Эгоист

Всё налицо в саду. Нет ни лица —

лишь чёрная зелёная зима,

лишь день бессонный, словно привиденье,

белесый призрак в мантии студёной

на лестнице глухого замка. Час,

когда ничто не явится, лишь капли,

которые створожили росу

на голых ветках зимнего покоя,

лишь я и ты в пустынной этой зоне,

непобедимые, одни, заждавшись

ничейного прихода, ждём-пождём,

когда никто не явится с улыбкой,

с медалью, счётом, с никакой идеей.

Час облетевших листьев,

измельчённых

над самою землёй, когда они,

побыв и убывая, канут вглубь,

рассеивая золото и зелень,

чтоб заново корнями оказаться

и, заново развеясь и рождаясь,

взлететь и познакомиться с весной.

О сердце, потаённое во мне,

в самопожалованиях души, —

какая щедрость перевоплощений!

Я не виновен в том, что избегал,

как не виновен в том, что прибегал, —

меня не износила неудача!

Ведь и удаче свойственно горчить,

когда её лобзают каждодневно,

и нет иной тропы к освобождению

от солнца, кроме серпантина в смерть.

Что делать, если я звездою избран

для полыхания и если шип

меня привёл к печали кое-многих?

Что делать, если каждое движенье

моей руки меня сближало с розой?

Просить прощения за эту зиму,

которой так и не сумел достичь

тот, кто искал прохладу, никого

своею радостью не обижая?

И если я в конце моих дорог

(без Франции, без сумрачных гостиниц)

вернулся в область собственной судьбы,

в сад одинокий, в бедную коммуну,

и этот день, похожий на другие,

сбегает по распавшимся ступеням

в наряде нестерпимой чистоты

и пахнет одиночеством щемящим,

водою, сыростью, новорожденьем,

и если я дышу один в саду —

зачем считать, что я судьбой обижен?