Его трудное счастье

Глава 43

Полтора года спустя.

Люда покрутилась перед зеркалом и грустно заявила:

— Купила это платьишко в прошлом месяце, сидело тютельку в тютельку. Вчера померила — давит, да и сегодня ничего не изменилось. Наверное, тютельки выросли.

Лена и Валя, следившие за показом моделей, устроенных Воеводиной, громко рассмеялись. Лена быстро вытерла нос Павлику, который сосредоточенно лупил пластмассовой лопаткой по ведёрку. Миша и Надя рисовали, сидя за столом недалеко от отдыхающих мам, присматривая за годовалой Катюшей, младшей Воеводиной, которая сидела в манеже и что-то бормотала, играя с разноцветными кубиками.

— Ну и в чём мне завтра на линейку к Мишутке идти? Первый класс всё-таки, мама должна быть на высоте, а мама? Мой Воеводин как глиста в скафандре, как был тощим, так и остался, только шрамы стали глубже да волосы полностью седые. А я раскабанела так, что в платья не влезаю. А всё оттого, что люблю вкусно пожрать и проводить выходные как пассатижи.

Валя нахмурила брови и спросила:

— Зная твою любовь к разного рода аллегориям, я уже боюсь что-то представить, но «как пассатижи» — это как?

— Перекусила и валяюсь себе дальше, — пробурчала Люда, пытаясь рассмотреть себя сзади.

— А по-моему, выглядишь ты классно! — Лена откровенно любовалась стройной подругой. — У вас с Валей, наверное, какой-то заговор на похудение есть, а я только взгляну на торт — всё! Плюс килограмм! Как-то в начале лета пыталась натянуть летнюю юбку… жопа осталась зимней. Забросила её куда подальше, чтобы мне настроение не портила.

— Кого забросила? Жопу? — озабоченно спросила Люда.

— Воеводина, эта деталь моего организма всегда при мне. Юбку забросила!

— Да тебя Алёшка всё равно на руках носит. И в юбке, а уж без неё… И говорить нечего. — Люда села в кресло и глянула на подруг. — А он когда приезжает?

— Обещал завтра, — с плохо скрываемой улыбкой ответила Лена и выдохнула, чуть закинув голову вверх. — Соскучилась, сил нет. А твой Валентин когда дома будет?

— Не знаю, что-то там не всё гладко после ухода твоего отца из департамента, Лен. Не всегда перемены — это к лучшему. Здесь и Роман Игоревич, и наши мальчики довольно тесно сотрудничали с заводом «Технолог», но на фоне этой всеобщей приватизации акции завода продаются, рабочих увольняют. Одно радует, что фирмы, которые арендуют у них помещения, выпускают медицинскую продукцию. Но сейчас Валентин уехал в Венгрию на конгресс, заодно переговорит с венгерскими производителями, хочется верить, что получится наладить выпуск и покупку протезов и инструментария. Хотя он всё чаще приходит домой злой, я-то вижу, хоть он и пытается скрыть это. А ещё новый начальник департамента перетащил в столицу Короля, представляете? Так тот с проверками по госпиталям ездит. Валик говорил, что иногда по два раза в неделю проверки! Помощи никакой, зато проверок кучи.

— Во всём мире нет ничего более опасного, чем идиот, возомнивший себя гением и дорвавшийся до власти, — пробурчала Лена. Генерал Фиккер ушёл из армии, разругавшись с новым руководством. Похоже, что и военные врачи, работавшие с ним, тоже пойдут следом за своим генералом. — Но Алёша не раз говорил, что он Валика дождётся, а если надо будет, с руками и ногами оторвёт. Кстати, отделение нейрохирургии уже готово. И иногда мне кажется, что его именно под Валентина и строили. Даже рентгеновский аппарат в операционную купили. Павлик, ты уже сломал лопатку? Нет? Незачёт! Давай собирайся, пора к бабуле с дедулей.

— Вы сегодня куда?

— К Вегержиновым. Ирина Павловна обижается, что мы редко заглядываем, хотя живём недалеко друг от друга. Посплетничаем, пока дед Саша с внуком возиться будет. После их женитьбы дед наш Вегержинов как-то поспокойнее стал, даже хохочет над проделками Павлуши. Алёша говорил, что после смерти матери отец почти никогда не смеялся, а Ирина Павловна смогла его оживить, что ли. Так что поедем, поговорим, вкусностей поедим всяких, а потом домой, папу ждать.

— Да и нам тоже пора. — Валя позвала дочь, помогла ей надеть лёгкую курточку — августовское лето не баловало жаркой погодой. — Завтра мы прямо к школе подъедем. Проводим первого нашего школьника в долгий путь, так сказать.

Подруги попрощались, и Лена с Валей в сопровождении детей спустились вниз. Лена усадила Павлика в машину, махнула рукой Вале с Надюшкой и уехала домой. Кучеровы не торопясь пошли вдоль пока ещё зелёных улиц, рассматривая птиц и читая вывески на магазинах.

Вечером позвонил Валик, кратко рассказал о делах и потом долго шептал, как он соскучился, как хочет домой и ещё всякие глупости, от которых Валя краснела, как школьница, и ковыряла пальцем трещинку на лаковой поверхности стола. Она и спать легла с этими воспоминаниями. Завтра первое сентября. Мишутка идёт в школу. Как быстро пролетели года…

Дима позвонил около десяти утра и спокойно попросил забрать Мишутку из школы.

— Дим, но они сегодня до полудня в школе, у них четыре урока. — Люда успокоила захныкавшую Катю, прижимая плечом телефон к уху. — Пусть с детишками познакомится, погуляет.

— Людочка, сделай так, как я прошу. Пожалуйста.

Воеводина резко выпрямилась, сглотнула и тихо прошептала:

— Что случилось, Дим?

— Брат звонил, у них школу захватили прямо на линейке. Сашка с Юлей спаслись, со старшеклассниками смогли выбежать, но там дети в заложниках. Люда, забери Мишку, мне так спокойнее будет. Маме пока ни слова, поняла?

Люда молча кивнула, будто Дима мог её видеть, выключила телефон и опустилась на стул. Затем вскочила, заметалась по квартире в поисках одежды для Катюши, натянула на дочь комбинезон, схватила свою куртку и вылетела на лестничную площадку. Благо до школы было недалеко, она пробежала эти два квартала с дочерью на руках, совершенно не ощущая её веса. Дети бегали по школьному двору, кричали, смеялись, бросались начавшими опадать листьями, а в голове у Люды билась только одна мысль — «заложники… заложники… заложники». Брат Димы Виктор уехал на Кавказ несколько лет назад — ему предложили работу на асфальтовом заводе в небольшом городке. Они часто звонили, рассказывали о новом месте, о работе, о маленьком Сашке, который тоже орал в трубку, как ему тут весело живётся, сколько у него новых друзей, как дружно они живут — и осетины, и русские, и армяне. Три года назад Саша пошёл в школу и захлёбываясь эмоциями рассказывал, как здорово у них в школе, какой у них спортзал, какие светлые кабинеты. В этом году он пошёл уже в четвёртый класс. И вдруг — «заложники»…

— Мама! Мама! — Миша бежал к ней, раскинув руки и подпрыгивая. А Люда смотрела на него и не могла сказать ни слова, потому что ей вдруг показалось, что сын бежит в полной тишине, а где-то тут рядом в кустах, на деревьях, на крышах сидят снайперы, которые в любой момент могут убить! Убить! Убить её сына. Она поймала Мишу в объятия, лихорадочно ощупывая его худенькое тельце, заглядывая в глаза, поминутно целуя красные щёчки и ладошки, испачканные шариковой ручкой. — Мам, ты чего? Ты за мной, ма? Но у нас ещё уроки, мам.

— Ничего, я вашей учительнице скажу, что мы пойдём домой, хорошо? Я вам ваши оладушки любимые поджарю. С мёдом, хочешь? Пойдём, надо портфель забрать.

Они быстро вошли в класс, учительница вопросительно глянула на маму с сыном, но тут же согласно кивнула, когда Люда прошептала ей страшную новость. Они добрались домой, Люда закрыла дверь и только тогда опустилась на пол у двери и тихо заплакала, стараясь не напугать детей.

Вечером Алексей вернулся в столицу и сразу заехал к Воеводиным. К тому времени уже все телевизионные и радиовещательные каналы были заполнены страшными новостями и слухами.

Вегержинов посмотрел на хмурого Диму и тихо прошептал:

— Ты это имел в виду, когда говорил, что они детьми прикрываться будут?

Воеводин прикрыл глаза и отрицательно покачал головой:

— Нет, Алёшка, я до такого бы не додумался, даже предположить не мог. Это же… этому нет оправдания, понимаешь? Это кем надо быть, чтобы матерей и детей расстреливать? Их же тоже мать родила! Женщина! Это выше моего понимания. Где честь? Достоинство? Всё умерло, это даже не враги, это… даже названия подобрать не могу. А ты представляешь, что будет с этими малышами потом? Они всю жизнь это помнить будут! Это не взрослые мужики, хотя и среди военных тоже масса больных со стрессовыми расстройствами, а тут детишки…

Он обнял Катюшу, которая прижалась к отцу и что-то бормотала. Миша сидел рядом с Людой, водя пальцем по написанным им в тетради палочкам, точкам и завитушкам. Он что-то увлечённо шептал маме, а она молча гладила его по голове и поминутно целовала.

— Люда как с ума сошла. Ни в какую не разрешает Мишутке завтра в школу идти.

— Хочешь, возьми парней из охраны, пусть она увидит, что ребёнок под присмотром.

Дмитрий медленно повернул голову к Алексею и тихо выдохнул:

— Алёшка, ты гений!

— Я знаю, — согласно кивнул Вегержинов и встал: — Завтра Валька возвращается. Что-то не нравится мне его новое руководство, голову даю на отсечение — уйдёт Валентин из армии. Помяни моё слово, не в его характере терпеть то разпиздяйство, что сейчас устроили. Отец говорит, что с их новым начальником ни о чём нельзя говорить, такое впечатление, что он вообще ни черта в медицине не понимает. Этакий военный хитрожопый экземпляр. Ему важно, чтобы форма была наглажена и тротуар подметён. Он первым делом у Валентина спросил, сколько коммерческих договоров его отделение заключило. О как! А раненые, которые после Валькиных операций на ноги встали, — херня! Ладно, меня Лена с Павликом ждут, пойду я. Люд, мы тут посовещались и решили охрану в вашу школу направить, а со временем сделать это на постоянной основе. Так что ты не бойся, мы Мишутку в обиду не дадим.

Люда резко обернулась и улыбнулась, кивая и стараясь унять непрошенные слёзы. Миша же широко зевнул и привалился к маме. Первый день учёбы, новые впечатления и непонятные разговоры взрослых утомили его. Пора спать… Завтра в школу…

Валентин стоял посередине кабинета начальника департамента и слушал генерала, чуть склонив голову набок. Интересно, на кой хер он это ему говорит? Или пытается спровоцировать его? Так мы уже стольких начальников пережили, что нам уже всё музыкально, как говорится. И жизнь у нас как музыка! То в бубен, то по барабану.

— Ты понял, полковник?

Валентин поднял одну бровь и тихо сказал:

— Понял, товарищ генерал.

— Что ты понял?

— Что вас совершенно не интересует судьба и дальнейшая жизнь наших раненых и больных.

Генерал открыл рот, лицо его покраснело, он медленно поднялся и упёрся кулаками в стол:

— Ты как со мной разговариваешь? В войска захотел? Так я это тебе быстро устрою! — заорал он и стукнул кулаком. — Ты с кем тягаться решил? Да я тебя…

Валентин усмехнулся и спокойно ответил, глядя орущему начальнику прямо в глаза:

— А я начинал в войсках и знаю, что это такое, в Югославии год с войсками отмантулил. Я пережил развал СССР, реформы Гайдара, прихватизацию Чубайса, перевыборы Ельцина в девяностые — вы меня чем, блядь, напугать хотите?

— Ты что себе позволяешь?

— Пока ничего. Но служить под вашим началом я не буду. Завтра же напишу рапорт на увольнение. Если я не в состоянии помочь своим пациентам, то грош мне цена. Лучше я этим на гражданке заниматься буду.

Генерал молча открывал и закрывал рот, как рыба выброшенная на берег, а потом громко рявкнул:

— Король! — Дверь тут же открылась и в кабинет вошёл довольный Король, слушавший весь их разговор в приёмной. — Завтра же его рапорт мне на стол. Свободен.

Валентин коротко кивнул и чётко произнёс:

— Честь имею, — после чего вышел из кабинета.

— Кучеров, подожди, — вслед за ним выскочил Король. — Ты бы так должностями и звёздами-то не разбрасывался. Молод ты ещё, не знаешь, что на гражданке нас никто не ждёт. А я могу тебе помочь кое-чем, что в моих силах. Только при одном условии.

Вадим Васильевич смотрел на Кучерова и чувствовал, как внутри закручивается в тугую спираль непонятные ему самому чувства. Высокий, красивый, умный, сука. А главное — молодой! И стоит перед ним, будто не его только что вышвырнули из кабинета, да что там — из армии! Но ничего, не дурак, должен понимать, куда ему в жизнь без погон?

— Ты жене нашей передай, чтобы помягче и поприветливей со мной была, и твоё место останется за тобой.

В следующую минуту тишину приёмной разрезал оглушительный визг новой секретарши, макияж которой мог соперничать с боевой раскраской киношных индейцев. Свой первый удар Валентин сопроводил словами «‎это от меня», второй — «это от моей жены‎», а в третий вложил всю злость и ненависть, после чего Король упал на ковёр и услышал тихий шёпот:

— А это тебе, сука, за 23 февраля. А теперь можешь на меня рапорт писать. И тебе мой совет: не попадайся мне больше на глаза и под горячую руку. Убью, скотина.

После чего Кучеров выпрямился и спокойно сказал секретарше:

— Не ори, в столе должны были остаться ватно-марлевые тампоны и перекись.

— И что? — дрожащим голосом спросила перепуганная девушка, бросая косые взгляды на опешившего генерала, застывшего в дверях с приоткрытым ртом.

— Выпей и закуси, — со злостью ответил Кучеров, понимая, что эта глупая курица не виновата, что она ни в чём, кроме названий косметических фирм, не разбирается. Он вышел из здания, посмотрел на окрашенные в розовый закатный цвет верхушки деревьев, вытащил телефон и набрал номер жены.

— Валик, — счастливо выдохнула Валюша. — Ты скоро приедешь? А то тут Надюшка мне покоя не даёт, трубку отбирает.

Валентин прислушался к тихому смеху любимой и услышал громкий крик дочери:

— Папочка, я самая соскученная по тебе! Калаур! Залюблю тебя при встрече.

Он облегчённо рассмеялся и тихо ответил:

— Еду, ты только дождись меня, ладно?

Он сел в машину, прикрыл глаза, посмотрел на мобильный в своей ладони и набрал номер Вегержинова. Алёшка по своему обыкновению что-то буркнул в качестве приветствия и замолчал, когда услышал вопрос Валентина:

— Алексей Александрович, вам нейрохирург в больницу нужен? Если ваше предложение ещё в силе, то я мог бы поработать у вас.

Вегержинов выдохнул и неуверенно спросил:

— Валька, ты это сейчас серьёзно?

— Да, Алёшка, меня увольняют.

— Тебя? — удивлённо протянул Вегержинов. — За что?

— За хамство и дебош в кабинете начальника департамента.

— Ну и хрен с ними! Ты даже не представляешь, как легко дышать, когда никто вокруг тебя не поднимает пыль! Сдавай дела и принимай отделение. Бля, Кучер! У меня есть нейрохирург!

— Пиратова примешь со мной?

— Ну что ж, блямблямчики и цурепопики! — после небольшой паузы радостно проговорил Вегержинов. — Я тогда кадры напрягаю, пусть сестёр набирают и санитарок. А ты давай дуй к Валюше и Наденьке, обрадуй девочек, что теперь работать в два раза больше будешь! — и он заржал как ненормальный.

— Добрый ты, — усмехнулся Кучеров. — Алёшка, я рад, что смогу заниматься делом.

— Я тоже рад, брат. Что до работы — ты только сразу говори, что вам с Максимом Игоревичем понадобиться может. Я уже давно понял, что руководить — это значит не мешать умным людям хорошо работать. А вы хорошо работаете. Как только дела сдашь, сразу ко мне. Жду.

Валентин откинулся на кресло и улыбнулся. Вот она настоящая дружба. А теперь к своим любимкам, к девочкам…