Его трудное счастье

Глава 24

Спустя полтора года…

— Баланчина, вы молодец.

Немолодая, но красивая профессор кафедры акушерства Екатерина Кирилловна Касаткина слегка растянула губы в улыбке. Она не так часто хвалила студентов-выпускников, но эта молодая мама её поразила. Во-первых, её знания. Во-вторых, её мышление. А в-третьих, и наверное, это было главное, её целеустремлённость. И это неизменное «спасибо, я сама». Когда стало известно, что эта девочка попала к ней в группу, Касаткина даже поморщилась, потому что когда-то ненароком стала свидетелем разговора ловеласа Зубова и этой Баланчиной. Правда, тогда она была не одна, а с подругой. И Екатерина Кирилловна только усмехнулась, когда услышала «обойдусь», но после второго распределения, когда один член комиссии, а по совместительству приятель Зубова вдруг стал на дыбы и возразил против выбранной Баланчиной специализации, Касаткина поняла, что такое почти прямое требование о покровительстве не было принято Валентиной. Ну что ж, значит, девочке надо помочь. Конечно, у неё в приятелях нет влиятельных членов комиссии, но уж госэкзамен она будет принимать у неё сама. И пусть Зубов подавится!

— Все свободны. Баланчина, задержитесь. — Екатерина Кирилловна обратила внимание на то, как Валя глянула на часы, но тут же повернулась и с лёгкой улыбкой, что так красила её милое лицо, остановилась рядом со столом преподавателя. — Присядьте, у меня к вам непростой и не совсем приличный разговор. — Валя молча опустилась на стул, но Касаткина успела заметить, как вопросительно поднялась одна бровь у её студентки. — Валентина, я попросила вас задержаться, потому что… простите, я в курсе ваших непростых отношений с профессором Зубовым.

— Вы ошибаетесь, Екатерина Кирилловна, у меня нет никаких отношений с этим… мужчиной. Собственно, как и с любым другим.

— Я догадалась, когда услышала ваш разговор с подругой после второго распределения. Вы, наверное, не в курсе, что мой личный кабинет расположен не на кафедре?

Валя свела брови в переносице, часто поморгала и вдруг вздёрнула голову:

— Вы слышали наш разговор?

Касаткина коротко кивнула и продолжила:

— Не в моих правилах вмешиваться в дела студентов и преподавателей, но наглость моего коллеги переходит все границы. Скажите, что вам предложили на последнем распределении?

— Гигиену, — с усмешкой ответила Валя. — Точнее, работу в санэпидстанции. А я хочу быть педиатром, понимаете? Я с этой мечтой и поступала в институт. Я никогда не хотела хирургию, в которой я отработала санитаркой и операционной сестрой почти семь лет. Простите, я знаю, что вы оперирующий хирург. Но в то же время я точно знаю, что это не моё. А вот маленькие детки — это я, понимаете? И тут санстанция. Я не говорю, что это не так важно или не имеет какого-то значения. Да только я сбегу оттуда! — угрюмо закончила Валя.

— Ну-ну, — со смехом отозвалась Касаткина. — А что знают наши бонзы о вашем малыше? Сколько ему?

— Ей, Екатерина Кирилловна, у меня растёт дочь. Наденька, Надюшка. Ей уже скоро исполнится два годика. А что до комиссии… Всем хорошо известно, что я мать-одиночка.

— Но тогда вам должны предоставить место в городе.

— Его и предоставили, но не утвердили мою специализацию.

— А юристы?

— Простите, но у нас давно действует другой закон, закон джунглей.

— Хорошо, я вас сейчас спрошу… — Касаткина замялась, но потом спокойно продолжила: — А фиктивный брак? Вы не рассматривали такую возможность решения данного вопроса? Вы же работали в военной организации, не так ли? Неужели там нет…

— Нет, — отрезала Валя и встала. — Извините, но я не хочу никаких браков. Ни фиктивных, ни настоящих. Я была замужем, — она усмехнулась, — нет там ничего хорошего.

— А дети?

— Мой бывший муж не знает о ребёнке. И не узнает никогда. Это моя дочь.

— И всё же подумайте, Валя. Я знаю, я просто уверена, что вы со всем справитесь, но всё же будет лучше, если ваша дочь всегда будет рядом с вами. А интернатура и работа где-то в области таит в себе сложности. И с жильём, и с питанием. Поверьте, я знаю, о чём говорю, я сама начинала в глубокой провинции.

— Спасибо вам. — Валя подхватила осенний плащ и тёплую шаль. — Но я буду бороться сама.

Екатерина Кирилловна вздохнула и откинулась на спинку кресла. Пусть у неё ничего пока не получилось, но она дала этой милой девочке подсказку. А вдруг она прислушается к ней? А пока надо подумать о подарках, скоро Новый год. И не абы какой, а начало нового столетия и нового тысячелетия. Как модно сейчас говорить — миллениум.

— Как хорошо, что ты согласилась с Димкой!

Люда крутилась перед зеркалом и искоса посматривала на подругу, которая играла с дочерью. Надюшка в отличие от Мишутки оказалась шустрой и любознательной девочкой, она и пошла в одиннадцать месяцев, это лентяй Воеводин-младший все преграды брал ползком и попой вперёд. И только к полутора годам своей жизни он решил, что пора исследовать мир чуть выше. Теперь все бьющиеся, колющие и режущие предметы хранились высоко и запирались на замок. Однако это никогда не останавливало юного мужичка. К примеру, вчера он запихнул кусочек пенопласта себе в ухо. Люда быстро его достала, и пока мыла руки, слушала диалог отца и сына. Мишутка в свои четыре года говорил довольно бегло, хоть и на своём «детском» языке. Когда Дима спросил сына: «Зачем же ты пенопласт в ухо засунул?», тот совершенно спокойно ответил, поглаживая пострадавшую попу: «Я засол в комнату, а там белые сарики. И сто мне есё оставалось делать?» И правда? Потом и папа по попе получил, потому что не надо было оставлять коробку с купленными новогодними игрушками открытой, но это было потом, после того как их дружная семья украсила ёлку.

— Лучше всем вместе собраться, — ответила Валя, — может, хоть этот год принесёт что-то хорошее. Всё-таки такой рубеж в истории.

— А что ты решила с распределением?

— А ты?

— А мы, наверное, уедем, Валюш. Диме звонил Алёшка Вегержинов, приглашает его на работу в свою приватную лекарню.

Валя медленно повернула голову и удивлённо подняла брови:

— Диму? В больницу? А кем?

— Вроде бы как безопасностью предлагает заняться. Ты же знаешь, как Воеводин скучает по своей службе. Конечно, это не парашютно-десантный полк, но всё ближе и душевнее. Летом он как с цепи сорвался, помнишь? Это его пацаны, как он их называет, марш-бросок совершили в Косово, аэродром захватили под носом у наших друзей заклятых*. Дима часто вспоминает сербов, поэтому радовался как дитя, когда ему вкратце ситуацию обрисовали. Да и согласись, это один из немногих эпизодов, когда нашу страну заставили уважать, чёрт возьми!

— С кем поведёшься, от того и забеременеешь! — со смехом заметила Валя. — Правду говорят, муж и жена одна сатана. Ты в армейских операциях разбираешься не хуже мужа.

— Ты не ответила мне, Валь.

Валя подошла к окну, за которым тихо падал снег. Осталось всего полгода, и они получат дипломы врачей. Шесть лет… Как долго… И как быстро пронеслось время.

— Не знаю, Люд. Я уже и с завкафедрой говорила, обещал помочь, но честно предупредил, что против представителей облздрава у него лома нет. Вот так-то. Если что, поеду на месяц в область, папа с Надюшкой останется.

— Ты не переживай, мама наша поможет, мы уже с ней эту тему перетёрли. Кстати, а ты в курсе, что папа твой с нашей мамой перезваниваются, делятся новостями, а? Слушай, вот было бы здорово породниться, скажи?

— Фантазёрка ты, Воеводина, в девичестве Басурина. Хотя, наверное, ты права, они заслужили счастье. Ну, Надюшка, пошли к Мишутке?

Малышка улыбнулась во весь рот, щеголяя белоснежными зубками, одновременно потирая глаза кулачками и радостно топая ножками — видимо, появление на свет в один день каким-то образом притягивает людей друг к другу, потому как их дети были неразлучны. Хотя случались и драки. Местного значения, как уточнял Дима.

Они вышли в гостиную, где был накрыт большой стол. Брат Димы Виктор с семьёй год назад перебрался в другой город к новому месту работы, но обещал позвонить сразу после выступления президента. Мама Димы Марина Михайловна хлопотала на кухне, украшая тарелку с традиционным оливье.

— Ма, давай проводим это столетие, поговорим, а то детей уложить надо уже. — Дима включил гирлянду и комната засверкала разноцветными огоньками.

— Я уже тут, наливай. — Марина Михайловна поставила тарелку на стол и улыбнулась играющему с внуками Николаю Александровичу, что не укрылось от взгляда Вали. А может, Люда права? Дай бог, чтобы в их семьях как можно дольше не было горя и печали.

— Ну, дорогие мои, с уходящим годом, с уходящим столетием, с уходящим тысячелетием! — Дима улыбнулся и тихо закончил: — Я очень хочу, чтобы этот новый век привнёс в нашу жизнь перемены, но только хорошие. Чтобы мы жили в мире, чтобы у нас была работа и вера в будущее, чтобы мы были здоровы и, конечно, счастливы. Чтобы мы жили! А уходящее пусть уходит.

Все молча смотрели на седого тридцатишестилетнего мужчину и понимали, что он знает, о чём говорит. Николай Александрович встал и отсалютовал Диме бокалом. Женщины переглянулись и тоже подняли свои бокалы. Маленький Мишутка быстро вскарабкался на диван и поднял свой стакан с компотом. Уходящий год был не лучше и не хуже своих ушедших в историю собратьев, но мечта о переменах к лучшему всё-таки не покидала людей. Хотелось верить, что уж в следующем году точно всё наладится.

— Я уложу детей, а вы тут поболтайте немного, отдохните.

Марина Михайловна подхватила на руки засыпающую Надюшку и протянула руку Мишутке, тот послушно побрёл за бабушкой, расцеловав перед этим родителей. Люда и Валя ушли на кухню проверить жаркое, Дмитрий и Николай Александрович расположились в креслах, глядя на экран телевизора с неизменным новогодним концертом.

— Николай Александрович, а что с вашей фабрикой-то? Не думают запускать по новой?

— О чём ты, Дим? Её продали каким-то левакам, у нас же всё «прихватизируют», так сказать. Мужики говорили, что уже строительную технику пригнали, говорят, корпуса сносить будут. Так что пока остаюсь у нас в гараже, до пенсии мне ещё три года. Но работать надо, моим девочкам сейчас моя помощь нужна как никогда. А вы что решили?

— Уезжаем мы после Людочкиного выпуска. В столицу перебираемся, друг зовёт на работу к нему. Да и Людмиле там будет лучше, а потом и маму перетащу. И попытаюсь Вале помочь. С её мозгами тоже надо в серьёзной клинике работать. Но это пока планы. А сейчас предлагаю по-взрослому год проводить и послушать, что нам на этот раз скажут.

Через несколько минут все взрослые собрались у стола, на экране телевизора показались старые кирпичные башни и…

«…Я ухожу, я сделал всё что мог… Я всегда был уверен в удивительной мудрости россиян… Прощаясь, я хочу сказать каждому из вас: будьте счастливы. Вы заслужили счастье, вы заслужили счастье и спокойствие. С Новым годом! С новым веком, дорогие мои!»

Дмитрий сидел в кресле, глядя на экран телевизора прищурив глаза и опираясь локтями в колени. Люда и Валя беспомощно переглянулись и молча уставились на растерянную Марину Михайловну. А Николай Александрович прикрыл глаза и устало откинулся на спинку дивана.

— Это что было? — тихо спросила Люда и добавила: — Дим, а что происходит?

Дима медленно повернул голову к жене и так же тихо ответил:

— Думаю, что это и есть те самые перемены, Людочка. Только бы понять, что нам теперь ещё грозит, хотя хуже, кажется, уже просто быть не может.

— Он принял решение… — как-то отрешённо прошептал Николай Александрович. — Ночами не спал, переживал за каждого… А моя дочь с внучкой голодали!

Баланчин как-то дёрнул головой, схватился ладонью за грудь, криво усмехнулся, теряя сознание, и успел прошептать:

— Прости меня, девочка моя хорошая…

_________________________________

* Марш-бросок на Приштину (Приштинский инцидент, Приштинский бросок) — военная операция вооружённых сил Российской Федерации на территории Союзной Республики Югославия по захвату единственного в Косове аэропорта «Слатина», приведшая к конфронтации сил России и НАТО, окончившейся без боевого столкновения. Событиям, связанным с марш-броском на Приштину, посвящены художественный фильм «Балканский рубеж» (2019), одноимённый роман Ивана Наумова, мини-сериал «Батальон» (2018) и песня рок-группы Radio Tapok «Операция „Союзная сила“» (2022).