Его трудное счастье

Глава 27

Полковник Пиратов отложил историю болезни в сторону и задумчиво провёл пальцами по подбородку. Наташа вчера вечером поделилась с ним новостью, теперь же Максиму Игоревичу предстояло решить — говорить Кучерову или нет. Наверное, всё-таки сказать надо, а вот решение о дальнейших шагах будет принимать уже он сам.

— Валентин Павлович, у меня тут для тебя есть новость. Уж и не знаю, хорошая или так себе. Правда, назвать её новостью сейчас, спустя почти полгода после произошедшего нельзя. Но Наташа моя только вчера узнала и всё честно мне рассказала.

Кучеров поднял голову, отрываясь от чертежей и рисунков, и внимательно посмотрел на Пиратова.

— Тут такое дело, — полковник кашлянул и вдруг выпалил: — Валентин, тебе полгода назад ночью какая-то женщина звонила. Представилась «знакомой». И никто бы ничего не узнал, если бы тебе вчера Вегержинов на рабочий не позвонил. Дежурная сестра после разговора в сердцах и бросила, что типа звонят Кучерову, покоя нет, то мужики, то бабы. Наталья решила уточнить и узнала, что как-то поздно вечером весной ты в операционной ещё был, а тебе на наш отделенческий номер неизвестная барышня звонила.

Кучеров сжал кулак и слегка стукнул им по столу:

— Она не барышня, Максим Игоревич.

— Прости, не знал. Что делать-то теперь?

— Кто дежурил?

— Самсонова. Ты меня ещё раз извини, это, конечно, не моё дело, но что у вас с ней может быть общего, с этой Самсоновой? Свистулька и пустышка.

— У нас? — Кучеров усмехнулся и качнул головой. Да, эта ушлая девица пришла к ним в отделение год назад и сразу же начала охоту на одиноких — и не очень — офицеров. Как-то Валентин случайно услышал её фразу «если этой дурочке Пиратовой удалось такого мужика заарканить, то чем я хуже?» Работала она неплохо, тут ничего не скажешь, но её макияж, резкий аромат духов и дерзкое поведение иногда бывали не то чтобы неуместными, а просто вызывающими! Ещё и имя Нина… Будто прошлое вернулось. Но это мелочи, а вот когда и зачем звонила Валюша, — а Кучеров не сомневался, что звонила именно она, потому что больше некому, — и чем закончился разговор, узнать было необходимо. Он обещал ей поддержку в любое время дня и ночи, а получилось, что дал слово джентльмена, которое ни хрена не стоит.

Он резко поднялся и вышел в коридор. Пиратов поднял брови и пожал плечами — жди грозы… Несмотря на кажущуюся мягкость майор Кучеров мог так отрезать в разговоре или тихим голосом уточнить детали, что собеседники терялись и начинали нести чушь. Тем временем Валентин заглянул в процедурную, поинтересовался, где найти Самсонову, и был неприятно удивлён, когда медсёстры начали криво ухмыляться и прятать глаза.

— Девочки, а что происходит? Чем вызвана такая реакция на мой вопрос?

Одна из медсестёр тихо пробормотала «извините», а другая выдохнула и подошла к Валентину:

— Валентин Павлович, вы уж простите нас, да только Нинка тут такие истории рассказывает про вас, что все думают, что вы с ней… ну… близки, что ли.

— И давно я являюсь героем не своего романа?

— Давненько, — ответила женщина и прямо глянула ему в глаза. — Хотя, с другой стороны, вы человек молодой, ни жены, ни детей…

— Довольно, — обрезал Кучеров медсестру, но тут же более мягко заметил: — Если я не распространяюсь о своей личной жизни, это не значит, что у меня её нет, понятно? И к Самсоновой это не имеет никакого отношения. И запомните, сплетни заканчиваются тогда, когда они доходят до мудрого человека. Такого — увы! — видимо в нашем коллективе не нашлось. Где мне её найти? Пара вопросов появилась, знаете ли.

— В сестринской, перерыв на чай у неё.

Кучеров развернулся и покинул светлый кабинет, услыхав напоследок тихий голос медсестры:

— Вот дура, и без мужика осталась, и с работы может вылететь, если разозлит его сейчас.

Валентин усмехнулся — увольнять он никого не собирался, не начальник, а вот указать место не мешало бы. Порой люди забывают о субординации и ведут себя слишком нагло. В такие моменты важно выстраивать личные границы, иначе быдло сядет вам на уши и будет манипулировать, а вы этого даже не заметите. Он постучал в дверь и вошёл в комнату отдыха медсестёр.

— Ах, Валентин Павлович! — Самсонова даже не попыталась встать, наоборот, откинулась на спинку кресла и игриво прошептала: — Вы меня искали?

— Да, искал, чтобы задать вам вопрос — когда звонила моя жена? И почему я об этом не знаю?

Самсонова выпрямилась, захлопала густо накрашенными ресницами и задавленно прошептала:

— Какая жена? Я не знаю ни о каком звонке! А потом, у вас же нет никого, я узнавала.

— Значит так, запомните раз и навсегда: если не совать нос в чужие дела, то можно переделать кучу своих. А теперь быстро и внятно, когда звонила Валюша и что она сказала?

— А она не сказала, что она ваша жена, — с победной улыбкой ответила Нина и подняла брови. — Она представилась просто знакомой.

— Значит, всё-таки звонила. — Кучеров закрыл глаза и покачал головой — если Валюша решилась на звонок, тем более ночью, значит, всё было совсем плохо. И столько времени прошло, считай потеряно! Он из разговоров с Димычем знал, что они с Людочкой закончили учёбу, сдали экзамены и готовились к интернатуре. Господи, болван, какой болван! С головой ушёл в работу, в науку, порой забывая о еде и сне, но всегда помнил о любимой женщине. Помог деньгами, когда родилась Надюшка, помогал лекарствами, когда заболел её отец, но никогда не приезжал, не звонил, чтобы не смутить или дать понять, что он что-то требует в ответ. И Валя никогда не просила ни о чём, только плакала, они с Алёшей всё узнавали от Воеводиных. А вот когда Валюша позвонила лично, он ответить не смог.

— Валентин Павлович, откуда же я знала, что эта просто знакомая…

— Бывает, разговариваешь с человеком, а у него взгляд такой, будто свет горит, — тихо ответил Кучеров. Затем посмотрел на часы, что-то оценивая и высчитывая, и добавил: — А ума нет.

Самсонова вдруг резко встала и подошла к Валентину так близко, что почти касалась грудью его халата, и тихо выдохнула:

— Что вы все находите в бабах такого, чего нет у меня, а? Почему какая-то знакомая вдруг оказывается женой, а я…

— Потому что вы не она, — ответил Валентин и усмехнулся. Опять Нина, опять сравнение, опять не та женщина.

— Разумеется, я не собираюсь быть похожей на каких-то там…

— Вам лучше замолчать. И что до каких-то там… Лично я делю женщин на две категории: кошки и курицы. Кошки редко дружат с другими кошками, а если уж дружат, то навсегда и с немногими. А курицы же всегда легко и весело собираются в курятник и счастливы в нём. При этом всякая курица думает про себя, что она лебедь. Моя жена — это кошка. Думаю уточнять, кого я могу отнести к курицам, не надо, не так ли?

— Вы жестокий человек.

— Я это уже слышал, — спокойно ответил Валентин и вышел. Люда начала работать в больнице, значит, у Вали такой же график. А с кем осталась Надюшка? Надо ехать. Тем более что он не был в отпуске со дня рождения Надюшки, а это уже больше двух лет. А там уже решим — жена или просто знакомая…

Валентин смотрел на высокого мужчину с маленькой девочкой на руках и лихорадочно искал ответ на свой невысказанный вопрос. Отец? Или… Выглядит молодо, поджарый, волосы на висках седые, но это ни о чём не говорит, у него самого после Югославии седина появилась. А малышка так доверчиво прижалась к нему, сразу видно, что они ладят между собой.

— Добрый день. — Даже голос сел, чёрт возьми! Валентин откашлялся и посмотрел мужчине в глаза. Зелёные с крапинками… Отец! — Мое имя Валентин Кучеров. Я могу увидеть Валю? Валю Баланчину.

Мужчина как-то засуетился, услышав его имя, шагнул назад и махнул рукой, приглашая гостя войти в квартиру. Девочка с интересом посмотрела на Кучерова и схватила мужчину за ухо:

— Дядя?

— Да, манюня, дядя. Мы сейчас с тобой гостя чаем напоим и узнаем, что нам дядя скажет. Да?

Девочка заёрзала на руках у дедушки, как уже догадался Валентин, сползла вниз и уставилась на гостя мамиными глазами. А ведь будет такой же красавицей, как и Валюша.

— А я о вас от Вали ни разу не слышал. — Николай Александрович прошёл в кухню, включил газовую плиту, на которой стоял чайник, достал чашки и небольшое блюдо с румяным пирогом. — Надюшка, иди тоже чаёк пить. Будешь чаёк или кашу? Да вы проходите, проходите, молодой человек

Кучеров смотрел во все глаза на пока что незнакомых ему людей и уже почему-то знал, что они будут с ним. И этот мужчина, и эта красавица-малышка.

— Мы с Валей работали одно время в госпитале. Я хирург. Мне бы с Валюшей… Ох, простите! С Валентиной поговорить.

Мужчина с интересом посмотрел на Кучерова и молча указал на табурет. Затем аккуратно налил кипяток в чашки и вдруг тихо прошептал:

— Спасибо вам, огромное вам спасибо. — Валентин удивлённо уставился на него и коротко пожал плечами. Но Валин отец качнул головой и так же тихо продолжил: — Я догадываюсь, что именно вам и вашему другу я обязан тем, что живу и радуюсь моим девочкам, не так ли? Поверьте, Валя ни разу не говорила мне о том, откуда появлялись дорогие и дефицитные лекарства и выделяли ли их мне из больничных фондов, но я догадывался, что не всё так просто. А потом я услышал ваше имя в разговоре Дмитрия и Люды. Ваше и незнакомого мне Алёшки, с которым, я очень на это надеюсь, судьба сведёт меня тоже. Только для того, чтобы тоже поблагодарить. Просто больше у меня ничего нет.

— Есть, — выдохнул Валентин. — И для этого я здесь. Николай… Простите, не знаю вашего отчества.

— Александрович, — с улыбкой представился Валин отец и протянул руку внучке. — Вот, манюня, дядя хороший. Мы с тобой сейчас будем пирог резать.

— Но! — громко заявила кроха, увидев нож, которым дедушка собирался разрезать пирог.

— Да, это нож, — согласился тот.

— Болёй! — добавила Надюшка и взвизгнула, убирая ручки за спину.

— Большой нож, — перевёл детский лепет Николай Александрович и объяснил Валентину: — Валюша как-то порезала палец, вот Наденька и боится ножей. Иди сюда, маленькая.

— А можно мне попробовать? Надюшка, иди ко мне.

Малышка с интересом уставилась на Валентина, потом схватила дедушку за штанину и неожиданно шагнула к Кучерову. Он подхватил девочку, усадил её на локоть и замер, наблюдая, как девочка прикусила пальчик, разглядывая незнакомого мужчину.

— Странно, что она приняла вас. — Николай Александрович смотрел на внучку, которая аккуратно трогала Валентина за щёки, уши, будто знакомилась с ним поближе, улыбаясь и что-то лопоча на своём детском языке. — Валентин, может быть, моя просьба покажется вам немного странной, но, пожалуйста, заберите Валю с Наденькой отсюда. Я вас очень прошу.

Кучеров застыл на миг, а потом тихо спросил:

— Где она?

— Уехала по распределению в городок Полесье. Вы не подумайте, что я жалуюсь, нет, я справляюсь, да и Марина Михайловна Воеводина нам помогает, когда мне в ночную надо. Просто за последние полгода от моей дочери осталась только тусклая телесная оболочка, иногда мне кажется, что она перегорела и живёт будто по привычке. По привычке что-то решать, тянуть на своих плечах, взвалив на них всю заботу обо мне, о дочери, а теперь ещё и других детях.

— Вы хорошо знаете свою дочь, Николай Александрович, и догадываетесь, что убедить её поменять что-то в жизни будет крайне сложно.

— Знаю, но у вас есть одно преимущество в разговоре с Валей, практически козырь. Это судьба Надюши. Но даже если вам удастся убедить дочь, вы должны знать…

— Обращайтесь ко мне на «ты». — Кучеров опустил взгляд и улыбнулся — Надюшка положила голову ему на плечо и теребила пуговицу на рубашке, что-то тихо бурча себе под нос.

— Ты должен знать, что Валя не подпускает к себе мужчин.

— Да, она всегда была строга в этом отношении.

Николай Александрович сжал губы и посмотрел в окно, затем перевёл взгляд на Кучерова и тихо ответил:

— Надюшка вовсе не плод любви Вали и её бывшего мужа, от любви там ничего не осталось, думаю, что и не было никогда ничего. Да и в институте один козёл ей нагадил, из-за него Валя теперь работает у чёрта на куличках. Вот мы с Надюшей и остались в одиночестве.

Кучеров прижал девочку к себе и уверенно ответил:

— Девочка будет моей дочерью. Моей единственной дочерью, у меня, поверьте, тоже всякого в жизни хватает. А теперь я поеду, пожалуй, к вечеру буду в Полесье. А всё остальное решаемо.

Он поцеловал малышку в нос, девочка прижалась к нему и обняла. Николай Александрович перехватил Надюшу и прижал к себе:

— Дядя сейчас уедет за мамой.

— Мама, — с улыбкой прошептала девочка и неожиданно добавила: — Папа.

Валентин замер, а потом кивнул и обратился к дедушке:

— Папа скоро вернётся, только маму заберёт, — после чего быстро вышел, чтобы Николай Александрович не увидел его повлажневшие глаза.

Дочь! Маленькая красавица Наденька Балан… Нет, Наденька Кучерова!