Две луны (СИ)

Глава 1

Трое сидели у небольшого костерка. Закат потихоньку вступал в свои права, светило не спеша уходило к горизонту, погружаясь в стаю плоских облаков под ним. Потихоньку темнело. Усталые путники вяло жевали концентрат серо-зеленого цвета, спрессованный в брикеты и запивали водой из уродливой деревянной посудины, похожей на смесь кувшина с дуплом, стесанного по краям. Все трое были в одинаково темно-синих комбинезонах и налобниках, имеющих вид каких-то навороченных гаджетов, что совсем не гармонировало со всем остальным, в том числе и умиротворенной хорошим вечером природой. В целом они были похожи на разбойников, обокравших группу зазевавшихся туристов.

— Интересно сколько мы сегодня протопали? — промолвил плотно сбитый здоровяк с непокорными русыми кудрями.

— Километров пятнадцать, однако будет. Почти семь часов шли. — ответил ему маленький худощавый и жилистый азиат.

— Не так уж тут и опасно здесь, никто не нападал, да и вообще зверья почти не видели. Интересно какие они тут? — сказал здоровяк и пошевелил затухающие ветки длинной толстой палкой, превращенной во что — то типа копья, конец которого просто был просто и незатейливо слегка обожжен в костре.

— Ну, судя по всему, мы находимся в климатической зоне типа Крыма. Или южнее. Но точно не тропики. Значит тут должны быть олени, косули, свиньи дикие там разные — сказал высокий и худой чернявый парень.

— Почему именно Крым, а не Китай какой-нибудь?

— Ну, — замялся парень, — не был я в Китае. И вообще мало где был. Остается Крым.

— То есть, ты не знаешь. — уточнил здоровяк. — Хищники здесь какие?

— Да как обычно. Волки, медведи, кто там еще…

— А львы?

— Петя, ты географию в школе изучал? Или у вас в Сибири так и остались церковно-приходские школы, где изучив «ять», сразу учат бухать и отправляют на военный завод работать? Львов в этих местах точно нет, они южнее должны обитать. Есть, наверно, крупные дикие кошки, но поменьше размером. Ну, это у нас так, а здесь кто его знает — продолжил он и опасливо посмотрел по сторонам. Потом немного подумал и на всякий пожарный добавил охапку заготовленных веток в костер.

— Однако спать пора — сказал азиат — Слышь, ботаник, а ты воду искать умеешь?

— Не ботаник, а биолог. Они воду не ищут, газ тоже, сразу скажу. Исследуют растения, животных, ну смотря какое направление…

— Неполезен значит.

— Это чего ж неполезен? — вскинулся парень. Вот ты найдешь какой — нибудь кустик, сорвешь с него ягоды, сожрешь, как скотина неразумная и подохнешь под этим кустом, если я не скажу, что они ядовитые.

Петр, а так звали здоровяка повернулся назад и сорвал с куста, около которого сидел, ветку с ягодами.

— Эти можно есть?

— Ну не знаю пока… — растерянно ответил ему парень. — Тут же другая природа, другие растения…

— Точно не полезен. Ничего не знает.

— Вот интересно, что я должен знать на местности, в которой никогда не был и вообще, тут люди может первый раз находятся? — раздраженно сказал, повысив голос, собеседнику Муня, а, ибо так, а никак иначе, называли его знакомые, — Ты то сам чем полезен? А?

— Зверя бить могу. Тебя бить могу, если кричать будешь. — лаконично ответил Муне наш третий герой. Он был родом из Кореи, но всю сознательную жизнь прожил в России где-то на Алтае. Впрочем, об этом потом.

— Да что ты? Мы, пока шли, ни одну тварь не видели, кроме птиц! Где они, твои звери? Вот поймай хоть кого-нибудь, хоть пожрем по- человечески! — парень возмущенно вскочил, но тут же пригнулся и нервно показал рукой в сторону кустов, окружающих людей.

— Ой, что там??! Мамочки мои…

Все посмотрели в сторону кустов, плотно окружавших поляну. В их глубине, не пропускающей свет костра, зловеще зеленели чьи — то глаза. Петр, сидевший ближе всех к кустам, сообразивший, чем это грозит, кувыркнулся в сторону, а азиат схватил свою палку, тоже служащую ему копьем, и, уперев ее в землю, повернул в сторону кустов. Муня же начал испуганно пятиться назад, но запнувшись обо что — то, упал и дико заорал. Из кустов прозвучал недовольный рык, длинное гибкое тело взметнулось вверх навстречу путникам. Хищнику, надо сказать, крупно не повезло. Странная двуногая добыча его заметила и немного сместилась, пока он прыгал. Из-за этого зверь промахнулся, да еще вдобавок одной лапой попал на горячие угли костра, дотлевающие сбоку него. После не совсем удачного приземления он обиженно заревел и кинулся на азиата, но умудрился наткнуться прямо на копье. Оно угодило ему в грудь, жалобно треснув посередине. Зверь полоснул когтями по человеку, но рана, полученная им от копья, оказалось сильная. И удар, ослабленный ужасной болью от воткнувшейся острой палки, не смог убить казавшимся легкой добычей человека, а только располосовал бок. В это время к схватке подключился Петр, в горячке забыв, что тоже держит в руке копье, которым положено колоть, и начал просто лупить им зверя по голове, как обычным дрыном, после нескольких ударов переломившимся пополам и превратившись просто в тонкую дубинку. Дикая кошка, внешне схожая с леопардом, яростно рыча, развернулась в сторону обидчика, но вытекавшая толстой струей кровь из полученной раны уже отобрала ее большую часть силы и третий раз прыгнуть она не смогла. Уже поняв, что из охотника она превращается в жертву, страшная зверюга пыталась вырвать клыками копье, уже не обращая внимания на бывшую добычу, но это только усугубило ее положение, и она повалилась на землю, беспомощно рыча.

Камень, камень давай — заорал Петр, отшвырнув от себя бесполезную расщепленную ударами палку и глазами ища что-нибудь лучше.

Муня, очнувшись от шока, в котором он находился, начал судорожно шарить по земле руками и нащупав большую каменюку, передал ее Петру. Тот, схватив булыжник двумя руками, вплотную подскочил к зверюге и начал бить ее по голове с криком: «на тварь, на»! Рык зверя тем временем перешел в хрип, и он, судорожно ворочая лапами, попытался отползти от человека, но скоро умолк и перестал шевелиться. А Петр все бил и бил его по голове, пока не услышал крик, полный боли: «все кончено, остановись, лучше помоги мне». Петр, раздувая ноздри от ярости, начал оглядываться по сторонам, ища еще врагов, но, увидя вокруг себя только Муню, испуганно таращащего глаза на последствия кровавой бойни и азиата, лежащего неподвижно с пятнами крови на боку, уронил булыжник и рухнул на землю вслед за ним, хрипло дыша.

— Ну вот тебе и звери, вот тебе и хищники меньше львов и ласковый Крым. Хунг, как ты там?

— Как мало — мало драная кошка. — застонав, ответил азиат.

— Двигаться можешь? — спросил Петр. — Хотя пока не надо. Сейчас отдышусь, осмотрю тебя. Муня, подкинешь веток в костер?

— Муня с опаской посмотрел на неподвижное тело кошки, но все же решился бросить в костер несколько веток. Петр тяжело поднялся и на непослушных ватных ногах подошел к Хунгу, потом присел над ним. Посмотрел на располосованный хищником бок и нерешительно сказал:

— Я, конечно, не врач, но на мой взгляд вроде все не так серьезно, только надо раны промыть и зашить их. Полоснула тварь тебя знатно, только вот чем зашивать, не знаю. А чем у вас там в Корее охотники зашивают?

— Леска мало есть в мешке. И еще я из кости рыбы сделал иголки, когда готовились. — слабым голосом ответил Хунг.

— Усек, так что заштопаю этим. Ты только не ори пожалуйста, палочку вот в зубах сожми, а то что-нибудь не то с испуга пришью. Муня, а ты за дровами.

— Туда? — испуганно спросил Муня, показывая на темень кустарника. Солнце уже село, и он, такой мирный днем, стал выглядеть совсем иначе, мрачным и зловещим после недавнего нападения.

— Ладно, не надо — вздохнул Петр. — Может нам хватит… — и начал рыться в мешке Хунга в поисках лески. Внезапно метрах в тридцати от спутников раздался странный шелест и в небе стали появляться размытые черные силуэты каких-то других тварей, стартующие вверх, казалось, прямо из-под земли. Издавая этот самый шелест, они быстро образовали угрожающее черное облако, потихоньку смещающееся к людям. Выглядело оно, прямо сказать, нехорошо и грубо намекало на скорую возможность перемещения здоровья людей в красную зону. Петр рванулся к заготовленным веткам, схватил большую охапку и бросил ее в костер.

— Муня, это что за твари? Какого лешего они здесь делают?

— Да я почем знаю? Мне кажется, это летучие мыши, ну или собаки. У них время ночной охоты наступило, вот и вылетели.

Муня уставился вверх, пытаясь разглядеть получше новую угрозу.

Собаки летающие? — уставился на него Петр — И где ты такое видел? Лично я всего пару раз видел таких. Дашь пинок и летит, собака. Про других не ведаю.

— Ну это тоже мыши, только крупнее. Они у нас на Земле где-то в Азии живут или в Африке, не помню короче.

— Да они такой шоблой сожрут нас за минуту!!! Надо бежать!

— Вообще — то они на людей не нападают… Гипотетически …

— У тебя все гипотетически — львы, собаки. А они есть и все желают лакомиться нашим, заметь, мясом. Вот как у них отбить охоту этим заниматься?

Стая летучих гадов тем временем уже настолько приблизилась к людям, что стало возможно рассмотреть, что они из себя представляют. Это действительно были летучие мыши с телами размеров где-то от тридцати до сорока сантиметров и большими перепончатыми крыльями. Громко и непрерывно пища, они образовали воздушную карусель и все ближе и ближе подбирались костру, явно заинтересовавшись двуногими незнакомцами. Гипотетическая теория Муни о мирных ночных существах таяла с каждым взмахом их крыльев. Путники стали нервничать. Уж слишком зловеще выглядела стая нетопырей. От их писка кровеносные сосуды пытались спрятаться поглубже в тело, намекая своим хозяевам, что пора бы и бежать от этих гадов.

— Надо попробовать их отпугнуть! — крикнул Петр и, схватив горящую ветку побольше, начал размахивать ей вокруг себя.

Может поможет дым? — ответил Муня в ответ и начал лихорадочно ломать зеленые ветки в кустах и кидать их в костер. Мышам такие коварные действия людей не понравилось. Писк усилился, карусель начала крутится над костром, постепенно сжимаясь. Отдельные экземпляры даже пытались нагло попробовать на зуб непонятных существ, появившихся у них на пути. Но то ли дым, то ли костер им действительно серьезно мешал, и, покружившись так минут пять, стая потеряла интерес к людям и улетела прочь.

— Нечисть какая! Я уже думал, сожрут… А нагадили — то как, голуби позавидовать их меткостью и кучностью должны. Вот, засранцы летучие! — выдав эту презрительную тираду, Петр успокоился и продолжил дальше возиться с корейцем. Сняв с него верхнюю часть комбинезона, он неловко стал чистить на боку раненого рваные борозды, оставленные когтями кошки, отчего тот изо всей силы сжал в зубах полочку и, мыча, стал сучить от боли ногами. Не обращая на это никакого внимания, его мучитель продолжил очищать раны.

— Помоги, лей сюда воду, только по чуть — чуть, а то придётся за новой порцией идти.

Воды, которая осталась цела каким-то чудом в посудине, которую они сладили по дороге сюда, конечно не хватило и Петру с Муней пришлось по темноте идти к родничку, отыскавшемуся по дороге. Хорошо, что он был совсем недалеко, шагах в ста пятидесяти. Никто на них не нападал, и через некоторое время люди перестали бояться каждого ночного звука. Налобники светили исправно, и, вернувшись с родника, они продолжили заниматься с раненым. Пока Петр с сопением и матюками зашивал иголкой, действительно сделанной из ребра какой — то рыбы, Муня даже отважился сходить еще за сухостоем, а потом, осмелев окончательно, начал шариться по кустам в поисках того места, откуда вылетали летучие мыши. В склоне горы за зарослями кустов обнаружился здоровенный грот, до дальних стенок которого едва-едва добивал свет от налобников. На правой стене грота Муня обнаружил небольшую более — менее ровную площадку, на которой втроем можно было вольготно расположиться на ночь. На левой, судя по толстому слою помета под ногами, обитали те самые мыши. Весьма обрадованный этим открытием, он поспешил назад к костру и сообщил Петру радостную новость. Тот оторвался от художественного шитья крестиком бока корейца, осмотрел грот, похвалил парня и сразу омрачил его радость от похвалы тем, что предложил ему заготовить веток для лежанки. Криво заштопав самые глубокие рассечения, Петр снова позвал Муню, и они начали тягать раненого в грот. Хунг громко протестовал против варварской переноски и делал попытки самостоятельно идти на своих двоих, но Петр жестко пресекал его потуги, пугая ударом в челюсть для полного успокоения. Через десять метров кореец вспомнил про кошку и предложил сначала перенести ее, чтобы освежить и ночью укрыться ее шкурой. Мысль была дельная, тем более стало ощутимо холодней, но свежевать умел только он сам. А на вопрос, чем это делать, вдруг выяснилось, что у хитрого охотника наконечник копья был не просто обуглен, а к нему было привязано лезвие керамического ножа. Это вызвало настоящий фурор, поскольку ни у кого подобной штуки не было. Хунга обратно приволокли к костру, вынули из кошака обломок копья и отвязали лезвие. Кореец еще битый час, лежа на здоровом боку, свежевал животину. А Петр с Муней переворачивали измученный такими событиями труп зверя, как ему было надо. Потом тушку дурно пахнущего мяса с костями волокли в грот, поскольку Хунг категорически отказывался перемещаться без него и уверял всех, что мясо кошки такое же съедобное, как все остальное в этом лесу. В общем вечер удался. Уже глубокой ночью путники повалились спать на импровизированную лежанку, укрывшись воняющей кровью и смертью шкурой. Петр еще вызвался подежурить, но его хватило только на пару десятков минут, и бравый караульный, присевший на валун, в таком положении так и уснул, уперевшись в копье. Вечерние облака разошлись и в грот проник лунный свет. Лун было две.