Кит Ломер Дынный кризис

1

— Джентльмены, — начал посол Оливорм и, сделав паузу, обвел взглядом всех подчиненных ему дипломатов по очереди. Все они сидели перед ним, за двенадцатифутовым конференц-столом, вырубленным из зумового дерева, приготовив остро очиненные карандаши и блокноты для записей. На их лицах было выражение такого внимания, что обращение к ним господина посла и его поднятая вверх рука выглядели риторическими жестами. — Друзья, — продолжил он столь дружелюбным тоном, что, казалось, предложит сейчас всем чокнуться высокими алюминиевыми кружками со знаменитым «Старым Английским». — Наше положение представляется мне необычным, а точнее — просто аномальным. Наша Миссия явилась в мир, не располагающий туземным населением и местным правительством, которому мы могли бы вручить наши верительные грамоты. И, несмотря на то, что я не впал в уныние и даже попросил сотрудников Политического отдела отразить это в посольской депеше, я вынужден признать, что в этом мире, несомненно, наблюдается своего рода вакуум власти общепланетарного масштаба. И тогда я принял следующее решение (подчеркну: весьма разумное решение): считать планету Фрум-93 частью земной собственности по праву открытия. А поскольку мы с вами являемся единственными должностными лицами и землянами здесь, то назначаемся правительством «де факто» этой планеты. Во главе со мной — королем. Впрочем, лучше употреблять слово «президент», ведь в душе я простой человек и не стремлюсь к величию. Поэтому прошу отныне обращаться ко мне просто: «господин президент». А вовсе не «Ваше Величество», как меня уже успели здесь прозвать. С вашей, очевидно, подачи, Маньян. Хотя, разумеется, мне глубоко симпатично ваше искреннее стремление подчеркнуть этим титулом высокий статус моего… то есть я хотел сказать, нашего правления, все-таки я полагаю, что соблюдение пусть внешней, но скромности в настоящее время будет залогом того, что нам удастся предупредить грубые насмешки в свой адрес со стороны вульгарных либералов и анархистов.

— Конечно, Ваше Вели… То есть господин пре… мм… Точнее, господин посо… Э-э… — вмешался в речь посла Хай Феликс, состоявший на должности пресс-атташе. Это был сурового вида пожилой человек с помятым лицом и такими же брюками. Он всегда выделялся в разговоре какой-то особенной циничностью тона, полагая, что это издалека выдает в нем старого мудрого газетного волка. Дело в том, что в молодости ему довелось побыть некоторое время редактором газеты, предназначенной для лиц, увлекающихся разведением домашней птицы. Происходило это в городке Сидорис штата Канзас.

Оливорм повернулся к пресс-атташе, а тот продолжил свою мысль:

— Все это вполне удовлетворит деревенщин там, в Секторе, но как насчет старика Флита и его ребят? Сейчас они преспокойненько заняли то, что, как уверяет меня полковник Хэппифью, называется прочной тактической позицией. Ведь они утверждают, что мы, земляне, осуществляем вторжение на «Новую Гроа»!

— Фантастическая чушь! Нет, какая наглость! — взорвался Оливорм. — Это заставляет меня среагировать сию же секунду и при помощи их же оружия — громких и голословных заявлений! Теперь-то уж ничто не мешает мне объявить, что само присутствие здесь гроасского персонала вовсе не отвечает необходимости иметь на планете свою дипломатическую миссию, а является грубым и открытым вмешательством в дела Земли, попранием земного суверенитета! — Уже тише посол добавил: — Разумеется, я уже предложил послу Флиту вручить мне свои верительные грамоты при первой же возможности.

— О, это правда? Ваше Вели… То есть господин прези… посол! — в волнении воскликнул пресс-атташе. — И что же он вам ответил?

— Не собираюсь утруждать себя повторением хулиганских реплик, — мрачно проговорил Оливорм. — Достаточно будет сказать, что он грубо отвергнул мои мирные предложения.

— Флит — не более чем типичный представитель всех этих пердунов с липкими ладошками. Гроасцы считают, что грубостью им удастся отхватить себе Фрум-93, — сурово проговорил Маньян. — А того не знают, что здешняя почва все равно непригодна для выращивания столь обожаемых ими дынь сорта «хуб»! Слишком мало песчаной земли…

— Давайте не будем все же допускать такой ситуации, когда в результате праведного негодования из наших уст будут срываться подобные, унижающие национальное достоинство противников, эпитеты! Бэн, это я вам говорю! — строго заметил Оливорм. — Да, да! Ведь это от вас приходилось слышать: «Ах, эти мерзкие пятиглазые твари с липкими ладонями!» От вас! От представителя Земного Дипломатического Корпуса! Организации, в основе которой лежит приверженность к демократическим свободам, терпимость! Организации, предназначенной для деятельности, направленной на процветание всех достойных и стремящихся к сотрудничеству рас вне зависимости от их биологического типа, который, согласен, нам может казаться диковинным и даже гротескным!

— Упреки не ко мне, шеф… Я хотел сказать, Ваше Величество… То есть Ваше Превосходительство, — быстро заговорил Маньян. — Что до меня, то я очень внимательно слежу за тем, чтобы эти пресмыкающиеся никогда не догадались о том, что я думаю о них на самом деле.

— Нет, Бэн, это невыносимо! — произнес Оливорм, используя тон Напускной Строгости Добродушного Человека, позаимствовав его из специального кодекса дипломатического этикета, где тот значился под номером 321-к. — Мало того, что вы не утруждаете себя надлежаще обращаться к своему повелите… то есть руководителю, который так великодушно к вам всегда относился! Но вы еще беззастенчиво оголяете перед нами свои ксенофобские взгляды! Взгляды, прямо противопоказанные лицам, профессия которых, к сожалению, в том и заключается, чтобы постоянно общаться с этими отвратите… Я хотел сказать, с этими отличными от нас представителями иноземного Разума. В самом деле, нельзя же так!

— М-да… Все оказалось даже хуже, чем я подозревал, — прошептал первый секретарь посольства Маньян через плечо сидевшему слева от него третьему секретарю Ретифу. — Я боялся, что нас позвали сюда для того, чтобы поведать об очередном тупике, в который забрели переговоры с гроасцами по вопросу о том, к сфере чьих интересов следует относить Фрум-93. Но, судя по выражению лица господина посла — вам-то не надо, конечно, напоминать, что это номер 927-д (Вторая Степень Встревоженности), — совершенно очевидно, что признаки бедствия еще более разрушительны! Настоящая катастрофа за столом переговоров еще, как видно, не наступила, но… Одним словом, готовьтесь, Ретиф, к самому худшему.

— Я уже готов, господин Маньян, — ответил Ретиф, зажигая палочку ароматных курений. — Все важные документы заменены мной в Секторе на фальшивки, а сами замаскированы под обертку для фруктов.

— Что ж, смейтесь, смейтесь, если не можете без этого, — резко проговорил Маньян. — Но мои инстинкты — а вам известно, насколько они натренированы — подсказывают мне, что вот-вот нам сообщат новости, которые похоронным звоном прокатятся по коридорам Штаб-квартиры Сектора. Хотите верьте — хотите не верьте.

— Вы полагаете, что там, — Ретиф поднял палец в потолок, — подумывают о том, чтобы урезать нам посольское содержание?

Услыхав такое, Маньян судорожно передернул плечами.

— Господи, умерьте скорее свое воображение, Ретиф! — прошептал он с волнением в голосе. — Но я готов биться об заклад и поклясться своим шутовским колпаком, что гроасцы сейчас серьезно надумали прервать с нами переговоры. Ситуация настолько близка к непоправимой, что осложнения могут вылиться в самые непредсказуемые формы, вот увидите! Короче, я думаю, что кое-кому вскоре придется довольствоваться должностью пониже сегодняшней.

— Полагаю, — продолжал тем временем Оливорм тяжелым голосом, — что не надо быть большим оптимистом для того, чтобы считать, что все вы — разумеется, отборный контингент из Земного Дипломатического корпуса, специалисты по вопросам Гроа, выдернутые из своих респектабельных департаментов для того, чтобы принять участие в Миссии на этой планете — отлично осведомлены о том, что в течение ухе полутора лет я и группа отлично подготовленных для словесных битв дипломатов находимся в тупиковом положении и конфронтации с гроасцами, время от времени являющимися на переговоры с вами под руководством посла Флита, этого невыносимого и неистового демагога! В настоящее время обсуждается судьба Фрума-93. О, этот желанный и идиллически прекрасный мир! Голубые лагуны! Ослепительно белые пляжи! Сказочные, кишащие дичью леса! Обширные и плодородные долины, не тронутые до сей поры механическим плугом! Залежи минералов! Кристаллы химически чистого угля весом в сотню фунтов! Да что уголь! Помните тот сорокафутовый слиток чистого золота 999-й пробы, преподнесенный в качестве подарка Пенсионному Фонду нашего Корпуса открывателем этого удивительного мира, сэром Найджелом Фрумом?! Это ли не богатство?! Кстати, надеюсь, мы все согласны с тем, что это был поступок редкого благородства и щедрости?

— с этими словами Оливорм извлек на свет огромную, всю в цветочках салфетку и поднес ее к лицу с тем, чтобы приложить к влажным, покрасневшим глазам. Посол думал сейчас о доблестном сэре Найджеле Фруме, подарок которого для сохранности лежал во чреве Фастианского банка.

— Мужайтесь, — прошептал Маньян неизвестно кому. — Начинается…

— Ох, Маньян! — проговорил Оливорм, воспользовавшись для выражения своих чувств соответствующим средством из кодекса дипломатического этикета, а именно модифицированным вариантом номера 203-с (Упрекающая Возвышенная Доброта). — Если у вас есть информация, которая, на ваш взгляд, представляет больше ценности чем то коротенькое сообщение, которое я сейчас делаю для нашего персонала, прошу вас, встаньте и поделитесь с нами, не стесняйтесь!

Маньян как-то весь подобрался, с трудом проглотил неизвестно как появившийся в горле комок величиной с теннисный мяч и разжал губы в гладенькой версии номера 217-ф (Величественная Уверенность, Подкрепленная Чувством Собственного Достоинства).

— Ладно, Бэн, — смягчившись, произнес Оливорм. — Только не надо экспериментировать с номером 217. Это слишком тонкий оттенок, который вам так никогда и не удавалось освоить, как я постоянно отмечал в своих ежеквартальных оценках ваших профессиональных способностей. А вы знаете, что на основе моего того или иного мнения в высоких сферах, — Оливорм ткнул большим пальцем в потолок, — извлекаются оргвыводы. Поэтому использование сейчас вами номера 217 мало было похоже на раскаяние младшего должностного лица в совершенной ошибке, выраженное в ответ на мягкий и оправданный упрек со стороны руководителя Миссии. Если бы на моем месте был кто-нибудь другой, боюсь, он расценил бы эту вашу улыбочку как оскорбление. Да, вот так вот! — Оливорм — руководитель Миссии, он же и заместитель министра иностранных дел Земли — черкнул что-то быстро в блокноте, лежавшем перед ним, и вновь устремил на беднягу выжидающий взгляд.

— О, что вы. Сэр! Вы подумали, что я открыто выразил свое презрение к саркастическому замечанию, выраженному высшим должностным лицом своему подчиненному публично?! — вскрикнул Маньян. — Я бы очень не хотел, чтобы у Вашего Превосходительства сложилось такое обо мне мнение!

— Остановитесь лучше сейчас, пока не брякнули что-нибудь похуже, господин Маньян, — тихо посоветовал ему Ретиф.

— А, ерунда, господин посол, — пропищал майор Фэйнтледи, младший помощник военного атташе, выделенный последним для участия в этом совещании. — Просто он что-то там рассказывал о том, что гроасцы хотят прервать с нами переговоры.

— Ага! Значит, была утечка! — прогрохотал Оливорм. — И я почти уверен… Да нет, я абсолютно уверен в том, что за всем этим стоите вы, Маньян! Ведь всем здесь прекрасно известна ваша неудержимая склонность участвовать во всех наиболее глупых предприятиях, которые компрометируют достоинство и высокий статус нашего Корпуса!

— Н-но, — заикаясь, проговорил Маньян. — Я только сказал, что у вас, возможно, к нам есть какие-то дурные новости… Клянусь господом богом, ни слова больше!

— А вот мне показалось, что я услышал что-то об урезании посольского содержания, — ввернул Фэйнтледи таким тоном, каким задиристый школьник спорит с учителем.

— Так, ну хватит, Маньян! — прогремел Оливорм, и его голос разорвался над столом заседаний, словно осколочная граната. — Если уж вы посвящены в вопросы, выходящие за рамки вашей сферы деятельности, особенно в те, от которых напрямую зависит успех нашей Миссии, — а это без сомнения оказывает сильное влияние на моральный климат в коллективе и… материальную сторону дела, — то уж вы будьте любезны не держать это при себе и поведать нам обо всем сейчас же, пока мы не заподозрили вас в том, что вы намереваетесь употребить эти данные без соответствующего разрешения и в корыстных целях!

— Насколько мне известно, сэр, — слабым голосом проговорил Маньян, — никакого урезания посольского содержания не предполагается… Да если бы и предполагалось, как я мог об этом узнать?!

— Давайте не будем сворачивать в сторону от сути дела и напяливать на себя маску наивности и невинности! — резко воскликнул Оливорм. — Ни для кого в Секторе давно не секрет, что вы принимали самое активное участие в целой серии удачных дипломатических акций, благодаря чему уже давно ходили бы в руководителях Корпуса, если бы не ваша знаменитая репутация укрывателя секретной информации! Нет, не думайте, что сейчас я хочу выяснить вопрос об урезании посольских фондов. Я хочу узнать подробнее о тех слухах о срыве переговоров, которыми вы торгуете тут!

— Вот это да, сэр! — сломанным голосом проговорил Маньян. — Значит, по-вашему, то, что я внимательно отношусь к действительно удивительной информации (которую получаю, кстати сказать, при активной помощи Ретифа), дает основание для того, чтобы называть меня продавцом слухов?! Значит, по-вашему, я виноват еще и в том, что сплетничаю для собственной выгоды?!

— Ладно, Маньян, никто не говорил тут, что вы сплетничаете. Просто если в ваших руках действительно имеется надежная информация о том, что гроасцы намереваются выйти из-за стола переговоров, я требую, чтобы вы сейчас же сообщили все детали. Для того хотя бы, чтобы мы имели возможность выйти из-за этого стола раньше гроасцев и тем самым сохранить свое лицо!

— М-да, а между прочим, это — идея, — с чувством сказал пресс-атташе. — Тогда мы смогли бы все развернуть паруса в сторону дома и там подкопить немного силенок для будущих дипломатических битв, а?

— А я пока считаю это все слухами! Безответственными россказнями! — повторил сурово Оливорм. — И требую сообщить мне, откуда они исходят!

— Боже, да от Ретифа же! — вскрикнул совсем растерявшийся от вышестоящего гнева Маньян и бросил на Ретифа исполненный упрека взгляд. — Он только что вернулся из «полевой столицы», как гроасцы называют свой незаконный лагерь, сэр! Он провел там два дня, специально задавшись целью выяснить все возможные факты.

— Так вот оно что? — воскликнул, будто догадавшись о чем-то важном, посол. — Просим вас, господин Ретиф, просветите, не сочтите за труд! Какие факты вам удалось установить?

Ретиф поднялся со своего места.

— Господин посол, — сказал он, — я убежден, что оснований для продолжения гроасо-земных переговоров по вопросу о владении Фрумом-93 не имеется.

Оливорм устремил на Ретифа сердитый взгляд.

— Так значит это неслыханное по безответственности заявление является единственным объяснением того, что высказались неспособны представить нам подробный доклад на пятистах страницах о выявленных фактах?! — вскричал он. — Так, ну что ж… Разумеется, эта нелепая выходка не останется неотраженной где надо, — похоронным тоном сказал он. — Нет, вы только полюбуйтесь! Какой-то там третий секретарь, лицо, которому вообще никто не имел права доверять выполнение столь важной миссии, считает для себя обычным делом решать судьбу переговоров, проводящихся на самом высоком дипломатическом уровне! И это после многих месяцев огромных усилий множества высших руководителей Корпуса, включая и меня самого! И это после невероятного числа тяжелых для нас уступок гроасцам в качестве цены за их согласие рассматривать вопрос о принадлежности Фрума-93 в Третейском суде! Нет, человек, который позволил себе вмешаться во все это, должен быть просто-напросто отстранен от должности! У меня нет слов!

— Совершенно верно излагаете, господин посол, — поощрил Оливорма майор Фэйнтледи.

— Я доверяю Ретифу, — произнес вдруг Оливорм фразу, которая сводила на нет весь пафос только что законченного блестящего монолога. — Я доверяю ему в том, что это фривольное заявление, которое он тут перед всеми нами сделал, останется при нем. Ни намека на ослабление решимости землян продолжать переговоры не должно просочиться к гроасцам!

— Для начала я повторю то, что сказал, — опять подал голос Ретиф. — Оснований для продолжения переговоров нет никаких. Гроасцы вторглись в территории, входящие в компетенцию Земли, и они прекрасно знают это. Затащить нас к столу переговоров — это была их задача-минимум. Им нечего было терять за этим столом, потому что у них нет и не может быть никаких законных прав на эту планету…

— Насколько мне показалось, сам посол Флит согласился с моей точкой зрения, — ответил Ретиф.

— Ага! Вы отыскали брешь в прочной громаде позиции землян и указали на нее Флиту?! — прогремел Оливорм. — А вам не будет интересно узнать о том, что Флит является не только главой гроасской Миссии здесь, но еще и на редкость упрямым и несговорчивым представителем этой цивилизации на переговорах с нами?!

— Кроме перечисленного вами он еще и большой ценитель коньяка, — невозмутимо добавил Ретиф. — Или по крайней мере он должен быть им, если судить по тому количеству, которое он при мне поглотил.

— Ага! Да вы к тому же дали себя перехитрить пьяному вражескому бюрократу! — крикнул Оливорм и с такой силой грохнул своим карандашом о полированную поверхность стола, что всем стало не по себе. — Дьявол! Ох уж мне эти дешевые гроасские пародии на японское купеческое коварство!

Последние слова, будто пули, просвистели мимо уха Маньяна.

— Кстати, — продолжал Ретиф совершенно спокойно, — когда подошло время, мы немного сыграли.

— Вы… — задохнулся Оливорм. — В-вы играли в карты с этим гроасским чинушей на… планету?!.. — Для усиления слов господин посол подпустил в голос ноток, рекомендуемых кодексом этикета специально для таких случаев — номер 509-с (Крайнее Потрясение От Невероятности Сообщения).

— Не совсем, — пояснил Ретиф. — Это была не карточная игра.

— Значит, в кости, сэр! Вы продули в кости девственный мир! Эту яркую звезду в диадеме мечтаний землян о просвещенной экономической империи!

Ретиф выслушал молча эту редкую метафору и отрицательно покачал головой.

— Проиграл как раз Флит, — сказал он в общей тишине.

— И вы рассчитываете на то, что я в это поверю? — не растерявшись, выкрикнул Оливорм.

— Смело можете верить, сэр. Уже заключено соглашение об эвакуации с Фрума-93, которое Флит подписал.

— И профессиональные дипломаты оказались не нужны! — задал Оливорм риторический вопрос и всплеснул руками. — А я-то! Я-то посвятил многие часы — заметьте, в свободное от работы время! — для того, чтобы разработать идеальное решение проблемы, а какому-то выскочке, как оказалось, ничего не стоило предпринять свои никому не интересные шаги и тем самым растоптать все мои построения!

— И, однако, — веско вставил свое слово Маньян, — теперь, очевидно, мы обладаем неоспоримыми правами на планету.

— Не говорите гоп, любезный! — огрызнулся Оливорм. — Это так называемое соглашение, которое Флит подписал в нетрезвом виде, немедленно будет расторгнуто гроасским правительством! Поблагодарим же Ретифа за то, что он так славно замутил воду!

— Флит признал, что у гроасцев нет законных прав, — сказал Ретиф. — А поскольку он был одним из зачинщиков незаконного захвата части территории Фрума-93, я думаю, Гроа придется уступить.

— Ба! — фыркнул Оливорм и снова всплеснул руками. — И вы надеетесь на то, что я поддержу подобные утверждения? Если это правда, тогда что же получается? Что вся кампания уступок, которые Земля делала Гроа для того, чтобы получить от них согласие разбирать дело в третейском суде — это дурость?! Дурость, в которой я играю видную роль? — Говоря эти исполненные негодования слова, Оливорм не спускал с Маньяна уничтожающего взгляда.

Немного успокоившись, он закончил свою речь такими словами:

— Заварили вы кашу, Ретиф. Не знаю даже, что полагается вам за вашу наглую выходку и ее возможные последствия. Что касается пьяных заявлений Флита, то я буду сражаться с ними до конца, каким бы мучительным он не был. Их опубликование выставило бы меня в последних дураках. Это в лучшем случае!

— Да, но, по-моему, ради интересов Земли стоило бы чуть-чуть поступиться своим собственным «я». Это была бы малая цена за удивительную девственную планету, — несмело проговорил Маньян, оглядываясь вдоль стола в поисках взглядов сочувствия и поддержки, но наталкивался на только опущенные головы перетрухавших не на шутку коллег.

— Чуть-чуть поступиться своим собственным «я»?! — взревел Оливорм. — Сорокалетний труд во благо людей вы называете своим собственным «я», которым призываете «чуть-чуть поступиться»?! Я вижу вы совершенно потеряли надежду на повышение и теперь ведете себя абсолютно бесконтрольно, слепо, стремясь и других утащить с собой вниз?

— Совсем нет, сэр, — бодро вякнул Маньян. — Рассчитываю в свое время подняться до высокого ранга посла.

— Ага, после меня, да? — скорбно возвел глаза к потолку Оливорм. — Я должен был, давным-давно должен был заподозрить! В течение целого ряда лет я замечал разные неуловимые странные штришки, но не придавал им значения! А я-то столь наивно всегда доверял вам, как верному подчиненному, столь безбоязненно посвящал вас в различные важные вопросы административного характера!

— О, я вовсе не хотел… Вовсе не это имел в виду, сэр, быстро заговорил Маньян. — Я хотел сказать, что такому человеку как вы, облеченному такой властью, несущему такой тяжкий груз ответственности, конечно же, простится случайная и скромная оплошность…

— Вы пеняете меня пляжным домиком на Голубой Лагуне, не так ли, любезнейший Маньян? Скромное жилище, предназначенное главным образом для того, чтобы послужить уютным домашним очагом для нескольких несчастных сирот…

— …являющимися очаровательными девочками от восемнадцати до двадцати пяти лет, — промурлыкал майор Фэйнтледи. — Вот так благотворительность! Я и сам не отказался бы поучаствовать в ней!

— Низкая ложь, майор! — проревел Оливорм. — Одной из моих подопечных давно уже исполнилось двадцать шесть! Однако она настолько хорошо сохранилась, что без труда завоевала титул Мисс Ценное Должностное Лицо в соревновании с соперницами, великодушно предоставленными на конкурс военным ведомством!

— Ну что ж, я рад, что хоть кто-то из этих сироток принес какую-то пользу, а, Фрэд? То есть я хотел сказать, господин Оли… Точнее, господин пос… э-э, през… э-э… Ваше Императорское Высочество.

— Прошу от вас немного внимания, — сказал Оливорм, применив для этого случая номер 315-г (Неистощимое Терпение и Снисходительность). — Дело в том, что титул «Высочество», применяющийся обычно в обращениях к некоронованным членам королевских семей, в данном случае неуместен. Достаточно будет говорить: «Величество». Просто и скромно, я ведь не стремлюсь к императорским регалиям.

— Красота! До чего скромен! — промурлыкал в сторону ушей посла сотрудник экономического отдела.

— Что за тон?! — резко вскинулся советник посольства Прайдфол.

— Не обращайте внимания, Ленвуд, — миролюбиво сказал Оливорм, оформив фразу согласно номеру 49-м (Мужественно Перенесенная Бестактность).

— Нет, каково словечко — «красота»! Не слишком ли развязно в такой обстановке?! — не унимался Прайдфол. — По-моему, все эти бракованные питомцы Штаб-квартиры не имеют никакого понятия об учтивости, а? Как ты считаешь, Фрэд? Я имею в виду. Ваше господин Величество?

— Ты, наверно, смеешься надо мной, Ленвуд? — сказал Оливорм, заметно похолодевшим взглядом окинув советника посольства. Тот почти физически ощутил, как его окатило морозцем похлеще полярного.

— Мне смеяться?! Разве я могу смеяться в такую тяжкую минуту, шеф?! — воскликнул Прайдфол, пытаясь запустить в качестве пробного шара номер 95-р (Изумление, Вызванное Необоснованным Недоверием). — Вы в самом деле решили, что я насмехался? Вот это да! Я занимаюсь делами, в которых больше смысла, чем в этом занятии, Ваше Превосходительство.

— Итак, — сказал Оливорм, сцепив свои пухлые пальцы и обведя тяжелым взглядом всех присутствующих за столом; наметив жертву своего очередного монолога, — это был всегда тихий и вежливый советник, который в ту минуту пытался изобразить на лице номер 29-ж (Смущенная Скромность) плюс номер 41-ф (Честные, Но Неправильно Истолкованные Намерения), — он продолжал: — Я могу понять ваши попытки отразить номер 29 и даже одобряю это. Но вкупе с 41 — это уже слишком. Этим вы разрушили правдоподобие ваших чувств. Нет, похоже, вам никогда не научиться обращению с кодексом этикета. Для вас это слишком тонкое дело. Вот вы хотели изобразить на лице что-то возвышенное, а я смотрю на вас и такое впечатление, что вы мучаетесь изжогой. Ладно, все равно все эти пересуды не имеют никакого отношения к основной нашей проблеме: каким образом заманить Флита обратно за стол переговоров?

— Боюсь, это будет очень трудно сделать, господин посол, — вновь заговорил Ретиф. — Согласно заключенному соглашению, Флит и вся его команда, специализирующаяся на краже планет, обязаны покинуть Фрум-93 через полчаса и направиться к границам своих гроасских владений.

— Все! — Оливорм с ужасной силой треснул себя раскрытой ладонью по лбу, отчего зашаталось на носу его пенсне. — Я погиб!

— Ну почему же? Не совсем, — пробормотал Прайдфол. — Да, переговоры прерваны и сорваны, но… планета-то, похоже, в наших руках!

— Не надо отклоняться от темы! — заорал руководитель Миссии землян. — Я был направлен сюда для того, чтобы довести переговоры до конца! А теперь переговоры стали невозможными, и все из-за вмешательства этого выскочки! — С этими словами он устремил указательный палец правой руки в сторону Ретифа. Произошло это столь резко и неожиданно, что некоторые дипломаты из тех, что сидели на одной стороне стола с Ретифом, непроизвольно откинулись на спинки своих стульев, будто боясь быть задетыми убийственной струей гнева, изливавшейся из кончика пальца господина посла на неугодившего подчиненного.

— Эй, сынок, можно полюбопытствовать старику, черт возьми, чем тебе удалось спровадить с планеты этих пятиглазых зверюшек с липкими ладошками, а? — украдкой проговорил майор Фэйнтледи, бросив косой взгляд во главу стола, опасаясь навлечь на себя вторую волну императорского гнева за то, что как ни в чем не бывало обращается к опальному дипломату.

Пресс-атташе тем временем что-то черкнул себе в блокнотик.

— Ничего не писать! — скомандовал Оливорм пресс-атташе. — Здесь прозвучали некоторые э-э… эпитеты, унижающие национальное и расовое достоинство этих э-э… Одним словом, я не допущу, чтобы информация об этом куда-нибудь просочилась. Ведь заседания веду я и вся ответственность лежит на мне.

— Хорошо, но отчет все равно придется делать, — жалобным голосом пролепетал газетчик, — я заменю нехорошие слова на какие-нибудь другие.

— Самым правильным названием им было бы, пожалуй, такое: «трусливые захватчики чужого добра»! Это всего лишь точное их описание, но даже оно выглядит инородным в нашем прекрасном языке.

— О'кей, так и запишем: «трусливые захватчики чужого добра», так, шеф?

— А почему бы нам не вернуться к вопросу майора? — несмело предложил Маньян. — Как вам, Ретиф, удалось избавить планету от этих трусишек?

— Вот! — с удовлетворением произнес Оливорм. — Наконец-то я услышал образец определения гроасцев! — Он глянул в сторону пресс-атташе и распорядился: — Обязательно занесите эти слова Бэна. Заметьте, джентльмены, у Маньяна хватило-таки такта четко и ясно назвать наших противников, — поступок настоящего дипломата, — не издеваясь над некоторыми их оптическими излишествами и всем известными клейкими особенностями их конечностей.

— Спасибо, сэр, — пробормотал засветившийся от удовольствия Маньян и послал своему шефу благодарственный взгляд, значившийся в кодексе этикета под номером 23-в.

— Что?! — изумился тот. — 23-х?! На меня?! Бэн, вы слишком часто уезжали в командировки и многое позабыли. Позвольте уже напомнить вам, что взгляд 23-х бывает уместен в тех случаях, когда вы желаете поухаживать за девушкой, чтобы она согласилась скоротать с вами веселый вечерок… Здесь же… Особенно в такое тяжелое для нас время… Знаете, Бэн, я многое могу понять, но это, вы уж простите, выглядит как-то гротескно.

— Черт возьми, сэр, я вовсе не имел в виду «х» (Тонкий Сексуальный Намек Лицу Женского Пола). Я воспользовался литерой «в»! Клянусь честью!

— Тогда я вам скажу, Бэн, что 23-в (Ненавязчивый Обмен Взглядами Между Двумя Посвященными В Окружении Несведущих) еще менее подходит к данной ситуации, поскольку разница в чинах между мной и вами слишком велика! — сделал Оливорм Маньяну резкое замечание.

— Все это так, но однако же, почему гроасцы, поначалу предъявлявшие слишком много территориальных претензий, теперь собираются потихоньку убраться? — вмешался в разговор майор фэйнтледи и уставился на Ретифа.

— Они решили, что им даром не нужны земли, кишащие мерзкими пресмыкающимися, — ответил тот. — По крайней мере так объяснил мне суть дела сам Флит.

— Ага! Видите?! — вскричал Оливорм. — В то время как мы, земляне, движимые лучшими побуждениями, тщательно вымарываем в протоколах наших заседаний всякие обидные эпитеты в отношении гроасцев, эти липкие оппортунисты вот как нас жалуют в ответ! Это возмутительно! Я полагаю, что такое поведение наших противников не останется незамеченным в печати! — С этими словами Оливорм устремил исполненный значения взгляд на пресс-атташе (тот в настоящую минуту усердно очинял карандаш о свои верхние передние зубы, которые своим видом напоминали о крупных грызунах).

— Будьте уверены, Ваше Величество, не извольте сомневаться! — рапортовал бодрым голосом экс-певец домашней птицы и решительно выплюнул на ковер заслюнявленную деревянную стружку. — Я состряпаю такую историйку, которая принесет миллион чистого дохода любому комику. Чуть-чуть подправить — и можно смело репетировать телевизионное шоу! Миллион хрустящих, как они бы сказали!

— Кто?

— Те, для кого название «ученый» звучит оскорблением, шеф!

— Я не являюсь вождем аборигенского племени индейцев! — начал раздражаться Оливорм. — Что вы тут несете?!

— Индейцы?.. — озадаченно проговорил пресс-атташе. — Аборигенский? А что, отличное прозвище, шеф! Я обязательно вставлю его в отчет рядом с «трусливыми захватчиками чужого добра»!

— «Аборигенский» — это вовсе не прозвище, Хай, — кисло проговорил Оливорм, с сожалением глядя на пресс-атташе. — Это во-первых. А во-вторых, я никому не позволю искажать мои слова!

— Да, но что значит это слово, Ваше Ве… Высо… Господин пре… Мм…

— Феликс окончательно сбился.

— Зовите меня просто «сэр», — мрачно посоветовал Оливорм. — Если вас не хватает на большее.

— О'кей, сэр Высочество.

— Я не стану обращать внимание на это нелепое прозвище, в котором слышится прямое оскорбление в мой адрес. Я снисходителен к вам, Феликс, так же как к вашим умственным способностям. Но возвратимся лучше к вашему вопросу. «Абориген» означает «коренной житель», вам понятно?

— О, да! Примерно как мы на Фруме-93?

— Не совсем. Я согласен с тем, что мы являемся первыми разумными существами, пришедшими в этот мир, но ведь мы не родились здесь.

— О, вы как всегда правы, сэр Высочество!

— Вы так увлеклись придумыванием прозвищ, Хай, что просто жаль вас прерывать, — сказал Ретиф. — Но дело в том, что, говоря о пресмыкающихся, Флит имел в виду вовсе не нас, землян.

— Тогда кого же? — промычал Оливорм, не желая показывать своей растерянности.

Ретиф встал из-за стола и достал из кармана небольшой, размером со спичечный коробок пакет.

— Вот этих парнишек, — сказал он и открыл пакет, в котором оказались две плоские (дюйм в толщину и три дюйма в длину) гусеницы. Они шустро показались из пакета и шлепнулись на полированную поверхность стола. Издали их можно было принять за полоски разноцветного бархата. Едва коснувшись поверхности стола, они быстро приблизились одна к другой и, слившись, образовали живой мячик.

— Ой! — не удержался от наивного восклицания господин посол. — Что за… Что за… Меня никто не заподозрит в симпатиях к Флиту, но я и сам ненавижу этих всяких ползучих!

— Это червяки-грибль, — пояснил Ретиф. — Спаривающаяся пара. Они спариваются для новой жизни, понимаете.

— Но я не видел подобных зверюшек во время прогулки по окрестностям посольства, когда мы прибыли на эту планету, — запротестовал Оливорм. — Кто говорил, что ими кишит весь Фрум-93?

— Они размножаются быстрее, чем официант в забегаловке быстрого обслуживания успевает подсчитывать свои чаевые, — сказал Ретиф. С этими словами он подошел к ближайшему окну и отдернул на нем велюровые шторы.

Оливорм перевел взгляд на широкую логовину, раскинувшуюся за стенами посольства, вдруг его глаза полезли на лоб, он вскочил из-за стола и страшно взревел.

— Святые макароны! — орал он. — Смотрите на это! Там их, должно быть, не меньше биллиона!!!

Дипломатический персонал сгрудился тут же за его спиной. Каждый вытягивал шею, чтобы в следующую секунду стать свидетелем ужасной сцены, открывшейся за окном конференц-зала.

— Мать моя! Держите меня! Да там их целая туча! Я вижу целую тучу! — никого не стесняясь, орал майор Фэйнтледи.

— Черт возьми всех! Что я вижу! Господи, это как конец света! — глубокомысленным тоном комментировал увиденное Хай Феликс для тех, кто еще не успел добраться до окна.

— Неудивительно, что Флит решил паковать чемоданы. Кому нужна червячная ферма?

— Кстати, интересно, откуда они здесь взялись? — задумчиво проговорил Маньян.

— Их родина — Спрун-21С, — ответил Ретиф.

— Но система Спруна находится в десяти световых годах отсюда! — воскликнул Оливорм. Казалось, что в тот день он вообще утратил способность спокойно говорить. — Как вы думаете, как им удалось протоптать сюда дорожку?

Посол отошел от окна, вернулся к столу и ткнул карандашом одного из червяков, которые на минуту все-таки расцепились. Яркое и гибкое существо легко перебралось через преграду и поползло дальше по столу по своим делам. Яркая раскраска червяков живо контрастировала с темной полированной поверхностью стола.

— Очень просто, — ответил Ретиф на вопрос посла. — Это я привез их.

— Вы! — вскричал дико Оливорм и грохнулся в свое кресло. Видно у него от услышанного сообщения подкосились колени. — Но вы не могли! Необходимо было нанять тяжелый транспорт-грузовоз третьего класса для того, чтобы перевезти их всех!

— Вовсе нет. Достаточно было взять размножающуюся пару. Как вот эти, — Ретиф ткнул пальцем на двух червяков, ползавших без всякой цели по столу.

— Но зачем?! Для того чтобы искусственно вызвать какую-нибудь болезнь, чуму в этом девственном мире?! А вам известно, что это является гнуснейшим преступлением?!

— Они не представляют никакого вреда для здешней природы, — невозмутимо ответил Ретиф. — Я даже полагал, что они будут способствовать поддержанию здесь экологического баланса.

— О, экология! На нее пеняют все кому не лень. Особенно это любили делать на матушке-Земле в дозвездную эпоху. И часто для того, чтобы оправдать неоправданное! У вас есть какие-нибудь доказательства, что эти червяки действительно принесут пользу? — Посол обратил на Ретифа выжидающий взгляд.

— Что ж, я могу сказать, что они уже избавили планету от целого семейства вредителей, — спокойно сказал тот, потом глянул на часы и добавил: — Ну, если еще и не избавили, то через полчаса точно избавят.

— Отлично! Значит, мы прогоняем гроасцев ценой заражения этого чудного мира скопищем паразитов, так по-вашему? Хрен редьки не слаще. Лично я совсем не уверен, что эти ползучие придутся мне больше по душе, чем дражайший Флит!

— Между прочим, сэр, — вклинился в разговор Хай Феликс, — Флит объявил себя Общепланетным Правителем. Это для сведения.

— Какая наглость! — взорвался Оливорм, однако тут же попытался успокоиться. — Но хвала его брезгливости: если я заставлю себя поверить в заявление Ретифа, значит коллеге Флиту придется осуществлять свое правление с дистанции в несколько световых лет.

— Кстати, как насчет вас, Ваше Величество? — осведомился без промедления Феликс. — Вы будете править этим миром отсюда же, из резиденции, или разработаете какие-нибудь дистанционные методы управления для того, чтобы жить где-нибудь в другом месте, а? Скажем, на Голубой Лагуне?

— А что, в этой идее есть зерно. Хай. Несомненно, несчастным сироткам пойдет на пользу возможность лично наблюдать за свершением великих дел. Но не трусьте: неужели я похож на короля, бегущего из своего королевства и оставляющего там на произвол судьбы своих подданных?

— С-своих под-д-данных? — заикаясь, пробормотал Феликс, не в силах поверить своим ушам.

— Да-с, любезный. У каждого из нас есть профессиональный долг, и Земля с нетерпением ждет от нас его выполнения, — тоном ментора ответствовал Оливорм.

— Но, шеф!.. Если вы сами решили смазывать лыжи, неужели вы ожидаете от нас того, что мы останемся здесь и будем преспокойно наблюдать за размножением этих ползучих пресмыкающихся?! — слабо запротестовал Феликс.

— Чем вы слушаете, Хай?! Я ведь уже четко и ясно объявил, что принял решение остаться на своем посту и довести Миссию до конца! — Оливорм обратил на Ретифа взгляд свирепого китайца. — Хотя, — продолжил он мрачным тоном, — я совершенно не представляю, какой интерес для Земли может иметь поедаемая червями планета, от которой отказались даже гроасцы!

Ретиф с достоинством выдержал тяжелый взгляд шефа и после того, как он закончил, неторопливо прошел к двери конференц-зала, снял с вешалки для верхней одежды яркую куртку и вернулся с ней обратно к столу. Он провел несколько раз рукой по мягкому бархатному материалу и протянул куртку Оливорму для ознакомления. Едва тот взял ее в руки, еще ничего не понимая, Ретиф сказал:

— Вот полюбуйтесь. Это все из шкурок гриблей. По-моему, тут пахнет коммерческой выгодой.

— Да-с, хороша штучка! — истошно вскричал Оливорм и, брезгливо морщась, бросил куртку на пол. Та мягко упала и гибко, как шелк, растеклась по полу.

— А он прав. Фрэд, то есть сэр Высочество я хотел сказать, — пробормотал пресс-атташе, нагибаясь за курткой.

Ретиф и Оливорм смотрели на него, как на третейского судью. Первый — снисходительно, второй — испуганно-брезгливо а выжидающе.

— Братцы, да это неплохой товар! — воскликнул Феликс. — Как бывший хроникер в ежедневной газете «Одежда джентльмена», я ответственно заявляю, что эта штучка нисколько не уступает знаменитому флорентийскому бархату, клянусь мамой! Это верное дело! Военное ведомство оторвет у нас с руками и ногами! Боже, мы все богатые люди, Ваше Величество, если начнем этот бизнес!

— О, небеса! — вскричал, присоединяясь к ним, Маньян. — Ретиф, с какого количества этих крохотных зверюшек необходимо содрать шкуру для того, чтобы состряпать одну такую неофициальную одежку?

— Требуется около пяти тысяч особей, — ответил Ретиф после некоторого размышления. — Лолли скажет точнее: это она скроила эту курточку.

— Лолли? Удивительное совпадение! Это редкое имя также носит одна из моих старших подопечных. Помните, она еще выиграла конкурс на звание Мисс Розничная Продажа? — проговорил взволнованно Оливорм.

— Совпадение еще более удивительно на самом деле, чем вы думаете, — сказал Ретиф. — Моя Лолли и ваша — это одна и та же девушка. Когда она узнала о том, что я тоже включен в число дипломатического персонала, направлявшегося с Миссией сюда, на Фрум-93, она упросила меня взять ее с собой на борт транспортного корабля, который доставил нас на планету. Для того, разумеется, чтобы своими собственными глазами иметь возможность наблюдать за тем, как вы, господин посол, выйдете лицом к лицу с нашими общими врагами.

— И?

— И тогда я устроил ей местечко на корабле. По счастью, мне выделили двухкомнатную каюту. Это, понятно, административная ошибка.

— Весьма возможно, особенно если принять во внимание то, что подготовку к отлету Миссии на Фрум-93 я возложил как раз на Лолли. Бедное дитя, у нее совершенно нет способности обращаться с цифрами.

— С такой фигурой и не нужны никакие способности! — риторически изрек Хай Феликс.

— Ну уж нет! — рявкнул над ухом у пресс-атташе Маньян. — Я этого никогда не допущу! И для того чтобы сделать один жалкий наряд, необходимо умертвить пять тысяч — вдумайтесь: пять тысяч! — беспомощных тварей?! Как один из основателей Общества по Пресечению Зверств в отношении Паразитов и Вредителей, сокращенно — ОПЗПВ, я решительно протестую! Решительно! Мы, члены ОПЗПВ, все как один поднимемся против этого произвола и объявим для начала бойкот тем лицам, которые вздумают организовать этот бизнес!

— В чем проблема-то, господин Маньян? — улыбаясь, спросил Ретиф. — Я уверяю вас, что ни одна из этих крохотных паразитических зверюшек не будет принесена в жертву моде. Червячки сами с удовольствием будут избавляться от своих шкурок каждую весну. Обыкновенная линька. А что касается темпов развития бизнеса, — сказал он, обращаясь к Оливорму, — то стоит сейчас снарядить команду из десяти человек и пустить ее погулять на лужайку перед посольством, как через каких-нибудь два часа они принесут нам около миллиона первых шкурок.

— Ну что ж… — проговорил Маньян неуверенно. — В таком случае я постараюсь испросить у ОПЗПВ благословения на это дело…

— Итак, друзья, с этой минуты все мы в доле, — от всего сердца провозгласил Оливорм. — Единственная мысль не давала мне покоя, когда стало ясно, что это наши владения и что мне придется-таки вступать в должность здешнего монарха, то есть президента Фрума-93. И это мысль о денежном обеспечении нашего правления и иностранном обмене. Теперь же мы обладаем выгоднейшим экспортным товаром и все проблемы снимаются.

— Все это так, но стоит ли забывать о том, что планета кишит этими ползучими пресмыкающимися? — морщась, проговорил Маньян. — Неужели найдется человек, который пожелает стать королем червячной фермы?

— Найдется, Бэн, не сомневайтесь, — сурово сказал Оливорм. — Я хотя бы! И не надо лить крокодиловых слез, Маньян, ведь я твердо намерен произвести всех вас — за исключением только, может быть, Ретифа — в высокие и престижные звания. При первой же возможности, Маньян! Послушайте только, как звучит — Великий князь Маньян! Разве это не ласкает ваш слух, а?

— Князь над кем? Над этой ползучей мерзостью? Виконт над паразитами? Граф среди пресмыкающихся? Так что ли? Это что ли должно ласкать мне слух, по-вашему?

— Для одного из основателей общества ОПЗПВ ваши слова звучат по меньшей мере странно, — рявкнул Феликс.

— Я просто подписывал документы, в которых заявляется протест против массовых мучений и зверств над этими отвратительными созданиями! — быстро среагировал на выпад Маньян. — Но я вовсе не обязан миловаться с ними! — Он бросил взгляд за окно, на кишащий червяками ландшафт, поморщился и добавил: — И я не обязан жить с ними под одним небом.

— Похоже, нам не осталось другого выхода, Бэн, — серьезно проговорил Оливорм. — Это по поводу вашего заявления о жизни под одним небом с этими ползучими ребятишками. Теперь, когда Ретиф ловко вытеснил отсюда гроасцев, мы обречены владеть этой планетой.

— Почему? Может быть попробовать обманом заставить их вернуться на Фрум-93? — воскликнул, радуясь своей придумке, один из младших сотрудников Политического отдела.

— Полагаю, Честер, вы имеете в виду умелым маневром надавить на мораль и сделать так, чтобы гроасцы решили, что отказ от планеты отрицательно скажется на отношении к ним других цивилизаций? Пригасить их намерения умыть руки в этом деле заверениями в том, что обладание Фрумом-93 сулит им большую выгоду? Воззвать к чувству ответственности за судьбу планеты?

— Вы берете мои мысли прямо у меня из головы, босс! — с энтузиазмом воскликнул Честер.

— Умное наблюдение, мой мальчик, — сказал Оливорм, наградив своего подчиненного 24-В (Милостивая, Снисходительная Улыбка). Тот весь аж засветился при этом, а остальные присутствующие, желая высказать свое одобрение похвалы посла, перегоняя друг друга, обрушили на Честера целый шквал взглядов и улыбочек от 12,7-х (Я Всегда Знал, Что Ты Отличный Парень) майора Фэйнтледи до более сдержанного 119-а (Мы Все Надеялись На Тебя, Мальчик) Хай Феликса. На все эти гримасы счастливый Честер отвечал хитрым 3-в (Скромное Осознание Своей Добродетели).

— В самом деле, — сказал Оливорм, воспользовавшись 91-с (Возвращение Присутствующих к Чувству Реальности) и погасив тем самым возбуждение, возникшее за столом. — Я полагаю, нам следует послать с этим заданием к гроасцам известного им и компетентного человека, который бы переговорил непосредственно с Общепланетным Правителем Флитом до того, как их Миссия покинет планету, и призовет его к чувству ответственности и склонит к изменению принятого решения об отлете.

— Ага, понял, — с готовностью проверещал Честер и откинулся на спинку своего стула. Он схватил карандаш и блокнот и лихорадочно стал строчить план выполнения задания.

Господин посол посмотрел на него с сожалением и потом сказал:

— Нет, мой мальчик, речь не о вас. Вы пока еще недостаточно подготовлены для выполнения столь ответственной миссии. Но не гасите в себе рвения, очень скоро я найду для вас подходящую работенку.

— Мм… — поднялся из-за стола Маньян. — Я бы осмелился предложить…

— Вы правы, Бэн. Кто как не вы заслужили эту честь?! — живо воскликнул Оливорм. — Собирайтесь, нечего тянуть. Вы же не хотите появиться в их так называемой «полевой столице» в тот самый момент, когда их транспортный корабль будет отрываться от земли? Это будет означать, между прочим, не только невыполнение важного задания, но и серьезные осложнения с дальнейшей вашей карьерой. Поймите меня правильно.

— Да, конечно, я постараюсь добраться до места так быстро, как только смогу. Кроме того, разве я когда-нибудь…

— Вот-вот! Именно! Это самая замечательная черта из всех, что заметны в вас, Бэн! — с чувством воскликнул руководитель Миссии землян. — Вы всегда, в любой момент, готовы впихнуть свое тело в брешь.

— Т-тело? — заикаясь, переспросил Маньян. — Вы говорите так, как будто я уже труп…

— Вовсе нет, Бэн! Если вам удастся перехитрить этих пятиглазых, липких тварей и заставить их остаться в этом погруженном во мрак заразы месте, вы вполне еще успеете насладиться безмятежными пенсионными летами.

— А как насчет того, чтобы мне помог в этом деле Ретиф? — несмело спросил Маньян, будучи почти уверенным в отказе.

— В самом деле, почему бы ему не отправиться с вами? Почему бы не предоставить ему возможность лишний раз проверить в деле свои дипломатические клыки? — согласился Оливорм, дружески подмигнув Маньяну.

Тот уже стал собираться, когда посол снова обратился к нему.

— Да, кстати, Маньян, заберите с собой этих паразитов. — Оливорм указал пальцем на двух червяков, все еще ползавших по столу, то сцепляясь, то расцепляясь. — Мы уже довольно на них насмотрелись и уяснили для себя, что значит выражение: «Спариваться для новой жизни». Но, поскольку ничего другого они делать не умеют, заберите их.

Маньян, осторожно обращаясь с червяками, положил их обратно в пакет, смущенно бормоча под нос:

— Прошу прощения.

Затем он бросил исполненный значения взгляд на Ретифа.

— Насколько я помню кодекс, господин Маньян, это номер 13-а (Значительный Взгляд). Однако, к сожалению, никак не разберу, что конкретно он может означать, — сказал тот.

— Пойдемте отсюда. Я объясню позже. О некоторых вещах не принято говорить в присутствии лиц, обладающих спорной нравственностью. — При этом Маньян поглядывал на Хай Феликса.

— Послушайте-ка, Маньян, — заговорил тот уязвленным тоном. — Я, положим, не заканчивал Института Земного Дипломатического Корпуса, однако это не помешало мне разобрать признаки 2-а (Я Говорю о Тебе, Осел) в ваших косых взглядах, несмотря на то, что вы допустили шесть отклонений от стандарта, предписанного кодексом!

— Вы очень скоры на выводы, Хай, — мягко заметил Маньян. — То, что вы назвали «отклонениями», на самом деле является поправками, уточнениями и улучшениями плохо разработанного оригинала.

С этими словами Маньян пронесся мимо пресс-атташе и вышел из зала. Ретиф последовал за ним.

Загрузка...