Его сладкая девочка

Глава 50

Дорогой домой прокручиваю разные варианты разговора. Понятно, что Ксюша в шоке будет от свалившихся новостей. Утешает, что она уже говорила мне «да». И мы вместе.

Я, безусловно, на всю голову идиот, раз не сказал. Но на тот момент была важна скорость для принятия решения. Ну и дальше процесс пошел, и уже сам сглупил. Теперь вот разгребать буду. Тоже сам.

И опять же, данная процедура необходима была для важного дела.

Да, возможно было оставить девочек просто под опекой, но… Мне нужны гарантии того, что жизнь девчонок сложится так, как надо. Если со мной что—то случится, они не должны знать никаких проблем. Поэтому только удочерение. К тому же я реально считаю их своими. Даша уже соображает и помнит настоящего отца, но маленькая Маша искренне считает меня своим папой.

— Папочка, — Маруська виснет на шее, стоит войти только в дверь. До сих пор сердце замирает от этого слова.

— Привет, принцесса. Как ваш день прошел?

Девочки, перебивая друг друга, рассказывают о своих проделках. Надеюсь, сегодня никакую одежду не порезали и у Роя не сбрили шерсть. Они уже порывались. Дашка, конечно, зажигалочка. Идеи выдает одну за другой. Но самое опасное — дед Саша половину этих идей поддерживает. «Лучше пусть под присмотром шалят», — говорит. Может быть, может быть…

Уже новости рассказаны, руки вымыты, Рой зацелован, а моей девочки нет и нет… Странно. Она первая бежит встречать. У них с малышней соревнования.

— Вы одни здесь сидите что ли?

— Да не-е-ет. Нас Ксюша выпустила из комнаты, когда твою машину увидела. Сейчас Тимур за нами приедет. Ты что-о-о, не знал?

Дашка забавно морщит нос и таращит глаза. Только сейчас замечаю, что одеты они в уличные штаны и у порога стоит дорожная сумка.

— Даш, а сама Ксюша где?

— В спальне.

Понятно. Или плачет, или вещи собирает. Мне этой Светке язык вырвать охота. Какого хера она приперлась? Побольнее укусить решила после проигранного суда своим папашкой? Так и высказалась бы мне. Нет же, нашла с кем воевать — с беременной девчонкой. Показать свою силу на слабом сопернике — это вовсе не показатель превосходства. Скорее показатель тупости и трусости. Но она своими мозгами до подобного вывода не дойдет.

Собираюсь усадить малышню за мультики, но слышу шум у дома, а затем и стук в дверь. Ага, вот и Тим. Смеясь, подхватывает мелкоту и командует одеваться. Вот так последним узнаю, что, оказывается, Ксюня попросила еще днем посидеть с сестрами. И сейчас общалась с ним по телефону.

— Пост сдал.

— Пост принял. — Салютуем друг другу, и Тимур со своими подружками отчаливает.

Что происходит в этом доме?! Бегом поднимаюсь в нашу комнату. Вот чего угодно ожидал, но не…

— Ксю-ю-юш!?

Я в шоке стою. Кажется, слышу, как глаза мои хлопают.

Полумрак. Нежная музыка. И моя танцующая ягодка. В коротком халатике.

Ущипните меня! Я сплю?! Умер и попал в рай?!

Это точно моя Ксюша? Девочка, которая смущается заниматься сексом при свете, которая мнется в душе? Которая покрывается румянцем, стоит спуститься губами ниже груди?

Она ведь так ни разу и не дала доставить себе удовольствие языком. Начинает зажиматься, пугаться и дрожать. Для нее откровенные ласки — это грань, перейти которую она пока не может. Шаг за шагом раскрепощается, уступая в малом. Всё будет у нас. Тем слаще награда, чем сложнее её получить.

***

Моя девочка тихо сопит, уткнувшись в бок носиком. А я улыбаюсь. Широко. Шумно дышу, потому что прийти в себя оказывается слишком сложной задачей.

И я опять… снова… не рассказал. Но сейчас есть — пусть слабенькое — оправдание. Не успел. Кровь от мозга прилила к другим органам, и он резко выключил основную функцию «думать».

Ксюша в танце подходит ближе, обвивая шею руками. Молча зовёт двигаться с собой. Она потрясающе танцует. Плавно, эротично. Соблазняет. Манит.

Я уже давно потерял от неё голову. Сейчас теряю остатки разума и всех здравых мыслей.

Главное, не сорваться и не испортить ей сюрприз.

Дергаю за поясок, и халатик планирует под ноги. Чуть отстраняюсь, пожирая глазами своё сокровище. Я, как дракон, нашёл своё золото и никому не отдам.

Малышка поднимает руки вверх, вытягиваясь в очередном невероятном па, а я всё… В себя начинаю приходить уже на кровати, впиваясь поцелуем в нежную шейку.

От картинок недавно произошедших событий член каменеет.

Сама напросилась. Это наша ночь. Поэтому без зазрения совести даю волю своим рукам.

— Ммм…

Проснулась. Сонно щурится, но уже растягивает губы в улыбке. Моя умница всё прекрасно поняла.

Переворачиваю на спину, устраиваясь сверху. Вся моя. От светлой макушки и до изящных маленьких пальчиков на ногах. Вся.

— Ты не устал?

— Не-е-ет. И ты не надейся, что я тебя отпущу.

— Егор, — шепчет, прикрывая глаза. — Я на это рассчитываю. Что не отпустишь.

Александр Клементьевич

Шаганэ ты моя, Шаганэ!

Потому, что я с севера, что ли,

Я готов рассказать тебе поле,

Про волнистую рожь при луне.

Шаганэ ты моя, Шаганэ.

Потому, что я с севера, что ли,

Что луна там огромней в сто раз…

— Саша, это так нежно! Ты слышишь? «Шаганэ ты моя, Шаганэ»… — Поля перечитывает стихотворение по третьему кругу, теребя поясок платья.

— Очень красиво, Полин. Столько тем для стихотворений, а про любовь самые пронзительные. Про любовь к женщине, — добавляю.

— Потому что о чувствах?

— Наверное. Потому что хочется выразить словами то, что в груди. Как передать стук сердца, что меняется при приближении любимой? Как донести своё дыхание, которое прерывается, стоит подумать о ней?

— Са-а-аш, — она откладывает томик Есенина и подходит ко мне. Кладет ручку на грудь, завороженно глядя в глаза. — Ты так красиво говоришь… как эти поэты.

— Это не я, Поль. Это моё сердце.

Мы видимся каждый день. Но этого бесконечно мало. Безумно мало. Мне не хватает её всегда. Хочу прижимать к себе любимую ночью, хочу видеть её пробуждение, слышать ровное дыхание… Но мы никуда не торопимся. Я тону в наших поцелуях и мечтаю, что скоро смогу научить свою Полю взлетать до небес. Я знаю, что она чиста и невинна, и боготворю её за этот дар.

— Не знаю, что может быть сильнее моей любви к тебе. Ничто не заменит твоего образа в моём сердце. Моя… ты моя?

— Твоя, Саш. Только твоя. Ты же знаешь.

Знаю. Люблю. Верю в то, что мы будем вместе. Нам надо лишь немного подождать. Совсем немного.

— Пойдем к реке?

— Пойдем. Я сейчас на кухне корзинку соберу. А ты меня подожди у рощи, хорошо?

Мы особо не скрываемся дома. Да и не перед кем. Полина мама занята делами, а мои родители в очередном отъезде. За пределами дома нам приходится быть осторожными. Времена такие, когда общественное мнение и порицание слишком много значат. Не для нас. Вот когда я смогу увезти отсюда свою Полину, всё изменится…

… Мы лежим на пледе у воды. На нашем месте. Ветви старой ивы надежно скрывают от любых прохожих. Местные сюда не ходят. Хоть для купания место и удачное, но есть лучший подход к воде; зачем лезть через кусты лишний раз.

Полина плетет венок и цветов, собранных по дороге. Ловкие пальчики перехватывают стебли, создавая сложный узор. Она вся такая — маленькая, ловкая. И очень хрупкая. Даже в жаркий день видна бледность кожи.

Она знает о том, что больна. Знает и улыбается. Не плачет, не проклинает судьбу. Смеется, строит планы на будущее, мечтает. Мы вместе мечтаем.

Перехватываю тонкие пальчики и целую каждый. Её ладошка невесомым мотыльком дрожит в моей руке. У нас резкий контраст кожи. Я смуглый, быстро загораю. Она беленькая. Как прекрасный лебедь.

— Почему ты дрожишь? Замерзла?

Сегодня жарко, но у воды хорошо. Нет удушающего зноя. Глупый вопрос, ведь и сам я дрожу.

— Нет. Мне просто очень хорошо с тобой.

— И мне с тобой. Люблю тебя.

Тянусь, чтобы поцеловать, и случайно опрокидываю девушку на спину. Она звонко смеется, обнимая руками мою шею. Сердце перестает биться, потому что в глазах Полины пожар. Огонь, сжигающий меня, передался и ей.

Наш поцелуй больше нельзя назвать невинным. Движения рук становятся требовательными. Мы прижимаемся друг к другу, будто если оторвемся, мир рухнет.

— Ты не боишься?

— С тобой я ничего не боюсь.

… В этот вечер мы впервые становимся близки…

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя…

Не потому, чтоб я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной ищу ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света.

Я читаю стихотворение Полине, когда она, выдохнув от нашей страсти, устраивает голову на моем плече. Моя любовь взаимна. Моя любовь со мной. Я самый счастливый человек на свете. И искренне сейчас верю в чудеса…

Смаргиваю непрошенные от воспоминаний слёзы и провожу кончиками пальцев по выбитой фотографии на памятнике. Ниже надпись, понятная только двоим.

«Шаганэ ты моя, Шаганэ»

Тогда, много лет назад, родители поставили условие: для сохранения фамилии жениться на дочери представителя известной фамилии. Моей семье нужны были их связи, а семье невесты обещанное вложение в прогорающий бизнес, обещанный моим отцом. Я, как на духу, рассказал родителям про свои чувства, свою Полину. Про наши отношения. Какой может быть брак, если два человека не могут жить друг без друга?

Но когда в руках человека сила и власть, когда известны слабые места… Заставить можно кого угодно. Всё, что удалось выторговать — операцию и лечение Полины. Отец при всех своих звериных замашках не был последней сволочью и слово сдержал. А я… я считал дни, когда смогу подать на развод.

Ирина не была плохой женой. Нет. Я уважал её. Мы были в одной лодке. Я не любил её, она не знала меня. Говорила, что нравился, но для брака этого мало. Союз был выгоден семьям. Не нам. Мы жили как друзья. Единственный целомудренный поцелуй состоялся на свадьбе. Молодая жена приняла мою позицию и мою правду.

… Я летел словно на крыльях. Моя. Она ждёт меня. Я знаю, чувствую. Любимая. Наконец—то. Жить, мечтая о встрече — это каторга. И она закончилась. Я встретил в городе Полину мать. Увидел мельком. А это значит, что она вернулась.

Я писал письма. Писал и клялся в своих чувствах. Сначала приходили ответы, но они приходили всё реже и реже. Поля писала, что из—за лекарств чувствует слабость, но врачи заверяют, что это временно. Организму нужно время. И я ждал. Писал и ждал, что однажды снова получу заветный конверт. А теперь она здесь. Моя родная…

Подбегая к её дому даже не подумал, почему Поля не связалась со мной. Почему не пришла. Я был охвачен эйфорией от предстоящей встречи.

— Здравствуйте! Я к Полине. — Приветливо улыбаюсь её маме. Она изменилась. Похудела. Под глазами круги. Эта женщина всегда много работала. Мысленно строю планы, куда бы смог помочь ей устроиться, чтобы она не истязала себя.

— Здравствуй, Саша. Полина…

— Где же она? Она дома? — Я веду себя как юнец. Но не могу думать о чем—то другом. Потом спрошу, как дела, задам все вежливые вопросы. Потом. Всё потом.

— Она… Помнишь, где старое кладбище? Там раскидистый клен в конце…

— Да, спасибо! — Обрываю женщину. Я хорошо знаю это место. Мы вместе ходили навещать Полину бабушку, которую она любила. — Спасибо!

Скоро. Совсем скоро я смогу увидеть свою девочку…

… Деревянный крест и черно—белая фотография, с которой глядят ясные Полины глаза. Как же так? За что, Господи?

Не верю. Смотрю на ту, к которой так спешил. На ту, которую любил и не уберег…

… Которую буду любить всю свою жизнь…