Его трудное счастье

Глава 22

— В таком случае объявляю ваш брак расторгнутым.

Судья, уставшая женщина с крашеными фиолетовыми волосами, еле слышно стукнула молоточком, ставя точку на этом этапе Валиной жизни.

Конечно, это был обман. Но лучше так, чем тянуть ещё месяц. Всё равно Король на заседание не явится, потому что все письма из почтового ящика Валя вынимала сама. Как хорошо, что вынужденные каникулы позволили ей следить за почтой уже бывшего мужа и уничтожать присланные повестки в суд на бракоразводный процесс. Да и конверт, сунутый Воеводиным сегодня утром в карман мантии уставшей судьи, тоже сыграл свою роль. А в итоге — «Я свободен!»*, как поёт Валерий Кипелов в своей новой песне.

— Ты сейчас куда? — спокойно спросила Люда, будто разводы в их жизни были делом пустяковым и привычным, натянула перчатки и озабоченно огляделась по сторонам, ища мужа. — Давай кофейку треснем?

— Нет, не хочется, да и не лезет в меня кофе в последнее время. Тошнит всё время.

— Слышь, подруга, а ты случаем не залетела?

— Нет, я же на таблетках.

— Ну-ну, но те пресловутые десятые процента никто не отменял. Ты бы к врачу сходила, пока не поздно.

— Не поздно для чего? — Валя сглотнула, лихорадочно вспоминая график приёма таблеток. Но она всегда очень аккуратно принимала все препараты, каждое утро за завтраком. Неужели всё-таки те самые ноль-десятые доли сработали. Но тогда Король, наверное, должен об этом узнать? Да нет, это просто нервы! Скоро начнётся учёба, там будет не до дурных мыслей и слёз. А к Заславской придётся пойти, надо проконсультироваться насчет дальнейшего приёма лекарств.

Но консультироваться, как оказалось, необходимо было уже совсем по другому вопросу.

— А Людмила оказалась права, Валюш. — Заславская внимательно посмотрела на Валю и тихо добавила: — Что ты собираешься делать с этим ребёнком?

Баланчина усмехнулась, застёгивая пуговицу на медицинском халате, и задумчиво ответила:

— Как это у вас провокационно получилось — «с этим». Не знаю, если честно. Только после всего пережитого в течение этого месяца меня уже ничего не может испугать. Или расстроить. Или обрадовать. Я как-то перестала чувствовать и переживать.

— Послушай меня, Валя. Ты же знаешь, что у нас с Денисом… Викторовичем тоже не так всё просто начиналось. Первая его жена, к сожалению, умерла. Когда мы познакомились, он был уже вновь женат, да и я была несвободна. Но вот так случилось, что… короче, когда я забеременела, он ещё не был в разводе. Да, я очень тогда струсила. Особенно когда узнала, что у меня двойня. А потом в один миг всё поменялось, когда в консультации, куда я, собственно, пришла на аборт анализы сдавать, услышала рыдания одной женщины, которой врачи сказали, что у неё никогда не будет детей. Понимаешь, её плач, нет, вой что-то перевернул в моей душе. Не знаю, уж что такое у неё случилось тогда, но эта незнакомая мне женщина плакала от того, от чего я пыталась избавиться. Фу, прости за сумбурность, аж жарко стало от этих воспоминаний.

Заславская помахала перед лицом бумагами, что лежали у неё на столе. Она смотрела куда-то в угол кабинета, не замечая, как глаза наполнились слезами, а рот скривился, чтобы удержать всхлип.

— Сейчас, когда этим паразиткам, избалованным своим отцом донельзя, скоро исполнится уже шестнадцать лет, мне иногда так хочется взять ремень и напомнить, кто хозяин в доме, но я вспоминаю ту женщину и девочек своих совсем маленькими, когда они по очереди плакали и ручки свои ко мне тянули, и всё. Ухожу в другую комнату, а они обе через минуту приползают, садятся рядом и начинают меня смешить. Правда, папа у нас бывает очень строг, так что прощения тоже просить умеют. А если бы я тогда… то не было бы в нашей с Денисом жизни двух наших хулиганок. Конечно, наверное, были бы другие, что не факт. Но этих-то не было. Понимаешь?

— Татьяна Борисовна, но тогда Королю надо будет сообщить.

— С какого х… художника? С точки зрения анатомии и физиологии стать отцом довольно просто. Гораздо сложнее быть им, а он, как я понимаю, вовсе не стремился к этому. То, что он Верке пацана заделал, то это… О, господи, прости меня, Валь, прости!

— Хм, жена всё узнаёт последней, — хмыкнула Валя и спокойно добавила: — Но учёба? Я только на третьем курсе, рожать мне на четвёртом, впереди будет ещё два с половиной года учёбы. Я не смогу вытянуть всё одна. При этом без мужа…

— Женщины, Валя, — это не слабый пол. Слабый пол — это гнилые доски. А мы можем всё! И пусть кто-то откроет свой поганый рот, сразу затыкай, позабудь о своём воспитании, поняла? Будь уверена, в твоём окружении всегда найдётся человек, у которого с собой есть гвозди для твоего распятия. Да только чужие слёзы не поймёшь, пока своих не наглотаешься. Ты подумай, может, стоит с родителями поговорить? Всё-таки первый внук. Это же такая радость! А таблетки не принимай больше, чтобы гормональный фон стабилизировался. И помни, случайности в этом мире обладают весьма продуманными схемами. И если что-то случается, так было задумано свыше. А жизнь очень любит терпеливых.

Валя улыбнулась, кивнула и вышла из кабинета. Надо ехать к родителям, всё рассказать и объяснить. Она вышла из корпуса, посмотрела на тяжёлое, затянутое свинцовыми тучами совсем не мартовское небо, и медленно пошла к остановке маршрутного такси. Такси… А давка такая, что начинаешь бояться за своего будущего малыша. Бог мой, что за мысли? Неужели она уже боится за него, хотя ещё ничего не решила? Но если в голове начали возникать такие думы, то вопрос можно считать решённым, не так ли? Валя вдруг громко рассмеялась и натянула шарф на нос, негоже сейчас простуду схватить, малышу это не понравится.

Мама сжала губы и пробарабанила пальцами по столу.

— Я так и знала, что этим всё закончится. Николай, чего молчишь? Как теперь соседям и знакомым в глаза смотреть, когда муж её бросил?

— Не совсем так, мама. Это я подала на развод.

— Какая разница теперь? Мужику-то что? Очередная девица в постель к нему быстро запрыгнет, а ты всю жизнь будешь опозоренной ходить. Говорила я, что не ровня он тебе, говорила! Что же делать-то теперь?

— Но это ещё не все новости, — тихо проговорила Валя и прищурилась, догадываясь о реакции матери. — Я беременная.

— Что? — Галина Михайловна схватилась рукой за сердце, сделал глоток из стакана и задушено спросила: — А кто его отец?

— Мама, ты что? Я замужем была!

— Вот именно «была»! Господи, если тебя ещё после этого твоего развода Гена и согласится подобрать, то с ребёнком…

— Что значит «подобрать», мама? Меня что, в помойной яме нашли?

— Не дерзи матери, — чуть слышно прошептал отец, сгорбившись сидя на стуле.

— Я и не думала дерзить, папа. Да только что вы мне предлагаете? Аборт сделать?

— Никто тебе такого и не говорил, — тут же ответила мать, но мимолётно усмехнулась, что вызвало у Вали какое-то судорожное подёргивание лица. Она поднесла ладони к щекам, стараясь успокоиться и внимательно разглядывая родителей, будто видела этих людей впервые. — Да только ты должна понимать, что тебе и так будет сложно теперь свою жизнь устроить, разведёнок в нашем кругу не празднуют, а уж с нагулянным прицепом и вовсе никому ты не снилась.

— Мама, а ведь это твой внук или внучка, а не прицеп, как ты изволила выразиться.

— Не дерзи матери, — опять пошептал Николай Александрович.

— А ты, папа, только это хочешь сказать своей дочери? Или тоже считаешь, что меня только ваш Геночка подобрать может? Правда, без прицепа, я правильно понимаю?

— Ты нам тут свой характер не показывай! — неожиданно взвилась Галина Михайловна и стукнула ладонью по столу. — Натворила дел, а теперь из нас виноватых стараешься сделать?

— А характер он как оружие, — спокойно ответила Валя и вспомнила Заславскую — вот они первые люди, у которых нашлись гвозди для её распятия. — Пока его не покажешь, все думают, что ты мишень. Но я ею становиться не желаю. Спасибо за непредложенный чай, мама. И тебе, папа, спасибо за любовь и поддержку. Всего доброго!

Она встала из-за стола и быстро вышла в коридор.

— Валя, обожди! — вдруг воскликнул отец и вышел вслед за дочерью. — Ты пойми, дочь, но…

— Николай, сейчас же вернись! Сама заварила, пусть сама и расхлёбывает! Приползёт ещё, вот увидишь. Это она пока смелая, а как что случилось, так к маме с папой прибежала.

Отец прикрыл глаза и прислонился плечом к стене. Валя успокаивающе провела рукой по отцовскому плечу и молча кивнула. Она вышла на улицу, оглянулась по сторонам и поняла, что видит этот двор, наверное, последний раз. Осталась одна надежда — только на себя. Валя медленно шла к троллейбусной остановке и мысленно подсчитывала в уме сроки родов и декретного отпуска. Денег, конечно, будет не хватать, придётся брать подработку, от которой она раньше отказывалась — делать инъекции на дому, ставить капельницы. Этого должно хватить на еду, плюс талоны, что выдавались на работе. Что до детских вещей, тут всё уже решено — Воеводины сохранили даже пелёнки, распашонки и шапочки, к тому же Димкина мама отлично вяжет и обвязала, так сказать, не только маленького Мишутку, но и сына с невесткой. Не помешает взять у неё несколько уроков и вспомнить заброшенное рукоделие. А пока надо вернуться домой и собраться на работу, ночные смены пока ещё никто не отменял, а потом собраться с духом и встать на учёт в консультации. Хм, на четвёртом курсе у них уже начнётся акушерство, может, ей повезёт и она встретит на кафедре врачей, которые помогут ей и будущему маленькому Баланчину?

Валя неожиданно для себя вдруг успокоилась и зашла в остановившийся троллейбус. Через некоторое время она забежала в холодную квартиру, собрала сумку и направилась в госпиталь.

— Валюш, тут Король твой объявился. Странный какой-то, — быстро прошептала дежурная сестра Лена Золотницкая. — И в реанимации эта «доска почёта» шарится.

— Спасибо, Лена, меня это уже не волнует. Я развелась с Королём.

— Да ты что? — воскликнула Золотницкая, но потом прижала пальцы к губам и тихо добавила: — Ты прости нас, Валюш, за то, что молчали, но мы не хотели делать тебе больно.

— Всё хорошо, девчонки. Всё просто замечательно.

Валя проводила Лену, осмотрела операционную, проверила бирки на биксах и опустилась на диван. В полной тишине операционного блока было слышно только журчание воды в дистилляторе. Как быстро изменилась её жизнь, а ведь совсем недавно она была так счастлива. Глупая девочка, летала над землёй, а теперь осталась одна. Но поступила правильно, хотя иногда, как оказалось, правильные поступки делают человека одиноким. Где-то стукнула дверь, раздались шаги, от которых Валя сжалась и часто задышала. Король. Идёт прямо в оперблок. Но теперь он никто! И не имеет над ней никакой власти! Ни над ней, ни над надеждой, которая поселилась в её теле. Это единственное, что придаёт ей силы.

— Ну здравствуй, Валюшка.

Вадим стоял в дверях и оценивающе оглядывал жену. Хороша, мерзавка! Но придётся всё же с ней расстаться. Эта звезда Ильчанова оказалась не так проста, папаша-то у неё не последний человек оказался, так что есть возможность скорого перевода и повыше провинциального госпиталя.

— Вот зашёл попрощаться с женой и… Короче, я так понял, что ты решила, что наша семья тебе уже не нужна, когда ушла и вещи свои перевезла. Ты не переживай, на развод я подам в самое ближайшее время.

— Это ты не переживай, Вадим, мы уже разведены, — не вставая ответила Валя, закинув ногу на ногу и положив руку на спинку дивана. Её поза казалась расслабленной и спокойной и не важно, что на самом деле творилось у неё в душе. — Вчера состоялось последнее заседание суда, документы вышлю куда скажешь. Ещё вопросы есть?

Лицо Вадима покраснело, он сделал шаг вперёд и резко остановился, услышав женский голос:

— Ещё один шаг, Вадим Васильевич, и я так заору, что вас выкинут и из оперблока, и из корпуса, понятно? Главный хирург и судебные медики в курсе вашего трепетного отношения к женщинам.

— Ты сама вынудила меня. Не говорила бы гадостей, я бы тебя не ударил.

— А не стала бы вашей женой, то вы бы меня и не изнасиловали.

— Фу, как грубо, секс — он разный бывает. Но не я, так кто-нибудь другой. Например, Резников. Или тот молодой мальчуган, что ошивался вечно рядом с тобой. Кучеров, кажется. Ничего не хочешь мне сказать по этому поводу, Валюшка, маленькая шлюшка?

Валя усмехнулась, хотя хотелось вскочить и расцарапать рожу когда-то, как ей казалось, любимому мужчине:

— Разве это преступление, когда у чужого мужика на тебя встаёт, а, Король? Это подчёркивает женскую красоту и даёт уверенность женщине, что она ещё интересна другим мужчинам. Если муж в это время трахает других девок.

— Ладно, ладно. Я пришёл сюда не за этим. Я уезжаю и хотел, чтобы знала, что уезжаю я не один, а со своей Верой, и… — В этот момент дверь в оперблок распахнулась и послышался громкий голос:

— Вадим, ты здесь? — и рядом с Королем остановилась Вера Ильчанова. Она с ехидной улыбкой посмотрела на Валю и обхватила Вадима за плечо: — Пойдём отсюда, ты не должен забывать, кто ты сейчас, а кто она.

— И кто ты тоже, — ответила Валя и улыбнулась. — Ты никто, поняла? Так, трахнули тебя пару раз.

— Она мне сына родила, — вдруг с пафосом ответил Король. — А ты даже этого не смогла!

Валя открыла рот, но тут же выдохнула, загадочно улыбнувшись. Он не стоит того, чтобы рассказать ему о ребёнке. Этот малыш никогда не узнает, каким дерьмом в итоге оказался его папаша.

— Что? И сказать нечего? — Вера искренне наслаждалась ситуацией, но Валя только молча улыбалась, чем злила её всё больше и больше. — Ну, чего молчишь?

— А что говорить? Я лучше промолчу, чтобы ты и дальше была уверена, что ухватила бога за яйца. Только запомни — мне повезло, что всё в прошлом. У меня такой бывший, что даже пьяная я ему звонить не буду. А выводы ты сделаешь сама. И очень скоро. Всё, освободите помещение, нечего тут в верхней одежде стоять. Вы теперь здесь люди посторонние! Пошли вон отсюда!

— Валя, — внезапно раздался громкий голос Заславского, — мойся, больного привезли. Добрый вечер, Вадим Васильевич.

— Здрасти, Денис Викторович, — вдруг пропищала Вера и шагнула за спину Короля. Заславский мельком глянул на заискивающе улыбающуюся женщину и повернулся к Вале: — Давай живо в операционную, некогда тут политесы разводить.

Валя молча кивнула, легко поднялась и гордо прошла мимо бывшего мужа. Она успела снять печать на первом стерильном биксе, как услышала позади себя виноватый голос главного хирурга:

— Валюш, кх-м, — Заславский стоял позади и тёр пальцем нос. — Ты это… не торопись. Мне просто Лена Золотницкая сказала, что Король к тебе направился, вот я и пошёл тебя спасать, да по пути в перевязочную заглянул. Он тебе ничего не сделал?

Валя усмехнулась и покачала головой, чужие люди привнесли в её жизнь столько тепла и участия, что стали намного ближе и роднее родных по крови.

— Нет, Денис Викторович, я выгнала их.

— И правильно! — облегчённо заметил Заславский. — Никогда не удерживай на пороге уходящего от тебя мужчину… лучше разгонись и дай ему хорошего пинка, чтобы он не загораживал проход новому мужчине в твоей жизни!

— Денис Викторович! — со смехом воскликнула Валя, пытаясь удержать непрошенные слёзы. Как бы она не храбрилась, а встреча с бывшим и его пассией вывела её из равновесия.

— Но хотя бы нагрубила нормально или так себе?

— Не знаю, что значит это самое нормально, но от сделанной мною малой гадости мои нервные клетки, кажется, не только восстанавливаются, но и пребывают в некоем экстазе.

— Вот и умница, — ответил Заславский. — И запомни, ты ещё встретишь нормального мужика, поверь.

— Увидим, — выдохнула Валя. — Это в подростковом возрасте думаешь, что однажды встретишь «кого-то особенного», а к тридцати годам понимаешь, что особенных до фига, а вот нормальных маловато. Спасибо вам, Денис Викторович. И вам, и Татьяне Борисовне.

— Валь, а ты что решила-то?

— А что тут решать? Вот уйду в декрет, где такую сестру возьмёте, а? А потом и институт окончу, вот и считайте, работаем мы с вами, товарищ полковник, последние несколько месяцев. Вот такие дела.

— Да и хрен с ними, с месяцами. Ты себя береги и малыша. И всё у тебя получится, Баланчина! Потому что я в тебя верю. А теперь, пока пациенты не набежали — упала на спину и ноги вверх, чтобы отёков не было. Это я тебе как хирург говорю. Завтра проверю лично!

________________________________________

*«Я свободен!» — рок-баллада в жанре хеви-метал. Публика услышала «Я свободен» в 1997 году, когда песня стала одним из треков альбома «Смутное время» Кипелова и Маврина.