Адъютор. Его величество
Владимир Корн
— Присаживайтесь, Стаккер, присаживайтесь! Разговор нам предстоит серьезный. Налейте что-нибудь исходя из ваших предпочтений, благо выбор имеется. А заодно взгляните на этот документ.
Не желая созерцать те эмоции, с которыми Курту ни за что не справиться, я подошел к окну. Чтобы лишний раз полюбоваться видами. Море сегодня неспокойно, но оно прекрасно всегда. А еще эта стихия охотно красит себя в цвет небес. Как, например, сейчас, когда небесная твердь задрапирована свинцово-серыми тучами, море достало наряд такого же цвета. Наверняка для того, чтобы выгодней подчеркнуть кипенно-белые барашки на гребнях высоких волн.
«Да ты поэт, Даниэль! И как люди этого факта не замечают⁈»
— Господин сарр Клименсе!.. — вернул к действительности голос Стаккера.
Он у него дрогнул. Практически у каждого из нас есть заветная мечта. У Курта она только что сбылась, и было приятно, что мне удалось поучаствовать в ее воплощении.
Немалое удовольствие приносило и то, что в свое время получилось его мечту угадать. Преследуя прагматичные цели, стреляя вслепую… и к собственному удивлению, положив свинцовый шарик в центр мишени. Впрочем, вся наша жизнь — игра случая.
— Сар Стаккер, что там насчет бренди? — к тому времени я успел наполнить два бокала, потому что Курт все не мог прийти в себя после неожиданного известия. Мне всегда нравился подобный типаж людей. Надежные словно молоток каменщика, ценящие каждое сказанное ими слово, и в следствие чего на них скупые. — Держите. Знаю, вам этот сорт нравится. Извините, но тост будет моим. За то, чтобы наши мечты сбывались и впредь!
Спич великолепный, но для начала неплохо бы определиться — какие они у меня лично?
— За то, чтобы и впредь, господин сарр Клименсе! — с воодушевлением произнес Стаккер. — Не ожидал, что все произойдет так скоро.
Подписанный Эриком Великолепным указ о возведении Курта Стаккера в дворянское звание прибыл накануне с пакетботом. Наместник Клаундстона Клаус сар Штраузен, сортируя корреспонденцию, пододвинул запечатанный магами Дома Истины и щедро украшенный королевскими вензелями конверт мне. В ответ на недоуменный взгляд, он пояснил: «Его величество пошел навстречу отцу, когда тот ходатайствовал перед ним о Стаккере. Ну а скорость фельдъегерской почты — одно из немногих, чем Ландаргия может гордиться», — шуткой, в которой много правды, закончил он.
Дворянское звание было наследственным, иначе бы Курт вместо сара, стал асар Стаккером. С имением Эдрик Плюгавый, а за глаза нашего короля редко кто называет иначе, мог бы сделать и более широкий жест: слишком оно захудалое. Что не могло испортить настроение Курту по той причине — он не ждал его вообще.
— Сар Стаккер, каковы ваши дальнейшие планы? — вопрос я задал резонный. Клаус добрался в Клаундстон живым, Курт с той поры свободен от обязательств, и только что получил обещанный мною приз. — Надеюсь, не броситесь на поиски своих благородных обидчиков, чтобы потребовать сатисфакции теперь, когда сие стало возможным?
— С этим подождет! — твердо сказал он.
— Вот и отлично. Тогда перейдем к делам. Должен признать, натура я амбициозная и, как следствие, хочется мне обзавестись собственной гвардией в сотню яростных рубак. По той причине, что в ближайшее время предстоит путешествие по неспокойным местам. Не возглавите их? Разумеется, после того как наберете нужное количество. Пятьдесят человек у вас уже есть, остается найти столько же. Все расходы берет на себя городская казна, в то время как подчиняться вы будете только мне и никому больше.
Прежде чем податься в наемники, Курт немалую часть жизни провел в армии, дослужился в ней до капитана, а потому вытянуться в струнку, стукнув при этом каблуками и звякнув шпорами, получилось у него эталонно.
— Когда прикажете начинать?
— Как только отпразднуете событие. И не забудьте пригласить меня. А это, чтобы решить все вопросы с наймом.
Кошель был солидным, но профессионалы стоят дорого, а смысла в других я не видел.
Глава первая
Клауса сар Штраузена, с недавних пор занявшего пост наместника Клаундстона — крупнейшего порта королевства Ландаргия, я знал много лет, и всегда находился с ним в приятельских отношениях. Повлиять на которые не смогла даже серьезная ссора по пути сюда. После его извинений, вспоминая о ней, я не чувствовал никакого осадка. Должно быть, по той причине, что произошла она по вине женщины, в которую его угораздило скоропалительно влюбиться, и также моментально к ней охладеть.
Пост наместника был получен Клаусом благодаря отцу — влиятельнейшей после короля фигуре в Ландаргии. И выглядело это с его стороны примерно так, как если бы вытолкнуть из лодки не умеющего плавать человека в надежде, что тому не останется ничего больше, как научиться. Другие аналогии в голову не приходят. Клаус умен, образован, расчетлив, и совершить импульсивный поступок его смогла заставить только, как тогда ему казалось, любовь до гробовой доски. Ко всему он замечательный шахматист и те несколько партий, которые мне удалось у него выиграть, давали повод собой гордиться. До того момента, пока однажды Клаус не проговорился, что время от времени поддается, чтобы не отпугнуть меня как партнера за шахматной доской. «Клаус далеко не первый, и наверняка не последний. Когда замешены дамы, мужчины способны и на бо́льшие безрассудства. Пытаясь добиться взаимности, случается, они спускают состояния, и даже мрут на дуэлях», — размышлял я, услышав звон шпаг, и чувствуя, как ноги сами несут на звук, кажущийся мне волшебной музыкой.
— Приветствую вас, господа!
Из всей четверки я знал лишь Александра сар Штроукка, в компании с которым, после размолвки с Клаусом, в Клаундстон мы и добирались.
— Сарр Клименсе, присоединяйтесь! — предложил Александр.
— С удовольствием.
После скучного сидения в кабинете заняться тем, чему посвятил жизнь, соблазн был слишком велик.
— Тогда кому из нас окажете честь преподнести урок?
— Надеюсь, что всем, — сказал тот, кто был в паре с Александром.
— Как скажете. Но, господа, он будет единственным.
Свободного времени хватало, но не хотелось заявиться к сар Штраузену взмыленной лошадью. Пусть мы и на равной ноге, но все-таки он наместник, и у него мог оказаться кто угодно.
— Сарр Клименсе, вас правильно следует понимать?..
— Да. Защищайтесь! — и я обнажил шпагу.
Определенный риск присутствовал. Техника Александра хорошо мне знакома, но оставались еще трое, и о них я не знал ничего. И тем полезней будет для меня урок. Война с Нимберлангом неизбежна, а на ней ни противников, ни их количество не выбирают. Наша схватка длилась недолго, и оказалась куда проще, чем встреча с четверкой послушников Шестого Дома. По той причине, что тогда меня старательно пытались убить, их навыки были намного выше, и они привыкли действовать сообща.
— Сарр Клименсе, ну в самом-то деле! — укоризненно сказал сар Штроукк, когда все закончилось. Получилось так, что в дурацком положении он оказывался куда чаще других.
— Извините, Александр, так вышло, — я чувствовал за собой вину, но это все, что пришло мне в голову сказать в свое оправдание. И постарался изменить тему. — Господа, Курт сар Стаккер приглашает нас отметить знаменательное в своей жизни событие. Время и место он сообщит дополнительно.
Это являлось личной моей инициативой, но Курту предстоит освоиться в новой для него среде, и неплохо ему помочь.
Кабинет наместника был огромным и роскошно обставленным. Мой собственный в сравнении с ним походил на номер в гостинице среднего уровня, разве что намного просторнее. Но это был мой первый кабинет, и где-то в глубине души, я им гордился.
Я застал Клауса в тот момент, когда он быстро, разбрызгивая чернила, что-то писал. Вообще-то сар Штраузен аккуратист, но по себе знаю — приходят порой светлые мысли, и, если их вовремя не увековечить в бумаге, потом уже и не вспомнить. Вероятно, такая его посетила.
— Как отреагировал Стаккер? — с видимым удовольствием отрываясь от своего занятия, спросил он. Писать он любит чуть меньше меня, а я это занятие ненавижу.
— Курт расплакался от счастья.
— Дождешься от него! И все-таки?
— Вскочил на лошадь, крикнул напоследок что-то наподобие: «Теперь держитесь, гады!» и был таков. Думаю, он уже далеко.
— Мог бы и поблагодарить!
«Как был ты большим ребенком, так же и остался им», — вздох был печальным, поскольку сар Штраузен принял мои слова всерьез.
— Возможно, Стаккер пришлет нам письмо, но я не уверен. Шучу Клаус. Да и не отпустил бы я Курта, он мне здесь нужен. Так что получишь ты свои благодарности, будь спокоен.
— Не в них дело.
— И в чем же тогда?
Его кабинет был хорош и тем, что в нем на редкость удобные диваны, на одном из которых я и развалился, нескромно закинув ноги на подлокотник.
— В правилах приличия. Ведь дворянское звание не только дает, но еще и обязывает. — Клаус осторожно покосился в ожидании моей реакции, но ее не последовало: он полностью прав. — Кофе, бренди? — перечислил сар Штраузен мои любимые напитки.
— Не надо, отравишь еще!
Клаус фыркнул:
— Не дождешься. Пусть в целом мысль неплохая. Кстати, не надумал обзавестись кабинетом по соседству? Чтобы не добираться сюда без малого час.
Идти к нему десять минут прогулочным шагом.
— Нет. Из твоей резиденции не видно моря даже из единственного окна.
— Весомый аргумент! — он с серьезным видом кивнул. — К какому выводу ты пришел?
— Предлагаю четко распределить обязанности. Ты займешься всем, что касается долгосрочных перспектив. Наиболее подходящее занятие для гениального шахматиста. Ну а мне, с моими развитыми рефлексами фехтовальщика, предоставь возможность реагировать на текущие проблемы. Предупреждаю сразу — понятия не имею, насколько меня хватит.
— Неожиданно. — Клаус на миг задумался. — И безумно привлекательно. Кстати, если не секрет, зная твое отношение к политике, что на тебя так повлияло? Неужели женитьба?
Всегдашнее между нами развлечение — наносить друг другу болезненные уколы, беспокоясь лишь о том, чтобы они не оказались смертельными для нашей дружбы.
— Политика — тоже фехтование, но на более высоком уровне. И когда не остается равных на своем, не время ли подняться на следующий? Ломая ногти, стирая до крови колени и пальцы, рискуя свернуть шею. Поэтично получилось? С единственной оговоркой — канцелярия на тебе полностью.
Оба мы понимали — без подписи Клауса, денег я не получу. В то время как в его обязанностях останутся только приятные вещи — приемы, визиты, торжественные мероприятия и никакой рутины. В подобной ситуации согласится практически любой. Я же нашел для себя новое развлечение.
— Твоя личная почта тоже?
— И какая она может быть у меня? Писать ненавижу, люблю думать. Последнее получается из рук вон плохо, но в такие моменты испытываю ни с чем не сравнимое удовольствие.
— Договорились. Когда отправишься в Туарсетт?
— Не раньше, чем через неделю. Если Стаккер к тому времени успеет набрать людей. Между прочим, неплохо бы выдать ему офицерский патент.
— Смею надеяться, не генеральский?
— Капитана достаточно.
— Хорошо, — легко согласился сар Штраузен.
Гора свалилась с плеч, поскольку не слишком надеялся. То, что бандой головорезов командует офицер королевской гвардии, станет для кого-то предупреждением. И в среде наемников авторитет у Стаккера высок: для них он — имя. Последние события пойдут на пользу. Курт воплотил в действительность мечту половины из них — дворянство, имение…
— Будешь сегодня на приеме у Прасветтов?
— Не уверен.
Мне куда приятнее провести вечер наедине с женой. Хотя, возможно, и передумаю, если Аннете захочется повеселиться.
— Жаль.
— Это еще почему? — за дверью слышались шаги, и они заставили переместиться в кресло.
— Уверен, все были бы счастливы, если бы ты пришел туда вместе со своей очаровательной супругой.
— Не обещаю.
Думаю, любой на миг опешит, если, обернувшись на легкий шорох, внезапно увидит непонятно откуда возникшего человека.
— Кто вы?
— Скажем так, ваш горячий поклонник.
— Присаживайтесь. Хотите что-нибудь выпить? — я удивлялся своему спокойствию.
— Не откажусь. Если судить по этикеткам, вы сделали из бренди культ.
«Его можно сотворить из чего угодно — человека, денег, куска дерева нужной формы, чтения книг, и бесконечно дальше».
— Соглашусь с вами, не раздумывая, — удобно откинувшись в кресле, сказал незнакомец.
Однажды я уже встречался с такой манерой. Я слышал чужой голос и говорил сам, но ответ на вопрос порой получал чуть раньше, чем успевал его озвучить.
— Сигару?
— Спасибо, нет. Вы зря сомневаетесь, сарр Клименсе: я — тот, кто ему равен.
Неожиданно было услышать, что Пятиликих два. Он снова ответил после улыбки, и такими улыбаются детям.
— Частицы воды не могут разделиться на социальные классы, и в этом смысле мы им подобны.
— С остальным, надеюсь, у вас все благополучно? — я был зол, и вопрос получился таким же.
— Вполне. Разве что собственных эмоций мы не испытываем, но нам доступны ваши. Всякие там — восторг, презрение, трусость, или, если хотите, чревоугодие. И тем больше благодарны тому, кого вы называете Пятиликим. Он лишь создатель. Но, бесспорно, талантливый.
— Почему вы мне это рассказываете?
— Ну, захотелось вдруг, чем не причина? — незнакомец развел руками. — Кто и в чём может меня ограничить?
Он смотрел с любопытством. Ему можно задать любой вопрос, и получить на него ответ, так каким же будет мой? Ситуация, в которую никогда раньше не попадал, и не рассматривал ее гипотетически. Затем вдруг подумалось — его интерес понятен. Эмоций внутри у меня сумбур, что для него пиршество. После чего возник соблазн нарисовать в голове какой-нибудь образ и стойко его держать, сколько получится. Мужской детородный орган, например. Если судить по его реакции, я преодолевал соблазн слишком долго.
— Вы замечательно держитесь, сарр Клименсе, браво!
— Несложно, потому что у меня нет ни единой причины верить любому вашему слову.
Интересуюсь из любопытства: мы вам нужны как источники эмоций?
— Да. Но не все так просто! — гость со значением продемонстрировал указательный палец. — Объясню на примере. Я не могу силой мысли заставить вас в следующий миг горько разрыдаться. Для этого мне придется выстроить целую цепочку из не имеющих к вам никакого отношения обстоятельств. Какой же научный термин их обозначает? Из головы вылетело, и вспомнить не могу. И это в мои-то годы⁈
Он выглядел моложавым, не приобретшим хронических болезней к своим пятидесяти мужчиной. Который и в молодости не чудил, и сейчас продолжает вести здоровый образ жизни. Густоту волос сохранил настолько, что мог позволить себе прическу пятнадцатилетних юнцов. Голос звучал как у человека, который находится на вершине финансового благополучия, когда визиты в королевский дворец — обычное дело. И вдруг узнает, что сгорела лавка с товаром на самом дне захолустья. «Пятиликий, какой разор!». Начинал он когда-то с нее, а потому содержал как память. За которую не хочется цепляться — слишком много унижений ему пришлось пережить в начале карьеры. Другого сравнения у меня не получилось бы.
— Сарр Клименсе, не обращайте внимания на мою внешность. Поначалу я хотел предстать перед вами совершенно в другом образе. Есть в моей коллекции роковая красотка. Мы провели бы с вами бурную ночь, а заодно поговорили. Знаю, вы счастливы в браке, жена у вас молода и красива, а сочетались и месяца не прошло. Но повторюсь — она роковая! Затем вас пожалел. Нисколько не сомневаюсь, как горячо вы любите жену, и все-таки часть вашего существа свободна для еще бо́льшей любви, ведь все мы исключительные личности?
Это был чувствительный щелчок по кончику носа. Случалось, что за одну его попытку я протыкал шпагой насквозь, и все милосердие заключалось в том, что оскорбивший умирал мгновенно.
— Полноте вам, сарр Клименсе! Вы бы только знали, какое это высокое искусство -бороться со скукой! Знаете, в чем заключается занятность ситуации?
— Нет.
— Представьте реакцию тех, кому вы расскажете о нашем разговоре. В том случае, если будете убеждать их раз за разом, долгие годы подряд. Представили?Но, думаю, вы достаточно умны, чтобы не делать этого. Во всяком случае, надеюсь. А то случается, знаете ли! Иной раз до мировых потрясений доходит. Не в какой-то конкретный промежуток времени, но в целом. Хотя вряд ли, по той причине — вам нечего будет им предложить. В том числе, и милосердия. Между нами, забавная в чем-то штука! До свидания, сарр Клименсе, мне пора уходить. По-обычному, через двери, чтобы не исчезать на глазах, и не ранить лишний раз вашу психику.
Вариантов было два. Принять слова незнакомца на веру, или усомниться в здоровье своей психики. Требовалось время, и все, что оставалось — держаться подальше от роковых красоток, перед чарами которых устоять не может никто.