Карим
— Ты закрыл ее в квартире? — устало спрашиваю я телохранителя Зары — Алексея.
— Все, как вы велели, — четко отвечает он. — Шеф, извините, но у нее не все дома. Она с кем-то разговаривала всю дорогу. И это не по телефону.
— Понял, спасибо, Леша. Можешь сегодня уже ехать домой.
— Принято, — отвечает он и отключается.
Надо будет сказать Заре, что охранник теперь везде будет следовать за ней, потому что помимо Линары, есть и другие люди, которые возможно захотят навредить ей. Дильназ под защитой Мусы — он уже два года возит ее и охраняет, к нему никаких нареканий нет. Вот пусть и Зара побудет пока под наблюдением. Тем более сейчас, когда в Астане начался внутренний аудит, а Искандер из-за этого рвет и мечет. Он не ожидал, что Зара внезапно поддержит меня. Да я и сам не ожидал, просил ведь ее быть в тени. Но она молчать не стала. А когда я поехал в Астану и посмотрел в глаза главному бухгалтеру Салтанат, то понял, что она солгала. Я просто напрямую попросил ее воспроизвести наш с ней диалог о премировании Линары, а она, как ни пыталась, не смогла скрыть своего волнения. Губы кусала, пальцы заламывала, все время трогала волосы. Удивляет, зачем она пошла на подлог? Ведь молодая — ей почти сорок, хорошее образование, блестящее резюме и никаких нареканий. Бекжан свел меня с человеком, которому я поручил собрать все, что можно на нее, Чингиза, Аслана и даже родного брата. И если все они “скованные одной цепью”, то каждый получит по заслугам.
К Линаре не еду. Я вообще после выписки больше ее не видел, но теперь чувствую, что надо. Надо поставить точку и помочь ей. Именно поэтому я позвонил психиатру Андрею Кривицкому и попросил приехать к ней завтра вечером. Ей правда пора лечиться, но я не могу вывести ее на улицу — она не в себе.
А пока…пока я приехал к своим девочкам. Знаю, что Зара опять будет колючей, как еж, а вот Диля, когда болеет всегда зовет меня. Дверь мне открывает Нурия и сходу улыбается, как самому дорогому гостю.
— Карим! Как я рада! Столько тебя не видела!
Приобнимаю ее за плечо и тяну носом: она пахнет домашней выпечкой. Сразу вдруг стало уютно и спокойно, как в старые добрые времена.
— Я тоже очень рад, Нури!
— Девочки в детской, — будто мои мысли прочитала.
— Побегу к ним.
— Беги-беги скорее, — довольно повторяет она.
А я лечу наверх, перепрыгивая через ступеньки. Тихонько открыв дверь, замираю у порога, потому что все выглядит так, будто я никуда от них не уходил. Зара гладит спящую Дилю по волосам. У дочки на лбу компресс, чтобы быстрее сбить температуру. Жена не слышит, как я вошел, но через пару секунд чувствует мои шаги за спиной и оборачивается.
— Карим? — шепчет она.
— Как она? — наклонившись, кладу ладонь на плечо Зары.
— Только уснула. Дала ей жаропонижающее.
— Я могу посидеть с ней.
— Хорошо, — поднимает на меня усталые глаза. — Только сначала нам надо поговорить.
Зара встает, поправляет легкое стеганое одеяло, которым укрыта Дильназ, и взглядом указывает на дверь. Мы выходим с ней в коридор и только здесь я замечаю на ее красивой длинной шее пластырь.
— Что с шеей? — глупый вопрос, ведь я и так знаю ответ.
Зара закрывает белую полоску волосами и складывает ладони в молитвенном жесте.
— Карим, я умоляю, сделай уже что-нибудь. Сегодня она пришла ко мне, а завтра придет в школу к нашей дочери.
— Прости. Я не предугадал. После того, как я привез ее из роддома, больше не заезжал.
— Она считает, что я украла ребенка, чтобы разлучить вас, — с горечью произносит она. — Я не знаю, что это: мания преследования, шизофрения или что–то еще, но сейчас она опасна для общества. От нее не осталось ничего от прежней Линары.
— Знаю. Я решу этот вопрос, не волнуйся.
— Я надеюсь, — Зара сделала шаг к детской, но я остановил ее, взяв за руку.
— Постой! Скажи мне, что там делал Аслан?
— Карим, ты не о том думаешь, — вздыхает жена.
— Просто ответь. Или я поеду к нему и спрошу напрямую.
— Аслан уезжает в Арабские Эмираты. Ему предложили работу. Он приехал попрощаться.
— Как вовремя, — хмыкнул ехидно. — Пока у нас идет внутренний аудит, он решил быстро сбежать из страны.
— Почему ты так говоришь? — в ее глазах застывает вопрос. — Ты его подозреваешь в чем-то?
— Возможно.
— Нет, не может быть. Он не такой.
— А ты что знаешь, какой? — вспыхиваю, как спичка.
— Это ты должен знать, — пожимает она плечами. — Ты же с ним дружил.
— А я вот не знаю, — развожу руками. — Оказывается, я ни о ком ничего не знаю.
Зара неотрывно смотрит и хочет возразить, но так и не делает этого. Хорошо ведь изучила мой характер.
— Посижу немного с Дилей, пока не проснется, — меняю тему и иду в детскую.
***
К Линаре приезжаю с небольшим опозданием и всячески извиняюсь перед доктором. Все-таки дочка знает, как вить из меня веревки. То она просьба, то другая и я забыл о времени. Но Андрей Владимирович, к счастью, приехал за пять минут до меня. Поэтому к Лине мы поднимаемся вместе. Она открывает дверь и сходу бросается мне на шею.
— Карим, ты за мной пришел? Отвезешь меня к сыну?
Смотрю на доктора, и он кивает.
— Да. Только сначала тебе надо все рассказать Андрею. Он поможет, — обманом подвожу ее к психиатру.
Женщина, повисшая на мне, совсем не та, что прежде. Худая, высохшая, почти прозрачная. В квартире беспорядок, пыль , спертый воздух. В раковине гора грязной посуды, на столе засохшая еда.
— Вам лучше выйти, Карим, — предупреждает меня врач и чувствую облегчение от его слов. Да, совестливо. Да, неправильно. Я не могу рядом с ней находится.
Больше часа провожу во дворе жилого комплекса, то в машине, то около нее. Нервничаю. Несколько раз жутко хочется позвонить Заре и вскоре сдаюсь и набираю. Ее голос успокаиваю, а я говорю ей, что просто хочу узнать, как дочка.
Наконец, Андрей Владимирович выходит из подъезда, и я иду к нему навстречу. Он всегда очень собран и не выдает никаких лишних эмоций, поэтому считать что-либо по его лицу невозможно. Останавливаемся в одной точке и, предвосхищая мой вопрос, он говорит:
— Карим, все серьезно.
— Что именно?
— Мы поговорили, хоть это и было нелегко. Она совершенно оторвана от реальности и действительно считает, что ребенок жив. Но есть одно “но”. В данный момент она переживает не столько смерть или пропажу ребенка, сколько то, что утратила тем самым единственную нить, которая вас связывала.
Пытаюсь переварить его слова, тру лоб пальцами.
— Не понимаю вас.
— Сейчас объясню. У Линары, по всей видимости, бредовое расстройство, которое характеризуется сильными ложными убеждениями. В данном случае, она считает, что вы ее любите, а ваша жена хочет вас разлучить. И еще я вижу в ее поведении четкие признаки “Синдрома Адели”, хотя мы — психологи не выносим его в отдельное заболевание. Это тоже психическое расстройство, длительная любовная одержимость, схожая по тяжести с наркотической. Больной создает себе кумира, преследует его, пишет письма, выдумывает, что объект страсти тоже влюблен. То, что я увидел в квартире — плохо. Она перестала интересоваться внешним миром, следить за собой и за тем, что происходит вокруг нее. Запущен процесс разложения личности. Ей нужна помощь. И как можно скорее.
— Ее надо положить в больницу?
— Желательно. Скажите, у нее были травмы головы?
— Я точно не знаю, — растерянно отвечаю. — Но она попадала в аварию и было, кажется, сотрясение. А в аварии погиб ее муж — мой двоюродный брат.
— Вы похожи? — заламывает бровь доктор.
— Немного. А что?
— Интересно, очень интересно, — задумывается Андрей и начинает ходить из стороны в сторону. — Понимаете, в случае Линары, кажется, сошлись все звезды. Только вот получилась катастрофа, взрыв, — он останавливается и ладонями изображает тот самый "бум". — Во-первых, травма головы запустила определенные процессы в мозге. Во-вторых, ваша небольшая схожесть с ее покойным мужем послужила поводом для так называемого “переноса”. То есть она на вас, — доктор указывает на меня рукой, — перенесла свои чувства к мужу, и усилила их. Ну а в-третьих, я думаю, она ведомая.
— В каком смысле?
— Я думаю, кто-то увидел ее болезненную “влюбленность” в вас и решил ею воспользоваться.
Задумываюсь. Значит, вот так Линара могла попасть в схему против меня.