Дыши глубже

– Красивый мой, – Амаля целует мое лицо, глотая слезы, – слава Богу, ты проснулся.

– Значит, ты меня любишь? – смотрю на нее и не верю, что она произнесла эти слова, – скажи еще раз, хочу услышать, – в палате мы одни, она продолжает гладить меня, руки плечи, грудь, места, где нет этой тугой для меня повязки.

– Люблю, – кивает, словно мне слов недостаточно, – ты меня очень напугал.

– Иди сюда, – притягиваю ее к себе, настолько сил хватает, – поцелуй меня, – мне словно недостаточно того, что она почти меня вылизала, наклоняется и целует. Это такой приятный, нежный, теплый, трепетный поцелуй любимой женщины, – пока ты мне не родишь троих детей, не думай, что сможешь избавиться от меня.

– Дурачок, я об этом и не думала, – целует еще и еще, короткими поцелуями усыпает все мое лицо, плечи, руки, – у тебя где-нибудь болит?

– Да, голова, а если будешь так меня целовать и нежно гладить, то нижняя голова тоже начнёт болеть, – улыбаюсь.

– Бесстыжий! Даже в таком состоянии, в больнице все мысли...

– Где мои мысли? – нахально впиваюсь в ее губы, – знаешь, о чем я думал, когда машина перевернулась, и крутился внутри?

– О чем?

– Увижу ли я тебя, – она нежно обнимает меня, стараясь не дотрагиваться до груди.

– Я благодарю Бога, что я еще смотрю в твои глаза.

– Как мама?

– Доктор сказала, что все прошло успешно, но она сутки будет в реанимации, – грустным голосом отвечает Амаля, – мне даже не дали увидеться с ней.

– Ну, ничего, завтра увидишь, вместе поедем.

– Тебе можно?

– Не знаю, я не спрашивал, ванилька, ты ела что-нибудь сегодня? – смотрю на ее бледное лицо, сколько же пережила она сегодняшний день?

– Нет, вот сейчас уже я очень хочу есть, когда я не могла дозвонится до тебя, и о маме еще ничего было неизвестно, о еде я вообще не думала.

– Сейчас мы отправим Стаса за едой, позови его.

Отправляем Стаса за едой в ближайшее кафе, папа с мамой удостоверяется, что со мной все в порядке, едут домой, обещая вернуться вечером с вкусной домашней едой. Мы же с Амалией, дождавшись Стаса, обедаем.

На сегодняшний день отпускаю Стаса.

После вкусного обеда вовсе хочется спать.

– Куколка моя, иди ко мне, сядь рядом.

– А можно? Сюда же в любое время могут зайти.

– Мы закроем дверь, иди сюда, – только не успевает она подойти, дверь открывается и заходит врач. Седоволосый мужчина средних лет, приподнимает очки на лоб.

– Ну, здравствуй ! Алексей Колесников, – смотрит в историю болезни, которую держит в руках, – как себя чувствуете?

– Голова немного болит.

– Это нормально, у вас сотрясение, и трещина ребра, вы легко отделались, в отличие от водителя грузовика.

– Что с ним? Надеюсь, он жив?

– Да, по всей видимости, он уснул и потерял контроль над управлением автомобиля.

– Когда выпишите?

– Какой вы шустрый, – ухмыляется врач, – с сотрясением лежать минимум пять дней! С повязкой на груди – от трех до четырёх недель, все будет видно при повторном обследовании. А сейчас только покой, есть и спать. И выполнение всего прописанного мной, – с этими словами он удаляется.

Амаля звонит в больницу, расспрашивает о состоянии матери и только после двигается в мою сторону.

– Не делай такое лицо, я знаю, что означает твое выражение лица, – Амалька ложится рядом, но даже руку не кладет на меня, – ты будешь лежать столько, сколько нужно.

– Я сам решу, – я беру ее руку, кладу на себя, – обними меня, – она убирает руку.

– Не капризничай, у тебя повязка и трещина.

– Ну, хоть ногу закинь на мои ноги, – я надул губки, – я же не усну без тебя на себе.

– Ведешь себя, как маленький, – она закидывает ногу на мою ногу, я ее укрываю, целую в волосы, мы засыпаем.

***

Просыпаюсь один, от головной боли.

– Ну, привет, – Димон сидит на стуле рядом с моей кроватью, – рассказывай, как докатился до койки, – смеется.

– Здорово, голова трещит. Ты давно тут?

– Полчаса как тут, к тебе медсестра заходила, оставила таблетки, – протягивает мне таблетки и воду, – я не разрешил будить, – глотаю лекарства.

– Амальку не видел?

– Нет, я пришел, никого не было.

– Что там на объекте?

– Как выяснилось, то есть, рабочие признались, что экономили на цементе, чтобы продать пару мешков и деньги в карман себе положить, поэтому технология была нарушена, все развалилось. В общем, там эксперты, юристы разбираются.

– Слушай.. все равно жалко бедолаг этих...

– Ты башкой сильно ударился? Из-за них у нас проблемы... большие проблемы.

– Они алкаши какие -то?

– Нет, нормальные ребята, у всех семья, жена, дети, это тут при чем. Надо их оштрафовать! Заставить выплатить компенсацию!

– Ты сдурел? Чем им выплатить, если они на нас работают? Они в больнице? Что с ними?

– Не поверишь, с ними ничего серьёзного! Царапины да ссадины, у одного только сильно поранилась рука! Они, слава Богу, в соседнем помещении спали, не там, где стена развалилась, а то страшно подумать, чтобы от них осталось, если бы они спали там, где все обрушилось.

– Димон, это от части твои вина! Не хер было разрешать им там оставаться!

– Я найду им жилье, но штраф они выплатят! Чтобы знали, что такое воровать, там, где тебя кормят.

– Ладно, может, ты прав. Но не переусердствуй. Меня через пару дней выпишут, я подключусь к тебе.

– Там небольшой пакет, от ребят тебе, Артем, Толя и Макс передали, завтра навестят. Я тоже пойду, рад, что все обошлось. Ну, напугал ты нас всех.

Димон уходит, впуская в палату врача, который уже был меня..

– Как чувствуешь себя? – спрашивает.

– Голова прошла, ничего не беспокоит. Можно и домой.

– Конечно, только не нужно. Ладно, если тебя что-то будет беспокоить, нажимай на эту кнопку, дежурный врач придет. А я уже домой, до завтра.

Я остаюсь один. Бля, я без телефона, без связи, как бы без рук. За окном давно темно, я даже время не знаю сколько. Не знаю сколько проходит времени, когда дверь открывается и заходит женщина с подносом в руке.

– Ваш ужин, добрый вечер.

– Я не буду, заберите.

– Но вам надо поесть..

– Заберите, мне привезут, – я понимаю, она ни в чем ни виновата, но я почему-то кричу на нее. Один в палате, крыша едет. С трудом встал, ноги свесил. Лёгкое головокружение все же есть, но оно прошло спустя пару минут.

– Привет, – мама с папой заходят, – как ты тут?

– Если еще день тут останусь – чокнусь.

– Включил бы телевизор, – мама вытаскивает контейнеры с вкусной едой.

– Мне не интересен телевизор, ма.

– Аа. Поешь, пока горячее, – она толкает ко мне столик, ставит на нее горячий суп с курицей.

– Ма, дай телефон, позвоню Амале, я не знаю, где она.

– Тогда так, – говорит папа, – пока ты ешь, я съезжу тебе за телефоном, и симку твою постараюсь восстановить.

– Алло, куколка моя, – я уже не слушаю отца.

– Да, милый, – она появляется в дверях с телефоном в руке, улыбается.

– Ты уже тут? Где была? – раскрываю для нее объятия. Она, не раздумывая, идет ко мне, – я скучал.

– Меня не было пару часов, добрый вечер, – она поворачивается к маме, садится рядом, – ты поел уже?

– Добрый вечер, дочка, он еще ни притронулся! Скорее тебе звонить, – мама нежно улыбается..

– Давай ешь.

– А ты ела?

– Да, Алекс, ты только не волнуйся, – когда она так говорит, я уже волнуюсь, – я была у Валерия Виссарионовича.

– Ты уже пугаешь, что случилось? – я перестаю есть.

– У меня болел живот и поясница, но он меня осмотрел, – она жестом руки указывает, чтоб я слушал, – все в порядке, это от волнения было.

– Я его наберу.

– Не надо, мама, ну, скажите ему, я же не маленькая, чтобы рисковать детьми! – мама? Мне не послышалось? Мама? Она сказала, мама? Мою маму она назвала мама? И, по-моему, не только я удивлён.

– Она права, Алекс, успокойся.

– Амаля, ты выйдешь за меня замуж?