Я пришёл на кафедру «Туризма», надеясь быстрее разделаться с бумажной волокитой, которая сопутствовала моему преподаванию в университете. Когда мир давно выбрал электронный документооборот, здесь всё ещё тратилось время на посещение кабинетов и лишние разговоры.
Но повергло меня в замешательство то, что в огромной комнате, где должно быть много людей, я увидел только её.
— Здравствуйте, Лилия Николаевна.
Она широко распахнула глаза и побледнела. Её эмоции можно было прочитать на лице, будто они записаны в личном дневнике, который я цинично выкрал у неё.
— Марат Ильясович, — голос девушки просел на середине, — добрый день.
Студентка решила отказаться от «вечера» в шестнадцать часов? После вопиющего замечания в аудитории я хотел её выгнать сразу. Но она излучала необъяснимую решимость, что я не смог устоять и понаблюдать за ней такой… другой.
— Заведующая кафедры у себя? — мой тон прозвучал холодно.
Девушка отпрянула от стеллажа с учебниками и приблизилась к настенному расписанию.
— Татьяна Ивановна на совещании с ректором, — переведя на меня уставший взгляд, добавила: — Вы пришли, чтобы подписать рабочую программу?
— Да, но это вас не касается. Я зайду позже.
— Не тратьте своё время, Марат Ильясович, — произнесла она спокойно, но я ощутил враждебность в её голосе. — Вы можете это сделать прямо сейчас.
Вытащив документы из ближайшего ящика, положила их на стол.
Она посмотрела на меня с вызовом, словно готова была продолжить наш последний разговор. Но теперь она собралась нападать.
— Вы не самовольничаете?
Надменно усмехнувшись, сообщила мне:
— Татьяна Ивановна доверяет всем своим ассистентам на кафедре. Как ассистент я веду приём и учет некоторой документации. Но если у вас имеются сомнения в моей компетентности, то вы можете вернуться позже, лишившись бесценных минут.
Садитесь, два — за вашу наглость! И два — за ваше упрямство! Так и желалось это сказать.
Ей доставляло удовольствие напоминать мне о том, как я ценю своё время. А точнее превращать это в хитрую издёвку.
Клянусь, девчонка пожалеет, если не сбавит обороты.
— Я верю в профессионализм Татьяны Ивановны.
Потому что, когда летом я собирался навсегда закрыть курс, именно она отстояла его важность для студентов и Орион тура. С этой женщиной кафедра процветала, как никогда за её историю.
Лилия Николаевна кивнула, будто соглашаясь с моими мыслями, и вытянула ручку из органайзера.
Я приблизился, заходя в её личное пространство, и четко проследил, что тело девушки напряглось, глаза забегали в разные стороны, лишь бы не смотреть на меня.
Всё же боится. Это хорошо.
Подписав документы, я собирался уйти, пока она робко не сказала:
— Сегодня день преподавателя нашего университета, и обычно все надевают значок. Держите.
Протянула металлический кружок с символом университета. Я не хотел дырявить свой дорогой костюм дешевым аксессуарам за сто рублей.
— Не нужно, — быстро заявил и направился к выходу.
И черт меня дернул глянуть в зеркало у двери: студентка нахмурилась и разочарованно положила его на место. Вот кто-нибудь скажет мне, какая ей разница, буду я ходить со значком или нет?
Приостановившись, я задал вопрос:
— Что означает эта традиция?
Девушка не заметила, что я подглядывал за ней через отражение. Она закатила глаза, мол, пусть катиться на все четыре стороны, зачем докопался до меня.
Набрав воздух в грудь, студентка вымолвила:
— В этот день мы выражаем особое почтение нашим учителям, выделяя их, как дарующих просветление во тьме дремучего невежества.
Лучше бы не спрашивал.
— Сочинили на ходу? — я развернулся к ней, поймав колючий взгляд.
— Нет.
Я заметил, как она сглотнула и прикусила щёку изнутри. Её маленькая ложь была очаровательной. Мне захотелось подыграть девчонке, смутив её.
— Раз это важно для студентов, я, пожалуй, соглашусь.
От удивления она приоткрыла рот. Я подошёл к ней, сохраняя непроницаемое выражение лица.
— Поможете мне, Лилия Николаевна?
Несколько лишних секунд ей потребовалось, чтобы выйти из ступора. Она схватила значок дрожащими пальцами и щёлкнула булавкой. Сделав робкий шаг, студентка потянулась к моему пиджаку.
Острая игла целилась мне прямо в сердце. Я сразу придал этой фразе иное значение, которое не должен был. Стоило взглянуть на макушку её головы, и мне хотелось наклониться, чтобы вдохнуть запах малины. Так пахли её волосы в прошлый раз, когда я прижал упрямую к стене в аудитории.
Ты не должен. Ты забываешься. Мне приходится напомнить это три проклятых раза. Проклятых — потому что это слабо работает.
— Осторожно, — прошептал я ей.
А может себе?
— Да… конечно, — голос девчонки был не лучше моего.
Вдруг она просунула руку мне под пиджак. Какого…? Я почувствовал прикосновение теплой руки через рубашку. Её бесстрашие меня ошеломило. Продев иглу сквозь ткань, студентка аккуратно скрепила булавку. Шевеление её пальцев вызвало у меня смешанные чувства.
Я немедля взял ситуацию под контроль.
— Спасибо, Лилия Николаевна.
Она будто очнулась от транса, поняла, что мы ходим по грани нормального, и, дернув свою руку, прижала её к себе.
— Не опаздывайте на пару, — сказал девушке напоследок и вышел.
Семинар следовал четкому плану. Я задавал вопросы будущим специалистам, требовал взвешивать информацию. Мне нравилось, когда они начинали спорить друг с другом, а затем находить истину.
В этот раз Лилия Николаевна почти не участвовала в обсуждении. Если она думала, что я отучал её быть активной. То это не так. Знания следует применять в нужный момент. А усиленные попытки доказать свою грамотность — выглядят жалко.
Когда пара закончилась, двое студентов не спешили уйти.
— Вы можете уделить мне внимание, Марат Ильясович?
Я вскинул одну бровь вверх, окидывая её неторопливым взглядом.
Хочется думать, что мне неинтересно, зачем она подошла. Желается оборвать мысленный анализ её поступков. Мечтается сказать, что я занят, и уйти.
Но я произнес:
— Могу.
Для другой студентки я бы тоже это сделал?
Она глубоко вдохнула, словно побоялась, что воздуха на всех не хватит, и сказала тонким голосом:
— В понедельник перед вашим курсом у нас с Ваней волейбол. Тренировка проходит в другом корпусе. Когда мы заканчиваем, приходится бежать на вашу пару. Мы не хотим опаздывать. Поэтому…
Девушка нахмурилась и взглянула на своего одногруппника, ища поддержку. Но он так и остался топтаться рядом. Она вновь посмотрела на меня с тревогой в глазах.
— Поэтому просим вас не ругать, если мы задержимся, Марат Ильясович, либо немного сместить время начала пары.
Я гипнотизировал её взглядом, пытаясь понять, шутит ли. Ради двух несчастных студентов я должен уступить своим принципам? Меня задело, что они пришли с такой абсурдной просьбой.
Здесь было лишь одно решение.
— Если вы боитесь опоздать, то перенесите тренировку, — заявил я с ледяной интонацией.
— Мы попытались сделать это сразу, — она поддалась вперёд, вероятно, желая достучаться до меня, и уперлась в стол. — Но тренер не согласился — всем остальным удобно назначенное время. Мы готовимся к соревнованиям и будем представлять наш университет. Это очень важно.
— Прям настолько важно, что вы готовы опаздывать на мой курс?
Студентка опустила взгляд вниз.
Мне хотелось сказать, что их подготовка — это пустая трата сил. Такие мероприятия не дают особых привилегий в будущем. Но я не знал, что девчонка вкладывала в понятие «важно». А интересоваться её мотивами, и уж тем более Ивана, притаившегося, как школьника у доски, я не собирался.
Только вознамерился отослать их решать вопрос самостоятельно, как она посмотрела на меня с глупой обидой, будто я виноват в этой ситуации, и выдала:
— Я думала, что вы поймёте.
— Отчего же?
Лилия Николаевна вздёрнула подбородок и сказала:
— Вы играли в сборной университета по футболу.
Если бы я сейчас не контролировал своё лицо, то приоткрыл бы рот от удивления. Я даже пропустил тот факт, что её слова звучали язвительно.
Но больше всего меня взбесило, что я понятия не имел, откуда она узнала. Мне хотелось сообщить ей, что моя частная жизнь конфиденциальна, и я засужу её за незаконное приобретение данных.
Однако я расслабляюсь и выдыхаю через нос, осмыслив, что она всего лишь моя студентка, а не хитрая журналистка.
— Это не делает ваш случай похожим на мой.
— Разве? — полушёпотом бросила девушка. — Не вы ли играли с травмой колена, потому что не хотели оставлять команду? Вам известно, что такое долг перед другими.
— Хватит!
Черт возьми, она снова вывела меня! Да где студентка могла найти эту информацию⁈
Она заметила моё взвинченное состояние и, как будто примеряясь, вытянула ладонь вверх. Но мне не было дела до её успокаивающих жестов.
— Когда у вас следующая тренировка, Лилия Николаевна?
— Завтра в час, Марат Ильясович, — наконец, отозвался Иван.
— Я приду, — ответил, смотря только на девчонку. — Это всё, на что вы можете рассчитывать.
Она бросила на меня тревожный взгляд, похоже, не рассчитывая на такой исход. Не лучший для них, изводящий мыслями, что я предприму дальше.
Затянувшаяся пауза дала уяснить, что разговор окончен. Они ушли, что-то бормоча жалостливым тоном.
Я закрыл глаза, усмиряя бурное негодование. Юрий Сергеевич, руководящий этим курсом шесть лет, сказал, что я даже не представляю, как студенты могут довести. Тогда я высмеял его, решив, что преподавание ничем не отличается от дел на большом собрании.
Прийти, изложить материал, выдать распоряжение и проверить работу.
Но всё полетело к дьяволу с самого начала, когда ОНА почти свернула себе шею, чтобы достать ручку. Ручку, черт возьми!
Безумная! Дикая!
Я распахнул глаза, понимая, что лишь разжег больше свой гнев.
— Марат Ильясович.
Повернув голову, увидел заведующую кафедрой. Она была одета в пестрый наряд и источала безмерное счастье.
— Татьяна Ивановна, — кивнул ей и двинулся к выходу. — Пришли по мою душу?
— По вашу, дорогой. Хочу отвести вас на праздник, — заявила она.
— В университете я всегда, как на празднике. Особенно, когда студенты поедают мою душу чайной ложкой. Позвольте уйти на покой.
Женщина бесцеремонно схватила меня под локоть и ответила:
— Покой вам даже сниться не будет, Марат Ильясович. А потому хорошие эмоции нам, преподавателям, важны. В кой-то веки студенты будут распинаться, а мы отдыхать.
— Моя покалеченная душа не выдержит этого.
— Всё же я настаиваю, дорогой, — произнесла она с требовательными нотками в голосе.
Я хотел вернуться в офис прямо сейчас, чтобы почувствовать себя руководителем и хозяином положения, а не частью педагогического состава, действующего по установленным порядкам.
Однако вспомнил, что юное дарование под именем Виктория будет на празднике. Мы договорились встретиться вечером, а учитывая пробки, она доберется ко мне поздно. Значит лучшим решением станет, если я заберу её сразу с мероприятия.
— Ваша настойчивость мне нравится, — польстил я.
Мы пришли в актовый зал университета, похожий на театр. Наши места оказались рядом со сценой. Уже в школе я не любил постановки и боялся отвратительной самодеятельности.
— Что нас ждёт? — спросил я заведующую.
— Пьеса «Ромео и Джульетта», — воодушевлённо сообщила она.
Яркий свет постепенно начал угасать, как и моя надежда отдохнуть. Я потер висок и написал сообщение Виктории, чтобы она нигде не задерживалась после спектакля.
Татьяна Ивановна шикнула на меня. Я сжал левую руку в кулак, зверея.
Бодрое начало, отрепетированные реплики и старомодные костюмы создали приятное впечатление. До момента, пока Лилия Николаевна не вышла на сцену.
Господи, спасибо, что не в образе Джульетты. Я бы не выдержал её любовных страстей с прыщавым Ромео.
Она играла мать героини.
Собираясь дать наставления по выбору жениха, студентка приблизилась к краю сцены. Оглядев зрителей, она наткнулась на мою персону. В её глазах пронесся ужас.
Играй. Не смотри на меня!
Но вместо этого девушка начала краснеть. Теперь я ощутил испуг. Разве она не понимала, что даёт повод окружающим думать о нас!
Я покачал головой в упоении, что она придёт в себя.
Что же ты делаешь, упрямая? Мстишь мне?
Посмотрев на верх, студентка волнующим тоном молвила:
— Скажи, могла бы его… ты полюбить?
На празднике у нас он нынче будет.
Читай, как книгу, юный лик Париса.
В нем красотой начертанную прелесть.*
Я оттянул галстук, испытав удушение. Слова проникали в меня осторожно, мучительно.
— Вглядись в черты, которых сочетанье
Особое таит очарованье;
И все, что скрыто в чудной книге той,
Ты в выраженье глаз его открой.
Я взял телефон и начал пролистывать рабочие чаты, в надежде утихомирить неясный гулкий стук внутри.
— Как книга без обложки, он лишь ждет,
Какой его украсит переплет.
Вновь взглянув на неё, я увидел, что она испепеляет меня глазами.
Зачем я пришёл? Мне в жизни хватало волнений.
Стоило ли уже оформлять заявление на увольнение?
* У. Шекспир, «Ромео и Джульетта»