Его трудное счастье

Глава 9

Валентин вышел из электрички, поднял воротник и повёл плечами, стараясь укрыться от злого февральского ветра. И что теперь делать? Куда идти? О чём говорить? Да и с кем? О таком так просто с кондачка и поговорить-то не с кем.

— Валька, — раздался голос со стороны тёмного уголка.

Кучеров повернул голову и усмехнулся. Вот что значит друг! В такой мороз сидит и ждёт.

— Алёшка, тебе больше нечем заняться, как сидеть здесь на холоде, яйца морозить?

— Мои яйца — моя проблема, — тут же отозвался Вегержинов и подошёл ближе, внимательно всматриваясь в лицо друга. — У тебя всё нормально? Помощь не нужна?

Кучеров глубоко вдохнул и молча покачал головой. Какая помощь, когда в один день рухнуло всё? Мечты и вера в близких.

— Алёшка, что в части говорят? Когда выдвигаемся?

Вегержинов медленно шагнул вперёд и чуть оглянулся, приглашая друга за собой. Валентин кивнул и пошёл рядом, глядя себе под ноги.

— Мужики молчат, но сегодня «одна бабушка сказала», что туда бриты перебираются. А эти если куда свой нос сунут, обязательно дерьмо потом из всех щелей полезет.

Валентин согласно кивнул, так же глядя себе под ноги.

— Слышь, Кучер, не молчи, давай вытряхивай всё наружу.

— А мне, Алёшка, вытряхивать нечего, всё вхолостую. — Вегержинов остановился и вопросительно глянул на Валентина. Кучеров похлопал его по плечу и продолжил своё путь. — Всё, Вегер, сегодня мне доступно объяснили, что не мужик я больше.

— Не понял? — глухо пророкотал Алексей. — У тебя чего, член не стоит, что ли?

Кучеров усмехнулся и с улыбкой проговорил:

— Стоять-то он стоит, только толку из этого стояния чуть. Я бесплоден, Алёшка.

— Ерунда, — облегчённо ответил Вегержинов и сунул руки в карманы тёплой куртки.

— Зря сомневаешься, мне мои анализы показали всё как есть.

— Ну да, — усмехнулся Вегержинов. — В лаборатории ты бесплоден, а женщина твоя аборты делает, да?

Кучеров поднял брови и пожал плечами. Алексей резко остановился и вздёрнул голову, широко распахнутыми глазами глядя на молчащего друга, затем помотал головой и тихо спросил:

— Ты что же, думаешь, что пока ты в госпитале, она тут…

— Тут или нет — не знаю, да только случилось то, что случилось.

Мужчины молча шагнули на дорожку, ведущую через редкий лесочек к воинской части.

— Почему ты думаешь, что это не ты?

— Сроки, Алёша. Мы с тобой вернулись в конце мая, а к началу июля ну никак восемь недель набраться не могло. Она выбрала этот способ устроить свою жизнь, это её выбор.

— Ты как будто оправдываешь Нину, — буркнул Вегержинов и посмотрел на звёздное небо — будет мороз.

— Наверное, ты прав. Но это оттого, что я её никогда не любил, Алёшка, только пользовался.

— Ну знаешь, она тоже нехило тобой попользовалась! — Алексей пнул носком ботинка кусок льда и выпалил: — И в квартире твоей жила, и зарплату ты ей отдавал, не работала ни дня, только магазины в голове. Я недавно их разговоры подслушал — когда в каком магазине товар поступает, куда поехать за тряпками можно, а ты сутками в лазарете сиди!

Кучеров пожал плечами и тихо ответил:

— Вот поэтому и налево пошла, что меня вечно дома не было, а если и был, то не о ней думал.

— Ты сейчас о Вале? Видел я её сегодня.

— Как она? — живо спросил Кучеров и улыбнулся.

— Похудела и подурнела, — буркнул Вегержинов. Потом вздохнул и уже спокойно добавил: — Девчонки из операционной говорили, что осенью болела тяжело.

— А ещё что?

Теперь уже Вегержинов пожал плечами и неуверенно заметил:

— Учится вечерами, в медин поступать собирается. А ещё мне показалось, что от той Вали, что мы с тобой знали, только оболочка осталась. Понимаешь, она не улыбается. Будто от былого счастья крохи собирает.

Кучеров молча шёл рядом с другом и вспоминал порывистую, улыбающуюся, иногда дерзкую девочку. Такой, какой осталась в его памяти Валюша Баланчина. Строгая красавица с огромными глазами. Как же увидеть её хочется! Пусть на миг, но ощутить её рядом, почувствовать тепло и уловить аромат духов. Чужая жена… Кто мог подумать, что эти два слова могут надломить, а сегодняшние новости и добить молодого мужика? А ведь могут! Что теперь? Да ничего, собственно, впереди командировка. И не куда-нибудь, а на войну. А там уже как карты лягут и Судьба распорядится.

— Мне пойти с тобой? — чуть слышно предложил Алексей, когда они подошли к первым жилым домам.

— Зачем, Алёшка? Это моя жизнь, разберусь.

— Ты так это торжественно заявил, как наш старлей по связям с общественностью.

— Всё пиар, кроме некролога, Вегер. Спасибо тебе, что встретил, что я поговорил с тобой. Мне и правда легче немного стало. Будут новости от той самой бабушки, что там искусно на британскую разведку работает, — свиснешь. Ну а теперь — пока.

Офицеры крепко пожали руки и разошлись в разные стороны.

Входная дверь тихо стукнула, Валентин поднял голову и замер в ожидании. Нина спокойно прошла по коридору и внезапно остановилась, увидев сидящего на кухне Кучерова.

— Добрый вечер, Нина. Или уже доброй ночи? Можно поинтересоваться, где ты была?

Нина выдохнула, сдёрнула с шеи шарф и равнодушно пожала плечами:

— У Светы. А ты с чего это вдруг стал интересоваться моими делами?

Валентин тоже пожал плечами и неожиданно для самого себя понял, что не испытывает к этой женщине ничего, даже проблеска желания.

— Знаешь, меня по-настоящему интересует только один вопрос. Скажи, а зачем ты сделала аборт?

Нина расстегнула шубу и криво усмехнулась:

— Потому что я знала, что когда-нибудь нам придётся расстаться, а оставаться матерью-одиночкой я не собираюсь.

— А с чего ты взяла, что мы расстаёмся?

Нина опёрлась плечом о косяк двери и внимательно посмотрела на Кучерова:

— Потому что после возвращения из госпиталя ты ночью назвал меня Валюшей, — с вызовом ответила она.

Кучеров кивнул и поинтересовался:

— А отец убитого тобой ребёнка в курсе, как ты поступила с его наследником?

Нина усмехнулась и уверенно произнесла:

— Не сходи с ума. И не смей меня обвинять в том, чего я не делала.

Валентин в очередной раз согласно кивнул и спокойно заметил:

— А я не обвиняю тебя, я факты констатирую. А они таковы, что я в принципе не могу быть отцом убитого тобою малыша. Но хватит об этом. Думаю, что ты понимаешь, что наше совместное будущее, точнее наше настоящее закончилось. Я не гоню тебя, но нас могут отправить в командировку в любой момент, квартира служебная, так что тебе в любом случае придётся её освободить.

— Спасибо, что доступно всё объяснил. Да только ты даже не заметил, что моих вещей здесь практически не осталось.

Валентин встал и коротко заметил:

— Тем лучше. Прощай.

Он прошёл мимо застывшей женщины, снимая на ходу тёплый свитер, Нина задержала дыхание и неожиданно выпалила:

— А почему ты решил, что ребёнок не твой? Почему ты обвиняешь меня в таком…

— Прекрати, — резко прервал её Кучеров. — Меня не было рядом, когда был зачат этот несчастный малыш. Я в это время ещё находился на учёбе.

— Рядом со своей Валюшей, — ехидно заметила Нина.

Кучеров медленно повернулся и тихо проговорил:

— Никогда не смей даже произносить это имя, поняла? Ты понятия не имеешь, о ком ты говоришь. На этом заканчиваем дискуссию. Сегодня можешь переночевать, но завтра я не желаю тебя здесь видеть.

— Я всё делала для тебя, я выполняла все твои капризы, а ты изменил мне! — громко закричала Нина и швырнула шарф на кухонный стол. — И что я получила взамен?

— Деньги, жильё, свободу поступков, потому что тебя никто не контролировал. Этого мало? — Валентин устало покрутил головой, растягивая мышцы шеи. — Хватит, Нина, хотя бы сегодня вечером будь честна.

— Я не останусь тут ни на секунду! — Женщина быстро прошла по коридору, не снимая сапог, зашла в комнату, схватила сумку и лихорадочно стала забрасывать в неё оставшиеся вещи. — Ты ещё не раз пожалеешь о том, что обвинил меня в том, чего я не делала. И это тоже ты виноват, что у меня случился выкидыш! Это ты виноват в этом! Ты!

— Всё? Чтобы закончить эту тему, я должен тебе сказать, что я бесплоден, а потому хватит рассказывать мне тут сказки, поняла?

Валентин криво усмехнулся и внимательно посмотрел на замершую женщину. Нина сглотнула, медленно опустилась на краешек дивана и тихо спросила:

— Что со мной не так, что ты так и не смог полюбить меня? Почему какая-то женщина вызвала в тебе такие чувства, что ты запрещаешь даже говорить о ней? Чем она лучше меня?

Кучеров задумался и так же тихо ответил:

— Извини, просто ты не она.

— Вот именно поэтому я изменила тебе. Потому что ты изменил мне первым.

— Ты ошибаешься. Валентина — честная, порядочная женщина, которая верна своему мужу. И даже мысли не допускает об измене. Теперь ты понимаешь, чем она лучше тебя?

— Ты жестокий, Кучеров, очень жестокий. И ты не будешь счастлив. Ты навсегда останешься с воспоминаниями о чужой жене и с комплексом сравнения.

— Возможно, ты права. Но лучше выбрать достойное, а не доступное. И получить долговечное счастье, а не временное удовольствие. Извини, но если ты решила уйти, то тебе пора.

Нина тяжело поднялась и взяла сумку с вещами. Она вышла в коридор и бросила через плечо:

— Ты слишком много требуешь от жизни. А жить надо проще. И прощать тоже надо научиться.

— Ну да, все кричат, что нужно уметь прощать, — пробормотал Валентин, отбрасывая одеяло в сторону и стягивая с широких плеч футболку. — И никто даже не заикается о том, что нужно уметь не обижать и не изменять.

Нина поджала губы и вышла из квартиры. Кучеров прислушался в грохоту двери, быстрым шагам по лестнице и выдохнул. Он не знал, что ждёт его завтра, послезавтра, через неделю, через месяц, но он точно знал, что больше никогда не потерпит предательства в своей жизни.