Его трудное счастье

Глава 8

Спустя ещё полгода.

Полковник сжал кулак и потряс им над головой:

— Так вот, прежде всего я намерен резко повысить уровень подготовки, который вы опустили так низко, что он мешает вам при ходьбе. С сегодняшнего дня, товарищи воины, и до страшного туда-суда объявляется постоянная боевая тревога. Будете у меня пахать, как Лев Толстой, и сеять, как Некрасов. А кто будет косить, тот у меня станет маленьким трехгорбым верблюдом с большой мозолью между рогов. Я достаточно понятно объясняю? — Стоящие в строю дружно промолчали, потому что прекрасно знали слова песенки «Облака — белогривые лошадки». — Так, я рад. И последнее.

Полковник осмотрел идеальный строй и недовольно скривился:

— Обращаю внимание всех: сразу после окончания построения плац должен быть выметен и вычищен так же чисто, как я сейчас разговариваю с вами на чистейшем русском языке. К закату, товарищи вояки, всё у меня тут блестит и сияет! Чтобы ни пылинки, ни соринки, а раз-два и как в космосе. Чтобы к утру я пришёл и потерял дар речи не от ужаса, как обычно, а от радости. Ибо порядок, товарищи чудо-гопотыри, — это та самая краеугольная точка, на которую опирается любая армия! Все должно быть в рамке своих вещей. Так что сейчас каждому по метле, и все у меня летают. Принцип действия метлы помните? От себя вперёд справа-налево прутьями вниз. А кто не может справа налево, пусть машет поперек себя шире. А если и так непонятно, то перестаньте сидеть на том, чем думаете. Это вам будет разминка перед марш-броском. Как там говорится… Тише ешь — толще будешь, да? Отставить «хи-хи»! Тяжело в мучении — легко в раю. Вот. В общем, не падайте духом. Родине нужен тренированный солдат, а не духовная падаль. Разойдись!

Кучеров переглянулся с коллегами и пожал плечами — командир по большей части был прав, как всегда, собственно. Врачей быстро отпустили одним жестом, надо сказать, что те особо и сопротивлялись — убирать снег мётлами не очень-то и хотелось. А вот приготовить бинты, йод и зеленку необходимо, потому что всегда найдётся народный умелец, который либо занозу полукилометровую себе в какое-нибудь интересное место загонит, либо мозоли натрёт такие, что хоть пересадку кожи на ладони с задницы предлагай.

— Что-то командир сегодня не в себе, — тихо пробормотал начмед, отрываясь от бумаг. — Сегодня какое число, Серый?

— То число, товарищ майор, потому и плац метут молча и без песен, — отозвался один из хирургов.

Офицеры переглянулись и одновременно выдохнули — в день гибели своего единственного сына командир всегда был на службе, только его любимая и преданная жена Катенька уезжала в город, где был похоронен их ребёнок.

— Кстати, сержант жаловался, что Матрёшка за зиму как-то сдала сильно. Сколько ей?

— Да кто же наверняка знает. Наши из Спитака уже лет шесть как вернулись, а она не щенком к ним попала. — Начмед пожал плечами и резко повернулся на звук звенящего телефона.

— Дежурный врач! — рявкнул один из офицеров, молча выслушал и несколько раз кивнул. Затем аккуратно положил трубку и осмотрел офицеров: — Вот и дождались. Товарищ майор, вас в штаб… Мужики, началось.

Все молча переглянулись, сжимая кулаки и вспоминая погибших друзей и однополчан. Начмед поднялся и вышел из санчасти со словами «я у командира».

— Я так понимаю, что нас могут куда-то перебросить? Сколько времени дают на сборы? — Вегержинов посмотрел на старших офицеров.

— Сутки, двое, а там как пойдёт, потом просто переводят всех на «казарму», поднять дивизию могут в любой момент. Поэтому решить все дела, закрыть трудно решаемые темы. И быть готовыми ко всему.

— А теперь самый дурацкий вопрос, — спокойно заговорил Кучеров. — Куда?

Офицеры переглянулись и одновременно пожали плечами, и только дежурный потёр ладони и тихо ответил:

— Кажется, на этот раз Югославия.

Валентин зашёл в квартиру, тихо прикрыл дверь и устало опустился на маленький стульчик в коридоре. С трудом снял зимние ботинки и с наслаждением пошевелил пальцами, ноги от усталости онемели и отекли. Вот уже почти две недели они жили в состоянии «боевая тревога», оставаясь ночевать в части, но иногда их отпускали домой. Сегодня старший лейтенант Кучеров был отпущен домой после суточного дежурства и полного рабочего дня. Он знал, что Нина уже спала, поэтому постарался не шуметь, чтобы не разбудить женщину. Тем более после выкидыша, что случился у неё прошлым летом, она так и не восстановила своё здоровье. Валентин пытался выяснить причину прерывания беременности, но коллеги в городской больнице только разводили руки в стороны и пожимали плечами.

Кучеров тяжело поднялся и прошёл на кухню, заглянул в сковороду с жареной картошкой, откусил кусок котлеты и запил чашкой компота. В душ и спать, спать, спать, завтра ожидается ещё один тяжёлый день.

Валентин стоял под тугими струями горячей воды и думал над предложением Вегержинова. В чём-то он был, конечно, прав. Но с другой стороны идея его попахивала откровенным неверием в хороший исход дела, а именно в их возвращение живыми и относительно здоровыми. А сама его идея заключалась в том, чтобы перед отъездом в зону боёв сдать на хранение биологический материал, другими словами — сдать сперму. Чтобы оставить после себя хоть что-то на этой планете, если пока не получается сделать это естественным способом. Вегержинов был одиночкой и не собирался связывать себя клятвами в ближайшем будущем, а неудачная беременность Нины только лишний раз подчёркивала правильность выдвинутой идеи. Разговор этот проходил в присутствии других офицеров санчасти, которые к удивлению Кучерова полностью поддержали мысль Алексея.

— Дети — это не просто твоё продолжение, это и продолжение твоей женщины. А для жён это намного значимее, мужики. Иногда некоторые вещи, что связаны с вашими детьми, любой маленький штрих может перевернуть вашу жизнь, даже поменять режим работы и службы. Как-то в семье у нас период был такой, что сына из сада забирал я и с собой на службу брал, потому что жена с работы поздно приезжала. — Молодой, но уже поседевший терапевт осмотрел своих коллег и продолжил свой рассказ: — Среди присутствующих в санчасти назначался наиболее адекватный нянь, который следил за малым, чтобы он что-нибудь не сотворил ни себе, ни окружающим. Сына шарахался по палатам, кабинетам, по ближайшей казарме, живо во всем участвовал, от чистки оружия до спорт-массовой работы. А потом мы или вместе шли домой, или он сдавался на руки маме делиться впечатлениями, пока я оставался на службе. И всё бы ничего, если бы однажды он не начал называть меня дома «товарищ капитан» и прикладывать ручку к голове. Нахватался, блин! Жена обалдела, и мы поняли, что пора прекращать. Хотя… наверное, вот так и рождаются военные династии. А что до идеи Вегера — поддерживаю, тем более что с нашей службой все рекомендации выдержаны со стопроцентной вероятностью. Даже спрашивать не буду, когда вы последний раз на сиську родную держались, так что завтра прям с утра — в город. Заодно в госпиталь бойцов закинете на консультацию. Только не задерживайтесь, к вечеру в части должны быть, а там поглядим на наше житие, так сказать.

Утром Алексей с Валентином загрузились в медицинскую машину и… уснули сразу же, так только автомобиль тронулся с места. Уже в городе их растолкал прапорщик-фельдшер и молча указал на светлое здание.

— Давайте, парни, шуруйте сюда, а я сам бойцов в госпиталь доставлю. Удачи, — он подмигнул и серьёзно добавил: — Мы все через это здание прошли. Дай-то бог, чтобы горе сюда никого не привело.

Вегержинов и Кучеров вышли из машины и уверенно зашли в тёплый холл. Девушка-администратор улыбнулась им дежурной улыбкой и пригласила следовать за собой. Пока симпатичные сестрички заполняли кучу бумаг, задавая массу вопросов, Кучеров сосредоточенно распределял в уме время сегодняшнего дня с одной-единственной целью — он очень хотел встретиться с Валей Баланчиной. Хотя бы одним глазком взглянуть на неё перед отъездом, уж больно трепетно в его душе хранились воспоминания об этой невероятной красавице. Может, поэтому он и не торопится связывать свою жизнь с Ниной, несмотря на чувство вины после недавнего выкидыша.

— Валентин, прошу за мной, — раздался тихий голос медсестры, Кучеров выдохнул и уверенно направился вслед за девушкой в белом халате. Сейчас закончим здесь, а потом бегом в госпиталь! Дай бог чтобы была на работе и не была помыта в операционной. Хотя бы пару слов, улыбку, взгляд, взмах руки… а потом можно и к чёрту на рога ехать.

Однако его планам не суждено было исполниться. Они выполнили все поручения в городе и уже подъезжали к госпиталю, как Валентину на пейджер пришло сообщение. Он молча прочёл его, потом взглянул на Алексея Вегержинова и выдавил кривую улыбку:

— Прости, Алёшка, меня назад в медицинский центр вызывают. Ты привет передай всем хирургам и сестричкам. И Вале тоже, ладно? И езжайте домой, я сам доберусь, если что — последней электричкой вернусь.

Он ещё раз посмотрел на проспект, в конце которого уже виднелся резной забор военного госпиталя, и уверенно перешёл дорогу. Он ехал назад и гадал, что же такое могло произойти, что его так резко вернули. Так ничего и не придумав, Кучеров вошёл в уже знакомый холл, откуда его тут же проводили в кабинет врача. Его встретил худощавый мужчина в хирургической пижаме, молча указал Валентину на кресло и присел, сцепив пальцы рук в замок.

— Извините, что я, наверное, нарушил ваши планы, Валентин Павлович, но моим лаборантам понадобилось всего три часа, чтобы сделать первые анализы. И — увы! — они неутешительны.

— Простите, доктор, а можно сразу перейти к главному? — Кучеров прямо посмотрел на коллегу и вопросительно поднял бровь.

— Да, конечно. Могу сказать, что все показатели вашей спермограммы значительно ниже нормы.

— Что это означает, если говорить коротко?

— Если коротко, то вы, простите, не сможете скорее всего стать биологическим отцом. Иначе говоря…

— Я бесплоден? — нетерпеливо перебил врача Валентин.

— Я не был бы столь категоричен! — Сидящий напротив его мужчина привычным жестом потёр пальцами переносицу. — Чтобы прийти к окончательному выводу, для начала надо сдать повторные анализы, затем…

— Не надо, доктор. Думаю, что тихие опасения моих родителей подтвердились.

— О чём вы? Почему вы так думаете?

— Потому что в подростковом возрасте я перенёс паротит, довольно сложный. Как видите, детство напомнило мне о себе. Скажите, а моё бесплодие как-то скажется на моём желании и тяге к женщине?

Собеседник Кучерова молча мотнул головой, заметив, что этот молодой офицер употребил слово «женщина» в единственном числе. Видимо где-то в этом мире есть одна-единственная, что для него стала дороже всех.

— И тогда ещё последний вопрос. Возможны ли чудеса в нашей жизни?

Врач коротко глянул на Валентина и всё также молча пожал плечами, давая понять этим, что с такими данными спермограммы чудес ждать не приходится. Кучеров встал, молча протянул руку и крепко пожал мужскую ладонь, резко развернулся и вышел из кабинета. Пора домой, скоро в командировку…