, сэр. Двадцать пять тысяч долларов, как он утверждает.

— И если я хорошо понял, детективы не теряли его из виду ни на минуту до того самого момента, когда он вошел в кабинет Мандвиля?

— Да, это так.

— Вышли ли они из номера Бетчера сейчас же после разговора с Алькоттом?

— Тотчас или почти тотчас же. Удостоверились только, что все хорошо фиксируется на магнитофоне.

— И не спускали с Алькотта глаз?

— Нет, сэр, не спускали.

— Итак, Скаттл, миссис Рандерман будет миллионершей, беспокоящейся о своих драгоценностях. А я ее мужем. Естественно, я должен буду немного изменить свой внешний вид. Подложу себе брюхо и приклею большие усы.

— Даже с большими усами вы будете очень молодо выглядеть…

— Изменю свой вид, как нужно… И… скажу тебе по секрету, Скаттл!

— Слушаю вас.

— Буду очень плохо видеть, очень плохо. Свет будет меня раздражать, и мне придется принять Бетчера в темной комнате, так что едва ли он сможет разглядеть мое лицо. Это исключит подозрения. И одновременно не позволит ему обнаружить, что драгоценности фальшивые.

— Да, все тут играет свою роль.

— Все, что?

— Все предметы, которые вы приказали мне купить, сэр.

— Естественно, Скаттл.

— Сейчас все исполню, сэр.

Лейтс уселся на кровати.

— Интересно, как я буду выглядеть в роли старика.

Он быстро сбросил пижаму, свернул ее в клубок и пристроил его на животе.

— Немного неровно, сэр.

Лейтс согласился кивком и схватил подушку.

— А это, Скаттл?

— Это будет лучше, сэр.

— У тебя есть еще пластырь, Скаттл?

— Да, сэр.

— Воспользуюсь им, чтобы прикрепить это. Нет, Скаттл, не сейчас. Иди вначале поищи сантиметр, а я подержу подушку, когда ты будешь снимать мерку на костюм.

Бивер поспешно выполнил приказание. Выходя, он сказал:

— Вы никогда не пожалеете, что доверились мне.

Держа подушку на животе, Лейтс ответил:

— Ну конечно, мой дорогой! И не забудь о палке, очках, парике и усах.

Через час Лейтс рассматривал себя в большом зеркале.

— Как ты меня находишь, Скаттл?

Полицейский разглядывал мощную фигуру, объем которой не очень соответствовал лицу Лейтса. Большие усы и темные стекла очков еще более усиливали странное впечатление, которое производил Лейтс.

— Неплохо, сэр, костюм тоже сойдет… По крайней мере, если принять во внимание, каким образом он был куплен.

— Да. А сейчас вызови мне такси, чтобы я мог застать миссис Рандерман в отеле Бетчера. Увидим, действительно ли он хороший детектив.

Мальчик проводил Лестера Лейтса в номер, снятый старой актрисой «для ее мужа».

— Готовы? — спросил он.

— Готова.

Он взял палку, которую она ему подала, и уселся в кресло. Потом поправил себе усы и очки.

— Я могла бы вас еще немного состарить, — сказала миссис Рандерман. — Вы позволите?

И она быстро, как человек, для которого искусство перевоплощения не имеет секретов, дорисовала несколько морщин на лице Лейтса, Отступив на шаг, критически осмотрела свою работу.

— Неплохо! В темной комнате может сойти.

— Значит, пусть наступит темнота.

Она задернула шторы и повернула выключатель. Свет погас.

— Может быть, вы вызовете его сейчас? — попросил Лейтс.

Миссис Рандерман подошла к телефону.

— Прошу соединить меня с Чарлзом Бетчером, — сказала она. — Говорит миссис Рандерман. Комната четыреста девять.

Она повесила трубку и подождала. Через две минуты раздался звонок. Актриса подошла к телефону.

— Да. Мистер Бетчер? Говорит миссис Рандерман, комната четыреста девять. Мне передали, что вы тут остановились. По правде сказать, я поэтому и выбрала этот отель. Мой муж немного… нервный. Бедняга с возрастом слепнет, а еще вдобавок страдает ревматизмом и из-за всего этого у него появилась мания преследования. Теперь ему все время кажется, что кто-то хочет украсть у меня драгоценности. Навязчивая идея… Я старалась ему втолковать, как это глупо… Как? Доктор? Да, мистер Бетчер, я уже говорила с врачом. Он-то и посоветовал мне обратиться к вам. Он сказал, что мужу не надо противоречить… Насколько это только возможно… Вы очень добры, мистер Бетчер. Я готова вручить вам неплохой гонорар, если только вы согласитесь придти к нам на пару минут. Только за тем, чтобы сказать ему, что ваши люди будут охранять мои драгоценности. Естественно, вы не обязаны будете делать это на самом деле. Только, чтобы он успокоился.

— Видите ли, — продолжала миссис Рандерман, — мой муж находится в плохом состоянии… в смысле психическом. А поскольку он выглядит тоже довольно… необычно, то как только кто-нибудь обернется и посмотрит на него на улице, он сразу начинает воображать, что за ним наблюдают какие-нибудь остолопы, замышляющие кражу моих драгоценностей. Если бы вы обещали ему охранять драгоценности, то я могла бы его убедить, что люди, которые за ним наблюдают, ваши подчиненные… Это очень любезно с вашей стороны. Могли бы вы сейчас к нам зайти? Благодарю. Вы об этом не пожалеете.

Она повесила трубку и сказала:

— О’кей. Уже идет.

— Прекрасно. Прошу зажечь свет. Я буду в другой комнате. Только не забывайте свою роль.

— Скажите мне, — спросила миссис Рандерман с оттенком беспокойства, — мы не делаем ничего противозаконного, правда?

— Нет, — ответил Лейтс с улыбкой, — нет; если вы будете себя вести так, как я просил. И прошу не задавать мне вопросов. Ничего не зная, вы ни за что не несете ответственности.

— О’кей. Вы можете удалиться.

Через несколько минут Чарлз Бетчер постучал в дверь. Миссис Рандерман попросила его войти. Это был плотный мужчина с неестественными манерами, которыми он подчеркивал свою абсолютную непогрешимость.

— Мне очень приятно, что вы захотели прийти лично, мистер Бетчер. Вы не представляете, какое это имеет для меня важное значение. Мой муж столько о вас слышал. По его мнению, ни один детектив не может сравниться с вами. Разве только Шерлок Холмс.

Бетчер кашлянул.

— Шерлок Холмс, — произнес он, — не имел всех необходимых для великого детектива качеств. Но не будем говорить об этом, прошу вас. Я к вашим услугам.

— Начинайте.

Медленным шагом, подобающим такому выдающемуся сильному человеку, он прошел через комнату и уселся в самом удобном кресле. Но взгляд Бетчера задержался на колечках миссис Рандерман.

— Как я понял, вы считаете, что драгоценности существуют для того, чтобы их носить.

— Именно! — и, улыбаясь, миссис Рандерман добавила: — Я не слишком беспокоюсь о своих драгоценностях. Они — украшение женщины. Очевидно, драгоценности немало стоят, но я не вижу повода, чтобы их не носить из боязни быть ограбленной!

— Целиком с вами согласен, уважаемая.

— Вы не удивились, услышав о мании моего мужа?

— Нет. Такие психозы — не новость для меня. Нельзя быть детективом, дорогая моя, не имея определенного понятия о судебной медицине.

— Как это должно быть захватывающе интересно! — воскликнула миссис Рандерман.

Бетчер кивнул, вынул из кармана сигару, обрезал кончик и величественна скрестил ноги.

— Чего вы от меня ожидаете?

— Вам не следует заниматься бриллиантами. Прошу только успокоить моего мужа.

— Если я хорошо понял, вы хотите воспользоваться моим именем?

— Именно.

Бетчер откашлялся.

— Из опыта мне известно, что когда воры узнают, что драгоценности находятся под моей охраной, они и не пытаются их похитить. Надо будет это принять во внимание, когда речь пойдет о… гм… моем гонораре.

— Понятно, сударь…

Бетчер внимательно присмотрелся к своей клиентке.

— Сколько эти колечки могут стоить? — спросил он.

Миссис Рандерман повела рукой. Фальшивые бриллианты сверкнули, подчеркивая вспышками света движения ее руки.

— Ох, — сказала она тоном особы, которая не обращает большого внимания на такую ерунду. — Не так много для меня. Даже… если бы я их потеряла, наше финансовое положение пошатнулось бы, пожалуй, незначительно. Нет, я вас просила только из-за мнительности мужа. Он совсем запутался.

— Другими драгоценностями вы не владеете?

— Как же! У меня есть еще колье.

Тут миссис Рандерман подошла к столу и вынула из ящика прекрасный жемчуг. Бетчер, явно заинтересованный, подошел, чтобы получше его рассмотреть. Миссис Рандерман кашлянула В соседней комнате послышалось постукивание палки и костыля, и в то же время раздраженный голос вое кликнул.

— Ирена! Ирена! Куда ты опять подевалась?

— Ох, проснулся мой муж. Очень извиняюсь, но я должна задернуть занавески и потушить свет. Муж имел серьезные хлопоты со зрением и теперь не выносит света. Сейчас, Лестер, минутку!

Пожилая актриса засуетилась, задергивая в комнате шторы и занавески. Теперь едва можно было различить формы предметов.

Детектив, уже сделавший шаг к колье, безропотно отступил и уселся в кресле.

— Где ты, Ирена? — спросил Лейтс слабым писклявым голосом. — С кем ты, черт возьми, разговаривала? Ты знаешь, что я не выношу торговых агентов. Скажи ему, что нам ничего не нужно.

Актриса успокаивающе ответила:

— Это детектив, который хотел заняться охраной наших вещей. Профессионал, какого только можно найти.

— К черту детективов! Это негодяи. Все они ничего не стоят, за исключением Бетчера. Шерлок Холмс и он — величайшие детективы, которые когда-либо существовали.

— Тише, мой любимый! Это мистер Бетчер собственной персоной!

— Бетчер собственной персоной! — в голосе Лейтса зазвучало уважение.

— Да, милый.

— Я должен его увидеть! Должен пожать ему руку! — снова послышался голос мнимого мужа. Он вошел, хромая, в комнату. — Где вы, Бетчер? Я должен вас приветствовать!

— Здесь, — ответил детектив, любезно вставая с кресла.

Лейтс шел на ощупь в направлении голоса. Миссис Рандерман положила ему руку на плечо и провела через полутемную комнату.

Бетчер увидел перед собой старого господина, согнутого возрастом и ревматизмом, с большим животом, утомленным лицом и в темных очках. Различил также большие усы и седые взлохмаченные волосы.

— Где вы, Бетчер? Я немного вижу этими проклятыми глазами, но хочу пожать руку великому детективу, который появился после Шерлока Холмса.

Бетчер схватил поданную руку и деликатно пожал ее. Миссис Рандерман вовремя предупредила, что ревматизм сделал кости ее мужа очень хрупкими.

— Мне очень приятно, что я познакомился с вами, мистер Бетчер.

Чуткая жена проводила инвалида к креслу и удобно устроила его на подушках.

— А теперь, милый, не двигайся. Тебе известно, как ты страдаешь, когда слишком устаешь.

— Чего хочет от нас Бетчер?

— Это я вызвала его, мой милый. Я хотела бы чтобы он обратил внимание на мои драгоценности.

— На твои драгоценности? Но зачем?

— Чтобы их никто не украл, глупый… И чтобы ты перестал о них беспокоиться.

— К черту драгоценности! Меня раздражает только, что постоянно около нас крутятся воры. Я теперь так плохо вижу! Когда человек вынужден жить в темноте, ему даже не может придти и мысль, что за ним волочится какой-нибудь негодяй.

— Я взялся охранять драгоценности миссис и очень бы удивился, если бы какие-нибудь негодяи осмелились бы вас побеспокоить!

— Прекрасно… А сколько вы за это хотите?

— Обычно такой работой я не занимаюсь. Я не могу сразу назначить цену, поскольку это зависит от…

— Сколько?

— Если принять во внимание стоимость драгоценностей, а с другой стороны…

— Сколько? — голос Лейтса стал совсем писклявым.

— Тысячу долларов! И деньги вперед.

— Люблю, когда говорят ясно, как настоящие бизнесмены. Нечего крутить. Мы обдумаем с женой и через полчаса сообщим вам о нашем решении.

Бетчер с достоинством ответил:

— У меня столько работы, сколько я могу выполнить. Я не должен искать клиентов. Позволю себе также заметить, что это миссис Рандерман обратилась ко мне за помощью.

— Не говорите глупости, Бетчер. Вы работаете для того, чтобы зарабатывать, и тысяча долларов никогда не помешает.

Детектив ответил не сразу, но, обращаясь к миссис Рандерман, сказал:

— Если вы согласитесь на мои условия, то нам предстоит обсудить еще некоторые подробности.

— В этом вы можете быть уверены, — ответил Лейтс. — Когда мы отдаем тысячу долларов, то за это что-то хотим взамен!

— Слушай, милый, успокойся. Ты ни в чем не можешь упрекнуть мистера Бетчера.

— Наверное, нет, черт возьми! Это хороший детектив. Лучший детектив после Шерлока Холмса. Но я тоже не дурак. Что-то этот Бетчер слишком крутит. Если он хочет обделать дельце, то должен вести честную игру.

Бетчер с нескрываемым удовольствием попрощался со стариком. Уходя, он спросил миссис Рандерман:

— Когда мне рассчитывать на ответ?

— Думаю, что через полчаса.

— Хорошо.

— Вы будете у себя?

— Да, миссис.

Она спросила это тихим голосом, но муж стукнул палкой об пол.

— Запрещаю ходить к нему! — крикнул он. — Что тебе снова пришло в голову? Это мы платим или нет? Плачу я и…

Наклонясь к детективу, миссис Рандерман прошептала:

— Мне кажется, будет лучше, если вы сейчас возвратитесь к себе.

Он дал ей знак, что понял, и поспешно вышел.

— Хорошо я все устроила? — спросила бывшая актриса, когда за гостем закрылась дверь.

— Великолепно, дорогая, великолепно! — воскликнул Лестер Лейтс.

Едва Бетчер возвратился в свою комнату, как зазвонил телефон. Это был Франк Бойен, директор «Клик Фаст Шуттер Компани».

Последовавший за звонком разговор не мог возвратить спокойствие детективу. Ему напоминали, что человек, по фамилии Алькотт, выдавая себя за друга судьи Мандвиля, попросил у Бойена двадцать пять тысяч долларов в обмен на благоприятный приговор в споре о патентах и что он, Бойен, обратился к Бетчеру за советом. Бетчер порекомендовал устроить западню. Если Мандвиль примет деньги, у Бойена будет доказательство его недобросовестности, и он станет хозяином положения. В противном случае Алькотта арестуют.

Весь этот маневр привел только к тому, что Мандвиль стал смертельным врагом фирмы и что эта последняя потеряла двадцать пять тысяч долларов — они исчезли без следа — и явилась предметом насмешек для всех. Наконец акционеры стали теперь все более выражать свое возмущение.

Бетчер торопливо прервал Бойена, уверяя его, что «занимается без устали этим делом», что «продвигается вперед» и что «надеется на хорошие результаты в самое ближайшее время, через несколько часов».

Он повесил трубку и вытер лоб. Действительно, это был один из самых тяжелых моментов в его жизни. Пригодился бы маленький стаканчик виски… Снова зазвонил телефон. На проводе была миссис Рандерман.

— Муж хотел бы поговорить с вами лично. Я провожу его к вам. Будьте добры опустить шторы, чтобы в комнате было как можно темнее.

— Но мне нечего сказать вашему мужу!

— Я вам принесу чек. До свидания, уважаемый!

Слово «чек» успокоило детектива. Тысячей долларов нельзя пренебрегать, особенно, если работы, которую от него ожидали, фактически не было. Если его клиентка могла распрощаться с такой суммой только ради того, чтобы успокоить расстроенные нервы мужа, тем лучше.

Он быстро опустил шторы, задернул занавески и погасил свет. В комнате стало достаточно темно. Вскоре он услышал характерное постукивание палки в коридоре, а затем и стук в дверь.

Состроив любезную улыбку, Бетчер отворил дверь, церемонно склонился перед миссис Рандерман и почтительно пропустил вперед калеку.

— Вот… решили согласиться на ваши условия… — начала миссис Рандерман, но ее прервал писклявый голос мужа:

— Не так быстро! Не так быстро! Я хотел бы раньше задать пару вопросов мистеру Бетчеру.

— Но, дорогой, мистер Бётчер очень занят. Дай ему чек, а он уж постарается, чтобы за нами перестали волочиться разные подозрительные типы. Теперь ваши служащие будут нас тайно оберегать, правда, мистер Бетчер?

Она заговорщицки подмигнула детективу. Тот со всей важностью, на которую был способен, ответил:

— Когда я берусь за дело, то делаю его честно. Мое агентство имеет многочисленные отделения и…

— Подробности не нужны, — прервал его Лейтс. — Если бы вы не были лучшим детективом после Шерлока Холмса, я бы к вам не обратился.

Бетчер ответил с достоинством:

— Шерлок Холмс — это персонаж из романа, мистер Рандерман. Благодаря своему творцу он разгадывал сложные загадки, но не справился бы и с самой малой из проблем, которыми я занимаюсь ежедневно!

Лейтс ответил с саркастической усмешкой:

— Я уверен, что не позволил бы над собой посмеяться в афере «Клик Фаст Шуттер Компани»!

У Бетчера вырвался возглас нетерпения, но миссис Рандерман воскликнула:

— Послушай, дорогой… не будь таким злоязычным… дай мистеру чек и…

— Что ты еще тут делаешь? Я думал, что ты вернулась к себе.

— Нет, дорогой. Я жду, чтобы проводить тебя.

Он стукнул палкой об пол.

— А ты хотя бы закрыла за собой двери?

Миссис Рандерман, пораженная, вскрикнула и побежала по коридору. Лестер Лейтс повернул голову в направлении Бетчера.

— Где вы? — спросил он. — Я не вижу вас.

— Я тут.

— Хорошо. Я хотел на минуту избавиться от жены и предложить вам дело.

— Слушаю вас.

— Это она стережет деньги. Не разрешает мне взять даже на бокал виски под предлогом, что пить мне вроде вредно. Поэтому я вынужден комбинировать. Я не идиот и знаю, что на этом деле вы заработаете сто процентов. Вы не сделаете ничего, разве только прибьете на наших дверях табличку, свидетельствующую, что помещение находится под охраной агентства Чарлза Бетчера. Вы могли бы, пожалуй, дать мне маленькие комиссионные?

— Не понимаю, о чем речь, мистер Рандерман.

— Ну-ну, вы хорошо понимаете. Вот чек на тысячу долларов на вашу фамилию с подписью моей жены. Легко заработанный куш и то, прибавлю, благодаря мне. Взамен вы дадите мне втихую пятьсот долларов… и все будут довольны!

— В этом случае прошу на меня не рассчитывать.

— Хорошо-хорошо, сделаем иначе. Я не такой жадный, дайте мне двести пятьдесят долларов. Остальное можете оставить себе.

— Мистер Рандерман, я буду вынужден передать нашу беседу вашей жене.

— Не советую вам. Тогда я представлю вас лгуном, и жена не поверит ни одному вашему слову.

— Мистер Рандерман, если у вас есть для меня чек, дайте мне его. Я же дам вам расписку в получении и займусь вашим…

Он остановился, услышав быстрые шаги в коридоре. Кто-то навалился на двери и стучал в них кулаками. Несколькими прыжками детектив подскочил к дверям и открыл их.

— Скорее! Скорее! Нас обокрали! — воскликнула миссис Рандерман. — Драгоценности исчезли. Я забыла закрыть двери, и воры проникли сюда. Они не могли уйти далеко! Мистер, идите!

Она повернулась и быстро побежала обратно. Бетчер поколебался с минуту, потом побежал за ней. Лейтс пискливо крикнул ему вслед:

— Не делайте из себя дурака, послу…

Дверь хлопнула, и детектив не смог услышать продолжения.

Перед широко открытыми дверями Бетчер оказался вместе с миссис Рандерман.

— Где находились драгоценности? — спросил он.

— Вот тут, в ящичке.

— В этом ящике?

— Да.

— Кто мог видеть, что тут находится?

— Никто, кроме мужа, конечно. И, может быть, еще горничная.

— Сейчас послушаем ее.

Он подошел к телефону и попросил соединить его с директором гостиницы. Когда тот отозвался, он придал своему голосу официальный тон.

— Детектив Бетчер. Одну из моих клиенток обокрали в отеле. Я хочу провести следствие быстро и тщательно, как обычно, но избегая вредной для вашего учреждения огласки. Найдите, пожалуйста, горничную и ответственную за этаж и пришлите их в четыреста девятый номер. Не вызывайте детектива отеля, я не люблю этих людей и не могу с ними сотрудничать.

Он повесил трубку и обратился к клиентке:

— Сейчас надо сохранить коробочку от драгоценностей. Вор, вероятно, оставил на ней отпечатки пальцев. Ими займется один из моих людей. Позже возьмем отпечатки пальцев горничной и… Что за шум? Это не ваш муж?

— Ох, это он, бедняжка! — воскликнула миссис Рандерман. — Свет его ослепит, — она побежала к выключателю, погасила свет и прежде чем выйти в коридор крикнула детективу: — Быстро опустите шторы! Я помогу ему пройти в номер.

Через минуту Лейтс входил в номер. Бормоча что-то под нос, скорее всего — проклятия, он, хромая, подошел к шкафу, схватил палку другой рукой, порылся в кармане и вынул оттуда колье, которое опустил в коробочку.

— Вот твои жемчуга, — сказал он.

— Что это значит, уважаемый господин? — спросил детектив, в то время как миссис Рандерман, остолбенев от изумления, смотрела на своего мужа.

— Это значит, вы просто дурак! — своим писклявым голосом обругал Лейтс несчастного Бетчера. — Хорош из вас детектив! Никогда больше не обращусь к вам за помощью! Я взял этот жемчуг, потому что хотел, чтобы его исследовали. По-моему, он фальшивый, и у меня нет желания платить тысячу долларов за охрану мусора! Моя жена давно уже, наверное, заложила настоящий и носит вот этот, считая, что я ничего не замечу! Но меня, извиняюсь, не так легко провести! Я сказал вам, что колье у меня, но вы слишком спешили, чтоб выслушать все до конца. Вы обвинили одну горничную в краже, и я должен буду заплатить ей за моральное оскорбление!

Он вынул бумажку из кармана и порвал ее на мелкие кусочки.

— Тысяча долларов, — кричал Лейтс. — Я не дам вам ни цента! Вы обыкновенный дурак, дурак, дурак!

Бетчер с достоинством выпрямился.

— Позволю себе заметить, что я не имею привычки трудиться для людей до такой степени одичавших, для людей, бесчестные поступки которых были бы достойны нью-йоркских гангстеров! Я уже сыт вами по горло, господин Рандерман! Словом, имею честь сказать вам до свидания и поздравляю себя, что избежал сотрудничества с вами!

— Ты оскорбил мистера Бетчера, дорогой! — воскликнула миссис Рандерман.

— Оскорбил! — издевался Лейтс. — Надо будет дать пятьдесят долларов горничной, чтобы она согласилась обо всем забыть. Теперь я уже не удивляюсь, что вы стоили двадцать пять тысяч долларов «Клик Фаст Шуттер Компани». Величайший детектив после Шерлока Холмса! Еще чего!

Портье дома, в котором жил Лейтс, сделал большие глаза, увидев, как миссис Рандерман помогала старому сгорбленному мужчине выйти из такси. Этот странный старик был одет в костюм из конфекциона, натянутый на большой живот, в белом парике, с большими усами, а глаза были спрятаны за огромными очками в белой целлулоидной оправе.

Лейтс, все еще хромая, прошел в свою квартиру. Едва лишь он переступил порог, как сорвал парик, вынул из брюк подушку и сунул ее слуге. Тот отнес подушку на место, потом достал из холодильника немного льда и приготовил напитки. Когда он заметил на лице Лейтса злость, его глазки засветились радостью.

Лейтс поднял голову.

— Дай самые большие бокалы, Скаттл!

— Пожалуйста. Разве у вас что-нибудь не вышло?

— Да. Мои предположения были совершенно ложными, Скаттл! Я был убежден, что Бетчер подменил банкноты, вручая их Алькотту.

— И вы изменили свое мнение?

— Совершенно, Скаттл. Я поставил Бетчеру капкан. Если бы он был недобросовестным, то дал бы мне на лапу за чек миссис Рандерман. А он не хотел об этом даже слышать. Это добросовестный человек. Глупый, самонадеянный, упрямый, страдающий манией величия, но добросовестный… холера бы его взяла.

— Да, без сомнения. Но нет ли другого решения?

— Мы поговорим еще об этом, Скаттл, — в его голосе слышалось что-то злое. — Приготовь нам виски. — Он вынул бумажник и подал миссис Рандерман пачку пятидесятидолларовых банкнотов. — Прошу, это для вас. Тысяча долларов в банкнотах по пятьдесят.

Актриса отступила на шаг.

— В самом деле, мистер Лейтс, я не знаю, должна ли я их принять. Это, правда, слишком много и…

— Совсем нет, — ответил он и, склонившись к миссис Рандерман, положил ей деньги на колени. — Это ничего для меня не составляет. Меня злит только то, что я так глупо ошибся. Выпьем за ваше здоровье. Вы станете теперь свободны, а Бивер избавит меня от этого ужасного костюма!

Как только Лейтс остался наедине со слугой, он снова вынул бумажник.

— Я тебе должен пятьдесят долларов, Бивер.

— Ох, нет, прошу вас, — ответил агент с добродетельной миной на лице, — мы держали пари лишь затем, чтобы обмануть сержанта Акли. Прошу дать мне только те двадцать пять долларов, которые причитаются ему…

— Нет-нет, Скаттл. Пари — это пари. Раз я проиграл, то должен заплатить.

Когда Лейтс вынимал деньги, из бумажника вылетело перышко, совершенно измятое. Лейтс посмотрел на него с иронической улыбкой.

— Это белое перышко не принесло вам счастья, — заметил слуга.

— Что правда, то правда.

— А могу ли я спросить, на что оно вам было нужно?

— Ах, это совсем другое дело!

— Извините, но я не понимаю, что вы хотите сказать?

Лейтс объяснил терпеливо, тихим голосом, как бы желая показать, что все это дело перестало его интересовать.

— Видишь ли, Скаттл, существуют только три варианта. Подлецом может быть тот же Бетчер или Алькотт. Или Мандвиль действительно хотел, чтобы ему позолотили лапу. Я не верю, однако, в вину судьи, поскольку это дело выглядит слишком обыденно. Мандвиль — судья, имеет юридическое образование. Если бы он хотел получить взятку, то провернул бы все значительно ловчее. Бетчер показался мне сразу подозрительным. Я, однако, ошибся, о чем свидетельствует это перышко. Если бы я присмотрелся к нему повнимательнее утром, то избежал бы лишней работы… а также и неприятной неудачи.

Шпик вытаращил глаза.

— Не могу понять, как вы пришли к этому выводу.

Лейтс устало сказал:

— Это ведь просто, Скаттл. Перышко, которое держал Алькотт на снимке в газете, было свежее и несмятое. А это торчало в моем бумажнике неполных двадцать четыре часа и уже совершенно измято. Алькотт же утверждает, что носил свое перо больше года. Я всегда прячу бумажник в карман брюк, но если бы даже клал его во внутренний карман пиджака, то не прошло бы и недели, как перышко было бы так же измято, как и это.

Взгляд Бивера прояснился.

— Понимаю.

И после минутного размышления он прибавил:

— Может, однако, Бетчер и Алькотт были в сговоре?

Лейтс медленно покачал головой.

— Нет, Скаттл, нет. Бетчер порядочный человек. Он слишком глуп, чтобы ловчить. Я умышленно сообщил ему несколько подробностей, по которым он мог бы узнать, что что-то не в порядке. Сказал, например, что очень плохо вижу, а однако заметил, что миссис Рандерман оставила двери открытыми. Предостерег его, что не переношу света, а в то же время жаловался, что люди следят за мной на улице… Нет, Бетчер — только напыщенный дурак, полный самомнения и занимающийся саморекламой. Если ему что-то и удавалось, то это — заслуга его сотрудников. В этой афере он хотел действовать сам, и Алькотт сразу же его надул. Он вообще ничего не заметил!

Бивер взял перышко рукой, дрожавшей от нахлынувших чувств.

— Но теперь, когда вы уже знаете, что Алькотт действительно виновен, вы могли бы, может быть, благодаря этому перышку…

— Нет, это уже кончено. Я вел себя как идиот. Даю слово, я делаюсь таким же глупым, как сержант Акли! Слушай, Скаттл, забери этот ужасный костюм и отошли его Армии Спасения. Ужинаем сегодня вместе, правда?

— Да, сэр. В восемь у миссис Ван-Пельтман. Вы обещали…

— Сообщи, что я болен. Извинись перед ней полюбезнее и скажи, что мне очень жаль.

— Да, сэр. Но это белое перышко…

— Довольно, Скаттл. Не хочу больше об этом слышать. Теперь я должен выкупаться. А ты, Скаттл, марш к телефону, чтобы то, что я приказал тебе сделать, не выветрилось у тебя из головы.

— Хорошо, сэр.

Бивер поспешно исчез, но он не позвонил ни миссис Ван-Пельтман, ни сержанту Акли. Позвонил капитану Кармайклу.

Когда капитан отозвался, он сказал:

— Прошу меня извинить, что я обращаюсь непосредственно к вам, господин капитан. Я работаю на сержанта Акли. Моя фамилия Бивер.

— Бивер? Да, действительно… В чем дело?

— Очень извиняюсь, господин капитан, но мне кажется, что вас плохо информировали о моих соображениях в связи с делом Алькотта.

— Я очутился в идиотском положении, Бивер. Этот бинт…

— Извиняюсь, что прерываю, но мне кажется, что сержант Акли что-то тут напутал. Я подумал, что хорошо сделаю, если обращусь непосредственно к вам, чтобы позже не было недоразумений. Я сказал сержанту, что перышко, которое Алькотт держит на фотографии, дает очень важное указание.

— Перо?

— Да, господин капитан.

— Какое тут может быть указание? О чем может свидетельствовать перо, Бивер?

— Вы не догадываетесь, господин капитан? По словам Алькотта, перышко — это талисман, который он носит уже давно. Он лжет, как доказывает снимок Если вы спрячете такое перышко в бумажник, то убедитесь, что через двадцать четыре часа оно будет смято…

— Да, это очень интересное наблюдение, Бивер!

Шпик скромно ответил:

— Так мне кажется, господин капитан. Я старался объяснить это сержанту Акли, но у него было на уме что-то другое. Он напал на мысль относительно повязки на голове и, как это с ним часто случается, обращал внимание только на то, что подтверждало его собственные домыслы.

— Вы хорошо сделали, позвонив прямо мне, Бивер. Это действительно очень важное указание. Где у меня, черт возьми, были глаза, что я этого не заметил? Перышко не могло долго лежать в бумажнике, это ясно. Хорошая работа, Бивер. Очень хорошо, благодарю.

Мнимый лакей с улыбкой повесил трубку

В подземной камере городской тюрьмы двое рослых полицейских сняли пиджаки, старательно повесили их на вешалку. После этого развязали галстуки. Наконец, сняли рубашки.

Сидя в противоположном углу камеры, Родней Алькотт с тревогой смотрел на эти приготовления. Он обратился к капитану Кармайклу

— Что они мне сделают?

Капитан ответил голосом, не предвещавшим ничего хорошего:

— Лучше скажи, как это было с тем пером.

— Что я могу сказать?

— Это талисман, который ты носишь с собой уже целый год?

— Да.

Капитан саркастически рассмеялся:

— Если носить в бумажнике перо, то часов через десять оно будет смято и сплющено. Твое же было такое свежее, будто ты за минуту перед тем вырвал его у гуся из хвоста, — он двинулся к двери и, обращаясь к обоим силачам, бросил: — Можете начинать, ребята.

Один из великанов многозначительно поплевал на ладони и с безжалостным блеском в глазах подошел к Алькотту.

— Не уходите, господин капитан! — завыл заключенный. — Не уходите! Я все расскажу.

Кармайкл вернулся.

— Тебе потребовалось много времени, чтобы решиться, парень. Почему ты не признался раньше?

— Думал, что мне удастся выкрутиться, — застонал Алькотт. — Но теперь, когда вы разобрались, как было с этим перышком, я должен признаться.

Лестер Лейтс блаженствовал в тиши своего «домика», когда резкий звонок возвестил о прибытии гостя. Он отложил журнал, который читал перед этим.

— Иди, Скаттл, посмотри, кто пришел, — вздохнул он.

Слуга открыл двери. Сержант Акли, капитан Кармайкл и два детектива ворвались в комнату.

— Говорите, сержант, — приказал капитан.

Акли тяжелыми шагами пересек комнату. Лестер Лейтс вопросительно поднял брови.

— Добрый вечер, господа. Как поживаете, сержант? Откуда столько энергии?

— Вам хорошо известно, почему мы пришли, Лейтс.

Лейтс покачал головой.

— Чтение мыслей никогда не было моей сильной стороной, — сказал он.

— Алькотт раскололся и признал себя виновным.

— В самом деле? И что же он вам такое рассказал?

— Алькотт — это подлец, который умеет пользоваться обстоятельствами. Он думал, что процесс о патентах, который ведет «Клик Фаст Шуттер Компани», хороший случай, чтобы вытянуть у Бойена из кармана двадцать пять тысяч долларов. Будучи дальним родственником Мандвиля, он устроил так, чтобы Бойен увидел его в обществе судьи. После чего обратился к Бойену, предложив…

— Я читал газеты, сержант, и знаю подробности. Должен ли я понимать, что вы пришли просить моей помощи?

У Акли вырвался крик нетерпения.

— Вам, хорошо известно, почему я пришел! Вы сразу угадали, что случилось.

— Что я угадал?

— То, что случилось!

— Но откуда? Очень бы хотел это узнать.

— Ведь вы хорошо знаете! Я уже сказал, что Алькотт во всем признался. Бойен и Бетчер вручили ему двадцать пять тысяч долларов в номере отеля у детектива. Он сразу понял, что будет под наблюдением до самого свидания с Мандвилем. Но он хитрец. Он отклеил кусок пластыря, который придерживал повязки на его голове. В это время он сидел на кровати Бетчера. Когда Бойен и Бетчер записывали номера банкнотов, он отодвинул наволочку и разрезал перочинным ножом подушку, лежавшую на кровати. Когда ему вручили пачку банкнотов, он взял их правой рукой и, делая вид, что считает, быстро переложил в левую. В рукаве у него были приготовлены двадцать пять однодолларовых банкнотов. Он ловко их вытащил и демонстративно положил в конверт. А тысячедолларовые банкноты спрятал под подушку, заклеив разрез пластырем. После чего закрыл все наволочкой. Он рассчитывал на то, что при первой же возможности возвратится туда и возьмет спрятанную добычу.

Его выдало перышко, которое высунулось из подушки. Когда он срывал пластырь, на пальцах у него осталось немного клея, к которому пристало перышко из подушки. Оно было найдено во время обыска в бумажнике, и Алькотт понял, что, если он быстро не выдумает какого-нибудь объяснения, полиция докопается в конце концов до происхождения пера и лишит его добытых денег. Вот он и рассказал нам вздорную историю о том, что перышко является талисманом, который он носит целый год.

Лейтс выслушал сержанта с большим вниманием.

— Это очень интересно, сержант. Но что у меня со всем этим общего?

— Вы сами хорошо знаете. Вы взяли на себя труд разыгрывать сложную комедию только для того, чтобы попасть в номер Бетчера с подушкой под одеждой. Вам удалось остаться одному в комнате на несколько минут. Этого вам вполне хватило, чтобы взять подушку, в которой находились деньги. Поскольку вы не имели времени копаться в перьях, которыми была наполнена подушка, вы попросту заменили ее своей! Потом вы возвратились в номер, снятый миссис Рандерман, и сообщили Бетчеру, что отказываетесь от его «услуг». Вы разыграли эту комедию так старательно, что никто не догадался, какая была истинная причина вашей эскапады — остаться на несколько минут в комнате Бетчера!

Лестер Лейтс кивнул, соглашаясь.

— Великолепно, сержант! Вы редко бываете так близки к истине. Действительно, как только я увидел фото Алькотта в газетах, то сразу же заметил, что вид перышка противоречит показаниям Алькотта. Позже я отдал себе отчет в том, что на фотографии, сделанной сразу же после ареста, не хватает кусочка пластыря. Мне пришло в голову, что Алькотт мог спрятать деньги в подушку, а перышко именно тогда и прилипло к его пальцам. Но вы прекрасно знаете, сержант, что если я интересуюсь деятельностью преступников, то только как бесстрастный исследователь человеческой души. Применять дедукцию для разрешения полицейской загадки — меня совершенно не интересует. Однако мне еще пришло в голову, что обманщиком мог быть также и Бетчер. Я подумал и поделился этой мыслью с моим слугой Скаттлом. Тот считал детектива добросовестным человеком. Мы спорили на эту тему и вот, в конце концов, заключили пари. Наконец, и вы, как мне кажется…

— Это пари нас не интересует, — быстро прервал его сержант. — У нас есть ордер на обыск. Мы перетряхнем все в вашей квартире и, если найдем подушку с разрезом, заклеенным пластырем…

Капитан Кармайкл подошел к Лейтсу.

— Минуточку, сержант. Слова, которые произнес мистер Лейтс, составляют признание вины. Поэтому мы должны выслушать его до конца. Итак, мистер Лейтс, признаете ли вы, что выдавали себя за мистера Рандермана? Признаете ли вы, что с помощью миссис Рандерман вы разыграли комедию для того, чтобы встретиться г. Бетчером?

— Да, это так.

Капитан нахмурил брови.

— Не знаю, как вам удастся оправдать свое поведение перед судом.

— Ничего нет проще! Дело касалось пари, сержант Акли о нем знал. Он даже принял участие в этом пари!

— Я готов вам это объяснить в любую минуту, господин капитан, — поспешно вмешался сержант. — Но сейчас я должен заняться другим.

— Поскольку я проиграл, — подхватил Лейтс, — я выплатил пятьдесят долларов моему слуге и имею все основания полагать, что он отдал сержанту Акли причитающуюся ему часть.

Капитан снова нахмурил брови.

— Это правда, сержант?

— Это частное дело, господин капитан, и нет…

— Частное дело! — взорвался Кармайкл. — Газеты осмеют нас раз и навсегда! А какого черта вы держали это в тайне?

— Я думал, что это не…

— Теперь я прекрасно понимаю, почему! Вы рассчитывали на эти двадцать пять долларов!

— Господин капитан, я думал тогда, что…

— Вы не вспомнили об этом пари ни в одном из своих рапортов! — оборвал его офицер. — Давайте, начинайте, у вас ордер на обыск. Ищите подушки.

Голос Лейтса был полон упрека:

— Вы считаете меня последним преступником, господин капитан, — сказал он. — Я должен на вас очень сердиться, но сегодня я так устал, а гнев очень утомляет, правда, капитан?

Кармайкл ничего не ответил. Сержант направился в спальню. Он издал победный крик и прибежал оттуда, держа подушку. Сделанный перочинным ножом разрез закрывал теперь кусок пластыря.

— Та самая! — воскликнул он. — Мы не нуждаемся в других доказательствах. Я вас немедленно арестую, мистер Лейтс!

— Будьте умнее, Акли, — ответил Лейтс. — Не говорил ли я вам, что меня заинтересовало перышко Алькотта? Я решил провести один опыт. Я хотел убедиться — в тиши домашнего очага, — может ли пластырь, вшитый в повязку, заклеить разрез в подушке. Опыт был удачный…

Сержант Акли не помнил себя от радости.

— Вы сможете рассказать свою басенку присяжным. Эта подушка из отеля, в котором живет Бетчер. Я могу повторить это под присягой. Я видел тамошние подушки. Они точно такие же. Ну, что вы теперь скажете, мистер Лейтс?

В это время детектив, который обыскивал комнату Бивера, прибежал также с подушкой в руке.

— Я нашел ее, капитан!

При гробовом молчании он содрал наволочку и отклеил пластырь.

— Нет ли в доме других подушек? — спросил капитан Кармайкл.

— К черту… не знаю, господин капитан. Я нашел эту. Первую, которая мне попалась. Я…

— Поищите еще.

Сержант Акли вместе с детективами принялся за работу. Через пять минут они нашли шесть подушек! Все шесть были также разрезаны, и в местах разрезов были заклеены пластырем.

Флегматично закурив сигарету, Лейтс взял журнал и начал читать его.

С трудом подавляя смех, который делал светлее его столь холодный обычно взгляд, капитан Кармайкл сказал:

— Жду ваших объяснений, Лейтс.

— Объяснений? — Лейтс поднял глаза. — Вы о подушках? Это только психологический опыт, господин капитан. Я один из тех чудаков-любителей, которые находят самое большое удовольствие в чтении отчетов о криминальных загадках.

— На этот раз у нас достаточно улик, чтобы арестовать вас, Лейтс. Даже если присяжные посчитают их недостаточными.

— Если вы меня арестуете, то полиция окажется в удивительном положении, капитан. Она должна будет прежде всего признать, что обычный любитель распутал «аферу Мандвиля», заметив в газете на снимке деталь, которая выпала из поля зрения ваших людей, несмотря на то, что они имели ее в руках. Больше того — это уже касается моего адвоката, — можно будет удостоверить, что я действовал по договоренности с сержантом Акли, благодаря которой тот заработал двадцать пять долларов и ничего не сказал начальству. Чтобы заработать эти двадцать пять долларов, Акли уверил меня письменно, что не видит ничего противозаконного в моих планах.

Лестер Лейтс слегка покачал головой.

— Да я был бы без малейшего сомнения оправдан, — прибавил он, — а вот полиция оказалась бы в самом невыгодном свете. Не только невыгодном, капитан. Вы выглядели бы попросту смешно!

Офицер обратился к подчиненному. В его взгляде уже не было веселости.

— Мистер Лейтс прав, сержант. В хорошие сети ты нас запутал, сержант!

— Но все эти подушки, господин капитан?

— Можете ли вы теперь узнать, какая из них из комнаты Бетчера?

Сержант посмотрел на гору подушек и заколебался.

— Теперь они немного перемешаны, и мне трудно так сразу…

— Но пару минут назад вы могли ее распознать, — заметил Лейтс, — вы готовы были присягнуть. Время решать, сержант!

Акли бросил на него взгляд, полный ненависти. Кармайкл двинулся к дверям.

— Идем, сержант. Ничего вы уже не выиграете, продолжая здесь торчать… ни вы, ни мы все. Если у вас есть какие-то улики против Лейтса, то вы плохо разыграли свои карты, и чем меньшую огласку получит это дело, тем лучше.

Прежде чем уйти, он обратился к Лейтсу:

— Да, жаль, что среди нас нет такого ума, как ваш. Значительно больше преступников сидело бы под замком.

— Вы очень любезны, господин капитан, — вежливо ответил Лейтс, — но по моему мнению, легче всего отвадить преступников от правонарушения, лишив их добычи.

Кармайкл задумчиво посмотрел на него и тихо сказал:

— Да, возможно, вы правы.

За ним закрылись двери. Лейтс улыбнулся слуге:

— Меня трогает твоя преданность, Скаттл. Не могу понять, как это тебе удалось убедить сержанта, чтобы он написал записку, в которой присоединился к нашему пари.

Шпик смутился и не сразу ответил

— Это только вопрос такта.

Лейтс посмотрел на него, подавляя зевоту.

— Кстати, Скаттл, напомни мне завтра, чтобы я уплатил двадцать пять тысяч благотворительному обществу. И чтобы не забыл сбросить десять процентов за находку, как обычно.