Его трудное счастье

Глава 23

Как быстро летит время… Валя укуталась в шаль и подошла к окну. Зима… Темно, везде темно… Холодно… И страшно. Наверное, тем, кто живёт в больших семьях, легче; в институте ребята рассказывали, что вечерами все собираются вместе, вспоминают, поют под гитару, играют в настольные игры при свете свечей. Теплое по-человечески, но холодное по сути, тяжелое и немного наивное время, потому что все верят в лучшее, а где оно это лучшее?

Валя подошла к плите и включила газ, надо прогреть кухню перед сном, маленькой Надюшке, родившейся всего месяц назад, нельзя спать при такой низкой температуре, когда изо рта пар идёт. Скоро надо будет разбудить папу, ему сегодня в ночь, а пока пусть поспит с внучкой. И хлеба с луковыми котлетами побольше положить. Он всегда отказывался от еды, но Валя видела, как тяжело ему было от мысли, что он, здоровый мужик не в состоянии прокормить дочь и внучку.

Да, папа остался с ней. Хотя они никогда в жизни не были близки по-настоящему, поэтому неожиданный приход отца в квартиру Людочки, где так и жила после развода Валя, не просто её удивил, она была потрясена до слёз. А он гладил единственную дочь по заплетённым в косу волосам и тихо шептал «ничего, прорвёмся; ты не плачь, не плачь, а то малыша потревожишь». Фабрика, на которой работали родители, обанкротилась, сотни человек остались без работы. До пенсии Николаю Александровичу ещё было далековато, никаких выплат от государства они с Галиной Михайловной не получали. Его инженерное образование оказалось невостребованным, и отец устроился сторожем на автостоянку, там и познакомился с Димой Воеводиным. И наконец узнал всю правду о жизни своей дочери, а не ту сказку, что придумывала для него жена. Об избалованной жене богатенького офицера. А когда услышал, что и Дмитрий служил в армии, и не просто в штабах штаны просиживал, а в горячих точках получил боевое крещение, а значит врать не будет, то прямо спросил жену — зачем? И после скандала, учинённого уже чужой женщиной, ушёл. Долго сидел на лавочке во дворе Валиного дома, но после очередного включения света всё-таки решился и позвонил в дверь. Ему открыла совсем не та девочка, какую он знал и помнил. Перед ним стояла уставшая, худая с огромными глазами женщина, поддерживающая ладонью живот. Валя молча отошла в сторону, приглашая отца в дом, затем опустилась на стул в кухне и тихо плакала, слушая его исповедь. О первой жене, умершей в родах; о том, что почти всю Валюшину жизнь он винил дочь в смерти любимой женщины. О том, как познакомился с Галиной и женился с одним условием — она заменит дочери погибшую мать. А после этого просто постарался забыть о малышке, но дочь всегда прибегала к нему со своими рисунками, дневником, новой книгой, рассказами о кино и выставках, на которых бывала. А он слушал вполуха, не вникая в жизнь маленького человека, погубившего когда-то его жену. И только известие о разводе и беременности будто с размаху ударило его, давая понять, что девочка уже выросла, что у неё будет ребёнок. И что эта зародившаяся жизнь — это продолжение не только Валюши, а продолжение его и той, что подарила жизнь их дочери, отдав взамен свою. И просил простить.

А потом слушал Валю и сжимал кулаки, понимая, что в самый трудный и сложный этап жизни дочери он чуть не оставил её один на один с проблемами. И опять просил простить. Они не сразу поняли друг друга, но когда Валя однажды вечером, возвращаясь из соседнего дома, где делала инъекции пожилой даме, чуть не пострадала от рук местных малолетних бандитов, выскочивший на её крик отец разогнал их огромной дубиной, отобрав у одного обрез, и гнал всю банду прочь, периодически постреливая вслед. После этого отец пытался запретить Вале выходить из дома, но посчитав общий баланс, согласился с дочерью о необходимости такого заработка, но теперь всегда встречал её поздними вечерами.

Они выживали как могли. Горячая вода всегда была в термосе, чтобы в любое время можно было сделать горячий чай или кофейный напиток из цикория, потому что настоящего кофе они не видели уже давно. Надо было всегда иметь запас продуктов, не портящихся без холодильника. А ещё запастись питьевой водой, чтобы не таскать тяжёлые бутыли и канистры от крана во дворе, если света не будет целыми днями, благо что лифтом они не пользовались, в этом была прелесть первого этажа. Кроме того, всегда был запас технической воды — ведь обесточенные насосы не могли подавать воду. Отец предложил вынести продукты на лоджию и хранить их в картонной коробке, которую он утеплил немного снизу и сложил туда овощи. Если вдруг получалось купить мясо, точнее кости с обрывками мяса — хранить можно здесь же. Если на улице ниже нуля, то на неутепленной лоджии будет теплее всего на несколько градусов, а значит, будет температура как в холодильнике. Николай Александрович оказался мастером на все руки — и кран починить, и кроватку собрать, которая осталась после сына Воеводиных.

Валя училась уже на четвертом курсе, и в ноябре прямо в день рождения Мишутки Воеводина родилась Надюшка. Надежда Николаевна Баланчина, маленькая радость для мамы и дедушки. Валя ждала этого дня с радостью и со страхом. Она слышала слухи и сплетни о том, что рожать без денег в их тяжёлое время будет крайне тяжело, что молочные кухни закрывались и детишки часто оставались голодными, если у мам было недостаточно грудного молока. Перед декретным отпуском она переговорила с медсёстрами на работе, которые заверили её в том, что помогут в случае необходимости. И тут случилось самое неожиданное…

Она отдежурила последнюю смену, собрала все вещи и как-то с жалостью осмотрела операционный зал. Что бы ни произошло с ней в прошлом, всё-таки она была здесь по-своему счастлива. Наверное, иногда не осознаёшь ценность момента до тех пор, пока он не становится воспоминанием. Валя привычно пожала плечами и вздрогнула от тихого голоса:

— Здравствуйте, Валя.

Валентина резко повернулась, схватившись за косяк двери, стараясь унять внезапное головокружение, но тут же почувствовала, как сильные, но нежные руки прижали её к мужскому телу. Она резко оттолкнула неизвестного мужчину, но сразу же расслабилась, узнав. Этот человек никогда не сделает ей больно. Единственный, кто ничего не требовал и никогда не унижал. Валентин Кучеров.

— Что с вами? Вам плохо? Валя, не молчите, скажите что-нибудь. — Кучеров усадил её на диван и опустился перед ней на колени, пытаясь согреть ледяные женские пальцы в своих ладонях.

— Нет, не беспокойтесь, всё в порядке, просто со мной такое бывает в последнее время. — Она улыбнулась и машинально положила ладонь на живот. Кучеров внимательно посмотрел ей в глаза, перевёл взгляд вниз, а затем вдруг уткнулся лбом ей в живот и тихо прошептал:

— Я многое бы отдал, если бы этот малыш был моим.

Валя с недоумением смотрела на его широкие плечи, замерев и стараясь не дышать. Кучеров невесомо прикоснулся губами к белоснежному халату, обхватив её за талию.

— Валентин Павлович, не надо. — Валентина мягко отвела его руки в стороны и поднялась, пытаясь отойти подальше от коленопреклонённого мужчины. — Поверьте, у вас всё ещё впереди. И дети тоже.

Валя не заметила кривую усмешку на мужском лице, подхватывая сумку с вещами.

— Подождите, я помогу вам. Не стоит вам тяжести таскать на таком сроке. Вы домой? Позвольте мне отвезти вас. — Баланчина резко повернула голову, но на неё серьёзно смотрел внимательный взгляд без намёка на пошлость. — Надеюсь, что моя небольшая помощь не приведёт к недопониманию.

— Спасибо вам. — Валя сбросила халат и аккуратно сложила его, прижимая к себе. — А недопониманий в моей жизни уже нет. И надеюсь, никогда не будет.

— А ваш муж? — Кучеров не раз хотел спросить у Воеводина о её семье, но всякий раз боялся, что разговоры о разводе закончились лишь разговорами.

— У меня нет мужа, я одна, — спокойно ответила Валя и тихо добавила: — И слава богу.

Кучеров поднял сумку, взял халат у Вали и просто сказал:

— Я жду вас у выхода.

Потом он молча вёз её по городу, а Валя облегчённо откинулась на мягкое сиденье машины и смотрела в окно на буйную летнюю зелень, разноцветные цветы, длинные очереди у магазинов и спешащих куда-то людей. Кучеров несколько раз уточнил у неё дорогу и вскоре остановился во дворе дома, где жили Баланчины.

— Валя, может вам нужна помощь? Вы скажите мне, не стесняйтесь. Я знаю, что вам помогают друзья, но и я вроде бы не чужой вам человек.

Она грустно улыбнулась и тихо ответила:

— Простите, но у меня почти не осталось близких людей. Даже мои родители… Но спасибо вам за предложение. И за то, что помогли мне с переездом, так сказать. Не думала, что у меня скопилось столько вещей за время работы. Прощайте, Валентин Павлович.

— Стойте. — Кучеров склонился к бардачку и вытащил оттуда небольшую мужскую барсетку. Он протянул Вале небольшой кусочек бумаги и прямо посмотрел ей в глаза: — Запомните, Валя, вы всегда можете обратиться ко мне за помощью. Слышите, всегда. В любое время дня и ночи. В любой день. Это номер телефона моей квартиры и моего отделения. Даже если я буду занят в операционной, я всегда перезвоню вам. Вы слышите? Всегда. И всегда буду рядом. Вы только помните об этом.

Валя молча кивнула, спрятав карточку в карман летнего платья, и вышла из машины. Она уже дошла до подъезда, как вдруг развернулась и сделала крошечный шажок к стоящему неподалёку мужчине. Кучеров широко шагнул ей навстречу, но тут Валя закрыла глаза и почти бегом скрылась в дверях. Чужая…

А потом были тяжёлые роды. Но и тут ей повезло, потому что в тот момент, когда её привезли в родзал, рядом оказалась профессор с кафедры акушерства и гинекологии, у которой учились Валя и Люда. И только благодаря умелым рукам и профессионализму врачей Валя смогла родить дочь, которая появилась на свет с громким недовольным криком. Это потом, когда молодая мама пришла в себя и поняла, что оказалась в отдельной палате, где к тому же было сухо и тепло для позднего ноября, она поняла, что Кучеров сдержал своё слово. И пусть Валя так и не увидела его, но она знала, что он был рядом в трудный для неё момент.

Из роддома её забирали Воеводины и уставший после ночной смены отец. Он-то и взял маленькую Наденьку на руки и тихо прошептал:

— Вот и дождался я тебя, маленькая. Теперь и помереть можно, — за что тут же схлопотал от Валентины и Людочки, наклонившихся к завёрнутой в одеяло малышке.

Сейчас, когда после того пасмурного дня прошёл месяц, Валя прекрасно понимала, что если бы не папа, она бы не справилась. Николай Александрович взял на себя дневные заботы о внучке, часто советуясь по телефону с мамой Дмитрия Мариной Михайловной. А Валя и Люда будто поменялись местами. Теперь уже Валя сбегала с учёбы, как только звучала фраза «все свободны». Теперь Люда писала конспекты, зарисовывала схемы и решала клинические задачи. И делилась своим пусть небольшим, но опытом.

Новогодние праздники прошли практически незаметно в суете и спешке. После двух недель отдыха студенты появились в клиниках, готовясь к предварительному распределению. Им выдали анкеты, где они написали свои пожелания и предпочтения, понимая, что некоторым придётся побороться за выбранную специальность. И Валя, и Люда выразили желание получить специализацию по педиатрии. Но если Валя видела себя только рядом с новорождёнными малышами, то Люда твёрдо решила стать детским невропатологом. О чём и поведала подруге.

— Как думаешь, наши отцы-профессора сильно будут нас щемить с такими желаниями? — Воеводина сидела на подоконнике и беззаботно болтала ногами.

— Не знаю, — пожала плечами Валя, поглядывая на часы. — Но это же не хирургия, не гинекология, и даже не дерматология. Потом это предварительное заседание, окончательно всё будет решаться через год, ближе к выпуску. Тут главное не ошибиться. Потом уже поздно будет что-то менять.

— Покажите мне тех людей, которые учатся на чужих ошибках. Я перед ними сниму шляпу, — тут же ответила Люда и спрыгнула с подоконника, увидев идущего в их сторону профессора.

Мужчина подошёл ближе и остановился, пристально глядя на Валю.

— Добрый день, Игорь Станиславович, — произнесла Валя и коротко кивнула головой.

— Валя? Рад вас видеть. — Профессор Зубов улыбнулся и поинтересовался: — Как мама?

— Спасибо, хорошо, — отозвалась Валя, зная, что после перенесенной операции Галина Михайловна действительно больше не жаловалась на здоровье.

— А вы здесь по какой причине?

— Сегодня у нас первичное распределение. Ждём своей очереди, — усмехнулась Валя.

— А вы работаете всё там же? И выбрали, наверное, хирургию.

— Нет. Я не работаю, я сейчас в декретном отпуске. И о хирургии я никогда не думала. Я хочу стать педиатром.

Зубов удивлённо поднял брови, осмотрел стройное женское тело и как бы между прочим заметил:

— Это хорошо. А я могу вам помочь. Так сказать, предлагаю вам своё… покровительство.

Люда, внимательно слушавшая их разговор, внезапно закашлялась, постукивая себя по груди и вытирая слёзы. Валя же отступила на шаг назад и попыталась улыбнуться:

— Благодарю, но я попытаюсь обойтись без покровителей.

— Как знаете, как знаете, — как ни в чём ни бывало отозвался Зубов. — Но помните, вы всегда можете на меня рассчитывать. При определённых условиях.

Он так же неспешно пошёл дальше по коридору, а Воеводина тихо прошептала:

— Это что сейчас было, Валь? Он тебя откровенно снимал, что ли?

— Да, Люда, об этом меня Заславский ещё несколько лет назад предупреждал. Но каков, а? Даже не скрывает своё гнилое нутро.

— Попутного ветра в горбатую спину! — прошипела Люда и добавила: — А будет ещё гадости говорить, мой Димка ему рожу набьёт.

Валя улыбнулась и обняла подругу:

— Надеюсь, обойдёмся без мордобития. Во всяком случае пока. А теперь пошли, нашу группу вызывают. А потом домой, Надюшка что-то плохо спит, животик беспокоит.

— Укропную водичку в аптеке возьми, стоит копейки, а пользы много. Ну, будущий неонатолог, погнали!