Его трудное счастье

Глава 37

Валя открыла глаза и быстро села. Сколько она проспала? Господи, за окном уже темно! Хотя сейчас темнеет очень рано. Она пошарила в темноте по тумбе, наткнулась на часы и, включив лампу, глянула на циферблат. Восемь часов! Валик уже должен прийти с работы, а она просто провалилась в глубокий сон, уложив дочь.

Она вышла из спальни, услышала звуки из комнаты отца — серьёзный голос Надюшки и приглушённый баритон папы, опять вместе рассматривают чертежи, а внучка по своему обыкновению что-то рисует на дедушкиных копиях. Дверь в гостиную была закрыта, но полоска света пробивалась в полутёмный коридор. Валя медленно подошла к двери и тихо постучала.

— Да, — раздался какой-то рассеянный голос мужа. Мужа… уже прошло почти полгода, как они женаты, а она до сих пор ощущает некую неловкость.

— Валик, можно? — прошептала Валя и легонько толкнула дверь. — Ты давно пришёл?

— Да, часа полтора назад. А ты чего подхватилась?

Валя смущённо прошла к столу, за которым работал Валентин, и ответила:

— Так уже поздно, а ты меня не разбудил.

Кучеров усмехнулся, качнул головой и чуть отодвинул стул от стола:

— Иди сюда. — Валя приблизилась, он обхватила тело жены ладонями, повернул и усадил её на колени, прижав к себе и вдыхая только ей присущий аромат. — Валюш, я уже довольно взрослый мальчик, чтобы суметь побеспокоиться о себе самому без привлечения дополнительных сил и средств. Тем более ужин был готов, а разогреть себе еду, я думаю, сможет и ребёнок. Надюшку после дневного сна Николай Александрович к себе забрал, дал мне возможность поработать.

Валя слушала его и опять невольно сравнивала с бывшим. Нет, так не годится, сравнения к добру не приведут. Надо всё выкинуть из головы и вычеркнуть из памяти. А для начала…

— А что ты чертишь?

Кучеров чуть подался вперёд и быстрым движением длинных пальцев разложил веером бумаги на столе:

— Ох, Валюш, кажется я скоро чертить, звонить, что-то выбивать буду чаще, чем оперировать! Ещё скажу тебе по секрету, что это уже тема моей научной работы. — Валентин посмотрел на жену и легко прикоснулся пальцев к её носу. — Мы работаем над вопросом замены межпозвонкового хряща на металлоконструкции. Потому что после оперативного удаления дисков при остеохондрозе процесс не останавливается, ведь природа не любит пустоты, она либо заменит её на что-то, либо запечатает это место. А вот если в этот пустой промежуток попытаться вставить что-то, что будет удерживать кости на прежнем уровне, то есть возможность если не остановить патологию, то хотя бы уменьшить скорость её развития. При ранениях это необходимо тем более. А вот что туда впихнуть, как говорила Шурочка про небезызвестную лошадь, — это и есть наша задача.

Он показывал свои рисунки, а Валя внимательно смотрела и удивлялась — она не знала, что Валентин так красиво рисует.

— Ты здорово рисуешь, прямо как художник. — Она улыбнулась и отодвинула бумаги, обнажая листы с пейзажами. Зимний лес, река во льду, заяц под ёлкой. И пусть всё это было нарисовано простым карандашом, но все детали были так чётко прокрашены, что дух захватывало. Валя сдвинула очередной лист и замерла — перед ней лежал её портрет с закрытыми глазами и развевающимися будто на ветру волосами. Валентин покрепче обнял жену и тихо прошептал:

— Я нарисовал тебя ещё в Югославии. По памяти. Чтобы ты всегда была со мной.

Валя уткнулась носом ему в шею и так же тихо ответила:

— Валик, а… а возьми меня в жёны. — Она прошептала последние слова и замерла, ожидая громкий смех. Но Валентин молчал, только нежно поглаживал пальцами её плечо. — Почему ты молчишь? Или я глупость попросила? Ну да, конечно, это было глупо с моей стороны, но…

— Это вовсе не глупость, Валюш. Просто я очень счастлив тем, что всё-таки дождался от тебя этих слов. И я возьму тебя в жёны. Ты как это себе представляешь? Свадьба? Белое платье? Застолье? Лимузин и поездки по городу? Ресторан или тихий семейный ужин?

— Нет, ничего такого, Валик. Рестораны я не люблю, а белое платье как-то уже странно надевать. Я просто хочу… я хочу взять твою фамилию. И стать тебе женой в полном смысле этого слова. С пирогами и котлетами, поездками в бабушке и дедушке, даже возможными ссорами… хотя вот сейчас я подумала, а ведь мы с тобой ещё ни разу не ссорились, да?

— А зачем? Разве у нас есть поводы для ссор? Если даже такие моменты недопонимания и будут у нас в жизни, то предлагаю решать их прямо в ту же минуту, не выходя из комнаты и не откладывая решение этой или какой-либо другой проблемы на потом. Потому что иногда, Валя, «потом» не наступает никогда. Или приходит в твою жизнь под руку с предательством. Согласись, что проще и лучше разобраться со спорными вопросами здесь и сейчас, чем пытаться это сделать позже, когда ты накрутишь себя до состояния «я стреляю». И поверь мне, моя хорошая, если женщину привлекла цель, патроны она найдёт. А я не хочу, чтобы ты что-то себе придумывала и делала неправильные выводы. Потому что после этого меняется всё. От простых разговоров до интимных отношений. Это как кредит доверия. Когда ты живёшь с человеком и знаешь, что тебя поймут и не предадут.

— А я ведь ничего о тебе не знаю, — неожиданно проговорила Валя. — Ты так уверенно об этом говоришь, потому что уже испытал это, да?

— Да, — Валентин вздохнул и улыбнулся. — Было бы странно, если бы я к своим тридцати пяти годам жил, как в теплице. А потому я бы не хотел, чтобы наши отношения свелись бы к соседскому проживанию на одной жилплощади. А кроме этого хочу, чтобы всё, что здесь будет происходить, было взаимным, добровольным и только нашим. И нечто важное, и различные мелочи. От покупок на праздничный стол до постели, до этого пресловутого супружеского долга, который, кстати, Валюш, не отдают, он не имеет ничего общего с каким-то займом или ссудой. Он сродни музыке — его исполняют. С тем, кого ты не сможешь заменить. — Кучеров прижал Валю к себе и тихо прошептал: — Что до твоего предложения, то я буду любить тебя не меньше, если ты останешься Валюшей Баланчиной.

— Нет, Валик, и я, и Надюшка будем Кучеровыми. Конечно, если ты не против.

— Нет, не против. Тогда ты поставишь свою подпись на документах и…

— Каких документах? — Валя отстранилась и посмотрела в лицо мужу.

— Которые готовы и ждут твоего решения.

— Ах ты… Значит, ты уже всё давно приготовил и ждал, чтобы я…

— Точно! Это для меня очень важно, а уж любимая женщина — это святое! Поэтому сегодня вечером я, — Валентин поднял брови и игриво качнул головой, — как многие паломники, отправлюсь по святым местам.

Валя взвизгнула от щекотки и стукнула кулаком по мужскому плечу, чтобы уже в следующее мгновение беспомощно барахтаться в сильных объятиях, хохоча и уворачиваясь от поцелуев. Внезапно она расслабилась и внимательно посмотрела на Валентина, чуть прищурив глаза.

— Я до сих пор не могу поверить, что можно вот так смеяться, делиться мыслями и… не чувствовать себя ущербной. Прости, просто мне надо это сказать. Знаешь, я сейчас как в сказке, где всё как-то просто, понятно и спокойно.

— Нет, это вовсе не сказка, это замужество, Валюш. Потому что ты не просто состоишь в браке, а находишься за мужем, понимаешь? Не с боку, не впереди, показывая дорогу в светлое будущее, а за мной, за своим мужем. И это нормально. А теперь скажи, что ты думаешь о наших идеях?

— Кто? Я? — Валя пожала плечами и удивлённо глянула на серьёзного Валентина.

— Конечно, ты!

— Знаешь, мне кажется… что эти ваши заменители должны быть как в цирке.

— Не понял.

— Ну, как тебе объяснить? — Валя закусила губу и задумалась, не замечая едва заметную улыбку. — Это как эквилибристика на таких полых трубах.

— На катушках, — подсказал Кучеров и кивнул. Это замечательно, что она быстро поняла его мысль и пришла к такому же выводу — он тоже думал об эндопротезах, которые бы вращались в нескольких плоскостях.

— Да, на катушках! — улыбнулась Валя и показала ладонями, как по её мнению должны были двигаться поверхности металлоконструкции. — Они, знаешь, будто скользят в нескольких направлениях.

Кучеров коснулся губами виска и тихо проговорил:

— Ты умница, Валюшка!

— Не называй меня так, пожалуйста, — на грани слуха прошептала Валя.

— Посмотри на меня. — Он повернул голову жены к себе и уверенно продолжил: — Валюшка, я не понимаю, что у тебя связанно именно с этой формой твоего имени, но для меня оно ассоциируется только с одним — Валюшка, моя девчушка. И сразу всплывает в памяти та самая девочка, которая задорно смеялась со мной в операционной. Понимаешь? А ещё это болтушка, хохотушка, папмушка, хотя до пампушки тебе ещё килограмм десять набрать надо…

— Нет, не надо! — уже улыбаясь ответила Валя. — А ещё?

— Ещё? — Валентин поднял голову и глянул на потолок. — Ну, к примеру, игрушка, подружка, пьянчужка…

— Что? — Валя резво вскочила и запустила в мужа карандаш. — Это кто пьянчужка? Это я, что ли?

Кучеров так же быстро поднялся и схватил жену в охапку, кружа по комнате и покусывая её за шею. Валя уже не сопротивлялась, затаив дыхание и стараясь сдержать стон. Валентин остановился и улыбнулся, а потом впился в губы любимой, не давая сделать ей вдох. Они целовались как сумасшедшие, руки блуждали, стараясь прижать тела ещё ближе, раствориться друг в друге, почувствовать себя одним целым, когда нет ни границ, ни препятствий, ни запретов.

— Я люблю тебя, слышишь? Люблю, — шептал Валентин, ладонями обхватив женские ягодицы и поднимая жену вверх. — Если бы ты знала, как я люблю тебя, как я счастлив, что ты тут, со мной, что я могу не просто мечтать о тебе, я могу любить тебя, Валюшка. Люблю, слышишь?

Валя глубоко вдохнула, чтобы прошептать тихое ответное признание, как вдруг раздался громкий крик отца:

— Валя, дочка! Наденька!

Валя потрясла головой и вырвалась из рук мужа, пробежала длинный коридор и влетела в комнату отца. Бледная Наденька скрутилась на широкой кровати, шумно дыша и со страхом глядя на маму.

— Что случилось?

— Валюш, она смеялась, закашлялась, а потом стала задыхаться!

— Валик! — Кучеров влетел в комнату вслед за женой, схватил дочь на руки и побежал назад; Валя догнала мужа и испуганно спросила: — Ты куда?

— Включай горячую воду!

Громкий уверенный голос мужа привёл Валю в чувство, она распахнула дверь в ванную и включила кран, подставив детскую ванночку, и широко распахнутыми глазами смотрела на Валентина, который сел на край ванной и развернул Надюшу к падающей воде.

— Валюшка, успокойся, вызывай неотложку. Позвони в вашу больницу, скажи, что у дочери похоже ларингоспазм. Причину узнаем потом, а пока мы ручки и ножки подержим в тёплой воде. Беги! И постарайся говорить чётко и по делу. Николай Александрович, приготовьте, пожалуйста, детские вещи дня на три. Малышка, не бойся, папа рядом, ты только не плачь, папа с тобой.

Он продолжал что-то шептать, поглаживая испуганную девочку по влажным волосам, вспоминая, что она сегодня ела и пила, с чем играла, что могло вызвать такой приступ удушья. Валентин слышал дрожащий голос жены, быстрые шаги тестя и молил Всевышнего только об одном — не допусти, Господи, горя и беды!

Через несколько минут приехала карета «скорой помощи», бригада без промедления забрала Валю с дочерью, машина взвизгнула колёсами по снегу и понеслась по вечернему городу. Валентин проверил карманы в куртке, взял ключи и деньги, попрощался с Баланчиным и поехал следом, предварительно позвонив Пиратову и предупредив, что завтра утром может задержаться в детской больнице. Максим Игоревич только пожелал удачи и коротко бросил в трубку «девочек береги, остальное херня».