Две столицы

Событие пятидесятое

Первый день путешествие Брехт провёл в дормезе. Вместе с ним был соратник по всем его путешествиям — Ванька и Стеша. Не получилось в Москве выдать за приличного князя или графа, придётся в Питере пристраивать. Обещал же. Отсыпался, планы строил. Корил себе ещё, что так и не успел до Мариупольского полка добраться. Загубят всё дело гусары без присмотра, не станут у черкесов учиться — сами с усами. В прямом смысле, сейчас в армии только гусарам разрешены усы. Отсюда может и поговорка пошла. Нужно будет, как в Петербурге окажется черкесов и вайнахов, забирать к себе. Хотя сам толком не знал, зачем его Государь в Петербург дёрнул. Он же публично дал приказ ему отправляться на Кавказ, дуэль отмаливать.

Обедали на постоялом дворе, из которого сначала всех выгнали, а потом драили и готовили. Брехт удивлялся. Неужели нельзя послать вперёд за пару часов лейб-гвардейцев, чтобы они подготовили «пиршескую залу». Император с Елизаветой сидели в это время в карете своей. По размерам такой же, как у Брехта, только двухместная. Вторая половина была печкой занята. И из трубы дым валил. Утром и правда было прохладно, но к обеду погода наладилась. Солнышко взобралось повыше, и ветер стих. Прямо очередное бабье лето настало.

Пётр Христианович, решил ноги размять и из дормеза выполз. И сразу подбежал к нему поручик преображенец и пригласил в карету к Александру.

Внутри вкусно пахло дымком, но было жарко. За тридцать градусов точно.

— Пётр Христианович, как вы думаете, это опять поляки? — Когда Брехт вклинился между выступом, что отгораживал печь от жилой, скажем так, зоны, сразу набросился на него Александр.

— Не буду гадать, Александр Павлович. Мне назвал разбойник фамилию человека, который им сделал заказ на моё убийство, он русский. Игнатов, но тот же бандит сказал, что есть кто-то выше, кто и платил деньги. Это могут быть поляки. Точно так же это могут быть и не поляки. Надо было мне всё же остаться, Александр Павлович, и найти этого Игнатова.

— Полноте, Пётр Христианович, Каверин справится, у него в подчинении вся полиция Москвы уж найдёт одного Игнатова этого.

— Будем надеяться. А вы чем занимаетесь, скучаете? — решил съехать с темы Брехт. Про поляков говорить не стоило. Не надо перегибать палку. Пусть Александр сам решит, что их нужно геноцидить. На Госсовете отговаривать будут, но четыре случая это уже тенденция, может победить и решительная точка зрения.

— Скучаем. Думали даже в карты поиграть, — охотно переключился Александр.

И тут Брехт игру одну вспомнил. Точно ещё никто в этом времени не придумал. Тут мысль дальше «фантов» не продвинулась.

— Ваше Императорское Величество, я тут, пока путешествовал, игру одну придумал. Интересная. Хотите, научу.

Александр переглянулся с Елизаветой и оба синхронно кивнули.

— Я назвал эту игру «Крокодил». Чтобы в неё играть нужно только листок бумаги и грифелёк.

— Plumbargo подойдёт? — достала интересную штуку Елизавета. Она же подала Брехту альбомный лист, примерно формата А-4. Из папки достала с рисунками. Берёзы рисовала императрица и сестрёнок Александра.

Это был плоский кусочек графита, вставленный между двумя палочками. Брехт таких ещё не видел. В доме Валериана Зубова карандаши вообще были странные, тогда ведь ещё подумал, что можно на этом кучу денег заработать. У Зубова графитовый стерженёк был обмотан толстой шерстяной ниткой. Компания KOH-I-NOOR уже должна существовать. Это, кажется, Австрия? Выходит, они вот таких уродцев пока делают. Нет. Точно надо попрогрессорствовать.

— Смотрите, Ваши Величества. Брехт согнул листок, оторвал от него полоску и разделил её на три части. — На этом листке каждый из играющих пишет одно слово. Это должно быть животное или предмет. Ну, дом, стул, морковь. Игрок придумает это слово и закрепляет это на голове водимого. А второй человек. Играющий. Должен ему это слово показать жестами, пантомимой, не произнося ни звука. Водимый должен это слово угадывать. И Ведущий говорить правильно или нет. Если играть с несколькими игроками, то будет весело. Вот давайте попробуем, а если вам понравится, то пригласим ещё желающих.

— Запутанно немного, Пётр Христианович, нельзя ли на примере показать, — сморщил высокий лоб император. Так-то лысина уже в двадцать с небольшим. Но её парикмахеры пока чубчиком завитым прикрывают. Нужно рассказать, что ли Александру, что лысина показатель высокого тестостерона и ею гордиться надо. Снять комплекс у человека.

— Конечно, Александр Павлович. Допустим, вы написали слово «крокодил». И мне на голову эту бумажку положили. И теперь должны мне её показывать жестами. Или раз нас мало, то может Елизавета Алексеевна это пока показывать, а я должен угадывать. Я ведь не знаю, что написано. Как показать крокодила? И Брехт руками изобразил сжимающиеся или разжимающиеся челюсти аллигатора, потом слёзы ручьями. Как хвост движется.

— А в чём же смысл веселия? — Чуть не хором спросили император с императрицей.

— Нужно не очень простое слово написать и водимый будет ошибаться, а остальные поражаться и веселиться.

— Хм. Ну, давайте попробуем. — Александр взял у Брехта бумажку и карандаш и, прикрываясь, что-то написал на ней. Потом долго переводил взгляд с Витгенштейна на жену и выбрал первого в подопытные. Показал жене бумажку и сунул её в волосы Пётру Христиановичу.

Елизавета наморщила лобик, а потом надула щёчки свои прекрасные и приставила растопыренную ладонь ко лбу. Ну, чего от монарха ждать. «Царь» или «Король» написал. Только угадывать Брехт не стал.

— Олень? — И Пётр Христианович радость, что так легко угадал на горбоносой своей роже изобразил.

— Олень?! — оба хихикнули. — Нет не олень, — Елизавета опять собрала на лобик морщинки и вокруг головы локоны изобразила. Парик? Ну, куда королю без парика?

— Понятно, это олениха. — «Обрадовался» Брехт.

— Что? Олениха? — теперь не хихикали. Смеялись.

Отсмеявшись, императрица попробовала до этого тупоголового немца ещё раз достучаться. Сама такая. Папа принц Баденский. Она в одну руку взяла скипетр, а во вторую державу. Так-то, похоже. Брехт задумался, что рога и скипетр одновременно, на что это может быть похоже.

— Понял, понял, это торговец мясом оленьим.

— Почему торговец?! — опять хором чета возопила. Не смешно пока. Обидно.

— Ну, как же, взвешивает мясо, — и Брехт из рук весы изобразил колеблющиеся.

Теперь заржали в полный голос, на шум в карету заглянула Мария Павловна сестра Александра.

Пришлось повторять для шестнадцатилетней девахи и будущей прабабки Вильгельма II и последнего. Потом для Марии Фёдоровны и следующей сестры — Екатерины. Той самой, которую потом Наполеон посватает, Александр откажет и это станет одной из причин войны с Францией.

У Александра в карете было тесно и пересели в дормез к князю Витгенштейну. Но и там вшестером еле разместились. Пришлось на улицу выбираться. Благо денёк разгулялся. На самом интересном месте, когда Мария Фёдоровна пыталась угадать слово «капуста», которое Брехт написал, их позвали обедать.

— Обязательно продолжим после обеда. Поедем в вашей карете князь, — топнула ножкой, не дождавшаяся своей очереди водить, Екатерина. Видно, что оторва растёт. Где-то читал Брехт, что некоторые гвардейцы после позорного Тильзитского мира, захотят Екатерину, в то время любовницу Багратиона, поставить царствовать, Александра сместив очередным апоплексическим ударом. Не успеют, девочку за принца Ольденбургского замуж выдадут срочно. Потом в Твери, куда уедет с принцем назначенным губернатором, будет свой двор во время войны создавать. И опять на престол претендовать.

— Как прикажите, Ваше Высочество.

— Я всем прикажу! — и это в тринадцать лет. Не врут на этот раз календари.

Событие пятьдесят первое

Внезапный отъезд в Санкт Петербург кучу планов Брехту поломал. Пришлось писать длинный и развёрнутый план отступления, который он и передал Йогану Бауэру. А кому ещё? Обязательно в Москве со временем представительство хана Дербента придётся организовать. Слишком много дел там намечалось. Но пока только немец управляющий есть.

Нужно будет, как можно быстрее, организовать более-менее комфортную перевозку в Столицу целой кучи горцев. У графа Шереметева в имении пока оставались переводчик его Зубер Шогенцуков с братом и молодой женой. Брат — это тот самый недоучившийся мулла, сбежавший из Стамбула, на которого Брехт хотел возложить создание письменности для кабардинцев. Если в Реальной истории её создали чуть позже на основе кириллицы, то почему не сделать этого раньше. Самый подходящий для этого кандидат. Бограт Шогенцуков владеет свободно арабским, кабардинским и турецким, чуть хуже персидским и татарским, легко справится с составлением алфавита.

Ещё в графских деревнях где-то пристроены трое мастеров из Кубачей. Но это мастеров трое, а с членами семей одиннадцать человек. Да инструмент со шмотками. Там же остались и десять молодых черкесов, что Брехт для себя в телохранители выучить хотел. В Студенцах застрял раненый Марат Хавпачев. И вишенкой на торте три танцовщицы из бывшего гарема хана Дербента. Всех жён его и почти всех наложниц новый избранный хан Дербента Петер-хан раздал своим друзьям: генерал-лейтенанту шамхалу Тарковскому Мехти и хану Кубинскому Шейх-Али-хану и только этих вот трёх девушек, которые только попали в гарем в качестве наложниц и танцовщиц, забрал с собой. Теперь они в его доме в Москве. Нужно же их показать императору, не зря тащил через всю страну и с женой ругался. Должен влюбчивому императору танец живота понравиться.

Чуть не забыл, про одного важного члена экспедиции. Он же двух мусульманских священников из Дербента забрал. Одного оставит в Москве, окормлять тех, кто в Мариупольском полку остался, а второго нужно переправить в Петербург, будет служить нравственным якорем для лейб-конвойцев императора. Всех этих людей и поручил Брехт Бауэру собрать и переправить в Петербург. А назад забрать шайров. Конечно, повыпендриваться пару дней в Петербурге на Слоне можно, а потом нужно отправить их назад в Студенцы. Покупал же для своего конезавода на племя, вот пусть там и размножаются. Сейчас в его деревушке солидный генофонд собран, и они с Тихоном на несколько лет вперёд таблицу составили, кого с кем скрещивать. Брехт прикинул, что даже если новых лошадей не покупать, то к 1810 году поголовье увеличится в шесть раз. На целый полк хватит великанов, пушки возить.

Всю дальнейшую дорогу как по заказу светило солнце и ветерок слабый, откуда-то с юга или юго-запада тепло приносил, а потому днём ехали в дормезе у Брехта с большей частью императорского семейства и в «Крокодила» играли. Самое интересное, что когда монархам игра стала надоедать, то погода испортилась, зарядили дожди холодные осенние, и пришлось царственным игрокам перебираться в свои кареты с печным отоплением. Удачно. Если бы игра надоела, то может и не стали бы её в Петербурге внедрять, а так по приезду сразу разнесут по всей столице и князь фон Витгенштейн — Дербенский опять прославится.

В город въезжали уже при полностью раскисших дорогах. Экипажи еле двигались. Брехт с четвёркой шайров мог легко обогнать кортеж, но передумал. И не зря, два раза пришлось ему своих великанов выпрягать и с их помощью помогать преодолевать монархам особенно угробленные куски дороги.

В Петербурге тоже дождливо и сыро, и холодно, и противно. Воняет так сильно плесенью и дымом, что прямо чих пристал к Петру Христиановичу. Весь город в дыму. Давление низкое, ветер с моря загибает дым вниз к земле и протаскивает его, смешав с моросью по всем улицам.

В доме бывшем президента Императорской Академии художеств Бецкова, который он завещал адмиралу Дерибасу, потому что тот был женат на внебрачной дочери Бецкого, а теперь снимаемым Брехтом у вдова Дерибаса — Анастасии Ивановны было прохладно и пусто. Оставленные женщины и дворник поддерживали тепло только в людской. Пришлось на дворника шумнуть и даже помогать ему пять печей растапливать. Ванька простыл в дороге кхекал и сопливил, да и Стеша тоже устала и намёрзлась. Нда, слуг придётся нанимать больше. Так хотелось и самому в горячую ванну залезть, полежать и этих товарищей следом отправить, а то совсем расхвораются. Но это ванна есть. Большая медная. А вот горячей воды нет. И холодной-то нет. Нужно вёдрами таскать с улицы. Если кто-то думает, что вода бежит по трубам в Северной Пальмире, но он заблужденец.

Сейчас жители Петербурга берут воду в реках и каналах, а те, кто живёт далеко от воды, имеют колодцы. В газете вычитал Брехт, что сейчас их городе 1321 штука. И город продолжает расти. С вёдрами за водой не находишься, столица все-таки, а не деревня. Вся центральная часть это дорогие доходные дома и дворцы, ужас сколько воды надо, чтобы поддерживать нормальную жизнь во дворце. Чтобы напоить и накормить хозяев и челядь, необходимо потратить не меньше бочки в день, а ещё и уборка, и прочие надобности, купание барыни, например. Потому одной из самых престижных и доходный профессий в городе сейчас — это водовоз. Все же фильм «Волга — Волга» помнят. Вот точно так всё и выглядит. Большая деревянная бочка. В газете же той самой про колодцы Брехт прочитал и про прожект строительства в Петербурге водокачек. Точнее там не про сами водокачки, а про цены. Предполагалось, что воду не абы кому с них будут отпускать, а тем, кто купит годовой билет. И стоить он будет немалые по нонешним временам деньги, 7 рублей серебром.

И кто будет в эту медную большую ванну воды за полкилометра таскать? Пришлось с мечтой Петру Христиановичу расстаться, обтереться влажным полотенцем и удовольствоваться заваренными травяными чаями лекарственными от Матрёны.

Событие пятьдесят второе

На следующий день, оставив спутников болеть, Пётр Христианович решил проведать братьев Бербе Йону и Морана. Всё же уезжая, оставил им двести тысяч рублей, просто огромные для этого времени деньги. Должны были добыть часовых мастеров и ювелиров из Швейцарии и Франции, а так же построить здание для часовой мастерской. Помосту через Лебяжью канавку, Брехт перебрался на Галерную улицу, где и находился ювелирный магазин братьев Барбе. Вывеска с аляповато нарисованной короной и браслетом была на месте.

Пётр Христианович зашёл в магазин, полно народу — торгуются, примеряют серёжки и прочие жуковицы, а вот братьев — хозяев не видно.

Пётр отловил приказчика попытавшегося его по кривой обойти и, развернув к себе, вопросил:

— А скажи мне, гой еси добрый молодец[11], где Йона Барбе или брат его Морана или Моран, как правильно?

— Иже еси на небеси… — запричитал мужичонка с козлинной бородкой в красивом кафтане.

— Померли? — Ну, ни хрена себе! Такие деньжищи вбуханы. — Оба?

— Да, бу-бу-бу … имя твое … Басурманин!

— Стоять! Бояться! — Брехт покрепче схватил вырывающегося приказчика. И тут понял, чего товарищ взбледнул. Он гусарский мундир за дорогу изгваздал весь, новый ему в Москве пошить не успели, и пришлось надевать золотую черкеску с мохнатой папахой чёрной. Огромный такой абрек нарисовался перед мужичонкой, вот он и струхнул.

— Иже… — Начал по новой служащий ювелирного магазина.

— Тьфу на тебя. Русский я! А ну, да немец я. Князь фон Витгенштейн. Так скажи мне, родной, где братья Барбе?

Креститься приказчик не прекратил, но взгляд перестал быть расфокусированным.

— В отъезде. — Вот и чудно. Живы, выходит. — Иван Савич во Францию уехал, а Матвей Савич приболел, дома они.

— Где дом? — А ну, да сейчас же хозяева магазинов на втором этаже живут, над своим магазином.

— На Офицерской. — Нет, выходит, ошибся.

— Отведи, меня.

— Но господин! — попытался дёрнуться приказчик.

— Я не местный, города не знаю. Проводи меня и я замолвлю за тебя словечко перед Йоной Барбе.

Оказалось не далеко совсем на берегу Крюкова канала, на его пересечении как раз с улицей офицеров. По дороге Савва, так звали приказчика, рассказал, что улица так называются, потому что её облюбовали офицеры Преображенского полка, снимают там жильё. А братья Барбе живут в отеле Жульена Сеппи, в меблированных комнатах, Савва тоже мечтает туда перебраться, как денег будет достаточно зарабатывать.

— Там чисто всегда и хороший стол. У Жульена работает отличный повар.

Пришли. Что можно сказать? Про дом. Ну, четырёхэтажный дом мрачный и серый. Про отель? Минимум мебели и запах чего-то подгорелого. Так ли уж хорош повар. И точно плох архитектор, не предусмотревший вытяжку нормальную. Про Морана? Точно болен. И угадайте с трёх раз, как называется болезнь. Да, не надо гадать. Туберкулёз и очень поздняя стадия, уже кровью харкает, а значит, всё вокруг заражено. Даже заходить страшно.

— Чахотка? — Брехт прикрыл рот носовым платком.

— Да, Ваше Превосходительство, но вы не беспокойтесь. Это не заразно. И скоро полегчает. И я сразу преступлю к работе. Могу похвастать, мы очень удачно вложили ваши деньги. Прямо вот тут рядом мы купили огромное соседнее здание. Называется Литовский или Семибашенный замок.

— Ого. — Брехт на экскурсии в будущем мимо проезжал. Понятно теперь, что такое Офицерская улица — это улица Декабристов. А здание это будущая тюрьма. На самом деле удачно вложили денежку — почти в центре Санкт-Петербурга огромное здание, и новое.

— Да, это удачное приобретение. Там был расквартирован Литовский мушкетёрский полк. Но два месяца назад Государь распорядился отправить его в Брест и здание выставили на продажу. Мы с братом были первые и дали больше конкурентов. — Ювелир засмеялся, но почти сразу смех перешёл в кашель и Брехт пробкой вылетел за дверь.