Его сладкая девочка

Глава 35

Егор.

— И что это значит? — Дейв совершенно невозмутимо смотрит на меня, когда я одним движением руки сметаю со стола всё, что на нем стояло.

Душа требует разрушений, чтобы хоть чем-то перекрыть то, что творится внутри.

Физическая боль не помогла. Я до изнеможения лупил грушу, стену, но кровоточащие костяшки даже тупо не отвлекли. Наоборот, глядя на разодранную в хлам кожу я представлял, что от моего сердца и такого не осталось.

И да, я всё ещё не верю.

— Ну? Сам расскажешь или мне на осколках техники погадать?

Давид расслабленно откидывается в кресле и изучает мое лицо. А я молчу, тупо сканируя стену напротив. Интересно же, чё там.

— Ксюша, — выталкиваю через силу. В горло словно песка насыпали. Голос сипит, выдавая лишь подобие звуков.

— Я догадался. Подробности будут?

Надо было идти к Артику, тот бы сразу дал в пятак за подобное поведение. Вырубиться — вот чего я хочу. А потом открыть глаза и узнать, что приснился идиотский сон. А в жизни всё хорошо. В жизни любимая девушка не уходила в никуда, прихватив детей и сумку денег.

— Так, Егорушка, поехали. Толку от тебя здесь не будет.

Давид встает и подталкивает меня к двери, попутно набирая Тимура. Точно! Надо было к нему отправиться. Вот кто бы не сдержался.

— Куда едем? — Спрашиваю, сидя в машине друга и пялясь в одну точку. Безумно интересное занятие. Захватывает не меньше, чем разглядывание стены.

— В лес. Или ты думал, я тебе так выходку с рук спущу?

— Не смешно.

— А я и не смеюсь. Ты же должен сам понимать, что перешагнул границы разумного? И если это просто псих, потому что беременная девчонка не дала, то я тебе шею сверну. На полном серьезе.

— Не рычи. Я всё возмещу.

— А я в этом не сомневаюсь. Купить новый ноут я и сам в состоянии. Но мы же оба знаем, что дело не в этом.

— Не в этом…, — эхом повторяю за другом. — Останови.

Мы как раз проезжаем мимо Елагина острова. Сколько раз я думал привести сюда Ксюшу. Ей бы понравилось.

Но вместо романтических поцелуев на мосту я стою, облокотившись на перила, и вываливаю на друга события последних трех дней.

— Нда… парням расскажем?

— Стоит?

— Ну помощь Влада нам точно нужна будет. И Тима, соответственно. В машину иди, трясешься весь.

Впервые мне не хочется огрызнуться. Сажусь в тачку и бьюсь головой о спинку сиденья. Как же мы докатились до такого!? Ксюша, Ксюша…

Дейв садится за руль спустя несколько минут. Протягивает бумажный стакан кофе.

— Пей. Тим с Владом подтянутся в деревню. Туда поедем. У тебя ключи с собой? А то мои дома валяются.

Шарю по карманам, доставая связку. Ключи, как и документы, привычка таскать с собой.

— Отлично. Тогда поехали, нам ещё затариться надо. Арт завтра подскочит, если нужен будет. У отца важная операция, останется поддержать.

Вытаскиваю телефон, забивая в заметках позвонить Артуру завтра. Его отец гениальный хирург, берущий сложные случаи. То, как он собрал мою руку, о многом говорит.

Дейв молча едет, а я продолжаю гипнотизировать свою точку. Жаль, она молчит. Я бы обсудил с ней ситуацию на внешнем рынке. Или рассказал, как горю изнутри.

— Тебе бы поспать, Егор. Хоть час, пока доберёмся.

— Не могу.

До места назначения все действия совершаю как робот. Магазин. Продукты. Спиртное. Загрузить. Сесть. Выйти. Прикурить.

Пока Давид ходит на сельское кладбище, затягиваюсь у капота машины. Глотаю дым и понимаю, что легче не становится. К смеси горечи и разочарования, обиды присоединяется беспокойство. Ну как она там? Где она? Не кружится ли голова?

Наконец друг возвращается, и мы трогаемся.

Подъезжаем к дому, и я иду открывать ворота. Влад снес избушку, оставленную ему соседкой-бабулькой, и выстроил на ее месте хороший дом. Уютный такой. Потом выкупил соседний участок, где уже мы с парнями установили баню. Каждый из нас может себе позволить дачу ближе, лучше, круче. Но это место само манит, и никто не хочет менять. У каждого своя комната, свободный въезд в любое время.

— Включай здесь пока всё, я баней займусь.

Друг уходит переодеваться, а я начинаю таскать пакеты в дом. И сюда я тоже хотел привезти…

— Сколько раз говорил Северу, что надо умный дом здесь поставить. Сейчас бы приехали в тепло.

Лихацкий спускается, кутаясь в толстовку, и ворчит.

— Мы не так часто сюда выбираемся. Не порть романтику. Сейчас дровами займешься, согреешься.

— Слышь, мамочка, мясо молча маринуй. И думай пока, куда могла твоя Романова деться.

— За принцессу переживаешь?

— А то. Вдруг дракон какой утащит, а я не защищу… защитю… тьфу, бля. Короче, мясом занимайся.

Я уже разжигаю мангал, когда на участок въезжает машина.

Мы пьем. Много. До отключки. Все, кроме Севера. Ссылается, что в любой момент могут дернуть, и достает ноутбук. Его возможности шире наших, а еще он чертов гений, как его зовет Дейв. Пытается искать, где могла засветиться Ксюшина карта или телефон. Пока это единственные зацепки. Все вокзалы и аэропорты проверены нами раньше.

— Егор, а ты вообще уверен, что она деньги брала?

Тут у меня нет однозначного ответа. Но говорю то, к чему пришел: — Нет. Понимаешь, она же даже колготки не взяла. Вообще ничего.

— Расписка?

— Расписка смущает. Но, бляха, не дает покоя копия доверки. Чем дальше думаю, тем больше кажется, что она как-то к родакам попала. Отец же постоянно документы приносил. Может, случайно прихватил. Писец, конечно, думать еще и про батю. Я не вывезу, если он с ними.

— Да, бабка у тебя…

— Вот ты знаешь, как я ее люблю. А сейчас не то что смотреть, от воспоминаний выворачивает.

— Это от алкоголя.

— От воспоминаний. Не спорь. Хотя нет. Спорь. Можешь в рожу дать.

— Тебе не поможет.

— О, Тим очнулся. А твои мысли?

— Я за разговор. Найти, прижать к стенке. Извини, брат, но твоя ба могла наболтать такого, что я б и сам вещички собрал. Один их спектакль чего стоит.

— Я всё тоже думаю над фразой подруги. Как там? Выбирай, кому верить?

— Типа того.

— Подруга ясно за Ксюху. Но мне кажется, Егор, ты облажался. Она от тебя наверняка ждала, что ты примешь сторону их и начнешь убеждать.

— Короче, парни. Есть варик через Милу выйти. — В баню, где мы заседаем, врывается Север. — Номер её дай. Если они созваниваются, засечем по Ксюшиному телефону. Хрен знает, может, симку переставила в кнопочный? Номер активен, но никак не поймаю выходов в сеть.

Заматываюсь полотенцем и топаю в дом, чтобы продиктовать цифры.

— Оденься, идиот. На улице…

Да плевать, что на улице. Мне девочку свою найти надо.

Отдаю Владу смартфон, и курю на крыльце. Холода не чувствую.

— В баню иди греться. Не хватало правда заболеть.

Север присаживается рядом. Только сейчас замечаю, как он осунулся, круги под глазами. Из всех нас он самый скрытный. Всё держит в себе. И всегда готов рвануть на помощь.

— У тебя случилось что-то? Расскажешь?

— Нет, не расскажу. В решении моей проблемы я могу помочь себе сам. Но кое-что попрошу. Между нами двумя. Я тебе в телефоне забил номер и адрес своей сестренки. Пусть будет на всякий пожарный. Звонить ей и ездить не надо. Но…

— Я понял. У тебя проблемы какие-то?

— Скажем так, я очень сильно нужен одним отморозкам.

— Помощь?

— Сам, Егор. Если припрет, скажу. Помни, что это между нами. И дуй в баню.

— Не, спать пойду. Пусть наши весельчаки оторвутся.

— Как дети. Вот кому срочно рожать надо. Но если Тимур по-любому созрел, но Дейва хрен проймешь. С его Стефановской он обречен. Как и Арт.

— Артур? Он же с Инкой…

— Он как рыба дохлая с ней. По течению плывет. Она из него деньги тянет, а он просто живёт. Присмотрись к ним.

Утро, помимо похмелья, приносит саднящее горло и душащий кашель.

— Дебил, бля. Тебе вчера сколько раз сказали голым не скакать? За тебя никто девчонку искать не будет. — Тим ворчит, но наливает чай и сует какой—то порошок. — Пей. Улька сказала, поможет сбить температуру.

— У меня нет.

— У тебя есть, говнюк. Я с электронным градусником под утро, как козел скакал. Пока ты стонал во сне.

— Откуда здесь градусник?

— Мать Давида аптечку оставила, когда приезжала. Тебе тупо повезло.

— А новости?

Мы в кухне вдвоем, Север с Давидом ушли на кладбище.

— Нет новостей. Нигде не светится. Она, конечно, не Джеймс Бонд, но прячется умело.

— Я все думаю, что такого могла наговорить Ирина Иосифовна, что Ксюша убежала? И про игры хрень эта?

— Ирина… — Тим приподнимает брови.

— Ирина. Не могу ее назвать иначе. Язык не поворачивается. Ну хотела яд выпустить — мне скажи. Моя жизнь, мой выбор. Но беременную девочку. Знала же, что у нее в жизни задница…

— Жалко мне вас. Ты еще крепкий, а она сломается.

— А себя? Себя не жалко?

Не знаю, откуда вдруг берется злость на друга. Может быть, потому что он прав, черт возьми?! Потому что я и сам понимаю, что моя девчонка где—то одна сражается против мира, а я даже помочь не могу? Тупо не хватает ресурсов, чтобы найти ее.

— Тебе самому как воевать против родной матери?

— Херово, Егор. Поэтому я тебя и понимаю. Мы же в прошлый раз не просто поссорились. Она уйти хотела. Испугалась. Мать давит. А ты сам знаешь ее возможности. Бля, да мне мачеха роднее собственной мамы. Отец молчит пока, нейтралитет, мать его. — Тим что—то достает из ящика. — Лоб подставь.

— Чего? — В башке мутно, не сразу успеваю переключиться.

— Лоб. Температуру проверить.

Поднимаю голову, а он, смеясь, наводит градусник.

— Руки за голову. — Прибор пищит, а Тим резко перестает ржать. — Керро, еб твою мать. Тридцать девять и четыре. Ты как сидишь вообще?

— Сижу вроде. Не ори.

— Пей лекарство и собирайся. Домой тебя повезу, болезный.

***

Пара дней проходит в коматозе. Кажется, я даже несколько раз терял сознание. Тим приволок свою девчонку, и они вдвоем клохчут вокруг моего тела. Все остальные органы пока не функционируют, а в мозгу одна ясная мысль: найти Ксюшу.

Вечером Давид объявляется с новостями. Ездил к подруге, но и его она послала. Всё, чего добился, ответа «поговорите с бабушкой, пусть сама рассказывает».

Пытаюсь встать и, пошатываюсь, дохожу до кухни.

— Тим, где ключи от тачки?

— Ты куда собрался?

— Разговаривать.

— Ты себя видел? На ноги сначала встань, потом перейдешь к военным действиям.

— Мне надо.

— Егор, — ко мне подходит Ульяна и мягко кладет руки на плечи, — послушай. Ты сейчас ничем не поможешь. Только хуже сделаешь. Если дальше сляжешь, отодвинешь встречу со своей Оксаной. И подумай про то, что больному к беременным приближаться нельзя. Понял меня?

А что мне остается? Только согласиться. Про возможность заразить свою девочку я вообще не подумал. Да и о чем я думал в принципе? Потерял голову от любви? А мог бы…

— Давид, — кричу другу, потому что второй раз совершить подвиг и доползти до ребят сил тупо не хватит.

— Ты себя ведешь как очень скандальный больной. В курсе? Тебе положено лежать и спать. А ты орешь.

— Тебе обязательно зубоскалить?

— Ноут оплакиваю. Имею право. Ты в курсе, что еще и селектор разбил?

— Потом вместе поплачем. Дай контакты риелтора своего.

— На хрена?

— Мне нужен дом. С охраной. Как у тебя. Чтобы больше никто Ксюшу достать не смог.

— Писец, товарищи. Не хило тебя болезнь тряхнула.

— Дом, Давид, до—о—ом.

— Ну как скажешь. Контакты скину.

И пока всю следующую неделю я занимаюсь выбором дома и активно пытаюсь выздороветь (воспаление легких, мать его), в нашу жизнь приходит полный пиздец.

Ночные звонки всегда приносят странное чувство обреченности. Не знаю, с чем это связано. Если по студенчеству такой звонок мог означать «приезжай бухать» или «забери меня, я в мясо», то сейчас подрываешься, покрываясь холодным потом.

На экране номер Тимура. Он позавчера свалил к себе наслаждаться обществом любимой, а не моей помятой физиономией.

— Тим?

Голос друга звучит глухо: — Улька пропала. Можешь приехать?

Не задавая ни одного вопроса, срываюсь к выходу. Меня все еще штормит, а, влетев куда—нибудь, пользы не принесу, поэтому вызываю такси. Везет и свободный водитель на месте уже через минуту.

Однако…

— Ты где?

— Черт. У нее. Адрес скину сейчас.

Повторяю действия. Такси, подъем в квартиру. Не надо быть экспертом: что—то произошло. Единственная комната разнесена в щепки. Друг держится за голову. Замечаю струйку крови на виске.

— С головой что?

— Сам не понял. Позвонили соседи снизу. Типа заливаем. Открыл дверь. Все. Очнулся — Ули нет, в комнате… сам видишь.

— Полиция?

— Соседи уже вызвали.

— На кого думаешь?

Ответить Тимур не успевает. Прибывший наряд допрашивает нас, проводит опрос соседей, которые разбужены грохотом и сиреной и… увозит Тима, предъявляя ему предварительное обвинение… в убийстве… Откуда—то находится кровь, которую забирают на экспертизу.

Дозваниваюсь до отца друга внизу и кратко обрисовываю произошедшее. Оказывается, Тим успел позвонить всем, но ответил среди ночи я первый. Дейв выскакивает из машины и бежит к парадной, притормаживая около меня. Повторяю все, что знаю. Мы оба в глубоком шоке и не сразу соображаем, что делать.

— Адвокат. Семейного?

— Гарика. Он развелся недавно, как раз зол на весь свет.

— Вызванивай и погнали. Отец к отделению уже едет.

Мы поднимаем на уши всех, кого можем. К утру в отделении не протолкнуться, но увидеться с Тимуром не дают никому. Игорь на колене строчит жалобы и протесты, только время течет, а ситуация не меняется.

— Не покидает ощущение, что это подстроено. — Мы курим под козырьком отделения, наверное, в сотый раз за эту длинную ночь.

— Почему тебя не пропускают? По закону же обязаны.

— Обязаны. Тянут для чего—то время. Вы там никому дорогу не переходили?

— Чисто всё. Да и ты его знаешь, он не полез бы.

… А еще через день происходит то, что переворачивает жизнь каждого из нас…