Дыши глубже

Глава 17

АЛЕКС

Поднимаюсь выше на кровать, пока спиной не упираюсь в спинку кровати, сажусь и тяну Амалю на себя.

Она что- то говорит, возмущается, что я вместо нее решаю, делаю, не спрашиваю ее мнения! Говорит, что она пустое место, кричит и жестикулирует, вся напряжённая, нервная, а я, как больной придурок, не могу оторвать взгляд от ее пухлых губ, когда она кричит. Наверное, это гормоны, потом она, наконец, неожиданно для себя обнаруживает, что сидит верхом на мне, больничная рубашка задралась, оголяя сексуальные бедра. Мои руки уже под рубашкой нежно гладят спину, когда она пытается убрать их, что-то хочет сказать, уверен, что опять будет возмущаться, поэтому быстро и уверенно покрываю ее губы своими. Бля, какая она сладкая, вся кровь моментом спускается к паху, член болезненно пульсирует, требуя разрядки. Амаля пытается оттолкнуть, встать, но у нее не получается. Хватаю за руки, прижимаю их за ее спиной:

– Расслабься, – опять целую, нежно, ласково, она сжимает крепко губы, язык жадно врывается, в ее сладкий рот, она начинает отвечать на мой поцелуй, расслабляется, возвращаю свои руки под её рубашку. Поднимаюсь нежными касаниями по ее спине, глажу живот, поднимаюсь выше, хватая в руки ее твердые полушария. Они стали тяжелыми, соски моментально твердеют под моими пальцами, когда покручиваю их. Амаля издаёт сладкий, негромкий стон.

– Что ты делаешь, Алекс? – задыхаясь от удовольствия, шепчет в губы, – мы в больнице, нам нельзя. Я беременна.

– Я тебя хочу, умираю, и кто сказал, что беременным нельзя? Можно и нужно.

– Кто сказал? – она неосознанно ёрзает, трется о мой члене и сладко стонет.

– Я знаю! Спрашивал.. – поднимаю вверх рубашку, снимаю, она остается сидеть на мне в одних трусиках, вид потрясающий! Беру в рот сосок, сосу, нежно скольжу языком и дую, от чего Амаля громко начинает стонать.

– Ты бессовестный, спрашивал? – кусаю уже за другой сосок, она вскрикивает. Дыхание напрочь пропадает от ее стонов!

– Приподнимись, – она слушается, – сегодня ты будешь меня трахать, – от этого слова она краснеет, – я могу не выдержать, и сделать это грубо, навредить, я боюсь, поэтому давай ты.

– Хорошо, только выражайся по-другому, – стягиваю с нее трусики, – сюда никто не войдёт?

– Нет, я дверь закрыл на замок, – учащенно дышу, – помоги мне.

Стягивает с меня футболку, она слетает куда-то в сторону. Впиваюсь в ее губы. Как же я соскучился, как хочу ее, башку сносит. Неуверенными руками она растягивает пуговицу на моих джинсах, приподнимается и спускает их вместе с боксерами.

Мои руки орудуют на её аппетитных грудях, по очереди покручивая соски, пока язык ласкает то один, то другой сосок, она берет мой член в руку, он моментально пульсирует.

– Осторожно садись на него.

Пьяными, от возбуждения, глазами она смотрит на меня, поднося член к заветным складочкам, я закрываю глаза, с терпением жду, когда проникну в нее, но она скользит складочками по моему члену, размазывая влагу по всей поверхности.

Стонем вместе, громко, на всю палату. Она чуть опускается, насаживаясь только на головку. Поднимается и опять опускается, не насаживается до конца.

– Издеваешься? – голос хриплый, в голове – туман, она ёрзает по моему члену, нахально улыбается мне в рот, языком скользит по моим губам.

– Нет, дразню.

– Дразнишь? – хватаю за талию и насаживаю на себя, до основания. Улетаю, тело все дрожит, трясется, – что ты делаешь со мной? – она двигается, медленно и нежно, стонет громко, такая мокрая и горячая.

– Как ты там сказал? Трахаю.... – выскальзывает до конца и садится обратно, ловит кайф. Я пьяный. От ее движений теряю голову.

– Хочу тебя грубо... я так с ума сойду, если ты не начнёшь двигаться быстро и чаще... – голос совсем хриплый, сам себя не узнаю, но она не думает учащаться, а я уже не могу.

– Нельзя же быстро... – таким же пьяным и хриплым голосом отвечает.

Крыша моя слетает окончательно, когда своими же руками хватаю ее нежные полушария, поглаживая соски. Снимаю ее с себя, спускаюсь на пол, стягиваю с себя полностью джинсы с боксёрами.

– Иди сюда, – спускаю ее на пол, – наклонись, – она послушно выполняет то, что я говорю. Наклоняется лицом к кровати. Мне открывается вид сзади. С ума сойти! До чего она сексуальная. Подхожу, спускаю руку к ее влажной киске, поглаживаю, нахожу клитор, давлю на заветную горошину, – раздвинь ноги шире, – наклоняюсь к уху, засасываю кожу шеи, толкаюсь и проникаю внутрь. Она вскрикивает, хватает руками простынь, – больно?

– Нет, продолжай, прошу... – опять стон, и я не могу остановится. Вдалбливаюсь в нее, глубоко и до основания. Качаюсь в ней, как на качелях. Стараюсь быть осторожным. Она приподнимает попу, двигается в такт. Громкий стон срывается с наших губ, когда я чувствую ее пульсацию, Амаля трясется, дрожит. Следом кончаю я, изливаюсь в нее.

– Потрясающе! Кончать в тебя, – хриплю, целую в шею, где уже заметно появляется синяк. Черт, – ничего не болит?

– Нет, – отвечает шёпотом, дыхание еще не восстановилось, – выйди , слезь с меня...

Беру её на руки и несу в душ.

– Я тебя люблю, ванилька, ты моя и только моя!

Включаю воду, ответа от нее не жду. Уверен, она когда-нибудь признается, что любит меня.

***

– Надо подать объявление, займёшься этим? Или мне попросить кого-нибудь из отдела кадров? – Амаля сидит с полотенцем на голове, на кровати и мило уплетает пиццу из морепродуктов, сразу после душа она изъявила свое желание, и уже через полчаса пицца была у нас.

– Я хочу работать, Алекс, беременные работают !

– Я не хочу, чтобы ты работала, и не спорь.

– Но...

– Амаль, пожалуйста, хоть раз, не спорь!

– Что я буду делать дома восемь месяцев? Просто сидеть я не могу!

– Если хочешь, иногда буду брать тебя с собой, – улыбаюсь, когда смотрю, как она облизывает свои пальчики, ни чуточку ни стесняясь своих действий .

– Нет, не хочу! Просто скажи, что я тебе наскучила! Ты две недели со мной тут возишься, вот и надоело! Хочешь что-то новое!

Нет, таким ответом она меня убила! Как можно такое подумать, после того, как я полчаса назад жадно трахал ее, как голодный волк, после признался в любви! О какой новой может идти речь?

– Ааа, ты ревнуешь? – хохочу громко, когда до меня доходит, что она ревнует.

– Вовсе нет! – отворачивается от меня..

– Иди сюда, – обнимаю ее, – глупышка моя! Да, я голову потерял в ту самую ночь, как встретил тебя. С твоим появлением в моей жизни появился смысл, теперь вас трое, и я вас люблю. В твоей голове и мыслей таких не должно быть! Поняла?

– Правда?

– О Боги! Дайте мне терпения! – она хмурится, – ладно, я приму на твое место старуху какую-нибудь, можешь так и указать в объявлении.

– Правда? – глаза ее закатываются, – я укажу, не сомневайся, но у меня условие.

– Оглашай, – сдаюсь.

– Я буду приходить на работу, буду помогать, и ...

– Что и?

– А ты не торопи! – делает глубокий вдох-выдох, – буду приезжать без предупреждения! Вот!

– Хорошо! – смеюсь в голос, за что получаю кулаком в грудь.

– Не смешно.

– Я не смеюсь!

– Я же вижу, да? Ну, Алекс, ну, хватит смеяться!

– Все, не смеюсь! – делаю серьёзное лицо, но не получается, – я попью воды.

– Не буду с тобой разговаривать! Дай сюда ноутбук!

Протягиваю ей ноутбук и отхожу за водой.

Санитарка заходит, с ведром, шваброй и с кучей моющих средств.

– Выйдите, пожалуйста в коридор, мне надо убраться.

Я выхожу, закрывая за собой дверь. Делаю несколько звонков по работе. Совсем забросил строительство спортивного комплекса, но Димон понимает, тревожит меня только во важным вопросам, остальное решает сам. Изредка звонит, спрашивая совета, как поступить в той или иной ситуации. Как только выпишемся, надо будет отправиться на объект и решить пару вопросов на месте. Еще эти китайцы опять чем-то не довольны, требуют видеосовещание, но я отложил, до выписки. Не замечаю, как время проходит, и санитарка выходит, оповещая, что я могу зайти.

Амаля сидит довольная, даже улыбается.

– Вот! Все готово! Можешь прочитать, я уже подала объявление! – указывает на место рядом с собой на кровати. Спускаюсь на кровать, беру ноут, смотрю на ее довольное лицо. Что не так? Не понимаю, пока не читаю объявление. Смеюсь, нет, ржу в голос!

– Правда? Уже подала? Активировала? – кивает головой, – ты серьёзно?

– Не нравится что-то? – хмурится!

– Нет, все нравится, – смеюсь, – особенно это, читаю:

возраст:35+

семейное положение: замужем.

наличие детей: двое или трое.

опыт работы: неважно, научим.

– И что тогда такого смешного? Чего ты смеешься?

– Не смеюсь я, – говорю, встаю с места и взрываюсь от смеха, отворачиваюсь , когда в меня летит подушка, – иди сюда, – подхожу, обнимаю.

– Отстань! Отпусти!

– Не могу и не отпущу! Ванилька, вкусняшка моя, ты ревнуешь?

– Совсем нет, к кому мне ревновать? – её недовольное лицо говорит всё за нее.

– Хорошо, не ревнуй, мне никто не интересен.

– Мне будет спокойнее, если там будет не молодая......... ну ... пока я беременная, я не хочу нервничать..

– Ревновать, ты хотела сказать? – улыбаюсь, мне нравится ее ревность, мне всё в ней нравится, и то, что она сама себе противоречит, тоже нравится.

– Я не ревную, с чего бы? Ревнуют любимых, правда ведь?

– Да, любимых, – целую в висок, в щеку, тихонько добираюсь до любимых губ. Нежный, ласковый поцелуй, в паху сразу становится тесно, – я тебя люблю, хочу. Ты что творишь со мной?

– Отпусти, Алекс ......мы только что этим занимались... – краснеет.

– Я тебя хочу все время!

– Ненасытный......уйди. Мне надо ... расчесаться..

– Я сам расчешу тебя.

– Ты?

– Думаю, через пару месяцев тебе будет тяжело это делать, так что мне надо научится сейчас это делать, – забираю у нее расчёску и начинаю мучить ее. Ну, я стараюсь, если бы она не кричала и не щипалась, то получилось бы быстрее.

***

– По пути домой заедем на рынок? – Амаля скидывает вещи в сумку, нас выписали, и говорит, – надо кое-что купить.

– Это кое-что на рынке продается? – улыбаюсь.

– Нет, везде можно купить, но я хочу на рынке.

– Ты напиши список, отправим Стаса, я домой хочу, я тебя хочу, – она нагнулась и запихивает вещи в сумку, демонстрируя мне свою попку, в которую я хочу войти.

– Алекс! О Боги, дайте мне терпения, я сама хочу купить все, что мне нужно. Понюхать, пощупать, чтобы было свежее и пахучее.

– Это съедобное, то, что ты хочешь? – обнимаю ее сзади, трусь членом о попку, пока она утрамбовывает в сумку вещи. Кайфую.

– Ты маньяк, сексуальный, – толкает меня попкой, чем вызывает у меня смех, – о чем-нибудь другом можешь думать? Ааа?? – поднимается, смотрит в глаза, которые уже горят от желания.

– Когда ты рядом, да еще и в такой позе, мозги напрочь перестают работать, – тяну ее к себе и впиваюсь в рот. Моя сладкая.

– Нам ехать нужно! – еле отрываюсь от нее, – я еще не все вещи собрала, а ты....ты... – хватает меня за член, через брюки, дергаюсь назад, – угомони своего дружка, – смеется. Поворачивается и продолжает собирать вещи. Откуда столько вещей, ума не приложу?!

– Я хочу твою попку, она такая сексуальная, ммм, – чувствую скоро слюни потекут у меня.

– Извращенец, даже и не думай.

– Думаю, и хочу, и получу, – подхожу, отбираю сумки, – давай помогу, а то я кончу в трусы, пока стою наблюдаю.

– Говорю же, извращенец! Наглый, сексуальный маньяк, – смеюсь, – я хочу голубцы, а он что хочет?

– Ты за голубцами хочешь на рынок? Я закажу в ресторане.

– Я не хочу в ресторане, я хочу сама их сделать.

– Какая разница, Амаль, я закажу, одно и тоже.

– Ни одно и тоже, я сама хочу сделать. САМА.

– Давай заедем тогда в торговый центр, там купим все необходимое.

– Нет, я хочу на рынок. Ты не понимаешь, там на рынке, другая атмосфера, живая, все кругом пахнет фруктами, овощами, – она при этом еще прикрывает глаза, как будто на самом деле сейчас чувствует запах рынка и овощей.

– Ладно, заедем на рынок.

– Ура! – она подпрыгивает, обнимает, – спасибо, ты будешь таскать пакеты, а я буду выбирать.

– Хорошо, согласен, – куда мне деваться-то, эти ее гормоны бушуют, приходиться смириться и тащиться на рынок.

Рынок.

Амаля просто порхает и летает, как бабочка, подходит практически к каждому столику, трогает, нюхает, что-то кладет в пакет, ей с удовольствием взвешивают, продают. Смотрю на нее, и не могу поверить, что она полчаса назад в палате кричала и практически плакала, что я привез ей комбинезон для беременных, который был ей слишком велик.

– Я что, такая толстая? – плачет, – Зачем ты купил такой большой комбинезон? Зачем купил вообще что-то без моего согласия? Я просила мне привезти что-то из моих вещей, которые, кстати, у тебя дома, о чем я сейчас жалею! А ты мне привез этот балахон.... – сморкается в салфетку.

– Я хотел, как лучше! Я просто сказал им, чтобы дали мне что-то для беременных.

– Что-то для беременных? – киваю, стараюсь утянуть в поясе, застегнуть на самые первые пуговицы по бокам комбинезона, чтобы он не казался слишком велик. Я откуда мог знать, что он для беременных на последних сроках?! Еле уговорил ехать в нем, потому что желания ехать и привезти ей что-то из ее вещей не было. Всю дорогу она молчала, дулась.

А сейчас пожалуйста, она ходит по рынку, все нюхает, что -то пробует, что -то покупает, цветет и пахнет, а я иду за ней с пакетами. И вообще, черт возьми, я тащусь сейчас от ее счастливого вида.

Наконец, скупив полрынка, мы отправляемся домой. Сразу, как только положил пакеты на стол на кухне, притянул ее к себе.

– Я хочу приготовить голубцы!

– Я хочу тебя, твои голубцы – это долго, так что иди сюда.

Хватаю на руки и несу в спальню, кладу на кровать, она не сопротивляется, сама тянется к моим губам. Молния проносится по телу, когда ее язык проникает внутрь и нежно посасывает мой язык. Руки тянутся к ремню брюк, помогаю ей расстегнуть, и ее рука ныряет внутрь боксер, берет в свои нежные ручки член, нежно поглаживает головку. Громкий стон вырывается из моей груди, когда она круговыми движениями гладит головку.

– Мой ненасытный, – шепчет в губы, целует, не отрывается от губ, рука вовсю орудует на моем члене. Теряю напрочь рассудок, одним движением освобождаю ее от одежды, потом избавляю себя от одежды, поворачиваю ее на живот, ставлю подушку под живот, раздвигаю ее ягодицы и нежно скольжу внутрь. Двигаюсь уверенно, но медленно, моя девочка горячая и влажная, такая скользкая и отзывчивая, приподнимает попку, чтобы я глубже входил.

Стоны удовольствия и наслаждения не перестают вылетать из наших губ, наклоняюсь, засасываю кожу на шее. Одной рукой нахожу тугое колечко на попе, делаю круговые движения вокруг ануса.

– Алекс, – она пытается убрать мою руку.

– Тихо, расслабься, не дергайся, тебе понравится, продолжаю движения, и вхожу на полпальца, чувствую, как она напрягается.

– Не надо, я никогда не ....

– Я знаю, доверься мне, расслабься....... – она расслабляется, двигаюсь и внутри нее и пальцем, уже до конца вхожу пальцем, там тоже скользко, – девочка моя, ты такая мокрая, умереть можно, какое это наслаждение. Тебе нравится?

– Алекс... – я не перестаю двигаться, добавляю второй палец, – аххх, Алекс.

– Расслабься, тебе же нравится?

– Да... но больно…

– Я нежно....... – выхожу и вхожу пальцами почти до конца, там тоже расслаблено, горячо и влажно, Амалины стоны летают по всей комнате, чувствую ее пульсацию, она содрогается в оргазме, издавая громкий стон. Быстро выхожу, заменяю свои пальцы членом. Бля, как же туго, аж в глазах потемнело от такого наслаждения.

– Я убью тебя, Алекс, – хриплым голосом говорит Амаля, – когда закончим, – она напряглась, нотки оргазма еще присутствуют в ее теле, пользуюсь моментом и начинаю двигаться. Медленно, не глубоко, как же там скользко.

– Убивай, – хриплю на ушко, продолжаю двигаться в ее попке, – ты просто огонь, и так убиваешь меня, – она расслабляется и двигается в такт мне, – не больно?

– Чуть....

Нахожу ее клитор и начинаю массировать круговыми движениями. Я тону в наслаждении, теряю голову. Беру за бедра, сильнее тяну к себе, вколачиваюсь в ее нежную попку, нежными, не глубокими движениями, взлетаю в миг, кончаю, изливаюсь в ее попку, когда чувствую, как она прижимает мой член попкой, издавая громкий стон, разрываясь в оргазме. Медленно выскальзываю с ее попки, ложусь на кровать, притягиваю к себе на грудь, целую в макушку.

– Я с тобой летаю......

– Я не думала, что от этого можно получать удовольствие, но все равно убью тебя, когда отдышусь.

– Хорошо, убивай.... – смеюсь, – пошли, идти сможешь или тебя понести?

– Куда?

– В душ, – наклоняюсь, целую ее лицо везде.

– Я сама пойду, ммм.... без тебя, – поднимается, идет в душ.

Я расслабленно валяюсь, пока она не выходит из душа. Иду к ней.

– Все хорошо? Ничего не болит?

– Ничего не болит, – целует в губы, – я оденусь и займусь голубцами, пока ты примешь душ, – открывает шкаф и на мгновение замирает, – я все хотела спросить.

– Спроси.

– Что в этой коробке? – показывает пальцем на нижнюю полку.

– Открывай, увидишь, – встаю, подхожу к ней, она достает коробку, открывает.

– Это мое платье? – достает лоскутки, остатки своего свадебного платья, в котором оказалась у меня в ту ночь, – Боже... – дрожит, она меняется в настроении, – зачем ты хранишь?

– Хотел, думал, когда-нибудь, когда найду мою ночную фею, то покажу ей, в качестве доказательств, что она была в моей постели. Я с ума сходил, когда не мог найти тебя. Не знал, где и как искать...... – обнимаю ее, когда она все складывает на место, в коробку.

– И не говорил мне? Не показывал?

– Не имело смысла, да и повода сомневаться не было. Я был уверен всегда, что тогда была ты.

– Мы же не будем хранить ее? – она приподнимается, обхватывает шею руками и целует нежно .

– Не будем, я не думал хранить ее, даже забыл, что она тут лежит.

– Ладно, выкинешь сам, – улыбается, – я оденусь.

– Хорошо, я тебе помогу немного, только приму душ.

После душа надеваю домашние штаны, иду на кухню, я успеваю перекрутить мясо в фарш.

Амаля кипятит воду и обдает кипятком капусту, впервые вижу, как делают голубцы.

Десять минут и листья капусты лежат на подносе.

– Я сделаю пару звонков, крути свои голубцы без меня, – целую и ухожу.

Какого же мое удивление, когда возвращаюсь и вижу, что она делает.

А именно, в маленькие листья капусты кладет фарш, чуть прикручивает и кладет в рот, жует с закрытыми глазами, с наслаждением, точно жует экзотический фрукт, а не сырой фарш. Я не верю свои глазам! Она ест сырой фарш? В капусте?

Не сдерживаюсь, когда она повторяет, сколько она уже съела сырого фарша?

Подлетаю к ней, она перестает жевать, замирает.

Хватаю мусорное ведро, подношу к ее лицу:

– Выплюни! – мотает голову в стороны, не жует и не глотает, и не отвечает, потому что рот полный, – Амаля, там сырое мясо, сырой рис, выплюни! Это вредно, сырой фарш! Как ты можешь такое есть? Выплюни!

Она смотрит в глаза и глотает.